CC BY
121
2002.03.036. ГАЙДЕНКО П.П. ИСТОРИЯ НОВОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ В ЕЕ СВЯЗИ С НАУКОЙ. - М.: ПЕР СЭ; СПб.: Унив. кн., 2000. - 456 с. - (ИишапкаБ).
В монографии (представленной в качестве учебного пособия. -Реф.) утверждается, что европейская философия Нового времени существенно отличается от античной и средневековой «и по своему содержанию, и по методологическим принципам, и по характеру тех проблем, которые оказываются в центре внимания» (с. 5). Важнейшими моментами, сыгравшими существенную роль в формировании новоевропейской культуры в целом и теоретического мышления в частности, были: процесс секуляризации, движение Реформации и Контрреформации, бурное развитие городов, открытие Нового Света, возрастание роли денежного хозяйства, развитие предпринимательства, т. е. становление капитализма, а также создание нового типа науки -экспериментально-математического естествознания: «Становление новоевропейской культуры отмечено рождением того феномена, который впоследствии получил название "духа капитализма"... Отмеченные процессы сопровождаются появлением нового типа человека - человека с развитым и рефлектированным индивидуальным сознанием» (с.6). Особенности новоевропейской культуры вызвали к жизни и новую ориентацию философии: «Если в средние века она выступила в союзе с теологией, а в эпоху Возрождения - с искусством и гуманитарным знанием, то начиная с XVII в. она опирается главным образом... на науку» (с.9).
Книга содержит 11 глав. Первая глава посвящена анализу философии эпохи Возрождения, в недрах которой и зародился процесс секуляризации, определивший во многом характер новоевропейской культуры, положивший начало новому самосознанию и новой общественной позиции индивида: «Гордость и самоутверждение, сознание собственной силы и таланта отличает человека эпохи Ренессанса» (с. 13). «В эпоху Возрождения формируется совершенно новое самосознание человека; и хотя сама эта эпоха сознает себя по преимуществу как возрождение античной культуры, античного образа жизни, образа мышления и чувствования, но в действительности самосознание ренессансного человека существенно отличается от античного - греческого или римского» (с.15). В эпоху Возрождения человек стал видеть в себе творца, а его деятельность приобрела в его глазах оттенок сакральности: «...В своей деятельности человек теперь не просто удовлетворяет партикулярно-земные нужды - он творит мир,
творит красоту и творит самое высокое, что есть в мире, - самого себя» (с. 18).
В главе рассматривается также философия Николая Кузанского, в частности ее пантеистические тенденции, проблемы единого, бесконечности и др. Понятие бесконечности излагается и в связи с гелиоцентрической системой Н.Коперника: «Сохраняя основные принципы перипатетической физики, Коперник... вводит новое по сравнению с Аристотелем понятие тела... Но такое примирение гелиоцентрической системы Коперника с научной программой Аристотеля было все же искусственным... Созданная Коперником астрономическая система требовала новой научной программы» (с. 54). Шаг вперед по сравнению с Николаем Кузанским и Николаем Коперником в направлении к пантеизму сделал Джордано Бруно. Он по-новому осмысляет понятие бесконечного: «Для Кузанца... мир является потенциально бесконечным, а актуально бесконечным - только Бог; у Коперника мир «подобен бесконечности»; в этом вопросе великий астроном проявляет большую осторожность. Для Бруно... актуально бесконечным является и мир» (с.55). В системе Бруно Вселенной приписаны атрибуты божества, и в силу этого она бесконечна и беспредельна, «потому что бесконечное для него совершеннее конечного» (с.58). Но Бруно не останавливается перед самыми смелыми выводами, вытекающими из допущения бесконечности Вселенной: «Он разрушает аристотелевский конечный космос с его абсолютной системой мест, тем самым вводя предпосылку относительности всякого движения» (с.60).
Во второй главе описывается процесс формирования классической механики в системе Г.Галилея. Рассматриваются следующие темы: бесконечное и неделимое (Галилей и Николай Кузанский); теория движения Галилея; маятник и перспектива; причина и закон в механике Галилея; изменение понятия материи; парадоксы теоретического мышления Галилея. Но у Галилея невозможно найти систематически продуманной исследовательской программы потому, что «почти все его важнейшие понятия содержат в себе противоречие» (с.108). Так, несмотря на все его попытки пересмотреть понятие материи, ему все же не удалось преодолеть трудности, которые возникают в связи с необходимостью отождествить - в предельном случае - математический объект с физическим телом. «Решающий шаг в переосмыслении понятия материи с целью узаконить галилеевский принцип тождества математического и физического знания сделал Рене Декарт. Следуя галилеевскому ходу мысли, Декарт пришел к выводу, что материя есть не
что иное как пространство... именно он, а не Галилей создал первую научную программу Нового времени» (с.106).
Рационализму Декарта посвящена третья глава. Перед Галилеем у Декарта было существенное преимущество - основательное университетское образование. «Пример Декарта свидетельствует о том, что как в античности, так и в XVII в. новая форма научного знания родилась не в мастерских художников и инженеров, вдали от университетов, как считают некоторые зарубежные социологи науки, а опять-таки в аудиториях университетов и в тиши кабинетов, хотя, конечно, и не без участия и инженеров, и живописцев» (с.113). Декартовское сомнение было призвано разрушить здание прежней культуры, но создание нового метода мышления и научного исследования требовало прочного основания. «Таким основанием, согласно Декарту, может быть только сам человеческий разум в его внутреннем первоистоке, в той точке, из которой растет он сам и которая поэтому обладает наивысшей достоверностью: самосознание» (с.115). В отличие от античного рационализма рационализм Нового времени в лице Декарта считает самосознание необходимым конститутивным моментом мышления. «Поэтому не будет преувеличением сказать, что именно Декарт является отправной точкой философствования, которое впоследствии - благодаря Канту - получило название трансцендентального» (с.117). То обстоятельство, что в качестве исходного пункта мышления Декарт полагает самосознание, дало ряду исследователей повод считать, что в ego cogito рационализм Нового времени обретает свою последнюю достоверность. «Однако самосознание как принцип философии и культуры Нового времени у Декарта еще не обрел полной автономии» (там же). Но на основании этого принципа Декарт развивает учение о субстанциях, без которого невозможно было бы применение его метода к познанию природы.
В третьей главе излагается суть декартовского учения о двух субстанциях - духовной и материальной. Первая открыта нам непосредственно, вторую мы узнаем опосредованно. По определению Декарта, субстанция есть вещь, которая не нуждается для своего существования ни в чем, кроме самой себя. Главное определение духовной субстанции - ее неделимость, главный признак телесной -делимость до бесконечности. Основные атрибуты субстанций -мышление и протяжение, соответственно, остальные их атрибуты производны от первых. «...Декарт понимает протяженную субстанцию, или... пространство, как непрерывность и не допускает никаких неделимых, разделенных между собой пустотой, как их принимали
атомисты... Делимость как раз и есть основной признак материальной субстанции, составляющий ее главное отличие от субстанции духовной» (с.125). Таким образом, космос Декарта беспределен, но он не разделяет идею Бруно о множественности миров: «В силу непрерывности материи, составляющей как бы ее единство и единственность, миров не может быть много» (там же).
В главе представляется также пробабилизм Декарта: речь идет о гипотетичности принимаемых им принципов объяснения мира, которую он выдвигал всякий раз, когда речь заходила о космологии и космогонии. Один из разделов посвящен учению Декарта о методе как инструменте построения «нового мира»: «Научное знание - как его предвидит Декарт -это не отдельные открытия, соединяемые постепенно в некоторую общую картину природы, а создание всеобщей понятийной сетки, в которой уже не представляет никакого труда заполнить отдельные ячейки, т. е. обнаружить отдельные истины. Процесс познания превращается в своего рода, поточную линию, а в последней, как известно, главное - непрерывность» (с.138). Таким образом, основная тенденция философии Нового времени, которую предельно ярко выразил Декарт, состоит в перенесении философских размышлений с онтологических проблем на гносеологические.
Глава завершается анализом понятия движения у Декарта. Это понятие, как и понятие пространства, является для него относительным, а потому движение и покой оказываются совершенно равноценными. Кроме того, «в силу совершившейся перестройки системы понятий самым простым, а значит, самым совершенным оказывается теперь не круговое движение, а движение по прямой» (с.146).
Четвертая глава посвящена Ф.Бэкону. Представляется его индуктивный метод. Автор отмечает, что, по Бэкону, «всякое познание и всякое изобретение должно опираться на опыт, т.е. должно двигаться от изучения единичных фактов к общим положениям» (с.156), обращает внимание на следующий момент бэконовской критики «идолов»: «Все, что составляет специфику познающего субъекта, объявляется английским философом источником заблуждений» (с.158). Бэкон призывает освободиться не только от индивидуального субъекта, но и от субъекта надындивидуального (родового), от субъективности как таковой, полагая, что только при этом условии «возможен выход к самому бытию, к познанию природы» (там же). Глава содержит также разделы «Наука - орудие господства человека над природой», «Техника как идеал для науки», «План создания истории науки и техники», «Наука и общество - социальные проблемы организации науки» и завершается
описанием книги Бэкона «Новая Атлантида», его проекта Академии наук. Именно в творчестве Бэконе практическая ориентация науки Нового времени нашла свое наиболее яркое и последовательное выражение: «Цель научного знания Бэкон видит в принесении пользы человеческому роду; в отличие от тех, кто видел в науке самоцель, Бэкон подчеркивает, что наука служит жизни и практике и только в этом находит свое оправдание» (с.159).
В пятой главе представлен атомизм XVП-XVШ вв. в лице П.Гассенди, Хр.Гюйгенса, Р.Бойля и Р.И.Бошковича. Шестая глава посвящена И.Ньютону, в частности, его работе «Математические начала натуральной философии», произведению, которому «суждено было определять развитие не только естественнонаучной, но и философской мысли более двухсот лет» (с.211). Ньютон предложил ученому миру новую научную программу, которая вскоре оттеснила не задний план остальные программы XVII в. и начиная с 50-х годов XVIII в. стала ведущей не только на Британских островах, но и на континенте, где довольно долго удерживала свои позиции картезианская программа. «Свою научную программу Ньютон называет «экспериментальной философией», подчеркивая при этом, что в исследованиях природы он опирается на опыт, который затем обобщает при помощи метода индукции» (с.212). В ньютоновской программе эксперимент, действительно, стал играть решающую роль. Галилей также нередко апеллировал к эксперименту, но его эксперименты были, по существу, мысленными. Когда же Ньютон говорит об эксперименте и ссылается на него, то «можно не сомневаться, что речь идет о действительном эксперименте, выполненном с большей тщательностью и остроумием» (с.215).
В главе рассматриваются также следующие вопросы: понятие силы в динамике Ньютона; абсолютное пространство и истинное движение; философская подоплека ньютоновской теории тяготения; полемика вокруг ньютоновых «Начал»; ньютонианство в XVIII в.
Седьмая глава представляет философскую систему Г.В.Лейбница. Рассматриваются такие темы: критика Лейбницем принципа субъективной достоверности; учение о методе, или «общая наука»; анализ математических аксиом; конструкция как принцип порождения объекта; сущность природы - не протяжение, а сила; монадология; природа - непрерывная лестница существ; проблема континуума и вопрос о связи души и тела; специфика научной программы Лейбница и трудности в решении проблемы материи. Монадология Лейбница в значительной мере обязана своим
возникновением открытиям в биологии и особенно в эмбриологии. «Однако аналогия, которую проводит Лейбниц между мельчайшим живым организмом и монадой, как бы она ни помогала воображению, в то же время не способствует прояснению понятия монады. Эта аналогия скорее мешает созданию ясного понятия, поскольку живой организм, как бы мал он ни был, всегда имеет пространственное протяжение, которого не имеет, по определению Лейбница, монада» (с.295).
Противоречия философии Лейбница породили целый ряд попыток разрешить поставленные им проблемы - как в обосновании математики и динамики, так и в связи с соотношением естествознания и метафизики. Одним из тех, кто предложил новый подход к этим проблемам, был И.Кант. Рассмотрение его учения предваряется в книге характеристикой основных черт философии Просвещения в восьмой главе. Философия Канта обсуждается в девятой и десятой главах.
В девятой главе представлены основные принципы критического идеализма Канта, который он противопоставил онтологическому обоснованию знания: «Кант возвел... гносеологию в ранг основного и первого элемента теоретической философии» (с.321). Согласно Канту, задачей теоретической философии должно быть не изучение вещей самих по себе - природы, мира, человека, а исследование познавательной деятельности, установление законов человеческого разума и его границ. «Таким образом, гносеологию, уже и до него игравшую важную роль в философии Нового времени, Кант ставит на место онтологии, тем самым осуществляя переход от метафизики субстанции к теории субъекта» (там же). В главе освещаются также следующие вопросы: всеобщность и необходимость научного знания; пространство и время - априорные формы чувственности; рассудок и проблема объективности познания; рассудок и разум; явление и вещь в себе; мир природы и царство свободы.
Десятая глава представляет натурфилософию Канта как попытку обоснования экспериментально-математического естествознания. Рассматриваются: проблема континуума и ее решение Кантом; соотношения математики, естествознания и метафизики; попытка примирить Лейбница и Ньютона; понятие природы; проблема идеализации; философское обоснование новой науки о природе.
В заключительной (одиннадцатой) главе «Послекантовский немецкий идеализм и принцип историзма» отмечается, что трудности, порожденные господством механицизма, философия конца XVII - начала XIX в. попыталась преодолеть на пути историзма: «Одной из предпосылок становления исторического подхода к миру оказался
осуществленный Кантом перенос центра тяжести на изучение субъекта и его деятельной природы» (с.384). Романтики Йенской школы, а также представители классического немецкого идеализма, отправляясь от философии Канта, в то же время подвергли пересмотру его понятие трансцендентального субъекта. «Немецкий идеализм предложил рассматривать трансцендентальный субъект исторически, так что в качестве такового здесь - особенно у Гегеля - предстала история человечества в целом. Теперь формы трансцендентальной субъективности были гораздо более чем у Канта отличены и отделены от индивидуального сознания; в качестве субъекта знания у Гегеля выступает человеческая история, взятая как целое» (там же). В главе рассматриваются следующие темы: механицизм и принцип целесообразности; рождение историзма; идеализм свободы Фихте; деятельность Я как начала всего сущего; объективный идеализм Шеллинга; принцип тождества субъекта и объекта; учение Гегеля о саморазвивающемся понятии; диалектика Гегеля; всемогущество отрицания; пантеистический характер гегелевского историзма.
И.И.Ремезова
