CC BY
24
УДК 811.511.112
DOI: 10.30624/2220-4156-2018-8-2-284-293
О некоторых особенностях именного словоизменения в карельско-людиковской диалектной речи
А. П. Родионова
Институт языка литературы и истории ФИЦ Карельского научного центра РАН,
г. Петрозаводск, Российская Федерация, [email protected]
АННОТАЦИЯ
Введение: статья посвящена некоторым особенностям именного словоизменения карельско-людиковской диалектной речи. Карелы-людики традиционно проживают в ряде деревень и поселков юго-восточной части Республики Карелия в Олонецком, Пряжинском и Кондопожском районах. В языковом отношении людиковский ареал достаточно пёстрый, и, по мнению исследователей, это может быть связано с определённой незавершённостью процесса этнической и языковой консолидации, вызванной активным русским внедрением в связи с промышленным освоением края. Всего в людиковском наречии насчитывается 19 падежей: номинатив, генитив, партитив, аккузатив, транслатив, эссив, инессив, элатив, иллатив, адессив, аблатив, аллатив, комитатив, абессив, инструктив, пролатив, терминатив, аппроксиматив, адитив. Система склонения в наречиях карельского языка представляет собой упорядоченное и устоявшееся явление. Лю-диковскому наречию также присуща вся падежная парадигма, свойственная карельскому языку. Основные различия между наречиями и говорами, возникшие в людиковском наречии под влиянием вепсского языка, проявляются, прежде всего, в оформлении грамматических показателей и наличием в ней падежей после-ложного образования (комитатива, элатива, аблатива, адитива, терминатива и аппроксиматива).
Цель: описание особенностей падежной системы карельско-людиковской диалектной речи.
Материалы исследования: статья построена на основе уже имеющихся источников, в том числе диалектных словарей и образцов карельской речи.
Результаты и научная новизна: заключается, прежде всего, в том, что, несмотря на уже имеющиеся труды (в основном финляндских учёных) полного описания падежной системы людиковского наречия карельского языка до настоящего момента не было. Так, например, в работе П. Виртаранта именная падежная парадигма в галлезерском говоре была представлена 11-12 падежами, и в которой не были выделены послеложные падежи. Людиковская падежная система, на наш взгляд, насчитывает 19 падежей.
Ключевые слова: карельский язык, людиковское наречие, падежная система.
Благодарности: исследование выполнено в рамках бюджетной темы АААА-А18-118012490344-5 «Прибалтийско-финские языки Северо-Запада Российской Федерации: лингвистические исследования в социокультурном контексте». Выражаю благодарность моему главному научному наставнику: научному руководителю моей кандидатской диссертации - заведующей сектором языкознания ИЯЛИ КарНЦ РАН Нине Григорьевне Зайцевой и всем моим коллегам. Особые слова благодарности выражаю моим рецензентам и редколлегии журнала «Вестник угроведения».
Для цитирования: Родионова А. П. О некоторых особенностях именного словоизменения в карельско-людиковской диалектной речи // Вестник угроведения. 2018. Т. 8. № 2. С. 284-293.
Some features of nominal inflextion in the Karelian-Ludic dialect
А. P. Rodionova
Institute of Language, Literature and History of the Karelian Research Centre of the Russian Academy of Sciences, Petrozavodsk, Russian Federation, [email protected]
ABSTRACT
Introduction: the article is devoted to some peculiarities of nominal inflexion of the Karelian-Ludic dialect speech. The Karelian-Ludic people traditionally live in villages and settlements of the South-Eastern part of the Republic of Karelia in Olonets, Pryazhinsky and Kondopozhsky districts. In terms of language, the Ludic area is quite various, and, according to researchers, this may be due to a certain incompleteness of the process of ethnic and
linguistic consolidation caused by the industrial development of the region. The Ludic dialect has 19 noun cases: nominative, genitive, partitive, accusative, translative, essive, inessive, elativ, illative, adessive, ablative, allative, comitative, abessive, instructive, prolative, terminative, approximative, aditiv. The system of declension in the Karelian dialects is an orderly and well-established system. The Ludic dialect also has the same case paradigm as the Karelian language. The main differences between the dialects and subdialects formed in the Ludic dialect under the influence of the Vepsian language are manifested, first of all, in the form grammatical markers and in some new cases grammaticalized from postpositions (comitative, elative, ablative, aditive, terminative, approximative).
Objective: description of the features of the case system of the Karelian-Ludic dialect speech.
Research materials: the article is based on already available sources, including dialectal dictionaries and samples of Karelian speech.
Results and novelty of the research: lies, first of all, in the fact that, despite the already existing works (mainly of Finnish scientists), there has not been a full description of the case system of the Ludic dialect of the Karelian language to date. For example, in the work of P. Virtaranta the nominal case paradigm in the Gallezer subdialect was represented by 11-12 cases, and it did not identified the postpositional cases. The Ludic case system, in our opinion, consists of 19 cases.
Key words: the Karelian langauge, the Ludic dialect, case system.
Acknowledgments: the research was performed within the framework of the budget theme AAAA-A18-118012490344-5 "The Baltic-Finnish languages of the North-West of the Russian Federation: linguistic research in social and cultural context". I express my gratitude to my main academic mentor: scientific supervisor of my candidate's dissertation - head of Department of linguistics of Institute of Linguistics, Literature and History Karelian Research Centre Russian Academy of Sciences (ILLH KarRC RAS) Nina Grigoryevna Zaytseva and all my colleagues. Special words of gratitude I express my reviewers and the Editorial Board of the journal "Bulletin of Ugric studies".
For citation: Rodionova A. P. Some features of nominal inflextion in the Karelian-Ludic dialect // Vestnik ugrovedenia = Bulletin of Ugric Studies. 2018; 8(2): 284-293.
Введение
Объектом исследования является язык ка-релов-людиков, традиционно проживающих в ряде деревень и поселков юго-восточной части Республики Карелия в Олонецком, Пряжинском и Кондопожском районах. В языковом отношении людиковский ареал достаточно пёстрый: в языке присутствуют отчётливые следы карель-ско-ливвиковского, а также раннего русского влияния. В формировании границы между ливви-ковским и людиковским языковыми ареалами исключительно важную роль сыграл транзитный водно-волоковой путь, соединяющий Присвирье через Онежское озеро с Белым морем [8, 43].
В общих чертах можно отметить следующие характерные для людиковского наречия особенности: насыщенность трифтонгами, а также синкопированными и апокопированными формами» [5, 26-7]. Средний и южный людиковские диалекты ощутили на себе значительное влияние ливвиковского наречия, северный - южных собственно карельских диалектов, а михайловский - вепсского языка [20, 1-12].
Материалы и методы
Статья построена на основе уже имеющихся источников, в том числе диалектных словарей и образцов карельской речи. При написании статьи были использованы описательный и сопоставительный методы.
Результаты
Система склонения в наречиях карельского языка представляет собой упорядоченное и устоявшееся явление. Людиковскому наречию присуща вся падежная парадигма, свойственная карельскому языку. Основные различия между наречиями и говорами проявляются, прежде всего, в оформлении грамматических показателей и наличием в ней падежей послеложного образования. Всего в людиковском наречии насчитывается 19 падежей, в то время как ранее именная падежная парадигма галлезерского говора была представлена 11-12 падежами, и в которой не были выделены послеложные падежи.
Номинатив
Номинатив, или именительный падеж, во всех прибалтийско-финских языках не имеет своего показателя, но существует как падеж и по сути является исходной формой имени, которая уже не свойственна остальным падежам. В единственном числе отвечает на вопросы Ken? Mii? Во множественном - Ked? Mid? Кто? Что? Характерное для номинатива усечение гласной основы, или её выпадение, аналогично с вепсским языком, проявляется и в косвенных падежах: ср. с.-к. akka ливв. akku, люд. akk(e), вепс. ak 'женщина'. Во множественном числе окончание -d (в севернолюдиковских говорах -t) присоединяется к слабой согласной основе, где также может
произойти количественное чередование согласных.
Naine on m^ai kohtuine 'Женщина (жена) у меня беременная' [17, 145], Muzik ajau haugiden kere 'Мужик едет с возом, полным щуки' [17, 64], Td. Hebokaspüz om mustad mard'ad 'У ежевики черные ягоды' [17, 65], Koir da kazi ihastuttai, sto l'outi omad izandad 'Собака и кошка обрадовались, что нашли своего хозяина' [17, 88].
Генитив
В людиковском наречии, как и во всех остальных, генитив в единственном числе имеет окончание -n, во множественном числе -den и отвечает на вопросы: Kenen? Min? Чей?:
Hukan haudoid pidetau 'Используют волчьи ямы' [17, 78], Лumi seizou pйлoiden oksrn 'Снег лежит на ветках деревьев' [17, 81], Meiden kanad munitau hüviin 'Наши курицы несутся хорошо' [17, 82], Tämä on tämän kod'in izand 'Вот дом этого хозяина' (досл. Это - этого хозяина дом) [17, 92].
Аккузатив
Аккузатив - падеж особый, не имеющий своего формального показателя и выделяющийся по синтаксическому признаку [13, 71]. Аккузатив считают падежом объекта. В единственном числе он имеет два окончания -n (как в генитиве), и 0 (окончание отсутствует, как в номинативе). Форма множественного числа идентична с формой номинатива множественного числа.
Käveltäh sutkad vai toized 'Бродят сутки-другие' [1, 39], Hebots suai hüvän varzan 'Лошадь родила хорошего (здорового) жеребёнка' [17, 66], Müöin regen heinäd 'Продал сани дров' [17, 66], Hengähtüksei d'uoi kogo stokanan 'Одним вдохом целый стакан выпил' [17, 68], Heitau tsobatod tsentsoihei 'Оставит сапоги в сенях' [17, 66].
В безличных предложениях у аккузатива окончание отсутствует: Sit tuodai лahd'od knäginaa tsuras-pieite i лahd'ottai zenixoлe paid 'Затем приносят подарки со стороны невесты и жениху дарят рубашку' [17, 189].
Партитив.
Партитив, или частичный падеж, в единственном и множественном числах отвечает на вопросы Keda? Mida? В людиковском наречии карельского языка, как и в вепсском, окончаниями партитива единственного числа являются: -d, и -t. Окончание -d присоединяется к сильной гласной основе (в тех случаях, где происходит количественное чередование согласных). Окончание
-t присоединяется к основе, оканчивающейся на согласный [6, 76]. Во множественном числе окончанием партитива выступает -d.
Kokoi taboittau лаmbahid, kanoid, vuonid, metsoid, d'uotsent... 'Орёл охотится на овец, кур, глухарей, лебедей' [17, 146], M^ai abidad on enämbi kui mum 'У меня обиды больше, чем у остальных' [17, 1], Kuoritau maidos kandatest 'Снимает сливки с молока' [17, 172], Ostin лaukas zaharid 'Купил в магазине сахар' [17, 193], Rugehed tmdatetah 'Зерно чистят' [17, 65].
Инессив
Окончание инессива состоит из двух компонентов: внутриместного коаффикса -s, и другого коаффикса -na (-nä), который восходит к окончанию локатива и считается первичным по своему происхождению [12, 15]. В людиковском наречии карельского языка инессив отвечает на вопросы: Kenes (kes)? В ком? Mis? В чём? Kus? Где? Данный падеж свойственен всем наречиям карельского языка. Окончаниями инессива в ливвиковском наречии является -s, в собственно карельском -ssA (-ssA), в людиковском -s(s), -ss, -z. Усечение окончания в косвенных падежах в людиковском наречии произошло, прежде всего, из-за влияния вепсского языка:
Kadis päccihe pandaa [18, 349] 'Дома в печь положит', Leibät ende pastettih kodis [18, 442] 'Раньше хлеб дома пекли', Sinnä Kindahas 'Там, в Киндасове' [1, 51], Hebokaspüz om mustad mard'ad 'У ежевики черные ягоды' [17, 65], Meid'en kai oлdau heinäs nurmeл 'Наши все на сенокосе, на лугу' [17, 66].
Элатив
В людиковском наречии у элатива аналогичное с инессивом окончание -s, и падеж отвечает на те же вопросы: Kenes (kes)? Из кого/О ком? Mis? Из чего/О чем? Kus? Откуда?, что указывает на синкретизм инессива и элатива не только в людиковском карельского языка (аналогично с ливвиковским). Впрочем, если речь идёт о явной исходности (местное значение «откуда?»), то в людиковском, как и в ливвиковском в качестве окончания элатива может использоваться окончание -spiä, -spiäi. И в данном случае элатив называют падежом позднего послеложного образования: современное элативное окончание -spiä(i) образовано путём слияния -s-ового внутреннеместного элемента и послелога päin: -späi<-s+ -päi<-s+päin; в людиковском наречии также произошло подобное явление. Древнее
окончание элатива -sta, -sta состояло из общего для всех трёх падежей элемента -s и древнего аблативного окончания -ta (-ta): <* -s-ta, *-s-ta [3, 188]. Отметим, что в подобном виде это окончание характерно для элатива лишь в собственно карельском наречии.
Kived otetaapacispie 'Камни достают из печи' [18, 351], Tuoda zavodaspia 'Принести с завода' [9, 396], Silloi mina ruadospiai tulin 'Тогда я с работы пришел' [18, 354], Postaspiai zavoditahes 'С погоста начиналось' [1, 20]. Mit't'e tulou taivahspiai 'Что с неба идёт' [21, 255], Kokoi ottau daze nambahan muaspiai 'Орёл поднимет даже овцу с земли' [17, 146].
Следует отметить, что при анализе языкового материала выяснилось, что элатив послеложного образования на -spiai не выступает во всех случаях, когда употреблялся старый элатив окончанием -s, т.е. и используется лишь в случаях явной пространственной исходности действия (местное значение «откуда?»). В остальных случаях употребляется форма старого элатива:
Heinarg pedrus spoasampuhaà suai 'Сенокос длится с Петрова дня до Спасова поста' [17, 66], Kanttekses voi nuad'itau ' Из сливок масло делают' [17, 106], Kagraizez d'auhos keit'etau hutt 'Из овсяной муки варят кашу (загусту)', Huttu keitetah rugehizes d'auhos i ozraizes 'Загусту готовят из ржаной и ячневой муки' [17, 81], Kisa ombentu nahkas 'Сумка (киса) сшита из кожи' [17, 135], Riapuois kurnikke 'курник из ряпушки' [17, 174].
В диалектной речи может также встречаться форма элатива на -st, которая свидетельствует о влиянии собственно карельского наречия на людиковское. Вполне вероятно, что информант находился в тесном контакте с представителями собственно карельского наречия, что отразилось на использовании элатива в разговорной речи:
Pastagad ozrast kurzad 'Пекут блины из ячменя', Pastetau kagrast, nizust, ozrast kurzad 'Печёт блины из овса, пшеницы, ячменя' [17, 182].
В людиковских говорах встречается также редко употребляемая форма s-piete:
Stonas-piete kai kadottî 'Со стола все упало' [17, 97], Manou han (hebo) d'uomai merei, kai nainehed lahtiskattai hanen hegistukses-pieite 'Когда идёт она (лошадь) на море, воду пить, точно волны образуются от её дыхания' [17, 100], Otet'tl patsispieite 'Брали из печи' [17,120], Suou han kirdaizen tsaris-pieite 'Получит он от царя письмо' [17, 133], Sît tuodai nahd'od knaginaa tsuras-pieite i nahd'ottai zenixone paid 'Затем приносят подарки со стороны невесты и жениху дарят рубашку' [17, 189].
Иллатив
Иллатив, или внутреннеместный падеж вхождения отвечает на вопросы Kehe? Mihe? (Kehek? Mihekl) Kuna? (Kunak? Kune? Kunek?) - В кого? Во что? Куда? В ед. числе окончание падежа присоединяется к сильной гласной основе, в тех случаях, где происходит чередование. Исторически окончание иллатива состояло из двух элементов: -h-n: <*-h-en *< -s-en [16, 83]. В собственно карельском и ливвиковском наречиях карельского языка окончанием иллатива является -h. Окончанием иллатива в людиковском наречии является hV, где V - гласная, которая пишется в конце формы после -h и, как правило, она совпадает с предыдущей конечной гласной основы [20, 249]: muaha 'в землю', diaha 'в лёд'; paivaha 'ко дню', heinaha 'в сено', peldoho 'в поле', suoho 'в болото'; yoho 'к ночи (до ночи)', myoho 'в нас';puuhu 'в дерево', minuhu 'в меня'; pyyhy 'в рябчика', kylyhy 'в баню', sygyzyhy 'в осень (до осени)';pertihe 'в избу', kodihe 'в дом', pienehe 'в маленький' kuldaazehe 'в золотой' и т.д. Окончание -i в иллативе свойственно некоторым севернолюдиковским говорам: Meil vedetau istudesnautsas neitsudoigedaipuonei 'Девочка нас ведёт сесть на скамейку, на правую сторону' [17, 91], Istuzuttai kaikin stonai 'Усадил всех за стол', Mille himoitaiz istuttada hàndài t'emnitsai 'Мне хочется его в тюрьму посадить' [17, 92].
В некоторых случаях произошло озвончение согласной в окончании:
Ud'zvege kai iskou 'Все инеем (досл. в иней) покрылось' [17, 462].
В некоторых севернолюдиковских говорах окончанием иллатива может выступать удлинение согласной:
Lahten heboizï 'Пошёл за лошадьми (куда?)' [17, 65], Mane heinâ 'Иди за сеном (куда?)' [17, 66], Kolmei nedàlïmani heinarg 'Сенокос длился до трёх недель' [17, 66], Nuoran heittau akan nora 'По верёвке опустит жену в нору' [17, 66].
-ze- присоединяется к основе ед. ч., последний слог которой начинается на -h tervheze 'в 3dopoebe'pyhaze 'в святого'
Окончание мн. числа -he (-ze прибавляется лишь к основе, заканчивающейся на -h: tervhiize, pyhiize) присоединяется к слабой гласной основе, в которой происходит количественное чередование согласных (pp:p, kk:k, tt:t и т.д.): ср. seppaha~sepiihe, lukkuhu~lukuihe, kettuhu~ketuihe.
Siid e panet paccii 'Потом и положишь в печь' [18, 355]; Laksin pilamaha meccaha 'Пошёл в лес, рубить' [18, 400]. Itse libui hebonnuste
rihei 'Сам поспешил к своей лошади в ригу' [17, 65], Suoritau huhl'aks: paik srnmrn pandau i kaveldau kulàd muoi talos taloo i plàsitàu, kaveldau sundummuas: rastavaz da vederistàà suai 'Переодевается в смуты: платок на глаза повяжут, и ходят по деревне из дома в дом и пляшут, ходят во время Святок: от Рождества до Крещения' [17, 76], Rugehedpandau havaduehe 'Зерно кладут в мешки' [17, 80].
В некоторых говорах людиковского наречия к окончанию иллатива -ha может присоединяться -i > -hai: Taivahai кили лauлand 'В небе (досл. в небо) доносилось пение' [22, 120]; -hei: Heitau tsobatod tsentsoihei 'Оставит сапоги в сенях' [17, 66].
Адессив
В серию внешнеместных падежей принято включать три падежа: адессив, аблатив и аллатив. В людиковском наречии карельского языка все три падежа употребляются. Падежное окончание состоит из общего форманта -l, который связан с идеей места на поверхности чего-то, к которому присоединяется формант -na/-na (в инессиве), -ta/-ta (в элативе), -n (в иллативе) [3, 190].
Окончанием адессива в людиковском, как и в ливвиковском наречии выступает -l, в собственно карельском -lla. Падеж отвечает на следующие вопросы: Kell? У кого? Mill? На чем? Kus? Где?
Keiteta pàcin hiilel 'Варят на углях в печи' [18, 349], Toizel cural oli Lucanniemi 'На другой стороне озера был мыс Лучанниеми' [1, 28], keskucal 'в центре' [1, 36], Meid'en kai oлdau heinàs nurmeM 'Наши все на сенокосе, на лугу' [17, 66], TaweM da kevàzm d'àrveл d'iàл uhk rod'izou 'Зимой и весной на озере, на корке льда образуются шуги' [1, 128].
Аблатив
Окончанием аблатива в людиковском наречии выступает - l (piai), падеж отвечает на следующие вопросы: Kel(piài)? C кого? Mil(piài)? C чего? Kus(piài)? Откуда (с поверхности чего-либо)? Внешнеместный падеж со значением отделения - аблатив с окончанием на -lpiai встречается только в ливвиковском и людиковском наречиях карельского языка, падежным окончанием аблатива в собственно карельском наречии является -lta (-ltà).
Tule iàre pàcilpe 'Слезь с печи!' [18, 364]; Làhtàà tancilpia 'Станцев (из клуба) уходим' [18, 385]; Ku làhtetpogostalpiain sid oli Samsuoimmàgi 'Как пойдёшь от погоста, первой была гора Сам-суойнмяги' [1, 28], Tuli niitulpiai huondeksel 'Пришёл утром с сенокоса' [1, 154], B. RuadoMpiai
tul'dikodi i rndastetti ehtaie 'С работы пришли и поужинали вечером' [17, 88].
Аллатив
Аллатив отвечает на вопросы: Kelle? (Kellek?) (Кому?), Mille? (Millek?) (Чему?), Kuna? (Куда?). Показателем падежа является окончание -le, встречающееся только в людиковском и в ливви-ковском наречиях.
Hurscit lat't'iale pandaa 'Половики на пол стелят' [18, 350], Mel'l'icàle viem 'На мельницу отнесу' [18, 411], Sil void màndà pogostale 'По нему можешь пройти к погосту'[17, 22], Ice kàvuin ongele, niituoile luoduloile 'Сама ходила рыбачить на эти луды' [17, 26], Pandau hau^e maimaks лotoi 'Щуке на подкорм дают лягушку' [17, 64], Muamah heittàh poлvizile i andau nànnid kàtkudeh лapsile 'Мать опускается на колени и даёт грудь в люльку, ребёнку' [17, 67], Lien tàmrne vierahrne huiged i abid 'Я, возможно, обидел и унизил этих гостей' [17, 78].
Эссив
Эссив отвечает на вопросы Kenen? (Кем?) Min? (Чем?), Miccen pàivàn? (В какой день?). Эссив по своему происхождению является падежом вторичного, n-ового происхождения. Данная группа падежей встречается в разных прибалтийско-финских языках. Наряду с окончанием эссива со старым местным значением на -nA появилась форма на -ntA, со значением откуда?, или в качестве кого?, по образцу -ltA: tulla nuorenta vanhaksi 'стать из молодого старым', а также и форма на -nne в местном значении, отвечающей на вопрос куда? по образцу на -lle(n). Эссив на -nA заменялся на эссив на -nnA, а в южных диалектах карельского языка исторически стал окончанием -nnu, -nny, -nn, о чем речь уже шла выше [3, 190-191]. Окончание эссива, аналогичное генитивному -n, очевидно вследствие влияния вепсского языка, свойственно михайловскому и севернолюди-ковским говорам, -nnu (как и в ливвиковском наречии) выступает в среднелюдиковских говорах.
Oli storozannu enzimài Ondr'ovan Vas'a 'Сторожем был вначале Вася Ондрееван' [1, 33], Naizele ezma pidi leip pasta puhàpàivan 'Женщине нужно было хлеб печь в воскресенье' [18, 393], Pruazniekan ei olnu terveh 'На праздник не был здоров' [17, 97], Sn. Tànà vuoden oo suhernehpmgod 'В этом году стручки у гороха большие' [17, 69].
Транслатив
Транслатив отвечает на следующие вопросы: Keneks? (Стать кем?) Miks? (Стать чем?). В карельском языке в собственно карельском наречии окончанием транслатива является -ksi (как и в близкородственном финском), в ливвиковском -kse. Окончанием транслатива, например в михайловском, гомсельгском, намоевском, видан-ском говорах является -ks, -ks (конечная гласная в окончании выпала), носители пряжинского, святозерского, а также некоторых среднелюди-ковских говоров (Виданы) употребляют в качестве окончания транслатива -kse (как и в ливви-ковском наречии).
Meile tulipredcedatel'üöks 'К нам на ночь председатель пришёл' [18, 364]; Meit tüöttih kahteks nedälikse 'Нас отправили на 2 недели' [1, 268]; Meile üökse tuli 'Пришёл на ночь' [1, 257], Üön aiga edgo voi huomeneks murginakse suada кaлad? 'За ночь можешь к завтрашнему обеду достать рыбы?'[17, 79], Sidviertäväks hüvin kuivav 'Затем к пожегу высохнет хорошо' [17, 82], L'ähte tsuasuks, a prost'ize igäks 'Уходишь на час - прощайся навсегда' [17, 87], Tuhad rubl'ad küks ролШ§т 'За месяц тысячу рублей заработал' [17, 176].
Абессив
По своему происхождению абессив связан с прилагательными с основой на -ttoma (-ttömä), которые имели когда-то основу на -ttama (-ttämä). В свою очередь, абессивное окончание состояло из двух элементов: -tta+k (-ttä+k), в одном из которых было сосредоточено отрицательное значение (речь идёт о -tta (-ttä), суффикс -k был дополнительным [3, 191]. Отвечает на вопросы: Kedat(t)a(i)? (Без кого?) Midat(t)a(i)? (Без чего?)
Ülen äij gost'id pageni pert 't'is suapkata irale 'Очень много гостей выскочило на улицу без шапок' [17, 90], Endzimazelheboл ajuoi itse [muzik], a toine hebo tul'i d'äle itsettä 'На первой лошади ехал сам (мужик), но вторая лошадь пришла без (наездника)' [17, 93], Kahettaikümmenettai minutattai kaks '(Время) без двадцати минут два' [17, 102], Kahettaikümmenettai minutattai kaks 'Без двадцати минут два' [17, 240] ср. kahtkümmend minuttad vajag. B. Se hebo tühd'än, izandattä, mäni 'Эта лошадь пустой, без хозяина, пошла' [17, 457].
Meiden muou vastattai vierahid rahvahid suapkatta i hüväheh 'В наших краях гостя встречали без головного убора и уважительно' [17, 350].
Для прионежского диалекта вепсского языка употребление абессива характерно при наличии предлога rnma 'без' в сочетании с абессивом, при
этом сочетании создаётся двойное отрицание [6, 87]. Подобное двойное отрицание свойственно и людиковским говорам: 1лтш hänettai mina sproavin dienon 'Я без него справлюсь' [17, 89].
Инструктив
Инструктив - падеж орудийный, отвечает на вопрос Mil keinoin? (Каким образом?). Инструктив (с окончанием на -in) относят к падежам первичного образования, который по своему происхождению схож с комитативом, и его первоначальное значение было таким же, как и ко-митативное - с кем?., позднее это значение преобразовалось в значение как? [3, 182].
A esli kudain perävünnöv, kaksin ozin vastah 'А если кто-нибудь (магазин) разорит, то в двойном размере все окупится потом', kaksinkümmenin rubl'in 'по двадцать рублей (на человека)' [17, 102], Küzin kuaroin, seit't'semin, tobd'embis kümmenin, nel'l'itost 'По шесть - по семь дуг (у лодки), у более крупных по десять-четырнад-цать' [17, 161], Midäze tüö pahoil mielin otette? 'Что плохого вы на ум взяли?' [17, 237], Vizin rubl'in 'По пять рублей' [17, 367], Pal'l'hinpiein 'С непокрытой головой' [17, 297].
Пролатив
Малопродуктивный падеж, отвечает на вопрос Mici? (Через что?): üöci kävüimme 'с ночёвкой (ночами) ходили [1, 28], Rozaitse ruskotettau kui zor 'aized 'Щеки (досл. по лицу) покраснели словно заря' [17, 370].
Пролатив на -ci в людиковском наречии (как и в других наречиях карельского языка) находится на стадии исчезновения, а группа имён, обладающих формой старого пролатива, в большинстве своём адвербиализировалась либо сохранилась в построении послелогов, которые могут выступать и как служебные слова-послелоги, и как наречия.
Послеложные падежи людиковского наречия карельского языка
Одной из характерных особенностей люди-ковской падежной системы является возникновение в ней падежей на базе грамматикализации послелогов. Влияние вепсского языка в этом случае наиболее сильно.
О слиянии послелога с формой имени и о превращении его в часть падежного форманта свидетельствуют нижеперечисленные критерии:
1) фонетические критерии: полная утрата ударения, полная утрата паузы, ассимиляция, гармония гласных, редукция послелога;
2) морфологические: новые падежные окончания входят в парадигматический ряд каждого слова;
3) синтаксические: в отличие от послелога, невозможно употребление нового форманта в функции наречия; возникает также частичное или полное согласование определения с определяемым словом; постоянное употребление нового форманта у однородных членов предложения и т. д. [6, 38-43].
Данные падежи свойственны, прежде всего, людиковскому и ливвиковскому наречиям, а также некоторым южнокарельским диалектам собственно карельского наречия карельского языка. В людиковском наречии карельского языка развилось шесть послеложных падежей: элатив, аблатив, комитатив, терминатив, аппроксиматив и редко употребляющийся падеж адитив (с формантом на -hepiäi).
Об элативе и аблативе было сказано выше. Только в тех случаях, когда речь идёт о явной ис-ходности (местное значение «откуда?»), в люди-ковском, как и в ливвиковском в качестве окончания элатива может использоваться -spiä(i), его называют падежом позднего послеложного образования: современное элативное окончание -spiä(i) образовано путем слияния -s-ового внутреннеместного элемента и послелога päin: -späi<-s+ -päi<-s+päin. В людиковском и ливви-ковском наречии карельского языка окончание аблатива аналогично элативу образовано путём слияния l-ового элемента и послелога päin: -lpäi< l+ -päi< l+ päin. Отметим, что новые поздние формы аблатива, как и элатива являются исключением из правила гармонии гласных, однако его существование также признается большинством исследователей карельского языка.
Адитив
Одной из особенностей падежной системы людиковского наречия карельского языка является возникновение в ней ещё одного пространственного падежа, указывающего направления движения - адитива, состоящего из двух формантов: иллативного окончания и послелога päin. Данный падеж встречается также и в вепсском языке [6, 150-151]:
Indas andamaa händ nuodehepiäi ozuttau 'Вечером взятый хвост (рыбы) направляют на северо-запад' [17, 88], Mutsoi kat't'sou pit'kaize muzikka-piäi 'Жена долго смотрит на мужа', Kummardenezou muzikoihe-pieite 'Кланяется в сторону мужчины' [17, 317].
Комитатив
Послеложный комитатив в карельском языке выделяется единодушно всеми исследователями, и в нем соблюдаются все фонетические критерии [11, 80]. Комитатив сформировался путём синтеза: окончания -n + послелога kera (-nke< -n + kera; *kerda> kerd> ked> ke [15, 58], который подвергся значительной редукции.
Kutsutau külüi itkuvirzinke 'Зовут в баню с плачами' [17, 93], Kadotin kukkaron d'engoidenke 'Потерял кошелёк с деньгами' [17, 97], Muzik ajuoi kahten hebon kananke 'Мужик едет на двух лошадях с рыбой' [17, 103], Muzikat kirvehedenke d'uoksiskat't'i jogene hukkat tappamä 'Мужчины с топором в руке побежали на речку убить волка' [17, 134].
Терминатив
В «Лингвистическом Атласе прибалтийско-финских языков» [15, 324-327] в комментарии к лингвистической карте, посвящённой послелогам asti и saakka, известный исследователь финно-угровед С. Сухонен утверждает, что последний (saakka) обязан своим происхождением глагольной основе saa-, из которой в ряде языков возникло, в том числе, и падежное окончание терминатива.
Окончанием терминатива в людиковском наречии карельского языка является -ssai [7, 84], а также -suai, где существенным отличием является то, что данный падежный формант не подчиняется гармонии гласных, аналогично как и окончание терминатива в вепсском языке, где гармония гласных отсутствует.
Bogatterim Miikkulassuai ...Golospiäi L'evoskassuai... 'от Богаттерин до дома Микула, от Голован до Левоски' [1, 20], Carniemessuai'до Чарнаволока', Präkkässuai 'до Прякки' [1, 28], Müö ehtässuai istuimme kodis 'Мы до вечера сидели дома' [1, 245],Magadan huondeksessuai 'Сплю до утра' [17, 80], Äsköi naskee, ku ett enambad igassai tunne 'Отпустит в том случае, если обещаете никогда больше не приходить' [17, 87].
Аппроксиматив
Аппроксиматив восходит к слиянию послелога 1ио с генитивной формой имени существительного на -п: -п + -1ио (-1уо) = -11ио (-11уо) [4, 75], в атласе ALFE в комментарии к карте о послелоге 1иопа сказано, что «в людиковских говорах и вепсском языке звуковой облик значительно стёрся, а показатель генитива -п ассимилировался с начинающим следующее слово
l-, а затем в ряде ливвиковских и людиковских говоров, а также вепсском языке, из послелога развилось падежное окончание [15, 338]. Следует отметить, что «Диалектологический атлас карельского языка» проблему послеложных падежей не отражал. Формы послелога типа luoda 'от', luo 'к' со следами падежного оформления и без падежного оформления авторами атласа были рассмотрены. Так, в говорах карельского языка послелог luo 'к' со следами падежного оформления выступает в формах: luoksi, luoksi, luoh, luoho, luste, без падежного оформления: luo, lüo, loo, luh, no, nu, lo, lu [2, карта 136]. Послелог luoda также оформлен по-разному: luoda, luota, luolta, luonda, luo, lüo, loo (+pai), nu, no, lu (+pai) [2, карта 135].
Аппроксиматив достаточно активно используется в речи информантами-людиками:
ср. люд.: istupoigannoh 'сиди у сына' [1, 149], stabannuo meünen 'к штабу иду' [1, 265], Izand müni hebonnñ 'Хозяин пошёл к лошади' [17, 65], Emmehüi müo trnnu sinunnu, sina mida tul'id? 'Мы к тебе не пришли, почему ты пришёл?' [17, 83]; Münouлapsгnuste, suouлapsldenke viendamai 'Идёт к детям, начинает с детьми играть' [17, 193], NItse libui hebonnuste rihei 'Сам поспешил к своей лошади в ригу' [17, 65].
Следует подчеркнуть, что в разных говорах людиковского наречия этот падеж оформлен по-разному: носителями михайловского говора в качестве падежного окончания аппрокси-матива используется -nno (kodinno 'у дома', ср. вепс. (tuli) minunno '(пришёл) ко мне', что указывает на влияние вепсского компонента в южных говорах людиковского наречия; жителями святозерского говора -llo(o): kodillo(o), пряжинского и кондопожских говоров -lluo: kodilluo (ср. ливв. kodilluo) [22, 96]. Отметим, что в близкородственном вепсском языке существуют два аппроксиматива: аппроксиматив 1. и аппроксиматив 2., первый оформлен показателем -lou, -nou, -nnou, -nno: minunno 'ко мне', d'ogenno 'к реке', bairinno 'к барину', l'ümoimou 'около огня', ojaizennu 'около ручейка', d'er'ounaлon 'около деревни', второй аппроксиматив имеет окончания -nloks, -nlost, -lrst, -lost [6, 140-141]. Окончание аппроксима-тива -nno в михайловском говоре свойственно окончанию аппроксиматива в северновепсских говорах, что также подчёркивает влияние вепсского языка на падежную систему людиковского наречия.
Обсуждение и заключение
Влияние вепсского языка на падежную систему людиковского наречия очевидно не только в связи с возникновением в ней после-ложных падежей, но и в связи с оформлением падежных окончаний в целом, прежде всего, в употреблении конечных гласных в абсолютном конце слова [14, 12]. Так, например, в большинстве людиковских говоров первичные конечные гласные, как и в вепсском языке, отпали; в части людиковских говоров конечные а, а в определённых случаях переходили в е. Таким образом, произошло слияние некоторых падежных форм, вследствие чего изменился падежный состав как у ливви-ковского, так и у людиковского наречий карельского языка. Утратив конечные гласные -а, -а, а также и один из конечных согласных звуков, названные падежи совпали в языке по форме: инессив совпал с элативом, а адессив - с аблативом, и даже в некоторых говорах с аллативом. Инессив и элатив обозначают нахождение, а также выход из чего-то внутри предмета. Адессив и аблатив обозначают нахождение или выход с поверхности какого-либо предмета. Возможно, в данном случае для карельского языка (в отличие, например, от вепсского) семантика падежа была менее важна, чем семантика глагола. Кроме этого, в говорах людиковского наречия карельского языка генитив и эссив с окончанием -п имеют одинаково оформленные падежные окончания. Послеложные падежи также пока не выглядят до конца сформировавшимися, Все это представляет большую сложность при становлении письменных традиций и орфографии карельского новописьменного языка. И если письменность активно развивалась на собственно карельском и ливвиковском наречиях, то процессы ревитализации карельского языка, начавшиеся более двадцати лет назад в Карелии, практически не затронули людиков-ского наречия [10, 3]. Особую сложность при создании людиковской литературной нормы в дальнейшем будет играть и тот факт, что лю-диковские говоры сильно отличаются между собой, в том числе, оформление падежных окончаний в разных говорах. В связи с этим вопросы развития письменной традиции и орфографии на людиковском наречии стоят наиболее остро.
Список источников и литературы
1. Баранцев А. П. Образцы людиковской речи. Петрозаводск: Карелия, 1978. 287 с.
2. Бубрих Д. В. Диалектологический атлас карельского языка. Хельсинки: SUS, 1997. 10 с. + 209 с. карт.
3. Бубрих Д. В. Прибалтийско-финское языкознание. Избранные труды. СПб: СпбГУ, 2005. 381 с.
4. Дубровина З. М. Об образовании вторичных падежей из послеложных конструкций в прибалтийско-финских языках // Вестник ЛГУ. 1956. № 14. С. 69-86.
5. Зайков П. М. Глагол в карельском языке. Петрозаводск: изд-во ПетрГУ, 2000. 293 с.
6. Зайцева Н. Г. Именное словоизменение в вепсском языке. Петрозаводск: Карелия, 1981. 217 с.
7. Кокко О. Некоторые выражения даты в современном ингерманландском языке // Язык и народ. Социолингвистическая ситуация на Северо-западе России. СПб: Русский остров, 2003. С. 26-46.
8. Муллонен И. И. Формирование диалектной карты карельского языка // Финно-угорские языки и культуры в социокультурном ландшафте России. Материалы V Всероссийской конференции финно-угро-ведов (Петрозаводск, 25-28 июня 2014). Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2014. С. 41-44.
9. Родионова А. П. Elgendät libo toimitat?: о личном опыте исследования карелов-людиков // Материалы XLII Международной филологической конференции (Санкт-Петербург, 11-16 марта 2013). СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2013. С. 93-97.
10. Родионова А. П., Нагурная С. В., Чикина Н. В. Людики: вопросы сохранения языка и культуры. Исследования и материалы. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2017. 169 с.
11. Рягоев В. Д. Тихвинский говор карельского языка. Л.: Наука, 1977. 287 с.
12. Серебренников Б. А. Основные линии развития падежной и глагольной систем в уральских языках. М.: Наука, 1964. 184 с.
13. Федотова В. П. Очерк синтаксиса карельского языка. Петрозаводск: ИЯЛИ КарНЦ РАН, 1990. 157 с.
14. Хямяляйнен М. М. О развитии гласных в конце слова в карельском и вепсском языках // Прибалтийско-финское языкознание. М.; Л.: изд-во Академии наук, 1963. С. 12-22.
15. Atlas Linguarum Fennicarum 1 / Helsinki: SKS, 2004. 464 s.
16. Häkkinen K. Suomen kielen äänne- ja muotorakenteen taustaa / К. Häkkinen. Turku: Fennistica 6, 1985. 132 p.
17. Kujola J. Lyydiläismurteiden sanakiija / J. Kujola. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura, 1944. 543 р.
18. Näytteitä kaijalan kielestä I (Образцы карельской речи). Joensuu; Петрозаводск: ИЯЛИ КарНЦ РАН, Университет Йоэнсуу, 1994. 455 с.
19. Tikka T. Vepsän suffiksoituneet postpositiot / Т. Tikka. Uppsala: Studia Uralica Upsaliensia 22, 1992. 208 s.
20. Turunen A. Lyydiläismurteiden äännehistoria. I. Konsonantit. Helsinki: Suomalais-ugrilaisen Seuran Toimituksia. 1946. № 89. 338 p.
21. Virtarantа P. Lyydiläisiä tekstejä, I. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura 129, 1963. 453 s.
22. Virtaranta P. Lyydiläisiä tekstejä, II. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura 130, 1963. 419 s.
23. Virtaranta P. Lyydiläisiä tekstejä, III. Helsinki Suomalais-ugrilainen Seura 131, 1964. 402 s.
References
1. Barantsev A. P. Obrazcy ljudikovskoj rechi [Samples of the Ludic speech]. Petrozavodsk: Izd-vo «Karelija» Publ., 1978. 287 p. (In Russian)
2. Bubrikh D. V. Dialektologicheskijatlas karel'skogo jazyka [Dialectological atlas of the Karelian language]. Helsinki: SUS Publ., 1997, 10 p. + 209 maps. (In Russian)
3. Bubrikh D. V. Pribaltijsko-finskoe jazykoznanie. Izbrannye trudy [Baltic-Finnish linguistics. Selected works]. Saint-Petersburg: SpbGU Publ., 2005. 381 p. (In Russian)
4. Dubrovina Z. M. Ob obrazovanii vtorichnyh padezhej iz poslelozhnyh konstrukcij v pribaltijsko-finskih jazykah [About formation of secondary cases from postpositional constructions in the Baltic-Finnic languages]. VestnikLGU [Bulletin of Leningrad State University], 1956, no. 14, pp. 69-86. (In Russian)
5. Zaykov P. M. Glagolv karel'skomjazyke [The verb in the Karelian language]. Petrozavodsk: Izd-vo PetrGU Publ., 2000. 293 p. (In Russian)
6. Zaytseva N. G. Imennoe slovoizmenenie v vepsskom jazyke [Noun inflexion in the Vepsian language]. Petrozavodsk: Izd-vo «Karelija» Publ., 1981. 217 p. (In Russian)
7. Kokko O. Nekotorye vyrazhenija daty v sovremennom ingermanlandskom jazyke [Some expressions of the date in the modern Ingermanland language] Jazyk i narod. Sociolingvisticheskaja situacija na Severo-zapade Rossii [Language and people. Sociolinguistic situation in the North-West of Russia.]. Saint-Petersburg: Izdat. Dom «Russkij ostrov» Publ., 2003, pp. 26-46. (In Russian)
8. Mullonen I. I. Formirovanie dialektnojkarty karel'skogojazyka [Forming of the dialect map of the Karelian language]. Finno-ugorskie jazyki i kul'tury v sociokul'turnom landshafte Rossii. Materialy V Vserossijskoj konferencii finno-ugrovedov (Petrozavodsk, 25-28 ijunja 2014) [Finno-Ugric languages and cultures in the socio-cultural landscape of Russia. Materials of the V All-Russian Conference of Finno-Ugric Studies (Petrozavodsk, June 25-28, 2014]. Petrozavodsk: Karelskij nauchnyj centr RAN Publ., 2014. pp. 41-44. (In Russian)
9. Rodionova A. P. Elgendät libo toimitat?: o lichnom opyte issledovanija karelov-ljudikov [Elgendät libo toimitat?: about the personal experience of research of the Karelian-Ludic people]. Materialy XLII Mezhdunarodnoj filologicheskoj konferencii (Sankt-Peterburg, 11-16 marta 2013) [Materials of the XLII International philological conference (Saint-Petersburg, 11-16 March, 2013)]. Ed. by N. N. Kolpakova. Saint-Petersburg: Filologicheskij fakul'tet SPbGU Publ., 2013. pp. 93-97. (In Russian)
10. Rodionova A. P., Nagurnaya S. V., Chikina N. V. Ljudiki: voprosy sohranenija jazyka i kul'tury. Issledovanija i materialy [The Ludians: issues of preservation of language and culture. Researches and materials]. Petrozavodsk: Karel'skij nauchnyj centr RAN Publ., 2017. 169 p. (In Russian)
11. Ryagoev V. D. Tihvinskij govor karel'skogo jazyka [The Tikhvin dialect of the Karelian language]. Leningrad: Izd-vo «Nauka» Publ., 1977. 287 p. (In Russian)
12. Serebrennikov B. A. Osnovnye linii razvitijapadezhnoj i glagol'noj sistem v ural'skih jazykah [The main lines of development of the case and verbal systems in the Uralic languages]. Moscow: Izd-vo «Nauka» Publ., 1964. 184 p. (In Russian)
13. Fedotova V. P. Ocherk sintaksisa karel'skogo jazyka [Essay on the syntax of the Karelian language]. Petrozavodsk: IJaLI KarNC RAN Publ., 1990. 157 p. (In Russian)
14. Hjamjaljajnen M. M. O razvitii glasnyh v konce slova v karel'skom i vepsskom jazykah [About the development of vowels at the end of the word in the Karelian and Vepsian languages]. Pribaltijsko-finskoe jazykoznanie [Baltic-Finnish linguistics]. Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo Akademii nauk Publ., 1963. pp. 1222. (In Russian)
15. Atlas Linguarum Fennicarum 1. Helsinki: SKS, 2004, 464 p. (In Finnish, in Estonian, in Germany, in Russian)
16. Häkkinen K. Suomen kielen äänne- ja muotorakenteen taustaa. Turku: Fennistica 6, 1985, 132 p. (In Finnish)
17. Kujola J. Lyydiläismurteiden sanakirja. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura, 1944, 543 p. (In Finnish)
18. Näytteitä karjalan kielestä I (Obrazcy karel'skoj rechi I). Joensuu-Petrozavodsk: IJaLI KarNC RAN, Universitet Jojensuu, 1994. 455 p. (In Finnish)
19. Tikka T. Vepsän suffiksoituneet postpositiot. Uppsala: Studia Uralica Upsaliensia 22, 1992, 208 p. (In Finnish)
20. Turunen A. Lyydiläismurteiden äännehistoria. I. Konsonantit. Helsinki: Suomalais-ugrilaisen Seuran Toimituksia, 1946, № 89, 338 p. (In Finnish)
21. Virtarantа P. Lyydiläisiä tekstejä, I. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura 129, 1963, 453 p. (In Finnish)
22. Virtaranta P. Lyydiläisiä tekstejä, II. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura 130, 1963, 419 p. (In Finnish)
23. Virtaranta P. Lyydiläisiä tekstejä, III. Helsinki Suomalais-ugrilainen Seura 131, 1964, 402 p. (In Finnish)
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ:
Родионова Александра Павловна, научный сотрудник Института языка, литературы и истории ФИЦ Карельского научного центра Российской академии наук (185910, Российская Федерация, Республика Карелия, г. Петрозаводск, ул. Пушкинская, 11), кандидат филологических наук.
ORCID ID: 0000-0001-5645-9441
ABOUT THE AUTHOR:
Rodionova Aleksandra Pavlovna, Researcher, Institute of Language, Literature and History of the Karelian Research Centre of the Russian Academy of Sciences (185910, Russian Federation, Petrozavodsk, Pushkinskaya st., 11), Candidate of Philological Sciences.
ORCID ID: 0000-0001-5645-9441
