CC BY
52
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2011, № 1, с. 355-358
УДК 82
О КНИГЕ ИННЫ ЛЬВОВНЫ АЛЬМИ «ВНУТРЕННИЙ СТРОЙ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ»
© 2011 г. И.С. Юхнова
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
уиЬпоуа@уа^ех. ги
Поступила в редакцию 23.06.2010
Рецензируется книга известного отечественного литературоведа И.Л. Альми. Осмыслена методика анализа внутреннего строя произведения.
Ключевые слова: Инна Львовна Альми, внутренний строй произведения, композиция, лирика.
В 2009 году вышла в свет книга «Внутренний строй литературного произведения», представляющая собой собрание статей известного отечественного литературоведа, доктора филологических наук, профессора Владимирского государственного гуманитарного университета Инны Львовны Альми [1]. Эти работы были созданы в разные годы и опубликованы в специальных сборниках, в настоящий момент труднодоступных широкому читателю. Собранные вместе, они производят удивительно целостное впечатление, так как в них использован единый научный подход, который можно определить как вчитывание в произведение, погружение в текст. Само слово «вчитывание» частенько возникает на страницах книги: читатель включается в процесс совместного с И.Л. Аль-ми осмысления художественного произведения или его отдельного мотива, художественного приема.
Некоторые статьи посвящены одному литературному тексту (таковы исследования о стихотворении А.С. Пушкина «Зимний вечер», пьесе А.Н. Островского «Не было гроша, да вдруг алтын»). В других объектом анализа становится обширный литературный материал (так, например, в статье о лирической миниатюре прослеживается эволюция жанра). В центре внимания третьих - художественное видение поэта. Но о чем бы ни писала Инна Львовна, в любом случае читатель данной книги исследует то, что объективно присутствует в тексте, конструктивно создает его, а потому ощутимо. Единый подход как раз и состоит в том, что форма помогает проникнуть в содержание, осознать его. И это важно, так как во многих учебниках по теории литературы, анализу художественного произведения справедливо говорят о принципе содержательности формы, но не
всем удается его воплотить в реальной литературоведческой практике: не просто рассмотреть прием, а осознать его смыслообразующую роль. Работы Инны Львовны как раз и позволяют сформировать тот инструментарий, который при анализе (а он изначально предполагает расчленение, препарирование исходного материала) помогает избежать схематизма, механистичности. Совместно с исследователем читатель проходит удивительный путь: он осознает, почему произведение рождает именно эту эмоцию, именно этот спектр ассоциаций, а вслед за тем и мыслей. На наших глазах процесс непосредственного восприятия произведения превращается в полноценный научный контакт с текстом, его автором, эпохой.
Инна Львовна обладает удивительным даром найти адекватное словесное воплощение тому, что обычно ощущается читателем, но ускользает от дефиниций. Объяснить иррациональное воздействие произведения на наше сознание, зафиксировать то непосредственное ощущение, которое рождается в момент погружения в литературный текст, вызывает эмоциональный отклик. Объяснить то, что обычно называют «магией текста». В связи с этим конечно же стоит сказать о статье, посвященной суггестивности детали у А.А. Фета. В ней осуществляется литературоведческое осмысление «того непосредственного впечатления, которое оставляет текст» [1, с. 179]. Разбирая такие стихотворения поэта, как «Ласточки пропали...», «Только в мире и есть.», «Непогода - осень - куришь», «На кресле отвалясь, гляжу на потолок...», Инна Львовна вскрывает механизм суггестии - иррационального воздействия лирического образа, метафоры, текста на сознание читателя. А начинает свои размышления «с конца» - с финалов стихотворений Фета, т.е. имен-
но с той точки, когда процесс восприятия должен перейти в процесс постижения смысла. Инна Львовна говорит об «эффекте ударной концовки» у Фета [1, с. 177] и показывает, как весь ход лирической мысли подготавливает финал. В стихотворении «Ласточки пропали.», например, объективные «природные моменты перемежаются с называнием психофизических состояний», «складывается параллельный природному эмоциональный ряд» [1, с. 176], и поэтому, когда рождается образ «перекати-поле», в нем для воспринимающего сознания начинают естественно сочетаться и природное, и человеческое начала.
Разбирая стихотворение «Непогода - осень -куришь», Инна Львовна показывает, как подспудно рождается по-гофмановски гротескный образ крыс в рояле: он складывается из признаков «звукобоязни»; из жалобы на «чертовщину», что «лезет в голову больную»; из состояния «болезненно-тревожной» дремоты, в которую погружен герой [1, с. 181].
Обилие таких эмоциональных, бытовых, природных подробностей создает впечатление, которое Инна Львовна называет «импровизационной наивностью» [1, с. 177]. Она пишет в связи со стихотворением «Непогода - осень - куришь»: в нем «налицо выброс энергии, которую создает умножение частных, промежуточных подробностей» [1, с. 177], а затем выявляет варианты расположения таких «промежуточных подробностей» в других стихотворениях Фета. Среди них - смена временных пластов, которая происходит потому, что герой оказывается во власти памяти «о событиях, безусловно ушедших, завершенных, но хранящих в себе залог эмоциональной неизжитости» [1, с. 184]; ассоциация, которая может родиться из бытовой мелочи - она-то и становится той основополагающей деталью, которая создает мощный эмоциональный эффект.
Инна Львовна воспринимает литературное произведение как «момент личностного постижения истины» поэтом [1, с. 10-11], в ее работах мы погружаемся в ситуацию «сотворчества», когда совместно с поэтом вновь переживаем «момент» художественного выбора, поиска наиболее адекватного способа воплощения художественной мысли.
В этом контексте интересны объяснения логики авторского выбора той или иной художественной детали или эпизода в составе целого. Таков, например, фрагмент статьи «Внутренний строй литературного произведения» о пушкинском выборе текста песни девушек, которой Татьяна, с волнением ожидающая появления
Онегина, внимает «с небреженьем». Приведу фразу, которой вводится аналитическая часть: «Известно, что Пушкин перебирал варианты песенного текста. Последний устроил его в силу каких-то оснований. Можно попытаться приоткрыть их (разумеется, с большой долей приблизительности» (выделено мной. - И.Ю.) [1, с. 13]. Я не случайно выделила реплику «Можно попытаться приоткрыть.» - это научный принцип Инны Львовны: не дать свой изначально готовый вариант ответа и тем самым навязать писателю свое видение, а пройти вместе с ним путь творческого отбора. Это тем более показательно, что в современном литературоведении утвердилось какое-то нелепое правило: категорично, безапелляционно приписать писателю свою точку зрения, свой взгляд. А потому и возникают во многих работах утверждения типа «писатель хотел этим сказать», «он верил в то.» и др. Инна Львовна всегда деликатно очерчивает круг возможных интерпретаций. И делает это через художественную деталь, мотив, погружая нас в художественное целое. При этом, как в случае со звучащей песней девушек, оказывается, что на первый взгляд проходной, случайный, «фоновый» эпизод, одно из проявлений жизненной повседневности, вдруг заявит о себе в финале романа, отразится в целом, окажется «внутренне соотнесенным с его сюжетной магистралью» [1, с. 14].
Такие вроде бы мелочи, прочитанные Инной Львовной, особенно интересны. Они завораживают, так как не просто показывают единство всех деталей, осмысленность творческого процесса и целостность «внутреннего строя» произведения, созвучность всех его элементов -они провоцируют в читателе желание совершить свое открытие подобного рода, рождают осознание того, что текст открылся по-новому, что он тобою по-настоящему и не прочитан, -показывают неисчерпаемость классического наследия.
В заглавие книги вынесено понятие «внутренний строй произведения». В данной работе впервые в нашем литературоведении оно получает статус термина, обоснованию которого посвящена вступительная статья. И прежде всего Инна Львовна очерчивает границы таких со-положенных терминов, как «внутренний мир» и «внутренний строй». Она показывает, что «внутренний строй» определяется жанром и родом произведения, «речевой формой, в которой произведение выдержано» [1, с. 7], связан с композицией произведения.
По мнению Инны Львовны, понятием «внутренний строй» «маркируется некий (в практике
широко принятый) аспект анализа, дающий на выходе определенный тип литературоведческих интерпретаций» [1, с. 4].
Обусловленность внутреннего строя родовой спецификой определила и внутреннее членение книги. Первый блок статьей погружает нас в мир лирического произведения. Второй - эпического. И, наконец, предметом анализа становятся драматические тексты. Не обойдены вниманием в монографии такие литературные явления, которые находятся на пересечении литературных родов, несут в себе черты разных жанров. Таковы, например, статьи «Роман Достоевского и поэзия. Достоевский о поэзии», «Эквиваленты поэзии в романе Достоевского», «На пересечении поэзии и прозы. Отзвуки поэмы «Граф Нулин» в «Бедных людях» Достоевского».
Инна Львовна очень часто обращается к тем произведениям, которые прочно вошли в поэтические антологии, хрестоматии. И эту-то хре-стоматийность она разрушает. Но не так, как это принято в современном полемическом литературоведении, которое тиражирует парадоксальные, скандальные трактовки известных текстов. Размышления Инны Львовны рождает художественное слово. И хрестоматийное, затертое частым цитированием, когда текст произносится механически, а потому в него и не особо вслушиваются, вдруг начинает звучать свежо и по-новому.
Для работ Инны Львовны характерен стиль неспешного размышления, пристальный интерес к мельчайшей словесной детали. Но в ряде работ реализован и другой способ осмысления внутреннего строя произведения, когда прорисовывается система контекстов. Пример тому -статья «О поэтике драмы. Поэтика комедии А.Н. Островского «Не было гроша, да вдруг алтын».
В центре внимания - одно произведение, но в работе так воссоздана система контекстов, что возникает живое представление об эпохе, его породившей, о литературных истоках, параллелях, о художественном значении образа главного героя Михея Михеевича Крутицкого, который осмысливается «как воплощение того психологического предела, к которому стремится скупость» [1, с. 248-249]. Постепенно анализ образа перетекает в анализ особенностей поэтики Островского. Так, например, показано «сверхбытовое значение предметного образа» в художественном строе этой пьесы: рассмотрены такие образы, как платок, чай, шинель. Инна Львовна показывает, как по мере развития сюжета возникают
«символические сгущения». Данная стилевая примета позволяет пересмотреть представление об Островском как бытописателе и воспринять его «объективным предшественником символической драматургии рубежа веков, вплоть до театра Ибсена» [1, ^ 255].
Каждая статья в книге - образец тончайшего, виртуозного литературоведческого анализа, логики, научной точности. Работы Инны Львовны прочитываются на «одном дыхании», так как не отпускает сама система доказательств, аргументов. В том, как развивается научная мысль в каждой работе, сказывается преподавательский опыт Инны Львовны. Как правило, она начинает свои размышления с рассмотрения хорошо знакомых произведений, а затем включает анализ не столь известных текстов; тем самым постепенно расширяя зону читательского вовлечения в творчество писателя, а вместе с тем и кругозор читателя.
Инна Львовна обладает даром о сложном сказать просто и доступно, вместе с тем не упростив, не лишив глубины мысль. Она дает отточенные дефиниции терминов, которые органично и очень естественно укладываются в воспринимающее сознание, и находит такие объяснения, которые делают саму мысль зримой. Так, например, композицию фетовского стихотворения «Ласточки» она уподобляет «разворачивающемуся свитку», композиция «Только в мире и есть.» вызывает ассоциацию с «треугольником, поставленным на основание».
Инна Львовна сохраняет культуру научного диалога - она всегда очерчивает спектр существующих прочтений, интерпретаций произведения. Но очерчивает так, что уже в этот самый момент начинает прорисовываться линия ее размышлений. Это образец корректной, глубокой научной мысли.
По-особому звучат воспоминания об Учителе - Дмитрии Евгеньевиче Максимове, известном отечественном литературоведе. Инна Львовна рассказывает о своих аспирантских годах, о том, как в общении Дмитрий Евгеньевич формировал умение видеть «человеческую суть произведения, исторический смысл литературного процесса в целом», как развивал способность слышать стихи.
Примечание
1. Альми И.Л. Внутренний строй литературного произведения. СПб.: Издательско-Торговый Дом
«СКИФИЯ», 2009. 336 с.
INNA ALMI S BOOK «THE INTERNAL ORDER OF A LITERARY TEXT»
I.S. Yukhnova
The article is a review of the book by the well-known Russian literary scholar Inna Almi that presents the techniques for analyzing the internal structure of literary works.
Keywords: Inna Almi, internal order, composition, lyric poetry.
