CC BY
16
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2012. № 4
К. Кару,
кандидат филологических наук, лектор, зав. Центром перевода Тартуского
университета; e-mail: [email protected]
О ПОДГОТОВКЕ К СОЦИАЛЬНОМУ ПЕРЕВОДУ
В ДЕПАРТАМЕНТЕ ПОЛИЦИИ И ПОГРАНОХРАНЫ
ЭСТОНИИ
В статье ставится вопрос возможностей построения эффективного института социального перевода на базе практического опыта, так или иначе накопленного в любом государстве. Рассмотрев проблемы подготовки профессиональных социальных переводчиков, автор выдвигает предложение специальной подготовки государственных служащих, работающих с переводчиками. В заключение представлен анонс проекта обучения студентов Академии внутренней безопасности Эстонии.
Ключевыеслова: миграция, социальный перевод, подготовка специалистов, социально-правовая политика государства, редкие языки, непрофессиональные переводчики, Эстония, перевод в полиции, учебный курс.
Katrin Karu,
PhD and Lecturer at the University of Tartu; Head of Tartu University Interpretation Center, Estonia; e-mail: [email protected]
On Training Social Interpreting Specialists for Police and Boarder Guard Board of Estonia
The question of possibility to establish an effective social interpreting institution based on practical experience that exists in any country is raised in the present article. Having studied the problems of professional social interpreters training, the author proposes a special training course for civil servants who work with interpreters. A training project for the students of Estonian Security Sciences Academy is introduced.
Key words: migration, social interpreting, training specialists, social and legal state policy, rare languages, non-professional interpreters, Estonia, interpreting at a police department, training course.
Миграционные процессы в современном мире всё чаще и чаще ставят вопрос о необходимости построения диалога между государством и лицом, оказавшимся на его территории недавно или пребывающим там временно. Необходимость такого диалога диктуется и всё более пристальным вниманием к правам человека. Очевидно, что, как правило, речь идёт об общении чиновников государственных учреждений с лицами, языком данного государства не владеющими. Соответственно для того, чтобы диалог состоялся, необходим посредник — переводчик.
Опыт стран, уже на протяжении нескольких десятилетий уделяющих большое внимание вопросам правовой и социальной за-
щищённости не-граждан, довольно скоро обнаружил, что перевод в этом случае имеет свою специфику. Это в свою очередь привело к выделению и обособлению особой разновидности двустороннего перевода (dialogue interpreting) — социального перевода1 (community interpreting), под которым чаще всего понимается перевод в правовой и медицинской сферах [Mason, 2009, Wadensjo, 2009].
Возрастающая потребность в социальном переводе закономерно выдвигает целый ряд вопросов к организации эффективного диалога с участием переводчика. В этой связи прежде всего возникает вопрос о подготовке квалифицированных специалистов [Mik-kelson, 1996/1999]. Надо заметить, что и теоретическая база на сегодняшний день сформировалась: за последнее десятилетие появилось большое количество литературы, посвящённой различным аспектам и проблемам социального перевода, так что можно с уверенностью говорить, что сложилась самостоятельная область переводоведения и теории перевода со своим объектом [Toledano Buendia, 2010, s. 1]. Действительно, в ряде стран уже проводится обучение и введена система аккредитации (см., напр., [Niska, 2002]).
Однако хотелось бы обратить внимание на некоторые обстоятельства.
Во-первых, курсы, направленные на обучение социальных переводчиков, чаще всего имеют краткосрочный или несистемный характер. Большая их часть — курсы обучения или повышения квалификации — это заказ организаций, в которых переводчики уже работают [Roberts, 1997, s. 16—17].
Во-вторых, следует иметь в виду, что практика социального перевода тесно связана с социально-правовой политикой каждого конкретного государства [Ozolins, 2000, 2010], поэтому при разработке программ обучения социальных переводчиков невозможно непосредственно перенимать опыт других стран. Учитывать следует не только свод правовых норм, регулирующих посредничество переводчика в диалоге между человеком и государством, но и опыт переводчиков и работающих с ними государственных служащих.
В-третьих, из обстоятельств, изложенных в первых двух пунктах следует, что, как правило, практика социального перевода складывается во многом спонтанно: сначала в суде, правоохрани-
1 В научных трудах и учебной литературе на русском языке для обозначения вида перевода, который на английском языке чаще всего называется community interpreting, используются разные термины, в частности, коммунальный перевод, перевод для этнической диаспоры, сопровождающий перевод и некоторые другие. В данной работе будет использоваться термин социальный перевод, так как в силу некоторых причин лингвистического характера он представляется наиболее удачным. Об этом см. в: [Романчик, 2011].
тельных органах, медицинских учреждениях, социальной сфере и др. возникает необходимость в переводчиках, затем находятся люди, чаще всего непрофессионалы, которые начинают исполнять функции переводчика — на базе этого складывается некоторая традиция, к которой потом социальных переводчиков начинают готовить специально. Иными словами, специфика работы социального переводчика и список предъявляемых к нему требований обусловлены не только практикой государства в целом, но и опытом каждой отдельной организации (или даже конкретного отделения), которая, разумеется, ожидает специалиста «по себе».
В-четвертых, следует признать, что, по-видимому, в сфере социального перевода никогда не удастся полностью избежать привлечения непрофессионалов. Социальных переводчиков с конкретными комбинациями рабочих языков начинают готовить тогда, когда государство сталкивается с наплывом мигрантов, нуждающихся при общении с государством в переводе. Между тем предугадать направление миграционных потоков, как правило, очень трудно. Даже в тех государствах, которые оперативно реагируют на изменившиеся потребности, требуется время для подготовки необходимых переводческих кадров: до тех пор, пока они не подготовлены, работу социального переводчика неизбежно должны брать на себя волонтёры или непрофессионалы. Не следует забывать также и о том, что временами возникает необходимость диалога с не вовлечёнными в массовые миграции носителями редких для региона языков.
Из сказанного следует, что для становления в государстве эффективного института социального перевода непросто, а точнее — недостаточно ввести, например, в университете специальность «социальный перевод» или провести курсы переквалификации/ повышения квалификации для уже работающих переводчиков. С одной стороны, на подготовку специалистов необходимо время (изучение актуальной ситуации, разработка программ, собственно обучение), а работать нужно уже сегодня; с другой стороны, возможны ситуации, когда обученный «по всем правилам» переводчик не будет отвечать ожиданиям организации-работодателя. И, наконец, как только что было отмечено, подготовить специалистов по «экзотическим» языкам просто невозможно, поскольку ни одно государство никогда не сможет обеспечить обучение кадров, профессиональные умения которых востребуются крайне редко.
Представляется, что в этих условиях, перспективно подойти к решению проблемы успешности языковой поддержки несколько иначе. В ситуацию перевода вовлечены три стороны. Если в триаде переводчик — лицо, нуждающееся в переводе, — государствен-
ный служащий никто из участников не будет в состоянии управлять процессом оказания «языковой поддержки», коммуникация во многих случаях может быть либо затруднена, либо нарушена. Естественно, что ответственность за управление процессом не может быть возложена на лицо, нуждающееся в переводе.
Следовательно, если не всегда есть возможность прибегнуть к помощи переводчика-профессионала, государственный служащий должен иметь хотя бы начальные знания о социальном переводе и представлять, каковы риски привлечения к переводу непрофессионалов. Впрочем, и работа с квалифицированным переводчиком также была бы значительно более эффективной, если бы представитель государства знал, каковы особенности социального перевода и устного перевода вообще, с какими проблемами сталкивается социальный переводчик, каковы основы этики социального перевода и т.д.
В Эстонии социальный перевод осуществляется преимущественно в полиции и судах, где работают штатные переводчики. В силу исторических причин и современной миграционной политики Эстонии основной языковой комбинацией, востребованной в названных государственных институтах, является русский—эстонский, однако временами возникает потребность и в других языках, спектр которых достаточно широк.
На рисунке представлены данные, полученные в ходе опроса следователей Департамента полиции и погранохраны Эстонии в 2011 г. (см.: [Кару, 2011а, 2011б]). В частности, следователей просили указать языки, с которыми им приходилось сталкиваться в работе, обращаясь к посредничеству переводчика.
На вопрос были получены ответы 134 респондентов. На графике показано количество упоминаний каждого конкретного языка.
Как и следовало ожидать, самым востребованным языком перевода является русский (116 упоминаний), за ним следуют английский (85) и финский (67). Однако список включает 31 язык, не являясь, по-видимому, исчерпывающим. Во-первых, большинство респондентов — служащие Бюро по уголовным делам (76%). Лишь 2% ответивших — служащие Бюро гражданства и миграции, которые имеют дело с беженцами, лицами, ходатайствующими об убежище и т.п., т.е. с людьми, этноязыковая принадлежность которых может оказаться самой неожиданной. Можно предположить, что, если бы респондентов из Бюро гражданства и миграции было больше, увеличился бы и перечень языков. Во-вторых, ответившие на этот вопрос нередко завершали ряд сокращением «и т.д.», за которым могут скрываться языки, в список не попавшие. Возможно, респонденты не сочли нужным упоминать языки, встречавшиеся в их
русским английский финский немецкий шведский польский литовский латышский итальянский китайский испанский арабский французский фарси пушту азербайдж. дари словацкий норвежский португальск. румынский грузинский сингальский суахили датский чешский чеченский турецкий венгерский
УРДУ жестовый яз.
Языки отмеченные в работе полиции Эстонии. По результатам опроса следователей Департамента полиции и погранохраны Эстонии ' 2011 г.
практике исключительно редко. Так или иначе, значительную часть из 31 названного языка составляют редкие для Эстонии языки2.
Большинство языков упоминается в ответах респондентов от 1 до 5 раз, следовательно, люди, принимавшие на себя функции переводчика, скорее всего, специальной подготовкой не обладали.
Для того, чтобы подготовить полицейских к работе с переводчиком, в том числе и непрофессиональным, мною был предложен проект курса для студентов Академии внутренней безопасности Эстонии.
Курс предназначен для студентов, обучающихся по программе прикладного высшего образования. Цель курса — научить будущих полицейских вести допрос и другие виды полицейского расследования с участием переводчика. В задачи курса входит:
♦ дать обзор основных видов устного перевода с акцентом на особенностях двустороннего перевода;
♦ познакомить со спецификой социального перевода;
♦ определить роль, обязанности, ответственность, социального переводчика в ходе полицейского расследования;
♦ познакомить с основами этики социального перевода;
♦ дать обзор исследований в области социального перевода в Эстонии (судебный перевод, перевод в полиции).
Подготовленный таким образом полицейский, умеющий предвидеть проблемные ситуации социального перевода, мог бы помочь переводчику-непрофессионалу их избежать или выходить из них с наименьшими потерями. В перспективе это позволило бы также сократить разрыв между представлениями переводчиков и чиновников о ситуации социального перевода, роли, обязанностях и полномочиях переводчика (см.: [Кару, 2012]).
Данный проект должен стать первым шагом на пути создания в Эстонии полноценного института социального перевода.
2 Количество упоминаний того или иного языка, разумеется, никак не отражает картины языкового многообразия Эстонии. По данным переписи населения 2011 г. в Эстонии проживают носители 157 языков. Родным языком большинства жителей Эстонии является эстонский (68,5%), за ним следуют русский (29,6%) и украинский (0,6%), который наши респонденты в своих ответах не упоминали. http://www.stat.ee/rel-2011-157?paгent_id=39107 (12.09.2012). С другой стороны, если обратиться к данным о том, с какими рабочими языками готовят устных переводчиков в вузах Эстонии, увидим, что финский язык, который по данным нашего исследования находится на третьем месте и с точки зрения востребованности, к их числу не относится, следовательно, переводчики с финского языка, по всей вероятности, специальной подготовки не получили, а приобретали умения и навыки в процессе работы. Последнее обстоятельство, однако, в мировой практике и практике нашего государства отнюдь не уникально.
Список литературы
Кару К. О переводе в Департаменте полиции и погранохраны Эстонии (к постановке проблемы) // Русский язык в современном мире: традиции и инновации в преподавании русского языка как иностранного и в переводе. Мат-лы II Междунар. науч.-практ. конф. 25—28 апреля
2011. М.: Высшая школа перевода МГУ, 2011. С. 344—349.
Кару К. Социальный перевод в Эстонии: проблемы, вариативность, перспективы развития // Humaniora. Lingua Russica. Труды по русской и славянской филологии. Лингвистика XIV. Тарту, 2011. С. 112—122.
Кару К. Социальный перевод в Департаменте полиции и погранохраны Эстонии: взгляд следователей и переводчиков // Мат-лы XLI Междунар. филол. конф. Актуальные проблемы переводоведения. 26—31 марта
2012. СПб., 2012. С. 46—53.
Романчик Р.Э. Community interpreting: вариативность терминологического соответствия в русском языке // Humaniora: Lingua russica. Труды по русской и славянской филологии. Лингвистика XIV Развитие и вариативность языка в современном мире. II. Тарту, 2011. С. 207—224.
Niska H. Community interpreter training: Past, present, future // Interpreting in 21st Century. Amsterdam; Philadelphia, 2002. P. 133—144.
Mason I. Dialogue interpreting // Routledge Encyclopedia of Translation Studies / Ed. by M. Baker, G. Saldanha. Routlegde, 2009. P. 81—84.
Mikkelson H.. The Professionalization of Community Interpreting. http://www. acebo.com/papers/PROFSLZN.HTM (6.10.2012). 1996/1999.
Ozolins U. Communication needs and interpreting in multilingual settings: the international spectrum of response // The critical link 2: Interpreters in the community. Amsterdam, Philadelphia, 2000. P. 21—33.
Ozolins U. Factors that determine the provision of Public Service Interpreting: comparative perspectives on government motivation and language service implementation // The Journal of Specialised Translation. 2010. 14 July. http://www.jostrans.org/issue14/art_ozolins.php (6.10.2012).
Roberts R. Community interpreting today and tomorrow // The Critical Link: Interpreters in the community. Amsterdam; Philadelphia, 1997. P. 7—25.
Toledano B.C. Community interpreting: breaking with the 'norm' through normalisation // The Journal of Specialised Translation. 2010. 14 July. http:// www.jostrans.org/issue14/art_toledano.php (6.10.2012).
Wadensjo C. Community interpreting // Routledge Encyclopedia of Translation Studies / Ed. by M. Baker, G. Saldanha. Routlegde, 2009. P. 43—48.
