CC BY
39
Художник и культурное пространство
? «итоговая» книга стихов 2 как метажанровое образование | в русскоязычной поэзии Мордовии
л (А. Шаронов «планета Эра» * и в. Гадаев «поздние откровения»)
© С. п. Гудкова
в статье рассматривается специфика функционирования «итоговой» книги стихов как особого метажанрового образования в литературном процессе Мордовии. в центре исследовательского внимания поэтические книги А. Шаронова «планета Эра» (2014) и в. Гадаева «поздние откровения» (2015). в процессе анализа выявляются основные жанровые характеристики «итоговой» книги. Автор статьи отмечает единство сюжетных линий, наличие сквозных образов и мотивов, сложную композиционную структуру, жанровую гибкость и неоднородность отдельных текстов, входящих в издание, тяготение к масштабности авторского мировидения.
ключевые слова:
современная поэзия, метажанровое образование, жанровый синтез, лирический герой, мотив, национальный колорит.
В современной поэзии Мордовии наряду с поэтическими книгами, построенными по жанровому, тематическому принципам, наблюдается и использование такой разновидности книги как «итоговая», которая является своеобразной поэтической биографией поэта, летописью его души.
По мнению О. В. Мирошниковой, свое начало «итоговая» книга стихов получает в творчестве поэтов середины XIX века: Е. А. Баратынского, Н. А. Некрасова, А. А. Фета, Я. П. Полонского и др. Литературовед обозначает целый ряд характерных признаков, позволяющих отличить «итоговую» книгу от иных лирических структур, и в первую очередь от книг жанрово-те-матической ориентации. Среди наиболее значимых исследователь выделяет «авторский (не редакторский, не читательский) характер отбора текстов» [Мирошникова 2003: 151]. Сквозной лирический мотив подобных книг — «подведение итогов, тяжба с быстротекущим временем и поиски вечных, незыблемых ценностей» [Мирошникова 2003: 151].
Проведенный анализ поэтического материала позволяет исследователю сделать вывод о том, что «итоговая» книга стихов в русской литературе XIX века может подразделяться на два типа «по специфике архитектонического решения: книга-композиция и книга-цикл» [Мирошникова 2003: 156]. Бытованием данных разновидностей и объясняется, на взгляд литературоведа, различие в трактовке исследовательских определений, поэтому «книгу-цикл естественно назвать жанром (жанровым образованием) или макрожанром; для книги, представляющей собой слож-
гудкова светлаиа петровиа
доктор филологических наук, профессор национального исследовательского Мордовского государственного университета им. И. П. Огарева (Саранск) E-mail: [email protected]
ную композицию глав, разделов, циклизованных лейтмотивов, т. е. иерархию рубрик-фрагментов, более адекватно будет определение метажанр» [Мирошникова 2003: 156].
Существенную корректировку в представление «итоговой» книги вносит О. В. Никандрова. Она предлагает разграничить такие понятия, как «итоговая» книга и «последняя», которые в работах О. В. Мирошниковой часто используются в качестве синонимичных. Несмотря на целый комплекс схожих сквозных мотивов, образов, лирических настроений данные явления, как утверждает О. В. Никандрова, имеют принципиальные различия: «"Итоговая" книга обычно имеет сложное построение, включает в себя стихотворения за достаточно долгий период времени и отличается разноплановостью тематики. "Последняя" книга включает в себя стихотворения, написанные за год (либо последние несколько лет) и уже потому тяготеющие к большему единству» [Никандрова 2009: 16].
Исходя из этого, следует отметить, что в современной поэзии «итоговая» книга представляет собой метажанровое объединение. В ее состав могут входить как отдельные стихотворения, написанные в разные периоды творчества поэта, так и целые книги, включающие не только крупные поэтические формы (поэмы, лирические циклы, стихотворные повести и т. д.), но и драматические, и прозаические вкрапления. При создании «итоговой» книги авторы достаточно длительное время тратят на ее осмысление, более тщательно продумывают ее композицию. Поэтому такая книга в большинстве случаев состоит из разделов, частей, глав, в которых шаг за шагом прослеживается поэтическая биография автора, становление его поэтического стиля, мировоззрения — складывается целостное представление о движении поэтической мысли ее создателя.
Данное определение вытекает из понятия «метажанра», особый интерес к которому возникает в отечественном литературоведении в конце 1970-х — начале 1980-х годов. Метажанр как литературоведческая категория становится объектом пристального внимания в работах Р. С. Спивак, Н. Л. Лейдермана, Е. Я. Бурлиной, Ю. С. Подлуб-новой [Спивак 1985; Лейдерман 2000: 183-206; Бурлина 1987; Подлубнова 2008] и др. Данное понятие пока не вошло в терминологическую систему, поскольку не существует более или менее однозначного его толкования. Различные ученые определяют его основные дефиниции, отталкиваясь от научных интересов, разрабатываемых историко- и теоретико-литературных концепций. В связи с поставленной проблемой нам видится необходимым обозначение собственного взгляда
на данное явление. По нашему мнению, метажанр представляет собой «сверхжанровое» или «над-жанровое» образование, которое не вписывается в традиционную систему жанров. Данное понятие мы применяем к такому синтетическому образованию как поэтическая книга (в широком ее понимании) и «итоговая» книга (как одна из разновидностей поэтической книги). При этом мы учитываем взгляд Ю. С. Подлубновой: «Литературный цикл, сборник или книга стихов — это тоже своего рода метажанр» [Подлубнова 2008: 26]. Таким образом, метажанр — это синтетическое жанровое образование внеродовой направленности, сложная архитектоника которого представляет ряд художественных текстов как целостную систему, отличающуюся единством авторского замысла, сюжета, цельностью персонажного мира.
Опираясь на жанровый канон «итоговой» книги, разработанный поэтами-классиками, современные авторы вносят в него существенные коррективы. В их изданиях также наблюдается попытка создания единого мотивного комплекса, который складывается из ключевых мотивов-сюжетов отдельных книг, что в итоге, приводит к созданию «метацикла многоуровневого и поливалентного характера» [Мирошникова 2003: 151]. Но в то же время современные поэты, в отличие от предшественников, не делают доминирующим мотивом своих книг мотив прощания, сказывающийся, в первую очередь, на метафорическом названии книг («Последние песни» Н. А. Некрасова, «Вечерние огни» А. А. Фета, «Прощальные песни», «Песни старости» А. М. Жемчужникова и др.). Более важным моментом при формировании подобного издания сегодня является не экзистенциальная проблематика, а, скорее всего, желание автора подвести определенную черту в своем творчестве, поделиться с современниками опытом пережитого через яркие вспышки поэтической памяти. Поэтому «итоговую» книгу в творчестве современных авторов необходимо понимать в широком смысле («итоговая» и «последняя») — подведение всего творческого пути поэта и определенного периода, связанного с какими-то знаковыми событиями в его жизни.
На статус «итоговой» книги стихов в русской поэзии Мордовии, на наш взгляд, претендует одна из последних книг А. Шаронова «Планета Эра» (2014), известного фольклориста, автора мордовского героического эпоса «Масторава». Профессиональная деятельность видного ученого Мордовии, всю жизнь занимающегося сбором и изучением эрзянского, мокшанского и русского фольклора, безусловно, наложила отпечаток
со о
а о
т О
.о
по К
О ^
и
и ^
О!
го со о по го а иэ о
си о со о а
X
го *
го н
О!
X
ы
га ^
со о
X
и го
к го со о
го со о
оо см
о
см
го
го
О!
а
к
го ^
и О!
о о
и на его литературную деятельность, о чем ярко свидетельствует и представленная книга.
Данное издание, безусловно, отражает общие тенденции, которые наметились в современной лиро-эпике Мордовии: мышление жанровыми формами книги как целостной художественной формой. Следует отметить, что и сам объем книги (544 стр.) подтверждает широту авторского взгляда на мир. Однако стоит заострить внимание на том, что значительное место в книге отводится не только стихам, но и прозе, что позволяет нам рассматривать «Планету Эра» как метажанровое явление, где поэтические и прозаические тексты представляют собой художественное целое, элементы которого связываются не только именем автора, но и сюжетным единством, цельностью персонажного мира. Пожалуй, это одна из немногих поэтических книг, которая дает яркое представление о Мордовской земле, ее истории, культуре, мифологии. Данной книгой автор не только признается в любви к своему отчему краю, земле Эрзянии, но и мастерски воссоздает национальный характер эрзянского народа, неотделимой частью которого является и сам автор.
А. Шаронов тщательно продумывает композицию книги. Он избирает жанровый принцип деления: первая часть — это лирические стихи, вторая — поэмы, третья — прозаическая часть, куда вошли рассказы, повести, сказания. От субъективно-личностного восприятия мира автор переходит к объективно-сущностной оценке действительности, причем внутри каждой части сознательно нарушается хронологический принцип расположения текстов, что актуализирует продуманность авторских микросюжетов.
Лирическая часть открывается стихотворениями, написанными в последние годы (2012-2013 гг.). Перед читателем предстает умудренный опытом лирический герой, которому есть что сказать современникам, который имеет право указать на несовершенство мира и человека. Большую часть лирического цикла составляют ранние стихи поэта, наполненные оптимизмом, открытым светлым взглядом на мир; в них ощущается легкость стиха С. Есенина, одного из любимых поэтов автора. Завершается цикл философской лирикой, в которой осмысливается жизненный путь человека, его представление о счастье, что позволяет открыться Вселенной поэта, показать историю его души.
С первых страниц книги воссоздается удивительный мир страны Эрзянии, где живут духовно богатые люди, которые, несмотря на суетность и меркантильность современной жизни, не забывают свою историю, культуру, чтут традиции предков. Они осознают себя частью России: «На земле есть страна с непонятной судьбой. / Не такой,
как везде, там стоит Белый Свет. / Все дороги на ней поросли трын-травой / И людей, что за счастьем бредут, на них нет. / <...> / Мы Русь и Эрзя, / Неизбывный в любви к высшим смыслам народ. / Мы Мессия, умом разгадать нас нельзя, / Только Бог, нас создавший, поймет» [Шаронов 2014: 6].
Поэт во многом сродни древнерусскому певцу Бояну, воспевающему историческую родину («О, Эрзяния, Русь, ты, как Ноев ковчег», «Я обычай предков не нарушу», «Едет по Ерзяни Соловей Разбойник», «Шел Чам-Пас по эрзянской земле» и др.). Лирический герой не только чувствует кровную связь с этой удивительной землей, но и старается перенять мудрость и силу великих предков: «Я родился в эрзянской деревне, / Вырос я средь буртасских полей. / Там в семь лет себя иноком древним / Я почувствовал в мире людей. / Я услышал в себе гул веков, / Мне сказал мой таинственный предок: / "Ты с Пур-гаса великого слепок, / Вождь его громоносных полков. / Обойди ты свою Мастораву, / По эрзянской земле всей пройди. / И героев отважных найди, / Чтоб вернуть ей тюштянскую славу". / Я повесил на грудь медный рог, / Взял я в руки инязорский цётмар... / Возвратился я в Шокш и позвал / На беседу дух предков далеких. / "Нету больше эрзян светлооких, / Мастора-ва пропала",— сказал. / Подо мной содрогнулась земля, / Из могил древних вырвался голос: / "Зарастут вновь хлебами поля, / Если есть на них хоть один колос"» [Шаронов 2014: 87].
От первых до последних страниц первой части книги ведущей темой остается тема поэта и поэзии, которая в лирике А. Шаронова получает иное, отличное от классической интерпретации звучание. Поэт актуализирует мысль о главной миссии поэта-эрзянина: сохранить этнические корни, возродить интерес к национальному языку, культуре, традициям: «Я ныне в Твери и в Ростове, / В Рязани, в Тамбове, в Москве. / Но русское там мое слово / И русский мой ум в голове. / Я Русью, Эрзяния, стала. / Но в песнях былинных жива. / Поет обо мне "Мастора-ва", / Ее вековечны слова. / Я с ней не исчезну, не сгину. / <...> / Я жить буду в песнях былинных. / Я в песнях! Вот всем мой ответ. / Ты в песнях, сказаньях старинных / И в тех, что поет твоей Поэт» [Шаронов 2014: 24-25].
Отсюда и наполнение поэзии современного автора многочисленными голосами и образами героев эрзяно-мокшанской мифологии, фольклора. В пространстве поэтических текстов А. Шаронова сосуществуют языческие божества, национальные герои, простые труженики Масторавы, божественные лики сельских красавиц, которые не только
создают особую национальную атмосферу, но и свидетельствуют об исторических, философских и научных приоритетах поэта.
Сквозным образом поэтического сюжета книги является личность поэта — «олицетворение самого автора, эрзянина-шокшинца, в котором "течет кровь славных буртасов", который поклоняется светлым эрзянским богам и верит в непреходящее интеллектуальное и нравственное воздействие на потомков легендарного инязора Тюштяна, являющегося национальным символом народа» [Шаронова 2010: 649].
Отсюда и частая репрезентация личности автора, во многом сориентированного на образ легендарного национального героя. Следует признать, что поэт остается верен этому принципу в течение всего творческого пути, о чем ярко свидетельствуют как поздние, так и ранние стихи, наполненные светлой лирической тональностью: «О, я люблю Эрзянию мою / Под месяцем и юным, и ущербным! / Я, как Пургас, гроза врагов неверных, / На страже красоты ее стою. / Пришел на белый свет я из былин, / Где полон богатырской был отваги. / Я вижу то, что рядом и вдали, / Ночных небес разгадываю знаки. / На перекрестке роковых дорог / Я выбираю путь туда ведущий, / Где властвует Любовь, а правит Бог, / Ипешкипаз эрзянский вездесущий. / На крыльях мысли к небесам взойду / И, обозрев с высот Эрзянский Мастор, / Я к светоносной истине приду: / Как жизнь, Эрзяния моя прекрасна» [Шаронов 2014:143].
Вторая, лиро-эпическая часть книги, усиливает звучание основного лирического мотива. В нее вошли семь поэм («Сватовство Инешкипаза», «Канева и Менелява», «Кудадей», «Текшонь», «Эрзянское царство», «Иван и жар-птица» и «Поэт и шапка-невидимка»). В основе данных произведений лежит авторская интерпретация многих сюжетов эрзяно-мокшанской мифологии и фольклора, которые дают представление о зарождающейся культуре, общественных отношениях, обычаях и традициях эрзян и мокшан, их борьбе за национальную независимость. Поэту удалось великолепно передать мировоззренческую суть национальной жизни мордовского народа, создать своего рода представление о гармоничной должной жизни современного человека, который сегодня во многом утратил представление о ней: «Радуется Инешкипаз, / Землю сверху озирая: / Нет вражды в Эрзянском царстве; / Человек на человека / Меч не точит, слово-коршун / С уст свирепых не слетает, / Души, как стрела не ранит, / Гневом их не наполняет; / Царь Тюштян, как солнце светом, / Все умом своим объемлет, / О добре и зле все знает; / Ходит он
среди народа, / А народ к нему приходит. / Скажет он народу слово — / И народ его услышит» [Шаронов 2014: 267].
Композиция третьей, прозаической части, также направлена на решение подобной задачи. Открывает этот цикл фантастическая повесть «Планета Эра», дающая название всей книге. В ней представлен фантастический образ счастливого народа, который живет в совершенной цивилизации «на планете Эра в созвездии Ра». Именно на такой планете могли бы жить идеальные герои произведений «Кевбря», «Пуркай и Софья» «Лунная девушка», «Сандра», «Тюштя» и др. Написанные в разных жанрах (легенда, сказка, анекдот, рассказ, фантастическая повесть), все вместе они дают яркое представление о портрете целого народа, обозначают пути формирования его национального образа и менталитета от легендарных времен древности до настоящих дней.
В свете последних политических событий, когда национальные распри и вражда приводят к многочисленным гражданским войнам, межнациональной ненависти, книга А. Шаронова демонстрирует яркий пример возможности того, как «Соцветье многоликое племен / От Балтии до берегов Аляски / Живет в пространствах, где гуляют сказки, / Перемешав течение времен» [Шаронов 2014: 86].
На статус «итоговой» книги стихов могут претендовать и «Поздние откровения» (2015) народного поэта Республики Мордовия В. Гадаева. Данное издание — это попытка автора подвести определенную черту в своем творчестве, поделиться с современниками опытом пережитого через яркие вспышки поэтической памяти: «Мне семьдесят неполных лет, / Не тот, что в юности, не скрою. / Но я душой еще не дед, / Хоть и с седою головою. / Цветы мне "здравствуй!" говорят / И травы на лесной опушке. / И, может, сотни раз подряд / Мне кличет издали кукушка. / Но звездной ночью в полумгле / Мелькнет, не нужно быть пророком, / Что я не вечен на земле. / И станет грустно, одиноко» [Гадаев 2015:150].
Книга В. Гадаева имеет большой объем (более 600 страниц), и он исчисляется не только страницами, но и прожитыми событиями: драматическими, печальными, радостными, восторженно-романтическими. Поэту есть что вспомнить, о чем рассказать своим землякам, друзьям и оппонентам. Важную идейно-смысловую функцию несет именно композиционная организация книги. Она состоит из вступления-исповеди и трех больших разделов. Первый раздел включает в себя двадцать два поэтических цикла (тематических и жанровых). Во второй включены переводы известных
со о
а о
т О
.о
по К
О ^
и
и ^
О!
го со о по го а иэ о
си о со о а
X
го *
го н
О!
X
ы
га ^
со о
X
и го
к го со о
го со о
оо см
о
см
го
го
О!
а
к
го ^
и О!
о о
мордовских, чувашских и коми-поэтов. Третий раздел также цикличен: состоит из лирической прозы, литературно-критических работ и писем к родственникам, коллегам и друзьям. Подобная архитектоника позволяет увидеть все грани человеческой личности, прочитать историю жизни поэта.
Авторская исповедь, открывающая книгу, весьма символична. В. Гадаев отказывается от традиционного представления через мнения и оценки литературных критиков, друзей-поэтов, актуализируя исповедальную тональность книги. Повествование от первого лица словно уменьшает дистанцию между автором и читателем. Он впускает его в святая святых — внутренний мир поэта: «Я пришел на эту землю, как и все приходят. И в то же время — не как все. Я другой. Другой по отношению к людям, к жизни. Другой в восприятии окружающего мира. По-особенному восторгаюсь яркими цветами на лугу, в поле, на опушке леса, спелыми травами, переливистым пением жаворонков в небе <...>. Не потому ли часто во мне ощущение одиночества в этом мире, одиночества среди людей. Как одинокая травинка на густом разноцветном лугу, как одинокий поющий соловей в разноголосом хоре птиц» [Гадаев 2015: 3].
Проза поэта чаще всего лирична, поэтому и рассказ о собственной жизни навеян лирическими размышлениями. В. Гадаев рассказывает о своем уединенном детстве, родном селе Новотроицке, об увлеченностью живописью. Оглядываясь назад, автор с болью вспоминает о невоплощенных мечтах, недостигнутых целях, юношеских обидах, неразделенной любви. Но вместе с тем ему дороги годы учебы в московском Литературном институте, время работы в поэтическом семинаре Егора Исаева. Поэт с ностальгией говорит о поэтических вечерах, встречах с известными литераторами, о своих первых успехах, обретенном семейном счастье. Автор ведет читателя по извилистой дороге собственной судьбы, останавливается на жизненных изгибах, приоткрывает завесу тайны творческой лаборатории. Жизнь поэта становится неотделимой от его творчества, от важных социально-политических событий страны, которые, безусловно, эхом откликаются в его стихах. Однако за многогранностью судьбы скрывается основополагающая авторская мысль о том, что «Поэт всегда как зажженная свеча на ветру. Ему одиноко в огромном мире, но он горит, и поэзия — его спасение» [Гадаев 2015: 7].
Ярким подтверждением данной мысли и служит композиционная продуманность книги. Каждый отдельно взятый лирический цикл дает представление об определенном этапе жизненного пути поэта, а в совокупности — они выстраива-
ются в поэтическую биографию. Мы видим его осмысливающим свое метафизическое я («Зачем я на этой земле?»), вглядывающимся в портреты творческих личностей («Дух гениев»), тоскующим по неразделенной любви («Сердце, обожженное печалью», «Где, мечта моя, где?»). Мы видим его маршруты путешествий («Черное море», «Холмы и замки», «В Польше»), отношение к политическим событиям («Опять в стране шальная непогода», «Нищие», «Вновь страна имперской стала»); он впускает читателя в самые сокровенные уголки своего сердца («Мы с тобой, как лебедь в два крыла», «Поздний венок любви»).
Сквозными мотивами «Поздних откровений» В. Гадаева, как мы уже отметили, являются мотивы одиночества и поэтического вдохновения. Следует отметить, что в осмыслении данных мотивов поэт во многом опирается на философскую лирику М. Ю. Лермонтова. Мордовскому поэту близка лермонтовская рефлексия темы одиночества, восприятия современного мира, роли поэта в обществе: «Дрожит звезда в ночи над снежною равниной, / Над спящим человечеством дрожит. / А я не сплю, молчу во мгле пустынной, / И холод зябкий душу леденит. / Тоскливо я гляжу на этот свет высокий, / Что равнодушно льется с вышины. / Никто не знает, как мне одиноко. / Как отрешенностью глаза мои полны. / <...> / Один стою таинственным вопросом / В предчувствии смятений и тревог, / Как ива, что обожжена морозом, / В снегу, где ни тропинок, ни дорог» [Гадаев 2015: 159].
Ощущение одиночества, потерянности усиливается и от тех бед, в которых оказалась Россия в начале 1990-х годов. «Шальная непогода» той эпохи глубокой болью отозвалась в стихах В. Гадаева. Жанровый цикл сатирических миниатюр, эпиграмм, поэм представляет негодующую творческую личность по утраченным ценностям, разрушенным святыням. Исторические поэмы «Магнит-земля», «Монумент», «Илья Муромец» и др. воссоздают легендарное прошлое России, напоминают о духовном потенциале русского народа. Сердцу поэта дороги имена великих русских живописцев и скульпторов: И. Никитина, И. Мартоса, О. Кипренского, И. Шишкина, А. Саврасова и др. Именно творческое наследие России и есть главное ее богатство, которое призвано исцелять «больную эпоху», служить главным нравственным ориентиром современности.
Откровенный разговор с читателем продолжается и в заключительной части книги, куда включены циклы лирических миниатюр («Предназначение на земле», «Дачники», «Жизнь ты жизнь»), рецензии и письма. Поэт и в данном
разделе книги сохраняет общую исповедальную тональность. Проза В. Гадаева, как мы уже отмечали, также лирична, наполнена яркими красками, метафорическими воспоминаниями о детстве, семье, родном селе, односельчанах. Автор тонко чувствует родную природу, улавливает все оттенки ее звуков, запахов, красок. Он восхищается не только природой мордовского края, но и ее народом, имеющим свою непростую историю. Тонкий авторский взгляд словно проходит сквозь толщу веков, обнажая истинный образ трудового мордовского народа: «Под огромными ветвистыми тополями, в тени, у окна на бревнышке, сидит старая мокшанка. Она в белом с синими полосками панаре. Лицо старое, морщинистое, руки, как корни дерева, узластые, в шишках. Мокшанке, наверное, сто лет. Меня поразило ее лицо с задумчивыми, видавшими многое глазами. Словно эта древняя мокшанка из сумерек глянула на меня, как из глубины далеких веков» [Гадаев 2015: 403].
Завершается экскурс в поэтический мир автора эпистолярным циклом. Подобный композиционный прием наиболее ярко подчеркивает сокровенность авторского диалога с читателем. В письмах к родителям, друзьям, коллегам, жене и сыну мы видим прежде всего личностные качества поэта. Особенности эпистолярного жанра позволяют читателю увидеть заботливого сына, болеющего за свою работу человека, а самое главное — любящего отца и мужа.
Как мы смогли убедиться, отличительными чертами «Поздних откровений» В. Гадаева и «Планеты Эра» А. Шаронова становятся жанровая поливалентность, сложная композиция, масштабность мировидения, что позволяет рассматривать данные издания как «итоговые» книги. Строго систематизированный художественный материал, метафорический заголовочный комплекс приобретают во внутреннем пространстве сборников новые смысловые акценты, становятся поэтической биографией авторов.
АИТЕРАТУРА
Бурлина Е.Я. Культура и жанр: методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза. Саратов, 1987.
Гадаев В. Поздние откровения: стихотворения, поэмы, переводы, проза. Саранск, 2015.
Лейдерман Н.Л., Володина Е. Н. О метажанре соцреализма // Русская литература ХХ века: направления и течения. Вып. 5. Екатеринбург, 2000.
Мирошникова О. В. Ансамбль итоговых книг в русской поэзии: проблема метациклизации // Европейский лирический цикл. Историческое и сравнительное изучение. М., 2003.
Никандрова О. В. Лирическая циклизация в аспекте исторической поэтики: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2009.
Подлубнова Ю. С. Жанр и метажанр: к проблеме разграничения // Литературные жанры: теоретические и историко-литературные аспекты изучения. Материалы Междунар. науч.-практич. конф. VII Поспе-ловские чтения — 2005 г. / под ред. М. Л. Ремневой и Я. Я. Эсалнек. М., 2008.
Спивак Р. С. Русская философская лирика: Проблемы типологии жанров. Красноярск, 1985.
Шаронов А. М. Планета Эра: стихи, повести, рассказы. Саранск, 2014.
Шаронова Е. А. Книга А. М. Шаронова «На земле Инеш-кипаза» как метажанровое образование // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. СПб., 2010.
REFERENCES
Burlina E. Ja. Kul'tura i zhanr: metodologicheskie problemy zhanroobrazovanija i zhanrovogo sinteza. Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1987. 167 p.
Gadaev V. Pozdnie otkrovenija: stihotvorenija, pojemy, pere-vody, proza. Saransk: Mordovskoe kn. izd-vo, 2015. 614 p.
Lejderman N. L., Volodina E. N. O metazhanre socrealizma // Russkaja literatura HH veka: napravlenija i techenija. Vyp. 5. Ekaterinburg, 2000. P. 183-206.
Miroshnikova O. V. Ansambl' itogovyh knig v russkoj pojezii: problema metaciklizacii // Evropejskij liricheskij cikl. Istoricheskoe i sravnitel'noe izuchenie. Moscow: RGGU, 2003. P. 151-156.
Nikandrova O. V. Liricheskaja ciklizacija v aspekte isto-richeskoj pojetiki: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Moscow, 2009. 220 p.
Podlubnova Ju. S. Zhanr i metazhanr: k probleme razgrani-chenija // Literaturnye zhanry: teoreticheskie i istoriko-literaturnye aspekty izuchenija. Materialy Mezhdunar. nauch.-praktich. konf. VII Pospelovskie chtenija—2005 g. / pod red. M. L. Remnevoj iJa. Ja. Jesalnek. Moscow: Filol. f-t MGU im. M. V. Lomonosova, 2008. P. 24-29.
Spivak R. S. Russkaja filosofskaja lirika: Problemy tipologii zhanrov. Krasnojarsk: Izd-vo Krasnojar. un-ta, 1985. 139 p.
Sharonov A. M. Planeta Jera: stihi, povesti, rasskazy. Saransk: Lit. fond Rossii, 2014.
Sharonova E. A. Kniga A. M. Sharonova «Na zemle Ineshki-paza» kak metazhanrovoe obrazovanie // Aktual'nye voprosy filologii i metodiki prepodavanija inostrannyh jazykov. St. Petersburg, 2010. P. 143-267.
со о ta
о
m О
-D
ПО
к о
а
Ol
ГО СО О по го а иэ о
си о со
0 а
X
го *
го н
01
X
ы
га
со о
X
го
к го со о
го со о
ta
Национальный исследовательский Мордовский государственный университет
им. Н. П. Огарёва (Саранск). Поступила в редакцию 07.03.2016 г.
Received 07.03.2016 г.
UDC82-1/29(470.345) "THE FINAL" BOOK OF POEMS AS MULTIGENRE FORMATION
IN RUSSIAN-LANGUAGE POETRY OF MORDOVIA (A. Sharonov "Planet Era" and V. Gadaev "Late revelations")
S. P. Gudkova
The article considers with the functioning specifics of "The final" book of poems as a special multigenre formation in the literary process of Mordovia. There are poetic books of A. Sharonov "Planet Era" (2014) and V. Gadaev "Late revelations" (2015) in the center of research attention. In the process of analysis author identifies the main genre features of "The final" book. The author notes the unity oo of the plot lines, the presence of through images and motives, complex composite structure, genre
flexibility, and the heterogeneity of the individual texts included in the edition, attraction to the scale of the author's worldview. It is proved that "final" book in creativity of modern writers is summarizing of the whole creation way and period, which is connected with some sign events. It is emphasize that creative legacy of Russia and its ^ main wealth, which is need for cure "ill epoch", is served the main moral orienteer of contemporary.
O Strong systematic art material, metaphor title complex have new mind accents in inner space of collec-
tion, they become poetic biography of an author.
KEY WORD S: modern poetry, multigenre formation, genre's synthesis, persona, motive, national color.
rsi
ra
oi a
o;
ra ^
<v
o o
gudkova svetlana p.
Doctor of Philology, Professor of National Research of Mordovia State University named after N. P. ogarev (Saransk) E-mail: [email protected]
