CC BY
96
О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ КОНЦЕПЦИИ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ ФРЭНСИСА БЭКОНА
© Самохвалова В.К.1
Всероссийская академия внешней торговли, г. Москва
В предлагаемой публикации рассматривается вопрос о степени влиянии аксиологических установок, свойственных эпохе Нового времени, на гносеологические решения в концепции научного знания Фрэнсиса Бэкона.
Ключевые слова аксиология, этика, гносеология, субъект, объект, трансцендентный, имманентный, знание, индивидуализм.
Бесконечное многообразие мира предоставляет возможность создавать столь же разнообразные представления о нем. В конечном счете, все богатство человеческой культуры - шедевры изобразительного искусства, музыка, поэтические произведения, религиозные традиции - это своеобразные интерпретации автором (художником, поэтом, композитором) его видения мира в целом или в какой-то его части для нас. В определенном (самом общем) смысле функция философии та же: дать представление о мире в целом, но дать специфическое, как правило - систематизированное - научно-разработанное представление.
От чего же зависят те или иные взгляды на мир, разнообразие которых мы наблюдаем в истории развития философских учений? Оно зависит от ответов на немногие - так называемые - «вечные вопросы», вытекающие из главного вопроса о смысле человеческого существования [1, с. 17]: что такое человек? Каково положение человека во Вселенной? Какова организация этой Вселенной? Осуществляется ли в жизни Вселенной какой-нибудь смысл или разумная цель, или же она управляется слепыми, чисто механическими силами? Какова сущность и первооснова вещей, образующих Вселенную? Из чего состоит человек - из одного ли тела, так что душа составляет только видимость, или же он состоит из души и тела, или же, наконец, из одной только души, так что тело и все материальное составляют лишь видимость? Если есть душа, то каковы ее судьбы после смерти человека? И так далее... Попытки дать ответы на эти и подобные им вопросы, в итоге, и являются фундаментом того или иного философского мировоззрения.
Таким образом, философия, трактуемая не только в аспекте науки о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления, но и как учения о смысле жизни, в ракурсе «особого понимания мира посредством его познания и переживания» [2, с. 699] с необходимостью основывается на
1 Доцент кафедры Гуманитарных и социальных наук, кандидат философских наук, доцент.
определенном аксиологическом фундаменте и также с необходимостью опирается на особую науку - теорию познания, или гносеологию. Значение последней для философии проявляется в двух аспектах: теоретическом и историческом.
Первый состоит в установлении важности (необходимости) изучения самого факта знания, то есть в определении условий, благодаря которым становится возможным познание, и в зависимости от этих условий - в установлении границ, до которых оно может простираться. Необходимость в этом является очевидной именно при систематической разработке мировоззрения, поскольку при попытке представить целостный взгляд на мир относительно некоторых предметов невольно возникает сомнение в доступности их нашему рациональному познанию (науке) и рождается искус предоставить постижение этих предметов неким нерациональным (иррациональным) способностям, например, вере. В частности, при систематической разработке мировоззрения недопустимо просто игнорировать такие понятия как Бог, душа, бессмертие и тому подобные: без их характеристики или, хотя бы, без явного указанного отношения к этим понятиям наше мировоззрение не представляло бы целостного взгляда на мир. А Бог, душа, бессмертие - это такие понятия, которые по существу своему опыту не доступны, где бы и когда бы мы его не переживали и как бы не изощряли способности своих органов чувств. Значит, прежде всего, нам необходимо установить, могут ли и в какой мере могут быть проверены наши мнения о таких предметах, которые лежат за пределами не только действительно переживаемого, но и всякого возможного для нас опыта. Иными словами: нам требуется понять, до каких пределов может простираться наше знание? Поскольку за этими пределами мы обнаруживаем область одинаково недоказуемых и одинаково неопровержимых мнений («Бог существует» и «Бог не существует»), относящихся не к знанию как таковому, а к вере.
Значение гносеологии можно проследить и в историческом аспекте на примере развития европейской философии.
На заре своего существования в VI - первой половине V веков до н.э. философия обходилась без специального изучения сферы познания, следствием чего явилось возникновение (в среде так называемых софистов) тотального отрицания возможности какого бы то ни было знания, а вместе с тем и возможности построения научно-разработанного мировоззрения. Поэтому единственным, чем стоило заниматься, по мнению этих отрицателей возможности знания, так это только искусством посредством красноречия доводить своих слушателей до согласия с любым мнением. Привнесение же элементов теоретико-познавательного характера в философию связано преимущественно с именами Сократа, Платона и Аристотеля: в лице этих трех мыслителей философия, вообще, достигла небывалого до той поры процветания и влияния. Сходные явления наблюдаются и в европейской филосо-
фии Нового времени. В XVII-XVIII веках философия отличается вновь сильным развитием и влиянием на умы современников, и этим она обязана перевороту, произведенному в теории познания Бэконом, Декартом и Лейбницем. И уже в XIX столетии весь ее характер вновь изменился под влиянием нового переворота в теории познания, произведенным Кантом, основавшим так называемое «критическое направление» в гносеологии.
Одним словом, гносеология и аксиология - фундаментальные, основополагающие разделы философского знания в целом. Но, кроме того, это еще и глубоко взаимосвязанные разделы философии. Причем, зависимость второй от первой - вполне очевидный факт: познание ценностных реалий - это все-таки познание. Менее тривиально утверждать обратную зависимость гносеологии от аксиологии, и именно природа этой зависимости - предмет исследования в настоящей работе.
Мы стремимся проследить эту зависимость в творчестве Фрэнсиса Бэкона (1561-1626), чьи философские взгляды определили интеллектуальную атмосферу эпохи Нового времени радикальным образом. Но одного лишь анализа произведений часто бывает недостаточно для исследования: такой анализ не вмещает намерений автора, лежащих за кулисами идей, высказываемых им явно, а без такого рода мотивов мы слишком легко недооцениваем сами идеи. Необходимо, следовательно, анализу творчества нашего автора предпослать краткую характеристику эпохи, к которой он принадлежал.
Годы жизни Бэкона приходятся на вторую половину XVI - первую половину XVII века. Что это было за время? Г.Г. Майоров пишет: «В 1600 году на Площади Цветов в Риме фанатизм и невежество совершили свой самый позорный акт против разума и науки - на костре инквизиции был сожжен Джордано Бруно. В 1700 году Лейбниц основал Академию наук в Германии. А между этими двумя датами необыкновенно яркая и энергичная, полная мужества и энтузиазма эпоха, которая в отличие от предыдущей - «эпохи Возрождения» - и последующей - « века Просвещения» - закрепила за собой лишенное всякой поэтичности, непритязательное, но в то же время математически строгое название - «Семнадцатый век». За этим скромным названием - победоносные революции, шедевры искусства, гениальные открытия, триумфальное шествие науки перед лицом поверженного средневековья» [3, с. 7]. Даже простой перечень людей, живших в эту эпоху, говорит о многом. XVII веку принадлежат имена Кромвеля, Корнеля, Рубенса, Ван-Дейка, Рембрандта, Галилея, Паскаля, Торричелли, Ферма и многих других выдающихся личностей, оставивших заметный след в истории человеческой культуры.
С другой стороны, рассматриваемое время - это время опустошительных войн, кровавых религиозных столкновений, время все еще пылающих кое-где костров инквизиции и проскрипционных списков. К этому же периоду относятся имена Густава Адольфа, Валленштейна и Ришелье. В 1616 году
церковью было запрещено учение Коперника. В 1633 году начался процесс против Галилея.
Словом, XVII век - век борьбы, борьбы нового со старым решительно на всех фронтах: в экономике, политике, идеологии и религии. Не миновала она также философию и науку: прогресс мореплавания, нужды баллистики, развитие точного приборостроения (механические часы, микроскоп, телескоп, барометр, термометр), возросшая заинтересованность в медицинских знаниях - вот факторы, которые обусловили осознание наукой Нового времени посюсторонность ее предмета. Отсюда - бэконовская тенденция трактовать философию не как ревностную служанку теологии, а как методологию науки.
Кроме того, XVII век - век становления индивидуализма [4, с. 69-78]. Человек начинает понимать себя как личность, как духовную индивидуальность, как самодовлеющую психическую единицу, противопоставленную всему миру не-Я. Ввиду этого он склонен рассматривать свое Я, свои индивидуальные переживания и ценности как верховную цель и как нечто первично данное; поэтому он устанавливает субъективные идеалы теоретической и практической деятельности и критерии уклонения или приближения к идеалам начинает находить в своих собственных переживаниях. Иными словами, в философии Нового времени начинают господствовать индивидуалистические тенденции. Конечно, склонность к индивидуализму сказывается не только в философских системах того времени, но и в самой жизни. В религии эта склонность проявляется в возникновении протестантизма, в распространении индивидуальных, еретических форм вероисповедания, отвергающих не только традиционные церковные учреждения, но и вообще всякую религиозную общину. В области изобразительного искусства заинтересованность в индивидуальном, необщем, частном выражается в появлении и распространении новых жанров: светского демократического портрета, группового корпоративного портрета, демократического бытописания жанровых сцен, реалистического натюрморта и т.п. В государственной и общественной жизни склонность к индивидуализму сказывается в возрастающей потребности в политической и гражданской свободе. Такое же искание свободы имеет место в экономической области.
Конечно, этот индивидуализм лежит в основе Нового времени не в форме сознательно выбранного правила поведения, даже философией этого периода он руководит не как осознанный императив, а скорее как бессознательное стремление человеческой личности к самостоятельной жизни. Но важно то, что это стремление задает некоторое определенное направление развитию идеологических и прочих форм жизни, соответствующее максимальному удовлетворению индивидуалистических тенденций. И это, на наш взгляд, подтверждает правомерность тезиса об основополагающей и - до известной степени - определяющей роли аксиологических установок для
философии в целом и для теории познания в частности. Рассмотрим теперь, в свете изложенного, философию Ф.Бэкона. Проанализируем и постараемся оценить степень проявленности указанной индивидуалистической тенденции в его концепции научного знания.
Существуют три важные стороны знания, которые могут быть истолкованы в духе индивидуализма: состав знания (элементы, составляющие знание), происхождение знания (иррациональное, рациональное, сенсуалистическое) и значение знания (трансцендентное или имманентное, адекватное или неадекватное и т.п.). Полностью индивидуалистической концепцией знания была бы такая, согласно которой все три упомянутые стороны знания вполне имманентны познающему субъекту. Это означало бы, что:
- Все знание, целиком складывается из личных состояний познающего субъекта;
- Личное состояние познающего субъекта происходит полностью из недр самого познающего духа этого субъекта;
- Личные состояния познающего субъекта дают сведения познающему субъекту только о явлениях в познающем субъекте.
Очевидно, что такая полностью индивидуалистическая концепция знания приходит к противоречию с самой собой как все-таки концепцией именно знания. Говоря традиционно: полностью индивидуалистическая концепция знания невозможна и даже излишня, поскольку, будучи солипсистской, ведет к агностицизму. Понимая это, становится особенно ясно «как возможна философия и феномен Канта»: а именно - как необходимый шаг, поддерживающий концепцию принципиальной возможности знания. Представляется, что наше исследование, в частности, как раз и может служить своеобразным вспомогательным шагом к ясности понимания кантовского итога.
Бэкон предложил некий свод правил - своего рода новое орудие открытий, новый Органон - соблюдение которых должно, как он полагал, приводить нас к обнаружению новых истин. Попытки создать такого рода правила предпринимались и до Бэкона (ars magna, ars universalis Раймонда Лул-лия, Джордано Бруно), будут предприниматься и после него («каноны» Мил-ля) вплоть до наших дней («индуктивные логики»). Но Ф. Бэкон первым сформулировал подобные правила применительно к наблюдениям и именно личным наблюдениям познающего субъекта. (Роджер Бэкон - францисканский монах, соотечественник и однофамилец Фрэнсиса Бэкона, живший за триста лет до него - видел пользу эмпирического подхода к изучению действительности, но не дал никакой формулировки регулятивных принципов экспериментирования).
Вслед за Аристотелем, Ф. Бэкон замечает, что физика изучает законы явлений, а не их деятельные причины, изучает как, а не почему [5, с. 141]. Бэкон (опять же следуя в этом Аристотелю) предоставляет изучение конечных причин метафизике, что может служить ей для доказательства бытия Божия и
Провидения, в физике же «изыскание конечных причин бесполезно и не может ничего произвести, подобно посвященной Богу Деве» [5; I, с. 199]. Наблюдение и вслед за ним индукция применимы не только к внешним предметам, но и к внутренним фактам к тем, что выше были охарактеризованы как «личные состояния познающего субъекта». Бэкон полагает, что его методом можно изучать факты внутренней жизни, т.е. говоря к слову, Бэкон имел чаяние, если не разрешить, то, по крайней мере, наметить пути решения той «трудной проблемы сознания», что в специфичности своих qшlia, с легкой руки и языка Дэвида Чалмэрса, интригуют и сегодня философскую общественность.
Что же касается метафизики, то в целом Бэкон не доверяет ей и сомневается в ее качествах. В этом отношении он, несомненно, является предшественником позитивизма. «.Фрэнсис Бэкон, выдвигая свой проект «Великого восстановления наук» на основе «союза опыта и рассудка», мог рассчитывать на широкую поддержку в обществе ученых, которые к этому времени уже убедились на практике в преимуществах такого союза» [3, с. 10]. Но следует признать, что влияние методологии «Нового Органона» сдерживалось по крайней мере следующими причинами.
Во-первых, Ф. Бэкон не был ни естествоиспытателем, ни математиком, ни даже схоластом, хорошо ориентирующемся в логике. Возможно поэтому те конкретные рекомендации ученым, которые он предложил в «Новом Органоне», казались его логически более подготовленным современникам, не вполне, мягко говоря, удовлетворительными. Например, Бэкон полностью отрицал роль в науке дедуктивных умозаключений от общего к частному, основывая это отрицание как раз на некотором умозаключении от общего к частному, что, конечно, делало крайне сомнительным (в логическом отношении) все его построение в целом. Как замечает М.И. Каринский, «.если Бэкон, оспаривая значение силлогизма, хочет вместе с тем отрицать и вообще дедуктивные процессы, которых естественным выражением считался в прежней науке силлогизм, то его учение о методе исследования должно сделаться сплошным противоречием» [7, а 26-27]. Это обстоятельство, несомненно, давало резон относиться к Фрэнсису Бэкону как к дилетанту в науке и служило поводом к продолжению поиска идеала научного знания на принципиально других направлениях.
Во-вторых, даже если бы «Новый Органон» был безупречен в только что указанном отношении, то все равно в XVII веке он выглядел бы не столь привлекательным, как это было бы, например, в наши дни. Индуктивные обобщения опытных данных принципиально не носят характер абсолютно достоверных истин. Они всего лишь в высшей степени вероятны. Ныне мы, хотя и понимаем разницу между этими двумя видами истин, не склонны придавать этому обстоятельству значения чего-то жизненно важного для развития естествознания. Ныне мы довольствуемся идеалом научного знания, обладающего всего лишь высокой степенью вероятности, не требуя, например, от физики
или от химии, чтобы их законы были чем-то большим, чем очень и очень правдоподобными гипотезами. Не таковы были интеллектуальные ценности в XVII веке. Сильные традиции Средневековья, с его ориентацией на религиозные «абсолюты», все еще заставляли оценивать «почти достоверное знание» как нечто неизмеримо низшее, в сравнении с «несомненно достоверным знанием». И это тоже, в свою очередь, стимулировало поиски идеала научного знания не на том пути, который предлагал Ф. Бэкон.
И, наконец, бэконовская концепция лишь в очень малой степени способствовала укреплению зарождавшейся всеобщей тенденции к утверждению ценности индивидуализма. У Бэкона индивидуализм сказывается только в его намерении построить все знание на личном опыте, на произведенных самим познающим субъектом наблюдениях и экспериментах. При этом совсем не исключается возможность того, что состав, происхождение и значение знания - все эти три стороны - будут трансцендентными по отношению к познающему субъекту, т.е. будут носить внешний по отношению к познающей личности характер. В таком случае возникает справедливый вопрос, в каком смысле то, что мы называем знанием, будет являться именно нашим знанием (как результатом определенных познавательных процедур и усилий)? Иными словами в эмпиризме Бэкона теория знания еще очень далека от крайней формы гносеологического индивидуализма, и в этом смысле философия Бэкона удовлетворяет духу Нового времени лишь в самой зачаточной степени, что естественно также стимулировало поиски философских концепций, отличающихся от «Нового Органона» весьма радикальным образом. Такими концепциями можно считать философию Рене Декарта и Готфрида Вильгельма Лейбница.
Список литературы:
1. Томас Нагель. Что все это значит? Очень краткое введение в философию (перевод с английского А. Толстова). - М.: Идея-Пресс, 2001. - 84 с.
2. Миронов. В.В. Метафизическая сущность и двойственная природа философии // Вестник МГТУ Философские науки. - 2008. - Том 11, № 4. -С. 657-576.
3. Майоров Г.Г. Теоретическая философия Готфрида Лейбница. - М.: МГУ 1973. - 264 с.
4. Соколов В.В. Философия как история философии. - М.: Академический проект, 2015. - 843 с.
5. Аристотель. Метафизика. Сочинения в 4 т. - М., Мысль, 1971. - Т. 1. -550 с.
6. Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук. Сочинения в 2 т. - М.: Мысль, 1971. - Т. 1. - 590 с.
7. Каринский М.И. Классификация выводов. Избранные труды русских логиков XIX века. - М.: АН СССР, 1956. - 404 с.
