CC BY
10УДК343+339.9
О «НОВАЦИЯХ» УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ В
ОБЩЕСТВЕ РИСКА
Колесников В.В.
В статье говорится о либеральной модернизации уголовно-правового регулирования экономических отношений. Показывается, как она влияет на экономическую преступность и коррупцию. Раскрывается, как в других странах понимается экономическая свобода.
Ключевые слова: либерализация уголовного закона, экономические преступники, коррупция, экономическая свобода.
Эти заметки - о «тихой» революции, которая произошла в России, о революции в сфере уголовно-правового регулирования экономической жизни общества. Она еще не осмыслена экономистами и обществоведами, не замечена юристами... Ее проспало общество, правозащитники и профсоюзы (хотя как может проспать тот, кого не существует в природе?!). Вивисекция, которой был подвергнут наш уголовный кодекс под лозунгом его либерализации и гуманизации, затронула примерно две сотни статей. Главное состоит в том, что принципиальные изменения произошли именно в сфере нормативно-правового регулирования сферы экономических отношений. Нарушен конституционный принцип равенства всех перед законом. Впервые значительно снижены риски за совершение «беловоротничковых» преступлений (так называемая преступность богатых -бизнесменов и чиновников) по сравнению с рисками за преступные деяния «бедных граждан». К примеру, гражданин (предприниматель), подозреваемый в совершении экономических преступлений, в большинстве случаев не может быть заключен под стражу до суда. Под денежный залог он остается на свободе, а изобличенный чиновник-коррупционер может откупиться от лишения свободы большим штрафом - проще говоря, может
дать взятку государству за то, чтобы оно освободило от суровой ответственности за получение взятки... И все это происходило под «песни о главном»: о необходимости предоставить больше свобод для бизнеса, освободить его от давления со стороны власти.
Разумеется, функционирование рынка и самой хозяйственной системы невозможны без достаточной экономической свободы, но каковы пределы этой свободы? Может ли государство ради этой свободы закрывать глаза на совершение бизнесом преступлений? Какова цена либерализации уголовного закона - коренного смягчения мер уголовно-правового воздействия на взяточников? Законодатель, вне всяких сомнений, руководствовался благими намерениями. Только дорога эта выстлана, видимо, в направлении прямо противоположном задачам укрепления общественной морали.
Поставленные вопросы носят принципиальный характер. От ответа на них зависит степень легитимности национальной экономики, правосознание субъектов экономической деятельности, должностных лиц системы государственной власти и управления, а также оценка людьми степени справедливости существующего экономического устройства общества. Казалось бы, ответы на второй и третий вопросы очевидны. Государство не может и не должно терпимо относиться к противоправному поведению как в сфере предпринимательства, так и сфере государственной власти и управления. Такова мировая практика и позиция стран с развитой правовой государственностью. Вместе с тем, есть основания считать, что у нас наметился определенный отход от таких традиций в сфере уголовно-правового регулирования экономических отношений. Посмотрим, в чем суть «модернизированной» политики противодействия криминальным явлениям в системе экономических отношений.
Когда в России начались рыночные реформы, в течение почти целого десятилетия отсутствовали уголовно-, гражданско- и административно-правовые нормы, которые бы адекватно отражали новые экономические и
социально-политические реалии и эффективно регулировали общественные отношения в условиях зарождавшегося рынка и предпринимательства. Новый уголовный закон, впервые включивший правовые нормы, дающие квалификацию рыночным видам преступлений в экономике и предусматривающие уголовное наказание за их совершение, был принят только в 1996 г., а вступил в силу с 1 января 1997 г. Большинство таких норм вошло в статьи главы 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности». Иными словами, до 1997 г. новые виды преступлений в экономике - а это преимущественно преступления в сфере предпринимательства (business-crime), - совершались массово и повсеместно. Поскольку в законе они не были «прописаны», то за их совершение не было никакой сколько-нибудь серьезной ответственности. В странах с давними рыночными традициями за аналогичные преступления предусмотрено очень жесткое наказание, и зная это, бизнес старается не выходить за рамки правового поля, поскольку не хочет нести в результате колоссальные издержки (материальные и финансовые потери, утрату репутации и личной свободы).
Сложившийся правовой вакуум обусловил не просто массовое совершение экономических преступлений, а как констатировали криминологи уже к середине девяностых, привел к всеобщей криминализации экономики и экономических отношений. Эти процессы нами были проанализированы в одной из ранних монографий «Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты» (1994) [1].
Справедливости ради следует сказать, что последовавший затем период конца девяностых - начала «нулевых» годов в целом ознаменовался позитивным упорядочением системы правового регулирования экономической деятельности, ростом законопослушания в этой сфере, оздоровлением бизнеса, его антикриминальной санацией. Но уже тогда некоторые специалисты подметили и другую настораживающую тенденцию,
которую наиболее ярко выразил Ю.В. Голик: «Мы сегодня столкнулись с парадоксальным, казалось бы, явлением, когда борьба с преступностью, особенно преступностью экономической, стала рассматриваться властью как угроза самой власти»[2]. Он, наверное, первым распознал появление феномена опасности для властей предержащих жесткого уголовно-правового регулирования сферы экономической (предпринимательской) деятельности. Видимо уже тогда стали формироваться предпосылки для будущей политики так называемой либерализации системы уголовно-правового регулирования экономических отношений.
В итоге мимикрия политического истеблишмента, обусловленная проникновением крупного капитала в структуры власти, привела к очевидному доминированию его интересов при выработке экономической политики и принятии нормативных правовых актов, призванных регулировать сферу экономической деятельности. Произошло то, чего больше всего боялся великий немецкий реформатор Людвиг Эрхард. Вспомним его завет другим политикам: «Ответственным за экономическую политику - я это подчеркиваю, - является исключительно государство, в рамках данных ему демократическо-парламентских компетенций и прав. Конечно, вполне законна заинтересованность предпринимателей в экономической политике, как и законно их право высказывать свое мнение, но им самим, как и их представительным органам нельзя вмешиваться в экономическую политику»[3].
Обратим внимание читателя на первый очевидный знак начинающейся либерализации уголовного законодательства в части квалификации коррупционных и экономических преступлений и определения ответственности за их совершение. Речь идет об отказе в российском уголовном законодательстве от самостоятельного института наказания в виде конфискации имущества. Такой отказ содержался в Федеральном законе от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ. Он внес, пожалуй, первые серьезные изменения в УК РФ с момента его вступления в силу в 1997 г. Характерно, что
законодатель «успел» принять указанный закон за сутки (!) до подписания Российской Федерацией Конвенции ООН «Против коррупции», которое состоялось 9 декабря 2003 г. в Мексике. Сам по себе факт говорит о многом. Ратификация же Конвенции ООН «Против коррупции» Российской Федерацией состоялась в марте 2006 г. (Федеральный закон от 8 марта 2006 г. № 40-ФЗ). Во исполнение требований конвенции конфискацию были вынуждены вернуть в УК РФ, что соответственно, и произошло в июле этого же года (Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 153-Ф3). Только вернули ее уже не в качестве самостоятельного (и грозного) вида наказания, а лишь в качестве одной из мер уголовно-правового характера.
Важно отметить, что криминологи считают беспрецедентным изъятие института конфискации из уголовного закона на два с половиной года. Сам факт такого изъятия уо1еш-по1еш означает, что на это время «беловоротничковой» преступности - экономическим преступникам и коррупционерам - была предоставлена своего рода амнистия, созданы условия наибольшего благоприятствования для совершения противоправных деяний. Снижение рисков для преступников и преступлений всегда приводит к росту преступности. Это криминологическая аксиома. На практике это вылилось в экспоненциальный рост прежде всего коррупционных преступлений, в которых задействовано две стороны - бизнес, выступающий главным корруптером (взяткодающей стороной) и власть (чиновники-коррупционеры как взяткополучатели). По данным Фонда ИНДЭМ емкость рынка деловой коррупции в России за период с 2001-2005 гг. возросла примерно на порядок - с 33,5 млрд. долларов США до 316 млрд. долларов США и более чем в два раза (2,66) превысила доходы федерального бюджета
[4].
Можно предположить, что поскольку с конфискацией удалось провести своебразный кульбит, а гражданское общество и научная общественность (юристы, прежде всего) не смогли на это адекватно отреагировать, курс на либерализацию уголовного законодательства был продолжен. Второй и
главный этап либерализации (2009-2011 гг.) интересен еще в большей степени, поскольку в это время законодательные новации до неузнаваемости изменяют первоначальную конфигурацию и содержание главы 22 УК РФ, а также множества иных составов в части квалификации экономических и должностных преступлений, тяжести и характера наказания за их совершение. На этом этапе был принят целый ряд федеральных законов, которые поменяли вектор уголовной политики в отношении названных преступлений, принципиально ослабив ответственность тех, кто их совершает [5].
Вот как оценил ситуацию, к примеру, В.С. Овчинский: «Почему-то рамочный закон о полиции целый год обсуждался всем обществом. Это хорошо, но радикальные поправки к большинству статей УК практически нигде не обсуждались. Отзывы МВД, ФСБ, Верховного и Конституционного судов, Общественной палаты были весьма критические, но эти замечания проигнорированы. .Ледокол гуманизации продолжает пробиваться через все преграды, невзирая на общественное мнение, мнение ученых, практиков» [6].
К чему привела либеральная модернизация уголовного закона? Сегодня, нельзя арестовывать лиц, подозреваемых в налоговых и большинстве иных экономических преступлений: мошенничестве, присвоении, растрате, обмане, злоупотреблении доверием, незаконном предпринимательстве, легализации преступно добытых средств и имущества, нарушении кредитных соглашений, ограничении конкуренции, незаконном использовании товарного знака, получении и разглашении коммерческой тайны, злоупотреблении при обращении ценных бумаг и при банкротстве, уклонении от уплаты таможенных платежей. Заключение до суда под стражу подозреваемых или обвиняемых в экономических преступлениях допускается только в исключительных случаях. Вместо этого предложено широко использовать денежный залог. Некоторые преступления в сфере экономической деятельности вообще декриминализированы, поскольку, по
мнению законодателя, перестали представлять общественную опасность: лжепредпринимательство (ст. 173) и контрабанда (ст. 188).
Как относиться к этому феномену, который точнее было бы назвать псевдолиберальным реформированием уголовного закона? Является ли он исключительно российским явлением? Первое, что следует подчеркнуть: он представляет реальную угрозу для нации, ее морально-нравственного здоровья и безопасности, и может остаться в новейшей российской истории и эволюции уголовной политики как знак некого авторитарного перерождения системы отечественного права, определенного отхода от принципов цивилизованного устройства демократической политической системы. Второе: нельзя сказать, что этот феномен неизвестен другим странам - этой болезнью переболели многие, но ранее чем мы. Некоторые продолжают наследовать этот вирус и сегодня, только в значительно менее опасной форме.
С точки зрения теории институциональной экономики в происшедшем нет ничего нового. Такая практика мимикрии уголовного законодательства давно известна специалистам и изучена. Она появляется в связи с выходом на политическую арену влиятельных групп особых интересов. В агрегированном виде это, как правило, экономические и политические элиты, которые в силу деструктивных деформаций демократических институтов и процедур получают возможность эффективно лоббировать принятие выгодного для собственных интересов законодательства, в том числе в сфере уголовно-правового регулирования экономической деятельности.
Лауреат Нобелевской премии по экономике (1993) Дуглас Норт в классической работе «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» отмечает, что со становлением государства происходит неравное распределение силы принуждения, что создает возможность для тех, кто обладает большей силой принуждения, толковать законы в собственных интересах независимо от того, как это скажется на
производительности (соблюдении общего интереса, росте благосостояния)
[7].
Логично предположить, что либеральная модернизация российского уголовного закона преследует стратегическую цель достижения неограниченной свободы экономической деятельности. На самом деле, под данным предлогом она может формировать легальные возможности избегать тюремного заключения за совершение экономических и коррупционных преступлений [8]. Это вполне осознанный реванш со стороны альянса крупного капитала и коррумпированных политических групп влияния, попытка возврата к порядкам девяностых годов (своего рода криминальный ренессанс), когда действовало правило «Разрешено все.». Сегодня либерализация - это тотальное сокращение поля правового регулирования сферы предпринимательской деятельности за счет декриминализации деяний, считающихся во всем мире преступлениями, и гуманизации наказаний за деяния, которые пока остаются в уголовном кодексе. Происходит такая мимикрия правового поля, как правило, вопреки мировому опыту уголовно-правового регулирования отношений в сфере экономической деятельности. Вспомним приговор создателю крупнейшей финансовой пирамиды семидесятидвухлетнему Бернарду Мэдоффу - некогда уважаемому бизнесмену, богачу-миллиардеру, дружившему со многими «сильными мира сего»: 29 июня 2010 года судом Нью-Йорка он был осужден к 150 годам тюремного заключения [9]. При этом он сразу, еще до суда был взят под стражу и помещен в тюрьму. В современной России и закон и судебная система удивительно благосклонны к лицам, совершившим аналогичные экономические преступления.
Западная практика жесткого отношения к «беловоротничковой» преступности и ее субъектам имеет свое отчетливое теоретическое обоснование. Один из авторов подхода, определяющего необходимость вынесения таким преступникам наказаний в виде лишения свободы, является Нобелевский лауреат по экономике (1992), основатель экономической теории
преступлений и наказаний Герри Беккер. Опираясь на разработанную им теорию человеческого капитала Беккер сделал вывод о необходимости применения дифференцированного подхода к наказанию «богатых» и «бедных» преступников, исходя из специфики ресурса, являющегося дефицитным для этих двух категорий: для первых субъектов это время, для вторых - денежные средства; следовательно, для первых, преступников (в «белых воротничках») наиболее эффективное наказание (с точки зрения сдерживающего эффекта) будет лишение свободы, для вторых - выплата штрафа (и принудительные работы для «зарабатывания» необходимых сумм) [10].
Закономерным итогом либеральной революции российского уголовного законодательства становится возврат к всеобщей криминализации экономики и системы экономических отношений, которая была характерна периоду девяностых годов. Можно назвать еще целый ряд реальных деструктивных последствий, отрицательных внешних эффектов: рост численности экономических преступников, расширение сферы деятельности организованной преступности в экономике, усиление практики «избирательного правосудия», стагнация экономики и невозможность ее модернизации, усиление имущественного расслоения граждан и дифференциации населения по уровню доходов и жизни, нарушение принципа социальной справедливости распределения национального богатства и национального дохода, возрастание социальной напряженности в обществе. Вместе они представляют реальную угрозу национальной безопасности, поскольку государство теряет правовые рычаги управляемости экономическими процессами, утрачивается социальный контроль над преступностью и единый нормативный порядок в обществе. Все это может привести к экспоненциальному росту криминала в экономике, сокращению правового поля воспроизводства цивилизованных рыночных отношений, потере инвестиционной привлекательности страны для иностранных и отечественных легальных капиталов, дезинтеграции единого экономического
пространства. Можно только догадываться, в чьих интересах может осуществляться такого рода сценарий, как и строить догадки в отношении того, почему одним из активных инициаторов либерализации и гуманизации выступает, в частности, отечественный Минюст. Последний, по словам его представителей, печется о «разгрузке» тюрем. Задача благородная, но если итогом ее реализации станет криминальный беспредел в экономике и обществе, она сама превращается в угрозу ключевым национальным интересам России! Остается пока без ответа и вопрос о том, почему нет публичности в обсуждении планов радикального реформирования уголовного законодательства о преступности в сфере экономической деятельности.
Завершая краткие заметки о новой системе уголовно-правового регулирования экономических отношений, спросим читателя: «Так на чьей же стороне закон?». Целевые действия по переписыванию уголовного закона навевают некие экзистенциальные ассоциации, в частности, вспоминается известный застольный тост: «Чтобы у нас все было и нам за это ничего не было!». Не в этом ли тайный смысл сегодняшних попыток грубой рихтовки уголовного закона?
Очерченный феномен служит четким индикатором состояния власти и общества. Поэтому правомерно сказать, что преодоление этого противоречия в уголовно-правовом регулировании экономической жизни в немалой степени зависит от позиции и активности гражданского общества, от осознания системности этой угрозы для национальной безопасности. Последнее, в свою очередь, связано с наличием активной позиции ученых и специалистов, которые обязаны донести до общественности диагноз латентного заболевания властных элит псевдолиберальной модернизацией и гуманизацией уголовного законодательства.
Убедиться в справедливости такого диагноза просто - нужно еще раз обратиться к опыту тех стран, которые доподлинно и много знают о свободе рыночных отношений в экономике и о том, как эту непреходящую
социальную ценность сохранять. Специально для российского читателя в 1999 г. главный редактор российско-германского журнала «Politeconom» немецкий профессор К. Херрманн-Пиллат отметил: «Главная сила, противостоящая рыночной экономике - власть как экономическая, так и политическая, порождающая бесправие в обществе и несправедливость в экономике. Поэтому защита рыночной экономики от власти - важнейшая цель ее политической составляющей. В этом и ни в чем ином заключается основная цель социальной рыночной экономики! Социальная несправедливость и социальные беды объясняются ограничением рыночной конкуренции вследствие «сращивания бизнеса с властью» [11]. Такое же понимание либеральных ценностей в экономике исповедовал и выдающийся реформатор Людвиг Эрхард: «Я глубоко убежден, что свободное предпринимательское хозяйство сохранится у нас лишь до тех пор, пока наше государство будет стоять на страже свободы. И если кое-кто в лагере предпринимателей этим недоволен, считая это ограничением свободы государством, я могу возразить одно: здесь речь идет о ложно толкуемой свободе, ибо нельзя, прикрываясь именем и принципами свободы, подавлять эту свободу» [12].
Остается надеяться, что такое понимание экономической свободы когда-нибудь (хочется верить, в обозримом будущем!) восторжествует в политике и праве, придя на смену известному принципу, описанному Джорджем Оруэллом в сказке «Скотный двор» - «Все животные равны, но некоторые животные ровнее!». Обыватель с тревогой вглядывается в «новую» политическую конъюнктуру: ждут ли нас иные парадоксы отечественного рыночного реформирования или будут преодолены накопившиеся?
Список литературы
1. Колесников В. В. Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты / В. В. Колесников. - СПб.: Изд-во СПбУЭФ, 1994. - 172 с.
2. Голик Ю. В. От экономической преступности к преступной экономике // Организованная преступность и коррупция. - 2000. - № 2. - С. 50-61. К слову, проф. Ю.В. Голик в бытность президентства М.С. Горбачева возглавлял в его администрации правовое управление.
3. Эрхард Л. Благосостояние для всех: Репринт. воспроизведение: Пер. с нем. / Л. Эрхард / Вступ. ст. Б. Б. Багаряцкого, В. Г. Гребенникова. - М.: Дело, 2001. - 352 с.
4. Сатаров Г. Динамика коррупции в условиях аномальной экономики//Информационные ресурсы России. -2005. - № 6. - С. 2-6.
5. Федеральные законы: от 29 июля 2009 г. № 216-ФЗ; от 29 декабря 2009 г. № 383-ФЗ; от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ; от 7 декабря 2011г. № 419-ФЗ; от 7 декабря 2011г. № 420-ФЗ.
6. Овчинский В. С. Ледокол гуманизации // Независимая газета. - 2011. - 5 апреля.
7. Норт Д. Институциональные изменения и функционирование экономики / Д. Норт. - М.: Начала, 1997. - С. 72.
8. Ципко А. С. Борьба с коррупцией или новая либерализация. Инициативы Минюста подрывают сознание неотвратимости наказания за совершенное преступление // Новая газета. - 2011. - 17 марта.
9. Приговор «аферисту века»: 150 лет тюрьмы: Reuters, Взгляд [Электронный ресурс] // PRAVO.RU. - Режим доступа: http://pravo.ru/interpravo/news/view/13362/ (дата обращения: 29.06.2009).
10. См., напр.: Becker G.S. Crime and Punishment an Economic Approach // Journal of Political Economy. 1968. Vol. 76. N 2. P. 169-217; Becker G.S. The Economics of Crime // Cross Sections. 1995. Fall. P. 8-15.
11. Херрманн-Пиллат К. Социальная рыночная экономика как форма цивилизации // Вопросы экономики. -1999. - № 12. - С. 49.
12. Эрхард Л. Указ. соч. - С. 133.
Kolesnikov V. V. On whose side the law: note about the new system of the criminal- lawful regulation of the
In the article it is discussed the liberal modernization of the criminal- lawful regulation of economic relations. It shows, as it influences the economic criminality and corruption. It is revealed, as in other countries economic freedom is understood.
Keywords: liberalization of the criminal law, economic criminals, corruption, economic freedom.
Колесшков В.В. Про «новаци» кримшально-правового в сустльсга ризику
В статп говориться про лiберальну модершзацш кримшально-правового регулювання економiчних ввдносин. Показуетъся як вона впливае на економiчну злочиншстъ та корупцш. Розкриваеться як в шших крашах розумiеться економiчна свобода.
Ключовi слова: лiбералiзацiя кримшального закону, економiчнi злочинщ, корупщя, економiчна свобода.
