CC BY
48
Е. К. Ромодановская
Институт филологии СО РАН
О И.П. Еремине
18 апреля 2004 года исполнилось сто лет Игорю Петровичу Еремину, профессору Ленинградского университета, виднейшему исследователю древнерусской литературы. Один из зачинателей эстетического анализа средневековых памятников, он занимает особое место в истории нашей науки, а его труды, при своем появлении зачастую вызывавшие бурную полемику (во многих случаях и неприятие среди сторонников других научных школ), с течением времени переходят в разряд классических.
Игорь Петрович никогда не стремился производить внешнее впечатление. Небольшого роста, с тихим голосом, очень изящный и собранный - таким помнят его все, кому посчастливилось слушать его лекции на филологическом факультете ЛГУ. В то же время - требовательный к студентам, как на экзаменах, так и в повседневной работе. Замечания по курсовым работам он произносил негромко, очень спокойно, но настолько серьезно, что свои ошибки помнишь уже всю жизнь и никогда не повторяешь.
И работы его такие же - внешне неброские, но прекрасно выстроенные, по классическим академическим традициям озаглавленные очень скромно. Наряду с четкой формулировкой предмета исследования ("Ораторское искусство [или Литературное наследие] Кирилла Туровского", "Поэтический стиль Симеона Полоцкого" и т.п.) наиболее любимые формы заглавий - "Из [К] истории ... (старинной русской повести, древнерусской публицистики XI века, древнерусской переводной повести, русско-украинских литературных связей в XVII в., общественной мысли на Украине второй половины XVII в., украинской классической драматургии)" или "К вопросу. (о жанровой природе "Слова о полку Игореве"", о стихотворениях Феофана Прокоповича)", вообще "К. [чему-нибудь] (спорам о реализме древнерусской литературы, характеристике Нестора как писателя)" или же "О [чем-нибудь] (художественной специфике древнерусской литературы, византийском влиянии в болгарской и древнерусской литературах ХЬХП вв.)"1.
Такая форма может наводить на мысль о частности данного исследования, о "малотемье", незначительности заметки. На самом деле под скромными заглавиями стоят работы, меняющие существовавшие представления о эстетической системе древнерусской литературы, о ее публицистичности, о формах повествовательной прозы. Наибольшее признание и известность в дальнейшем получили труды И. П. Еремина о Симеоне Полоцком, где впервые были охарактеризованы важнейшие черты русского барокко в том виде, в каком они представлены в творчестве первого его носителя [Еремин, 1953; 1958; 1966 (д)]; без ссылок на эти труды не обходятся практически все позднейшие работы как о самом Симеоне, так и о направлении барокко в русской литературе.
Однако не меньшее значение имеют работы Игоря Петровича для изучения системы жанров в литературе Древней Руси, хотя специальных теоретических статей по этой теме мы у него не встретим. Именно поэтому, судя по всему, труды
1 См. список работ И.П. Еремина: [Демкова, 1964].
И. П. Еремина почти не упоминаются в новейших работах о жанрах.
Наиболее показательна в этом плане глава "Жанры литературы средневековой Руси как историко-культурная реальность" в новом издании ИМЛИ. Автор главы, Л.И. Сазонова, прекрасно охарактеризовав современные споры о том, есть ли вообще понятие жанра в средневековой литературе, приходит к выводу, что, несмотря на "отсутствие у восточных славян вплоть до начала XVII в. кодифицированной риторики, выступающей в роли учебника" [Теория литературы, 2003], "литература Древней Руси ... ориентировалась на... практическую риторику, то есть на риторические принципы, представленные в образце и несущие информацию в том числе и о жанровых параметрах текста" [Там же, с. 169]. В этом аспекте работы И. П. Еремина могли бы дать наибольший практический результат, позволяя показать специфику жанра в конкретном анализе. Однако, мельком упомянув в общем перечне, что И. П. определял "Слово о полку Игореве" как ораторское произведение, автор главы больше нигде не обращается к его работам.
Между тем, весь комплекс трудов И. П. Еремина, несмотря на отсутствие у него принятой в новейшее время терминологии, прекрасно рисуют именно жанро -вый облик древнерусской литературы. Пожалуй, нет жанра (за исключением, мо -жет быть, гимнографии), о котором бы И. П. не писал: помимо "Слова о полку Игореве", это летописи, патерики, ораторское искусство, послания, публицистика.
И. П. Еремин четко высказал свое принципиальное отношение к анализу жанровой специфики в статье 1943 г. "Жанровая природа "Слова о полку Игореве"". Он пишет: "Жанр есть некая исторически сложившаяся и относительно устойчивая система тех или иных взаимосвязанных элементов художественной структуры произведений искусства; следовательно, определяя жанровую природу того или иного произведения, необходимо учитывать все жанрообразующие элементы его художественной структуры в их единстве" [Еремин, 1966 (б), с. 150]. Здесь возникает и понятие системы, и главное - учет всех структурных особенностей памятника, которые могут характеризовать жанр1.
Этот принцип проведен в статье безукоризненно. Автор не обходит вниманием ни одно явление, которое характерно для памятника, и находит каждому из них обильные параллели как в древнерусской, так и в византийской литературе. Среди привлекаемых для сравнения авторов и произведений - Либаний (IV в., приветственное слово императору Юлиану), Иоанн Златоуст, Григорий Назиан-зин, Илларион, Кирилл Туровский, "Слово о князьях", "Слово о Лазаревом воскресении". Рассмотрены структура, стилистика, соотношение устной и письменной традиции, жанровая терминология памятника для того, чтобы найти единственно правильный ответ на вопрос: "Слово о полку Игореве" является произведением торжественной ораторской прозы2.
Отстаивая в дискуссии с А. А. Назаревским принципы своего понимания жанра, И. П. писал: "Почему я считаю указанные мною художественные особенности "Слова о полку Игореве" признаками его ораторской природы? Только потому, что в такой комбинации, в таком сочетании, в аналогичном идейно-художественном контексте, они действительно встречаются только в памятниках старинного художественного красноречия, древнерусского в частности. Фактов, которые бы опровергали это наблюдения, мне пока никто не указал" [Еремин, 1956, с. 32].
Доказательства И. П. Еремина были столь основательны, что Л. А. Дмитриев в некрологе, а затем в статье, посвященной И. П. Еремину в "Энциклопедии "Слова о полку Игореве"" заметил: "После работ Еремина даже те исследователи, ко-
1 Впрочем, система здесь относится к характеристике лишь отдельного жанра. Более общее понятие "система жанров" по отношению к литературе средневековья, насколько я представляю, вошло в русское литературоведение в 1960-е годы с работами Д.С. Лихачева [Лихачев, 1986 (б)].
2 Позднее идеи этой статьи были развиты И.П. Ереминым в работе "Слово о полку Игореве" как памятник политического красноречия Киевской Руси": [Еремин, 1950]
торые не разделяют его точку зрения, признают бесспорное наличие в художественной структуре Слова ярко выраженного ораторского начала" [Энциклопедия "Слова о полку Игореве", 1995, с. 168; ср.: Дмитриев, 1964, с. 421].
Многие мысли И. П. Еремина о принципах изучения жанровой специфики древнерусской литературы до сих пор звучат абсолютно современно. Так, он писал, что путем подбора фактов "из разных произведений, разного времени и разной художественной природы" [Еремин, 1956, с. 30] "можно без особого труда доказать, что жанров в искусстве вообще не бывает, что жанр - фикция, плод наше -го первого впечатления"; этот путь "на практике приводит нас и не может не привести к отрицанию правомерности самой постановки вопроса о жанровой природе не только "Слова о полку Игореве", но и любого другого произведения" [Там же, с. 31]. Мне представляется, что это ответ не только А.А. Назаревскому, с которым шла дискуссия, но и тем современным отрицателям существования средневековых жанров, о которых идет речь в упомянутой "Теории литературы": только системный анализ позволяет придти к научно обоснованным выводам и создать достоверную картину бытования и развития разных типов произведений1.
Особое место среди трудов И. П. Еремина занимают работы по летописанию. Впервые поставив задачей исследования литературоведческий анализ "Повести временных лет"2, автор вполне справедливо обратился не к гипотетическим редакциям памятника, предлагаемым А.А. Шахматовым и его последователями, а к дошедшему до нас реальному тексту. Обосновывая такой подход, И. П. Еремин пишет: "Реально дошедший до нас текст "Повести" может стать предметом анализа и независимо от его родословной, ибо какую бы сложную историю ни пережил текст того или иного литературного произведения, текст этот в своей окончательной редакции никогда не теряет своего единства как по содержанию, так и по форме: отрицать это единство в данном случае значило бы рассматривать дошедший до нас текст "Повести", легший в основу всего древнерусского летописания, как механический сплав разного рода напластований, как текст неполноценный и по содержанию и по форме" [Еремин, 1966 (г), с. 46; Курсив мой - Е. Р.]. В итоге были охарактеризованы политические и моральные убеждения летописца, его типично средневековая "философия истории" и особенности его художественного метода.
Однако этот чисто филологический подход к тексту вызвал резко отрицательную реакцию со стороны историков, прежде всего Л.В. Черепнина и В.Т. Па-шуто. Исследователь был обвинен в узости, антиисторичности подхода к летописи, в неубедительной попытке ревизии результатов, достигнутых школой Шахматова. Эти несправедливые нападки на ученого были вызваны, с одной стороны, общей идеологизированной обстановки 1940-х годов, а с другой - неприятием со стороны, в частности, В. Т. Пашуто выводов И. П. Еремина о происхождении Волынской летописи [см.: Еремин, 1966 (а)], отличных от его собственной концепции.
Однако все эти обвинения (по поводу как упомянутой работы, так и статьи о Киевской летописи) были повторены почти через тридцать лет в монографии, подводящей итоги изучения русского летописания, где прозвучали также упреки
1 Вопрос о принципах исследования жанровой специфики, сформулированных И.П. Ереминым, не теряет своей остроты и в настоящее время. Всесторонний аналиа памятника для определения его жанровой характеристики далеко не всегда соблюдается. Так, расплывчатость критериев характерна для работ о жанре притчи, о чем мне уже приходилось писать [Ромодановская, 2001]: к притче относят не только параболы или паремии, но и статьи Физиолога, и предания Повести временных лет, и басни. Все это происходит потому, что не проводится системный анализ памятников, тексты выбираются по внешнему сходству наличия какого-либо иносказания.
2 О литературной стороне летописи до И.П. Еремина известна лишь работа М.И. Сухомлинова (1856 г.), посвященная ее литературным источникам [Сухомлинов, 1856].
в "формально-литературоведческом характере" работы и игнорировании "идейного, классового характера памятника" [Буганов, 1975, с. 144-145, 161]. Главное же возмущение вызвало использованное И. П. Ереминым сравнение древнерусского летописца с пушкинским Пименом: последний был воспринят лишь как носитель политической индеферентности летописца ("Добру и злу внимая равнодушно..."), при этом забыли, что подлинную суть его работы определяет не сам Пимен, а Отрепьев: "...отшельник в тесной келье Здесь на тебя донос ужасный пишет, И не уйдешь ты от суда людского, Как не уйдешь от Божьего суда".
В наше время, когда с научного исследования сняты ограничения политиче -ского и идеологического порядка, работы И. П. Еремина оцениваются совершенно иначе. Как только летописные памятники начали рассматривать как единый текст, притом текст, испытавший значительное влияние Писания (см., например, работы И. Н. Данилевского, В. Я. Петрухина и др.), наблюдения И. П. оказались не только востребованными, но и чрезвычайно актуальными. Так, ссылаясь на его статью о "Повести временных лет", В. Я. Петрухин замечает: ".увлечение исследователей ... исключительно поисками летописных сводов (особенно древнейших), следов их контаминации и редактирования составителями Повести временных лет, а прежде всего - "политических" или "местнических" мотивов их работы. иногда заслоняют не только фигуру летописца в его стремлении к истине ..., но даже и определенное единство самого текста" [Петрухин, 2000, с. 105].
И вопрос о стремлении летописца к моральному поучению правителям, осо -бо подчеркнутый И. П. Ереминым, находит себе подтверждение в наблюдениях над западно-европейскими средневековыми историческими сочинениями. Для средневекового историка вообще, как пишет Б. Гене, "история была "наставницей жизни", "magistra vitae"... не было ни одного историка, который усомнился бы в том, что история должна указывать путь, по какому следует идти, "via vitae", давать пример для подражания, "exemplum vitae". Нет ни одного историка, который не заявил бы в предисловии о своем намерении привести "хороший пример", чтобы "подвигнуть к добродетели" своих читателей, или, в более общем виде, о намерении писать для того, чтобы читатель "ясно видел, чего ему следует старательно избегать и к чему он должен больше всего стремиться", "чтобы мудрый чело -век сумел отринуть зло и выбрать благо"" [Гене, 2002, с. 31] '.
Летопись как жанр предстает в исследованиях И. П. Еремина в самых разных аспектах. И здесь, как в работах о "Слове о полку Игореве", подчеркивается существование "внутреннезакономерной системы" [Еремин, 1966 (г), с. 97], определяющей специфику рассматриваемого текста.
Что, по мысли И. П. Еремина, наиболее важно для летописи в целом? При несомненном единстве памятника, о котором уже говорилось, он обладает специфической формой изложения по годам. Это не случайно: "основной категорией, в аспекте которой он [летописец] мог и должен был рассматривать ... события, стало время" [Там же, с. 72]. В итоге "прошлое в изображении летописца предстало перед читателем как простой ряд единичных фактов.: каждый элемент этого ряда выделился в самостоятельную и ... более или менее замкнутую в себе единицу повествования, принял характерную для летописца форму фрагмента" [Там же, с. 75].
1 Ср.: "Повесть временных лет" - книга, преследующая чисто практическую задачу: показать на ряде конкретных примеров - в рамках рассказа о прошлом, - как надо и как не надо поступать; книга о прошлом Русской земли, но каждой строкой своей повернутая в сторону русской действительности, современной летописцу; книга, проникнутая духом большой тревоги и беспокойства за будущее Русской земли. Летописец писал ее в надежде, что она станет настольной книгой для современных ему князей, что они не только найдут в ней не только необходимую для себя моральную поддержку, но и воспользуются ее уроками как руководством к действию, как учебником поведения в практике своей повседневной государственной деятельности" [Еремин. Повесть, с. 52].
Фрагментарность летописи - важнейшая ее черта: " Фрагментарность и связанная с нею порою внутренняя противоречивость летописного повествования -особенности, определяющие собою всю структуру "Повести временных лет" как памятника литературы" [Там же, с. 76]. Благодаря фрагментарности только и возможно дальнейшее формирование летописных сводов: установив эту закономерность, И. П. Еремин обоснованно поправляет А. А. Шахматова, который не допускал "соединения в одном лице" "летописца", "автора агиологических статей" и "сводчика" [Шахматов, 1908, с. 470]. Исследователь пишет: "полиморфность летописного повествования в жанровом отношении - его литературная природа; "сборный" характер летописного повествования - прямой результат его исконной "фрагментарности"" [Еремин, 1966 (г), с. 84]2.
Ориентация на фрагмент позволяет объединить в одном тексте целый ряд более мелких жанров. И. П. Еремин выделяет пять типов: погодная запись, народнопоэтическое сказание, летописный рассказ, летописная повесть и документ [Еремин, 1966 (в)]. Последний, по его мнению, не имеет собственно художественного значения, остальные детально характеризуются.
Предложенная И. П. Ереминым терминология типов летописного повествования давно принята в нашей науке. Некоторые возражения может вызвать лишь называние посмертной характеристики князя летописной повестью, я бы предпочла определение "агиографическая похвала" - на мой взгляд, легко спутать "рассказ" и "повесть", тем более, что термины "летописная повесть", "воинская повесть" и т.п. широко применяются в исследованиях позднейших летописей. Однако и термин "повесть" в "ереминском" значении находит место в современной науке [Демкова, 1998].
Пользуясь терминологией, вслед за Д. С. Лихачевым принятой в современной науке [Лихачев, 1986 (а)], И. П. Еремин в работах о летописании дал характеристику как обобщающих (летопись в целом), так и первичных (входящих в летопись) жанров. Этому соотношению было посвящено и его построение курса лекций по древнерусской литературе. В отличие от известных курсов (и в первую очередь от учебника Н.К. Гудзия, который он высоко ценил), его лекции начинались с характеристики не летописания, а агиографии. И это вполне закономерно: без представления о принципах агиографического повествования в целом невозможно понять и агиографический план летописи. Таким образом, уже в выстроен-ности лекций проводилась идея первичных и обобщающих жанров, позднее детально разработанная и развитая Д. С. Лихачевым.
Итак, хотя И. П. Еремин и не писал, как уже говорилось, специальных работ о жанрах древнерусской литературы, в этой области обойтись без его работ невозможно.
Литература
Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания: Обзор советской литературы. М., 1975.
Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002.
Демкова Н. С. Хронологический список научных трудов И. П. Еремина (1904-1963) // ТОДРЛ. М.; Л., 1964. Т. 20. С. 425-431.
Демкова Н. С. Летописная агиографическая "повесть" о смерти князя как жанровая модель средневекового повествования // Чтения по истории и культуре древней и новой России. Ярославль, 1998. С. 53-57.
2 Выявленная И.П. Ереминым ориентация автора летописи на фрагмент, мне кажется, отражает важнейшую черту древнерусской литературы в целом: многие памятники строятся как цепь фрагментов, мелких элементов, легко заменяемых и переставляемых. Самый яркий пример - Моление Даниила Заточника.
Дмитриев Л. А. Игорь Петрович Еремин // ТОДРЛ. М.; Л., 1964. Т. 20. С. 418-424.
Еремин И. П. "Слово о полку Игореве" как памятник политического красноречия Киевской Руси // "Слово о полку Игореве": Сб. исследований и статей /Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. С. 93-129.
Еремин И. П. Симеон Полоцкий - поэт и драматург // Симеон Полоцкий. Избранные сочинения /Подгот. текта. ст. и комм. И.П. Еремина. М.; Л., 1953. С. 223260.
Еремин И. П. К вопросу о жанровой природе "Слова о полку Игореве" // ТОДРЛ. М.; Л., 1956. Т. 12. С. 28-34.
Еремин И. П. Ответ на вопрос Советского комитета славистов: Была ли так называемая литература барокко в слывянских литературах. // Сборник ответов на вопросы по литературоведению М., 1958. С. 84-85.
Еремин И. П. Волынская летопись 1289-1290 гг. как памятник литературы // Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966 (а). С. 164-184.
Еремин И. П. Жанровая природа "Слова о полку Игореве" // Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966 (б). С. 144-163.
Еремин И. П. Киевская летопись как памятник литературы // Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966 (в). С. 98-131.
Еремин И. П. "Повесть временных лет" как памятник литературы // Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966 (г). С. 4297.
Еремин И. П. Поэтический стиль Симеона Полоцкого // Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966 (д). С. 211-233.
Лихачев Д.С. Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы // Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986 (а). С. 89-94.
Лихачев. Система - Лихачев Д.С. Система литературных жанров Древней Руси // Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986 (б). С. 57-78.
Петрухин В.Я. Древняя Русь: Народы. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. 1 (Древняя Русь). М., 2000. С. 11-410.
Ромодановская Е.К. К истории жанра притчи в древнерусской литературе // 200 лет первому изданию "Слова о полку Игореве". Ярославль, 2001. С. 183-188.
Сухомлинов М.И. О древней русской летописи как памятнике литературном // Ученые записки Второго отделения Академии наук. Кн. III. СПб., 1856.
Теория литературы. Т. III. Роды и жанры (основные проблемы в историческом освещении). М., 2003.
Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб. 1908.
Энциклопедия "Слова о полку Игореве". Т. 2. СПб., 1995.
