CC BY
37
ПУБЛИКАЦИИ
М. МИКОСИБА
Университета города Чиба (Япония)
О НЕОПУБЛИКОВАННЫХ ПИСЬМАХ ВЛ. С. СОЛОВЬЕВА.
ПИСЬМА К Н. М. СОЛЛОГУБ 1 1
Письма Владимира Сергеевича Соловьева были редактированы и изданы Эрнстом Львовичем Радловым сперва в трех томах (с 1908 года по 1911 год), а потом лет через двенадцать еще в дополненном томе (1923 год).
В этом собрании всего содержится 998 писем к 87 лицам*. Но оно неполное, и оставлено много неопубликованных пи -сем**. В библиотеке Государственного литературного музея (Москва, Рождественский бул., д. 16), в которой я немного работал, а много переживал веселые дела (с марта до сентября в 1992 году), я узнал, что неопубликованные письма Вл. Соловьева (рукописи) хранятся в архиве этого музея (Москва, ул. Веснина, д. 9/5, кв. 1), и успел просмотреть их при помощи сотрудницы биб-лиотеки(тогдашней) Нины Юрьевны Лазаревой.
Сейчас в архиве хранятся одно письмо к Александру Алексеевичу Кирееву, четыре письма к Наталье Михайловне Соллогуб, одно письмо к Константину Николаевичу Леонтьеву, два письма к Акиму Львовичу Волынскому и одно письмо к бра -ту Михаилу Сергеевичу Соловьеву***. (Кроме того, два письма и одно стихотворение, переписанные племянником Вл. Соловьева, Сергеем Михайловичем Соловьевым.)
Письма к А. А. Кирееву и К. Н. Леонтьеву были опубликованы ****, другие до сих пор не опубликованы.
В этих «Трудах» я впервые публикую письма к Н. М.
Соллогуб (ф. 175, оф. 2614/ 1-4).
Теперь я расскажу о них в нескольких словах.
1 Печатается по: Russian ideas and culture in the end of 19th century. REPORT ON THE RESEARCH PROJECTS. 2002. №40. * Исключены телеграммы, включены письма к редакциям журналов.
** Кроме того, в Собрании сочинений В. С. Соловьева (изд-во Жизнь с Богом, Брюссель: Т. XI, XII) содержится несколько писем.
*** В собрание под редакцией Э. Л. Радлова вошли другие письма к К. Н. Леонтьеву, М. С. Соловьеву и А. А. Кирееву, но писем к Н. М. Соллогуб и А. Л. Волынскому вообще нет. ****Сотрудницы Архива ГЛМ (извините за то, что я забыл их имена, но они все были со мной очень любезны) сообщили, что письмо к Кирееву опубликовано. Потом я узнал от аспирантки Белорусского университета(тогдашней) Риммы Пашко, изучающей творчество К. Н. Леонтьева, что письмо к Леонтьеву уже опубликовано.
2*
Наталия Михайловна Соллогуб (урожд. Боле-Клычева, 1851 - ?**) является женой графа Федора Львовича Соллогуба (1848 - 1890). Графы Соллогубы - знатная фамилия, ведущая свой род от древнего литовского дворянства.
Ф. Л. Соллогуб был образованным человеком с утонченным вкусом, писал акварели, рисунки, делал иллюстрации. Особенно большой интерес он проявлял к театру и оставил много эскизов театральных костюмов. Он руководил декорированием сцен московских театров и преподавал в московских драматических училищах. (См. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.)
В его салоне собирались не только многие художники и поэты (одним из них был Афанасий Афанасьевич Фет), но и мыслители, и общественные деятели, потому что его мать Мария Федоровна являлась сестрой Юрия Федоровича Самарина, а
его дядя Димитрий Ф. Самарин - один из руководителей славянофильского движения 1870-80 - х годов - часто бывал в гостях у него. Благодаря Соллогубу Вл. Соловьев познакомился с Ю. Ф. Самариным и Иваном Сергеевичем Аксаковым. (См. «Из воспоминаний. Аксаковы». Собр. соч. Вл. С. Соловьева.Т. XII.)
Можно полагать, что встреча Вл. Соловьева с Ф. Л. Соллогубом состоялась после того, как в 1874 году Соловьев защитил диссертацию «Кризис западной философии», принесшую ему славу. Позднее Вл. Соловьев, закончив обучение за грани -цей (в 1876 году), рассказал друзьям о своих мистических переживаниях в пустыне Египта, о свидании с Вечной Женственностью. Ф. Л. Соллогуб, послушав их, написал юмористическую пьесу «Соловьев в Фиваиде». (Рукопись хранится в архиве Государственного литературного музея. Она была напечатана в 3-й книге «Вл. Соловьев в его молодые годы» С. М. Лукьянова. Петроград, 1921). Вл. Соловьев в воспоминаниях называет Ф. Л. Соллогуба «самым своеобразным и привлекательным изо всех людей, каких я только знал» (Из воспоминаний. Аксаковы). В конце восьмидесятых годов на вопрос «Ваше любимое изречение?» он шутливо отвечает: «Соллогуб у меня его похитил» (Письма Вл. С. Соловьева. Т. IV). В 1880 годах он хотя и пережил много ссор, расхождений, расставаний по идейным причинам, но поддерживал тесное общение с Соллогубами.
В самом деле период около 1887 года, когда были написаны письма к Н. М. Соллогуб, явился и поворотным моментом, и тяжелым временем жизни для Вл. Соловьева. Как он сам сказал в письме: «...мне все это время живется очень тяжело во многих отношениях.» ( см. Письмо I).
С того времени как он написал статью «Великий спор и христианская политика» (Русь, 1883), его воззрения - религиозные и национальные - постепенно изменялись. Вначале он стремился осуществить свою идею, утвержденную идеально в статьях «Критика отвлеченных начал» (1877 - 80), «Чтения о Богочеловечестве» (1877 - 81) и т. д. Одним словом, он старался восстановить соединение человечества с Богом. Но тогда он не мог не видеть, что «мир весь во зле лежит» (1 посл. ап. Иоанна, V, 19). Это зло сводится к разделению, разладу, расставанию.
И самым серьезным, глубоким и реальным злом является разделение Церквей. Церковь, которая как тело Христово, должна быть одна, разделяется на западную и восточную, т. е. римскую и православную. Именно это — самое существенное, глубокое разделение человечества. Прежде всего необходимо соединить разделенные Церкви. «Свободное единение человечест -ва в Церкви Христовой есть цель христианской политики. Эта цель не может быть достигнута, пока самый первообраз вселенского единения на земле - видимая Церковь - пребывает разделенною. Поэтому первая задача христианской политики есть восстановление церковного единства» (Великий спор и христианская политика. VII). И для того чтобы выполнить эту задачу, надо оценивать справедливо католицизм.
В «Великом споре и христианской политике» Вл. Соловьев определяет христианство как соединение восточного начала (т. е. подчинения божественному началу) с западным началом (т. е. человеческой самодеятельностью). Следовательно, и восточная Церковь, старающаяся сохранить святость Церкви, и западная Церковь, стремящаяся организовать деятельность Церкви под руководством единой духовной власти, - обе необходимые, неотъемлемые части Вселенской Церкви. «...Восточная и западная Церковь не суть радикально отдельные, совершенно чуждые друг другу тела, а лишь часть единого истинного тела Христова - Вселенской Церкви» (Там же).
Если бы одна из них получила исключительное преобладание, самый характер христианства в его историческом признании был бы нарушен. «Едина святая соборная и апостольская Церковь существенно пребывает и на Востоке и на Западе и вечно пребудет, несмотря на временную вражду и разделение двух половин христианского мира. Ибо хотя каждая из них имеет свой принцип в истории, а именно Восток стоит на страдательном, а Запад на деятельном отношении к божеству, но в основе Церкви эти принципы не исключают, а восполняют друг друга» (Там же).
Такое воззрение особенно развито в книге «La Russie 1'Eglise universelle» (Россия и Вселенская Церковь), которую он начал писать по-французски при помощи H. М. Соллогуб в 1887 году и через два года издал в Париже.
Но перед тем как упоминать о ней, просмотрим большой труд «История и будущность теократии». Первая, вторая и пятая книги из него были опубликованы в «Православном обозрении» в 1885 году. В следующем году Вл. Соловьев закончил рукопись и нашел издательство в Загребе, готовил ее к печати. Но работа задерживалась, и в конце апреля 1887 года книга наконец была издана.
С 1884 года идея о Вселенской Церкви у Вл. Соловьева конкретизировалась как свободная теократия. Идея теократии развивалась в статьях «Славянский вопрос» (1884), «Еврейство и христианский вопрос» (1884) и пр. Она была систематизирована в труде «История и будущность теократии».
Теократия есть осуществление любви Божией. Ей нужно существо, способное быть и пребывать во взаимодействии с Богом ради полнейшего соединения с Ним. Такое существо, чтобы по собственной воле соединиться с Богом, должно быть свободным, разумным и стремящимся к совершенству. Конечно, это существо является человеком. И человек может соединиться с Богом через три степени. Во-первых, он добровольно покоряется действию Божию как верховной власти, затем он сознательно принимает это действие Божие как истинный авторитет, и, наконец, он самостоятельно участвует в действии Божием. Иначе говоря, по каждой степени Божественное начало проявляется как высшая власть, как безусловный авторитет и как совершенный совет. Соответственно этому от человека теократия требует добровольного послушания, сознательной веры и ревности к делу Божию. Это, так сказать, принципы теократии.
Вл. Соловьев рассматривал виды осуществления теократии по этим принципам в истории человечества, начиная с Авраама и кончая Христом, но здесь я затрону только взгляды на конституцию теократии. В четвертой книге (вслед за книгой о теократии Моисея) он упоминает о строе теократии. Организация теократии определяется : 1) действием господствующего божественного начала, 2) действием свободного человеческого начала и 3) синтетическим (богочеловеческим) действием обоих этих начал. И в теократии первое действие представляется свя -щенниками, второе - государственой властью и третье - пророками.
В «России и Вселенской Церкви» тоже упомянуто, что Вселенская Церковь раскрывается как союз священства (Церковь), союз царства (христианское государство) и союз пророчества (христианское общество).
Собственно говоря, вначале Вл. Соловьев замышлял писать второй том «Истории и будущности теократии ». Он предполагал изложить во втором томе историю теократии, начиная со времени Апостолов и кончая настоящим и будущим. Но в начале 1887 года, разрабатывая план, он осознал, что содержание книги отклоняется от «теократии» и ее трудно опубликовать в России. Поэтому он решил писать ее по-французски и издать за границей. Название книги часто изменялось. В январе, когда он приступил к работе, был задуман титул «Philosophie de l'histoire universelle (Философия всемирной истории) ». Но в июле он исключил первую главу, написанную ранее, и переменил название: «La theocratie dans 1'histoire et la reunion des Eglises (Теократия в истории и воссоединение Церквей)». Потом эта книга имела заголовок «La reunion des Eglises et les devoirs de la Russie (Воссоединение Церквей и долги России)». И в конце августа название книги окончательно определилось: «La Russie et l'Eglise universelle».
В 1887 году Вл. Соловьев написал первую и вторую главу этой книги. В следующем году он поехал в Париж, чтобы издать ее. В августе он пребывал на даче старосты села Viroflay, Leroy-Beaulieu Anatole в Bon Repos при Versailles (та дача сохранялась, когда я побывал там в 1982 году) и начал дописывать третью главу к прежним статьям. Вследствие этого он должен был переписать и другие главы. В конце октября он закончил работу и в начале ноября, передав рукопись в издательство, уехал из Парижа. Книга была издана весной 1889 года.
К сожалению, я не мог читать рукопись, написанную в 1887 году, а только книгу, изданную в 1889 году. Следователь -но, я не могу представлять вариант, написанный при помощи Н.М.Соллогуб. Можно только догадываться о нем через опубли -кованную книгу (особенно первую и вторую главу).
Высокая оценка католицизма и строгая критика православия бросаются в глаза в этой книге. Конечно, в основе утверждения Вл. Соловьева лежит горячая любовь к отечеству.
Он писал: «Глубоко религиозный и монархический характер русского народа, некоторые пророческие факты в его прошлом, огромная и сплоченная масса его империи, великая скрытая сила национального духа ... - все это указывает, по-видимому, что исторические судьбы судили России дать Вселенской Церкви политическую власть, необходимую ей для спасения и возрождения Европы и всего мира» (Введение).
Но чем больше он любил Россию, тем суровее обвинял православную Церковь. «Церковь (русская) отказалась от своей церковной свободы; а Государство взамен этого гарантировало ей существование и положение Церкви господствующей, упразднив религиозную свободу в России» (Кн. 1. Гл. VII). «...Наша национальная Церковь покинута духом Истины и Любви и посему не есть истинная Церковь Бога» (Там же).
Вл. Соловьев определяет западную и восточную Церковь следующим образом: «Западная Церковь, верная своему апостольскому призванию, не побоялась погрузиться в грязь исторической жизни. ...Восточная Церковь, с своей стороны, в своем пустыническом аскетизме и своем созерцательном мистицизме, в своем удалении от политики и всех общественных за-дач...желала прежде всего...достигнуть рая без единого пятна на своей хламиде» (Кн.1. Гл. I). «Восточный человек молится, западный молится и работает. Кто из двух прав?» (Там же).
Восточная Церковь или русская православная Церковь сама по себе не может дать Вселенской Церкви политическую власть. Мы должны соединиться с западной Церковью, чтобы сделать это. «Достаточно вернуть нашей религии ее кафолический или вселенский характер, признав себя солидарным с деятельной частью христианского мира, этим централизованным и организованным для вселенского дела Западом, обладающим всем, чего нам не достает. ...Необходимо только признать без оговорок следующую весьма простую истину: а именно что мы, Восток, представляем лишь часть Вселенской Церкви и часть, не имеющую своего центра в себе самой, и что нам надо, следовательно, связать наши частные периферические силы с великим вселенским центром, который Провидение поместило на Западе». (Там же).
Он высоко оценивает папство как центральный орган Вселенской Церкви и утверждает более радикально: «Явная невозможность найти или создать на Востоке центр единства для Вселенской Церкви обязывает нас искать его в другом месте. Прежде всего мы должны осознать себя тем, что мы есть на самом деле, а именно — органической частью великого христианского тела, признать нашу тесную солидарность с братьями на Западе, обладающими центральным органом, недостающим нам. Этот моральный акт, акт справедливости и любви, был бы уже сам по себе огромным шагом вперед для нас и необходимым условием всякого дальнейшего прогресса» (Кн. 1. Гл. X)***
Такие религиозные воззрения Вл. Соловьева неизбежно приводят к национальным вопросам. Он сознательно боролся с национализмом, который значительно усилился в связи с русско-турецкой войной и в восьмидесятых годах стал политическим курсом Российского государства. По его мнению, национализм препятствует соединению Церквей (или осуществлению Вселенской Церкви). Он утверждает в статье «Великий спор и христианская политика»(во вступлении) следующее: «Это (национализм) есть народность, отвлеченная от своих живых сил, заостренная в сознательную исключительность и этим острием обращенная ко всему другому. Доведенный до крайнего напряжения национализм губит впавший в него народ, делая его врагом человечества...И народ, желающий во что бы то ни стало сохранить душу свою в замкнутом и исключительном национализме, потеряет ее, и, только полагая всю душу свою в сверхнародное вселенское дело Христово, народ сохранит ее». В книге «Россия и Вселенская Церковь» (во введении) он считает войны, внушенные национальным эгоизмом (вместе с гражданским экономическим рабством и смертной казнью), безусловно, недопустимыми для христианского государства.
Его взгляды на национальные вопросы ясно показаны в статьях, собранных в двух книгах «Национальный вопрос в России» (вып. 1, 1888; вып. 2, 1891). Но я не намерен касаться их, потому что моя главная цель заключается в уяснении тесной связи религиозных вопросов с национальными. В России оба неотделимы друг от друга. В особенности славянофилы считали
православие сердцевиной народности. И со времен молодости Вл. Соловьев был связан узами дружбы с многими славянофилами или сочувствующими славянофильству. Они любили и высоко оценивали талант и личность молодого философа. Но они уходили от него, по мере того как он откровенно выражает идею соединения Церквей. Для него восьмидесятые годы были временем споров и разлук.
По моему произвольному мнению, кажется, русские явно обнаруживают свое эгоистическое «я» при разлуке и расстаются скверно. Но Вл. Соловьев обладал силой, позволявшей ему смеяться над своим «я» и сочувствовать душевной боли другого. Поэтому с женщинами, которые были ему одно время близки, он сравнительно долго поддерживал общение (напр., с Софьей Петровной Хитрово, Екатериной Федоровной Романовой и др.). Но отношения, разрушенные по идейным причинам, никогда не восстанавливались.
В начале восьмидесятых годов Михаил Никифорович Катков уже насмехался над идеями Вл. Соловьева и называл статью «Великий спор и христианская политика» "детским лепетом" . И Вл. Соловьев презирал его как льстеца государству и даже после его смерти не простил этого старому знакомому.
С Александром Михайловичем Иванцовым-Платоновым, который был одним из его покровителей в семидесятых годах, он долго спорил и в 1887 году навсегда расстался. Он писал тогда: «Бывший мой друг Иванцов издал маленькую книжку, в которой опровергает католичество, а кстати, уж и все протестантские секты. При теперешних условиях нашей печати полемизировать в России против католичества и протестантства - значит нападать на связанного противника, это просто нечестный поступок, после которого я больше не желаю видеться с Иван-цовым. Я очень снисходителен к личным слабостям и порокам, и если б этот почтенный протоиерей украл или нарушил седьмую заповедь, то это нисколько бы не помешало нашей дружбе. Но в вопросах социальной нравственности я считаю нетерпимость обязательной» (Письмо к А.Ф. Аксаковой от 2-го марта. Из книги «Жизнь и творческая эволюция Вадимира Соловьева» С. М. Соловьева).
Но разлука с И. С. Аксаковым тяжело ранила душу Вл. Соловьеву. Он вступил в спор с И. С. Аксаковым по поводу сперва своей статьи «Великий спор и христианская политика», а потом «О народности и народных делах России» (1884). Я не намереваюсь излагать это подробно, только сошлюсь на слова И. С. Аксакова. «...Мы с искренним радостным сочувствием встретили первое выступление В. С. Соловьева на учено-литературном поприще и следили за его дальнейшею деятельностью. Одно уже то, что среди русского общества появился молодой человек, дерзающий открыто, безбоязненно исповеды-вать веру в Бога, Христа, Церковь и все христианские догматы согласно с православным учением, - одно уже это было своего рода «феноменом» и не могло не привлекать к нему участия. ...Его литературная речь становилась год от году яснее и проще, мысль, по-видимому, - зрелее, и...мы охотно открыли ему столбы нашей газеты. ...Соглашаясь на помещение, с начала 1883 года, предположенного им исследования под общим заглавием «Великий спор и христианская политика», мы имели в виду только первые две, уже написанные им главы или статьи, которые нисколько не давали повода предполагать какой-либо резкой перемены в религиозно--церковных воззрениях г. Соловьева. ...Но когда дело дошло до IV статьи ...уже явно обнаружилось несчастное тяготение автора к папству, к противно-христианской фикции о Римском Папе, ...мы отказали в помещении этой статьи. ...Искренно желалось нам, чтобы молодой еще мыслитель не спешил всенародным оглашением своих превратных фантазии... Но убедить г. Соловьева нам не удалось, и случилось то, чего мы ожидали. Измышления его вызвали сочувствие только в фанатических ненавистниках России, а в русской среде - печальное удивление, а местами - и негодование. Наши надежды на благотворное значение г. Соловьева для русской учащейся молодежи рушились разом». (Против национального самоотречения и пантеистических тенденций, высказывавшихся в статьях В. С. Соловьева (Русь. 15-го марта 1884 г.).
Но Вл. Соловьев старался как-нибудь поддерживать общение с этим старым покровителем. В 1884 году он писал И. С. Аксакову: «Как в прошлом году я не желал, чтобы «Великий
спор» породил маленькую ссору между нами, так и теперь не желаю, чтобы народные дела России дурно повлияли на наши личные отношения. Я сердился на Вас несколько времени за чересчур сердитый тон Вашей первой статьи и за некоторые совершенно несправедливые замечания Ваши. Но, кажется, ни Вы, ни я вечно сердиться не можем» (Письма. Т. IV).
Но И. С. Аксаков умер 27-го января 1886 года, не мирясь с Вл. Соловьевым..
Кажется, эта разлука оставила камень на душе у Вл. Соловьева. В 1888 году он извещает вдову И. С. Аксакова, Анну Федоровну, что он увидел во сне покойного И. С. Аксакова. «... Он (И. С. Аксаков) обнял меня и сказал: я и мы, все помогаем тебе. Тут я спросил его: разве Вы не сердитесь на меня, И. С., за то, что я не согласен со славянофильством? Он сказал: Да, немного, но это не важно» (Из книги «Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева» С. М. Соловьева).
С 1887 года и отношения с другим старым покровителем, Николаем Николаевичем Страховым, постепенно становились холоднее, сперва из-за спора о спиритизме, а потом о национальной теории Н. Я. Данилевского. Спор продолжался два года и наконец закончился перебранкой. В конце 1888 года Вл. Соловьев сообщает брату: «Страхов, которого я люблю, но которого всегда считал свиньей порядочной, нисколько меня не озадачил своей последней мазуркой, и хотя я в печати изругал его как последнего мерзавца, но это нисколько не изменит наших интимно-дружеских и даже нежных отношений» ( Письма. Т. IV).
Но «интимно-дружеских отношений» не может быть в такой ситуации. В начале 1889 года Н. Н. Страхов писал, удерживая гнев: «Спор наш кончен. Думаю, что нужно остановиться и не отвечать больше на возражения, так далеко отходящие от предмета или вовсе его не касающиеся» (Последний ответ г. Вл. Соловьеву, Русский вестник, февр., 1889). И Вл. Соловьев извещает брата в 1893 году: «Примирение же со Страховым я видел только во сне. Когда увижу наяву, то подумаю, не наступил ли мой смертный час» ( Письма. Т. IV).
Воззрения Вл. Соловьева в восьмидесятых годах вызвали не только вечную разлуку со старыми друзьями, но и притеснение государственной властью. Как известно, в России считали
положительную оценку католицизма и нападки на православие клеветой на отечество.
После публичной лекции 28-го марта 1881 года, на которой Вл. Соловьев касался убийства Александра Второго и требовал пощады убийцам, власть посчитала его подозрительной личностью. Особенно обер-прокурор К. П. Победоносцев стал строго следить за ним.
Его знакомство со Штроссмайером также развивало подозрительность у власти. По приглашению Штроссмайера, католического епископа Боснии и деятеля хорватского движения за независимость, он пробыл в Кроации три месяца в 1886 году. Сочувствия к католицизму и движению славянства за самостоятельность вполне было достаточно, чтобы привлекать явную вражду правительства к себе.
Он пишет в конце 1886 года: «Вы, вероятно, знаете, что я теперь претерпеваю прямо гонение. Всякое мое сочинение, не только новое, но и перепечатка старого, безусловно, запрещается. Обер-прокурор синода П-в сказал одному моему приятелю, что всякая моя деятельность вредна для России и для православия и, следовательно, не может быть допущена. А для того, чтобы оправдать такое решение, выдумываются и распускаются про меня всякие небылицы. Сегодня я сделался иезуитом, а завтра, может быт, приму обрезание; нынче я служу папе и еп. Штроссмайеру, а завтра, наверно, буду служить Alliance Israelite и Ротшильдам. Наши государственные, церковные и литературные мошенники так нахальны, а публика так глупа, что всего можно ожидать» (Письмо к Ф. Б. Гецу. Письма. Т. II).
Конкретно говоря, осенью 1886 года книга «История и будущность теократии» была окончательно запрещена к печатанию цензурой Синода, несмотря на то, что Вл. Соловьев хлопотал до последней возможности, чтобы издать ее в России. В конце концов он решил печатать ее в Загребе. Цензура министерства внутренних дел не была расположена публиковать статью «Грехи России», написанную по просьбе редакции газеты «Новости». Затем второе издание «Догматического развития Церкви» (первое издание уже издалось в 1886 году) было запрещено к продаже цензурой Синода. Потом Вл. Соловьев сообщает: «Второе издание «Догматического развития» задержано
духовной цензурой, и даже оригинал оного бесследно пропал на квартире цензора» (Письмо к А. А. Кирееву, Письма . T. II).
В 1877 году книга «История и будущность теократии», изданная в Загребе, была запрещена в России. Он просил содействия у А. А. Киреева, чтобы распоряжение о запрещении было облегчено. «Известие Ваше о ввержении моей книги в ров львиный, конечно, меня огорчило. Вы пишете «многого сделать не могу, однако думаю - усовестить» etc. Так как дело идет не о предварительной цензуре, то мне кажется, что тут нельзя сделать много или мало, а можно только сделать или все, или ничего, т. е. или добиться разрешения книги, или нет. ...если не избавить мою книгу от запрещения духовной цензуры (на что я не надеюсь), то по крайней мере облегчить получение ее для от -дельных благонадежных лиц, как напр., для генерала А. А. Киреева...» (Письмо к А. А. Кирееву. Там же).
В другом письме он упоминает о предлоге запрещения цензурой: «Глава из ветхозаветной теократии, где даже не было ни одного слова о соединении церквей или о каком-нибудь ином подозрительном предмете, безусловно, запрещена под тем предлогом, что цитаты из Библии в ней переведены прямо с еврейского...» (Письмо к А. А. Кирееву. Там же). В конце концов Вл. Соловьев сам должен был преподносить книгу «История и будущность теократии» друзьям, с трудом доставая ее лично спустя много дней после издания.
Что касается ряда сочинений, написанных по-французски - « Россия и Вселенская Церковь» « Русская идея» и т. д. - даже Вл. Соловьеву самому было трудно достать их в России.
В заключение я упоминаю о частной жизни Вл. Соловьева 1887 года. С конца декабря 1886 года до начала января 1887 года (может быть, до 11-го) он был у Анны Федоровны Аксаковой в Сергиев-Посаде (адрес: Сергиев Посад, Вознесенская площадь, церковный дом)****, где она жила после смерти мужа. В одном письме он сообщает, что он был три раза болен по возвращении от Троицы в Москву (Письмо к Ф. Б. Гецу. Письма. T. II).
После этого он пробыл у Софьи Андреевны Толстой в местечке Семеновка (адрес: Черниговская губ., Новозыбковский уезд, местечко Семеновка). «Я здоров и страдаю от бездождия
вместе со всею природой. Здесь много песку и мало людей, а книг еще меньше» (Письмо к матери. Там же).
Встретив Пасху в Москве («Я проводил Святую как следует. Ночью был в Кремле, а днем посещал одних только покойников - других визитов не делал...»), он поехал к А. А. Фету в село Воробьевку 14-го апреля.
Проследим жизнь Вл. Соловьева в Воробьевке по письмам. Первое время «...страдаю маленькой лихорадкой, но не унываю. Жить у Фета приятно и очень спокойно. ... Завтра я с Фетом еду в другую их деревню, в Воронежскую губернию, на несколько дней» (Письмо к матери. Письма. Т. II). «Здесь почти так же, как в Москве, деревья стоят еще голые, да и трава только местами зеленеет. Грачи кричат неистово, но соловьи более кашляют, чем поют. Не подумайте, что это я кашляю, я совершенно здоров и чихаю на солнце. Фет борется с одышкой и немного дряхлеет. .. .Мария Петровна, накормив меня до бесчувствия, замечает с грустью: «И чем только жив? Ведь ничего не кушает!» Я начал вести правильную жизнь: встаю в девятом часу и ложусь соответственно» (Письмо к матери. Там же). Спустя несколько дней: «Я не совсем здоров, страдаю гриппом, объядением растительных явств, необычайною жизнью (ложусь в первом ч., встаю в 8) » (Письмо к брату М. С. Соловьеву. Письма. Т. IV).
В июне: «Я жив и стараюсь быть здоровым. Уже более месяца как перестал совсем пить вино и водку. Думаю, что это на пользу. Количество еды постепенно уменьшаю к великому отчаянию Марии Петровны. Гуляю умеренно и только днем, вообще же пребываю в полнейшем однообразии. ...Упомяну и о природе. Сегодня здесь первый день без дождя (с начала мая); ночью был маленький мороз; ... Цвели в свое время и белые акации, равно как жасмин и сирены. Сам же я отцвел окончательно и даже удивляюсь, думая о Вас, что у такого старика такая еще недревняя мама». (Письмо к матери. Письма. Т. II).
В июле: «Здоровье мое также находится в одинаковом положении. Первый день без дождя, о котором я Вас извещал, был и последним. Разверзлись хляби небесные и повергли моего хозяина в пучину мрачного отчаяния. По этой же причине до сих пор не мог съездить с Марьей Петровной в монастырь Корен-
ную Пустынь, где есть чудотворная икона» (Письмо к матери. Там же). В конце июля или в начале августа: «По всем сим причинам я думаю, что наконец-то я помру. Афан. Афан. предложил даже на этот случай мне эпитафию: Здесь тихая могила /Прах юноши взяла, /Любовь его сразила, /А дружба погребла» (Письмо к брату М. С. Соловьеву. Письма. Т IV).
В конце августа или в начале сентября: ««Так как теперь лето прошло, то я могу тебе сказать (по секрету от мама), что я все это лето, несмотря на всяческое ухаживание своих хозяев, хворал лихорадками, невралгиями и бессоницами. Поэтому редко и писал: нельзя же лжесвидетельствовать каждую неделю» (Письмо к сестре Надежде. Из книги «Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева» С. М. Соловьева).
Чем Вл. Соловьев занимался в Воробьевке? В апреле или в мае он написал статью о Петре Великом и Пушкине, но сознавал, что ее трудно печатать в России и сказал: ««Я не хочу торопиться, пока не будет обеспечена судьба статьи» (Письмо к брату М. С. Соловьеву. Там же). Кроме того, он переводил «Энеиду» Вергилия с А. А. Фетом. «Перевожу с Фетом Энеиду. Валяем по 80 стихов в день». (Письмо к брату С. М. Соловьеву. Там же. См. прим. 8). Но его главным трудом здесь было писание «La Russie et l'Eglise universelle ». Он продолжал писать статью, советуясь по письмам с русскими иезуитами, проживающими в Париже, П. Пирлиигом и И. М. Мартыновым. Следуя их совету, он часто изменял содержание и заглавие статьи. В конце августа, когда название книги окончательно определилось и открылась перспектива ее издания, Вл. Соловьев замыслил, что он попросит отшлифовать стиль своей книги H. М. Соллогуб, отличавшуюся исключительным знанием французского языка и литературы. Он извещает брата 18-го сентября: ««Вот я и на отъезде, - пять месяцев как не бывало. Уезжаю во вторник, 22-го, но не прямо в Москву, а к Соллогубам под Серпухов. Соллогубиха нужна мне ради исправления моей французской рукописи, треть которой уже готова. Обещают издать в Париже без моих иждивений» (Письмо к брату С. М. Соловьеву. Там же).
22-го сентября Вл. Соловьев выехал из Воробьевки в Рож-дествино, имение Соллогубов. С. М. Соловьев пишет в своей книге «Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева»
следующее: «Из Рождествина Соловьев извещает Аксакову, что доктор Трифоневский, исследовав его, нашел все органы в полной исправности, но нашел предрасположение к болезни печени и весьма одобрил воздержание от мяса и вина. В Рождествине стояло l'étè de saint Martin - бабье лето, Соловьев много гулял и чувствовал себя «довольно хорошо»». Но, к сожалению, я не смог найти письма Вл. Соловьева к А. Ф. Аксаковой. Они вообще не входят в собрание писем под редакцией Э. Л. Радлова. (Где они сейчас хранятся?)
Кстати, С. М. Соловьев сообщает на основании письма Вл. Соловьева Аксаковой от 26 октября: «В Москву вернулся он 4-го ноября, загостившись у Соллогубов дольше, чем предполагал». Но мы знаем, что 7-го октября Вл. Соловьев послал письмо к H. М. Соллогуб из дома в Москве (См. Письмо III). Как это понять? Я, хоть и не могу прийти к заключению, но делаю следующее предположение по письму от 7-го октября. В начале октября (может быть, 2-го) Вл. Соловьев выехал из Рождествина домой по причине нездоровья. 18-го октября он снова вернулся в имение Соллогубов, чтобы продолжить обработку языка своей французской книги и пробыл там до 4-го ноября.
В ноябре, вернувшись домой в Москву, Вл. Соловьев отправил рукопись книги «La Russie et l'Eglise universelle» в Париж (см. прим.26). Кроме того, в начале декабря он послал первую статью о России и Европе в «Вестник Европы» (она была помещена в этом журнале, 1888 г. J№ 2 и 4, потом была включена в книгу «Национальный вопрос в России», вып. 1).
Согласно книге «Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева» С. М. Соловьева, в ноябре Вл. Соловьев посетил митрополита Михаила, чтобы обменяться мнениями по церковным вопросам, и в другой день католическая монахиня мать Екатерина (графиня Ефимовская) была в гостях у него*****.
На Рождество Вл. Соловьев был в Сергиев-Посаде у А. Ф. Аксаковой. Он сообщает брату: «Дорогой в вагоне выспался и приехал к Анне Федоровне бодрым и свежим. Здесь мне весьма удобно, но вследствие припадков любовной тоски сплю мало и плохо и с лица похож на привидение. Сегодня был у о. Варнавы, который объявил мне, что любит меня как сына, затем советовал непременно жениться, но в таких странных выражениях, что ни-
как нельзя было понять, говорит ли он о настоящей жене, или о Богородице, или о Церкви» (Письмо к М. С. Соловьеву, 30 дек. 87. Письма. Т. IV).
Таким образом прошел для него 1887 год. И следующие 4 письма к Н. М. Соллогуб были написаны в соответствии с вышеизложенным ходом мыслей и жизни Вл. Соловьева.
* Ссылки и изложение в этой главе основаны на «Собрании сочинений в 12 т. с письмами в 4 т. » (Изд. Жизнь с Богом. Брюссель, 1966 — 1970).
** Сохраняются письма, свидетельствующие, что она жила в начале десятых годов двадцатого века.
*** Здесь, конечно, не полностью изложены взгляды Вл. Соловьева на Церковь. Моя главная цель заключается в уяснении эволюции мышления и вызванных этим изменений среды у него.
**** Можно полагать, что тогда Вл. Соловьев остановился не у А. Ф. Аксаковой, а в гостинице. Но декабрь 1887 года, очевидно, он пробыл у нее.
***** £. эд. Соловьев излагает на основании писем Вл. Соловьева к А. Ф. Аксаковой. Кажется, у него сохранялось полное собрание писем Вл. Соловьева А. Ф. Аксаковой.
3
I
5 августа 87 1)
Дорогая Графиня, милый старый друг лучше новых двух! 2) Ничего мне посылать не нужно. Впрочем, вероятно, кн. Ел. Григ. уже известила Вас, что я решительно отказался от ее любезного предложения, и вам пришлось отсылать присланное обратно. Я был очень тронут предупредительною добротою княгини, которая в этом случае была еще менее вызвана с моей стороны, чем в прошлый раз. Надеюсь в скором времени отдать старый долг, а потом уже можно будет думать и о_новых
Получили ли Вы, мой друг, первый (том) моей "теократии", адресованный Вам в Москву? Он уже месяц как был по-слан.4)
Дмитрий5), судя по пометке на его ужасном стихотворном упражнении в честь Каткова, находится или находился в самое последнее время в Москве. Может быть, Вы его видели или увидите на днях. В таком случае скажите ему, что я по дружбе прощаю ему его стихотворные грехи и сердечно желал бы с ним повидаться, для чего единственный способ - приехать ему к Фету в Воробьевку, как он и намеревался. Я пробуду здесь, вероятно, до конца сентября. Дорогая графиня, не могу вспоминать о Вас иначе как с тихою радостью в сердце, Вы - единственная женщина (из любимых мною, конечно), которая не доставила мне ни одного тяжелого или просто неприятного мгновения, а хороших очень много.6) Я теперь тем более склонен об этом вспоминать, что мне все это время живется очень тяжело во многих отношениях. Вы увидите, как я извелся за этот год 7) .
Извели мы также с Фетом и Виргилия. Я еще буду Вас терзать своими гекзаметрами 8).
Если в свободную минуту напишите два слова, очень обрадуете. Фет vous baise les mains е! moi pour varies - les pieds ou si vous preferez l'occiput 9) .
В <есь> В <аш>
В лад. Сол.
II
25 авг. 87.
Дорогая моя графиня,
во-первых несколько слов, чтоб поздравить Вас от себя и от моего, обожающего Вас, хозяина, который просит сказать Вам:
"Ты роза долины, я - ночи певец"ю) .
А во-вторых я желал бы знать, будете и Вы в Рождествине между 20 и 25 сентября? В это время мне особенно удобно было
бы заехать к Вам на обратном пути отсюда в Москву. Имеете ли известия от нашей пламенной княгини, П) Я видел во сне, что она скоропостижно умерла. Надеюсь, что это к благополучию.
Милый друг, это стыдно, что посланная Вам книга может быть задержана. Непременно постарайтесь высвободить ее. Это не потому, чтобы я считал ее особенно для Вас интересною, но нельзя потакать этой дурацкой цензуре, иначе с ней совсем житья не будет. 12)
Неужели Федор Львович в самом деле может еще влюб-ляться? 13) Не знаю, завидовать ли ему или сожалеть об нем, но только я никак не могу реализовать в своем уме этого состояния.
Любил и я в былые годы и т. д.14) Надеюсь найти в Рожде-ствине как всегда и "ясную погоду" (нравственную) и "тихий разговор".
Кстати, у меня есть к Вам и одно особенное дело, гармонирующее с "тихими" и "ясными" отношениями 15).
Итак до свидания?
Искренне Вам преданный.
В лад. Сол.
Московско-Курской жел. дор.
ст. Коренная Пустынь
Е.Вбл. Афанасию Афанасиевичу Шеншину 16) .
III
7 окт. 87
Москва
Пречистенка, д.Лихутина17)
Дорогая Графиня,
Я совсем не виноват в ненужной телеграмме Кристи18), ибо я нарочно уведомил его, что буду у вас только до 2 октября. Я не совсем здоров: страдаю некоторыми припадками, которые у меня бывают непременно каждый месяц в определенное время и продолжаются несколько дней. Не смейтесь: Это точная истина. 19)
Собирался Вам писать и без известия от Вас. Представьте себе, что я нашел на своем столе письмо от Стасюлевича (редактора Вестника Европы), где он просил прислать другой список моих двух стихотворений, так как посланный пропал в типографии. Он называет это бедствием, а я был очень рад, что мог исправить стихи согласно Вашим указаниям. 2о) -Кончаю переписывать французскую рукопись и к Вашим драгоценным поправкам присоединяю я со своей стороны несколько сокращений довольно обширных, что также способствует красоте слога. 21) Читал начало Дмитрию, Кристи и другим, которые одобряли по-видимому искренно. Итак, надеюсь с Вашею помощью сделать книжку достодолжную. Остаюсь при твердом намерении вернуться в Рождествино 18 октября. - Пока кроме названных лиц и, разумеется, Фета не видал никого из общих знакомых. Впрочем, в воскресенье был у нас еще Бартенев, который был весьма польщен, когда на вопрос его: откуда я? я отвечал: из обители преисполненной интересами Русского Архива - затем мы стали состязаться в похвалах Вам. - От Кат. Ив.22) получил известие что она уезжает (уехала) в Кочета, и не успел ее видеть. Другую Вашу кузину также еще не видал, и сомневаюсь увидеть, ибо не желаю попасть в "кучу неприятностей".
Федора Ливовича не встречал на распутиях. Сергей Трубецкой женился на своей свояченице(?) кн. Оболенской. - Кн. Мещерский женился на Трубаче Семеновского полка. Я ни на ком не женился.23)
Будьте здоровы, благодетельница моя. Кланяюсь барышням.
До свидания В <есь> /В <аш> .
Вл. Сол.
IV
19 ноября 87. Москва
Дорогая Графиня, я только сегодня освободился от спешной работы, для ускорения которой не ложился эту ночь спать.
Поэтому: 1o не сердитесь, что я до сих пор не написал и 2° не удивляйтесь беспорядочности сего запоздалого послания.
Вспоминаю пребывание в Рождествине как приятный сон, что с моей точки зрения (всегдашней, а особенно сегодняшней) есть Le comble de l'agreable.24)
Насчет приятного: получил письмо от Leroy Beaulieu с мотивированным отзывом о "теократии", не столь гиперболическим как княгини, но в том же направлении.25) Он же подает хорошие надежды насчет наших с Вами листов. Я только сегодня отправил их в Париж.26) Букет из аксаковских филиппик против греко-российской церкви взял много времени и труда. Он писал так широковещательно, что выбрать отдельные места и перевести их на французский яз. было очень не легко. Тем не менее букет вышел и яркий и большой - целых шесть листов.27)Жаль только, что Вы не могли поправить моего слабофранцузия. -
Милая Графиня, я Вас люблю тем больше, чем ближе узнаю - это величайшая редкость, и я даже затруднился бы назвать другой пример в этом роде.
Покойник БаратынскиИ28) женился - венчал пьяный священник в церкви без прихода, что за Девичьим монастырем в заливном лугу. Мальчиком с образом был какой-то старик, ехавший на козлах (хорошо, что не на козле). Эти грустные подробности я знаю от М. П. Шеншиной29), которая слышала их от приятельницы новобрачной, княгини Оболенской, присутствовавшей при сем блудосвятстве.
От Катерины Ивановны получил (в ответ на свое) письмо исполненное резигнации. Между прочим она жалуется, что Вы ей сто лет не писали. -
В заключение веселый анекдот. Фет печатает третий выпуск своих "вечерних огней "-цензура задерживает, Фет едет объясняться в комитет. Ему показывают следующую фразу в предисловии: "за последние годы не печатал я своих стихов и в Русском Вестнике по несогласию с редакцией в эстетических взглядах ". Требуют исключить эту фразу как оскорбительную для памяти Каткова 30).
Будьте здоровы, дорогая графиня. Целую Федора Львовича (?) свидетельствую мое почтение барышням и Николаю Ивановичу
В <есь> В <аш> Вл.
Мы применяемся к привычкам друг друга: Вы мне послали заказным, я Вам посылаю простым.
3
Снабжая письма примечаниями, выделим аспекты, связанные с личной жизнью тогдашнего Вл. Соловьева.
1) Эта дата написана не рукой Вл. Соловьева. Но я думаю, что она достоверна по следующим причинам. i. Судя по содержанию, это письмо было написано в Воробьевке, имении Фета. ii. Судя по словам «Он уже месяц как был послан», оно было написано не ранее, чем в конце июля, потому что книга «История и будущность теократии» была напечатана в конце апреля в Загребе и оттуда была отправлена в конце июня (см. прим. 4). iii. Это письмо было написано раньше, чем письмо от 25 авг. (письмо II). Потому что судя по этому письму еще не было известно о причине задержки книги (во втором письме уже ясно, что книга задержана цензурой) и не упомянуто о плане пребывания в имении Соллогубов. Итак, я считал дату достоверной и ставил это письмо первым, несмотря на номер фонда (ф. 175, оф. 2614-4).
2) Конечно, возможно считать эту фразу простым изречением. Однако нельзя ли усмотреть в ней страдание или печаль Вл. Соловьева? Он сознавал, что его старые друзья расстаются с ним.
Далее, я строю догадки, что Вл. Соловьев представляет себе конкретных лиц, говоря о «новых двух». Я думаю, что это были Пирлинг и Мартынов. В начале 1887 года Вл. Соловьев получил письмо от этих иезуитов и начал переписываться с ними. Он, пишущий свою французскую книгу «La Russie et l'Eglise universelle», советовался с ними по ней. Но они так беспощадно критиковали его сочинение, что он был вынужден часто писать его заново (В конце концов они отказались помогать ему в издании этой книги.) Но это только моя догадка.
3) Эта княгиня - Елизавета Григорьевна Волконская. Она славилась не только как хозяйка роскошного салона, но и как
энергичная знатная дама, относящаяся с пониманием к католицизму и одобряющая движение за единство Церквей. Она общалась и с Штроссмайером (В конечном счете она перешла в католичество.) Ее фамилия и эксцентричность победили и власть и общепринятые понятия.
Она предложила помощь деньгами в издании второго тома «Истории и будущности теократии» (из Петербурга. Обычно она жила в столице). Но Вл. Соловьев уже задолжал ей при издании первого тома книги (Неизвестно, сколько у него было долгов. Издание первого тома обошлось 2000 рублей, «...я употребил около 2000 на издание первого тома "Теократии" и теперь сижу без гроша...». (Письмо к о. Пирлингу, 20 июня 1887г. Письма. Т. III). Так как он еще не отдал долг, конечно, не мог больше пользоваться ее любезностью. Кроме того, судя по письмам, кажется, он немного испытывал беспокойство в связи с ее фанатичностью. Он сообщает брату: «Кн. В-кая предложила proprio motu 1000 рб. на напечатание 2-го тома «теократии». Я отвечал, что со временем по возвращении старого долга, может быть, воспользуюсь предложением» (Письмо к брату М. С. Соловьеву. Без даты. Письма. Т. IV).
Но в то время он просил друга Д. Н. Цертелева о денежной помощи. «А скажу тебе откровенно, что ты мне сделаешь большое одолжение, напечатавши это неотлагательно: ибо хотя я и отказался от предложенных мне кн. В. 1000 р., но тем не менее или, лучше сказать, поэтому самому я сижу на экваторе, или, по предсказанию одной дамы, je cotoie la Misere» (Письмо к Д. Н. Цертелеву, 4 сент. 1887 г. Письма. Т. II).
4) Вначале Вл. Соловьев сам не знал судьбы своей книги «История и будущность теократии». Он пишет Д. Н. Цертелеву: «книга моя, вышедшая еще в апреле, сюппримирована самым радикальным образом, так что никто до сих пор ни одного экземпляра ее не видал, не исключая и меня самого. Объясни, пожалуйста, это обстоятельство кияжне Волконской и внуши ей, что скорей я от нее могу узнать что-нибудь о своей книге, нежели она от меня». (Письмо к Д. Н. Цертелеву. Без даты. Там же).
Потом 25-го мая он узнал от А. А. Киреева, что книга попала в руки духовной цензуры. Но тогда, кажется, он думал, что если книга запрещена к продаже, то возможно преподносить ее
друзьям. И он послал список адресов людей, которым следует преподнести книги, в типографию (См. письмо к А. А. Кирееву 20. Письма. Т. II). 20-го июня он извещает Мартынова: «Книга моя (первый том «Истории теократии») подверглась полнейшему секвестру». Тогда, кажется, книги, предназначенные людям за границей, тоже еще не дошли. «Что же касается до экземпляров, назначенных Вам и другим лицам в Париже, то неполучение их, о чем извещает меня о. Пирлииг, зависит, конечно, лишь от неисправности типографии. Разузнаю и распоряжусь о высылке» (Письмо к Мартынову. Письма. Т. III). После этого, типография отправила книги к людям, назначенным автором.
В начале августа А. А. Киреев сообщил Вл. Соловьеву, что запрещение цензурой - решенное дело. Но почему-то некоторые книги были доставлены по назначению. 8-го августа он извещает Ф. Б. Геца: «Из посланных уже давно в Россию экземпляров моей книги некоторые дошли по назначению, другие -нет. Ваш экземпляр, очевидно, принадлежит к числу сих последних. А причина такого различия для меня остается загадочной, как и многое другое, что у нас делается. У меня здесь нет ни одного экземпляра, но будут в конце сентября в Москве. Оттуда пришлю Вам непременно. По известиям моим из Петербурга запрещение книги есть дело решенное» (Письмо к Ф. Б. Гецу. Письма. Т. II). Но число книг, привезенных в Россию, было незначительным. Вл. Соловьев вынужден был собирать их тайком через друзей, совершивших путешествие за границу. Он пишет брату 30-го декабря: «Кроме 5 экз. «Теократии», привезенных Цертелевым, еще 5 должен был доставить кн. Волконский. Когда будешь у нас, узнай и припрячь. Есть ли известие о получении книг и денег в Загребе?» (Письмо к брату М. С. Соловьеву. Письма. Т. IV).
5) Кн. Дмитрий Николаевич Цертелев (1852 - 1911). Как поэт, он оставил «Стихотворения» в двух томах (1883 -92) и перевел первую часть «Фауста» Гёте, «Манфред» Байрона и др. Со времен молодости он интересовался Шопенгауэром и Э. Гартманом. Поэтому было естественно, что он был связан неразрывными узами дружбы с молодым Вл. Соловьевым, который высоко оценил философию Шопенгауэра и Э.
Гартмана в своей диссертации. Их дружба продолжалась всю жизнь.
Как редактор, Д. Н. Цертелев сотрудничал в журнале «Дело», «Русский вестник» и «Русское обозрение». Когда M. Н. Катков, который с 1856 года редактировал «Русский вестник», умер 20-го июля 1887 года, Цертелев стал редактором этого журнала и посвятил стихи покойному. Но, к сожалению, я не смог познакомиться с ними.
Кстати, Вл. Соловьев прямо приглашает своего друга в Воробьевку. «По случаю абсолютного безденежья я никуда дви -гаться до осени не уповаю и буду очень рад, если ты попадешь в конце июля в Воробьевку. Это единственный пока способ нам увидаться» (Письмо к Д. М. Цертелеву. Без даты. Письма. T. II).
6) С. М. Соловьев излагает в своей книге «Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева»: «Ни о каких романтических отношениях между Соловьевым и графиней Соллогуб не может быть речи, хотя в 70- х годах Наталья Михайловна относилась к нему не без легкого светского кокетства, называя его bel ermite и подарила ему свой фотографический портрет с надписью: «на память об одном годе». По крайней мере Вл. Соловьев в своей жизни ни разу не страдал от отношений с ней, несмотря на то, что не раз был ранен в сердце женщинами такими, как Т. Ф. Романова, С. П. Хитрово или С. М. Мартынова и др. Это спокойное и нежное общение проистекало не только из отношения Соловьева к ней, но характера H. М. Соллогуб. Судя по разным материалам, она хотя и очаровывала мужчин своей красотой и изящностью (поэтому некоторые дамы завидовали ей), но, кажется, не обладала половой развратностью, связанной с эгоистическим, привередливым «я», которое часто замечается в русских женщинах и иногда проявляется как животная жесткость у них. У нее были выдающийся ум, замечательная красота и прежде всего восприимчивая нежность.
7) Вл. Соловьев сообщает и Д. М. Цертелеву: «...а именно мне теперь во всех отношениях так скверно, что уже хуже быть не может. Следовательно, будет лучше» (Письмо к Д. М. Цертелеву. Без даты. Там же).
8) «Мы с ним (Фетом) этим летом перевели «Энеиду» гекзаметрами подстрочно» (Письмо к о. Мартынову, 7 - 19 авг. 1887 г. Письма. Т. III). «Перевожу с Фетом Энеиду. Валяем по 80 стихов в день» (Письмо к брату С. М. Соловьеву. Без даты. «Письма». T. IV). Вл. Соловьев рассказывает H. Н. Страхову о своих впечатлениях от перевода: «...перевожу с Афанасием Афанасьевичем «Энеиду». Я считаю «отца Энея» вместе с «отцом верующих» Авраамом настоящими родоначальниками Христианства, которое (исторически говоря) явилось лишь синтезом этих двух parentali'ïï». (Письмо к H. Н. Страхову, 20 мая 1887г. «Письма». T. I ). Он придает своей работе значение: «...ни одного сколько-нибудь серьезного перевода «Энеиды » у нас не было. Жуковский перевел только 2-ю книгу (мои: 7-ая, 9-ая и 10-ая), так что мне кажется, что это для солидного литературного жур -нала не вредно». (Письмо к Д. М. Цертелеву, 4 сент. 1887г. Письма. T. II).
Из «Энеиды» шестая книга была переведена общими силами Вл. Соловьева и А. А. Фета. Седьмая, девятая и десятая книги переведены одним Соловьевым. В начале сентября Вл. Соловьев предложил Д. М. Цертелеву поместить в «Русском вестнике» перевод трех книг «Энеиды». «А я, со своей стороны, имею пока предложить следующий распротоцензурный вклад в «Русский вестник»: три книги «Энеиды» Виргилия в подстрочном переводе гекзаметрами. ...Хотя при окончательной редакции мы работали сообща с Афанасием Афанасьевичем и, разумеется, я ему обязан более, чем он мне, тем не менее эти три книги я могу считать своей долей перевода и предлагаю ее тебе от себя, - конечно, с согласия главного переводчика. За верность перевода может поручиться специалист, профессор латинской словесности (Киевского университета), которому я читал эти книги и который остался чрезвычайно доволен переводом. ...Впрочем, entre nous soit dit, - мои гекзаметры вообще благозвучнее и яснее Фетовых» (Письмо к Д. М. Цертелеву, 4 сент. 1887г. Там же). Я не мог подтвердить помещение этого перевода в « Русском вестнике », но он был издан под именем Фета в 1888 году.
9) Фет поцелует ручку Вам, а я поцелую ножку или затылок Вам, если Вы подарите мне случай.
10) Конечно, «хозяин» - Афанасий Афанасьевич Фет. А. А. Фет, очарованный красотой молодой Н. М. Соллогуб, прославил ее в стихах в 1888г. : «Вам песнь моя. В степи мирской / Среди толпы бесцветно-бледной, / Лишь вы поэта за собой / Красой влечете всепобедной. // Прелестны матовым челом, / Могучи пышными кудрями, / Вы обаятельны умом,/Очаровательны очами.// Что смертных трогает сердца, / Внушите вы послушной лире, / И слово на устах певца / При вас цветет пышней и шире». (Вечерние огни. Вып.4, 49).
11) «Наша пламенная княгиня» - Елизавета Григорьевна Волконская.
12) Можно полагать, что Н. М. Соллогуб запросила соот-ветствующие власти о книге «История и будущность теократии», посланной Вл. Соловьевым. Прочитав письмо от нее, Соловьев ясно понял, что его книга, будучи даже преподнесенной автором, задерживалась цензурой. В конце ноября он получил официальное извещение о запрещении «Истории и будущности теократии» (см. письмо к о. П. Пирлингу, 24 нояб. 1887 г. Письма. Т. Ш).
13) Подробности неизвестны. Ф. Л. Соллогуб ухаживал за другой женщиной? Тогда ему было 39 лет, Вл. Соловьеву 34 года. Ф. Л. Соллогуб умер через 4 года после этого.
14) До сих пор Вл. Соловьев испытывал две большие несчастные любви; первую любовь к Екатерине Владимировне Романовой и мучительную страстную любовь к Софье Петровне Хитрово. В особенности угольки любви к Хитрово тлели давно в душе у него, и к 1887 году Соловьев едва успел выгрести их из души.
Расскажем подробно. В конце 1866 года или в начале 1867 года Вл. Соловьев познакомился с С. А. Толстой и ее племянницей С. П. Хитрово через Д. Н. Цертелева -племянника А. К. Толстого. С тех пор каждый год он бывал в имении Толстых - в Пустыньке под Петербургом, в Красном Роге под Брянском и т. д. (в 1887 году он пробыл в местечке Семеновке Черниговской губернии). Неизвестно, с каких пор он полюбил С. П. Хитрово. В 1878 году он воспевал ее в стихах: «Газели пустыни ты стройнее и краше / И речи твои безконечно-бездонны - / Туранская Эва, степная Мадонна, / Ты будь у Аллаха заступницей нашей. //
И всяк, у кого нечто бьется налево, / Лежит пред тобой, не вставая из праха. / Заступницей нашей ты будь у Аллаха, / Степная Мадонна, Туранская Эва!»
Летом 1880 года, он часто видел во сне С. П. Хитрово. Напр.: «Видел, что гуляю с Пустыньскими барышнями около какой-то оранжереи в светлый день. С. П. в стороне одна недовольная (13 авг.)». «Видел, что приехал М. А. Х-во (Михаил Александрович Хитрово — муж Софьи Петровной) с какой-то довольно красивой женщиной, которая будто бы его жена. С. П. уходит сердитая, а приезжая дама отводит меня в сторону и начинает дурно говорить о С. П. Я ее защищаю. (17 авг.)». «Видел, что С. П. отделилась от полу и, наклонившись ко мне назад и закинув голову, легла мне на руки, которые я протянул. Сначала мне показалось тяжело, и я согнул колени, но потом выпрямился и держал ее свободно на руках. (30 авг.)» «Видел С. П. в ярко-красном платье, вальсирующую со мною (К. В. В следующий вечер с ней поссорился) (2 сент.)». «Видел, что на каком-то темном дворе даю нищему медные и серебряные деньги. Потом трижды видел С. П... (3 сент.)» и т. д. (С. М. Соловьев «Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева. Брюссель, 1977, стр. 207-208).
Кажется, весной 1883 года Вл. Соловьев серьезно намеревался на С. П. Хитрово жениться. Сестра Вл. Соловьева, Мария Сергеевна, пишет в воспоминаниях: «Это случилось весной, если не ошибаюсь в апреле... он (Вл. Соловьев) всю зиму перед тем ждал и надеялся, что та (С. П. Хитрово), которую он называл своей невестой, решится на последний шаг, чтобы стать его женой... Помню, с каким таинственным и сияющим лицом брат иногда за обедом говорил: «пью за здоровье моей невесты!» Потом, обратясь к матери: «мама, она скоро к Вам придет, желает с Вами познакомиться, а также и с вами», он кивал головой всем нам. Последние дни, перед тем как заболеть, ждал писем, выходил из своей комнаты на каждый звонок, был то страшно мрачен, то безумно радостен. И вдруг заболел, и сразу плохо. Жар страшный и не спадает, но в полной памяти... Думали, что брат спит, и вышли от него, а я села у окна в зале у самой двери - в случае проснется и позовет. Вдруг слышу - брат явственно окликнул: «Кто тут?» «Я» «Поди ко мне - на столе Евангелие,
найди брак в Кане Галилейской и прочти мне вслух.» ...А покуда читала, брат все время, не переставая, крестился крупным, истовым крестом, нажимая пальцы на лоб, грудь и плечи. Я кончила читать, а он все продолжал так креститься... Наконец перестал креститься. «Подойди ко мне». Я подошла. «Не знаешь, телеграмму мою отправили? (к ней, к «невесте»). «Отправили, отправили». «Ну хорошо... А теперь, пожалуй, скажи, что могут меня обтирать, если хотят, или что там еще полагается». Я пошла, но в дверях обернулась на брата и увидала, что он опять крестится, как раньше, и явственно услыхала страстный, горячий шепот: «Господи, спаси! Господи! помоги!». К вечеру брату стало лучше, и с следующего дня пошло выздоровление». (Воспоминания о брате Владимире Соловьеве. Минувшие годы. 1908. №5,6).
С. М. Соловьев пишет в своей книге следующее: «Владимир Сергеевич поправлялся от болезни и уже ходил по своему кабинету, когда раздался звонок. В передней появилась Софья Петровна, в первый раз в этом доме. Владимир Соловьев молча ей поклонился и, ни слова ей не говоря, провел ее в кабинет, где они долго беседовали».
Трудно рассуждать на тему о том, когда любовь Соловьева к С. П. Хитрово остыла. Но можно полагать, что его любовь переродилась в 1887 году. По крайней мере, она больше не была пылкой любовью. С. М. Соловьев утверждает на основе письма Соловьева к А. Ф. Аксаковой, что в этом году Вл. Соловьев окончательно оставил мысль о браке с С. П. Хитрово (И А. Лосев следует ему). Хотя я сам думаю, что он расстался с надеждою раньше, но было бы правильно сказать, что в стихах, написанных им 17-го сентября, в день именин С. П. Хитрово (эти стихи — одни из моих самых любимых стихотворений), есть намек на преображение его любви. «Бедный друг! истомил тебя путь, / Темен взор, и венок твой измят, / Ты войди же ко мне отдохнуть. / Потускнел, дорогая, закат. // Где была и откуда идешь, / Бедный друг, не спрошу я любя; / Только имя мое назовешь - / Молча к сердцу прижму я тебя. // Смерть и Время царят на земле, - / Ты владыками их не зови; / Все, кружась, исчезает во мгле, / Неподвижно лишь солнце любви».
15) «одно особенное дело», это значит обработку языка французской книги «La Russie et l'Eglise Universelle», которую Вл. Соловьев пишет с января (См. мои комментарии).
16) «В 8 вер. от ст. Коренной к в. на р. Тускори находится дер. Воробьевка... Ныне Воробьевка имеет более 800 ж. В 1877 имение при Воробьевке было куплено известным поэтом Аф. Аф. Шеншиным, который переселился сюда из Степановки и которому Воробьевка служила излюбленным летним пребыванием до самой его кончины (1892 г.) Самая дер. Воробьевка стоит на левом, луговом, с которого ясно видны отстоящие в 10 вер. отсюда храмы Коренной пустыни. Каменный дом с такими же службами окружен был обширным парком в 18 дес., в котором были еще вековые дубы, посадки прежних владельцев Ртищевых... Прекрасные цветники были разбиты по скату вниз к реку, а в самом низу против балкона был устроен фонтан. Поэт заботился о том, чтобы птицы — не только соловьи, но даже грачи и цапли, беспрепятственно гнездились в его парке, и здесь-то, предоставив самое хозяйство управляющему, Фет посвящал все свое время литературным трудам и в свой воробьевский период, продолжавшийся еще 15 лет, на закате дней написал все стихотворения, вышедшие в четырех выпусках под заглавием «Вечерние огни» (Россия — полное географическое описание нашего отечества. С. -Петербург, 1902. Т. 2. С. 461).
17) «Квартира в доме Лихутина, куда переехали Соловьевы после смерти Сергея Михайловича, помещалась во втором этаже. В ней царило холодное великолепие, и большие комнаты с пальмами были как-то пустынны. Прямо из передней дверь направо вела в кабинет Владимира Сергеевича, украшенный только двумя картинами: портретом Петра Великого во весь рост и Тициановским Христом с монетой. Зала и гостиная, где никто и никогда не сидел, производили впечатление храма, посвященного памяти Сергея Михайловича. По стенам залы были развешаны портреты великих князей с автографами, в гостиной из-за пальм белел бюст Сергея Михайловича, и на каком-то аналое красовался бювар с металлической крышкой, преподнесенный ему Университетом. За столовой, где уже было уютнее, пахло кухней и доносился голос кухарки Анны, находились ап-партаменты Поликсены Владимировны (мать Вл. Соловьева) с
громадной божницей и неугасимой лампадой, изнутри озарявшей белую и круглую Madonna della Sedia Рафаэля» (С. М. Соловьев. Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева. С. 212).
18) Г. И. Кристи. Одно время он был рязанским губернатором. Но подробности неизвестны. Соловьев упоминает о нем, жалуясь брату на запрещение книги «История и будущность теократии»: «Что касается настоящих друзей - например, Кутузова или Кристи, - то они поневоле ограничиваются горячими заявлениями своего прискорбия» (Письмо к брату С. М. Соловьеву. Без даты. Письма. Т. IV).
19) Кроме того, Вл. Соловьев страдал от бессонницы. 4-го октября он извещает о. Пирлинга: «Более озабочивает меня печальное состояние моего здоровья. Величайшее мое страдание состоит в невозможности спать при малейшем звуке. Несколько лет тому назад я слышал, что какой то англичанин изобрел против этого средство: две маленькие машинки вкладываются в уши и совершенно предохраняют от всякого звукового впечатления. Для меня это было бы благодеянием, и я при всей своей бедности готов заплатить хотя бы до 100 рублей за такую машину. Но в московских и петербургских магазинах ничего о таком изобре -тении не слыхали. Не знаете ли Вы об этом или о каком бы то ни было способе оглохнуть? Не смейтесь надо мною: я и теперь пишу Вам после двух совершенно бессонных ночей» (Письмо к о. П. Пирлингу. Письма. Т. III).
20) 17-го сентября Вл. Соловьев сообщает М. М. Стасюле-вичу: «Милостивый Государь, Михаил Матвеевич, посылаю Вам два стихотворения (для Ноябрьской кн. В. Евр.), а также еще четверостишие». (Письмо к М. М. Стасюлевичу. Письма.
Т. IV). Эти два стихотворения - «Бедный друг! Истомил тебя путь» (см. прим. 14) и следующее (написано 3-го апреля): «друг мой! прежде, как и ныне, / Адониса отпевали. / Стон и вопль стоял в пустыне, / Жены скорбные рыдали. // друг мой! прежде, как и ныне, / Адонис вставал из гроба, / Нестрашна его святыне / Вражьих сил слепая злоба. // друг мой! ныне, как бывало, / Мы любовь свою отпели, / А вдали зарею алой / Вновь лучи ее зардели».
Хотя не можно читать потерянные стихотворения, сохраняются их варианты. Варианты стихотворений «Бедный друг! истомил тебя путь»: ст. 2-й; И усталые ноги болят, ст. 4-й; догорая темнеет закат. 2-я строфа; Бедный друг! не спрошу у тебя / Где была и откуда идешь. / Только к сердцу прижму я любя, / В этом сердце покой ты найдешь/ (ты покой в моем сердце найдешь) Варианты стихотворений «друг мой! прежде, как и ныне»: ст. 4-й; С плачем женщины плясали, ст. 8-й; Темных сил тупая злоба. 3-я строфа; друг мой, ныне как и прежде / Мы живем и умираем / И сказав; прости! надежде / Через три дня воскресаем. (Из «примечания» С. М. Соловьева) Эти два стихотворения были помещены в «Вестнике Европы». 1887. №.11.
21) «Эта Французская рукопись » - «La Russie et l'Eglise universelle».
22) Екатерина Ивановна Боратынская (урожд. Тимирязева). В письмах Вл. Соловьева есть несколько упоминаний о ней. (В них он зовет ее Катериной Ивановной). Напр, «несколько часов 25-го (накануне Вашего отъезда в Мих.), - а сентябрьский мой визит с Кат. Ив. и прч. был хотя долг, но кажется, безупречен». (Письмо к С. М. Мартыновой, 4 сентября 1891. «Письма». T. IV). Следующее письмо интересно. Оно было написано летом 1892 года, когда Вл.Соловьев жил в избе в деревне Морщихе, около станции Сходня. «Морщиху свою я принужден был оставить по многим причинам, как например: 1) вследствие близости хозяйской семьи ни спать, ни заниматься было невозможно; 2) у хозяйки оказался третичный сифилис; 3) кухарка, рекомендованная мне Катериной Ивановной, разрешилась от бремени, незаконнорожденным младенцем, которому я предоставил свою дачу» (Письмо к Д. Н. Цертелеву. Письма. Т. ГУ).
В воспоминаниях Е. И. Боратынская сурово пишет о Соловьеве: «Граф. H. М. Соллогуб называла Соловьева хрустальной душой. Толстой - завистливый, злобно-насмешливый... Я была как-то дубликатом трех увлечений Соловьева - граф. H. М. Соллогуб, княг. Е. К. Вяземской, С. М. Мартыновой; это могло бы располагать его к особой интимности, но с Толстым я была дружнее, чем с Соловьевым ...На мой взгляд, Соловьев - отчасти переразвитая, отчасти недоразвитая натура» (С. М. Лукьянов
О Вл. С. Соловьеве в его молодые годы: Материалы к биогра-фии.»Кн.З. Вып. 2. Петроград, 1921).
23) С. Н. Трубецкой женился на Прасковье Владимировне Оболенской в 1887 году. Так как и у кн. Трубецких и у кн. Оболенских сложные родословные, я не мог исследовать их взаимоотношения.
Мне также неизвестно, какой Мещерский женился. О Владимире П. Мещерском Вл. Соловьев говорит колкости : «Единственный публицист, за смертью Каткова, есть, конечно, кн. Мещерский. Он хотя и безграмотен, но зато в качестве содоми-ста высоко держит знамя религии и морали. Прежде ему по его профессии приходилось более всего обращать внимание на задние статьи, но теперь он вдруг публикует, что в своей новой «большой газете он будет обращать особенное внимание на передовые статьи». Можно ли поверить такой резкой перемене направления? И не есть ли это маска для более удобного пропа-гандирования содомской идеи на основах православия, самодержавия и народности?» (Письмо к М. М.Стасюлевичу, 17 сент. 1887. Письма. T. IV).
Во всяком случае можно представить себе, что интерес к слухам о браках знакомых связывался у Соловьева с его мучи -тельной привязанностью к С. П. Хитрово. «Я ни на ком не женился»!
24) Величайшая радость
25) Anatole Leroy Beaulieu (1842-1912). Он был старостой села Viroflay и директором de l'Ecole des Sciences Politiques. В 1888 году Вл. Соловьев пробыл на даче у него в Bon Repos. (См. мои комментарии). Он известен как автор 3 томного сочинения «L'Empire des Tsars et les Russes». Он написал и замечательную статью о католицизме «О папстве и социализме».
24-го ноября Вл. Соловьев сообщает Пирлингу: «Получил письмо от Леруа-Болье, который хвалит мою «Теократию». (Письмо к о. П. Пирлингу. Письма. T. III). Соловьев несколько раз обменивался письмами с ним.
«Княгиня» - Елизавета Григорьевна Волконская.
26) Вл. Соловьев извещает Пирлинга 24-го ноября: «На прошлой неделе послал Вам 46 - 121страницы французской ру-
кописи. Это с прежним около половины всего сочинения, так как две следующие части меньше первой » (Там же).
Он пишет в письме от 15-27-го января 1888 года Пирлингу: «Книга моя французская кончена и подвергнута первой переписке, затем последует исправление слога и вторая, окончательная переписка. Все это возьмет еще несколько недель ».
27) Можно полагать, что эта статья, написанная Вл. Соловьевым, является главой седьмой «И. С. Аксаков об официальной русской Церкви» в кн. I «Положение религии в России и на христианском Востоке» книги «La Russie et l'Eglise universelle». В ней Соловьев беспощадно критикует русскую православную Церковь, ссылаясь на слова И. С. Аксакова.
«Букет» значит статьи, собранные под заглавием «Общественные вопросы по церковным делам» в 4-м томе Собрании сочинений И. С. Аксакова (1886, Москва).
28) Этот Баратынский - не муж Екатерины Ивановны (см. прим.22), Лев Андреевич(он умер в 1907 году), а известный поэт Евгений Абрамович Баратынский (Боратынский) (1800 - 1844). Он был двоюродный брат отца Л. А. Боратынского. Точность слухов о его браке не подтверждена. Однако мне думается, Вл. Соловьев иронизировал над лицемерным морализмом Е. И. Боратынской (он мелькает в ее «Воспоминаниях»), сообщая о «блудосвятстве» у родственника, которым она хвастается. Но это только моя догадка.
29) Жена А. А. Фета, Мария Петровна (урожд. Боткина, 1828 -1894).
30) В предисловии выпуска третьего «Вечерних огней», который я сейчас читаю, пишут о «Русском вестнике» следующее: «...Но когда в 1885 г. мы сочли дальнейшее наше сотрудничество в «Русском вестнике» невозможным, то единственным путем обнародования остались для нас выпуски небольших сборников».
