CC BY
23
Экономическая безопасность
УДК 334.02
В.В. Колесников
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ КРИМИНАЛЬНЫМ ЯВЛЕНИЯМ В ЭКОНОМИКЕ:
НОВЫЙ ТРЕНД
Функционирование рынка и самой хозяйственной системы невозможны без достаточной экономической свободы. Но каковы пределы этой свободы? Может ли государство ради этой свободы закрывать глаза на совершение бизнесом преступлений? Эти вопросы носят принципиальный характер, от ответа на них зависит степень легитимности национальной экономики, правосознание субъектов экономической деятельности и оценка людьми степени справедливости существующего экономического устройства общества. Казалось бы, ответ на второй вопрос очевиден: государство не может и не должно терпимо относиться к противоправному поведению в сфере предпринимательства. Такова мировая практика и позиция стран с развитой демократией и правовой государственностью. Вместе с тем сегодня есть основания считать, что у нас наметился определенный отход от таких традиций в сфере уголовно-правового регулирования экономических отношений. Посмотрим, в чем суть нового тренда в политике противодействия криминальным явлениям в экономике.
Для нынешних студентов девяностые годы прошедшего столетия - это уже «давняя» история; для моего поколения - это период совсем близкий, это годы надежд и тревожных ожиданий. Мы надеялись на скорые демократические изменения, на приход цивилизованного рынка, свободной экономики, в которой будет цениться интеллект, знания, высокий профессионализм и творчество. Но девяностые для подавляющего большинства представителей интеллектуального труда и интеллигенции оказались во многом
годами несбывшихся надежд. Они стали эпохой торжества торгашества и обмана, беспрецедентного обнищания населения и запредельного роста дифференциации граждан по уровню доходов и уровню жизни... «Дикий» капитализм он и есть дикий! Тогда власть провозгласила простой для понимания лозунг: «Разрешено все, что не запрещено законом», который с энтузиазмом восприняли те, у кого, как правило, не было серьезных моральных ограничений и рефлексии. Социально приемлемая реализация таких лозунгов возможна в обществе, где уже сформирована и действует необходимая и достаточная правовая база. А в России на тот момент даже не были разработаны уголовно-, гражданско-и административно-правовые нормы, которые бы адекватно отражали новые экономические и социально-политические реалии и эффективно регулировали общественные отношения в условиях зарождавшегося рынка и предпринимательства. Новый уголовный закон, впервые включивший правовые нормы, дающие квалификацию рыночным видам преступлений в экономике и предусматривающие уголовное наказание за их совершение, был принят только в 1996 г., а вступил в силу с 1 января 1997 г. Большинство таких норм вошло в статьи гл. 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности». Иными словами, до 1997 г. новые виды преступлений в экономике - а это преимущественно преступления в сфере предпринимательства (business-crime) - совершались массово и повсеместно, но поскольку в законе они не были «прописаны», то за их совершение не было никакой сколько-нибудь серьезной от-
ветственности. Хотя во всех странах с давними рыночными традициями за аналогичные преступления предусмотрено очень жесткое наказание, и зная это, бизнес старается не выходить за рамки правового поля, поскольку не хочет нести в результате колоссальные издержки (материальные и финансовые потери, утрату репутации и личной свободы и т. д.). У нас же правовой вакуум обусловил не просто массовое совершение экономических преступлений, а как констатировали криминологи уже к середине девяностых, привел к всеобщей криминализации экономики и экономических отношений. Эти процессы я попытался проанализировать в одной из своих ранних монографий «Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты» (1994) [1].
Последовавший затем период конца девяностых - начала «нулевых» годов ознаменовался упорядочением системы правового регулирования экономической деятельности, ростом зако-нопослушания в этой сфере, оздоровлением бизнеса, его антикриминальной санацией. Но уже тогда некоторые специалисты подметили и другой тренд: «Мы сегодня столкнулись с парадоксальным, казалось бы, явлением, когда борьба с преступностью, особенно преступностью экономической, стала рассматриваться властью как угроза самой власти» [2, с. 57]. Это высказывание доктора юридических наук, профессора Ю.В. Голика, который в бытность президентства М.С. Горбачева возглавлял в его администрации правовое управление. Именно он, наверное, первым распознал появление феномена опасности для властей предержащих жесткого уголовно-правового регулирования сферы экономической (предпринимательской) деятельности. Видимо, уже тогда стали формироваться предпосылки для будущей политики так называемой либерализации системы уголовно-правового регулирования экономических отношений.
В последующем мимикрия политического истеблишмента, обусловленная проникновением крупного капитала в структуры власти, привела к очевидному доминированию его интересов при выработке экономической политики и принятии нормативных правовых актов, при-
званных регулировать сферу экономической деятельности. Произошло то, чего больше всего боялся допустить в политике великий немецкий реформатор Людвиг Эрхард. Вспомним его завет другим политикам: «Ответственным за экономическую политику - я это подчеркиваю -является исключительно государство, в рамках данных ему демократическо-парламентских компетенций и прав. Конечно, вполне законна заинтересованность предпринимателей в экономической политике, как и законно их право высказывать свое мнение, но им самим, как и их представительным органам нельзя вмешиваться в экономическую политику» [3, с. 135].
Первым рельефным знаком начинающейся либерализации уголовного законодательства в части квалификации коррупционных и экономических преступлений и определения ответственности за их совершение стала удивительная акция по отказу в нашем уголовном законодательстве от самостоятельного института наказания в виде конфискации имущества. Такой отказ содержался в Федеральном законе № 162-ФЗ от 08.12.2003 г., который внес, пожалуй, первые серьезные изменения в УК РФ с момента его вступления в силу в 1997 г. Характерно, что законодатель «успел» принять указанный закон за сутки (!) до подписания Российской Федерацией Конвенции ООН «Против коррупции», которое состоялось 9 декабря 2003 г. в Мексике. Сам по себе данный факт говорит о многом: как можно расценивать действия, при которых накануне подписания конвенции, считающей применение конфискации имущества в качестве главного инструмента в борьбе с коррупцией и предупреждении коррупционных правонарушений, он осознанно удаляет этот инструмент из уголовного закона? Ратификация же Конвенции ООН «Против коррупции» Российской Федерацией состоялась в марте 2006 г. (Федеральный закон № 40-ФЗ от 08.03.2006 г.), после чего во исполнение требований конвенции конфискацию были вынуждены вернуть в УК РФ, что соответственно и произошло в июле этого же года (Федеральный закон № 153-ФЗ от 27.07.2006 г.). Только вот вернули ее уже не в качестве самостоятельного (и грозного) вида наказания, а лишь в качестве одной из мер уголовно-
правового характера. Кроме того, конфискации теперь подлежит не все имущество преступника, а лишь та его часть, которая судом признана приобретенной на преступно нажитые доходы, т. е. доходы, полученные в результате совершения преступлений...
Криминологи считают беспрецедентным изъятие института конфискации из уголовного закона на два с половиной года. Сам факт такого изъятия уо1еш-по1еш означает, что на это время «беловоротничковой» преступности -экономическим преступникам и коррупционерам - была предоставлена своего рода амнистия, созданы условия наибольшего благоприятствования для совершения противоправных деяний. Снижение рисков для преступников и преступлений всегда приводит к росту преступности. Это криминологическая аксиома. На практике это вылилось в экспоненциальный рост прежде всего коррупционных преступлений, в которых задействовано две стороны -бизнес, выступающий главным корруптером (взяткодающей стороной) и власть (чиновники-коррупционеры как взяткополучатели). Так, например, по данным Фонда ИНДЭМ емкость рынка деловой коррупции в России за период 2001-2005 гг. возросла примерно на порядок - с 33,5 до 316 млрд долл. США и более чем в два раза (в 2,66) превысила доходы федерального бюджета [4, с. 5].
Поскольку с конфискацией удалось провести названный кульбит, а гражданское общество и научная общественность (юристы, прежде всего) не смогли на это адекватно отреагировать, курс на либерализацию уголовного законодательства был продолжен. Либерализация, повторим, рассчитана на изменения УК РФ, которые касаются преступлений, субъектами совершения которых становятся бизнесмены и чиновники. Второй, главный, этап либерализации (2009-2011 гг.) интересен еще в большей степени, поскольку именно в это время законодательные новации до неузнаваемости изменяют первоначальную конфигурацию и содержание главы 22 УК РФ, а также множество иных составов в части квалификации экономических и должностных преступлений, а также тяжести и характера наказания за их совершение. На этом этапе был
принят целый ряд федеральных законов, которые поменяли вектор уголовной политики в отношении таких преступлений, принципиально ослабив ответственность тех, кто их совершает.
Вот как оценил ситуацию, к примеру, доктор юридических наук, профессор В.С. Овчинский: «Почему-то рамочный закон о полиции целый год обсуждался всем обществом. И это хорошо. Но радикальные поправки к большинству статей УК практически нигде не обсуждались. Отзывы МВД, ФСБ, Верховного и Конституционного судов, Общественной палаты были весьма критические. Но эти замечания проигнорированы. . Ледокол гуманизации продолжает пробиваться через все преграды, невзирая на общественное мнение, мнение ученых, практиков» [5].
Не ставя перед собой задачи подробного анализа второго этапа, перечислим «судьбоносные» нормативные правовые акты, внесшие главный вклад в дело либерального реформирования и гуманизации нашего уголовного законодательства. Это Федеральные законы: № 216-ФЗ от 29.07.2009 г., № З8З-ФЗ от 29.12.2009 г., № 60-ФЗ от 07.04.2010 г., № 419-ФЗ и № 420-ФЗ от 07.12.2011 г. В результате либеральной модернизации уголовного закона сегодня, например, уже нельзя арестовывать лиц, подозреваемых в налоговых и большинстве иных экономических преступлений - мошенничестве, присвоении, растрате, обмане, злоупотреблении доверием, незаконном предпринимательстве, легализации преступно добытых средств и имущества, нарушении кредитных соглашений, ограничении конкуренции, незаконном использовании товарного знака, получении и разглашении коммерческой тайны, злоупотреблении при обращении ценных бумаг и при банкротстве, уклонении от уплаты таможенных платежей и т. д. Заключение до суда под стражу подозреваемых или обвиняемых в экономических преступлениях теперь допускается только в исключительных случаях, вместо этого предложено широко использовать залог. Некоторые преступления в сфере экономической деятельности вообще декриминали-зированы, поскольку, по мнению законодателя, перестали представлять общественную опас-
ность: лжепредпринимательство (ст. 173) и контрабанда (ст. 188).
Как относиться к феномену псевдолиберального реформирования уголовного закона? Является ли он исключительно российским явлением? Данный феномен представляет реальную угрозу для нации, ее здоровья и безопасности и, безусловно, останется в новейшей российской истории и эволюции уголовной политики как знак авторитарного перерождения системы отечественного права, определенного отхода от принципов цивилизованного устройства демократической политической системы. Но вовсе нельзя сказать, что он неизвестен другим странам - этой болезнью переболели многие, но раньше чем мы, некоторые продолжают наследовать этот вирус и сегодня, только в значительно менее опасной форме.
С точки зрения теории (институциональной экономики, общественного выбора, экономики бюрократии, социологии элит, критической криминологии) в произошедшем с нами нет ничего нового, такая практика мимикрии уголовного законодательства давно известна специалистам и изучена. Она появляется в связи с выходом на политическую арену влиятельных групп специальных интересов. В агрегированном виде это, как правило, экономические и политические элиты, которые в силу деструктивных деформаций демократических институтов и процедур получают возможность эффективно лоббировать принятие выгодного для собственных интересов законодательства, в том числе в сфере уголовно-правового регулирования экономической деятельности.
В русском издании американского учебника «Криминология», во второй главе («Формулируя определения преступности») ее автор, Джозеф Шели, подчеркивает прямую связь «конструирования» законов, в которых прописано, что и кого считать преступным, и интересами властных элит [6, с. 77-100]. При этом законы, налагающие запрет на определенные формы поведения и обязывающие граждан поступать иначе, принимаются законодателями, которые получили место при поддержке лоббирующих свои интересы групп; возможность претворять свои интересы в общественную политику явля-
ется наиглавнейшим показателем обладания властью. В результате, преступность можно определить как действия, воспринимаемые находящимися у власти людьми как прямая или косвенная угроза их интересам [6, с. 86].
Похожие представления мы можем найти и у экономистов-институциалистов. Например, лауреат Нобелевской премии по экономике (1993) Дуглас Норт в классической работе «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» отмечает, что со становлением государства происходит неравное распределение силы принуждения, что создает возможность для тех, кто обладает большей силой принуждения, толковать законы в собственных интересах независимо от того, как это скажется на производительности (соблюдении общего интереса, росте благосостояния) [7, с. 72].
Очевидно, что либеральная модернизация российского уголовного закона преследует стратегическую цель - достижения неограниченной свободы экономической деятельности, но на самом деле она формирует легальные возможности избегать тюремного заключения за совершение экономических и коррупционных преступлений [8]. Это вполне осознанный реванш со стороны альянса крупного капитала и коррумпированных политических групп влияния, попытка возврата к порядкам девяностых годов (своего рода криминальный ренессанс), когда действовало правило «Разрешено все...». Сегодня либерализация - это тотальное сокращение поля правового регулирования сферы предпринимательской деятельности за счет декриминализации деяний, считающихся во всем мире преступлениями, и гуманизации наказаний за деяния, которые пока остаются в уголовном кодексе. И происходит такая мимикрия правового поля, как правило, вопреки мировому опыту уголовно-правового регулирования отношений в сфере экономической деятельности.
Назовем лишь один яркий пример отношения западной Фемиды к экономическим преступникам, преступникам в «белых воротничках». Вспомним приговор создателю крупнейшей финансовой пирамиды семидесятидвухлетнему Бернарду Мэдоффу - некогда уважаемому бизнесмену, богачу-миллиардеру, дружившему со
многими «сильными мира сего»: 29 июня 2010 г. судом Нью-Йорка он был осужден к 150 годам тюремного заключения [9]. При этом он сразу, еще до суда, был взят под стражу и помещен в тюрьму. В современной России и закон и судебная система удивительно благосклонны к лицам, совершившим аналогичные экономические преступления. Следует подчеркнуть, что западная практика жесткого отношения к «беловоротничковой» преступности и ее субъектам имеет свое отчетливое теоретическое обоснование. Один из авторов подхода, определяющего необходимость вынесения таким преступникам наказаний в виде лишения свободы, является Нобелевский лауреат по экономике (1992), основатель экономической теории преступлений и наказаний Герри Беккер. Опираясь на разработанную им теорию человеческого капитала, Беккер сделал вывод о необходимости применения дифференцированного подхода к наказанию «богатых» и «бедных» преступников, исходя из специфики ресурса, являющегося дефицитным для этих двух категорий: для первых субъектов это время, для вторых - денежные средства; следовательно, для первых преступников (в «белых воротничках») наиболее эффективным наказанием (с точки зрения сдерживающего эффекта) будет лишение свободы, для вторых - выплата штрафа (и принудительные работы для «зарабатывания» необходимых сумм).
Закономерным итогом либеральной революции российского уголовного законодательства становится возврат к всеобщей криминализации экономики и системы экономических отношений, которая была характерна для периода девяностых годов. Можно назвать еще целый ряд реальных деструктивных последствий, отрицательных внешних эффектов: это рост численности экономических преступников, расширение сферы деятельности организованной преступности в экономике, усиление практики «избирательного правосудия», стагнация экономики и невозможность ее модернизации, усиление имущественного расслоения граждан и дифференциации населения по уровню доходов и жизни, нарушение принципа социальной справедливости распределения национального
богатства и национального дохода, возрастание социальной напряженности в обществе [10]. В совокупности они представляют реальную угрозу безопасности России, поскольку государство теряет правовые рычаги управляемости экономическими процессами, утрачивается социальный контроль над преступностью и единый нормативный порядок в обществе. Все это, вероятнее всего, может привести к экспоненциальному росту криминала в экономике, сокращению правового поля воспроизводства цивилизованных рыночных отношений, потере инвестиционной привлекательности страны для иностранных и отечественных легальных капиталов, дезинтеграции единого экономического пространства. Можно только догадываться, в чьих интересах может осуществляться такого рода сценарий. Так же как и строить догадки в отношении того, почему одним из активных инициаторов либерализации и гуманизации выступает, в частности, Минюст РФ. Последний, по словам его представителей, печется о «разгрузке» тюрем. Задача благородная, но если итогом ее реализации станет криминальный беспредел в экономике и обществе, она сама превращается в угрозу ключевым национальным интересам России! Остается пока без ответа и вопрос о том, почему нет публичности в обсуждении планов радикального реформирования уголовного законодательства о преступности в сфере экономической деятельности [5; 10].
Феномен либеральной мимикрии российского уголовно-правового регулирования предпринимательской деятельности навевает некие экзистенциальные ассоциации, в частности вспоминается известный застольный тост: «Чтобы у нас все было и нам за это ничего не было!». Не в этом ли тайный смысл сегодняшних попыток рихтовки уголовного закона? Думается, что у нас еще будет возможность узнать это. Насколько быстро будет преодолено это противоречие, зависит от позиции и активности гражданского общества, от осознания величины и системности этой угрозы для национальной безопасности. Последнее, в свою очередь, связано с наличием (или отсутствием) активной позиции ученых и специалистов, которые обязаны
донести до общественности диагноз латентного заболевания властных элит псевдолиберальной модернизацией и гуманизацией уголовного законодательства.
Чтобы убедиться в справедливости такой оценки, самое надежное - еще раз обратиться к опыту тех стран, которые доподлинно и много знают о свободе рыночных отношений в экономике и о том, как эту непреходящую социальную ценность сохранять. Вот что написал специально для российского читателя еще в 1999 г. главный редактор российско-германского журнала «РоШееопош» немецкий профессор К. Херрманн-Пиллат. Говоря о социальной рыночной экономике как форме цивилизации и подчеркивая хрупкость ее конструкции, он отмечал следующее: «Главная сила, противостоящая рыночной экономике - власть как экономическая, так и политическая, порождающая бесправие в обществе и несправедливость в экономике. Поэтому защита рыночной экономики от власти - важнейшая цель ее политической составляющей. Именно в этом и ни в чем ином заключается основная цель социальной рыночной экономики! Социальная
несправедливость и социальные беды объясняются ограничением рыночной конкуренции вследствие "сращивания бизнеса с властью"» [11, с. 49]. Такое же понимание либеральных ценностей в экономике исповедовал и Людвиг Эрхард: «Я глубоко убежден, что свободное предпринимательское хозяйство сохранится у нас лишь до тех пор, пока наше государство будет стоять на страже свободы. И если кое-кто в лагере предпринимателей этим недоволен, считая это ограничением свободы государством, я могу возразить одно: здесь речь идет о ложно толкуемой свободе, ибо нельзя, прикрываясь именем и принципами свободы, подавлять эту свободу» [3, с. 133].
Хочется выразить надежду, что такое понимание экономической свободы будет в нашем обществе воспринято и вытеснит ложные представления, ведущие к противоположному результату, а описанный «либеральный» тренд модернизации уголовного законодательства в части норм регулирования экономической деятельности будет потом изучаться историками не более как очередной парадокс отечественного рыночного реформирования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Колесников, В.В. Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты [Текст] / В.В. Колесников. - СПб.: Изд-во СПбУЭФ, 1994. - 172 с.
2. Голик, Ю.В. От экономической преступности к преступной экономике [Текст] / Ю.В. Голик // Организованная преступность и коррупция. - 2000. - № 2. -С. 50-61.
3. Эрхард, Л. Благосостояние для всех [Текст] : репринт, воспроизведение: пер. с нем. / Л. Эрхард; вступ. ст. Б.Б. Багаряцкого, В.Г. Гребенникова. - М.: Дело, 2001. - 352 с.
4. Сатаров, Г. Динамика коррупции в условиях аномальной экономики [Текст] / Г. Сатаров // Информационные ресурсы России. - 2005. - № 6. - С. 2-6.
5. Овчинский, В.С. Ледокол гуманизации [Текст] / В.С. Овчинский // Независимая газета. - 2011. - 5 апр.
6. Криминология [Текст] : пер. с англ. / под ред. Дж. Ф. Шели. - 3-е междунар. изд. - СПб.: Питер, 2003. - 864 с. - (Серия «Мировая юриспруденция»).
7. Норт, Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики [Текст] /
Д. Норт. - М.: Начала, 1997. - 190 с.
8. Ципко, А. С. Борьба с коррупцией или новая либерализация. Инициативы Минюста подрывают сознание неотвратимости наказания за совершенное преступление [Текст] / А.С. Ципко // Новая газета. -2011. - 17 марта.
9. Приговор «аферисту века»: 150 лет тюрьмы: Reuters, Взгляд [Электронный ресурс] // pravo.ru. - Режим доступа: http://pravo.ru/interpravo/news/view/13362/ (дата обращения: 29.06.2009).
10. Скобликов, П.А. Основания и последствия ослабления ответственности за экономические преступления в современной России [Текст] / П.А. Скобликов // Закон. - 2011. - № 9. - С. 96-105.
11. Херрманн-Пиллат, К. Социальная рыночная экономика как форма цивилизации [Текст] / К. Херр-манн-Пиллат // Вопросы экономики. - 1999. - № 12. -С. 48-53.
12. Бабкин, А.В. Инновационное развитие промышленности: кластерный подход [Текст] : [моногр.] / А.В. Бабкин [и др.]. - СПб.: Изд-во СПбГПУ, 2011. -484 с.
