CC BY
164
СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ ЯЗЫКОВ
УДК 811.512.1 : 81'342.71
А. В. Дыбо
Институт языкознания РАН Б. Кисловский пер., 1, стр. 1, Москва, 125009, Россия
О «ПЕРВИЧНЫХ» ДОЛГОТАХ В ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ
Исследуются такие частично фонетические, но в большей мере морфонологические процессы в тюркских языках, которые интерпретируются как возможные рефлексы пратюркского противопоставления по долготе. В большинстве тюркских языков обнаруживаются следы этой оппозиции, но ее распределение в морфемах часто затемнено под воздействием вторичных фонетических процессов. Автор считает необходимым включить полученные данные в дальнейшие реконструкции.
Ключевые слова: первичная долгота, следы противопоставления по долготе, тюркские языки, реконструкция.
Наличие фонологической долготы гласных в пратюркском состоянии впервые предложил О. Бётлинк [ВоеШ^к, 1851. 8. 159— 169], сопоставивший якутские долгие гласные и дифтонги с долгими гласными «нижегородско-татарского», т. е. мишарско-татарского языка. Для установления оппозиции по долготе на *а и *о О. Бётлинк собрал вполне релевантный материал.
О. Бётлинк дает также материал, позволяющий выделить в якутском долгие гласные и дифтонги вторичного происхождения, из стяжений: те случаи, где в других тюркских языках имеется вокально-консонантный комплекс, как як. ^ 'дым' - казанск. ijis, нижегор. й. Тем самым он предвосхищает возражения К. Грёнбеку, гипотеза которого рассматривается ниже.
Идея наличия древних долгот в дальнейшем не сразу получила признание. Й. Буденц [В^епЕ, 1865] добавил к сопоставлениям О. Бётлинка сопоставление якутских долгот с долготами в узбекском и чувашском. Как мы знаем сегодня, в узбекском следы долготы просматриваются в диалектах, в частности в огузском хорезмском диалекте, иканском и карабулакском (о которых ниже),
но регулярных записей практически не проводилось. В чувашском Й. Буденц принял за рефлекс долготы совсем другое явление -сохранение старого нисходящего дифтонга, который не связан жестко с долготой - см. примеры в [Дыбо, 2007. С. 60]. Однако это заблуждение до сих пор фигурирует в тюркологической литературе, в работах Л. Лиге-ти, М. Рясянена и Г. Дёрфера, и позже (ср. у К. Шёнига [1апЬипеп, 2005. Р. 409]).
К. Фой [Боу, 1900] устанавливал пратюрк-скую долготу из соотношения гласных ор-хоно-енисейского, якутского и турецкого языков. Позднейшие исследования орхоно-енисейского языка не подтверждают возможности различения в записи долгих и кратких гласных (см. [Кормушин, 2008]). Долгота в турецком литературном языке исключительно вторичная, вследствие падения конечнослогового *у; вряд ли К. Фой мог серьезно основываться на весьма неполных и противоречивых данных о долготе в турецких диалектах.
В. В. Радлов, опиравшийся в своих суждениях о древнем состоянии тюркских языков прежде всего на данные памятников письменности и, в общем, внутренне чуж-
Дыбо А. В. О первичных долготах в тюркских языках // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Т. 13, вып. 1. С. 5-20.
ISSN 1818-7935
Вестник ИГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Том 13, выпуск 1 © А. В. Дыбо, 2015
дый принципам компаративистской реконструкции, предположил, что те долгие и дифтонги якутского языка, которые не восходят явным образом к стяжениям вокально-консонантных сочетаний (еще сохранявшихся, в частности, в средневековых текстах), являются продуктом вторичных изменений, вызванных необходимостью смыслового разграничения между близкими по звучанию словами (как як. tas 'камень' и tas 'наружная часть'). Это объяснение, абсолютно одиозное для компаративистики, он высказывал в [Radloff, 1882-1883; 1901 (возражая К. Фою); 1908].
В. Грёнбек, обнаруживший, по-видимому, впервые явление «огузского озвончения» как появление звонких интервокальных шумных в турецком языке после тех гласных, которым в соответствующих якутских словах соответствуют долгие [Granbeck, 1902], тем не менее, в той же работе возражает против реконструкции пратюркской долготы, пытаясь объяснить все случаи долготы и дифтонгов в якутском через выпадение интервокальных согласных, в одних случаях сохранившихся в других тюркских языках, в других - не сохранившихся ни в одном тюркоязычном источнике (предлагая вполне умозрительно такие развития, как як. tüort '4' < *tobartta, як. xan 'кровь' < *kajan и под.). Это решение было методологически оспорено Х. Педерсеном [Pedersen, 1903].
В дальнейшем спор шел с переменным успехом, были попытки ввести в сравнение данные различных тюркских языков, которые легко было оспорить, поскольку все эти свидетельства не представляли сколько-нибудь релевантного количества сопоставлений.
По-видимому, впервые установил фонологический характер долготы в туркменском и показал ее регулярное соответствие рефлексам первичной долготы в якутском Е. Д. Поливанов в двух статьях [1924; 1927]. В первой из статей Е. Д. Поливанов спорит с утверждением В. В. Радлова ([Radloff, 1882-1883. § 106]): «В. В. Радлов, приводя объяснения якутских долгих гласных из стяжения двух слогов, склонен, видимо, отрицать наличие долгот в общетурецкую эпоху - на том основании, что в прочих турецких языках (кроме якутского) он находит соответствующие краткие гласные. Но это происходит, очевидно, потому, что Рад-лову были незнакомы туркменские факты.
На самом деле, соответствия якутской и туркменской долгот могут быть непосредственно истолкованы в пользу восстановления праязыковых общетурецких долгих гласных (впоследствии сокращенных другими тур. языками). Приведу следующие примеры: як. ta:s 'камень' - туркм. da:s (отличается долготой от das 'далекий'): як. sa:s (< ja:z) - туркм. ja:z (отличается долготой от jaz 'пиши'): як. ba:r 'есть' - туркм. ba:r (отличается долготой от bar 'иди')» [Поливанов, 1924. С. 157]. Во второй статье приведено 15 этимологий одно- и двусложных слов с первичной долготой; 7 слов с первичной краткостью, представляющих минимальные пары для нескольких из слов первого списка [Поливанов, 1927].
Затем идею подхватили М. Рясянен [Rä-sänen, 1937] и Л. Лигети [Ligeti 1937; 1938], которые тут же заспорили между собой о приоритете. Надо сказать, что оба этих ученых ссылаются как на источник туркменского материала на русско-туркменский словарь [Алиев, Бориев 1929], в котором впервые регулярно размечены долгие гласные, и знают, во всяком случае, о существовании статьи Е. Д. Поливанова 1927 г. Историю их спора см. в [Dybo, 2010]. Со времени работ Л. Лигети и М. Рясянена пра-тюркская долгота получает статус установленного факта в научном сообществе, однако список тех материалов, на которые можно опираться при реконструкции пратюркского долгого, остается неустойчивым, а ряд исследователей, менее искушенных в использовании сравнительно-исторического метода, допускают, например, выводы об исконной близости якутского языка к огуз-ской группе языков на основании общего признака наличия первичной долготы гласных, тем самым имплицитно наводя читателя на мысль, что эта долгота является общей инновацией якутского и огузских языков (что, безусловно, неверно).
В настоящее время в нашей исследовательской группе (см. [СИГТЯ 1997/2000; 2002; 2006]) принято следующее обоснование пратюркской долготы. Долготы (только для первого слога) восстанавливаются на основании туркмено-якутского соответствия по долготе, с привлечением данных огузского озвончения. Этим данным соответствует наличие при краткости - отсутствие при долготе фарингализации в тувинском (спорадически отражаемой в орфографии
и в большинстве случаев отмеченной в [Би-челдей, 2001]) и в тофаларском (по: [Рассадин, 1971; 1995]); соответствие впервые сформулировано в [Иллич-Свитыч, 1963]). Относительно спорадического сохранения первичной долготы *а, *о в гагаузском см. ниже и в [СИГТЯ, 2002. С. 23-24]. Кроме того, в азербайджанском первичная долгота отражается в различной рефлексации *e закрытого и открытого; в туркменском - в ре-флексации вокально-консонантных комплексов (оу > ov, но ау сохраняется). Тройное противопоставление по долготе в халадж-ском [БоегГег, 1971] мы считаем нефонологическим (ср. многочисленные варианты записи в случае полудолготы), но сверхдолгота в халаджском совершенно регулярно соответствует остальным тюркским данным по долготе.
Полностью подтверждается гипотеза М. Ря-сянена об отражении пратюркской оппозиции по долготе в прабулгарском источнике заимствований в венгерский язык; опосредованно отражается эта оппозиция в дунайско-булгарских заимствованиях в славянские языки. Противопоставление по долготе частично отражается в графике волжско-булгар-ских эпитафий [БМа1, 1993. 8. 149-151]. Отражение пратюркской долготы в древне-тюркских письменных памятниках различных графических систем нуждается в дополнительном исследовании; пока закономерности, в общем, не установлены. Примеры пратюркских минимальных (и квазиминимальных) пар по долготе:
*аХ 'имя' (як. аt, туркм. а?) - *а 'лошадь' (як. М, туркм. а^;
^ 'огонь' (як. uot, туркм. о^ - *ot 'трава' (як. ot, туркм. о^;
*ёи 'делать' (туркм. е^, ídeg 'присмотр') -*et 'мясо' (як. et, туркм. е^;
*а1 'перед' (туркм. а1-уп) - *а1 'низ' (як. а1-уп, туркм. а—);
*ас 'голод' (як. аs, туркм. ас) - *ас- 'открывать' (як. as-, туркм. ас-);
*йп 'звук' (як. йп, туркм. йп) - *ип 'мука' (як. ип, туркм. ип).
Якутско-долганская система гласных сохранила древнее различение долготы и краткости гласных; в некоторый момент ее развития долгие гласные среднего подъема перешли в дифтонги в первом слоге (*ё > ге, *о > ио, *о > ио); остальные сохранились как долгие. Впоследствии из стяжения вокально-консонантных комплексов возникли но-
вые долгие среднего подъема, а также достигла полной симметрии система дифтонгов (возник дифтонг ya, гармонически парный по ряду к ie).
Давно было замечено [Rasanen, 1937], что якутский регулярно сохраняет рефлексы первичной долготы только в односложных основах. Подробно этот вопрос исследован М. Стаховским [Stachowsky, 1993. Р. 42-45]. По его мнению, сокращение в двусложных основах проведено регулярно, а случаи двусложных основ с сохраненной первичной долготой первого слога относятся к вторичному, т. е. уже собственно якутскому, словообразованию. Следует заметить, что среди его примеров на сокращение в односложных и двусложных якутских основах имеются и ненадежные, например, в таких случаях:
а) як. art 'наилучший; почтенный; священный' (не 'чистый', как у М. Стаховско-го), засвидетельствовано только в словаре [Пекарский, 1959. С. 150] со ссылкой на ar 'то же' [Там же. С. 126] (перечисление значений при art не повторено); М. Стаховским рассматривается как случай сокращения в ПТю *ark, суффиксальном образовании от *ar 'чистый'. В действительности источник этой формы - приводимое Пекарским выражение ар тойон а§а 'Всевышний господь', которое в записях протоиерея Д. Попова, А. Слепцова и В. Приклонского расчленяется как Арт тойон а$а. Учитывая, что ни в многотомном «Толковом словаре якутского языка», ни в диалектологическом слово арт не зафиксировано, его легко списать на ошибку членения записи. Як. ar 'наилучший; почтенный; священный', в свою очередь, по-видимому, вопреки общепринятому мнению этимологов (ср. [Попов, 2003. С. 53]), не имеет отношения к ПТю *ary- 'быть
' s1е и. i ' sk i •
чистым , *ary-t- чистить , *ary-g чистый , в котором нет оснований предполагать первичную долготу - ср. туркм. art-, arit-'чистить'. В якутском у этого слова другой этимон: як. yras 'чистый', yryt- 'перебирать ягоды', ср. чув. yrb 'хороший', irt- 'перебирать ягоды, очищать дерево от сучьев'. Венг. artany 'боров' [MNyTESz 1. S. 181], с 1075 г. - раннекыпчакское заимствование, долгота связана с венгерским заместительным удлинением вследствие падения y внутри многосложной формы, образованной от каузативного глагола aryt- 'чистить > кастрировать'. Якутский же ритуальный тер-
мин ar, по-видимому, принадлежит к слою южносибирских тюркизмов в якутском, о которых см. в [Попов, 1976]. Ср. хакас. aap 'тяжелый', аар-ла- 'уважать, почитать, чествовать' (ПТю *ayïr, як. ïar 'тяжелый');
б) як. talax 'ивняк' не показывает сокращения из ПТю *dal , поскольку для реконструкции долготы в этом корне нет оснований. Написание его с алифом у Махмуда Кашгарского имеет чисто графические основания (см. [Kelly, 1973. Р. 45]), в туркменском tal долготы нет. Диалектные новоуйгурская и саларская формы, окказионально записанные с долготой, не могут считаться свидетельством в пользу пратюркской долготы, поскольку их «долгота» не является фонологической и, по-видимому, отражает совершенно другое языковое явление.
Тем не менее общее направление в исследовании якутской долготы, по-видимому, правильное; таким образом, можно принять, что наличие фонологической единицы, тождественной рефлексу первичной долготы, в первом слоге якутской односложной или неодносложной основы является основанием для реконструкции первичной долготы в пратюркском этимоне; отсутствие же таковой в односложной или неодносложной основе может служить свидетельством краткости, если его нельзя проинтерпретировать как следствие древнеякутского сокращения в праякутских неодносложных основах.
В туркменском языке рефлексы долгих гласных более устойчивы, чем в якутском. В туркменском литературном языке сохраняется первичная огузская долгота, фонетически (не фонологически!) развивающаяся на гласных верхнего подъема в дифтонгические сочетания, таким образом, совпадающая с вторично возникающими дифтонгами ([uv], [üj], [yj], [j]). Примеры минимальных пар на первичную долготу-краткость: at 'лошадь' - at 'имя', ot 'трава' - öt 'огонь', öl 'умри' - öl 'мокрый', gurt 'сушеный творог' - gurt 'волк', düs 'падай' -dûs 'сон', gyz 'нагревайся' - gyz 'девочка', bil 'знай' - bil 'талия'.
Особого рассмотрения требуют фонемы краткая е и долгая а. Строго говоря, в современном туркменском литературном языке обе эти фонемы имеют собственные пары по долготе, ограниченного употребления. Краткий ä употребляется в заимствованиях и в двух основах тюркского происхождения, но с нестандартным развитием:
äkel - 'приносить' (< *alyp kel-) и äkit- 'уносить' (< *alyp kit-). Долгий e встречается в двух словоформах, также возникших вследствие стяжения: ber 'возможно, он даст' и ger 'возможно, он придет' (из berer и gerer соответственно). Будучи маргинальными, обе этих фонемы не включаются обычно в фонологическую систему (см. [Дмитриев, 1955. С. 185]). Старое (праогузское) *e в литературном языке дает рефлекс i, как в приведенном bil 'талия', совпадая с рефлексом долгого *i: dis 'зуб'.
Вторичные сокращения в туркменском встречаются в следующих ситуациях.
Для узких неогубленных и передней огубленной гласных:
а) диссимилятивная ликвидация второго элемента фонетического j-дифтонга при первом j-: jilan 'змея', jir- 'расщеплять', jüz 'лицо', '100' (як. syl- 'ползать', sir-, sûs);
б) ассимиляция этого же элемента со следующим -j- корня: dij- 'препятствовать', dy-yi 'остановка', ij- 'посылать', tüj 'шерсть', üvi-, üvüt- 'молоть' (*tyd-, як. tyt-, *yd-, якyt-, *tük, як. tü, *ük-). По-видимому, этот процесс прошел в общетуркменском - ср. рефлексы *e с диссимиляцией в противоположном направлении: ij- 'есть', ijmis 'плод' < jëmiXc (переход в i - не общетуркменский, см. ниже).
Для прочих случаев: это почти исключительно односложные глагольные основы с закрытым слогом, часто от них имеются производные, открывающие этот слог (либо неглагольные односложные) и сохраняющие долготу, но оторванные по семантике: sür-'гнать' (як. ür-, хал. sir-), Guc- 'обнимать' (Gujaq 'объятие' - связанное регулярное производное, долгота выровнена по глаголу, осталось «огузское озвончение»), et- 'делать' (ideg 'присмотр' - оторванное производное), ber- (як. bier-, хал. vier-) 'давать', bol- 'быть' (хал. uol-, як. buol-), mün- 'ехать верхом' (*bûn-, диал. min-), tez- 'бежать' (tiz 'быстрый'). Ср. отсутствие сокращения при односложном закрытом корне, но двусложной основе: düjrle- 'скручивать', büs-la- 'первым сообщать радостную весть', ät-le- 'шагать', jan-ja- 'укорять', iber- (*jep-) 'посылать'.
По-видимому, на общеогузском уровне или близко к моменту распада огузской общности образовалось несколько случаев вторичной долготы, которая обычно отражается так же, как первичная, в туркменском и дает «огузское озвончение» в прочих
огузских языках: *-iji-, *-yjy- > г (тур. ig, Acc. igi 'веретено', гаг. г, Acc. iji, аз. ij, Acc. iji, туркм. гк, -yi < *ijik; тур. cig, Acc. cigi 'сырой, роса', гаг. сг, Acc. ciji, аз. cij, Acc. ciji, туркм. cyy, Acc. cyyy < *cyj-yk, ср. аз. byy, Acc. byyy 'усы' < *byjyk); *-ubu- > *-й- (тур. ut, -du 'стыд' < *uvut, ср. *uvt-an- > тур., гаг., аз., туркм. utan-; тур. jut- 'глотать', judum 'глоток', гаг. jut-, judum, аз. ud-, но туркм. juvut-).
Система долгих и кратких гласных литературного языка опирается на системы так называемых 16-фонемных диалектов: са-лырский, сарыкский, эрсаринский, олам, сакар, човдур, северный йомудский, северный эрсаринский, в которых также представлены описанные выше особенности. Салырский, сакарский, текинский диалекты при этом демонстрируют вторичные долготы из стяжений и вторичные удлинения неясного происхождения. Поскольку туркменская диалектология (как и большая часть ныне существующих тюркских диалекто-логий) работает в основном по дифференциальному принципу, т. е. фиксирует облик тех языковых единиц, которые отличаются от соответствующих литературных, и не фиксирует тех, которые, по мнению фиксатора, совпадают с литературными, применение к ее данным сравнительно-исторического анализа чрезвычайно затруднительно, и мы не располагаем надежными данными, что именно происходит в других диалектных системах с рефлексами пратюркских долгот. Но, по-видимому, их поведение весьма разнообразно.
Выделяются еще следующие типы систем:
• 17-фонемные - текинский, гёкленский, алили, юго-зап. йомудский (в этих системах есть закрытый ё, иногда как будто восходящий к праогузскому закрытому ё, ср.: sёv-mek, но дий- гёкленск. [Кульманов, 1960. С. 32]);
• 15-фонемные (в этих системах нет и, ему соответствует дифтонг uj) - сурхский,
хатапский (Шу^И, tйjdй [ТДП. С. 179]), эс-гийский и некоторые др.;
• 12-фонемные - кюрюждейский говор нохурского диалекта с неполной системой долгих гласных, только í, и, а;
• 11-фонемные - с долгими а и ё (чегес, чандыр, кырач) либо а и о (анау - Маныш) -все с различением кратких е и а;
• 9-фонемные - нохур, мукры, без долгих, с различением кратких е и а.
По-видимому, можно полагать, что все диалектные вокалические системы произ-водны от «общетуркменской» (см. табл. 1).
На наличие старого долгого ё закрытого указывают как результат сокращений в туркменском литературном языке (см. ниже: Ьег-, а не Ыг-, как было бы, если бы в пра-туркменском эта фонема уже совпала с г долгим), так и материал диалектов. Эта прасистема по структуре совпадает с системой 17-фонемных диалектов, которая получена из прасистемы после сокращения ряда долгот и затем частичного совпадения е долгого с г долгим, но при сохранении его в сочетании еу. Литературная система (и другие 16-фонемные) получена из этой системы в результате развития еу > дj, после чего е долгое исчезает из фонологической системы. 15-фонемная система производна от последней в результате интерпретации долгого í как дифтонга у.
Другая ветвь развития туркменских диалектных систем приводит к появлению систем с дифференциацией кратких е и а. Прежде всего, в них прасистема кратких проинтерпретирована через недифференцированно широкий а (как в системе, исходной для азербайджанского):
u о
y
u o
Когда проходят сокращения общетуркменского характера, в этой системе появляется узкий е краткий из узкого е долгого,
«Общетуркменская» система вокализма
Таблица 1
Краткие Долгие
i u y u г и У й
e о o ё 5 о
a й а
a
Таблица 2
Парадигматическая унификация именных основ
npaTOpKCKHH Турецкий Гагаузский Туркменский Азербайджанский
*cak 'time' *tùk 'down' *tëk 'bottom' *gôk 'blue, sky' *ak 'white' *jok 'nothing' *tâk 'single' *kâk 'anger' *jak 'side' cag, Acc. cagy tüj, -jü gök, -gü/kü ak, -ki jok, -gu/ku tek, -ki (наречное) cak tü, -jü gök, -kü ak, -ky jok, -ku tek, -ki cay, Acc. cäyy tüj, -jü tej, -ji gök, -yü aq, -yy jöq, -yu täk, -yi jaq, -yy (dial.) cay, Acc. cayy tük, -kü göj, -jü ay, -yy jox, -xa täk, -ki
*cok 'many' cok, -gu cok, -ju coq,-qu cox, -xu
*ijik 'spindle' *cyj-yk 'moisture' *bySyk 'moustache' ig, Acc. igi cig, Acc. cigi biyik, biyigi i,- ji ci, -iji byjyk, byjy ik, -yi cyy, Acc. cyyy myjq, myjqy (dial.) ij, -ji cij, -ji byy, byyy
*soyuk 'cold' *kulyak 'ear' *eruk 'apricot' soguk, -gu kulak, -gi erik, -gi sük, -ku kulak, kula erik, eri sovuq, -yu Gulaq, -yi erik, -yi sojuG, -yu kulaG, -yy ärik, -ji
откуда и возникает система хасарли. По-видимому, то же происходит в большинстве хорасанско-тюркских говоров (см. [Поце-луевский, 1997. С. 477]).
Другие системы этой ветви претерпевают, по-видимому, сначала сокращения системы долгих гласных (в частности, в системе, к которой восходит нохурская, долгие широкий и узкий е совпали в долгом узком), затем либо более существенное сокращение долгот и вторичное сужение а азербайджанского типа (результат - нохурская система), либо совпадение долгого узкого ё с долгим I (результатом может быть сонкор-ская система).
«Огузское озвончение»:
• аз. аё - аёут 'имя' У8 М - а1ут 'лошадь';
• тур. а1 - аёут 'имя' У8 а1 - а1ут 'лошадь'.
По-видимому, этот фонетический процесс носил совершенно регулярный характер, но его результаты в огузских языках частично стираются под действием морфоно-логических процессов парадигматической унификации, которые особенно явно наблюдаются на именных основах (табл. 2).
В ряде огузских диалектов мы явно имеем дело с умирающим фонологическим противопоставлением по долготе. Механизмы та-
кого умирания были описаны в свое время еще И. А. Бодуэном де Куртене для резьян-ского говора словенского языка [1895]. В общем случае они сводятся к образованию для части морфем вторичного позиционного чередования по долготе и последующему выравниванию его на другие морфемы, вследствие чего противопоставление становится аллофоническим и постепенно угасает.
Частичное сохранение первичной долготы лучше всего наблюдается в гагаузском. Она зафиксирована только для a и o в следующих словах: ac 'голодный', ard/t 'задняя часть', ary 'пчела', ara 'трещина', ad/t 'имя', az 'мало', az- 'ошибаться', jaz 'лето', kar 'снег', kaz 'гусь', cak 'время', jan - 'угрожать', saz 'тростник'; börc 'долг', törba (to'rba c. Раковски), töz 'пыль', kör 'жар', böz 'серый'. Сохранение первичной долготы на а и о - спорадическое и факультативное (почти для всех корней с зафиксированной долготой отмечены и варианты без долготы), ср. случаи с первично долгими, для которых долгота в гаг. не отмечена: al 'пестрый', ak 'белый', jan 'бок', ot 'огонь', jol 'дорога'.
По нашим подсчетам (по «Гагауз-ско-русско-молдавскому словарю»), на 13 корней с сохранением первичного долгого а - 31 корень сокращает первичное долгое а,
на 5 корней с сохранением первичного долгого о — 14 корней сокращают первично долгое о, что в процентном отношении довольно равномерно (30 % *а, 26 % *о сохранили долготу).
Первичная долгота спорадически сохраняется в ряде турецких анатолийских диалектов в виде полудолготы (Ушак, Кютахья, Динар, Денизли, Тавас, Айдын, Карс - см. [КогкшаЕ, 1999]). То же можно сказать, видимо, и о западных балканских диалектах (ср. в «карамалицком» - по [Дмитриев, 1928] -кааны 'кровь', аачтьръ 'голоден', каазларъ 'гуси', аары 'пчела', аай 'луна'; в старотурецком Венгрии - по [№ше1Ь, 1970] - ас 'голод', в Видине: каёуп 'жена', саgyr-'кричать', dаgyt - 'разделять', все в соответствии с туркм. долготой). Отметим, что такое сохранение регулярно отмечается только для гласного а, что побуждает искать для этого явления не количественную, а качественную фонологическую интерпретацию. Для долгого а практически во всех описаниях отмечается также более закрытое качество (ср., однако, его запись с помощью венг. а [№ше1Ь, 1970]). Таким образом, потенциальную «пратурецкую» систему с сохранением оппозиций можно изобразить так:
7 и у и
е о а о
а а
причем оба «закрытых» члена среднего ряда отражают праогузские долгие.
Иная ситуация с рефлексами первичной долготы в диалектах Восточной Болгарии. Здесь, наряду с позиционной полудолготой, отмечается полная долгота вторичного происхождения (для результатов стяжений), фонетически не отличающаяся от полной долготы первичной, сохраняющейся в односложных словах на любых гласных: kar, bes, gos. Таким образом, здесь мы имеем синхронную фонологическую систему с удвоением по долготе, внешне совпадающую с литературной, но другого происхождения. По-видимому, это система, предшествующая литературной гагаузской. Не турецкий характер, по-видимому, имеет также сохранение первичной долготы в Карсе независимо от качества гласного [Korkmaz, 1999]: bes, gal-, sor- (но ge/-?) - ср. сведения о салыр-
ской племенной принадлежности местного населения; салыры - туркмены.
В азербайджанском и его диалектах не отмечается фонологическая долгота, хотя как произносительные варианты вторичные долгие фигурируют практически во всех диалектах. Наиболее распространено произношение долгих гласных вместо сочетаний owC ([óC]), uwC ([MC]), ayC ([üC]). Долгие гласные в диалектах появляются в случае контракции. По виду контракцион-ных долгот азербайджанские диалекты делятся на два типа:
а) контракционная долгота имеется только на широких гласных - Карабах (döl < *degül, dir < *dejir), Тауз; по-видимому, вообще западная диалектная группа;
б) контракционная долгота наблюдается для всех гласных - прочие диалекты, например, Сальян (däz < däyiz, dóz < doyuz, süd < süjüd), Газах (ей < caya, jä < jejä, cid < cijid, dór < dojur), Ордубад, Зангелан, Кедабек, Баку, Нуха, Нахичевань, Куба.
Однако отмечались и случаи «первичной» долготы:
а) Нуха - сохранение долготы а в последовательности а-у: Gäry 'старуха', äry 'пчела', säry 'желтый', jäzy 'письмо', jäyy 'враг', üyy 'горький', но jayy 'его жир' (именно сохранение, а не возникновение новой долготы, вопреки [Fund. Р. 284], ср. наличие минимальной пары). Отмечено в [Ашмарин, 1926]. В современном описании [Исламов, 1968] это явление отсутствует, отмечены лишь контракционные долготы;
б) Карабах [Hadjibeyli, 1933] - säry 'желтый', gyz 'девочка', jäyydy 'они - враги', ó 'он, тот', в более новом описании не отмечено никаких долгот, кроме контракци-онных на широких гласных [Агаев, 1951].
Выражения долготных противопоставлений в письменных памятниках тюркских языков, в сущности, не исследованы. Ученые при описании памятников перечисляют предположительные случаи обозначения долгих гласных, если они совпадают с пра-тюркскими долготами, но не приводят ни случаи обозначения долгих гласных, если они соответствуют пратюркским кратким, ни случаи необозначения долготы при пра-тюркских долгих. Совершенно ясно, что прежде надо описать орфографические системы памятников систематически, устанавливая в них статистику написаний форм и уже на основании ее - оппозиции, а такого
описания не проводилось. Напротив, традиционная тюркология пытается зачастую в решении проблемы пратюркской долготы опираться на случайные формы из памятников, пренебрегая вполне ясными данными описанных фонологических оппозиций в современных языках. Здесь следует еще раз вспомнить высказывание Н. К. Дмитриева в работе о значении староосманских памятников для исторической диалектологии турецкого языка: «Направление всех наших изысканий должно идти "снизу вверх", т. е. от данных современности к прошлому, данные которого мы должны получить путем реконструкции. Идти от большого и известного материала к скудному и мало известному, а не обратно. Это - настолько обычный методологически путь, что говорить о нем было бы, пожалуй, излишне, если бы среди представителей современной тур-кологии (науки молодой) не имелось лиц, которые (по крайней мере, в устной беседе) не держались бы обратного мнения» [Дмитриев, 1928].
Наиболее систематические описания древнетюркских графических систем в отношении обозначения долгот представлены в работах О. Туна [Tuna, 1960], где делается неудачная попытка установить связь написаний plene в орхонской рунике с пратюркской долготой, а также Т. Текина [Tekin, 1975], где исследуется связь написаний plene в арабографической поэме Qutadyu Bilig (XI в.) с ритмикой аруза (традиционного арабо-персидского количественного метра), также с сомнительными результатами (см. методическую критику в [Boeschoten, 1990. S. 187-188] и далее).
В наиболее современном описании древ-нетюркского языка [Erdal 2004. S. 46-50] определенно сказано, что, скорее всего, уже в X в. (к которому относится наиболее релевантная в отношении объема доля древ-нетюркских памятников) соответствующие диалекты не имели фонологической долготы.
Интересное исключение (хотя, возможно, в силу малого объема) представляет запись слов, маркированных как огузские, у Махмуда Кашгарского, различающая долготу с редкостной регулярностью (отметим, что другие древнетюркские материалы, по-видимому, вопреки распространенному заблуждению, не относятся к языкам огузской группы):
*а открытый краткий - dava < *dabci 'верблюд' (аз. dava, туркм. düje, як. taba 'олень');
*е закрытый краткий - yang- 'победить' (*je/- 'побеждать', аз. jen-, туркм. je/-, хал. je/g-); yarda:s 'односельчанин' (*jer 'земля', аз. jer, туркм. jer, хал. jer, як. sir);
*ü открытый долгий - ke:p 'как' (*güp 'форма, пример, изображение', туркм. güp, чув. kap, як. kiep);
*ё закрытый долгий - ye:r- 'испытывать отвращение' (*jér-, туркм. jer-, аз. jer-, туркм. ir-, як. sir-).
Ср. след огузского озвончения: oba < ПТю *opa 'деревня, род', туркм. oba.
Вполне систематические следы пратюркской количественной оппозиции можно найти в булгарской группе языков, что, собственно, и свидетельствует о пратюрк-ском характере этой оппозиции. Как упоминалось, фигурирующая в литературе со времен работы [Budenz, 1865] связь ди-фтонгоидных рефлексов гласных типа a в чувашском с пратюркской долготой ошибочна. Тем не менее в чувашском отражается противопоставление *o - *о в абсолютном начале: *o > vi-, *o- > vu- и *д - *о в первом слоге *3 > va, -bva, *о > vi-, -u-/-ü- [СИГТЯ, 2006. С. 166-168; 173-174], уточнения традиционной реконструкции принадлежат О. А. Мудраку.
Наша работа по уточнению происхождения тюркизмов в венгерском привела к следующим выводам.
Пратюркская долгота регулярным образом отражается:
а) в венгерских заимствованиях из древ-небулгарского (V-VII вв. н. э.). Долгие гласные источника заимствуются как долгие в древневенгерском, краткие - как краткие в древневенгерском 1 : pódór- 'скручивать между пальцами': ПТю *püt-ir- 'плести, ткать' vs gyül-ol 'гневаться': ПТ*/й/-; ókór 'бык': ПТю *okür vs szün-ik- 'слабеть': ПТю *s3n- 'пропадать, гаснуть'; kos: ПТю *Koc 'баран' vs turó 'творог': ПТю *torak; karó 'гвоздь': ПТю*^^^ vs szál 'плот': ПТю *sal;
б) в венгерских заимствованиях из ду-найско-булгарского (IX-XI вв.) отражается,
1
Древневенгерские краткие гласные г, и дают в нововенгерском соответственно е, о; долгие I, и - соответственно г, и; сама долгота при этом проявляется спорадически.
как и в чувашском, давшее, по-видимому, уже булгарскую дифтонгизацию пратюрк-ское противопоставление *o vs *o и *0 vs *o: apró 'мелкий' < ПТю *opra-k vs váj- 'копать'
< ПТю *oj-, kár 'вред' < ПТю *Kor 'вред, убыток' (начальные кластеры в венгерском запрещены); sepro 'дрожжи, осадок' < ПТю *coprü-g vs ver 'плести'< ПТю *0r-, lék (не-чередующаяся долгота), диал. vék 'прорубь'
< ПТю *Okü 'прорубь', kék 'синий' < ПТю *gok 'синий, зеленый';
в) в южнославянских заимствованиях из дунайско-булгарского (VIII-X вв.) оппозиция ПТю *a -*a и ПТю *ü - *ü отражается как o - a: тоягъ 'дубинка, посох' < ПТю *daja- 'подпирать, прислонять' vs самъчии 'управляющий хозяйством' < ПТю *sa-m; ковригъ 'коврига' < ПТю *gübrük, огаръ 'гончая' < ПТю *ükür vs капь 'идол': ПТю *gap. Это свидетельство того, что в булгар-ском языке - источнике заимствований уже прошел отраженный в чувашском переход *ü > a и при этом сохранилось различие по долготе, преобразованное славянским в тембровое, в соответствии с собственной системой. Оппозиция ПТю *o - *o отражает и прошедшую дифтонгизацию, и отличие вокалических составляющих по долготе: сокачии 'мясник' < ПТю *sok- 'закалывать' vs кваръ 'вред' < ПТю *Kor 'вред, убыток', тварогъ < ПТю *torak. Ср. также *о vs *0: колимогъ < ПТю *kolüngü 'повозка' vs верига
< ПТю *Or-ük;
г) в восточнославянских заимствованиях из волжско-булгарского (X-XII вв.) отражается оппозиция ПТю *o - *o: воръ < ПТю *ogry vs ватага 'шатер' < ПТю *otag. Ср. также ковьръ < ПТю *Kübir 'ковер' и Хо-пужьское море < ПТю *küpug 'ворота'.
Приведенный материал показывает, что в обоих среднебулгарских языках следы пра-тюркской долготы имеются не только как дифтонгизация губных гласных, но и как собственно количественное различие.
В кыпчакской группе языков наше внимание привлекает, конечно, в первую очередь мишарский диалект татарского, использованный О. Бётлинком. В якутской грамматике мишарский материал приводится, по-видимому, по личным записям О. Бётлинка, ср. на с. 130: «В диалекте нижегородских татар o я встречал только в первом слоге», а также отсутствие ссылок при других примерах. Между тем на словарь И. Гиганова при примерах из тобольско-та-
тарского и на труд Казембека автор ссылается регулярно.
Вот эти сопоставления для первого слога:
як. at 'имя' - нижегор. at, як. xal 'отставать' - нижегор. at, як. xas 'бровь' -нижегор. kas, як. san 'угрожать' - нижегор. jan, як. biar 'давать' - нижегор. bir;
як. bias '5' - нижегор. bis, як. biar 'давать' -нижегор. bir, як. kiay 'давать' - нижегор. kiy, як. kiasa 'вечер' - нижегор. kic, як. dia 'говорить' - нижегор. di, як. uot 'огонь' -нижегор. öt, як. uon '10' - нижегор. ön, як. tuol 'наполняться' - нижегор. töl, як. suox 'нет' - нижегор. jök, як. suol 'дорога' -нижегор. jöl, як. suoryan 'одеяло' - нижегор. jöryan, як. buol 'становиться' - нижегор. böl, як. üOs 'сердцевина дерева' - нижегор. üzak, як. tüOrd '4' - нижегор. dört, як. tüOs 'грудь' -нижегор. tüwis, як. küOx 'голубой' - нижегор. kük, як. küOl 'озеро' - нижегор. kül, як. üOx 'бранить' - нижегор. sük, як. biar 'давать' -нижегор. bir.
К нижегор. jal 'грива' приводится як. sial 'грива', но правильным этимоном является як. sal 'подгривный жир'.
Наличие восходящей к пратюркскому оппозиции по долготе, во всяком случае на a, подтверждают и следующие сопоставления: як. tya 'гора' = нижегор. taw (туркм. day), як. ya 'доить' = нижегор. saw (туркм. say).
Случаи несоответствия распадаются на две группы:
а) якутская долгота - нижегородская краткость. Очевидно, здесь мы имеем дело с автоматической сверхкраткостью, которую рефлексы пратюркских узких гласных получили в татарском, независимо от долготы в праформе: як. kys 'девушка' -нижегор. kez, як. il 'привесить' - нижегор. el, як. kir 'входить' - нижегор. ker, як. bir '1' -нижегор. ber, як. tis 'зуб' - нижегор. tes, як. tüs 'соль' - нижегор. tez, як. büs 'лед' -нижегор. bez, як. küt 'ждать' - нижегор. kOt, як. tün 'ночь' - нижегор. tOn - ср. совр. тат. kdz, ël, kër, bër, tës, töz, böz, kOt, tOn;
б) якутская краткость - нижегородская долгота: як. bas 'голова' - нижегор. bas, як. at 'мясо' - нижегор. it, як. bisik 'колыбель' -нижегор. bisik, як. min 'я' - нижегор. min, як. sir 'земля' - нижегор. jir, як. silim 'клей' -нижегор. jilim, як. Os 'слово' - нижегор. süz, як. ikki '2' - нижегор. iki, як. akkiraa 'прыгай' - нижегор. sikir (туркм. säkdir- 'скакать'), як. satta '7' - нижегор. jide.
Этот последний набор примеров наталкивает на гипотезу, что О. Бётлинк всегда отражает мишарское i первого слога как долгое (ср. еще 'кобыла' bija); возможно, так же обстоит дело с ü. При этом u бывает и краткое: buwaz при кй 'трут'. Некоторые основания к такому предположению имеются: В. А. Богородицкий [1953. С. 102-104] показывает, что в сибирско-татарских диалектах по записям Н. Ф. Катанова общетюрк. о отразилось как й, а общетюрк. ü - как ü, но, правда, никаких сходных явлений в мишар-ском не отмечает, хотя вообще о мишарском вокализме упоминает.
Формы dawyl 'буря', bawyr 'печень' (с пратюркским кратким: туркм. dowul, як. tyal, ПТю *dagul; туркм. baGyr, як. byar, ПТю *bagyr) - возможно, долгота записана перед глайдом по контрасту со следующим узким. Нет объяснения для случая як. bar 'имеется' - нижегор. bar.
Заметим, что отмеченные О. Бётлинком долготы в мишарском (соответствующие якутским) не подтверждаются позднейшими описаниями. Однако автору настоящей статьи довелось в 1985 г. проводить пилотное аудирование рефлексов пратюркских минимальных пар по долготе у носительницы мишарско-татарского диалекта. Выяснилось, что в односложных формах соответствующих лексем фонетическая разница незаметна; однако в двусложных формах они явно различаются, для русского уха различие выглядит как место ударения на первом или на втором слоге: ат 'лошадь' - атыш, ат 'имя' - атыш; от 'трава' - отъш, от 'огонь' -отыш. По-видимому, в системе этого информанта старые долгие проявляют свою долготу (воспринимаемую как ударность) перед узким гласным второго слога; старые же краткие специфической долготы не демонстрируют, и слышно стандартное тюркское ударение на конечном слоге. Конечно, эти данные нуждаются в полевой проверке.
Подобное «огузскому озвончению» явление наблюдается и в карлукско-кыпчак-ских языках. В этих языках чередование по звонкости (интервокал) - глухости (конец слога) на морфемной границе синхронно обязательно для губных и гуттуральных согласных, но не действует на дентальных согласных. Никакой связи со старой долготой синхронное чередование не обнаруживает. Однако материал синхронно неразложимых двусложных основ, в которых интересую-
щие нас глухие согласные не попадают на морфемную границу, с достаточной регулярностью демонстрирует в карлукских и кыпчакских языках озвончение гуттуральных и губных после первично долгих гласных; после первично кратких озвончение губных и гуттуральных происходит спорадически и, видимо, зависит от степени сходства позиции с морфемной границей. Зубной обычно не озвончается после кратких, изредка озвончается после долгих. Подробности распределения и некоторые гипотезы о его происхождении см. в [Дыбо, 2005].
Рефлексы первичных долгот, по-видимому, обнаруживаются и в тюркских языках Южной Сибири. Упоминавшаяся выше тувинская фарингализация, как обнаружил С. В. Кодзасов во время экспедиции МГУ 1985 г., по своим фонетическим характеристикам - ломаная фонация, от creacky к lax; будучи ломаной, дает явственное удлинение гласного, которое отражалось в латиногра-фической орфографии тувинского с помощью удвоенного написания гласного. Факт соответствия этой «долготы» пратюркской краткости был замечен Н. Н. Поппе [1929]. Фонетический закон и его объяснение (аналогичное «огузскому озвончению») сформулированы впервые В. М. Иллич-Свиты-чем: *at 'имя' > *ad > at, adym; *at 'лошадь' > *ath > a"t, a"dym [1963]. «Фа-рингализация», таким образом, проявляется только после старых кратких при шумном окончании морфемы.
Независимые записи И. И. Пейроса [Pei-
ros, 1978], С. В. Кодзасова (1985 г.), А. В. Ды-
2
бо и О. А. Мудрака (1989) показали, что те морфемы, в которых нет фарингализации, также обнаруживают некоторое просодическое противопоставление фонационного характера, а именно:
1) все глагольные императивы: V;
2) перед сонантами: pel L 'поясница' < *bel(k), dün L 'ночь' < *tün,pay L 'ремень' < *ba-g, day L 'гора' < *dag; aj L 'луна' < *an', baj L 'богатый' < *baj;
pel V 'таймень' < *bel, dös V < *tör 'корень', dil V 'язык' < *dil / *dil; der V 'пот' < *der, ay V 'зверь' < *ay, kul V 'раб' < *Kul, men V 'я' < *men, et V 'вещь' < *ed;
2
Материалы не опубликованы, хранятся в архиве кафедры отделения теоретической и прикладной лингвистики МГУ.
3) на долгих перед шумными: das V 'камень' < *diäX < ПА *tiöl'i, dört V 'четыре' < *dört < ПА *töj-, dis V 'зуб' < *d!À < nA*tiûl'u, kis V 'соболь' < *kiX < ПА *k'iul'a, süt V 'молоко' < *süt < ПА *siut'i, ak V 'белый' < *ak < ПА *iak'V, öt V 'желчь' < *öt < ПА *iut'e;
but L < *but 'нога' < ПА *buktV, düp L 'дно' < *düp < ПА *tup'e, at L 'имя' < *at < ПА *pét[e], as L 'голод' < *ac < ПА *ëc'o, kök L < *gök 'синий' < ПА *kök'e, ot L 'огонь' < *öt < ПА *öt'a, üt L 'дыра' < *üt < ПА *p'öt'e, dat L 'ржавчина' < *tat (/*töt) < ПА *t'at'u.
Итак, перед сонантами тувинское фонационное противопоставление как будто отражает старую долготу; третья же группа примеров удивительным образом соотносит фонационное противопоставление на рефлексах пратюркских долгих с дифтонгическим / недифтонгическим характером источников этих гласных в праалтайском.
Описанная в работах В. И. Рассадина то-фаларская «фарингализация» (по фонетической характеристике - Lax voice) в целом соответствует тувинской и подчиняется правилу В. М. Иллич-Свитыча (*at 'имя' > *ad > at, adym: *at 'лошадь' > *ath > a"t, a"tym). Обследования на предмет иных фонационных противопоставлений в тофалар-ском не проводилось.
Просодические явления в тюркских языках Южной Сибири являются постоянным объектом описания для Лаборатории экспериментально-фонетических исследований Института филологии СО РАН в Новосибирске, исследователей школы В. М. Наде-ляева, прежде всего И. Я. Селютиной и ее учеников. В последнее десятилетие был обнаружен скоррелированный со вторичной долготой признак фарингализации в куман-динском и туба диалектах алтайского языка [Селютина, 2004. С. 50]. Отмечено также, что в туба имеются случаи фарингализации в соответствии с первичной долготой [Сар-башева, 2004]; регулярность соответствия не проверялась. Кроме того, в мрасском диалекте шорского обнаружены минимальные пары по признаку фарингализации [Урте-гешев, 2004. С. 222], что может указывать на наличие фонологичной фонации.
Кроме того, упоминалось о нефонологической фарингализации в южнотеленгит-ском диалекте горно-алтайского языка (Кош-Агачский район). Действительно, фонетическое качество гласных в этом диа-
лекте чрезвычайно напоминает тофаларскую «фарингализацию», т. е. фонацию Lax voice, причем это, по-видимому, нейтральное положение голосовых связок для говорящих на этом диалекте.
В 2006 г. совместная экспедиция РГГУ и Института языкознания РАН обнаружила на списке односложных основ противопоставление «L - V» в телесско-теленгитском говоре (с. Балыкча, Улаганский район; аудирование А. В. Дыбо, инструментальное исследование с помощью программы Speech Tools И. С. Пекуновой) (рис. 1).
По-видимому, противопоставление связывается с пратюркской оппозицией кратких и долгих, причем фонация Lax voice, в противоположность тофаларскому (но соответствуя 2-й группе примеров для тувинского) соответствует пратюркской долготе, а не краткости.
Исследователи неоднократно отмечали спорадические долготы неконтракционного характера в чулымско-тюркском языке [Бирюкович, 1979. С. 35-55; Дульзон, 1952]. По крайней мере часть этих долгот объясняется как вторичное удлинение широкого гласного перед слогом с узким гласным, описанное для хакасского, см. [Боргояков, 1966]. Но не исключено, что под этим распределением скрывается также некоторое опосредованное отражение пратюркской долготы, выразившееся в оппозиции фонационного характера, которая дает аллофо-нические удлинения.
В 1983 г. автор настоящей статьи аудировал (и проводил магнитофонную запись) список односложных основ от носительницы качинского диалекта хакасского языка. Было обнаружено тройное фонационное противопоставление (см. подробнее [Дыбо, 1986]). Инструментальное исследование по записи было проведено в 2007 г. И. С. Пекуновой. Инструментальное исследование показывает, по крайней мере, следующее противопоставление: ПТю * долгий, качин. L - ПТю * краткий, качин. V (рис. 2).
В 2007 г. экспедиция РГГУ занималась фонационными противопоставлениями на списке односложных основ в сагайском диалекте хакасского языка (с. Казановка, Аскизский район). Обнаруженное противопоставление, чрезвычайно слабое (заметное только у одной информантки старшего возраста - единственной из этой возрастной группы, которая могла работать с анкетами -
Рис. 1. Противопоставление «Ь - V» в телесско-теленгитском говоре
Рис. 2. Примеры противопоставления Птю * долгий, качин. Ь - Птю * краткий, качин.
Таблица 3
Рефлексация пратюркских среднеязычных
ПТю фонема Хакасская фонема Аллофоническая реализация (по ранее указанным условиям)
*-d(-) 8 s/z (по ранее указанным условиям)
*s 8 s/z (по ранее указанным условиям)
8 s/z (по ранее указанным условиям)
*С 8 на границе морфемы и в преконсонантной позиции внутри морфемы s/z (по ранее указанным условиям)
в интервокальной и постсонантной позиции внутри морфемы после исторического краткого гласного s'
3 в интервокальной и постсонантной позиции внутри морфемы после исторического долгого гласного 3
в абсолютном начале s'
п в абсолютном начале в присутствии носовых или исторических носовых внутри основы n/n' (перед i)
) в прочих случаях j
Майнагашевой Галины Самуиловны, 80 лет), тем не менее, дает корреляцию с пратюрк-ским противопоставлением по долготе: ПТю *долгий, саг. V - ПТю *краткий, качин. L. Примеры: ot 'трава' L, pos 'свободный' L vs ot 'огонь' V, tos 'береста' V.
Более «общедоступные» следы пра-тюркской долготы находим в литературном хакасском, основанном на качинском диалекте, правда, в чрезвычайно ограниченной позиции; то же показывают и данные обследованного говора сагайского диалекта. Речь идет об озвончениях рефлексов ПТю *с. В фонологической системе исследуемого диалекта имеется следующий набор аффрикат и сибилянтов дентально-небной локализации.
Дентальные: дополнительно распределенные аллофоны s (анлаут, ауслаут, позиция перед шумным внутри слова); z (позиция в интервокале; позиция после сонанта).
Небные: s' (анлаут, ауслаут, позиция перед шумным внутри слова, позиция в интервокале); j (позиция в интервокале; позиция после сонанта).
В тюркологии традиционным является воззрение, что сагайский диалект интерпретирует пратюркское *с однозначно как
s/z, а s' - исключительно рефлекс начального *j- (см., например, [Fund., 1959. Р. 608] предполагалось также, что формы с интервокальным s' < *с встречаются в сагайском спорадически как заимствования из других диалектов). Как мы видим, оно не подтверждается. Реально пратюркские среднеязычные обнаруживают в обследованном диалекте следующую рефлексацию (табл. 3).
Таким образом, во-первых, распределение дентального и небных рефлексов *с имеет на синхронном уровне морфонологи-ческий характер, будучи связано с современной границей морфемы, ср. наличие таких этимологических дублетов, как *ас-'открывать' > саг. as- 'открывать', azil- 'открываться' (форма, образованная продуктивным способом - добавлением суффикса пассива) и as'ix 'отверстие' (непродуктивное образование на -ix, утратившее связь с производящим глаголом). С исторической точки зрения такое положение легко объясняется процессами парадигматического выравнивания, которые унифицируют облик морфемы внутри синхронных словоизменительных и словообразовательных парадигм с поправкой на синхронное аллофоническое чередование. Во-вторых, распределение глу-
хого и звонкого небных рефлексов обеспечено павшим в большинстве тюркских языков противопоставлением в вокализме по долготе-краткости; впоследствии в хакасском это противопоставление возникает заново вследствие контракции, но данное распределение не имеет никакого отношения к этой новой долготе-краткости. Таким образом, совершенно закономерное историческое развитие на синхронном срезе приобретает чрезвычайно запутанный вид, «распутать» который можно только при условии четкого различения шагов исторического изменения и синхронного анализа. Примеры:
а) *ic- 'пить' > саг. ds-, dz-er-; *s(i)ac 'волосы' > саг. sas, saz-im ;
*sac- 'рассыпать, разбрасывать' > саг. sas-, saz-ar;
*güc 'сила' > саг. küs, küz-üm; *oc 'месть, гнев' > саг. üs, üz-üm; *angac 'дерево' > саг. ayas, ayaz-im; *ic 'внутренность' > саг. is-ker; *jiyc-ge 'тонкий' > саг. niske; *sicgan 'крыса, мышь' > саг. sisxan; *Kic-gir- 'кричать' > саг. xisxir-;
б) *uc- 'лететь, летать' > саг. us'ux-; *kicüg 'маленький' > саг. kds'dg;
*Kac- 'злобствовать; досада' > саг. xas'a-, xas 'ay;
*Kic- 'скрести, царапать; чесаться' > саг.
xis 'i-;
*ücün 'из-за' > саг. üs'ün; *sar-ca 'коновязь' > саг. sars'in;
в) *Kyca 'страсть' > саг. xija, xijan-; *këcir 'хрящ' > саг. kijdr;
*baca 'свояк' > саг. paja; *gëc(-e) 'поздний, вечер, вчера' > саг. kijë;
*Kyc- 'критиковать, злобствовать' > саг. xisxar- 'обвинять', xijir- 'дразнить';
*jan 'бок' > саг. nanjix 'покосившийся набок';
*ëncu 'приданое' > саг. inji. Практически в тех же случаях, что и в сагайском, рефлекс j, для которого в хакасской графике имеется специальная буква ц, обнаруживается и в литературном хакасском.
Следует заметить, что очень похожее явление наблюдается в башкирском языке, которому, так же как и хакасскому, свойственно развитие *c > s. Интервокальное *-c-после долгого гласного, тем не менее, в части случаев дает z; развитие зафиксиро-
вано в литературном языке и практически во всех говорах (в словах küzä 'каша, похлебка'
< *köcä, baza 'свояк' < *baca, bözäk 'насекомое' < *böjcäk ; но ср. kisä 'поздно' < ge:cä, asi'/äse 'горький' < *acïg, osa 'ягодица'
< *uca, sösö 'пресный' < *sücig 'сладкий'); в ик-сакмарском для этих случаев отмечено колебание z/z, в дёмском - регулярное z. Но выяснить точные условия рефлексации в башкирском пока не удается.
Таким образом, в большинстве тюркских языков пратюркское противопоставление по долготе оставило следы, но распределение по морфемам практически всегда затемнено вторичными процессами. Исследование этих процессов, частично фонетических, но в значительной части морфонологических, совершенно необходимо как условие включения соответствующего материала в реконструкцию.
Список литературы
Агаев П. Д. Карабахский диалект азербайджанского языка (говоры Агдамского района): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1951.
Алиев А., Бориев К. Русско-туркменский словарь. Ашхабад, 1929.
Ашмарин Н. И. Общий обзор народных тюркских говоров гор. Нухи. Баку, 1926.
Бирюкович Р. М. Звуковой строй чулым-ско-тюркского языка. М., 1979.
Бичелдей К. А. Фарингализация в тувинском языке. М., 2001.
Богородицкий В. А. Введение в татарское языкознание. Казань, 1953.
Бодуэн де Куртене И. А. Материалы для южнославянской диалектологии и этнографии. I. Резьянские тексты. СПб., 1895.
Боргояков М. И. Об образовании и развитии некоторых долгих гласных в хакасском языке // Учен. зап. Хакас. НИИЯЛИ. 1966. Вып. 12.
Дмитриев Н. К. Материалы по османской диалектологии. Фонетика «карамалицкого» языка, I-II // Записки коллегии востоковедов. 1928. III. № 2. С. 417-458.
Дмитриев Н. К. Долгие гласные в туркменском языке // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. М., 1955. Ч. 1. Фонетика.
Дульзон А. П. Чулымские татары и их язык. Томск, 1952.
Дыбо А. В. К вопросу о хакасской просодии // Фонетика языков Сибири и сопредельных регионов. Новосибирск, 1986.
Дыбо А. В. Дентальные взрывные в пра-тюркском // Аспекты компаративистики 1. М.: РГГУ, 2005. С. 49-82.
Дыбо А. В. Лингвистические контакты ранних тюрков. Пратюркский период. М., 2007.
Иллич-Свитыч В. М. Алтайские дентальные: ё, 6 // ВЯ. 1963. № 6.
Исламов М. И. Азэрбаjчан дилинин Нуха диалекти. Бакы, 1968.
Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии: грамматика, текстология. М.: Наука, 2008. 342 с.
Кульманов Г. Геокленский диалект туркменского языка: Автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук. Ашхабад, 1960.
Пекарский Э. К. Словарь якутского языка. М., 1959. Т. 1-3. (фототип. изд.).
Поливанов Е. Д. К вопросу об обще-турецкой долготе гласных // Бюл. 1-го Среднеазиатского гос. ун-та. Ташкент, 1924. № 6.
Поливанов Е. Д. К вопросу о долгих гласных в обще-турецком праязыке // Докл. АН. 1927. С. 151-153.
Поппе Н. Н. Заметки о фонетике тан-ну-тувинского языка в связи с вопросом об алфавите // Культура и письменность Востока. IV. Баку, 1929.
Поцелуевский Е. А. Язык хорасанских тюрков // Языки мира. Тюркские языки. М., 1997.
Рассадин В. И. Фонетика и лексика то-фаларского языка. Улан-Удэ, 1971.
Рассадин В. И. Тофаларско-русский, рус-ско-тофаларский словарь. Иркутск, 1995.
Сапарова Г. Диалект хасарли туркменского языка: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ашхабад, 1970.
Сарбашева С. Б. Фонологическая система туба-диалекта алтайского языка (в сопоставительном аспекте). Новосибирск: Сибирский хронограф, 2004.
Селютина И. Я. Фонологические системы языков народов Сибири. Новосибирск, 2004.
СИГТЯ 2000 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Лексика. М., 2000.
СИГТЯ 2002 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Региональные реконструкции. М., 2002.
СИГТЯ 2006 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюрка. М.: Наука, 2006.
Уртегешев Н. С. Малошумный консонантизм шорского языка (на материале мрас-ского диалекта). Новосибирск: Сова, 2004.
Boeschoten H. Vokalquantität in Rabghuzis Poesie // CAJ. 1990. Vol. 34. S. 187-213.
Boetlingk О. Über die Sprache der Jakuten. SPb., 1851.
Budenz J. Khivai tatarsag // NyK. 1865. Vol. 4.
Doerfer G., Hesche W., Scheinhardt H, Tez-can S. Khalaj Materials. Bloomington; The Hague, 1971.
Dybo A. V. Les recherches turcologiques de Polivanov // Colloquium Polivanovii 2009. Paris, 2010.
Eren E. Zonguldak-Bartin-Karabük Illeri Agizlari. Ankara, 1997.
Erdal M. Die Sprache der wolgabolgarischen Inschriften. Wiesbaden, 1993.
Erdal M. A Grammar of Old Turkic. Leiden: Brill, 2004.
Foy K. Türkische Vocalstudien, besonders das Köktürkische und das Osmanische betreffend. MSOS, WS. 1900. P. 180-217.
Fund. - Philologiae turcicae fundamenta. Wiesbaden, 1959.
Gronbech V. Forstudier til tyrkisk Lydhis-torie. Kobenhavn, 1902.
Hadjibeyli Dj. Le dialecte et le folklore du Karabagh // JA. 1933. Vol. 1.
Janhunen J. (ed.). The Mongolic Languages. L.; N. Y., 2005.
Kelly J. M. Remarks on Käsgan's phonology I-II // UAJb. 1973. Vol. 44. P. 179-193. Vol. 45. P.144-162.
Korkmaz Z. Bartin ve Yöresi Aрlzlan. Ankara, 1994.
Korkmaz Z. Fortsetzung der alten sprachlichen und kulturellen Erbe des Gemeintürkischen in den anatolischen Mundarten // Der Bericht auf der XXXVIII Session von PIAC. Praha, 1999.
Ligeti L. Les voyelles longues en Turc // JA. 1938. С.177-204.
Ligeti L. A török hosszü maganhangzok // MNy XXXIV. 1938. С. 65-76.
MNyTESz - A magyar nyelv törteneti-etimologiai szotara. I-III. Budapest, 19671976. Vol. 1-3.
Nemeth J. Die Türkische Sprache in Ungarn im siebzehnten Jahrhundert. Budapest, 1970.
Pedersen H. Türkische Lautgesetze // ZDMG. 1903. Bd. 57. H. 3.
Peiros 1.1. Prototurkish Vowel Length: a possibility of reinterpretation? // Estonian Papers in Phonetics. Tallinn, 1978. P. 79-81.
Radloff W. W. Phonetik der nördlichen Türksprachen. Leipzig, 1882-1883.
Radloff W. W. Zur Geschichte des türkischen Vokalsystems. SPb., 1901.
Radloff W. W. Die jakutische Sprache in ihrem Verhältnisse zu den Türksprachen. SPb., 1908.
Räsänen M. Über die langen Vokale der türkischen Lehnwörter im Ungarischen // FUF XXIV. 1937. C. 246-255.
Stachowski M. Geschichte der jakutische Vocalismus. Krakow, 1993.
Tekin T. Ana Türk^ede Asli Uzun Ünlüler // Hacettepe Üniv. Yayinlari B 15. Ankara, 1975.
Tekin T. Türk Dillerinde Birincil Uzun Ünlüler // TDAD 13. Ankara: Simurg, 1995a.
Tekin T. Relics of Altaic stem-final vowels in Turkic. B. Kellner-Heinkele & M, 1995.
Tuna O. Köktürk yazili belgelerinde ve Uygurcada uzun vokaller // TDAYB. 1960. P.213-182.
Stachowski (eds.). Laut- und Wortgeschichte der Türksprachen // Beiträge des Internationalen Symposiums Berlin, 7. bis 10. Wiesbaden: Harrassowitz, 1992. Turcologica 26. P. 173— 187.
Список условных обозначений
аз. - азербайджанский язык; Асс. - винительный падеж; венг. - венгерский язык; гаг. - гагаузский язык; диал. - диалектный; казанск. - казанский; качин. - качинский диалект хакасского языка; нижегор. - нижегородский (мишарский) диалект татарского языка; общетюрк. - общетюркский; ПТю -пратюркский; саг. - сагайский диалект хакасского языка; тур. - турецкий язык; туркм. - туркменский язык; хал. - халадж-ский язык; хакас. - хакасский язык; чув. -чувашский язык; як. - якутский язык.
Материал поступил в редколлегию 05.03.2015
A. V. Dybo
ON 'PRIMARY' LENGHTHS IN TURKIC LANGUAGES
The author focuses her attention on probable reflexes of the Proto-Turkic opposition of vowel length in modern Turkic languages. Some faint traces of this opposition are now found in many Turkic languages, but their distribution in morphemes is often blurred due to the interference of some secondary morphophonological changes. The author argues that these new data should be taken into account while conducting further reconstructions.
Keywords: primary lengths, traces of the opposition of protensity, the Turkic languages, reconstruction.
