CC BY
81
О границах понятия политической ответственности с юридической точки зрения
А.Н. Медушевский
Понятие политической ответственности представляется крайне неопределенным. В разных интерпретациях данная категория включает элементы этической, социологической, правовой ответственности, которые к тому же менялись со временем. Наряду с моральной и юридической речь может идти об административной и профессиональной ответственности. Если мы включим в дискуссию вопрос роли медиа-коммуникаций и СМИ в современном обществе, то получается, что проблема охватывает весь общественно-политический процесс и систему его коммуникаций. Речь могла бы идти о гражданской ответственности в самом широком философском ее понимании, но не политической ответственности как таковой1. То есть понятие политической ответственности скорее вводит в заблуждение, доступно манипуляциям и плохо операционали-зируется. В конечном счете, это понятие тяготеет к выражению противоречий политического процесса — ответственности проигравших политических сил перед победителями или, напротив, к обвинениям правящей группы со стороны оппозиции.
На протяжении постсоветского периода существовала напряженность между правом и представлениями о справедливости, ведущая, в частности, к появлению консервативно-романтических и утопических представлений о возможности преодоления существующих диспропорций с чисто моралистических позиций (примерами могут служить схоластические идеологические дискуссии о необходимости единой государственной идеологии, отмены частной собственности на землю, восстановления смертной казни и т.п. популистские установки). Поэтому возникает вопрос, насколько понятие политической ответственности вообще уменьшает тот уровень неопределенности, который существует при рассмотрении этих вопросов.
В современной интернациональной литературе существует другое понятие — accountability, которое также переводится как «ответственность», но имеет более узкий смысл: речь идет о контроле избирателей за функционированием структур исполнительной власти — избранными представителями, чиновничеством — а основным инструментом реализации ответственности выступает избирательная система, независимый суд и СМИ. В узком смысле это понятие означает необходимость для администрации отчитываться перед обществом — ее «подотчетность».
1 Гражданское общество и правовое государство как факторы модернизации российской правовой системы. СПб., 2009. Т. 1-2.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
93
Научная дискуссия
Трудность использования понятия accountability связана с тем, что различные его трактовки вкладывали в него разный смысл (имея в виду юридическую, политическую и моральную стороны); включали отсылки к неоднозначной практике по странам; наконец, это понятие не оставалось стабильным и эволюционировало со временем. В результате все признают необходимость его дальнейшей конкретизации — по крайней мере в эмпирических исследованиях.
В демократическом обществе политическая ответственность, конечно, связана прежде всего с правовой и конституционной ответственностью. Поэтому разумно было бы рассмотреть более внимательно эту сторону проблемы. Если говорить о конституционной ответственности, то я бы избегал понятия «конституционный деликт», представляющего неоправданное перенесение гражданско-правовой конструкции ответственности в публично-правовое пространство. Основная причина неадекватности этого термина в том, что неясно, кто является субъектом ответственности в конституционном праве. Понятие деликта в широкой интерпретации означает всякое правонарушение или незаконное действие, но в более узком смысле — деяние, противоречащее нормам гражданского права. Деликтная ответственность в последнем (и более распространенном понимании) — это внедоговорная ответственность за причинение имущественного вреда в результате гражданского правонарушения (например, в отношениях кредитора и должника). Эта трактовка вряд ли приемлема в конституционном праве, особенно если придерживаться договорной теории происхождения конституционных норм и безусловного характера гарантий фундаментальных прав. Кто является здесь кредитором и должником? Каким образом и кем могут быть возмещены понесенные убытки?
Использование понятия «конституционный деликт» предполагает к тому же жесткую взаимосвязь прав и обязанностей и имеет определенную семантическую окраску, свойственную предшествующему советскому праву (которое характеризовалось именно принципом обусловленности прав выполнением личностью обязанностей в отношении государства). Конституция в современном (либеральном) понимании, однако, гарантирует определенные абсолютные (фундаментальные) права и их безусловное осуществление, а реализация ответственности (или ее отсутствие) сама по себе не ставит их под сомнение. Если существует ответственность, то эта ответственность связана либо с конституционными нарушениями, природа которых может быть различна, либо с действиями конкретных лиц, которые могут совершать другие правонарушения, например уголовные. Так, институт импичмента как элемент ответственности ведь и возник исторически из практики уголовного преследования отдельных должностных лиц. Таким образом, нужно тогда очень четко определить масштаб и содержание данного подхода с позиций деликтологии, говорить вообще об эволюции, о взаимодействии элементов ответственности в различных отраслях права.
Безусловно, понятие деликта определяли, начиная со времен римского права, и его обсуждение имеет многовековую традицию, но до последнего времени никому не приходило в голову использовать его для решения проблем конституционного права. Я привел ряд аргументов, показывающих, почему классические учебники публичного права не использовали данное понятие.
94
Выпуск 3 2013
А.Н. Медушевский
Они исходили из того, что правовое государство базируется на утверждении субъективных публичных прав, которые характеризуются безусловным признанием со стороны государства. Этот подход был представлен особенно полно в германской юриспруденции концепцией «Rechtsstaat» Р. фон Иеринга, Г. Еллинека и русских авторов — С.А. Муромцева, Л.И. Петражицкого, В.М. Гессена, Ф.Ф. Кокошкина и др. В англосаксонской литературе он представлен в различных трактовках понятия «The Rule of Law», систематизированных Дай-си, который видел в нем концентрированное выражение неписаных традиций английского права и судебной практики. Эти представления лежат в основе деонтологических интерпретаций права, доминирующих в его современной интерпретации (включая нормы международного гуманитарного права)2. Все они исходили из того, что трактовка обязательств в публичном праве не имеет ничего общего с идеей «диктатуры закона», которая, механически увязывая права и обязанности воедино, представала скорее как выражение традиций полицейского, а не правового государства. Но сама постановка вопроса о «политических нормах» и их нарушении показывает, что необходимо работать по линии уточнения понятий.
В дискуссии поставлено несколько вопросов о соотношении права и политики: нам предложены понятия «политическая норма», «состав политического нарушения», или политического «правонарушения». Сама постановка вопроса возможна, если исходить из того, что публичное правовое регулирование включает в себя не только нормативное регулирование, но и политическое регулирование. Например, эта терминология принята в Испании: там есть понятие «политическое право» (derecho politico) — под ним понимаются правовая политика, или политика права, а также вопросы конституционного регулирования политических прав граждан. Конституционный трибунал с этих позиций решает вопросы соответствия законодательства Конституции и демократическим принципам. В современной литературе по конституционному праву обсуждается вопрос о том, как соотносятся юридические и политические аргументы при вынесении решений конституционными судами, в какой мере они выступают «устами закона», а в какой выходят за эти рамки, вставая на позиции судейского активизма3. В связи с этим в современной юриспруденции предложены новые трактовки естественного права, нормативизма и реализма, а также возможностей их синтеза в рамках метаюриспруденции. Одно из направлений такого синтеза ценностного, нормативистского и реалистического подходов предложено нами в рамках когнитивной теории права4.
Соотношение права и политики в современных государствах включает различные модели. Показано, в частности, что некоторые институты контроля
2 Стандарты Совета Европы в области прав человека применительно к положениям Конституции Российской Федерации. М., 2002.
3 Конституционный суд как гарант разделения властей. М., 2004; Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия. М., 2007 и др.
4 Медушевский А.Н. Когнитивная теория права и юридическое конструирование реальности // Сравнительное конституционное обозрение, 2011, № 5 (84). С. 30-42; Медушевский А.Н. Право и справедливость в политических дебатах постсоветского периода / Сравнительное конституционное обозрение, 2012, № 2 (87). С. 14-34.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
95
Научная дискуссия
конституционности законов (как, например, Верховный Суд США) являются не только судебными институтами, но полноценными создателями национальной политики, вступая тем самым в конкуренцию с законодательной властью. Но это — не проблема политической ответственности, а скорее проблема поиска оптимального баланса в соотношении различных ветвей власти при решении так называемых трудных дел. Поэтому представляется, что с позиций, так сказать, нормативизма предложенная в нашей дискуссии трактовка «ответственности» нуждается как минимум в объяснении, привлечении дополнительных аргументов, поскольку вносит очень серьезные диспропорции в устоявшиеся представления юридической науки. Особенно, если мы хотим использовать эти понятия как универсальные, а не применяемые исключительно к одной политической культуре, например англосаксонской или скандинавской правовой традиции, или как объяснения особенностей политико-правовой терминологии Испании и других стран Южной Европы. Тогда необходимо говорить о том, как они принимают конституцию, из чего состоит блок конституционности, каково соотношение писаных и неписаных норм конституционного права, особенностей судебной практики и проч.
Возьмем другой пример. Можно сказать, что в странах англосаксонской правовой традиции конституционное и административное право вообще не разграничено, это свойство скорее романо-германской правовой традиции. Многие так называемые обычаи (конвенции) фактически имеют определенные правовые последствия, хотя не являются нормами права в строгом смысле. Скажем, если судья занимается политической деятельностью, то он должен уйти в отставку. Это нигде не зафиксировано, но это факт, потому что в случае нарушения судьей этого правила, его отторгает юридическое сообщество. Это, конечно, также своего рода ответственность, но не юридическая и не политическая, а моральная. Тогда это понятие означает существование еще более широкой трактовки ответственности, включающей элементы публично-правовой и профессиональной этики судей, парламентариев, чиновников, общественно-значимых фигур, статус которых накладывает на них определенные обязательства и ограничения, не распространяющиеся на другие категории населения.
Эта сторона дела регулируется обычно не законами, а этическими кодексами парламентариев, сотрудников государственной службы и других профессиональных групп. «Этическая инфраструктура» включает следующие элементы: политическая воля к реформе (воля политического руководства, выражающаяся в финансовой поддержке проекта преобразований); разработка законодательства (специфические виды нормативных актов, характерные для управления административной этикой); механизмы отчетности (процедуры внутреннего и внешнего аудита деятельности государственных органов и надзорных институтов различного типа); этические кодексы (нормативные акты и иные документы, в которых определяются стандарты поведения для государственной службы в целом или для отдельных органов власти); механизмы профессиональной социализации (процедуры, методы, программы обучения государственных служащих стандартам поведения); условия государственной службы (широкий набор факторов, определяющих поведение государственного
96
Выпуск 3 2013
А.Н. Медушевский
служащего — от равенства условий службы до механизмов защиты служащего от произвола начальства); координирующие органы (отвечающие за проведение этической реформы и управление административной этикой); общественный надзор за деятельностью государственных служащих (процедуры, обеспечивающие доступ граждан к информации, собираемой органами государственной власти, прозрачность процессов государственного управления)5. В этой сфере трудно бывает разграничить этические нормы и процедуры этического регулирования — в разных странах они могут быть закреплены законодательно или в кодексах поведения, причем сами этические кодексы могут приниматься как в виде законов, так и подзаконных актов. Но в таком случае проблема ответственности включает вообще различия политических устоев и традиций разных стран. Могут ли такие критерии ответственности переноситься из одной культуры в другую, например, из английской в российскую — большой вопрос, требующий обстоятельного отдельного обсуждения.
И третий важный момент — это «политическая ответственность» в узком смысле. Действительно, мне кажется, более разумным говорить о таких понятиях, как accountability, имея в виду подотчетность или транспарентность действий исполнительной власти. В центре внимания здесь должна быть концепция ответственного правительства. Но если даже мы сузим задачу до уровня этой концепции, то должны будем признать, что нет никакой единой концепции ответственного правительства даже в классической правовой литературе. Решение этого вопроса различается в зависимости, во-первых, от формы правления; во-вторых, от законодательного регулирования объема парламентского контроля над исполнительной властью и, в-третьих, от традиций и опыта, которые представлены в данной политико-правовой системе. Рассмотрим каждый из аспектов систематически.
Трактовка ответственности правительства различается в мире в зависимости от формы правления. В британском парламентаризме это ответственность правительства перед парламентом. Та форма ответственности, которая представлена в монистических парламентских режимах, наиболее последовательна: вотум недоверия со стороны парламента (конструктивный или деструктивный) позволяет восстановить баланс властей путем смены правительства. В президентских системах (классической моделью которых являются США) — это, безусловно, ответственность правительства только перед президентом. Хотя и здесь возможны варианты: в некоторых странах, где введена президентская форма, правительство ответственно перед президентом, но уходит в отставку, если Конгресс не одобрит его действий. В президентских республиках, члены правительства не несут, как правило, политической ответственности перед парламентом, последний не может отправить их в отставку. Это прерогатива президента, который может отправить членов правительства в отставку по политическим мотивам, причем без обоснования данного решения совершенными ими правонарушениями. Как видим, это совершенно обратная трактовка ответственности. И наконец, третий вариант ответственности — дуалисти-
5 См.: Этика публичной политики. Из опыта работы Комитета по стандартам публичной сферы Великобритании. М., 2005.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
97
Научная дискуссия
ческие системы, где существует двойная ответственность правительства, так же, как и «двухголовая» исполнительная власть (представленная президентом и премьер-министром). Пятая французская республика дает нам пример такой двойной ответственности: это ответственность правительства перед президентом, но одновременно — перед парламентом, вотум недоверия со стороны которого ведет к отставке правительства (или роспуску парламента президентом с последующим формированием правительства). В дуалистических системах (как с республиканской, так и монархической формой правления), следовательно, присутствует политическая ответственность правительства перед парламентом, хотя иногда она приобретает очень ограниченный характер (особенно в системах, интерпретируемых как мнимый конституционализм).
Более того, трактовка ответственности правительства в этой (дуалистической или смешанной) системе менялась с течением времени и во многом определялась расстановкой политических сил в Национальной ассамблее: если мы возьмем эволюцию этой системы в Пятой республике до периода «сосуществования» (когда парламентское большинство и президент принадлежали к одной правящей партии), во время его развития (когда парламентское большинство и президент принадлежали к разным партиям) и после него, то увидим, что эта модель действовала совершенно различным образом, проделав (при неизменности конституции) эволюцию от режима «республиканской монархии» до почти парламентской республики.
Интересна эволюция такого понятия, как «арбитраж» во французском конституционном праве: при де Голле оно интерпретировалось практически как возможность непосредственного вмешательства главы государства в деятельность ветвей власти, позднее — как менее определенная координация действий властей и наблюдение за ней со стороны гаранта Конституции. С этим связана отмеченная исследователями общая нестабильность дуалистических систем, которые могут эволюционировать как в направлении парламентского режима, так и достаточно авторитарных форм президентского режима. Поэтому формально-юридически, даже не выходя за рамки анализа конституционных форм, мы получаем как минимум три совершенно различных модели ответственности правительства. Не говорю уже о различных исторических трактовках, как например, ответственности главы государства перед Богом и Историей (Испания в период Франко) или такой своеобразной трактовке ответственности, как ответственность народа перед монархом или диктатором (при соответствующей интерпретации принципа суверенитета, референдумов и плебисцитов, выступавших как выражение этой народной поддержки правящему режиму).
Поэтому в странах со смешанной формой правления (к ним относится и Россия, политическая система которой определяется как дуалистическая) остро стоит вопрос о направлениях ее трансформации, а ключевой проблемой остается вопрос о трактовке ответственности правительства. В предложенной сравнительной перспективе важен ответ на следующие общие вопросы: должна ли эта ответственность правительства рассматриваться как единая или как два различных вида ответственности (перед парламентом и президентом); следует говорить о коллективной ответственности правительства или индивидуальной
98
Выпуск 3 2013
А.Н. Медушевский
ответственности министров (ее реализация выступает в виде отставки кабинета в целом либо отдельных его членов); как должен выглядеть вотум недоверия (одинарный или двойной вотум, конструктивный или деструктивный); наконец, в какой степени позиция правительства и премьер-министра должна рассматриваться как единая (означает ли отставка председателя правительства отставку правительства в целом). В России и большинстве постсоветских стран со смешанной формой правления отдельные министры несут ответственность только перед президентом, но не перед парламентом. Отставка министров, губернаторов и других высших чиновников возможна по разным мотивам, объединенным выражением которых служит формула об «утрате доверия» со стороны главы государства. Но можно ли рассматривать эту ответственность как политическую?
Исследователи констатируют трудности и противоречия в российском конституционном праве при рассмотрении этих вопросов. Во-первых, остается дискуссионным вопрос о том, как можно определить существующую форму правления: является она смешанной, президентской или сверхпрезидентской. Последовательное проведение принципов смешанной системы включает право парламента давать согласие на назначение президентом главы правительства. Эта норма не получает однозначного закрепления в российской Конституции: с одной стороны, Государственная дума дает согласие на назначение председателя правительства, что является элементом его парламентской ответственности (п. 1 ст. 111), с другой — закрепляет возможность единоличного решения президентом вопроса об отставке правительства, что является элементом президентской системы (п. 2 ст. 117). Во-вторых, констатируется неопределенность по линии отношений парламента и правительства. Дума, как известно, может троекратно выразить недоверие председателю правительства, однако это не влечет его автоматическую отставку. Президент вправе на выбор — отправить правительство в отставку или распустить саму Думу (что является для нее сдерживающим фактором самосохранения) (п. 4 ст. 111). В свою очередь, председатель правительства может по собственной инициативе поставить перед Думой вопрос об ответственности правительства (ч. 4 ст. 117), однако остается неясным, в какой мере он выражает при этом коллективную волю правительства или свою собственную и каковы, следовательно, должны быть его действия, если правительство большинством голосов примет обратное решение. В-третьих, отмечается неопределенность в соотношении юридической и политической ответственности правительства перед президентом. Неясно, что должно произойти, если правительство принимает решение о своей отставке, а президент решает отклонить ее: это вопрос, имеющий только политическое, а не юридическое решение. Идет ли речь о коллективной ответственности правительства (на что указывают положения закона «О правительстве РФ», интерпретирующего его как коллективный орган) или индивидуальной ответственности членов правительства перед президентом (поскольку президент по своему усмотрению может отправить в отставку любого министра). Наконец, каким образом реализуется ответственность правительства, обязанного (согласно ст. 116) сложить полномочия перед вновь избранным президентом, если последний еще не вступил в должность?
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
99
Научная дискуссия
В целом все эти вопросы демонстрируют не только отсутствие реальной парламентской ответственности правительства, но и непрозрачность механизмов его ответственности перед президентом6. В условиях политических кризисов неопределенность или противоречивость этих конституционных норм об ответственности правительства может стать существенным фактором дестабилизации политической системы, ведущей к преобладанию политических аргументов над юридическими. Обращает на себя внимание разброс мнений и предложений по преодолению этих противоречий: одни считают достаточным определение членов правительства, назначение которых будет осуществляться с согласия Думы, или введение их персональной ответственности перед парламентом; другие видят выход в расширении роли парламентских комиссий и наделении их большими правами; третьи ставят вопрос о корректировке механизма разделения властей и предлагают двигаться в направлении последовательного проведения принципов дуализма в политической системе; четвертые считают необходимым радикальное изменение формы правления путем принятия аутентичной парламентской или президентской форм со свойственными для каждой из них системами сдержек и противовесов.
При анализе политического режима с позиций политической науки понятие ответственности включает различное институциональное выражение. В демократическом обществе ответственность правительства перед обществом не обязательно связана с различием форм правления. Во многом масштаб и механизмы ответственности определяются совокупностью факторов: характером избирательной системы, развитием федерализма и многопартийности, уровнем независимости средств массовой информации. Корректировка политической системы в результате принятия конституционных и законодательных поправок 2008 г. не решила эти вопросы: были созданы предпосылки для расширения роли правящей партии (предоставление партиям, победившим на выборах, права выдвигать кандидатуры губернаторов и членов Совета Федерации); введены (поправкой к ст. 103 и 104) ежегодные отчеты правительства перед Думой, не означающие, однако, введения полноценной парламентской ответственности правительства (в силу того, что результаты их рассмотрения не ведут к каким-либо политическим последствиям); наконец, приняты исключительно важные изменения (поправки в п. 1 ст. 86 и п. 1 ст. 96) об увеличении срока полномочий президента и Государственной думы — соответственно, с четырех до шести и пяти лет. Увеличение продолжительности мандата является фактором ограничения политической ответственности соответствующих институтов, поскольку делает процедуру ее проверки на выборах менее частой. В целом эти поправки не изменили общего централизаторского вектора политической системы и не решили проблем парламентской ответственности правительства. Насколько эти изменения станут возможны в результате текущих политических реформ избирательной и партийной системы, выборности губернаторов — покажет ближайшее будущее.
Конечно, очень различен объем законодательного регулирования парламентского контроля. Парламентский контроль ведь не обязательно осу-
6 Конституция РФ. Проблемный комментарий. М., 1997. С. 376-378.
100
Выпуск 3 2013
А.Н. Медушевский
ществляется через механизм ответственности правительства, он может быть реализован через голосование по бюджету, парламентские комиссии, право депутатского запроса. Ключевая проблема здесь — формы парламентского контроля и возможность их практической реализации. Помимо института ответственности правительства перед Думой и возможности отрешения президента от должности в результате процедуры импичмента к ним относятся: вопросы правительству; парламентские запросы и запросы членов Совета Федерации и депутатов Думы; отчеты правительства об исполнении бюджета; парламентские слушания; деятельность уполномоченного по правам человека, парламентский контроль в субъектах РФ и т. д. Насколько работают эти формы? Критики указывают на неясность или ограниченность положений Регламента Государственной думы по вопросам, касающимся реализации функций парламентского контроля за деятельностью правительства. К ним относятся прерогативы и объем информации, которым могут располагать ответственные комитеты и комиссии, круг высших чиновников, которые могут быть привлечены в ходе рассмотрения соответствующих вопросов — вплоть до высших должностных лиц. Отсюда оживленная дискуссия о роли депутатских запросов и статусе парламентских комиссий, которые могли бы получить больше прав по расследованию деятельности соответствующих институтов исполнительной власти, возможности вызова в них чиновников высшего уровня, более жесткого закрепления их обязанности отвечать на поставленные вопросы и четкого определения юридических последствий вердикта этих комиссий и запросов. России можно было бы пойти по этому пути: предоставления, например, через регламент Государственной думы, больших прав оппозиционным фракциям на выдвижение своих предложений, участия в формировании повестки дня, расширения функций и прерогатив парламентских комиссий.
Некоторые указывают на тот факт, что в Великобритании независимость парламентских комиссий стала в последнее время предметом разбирательства: речь шла о возможности злоупотреблений, возникающих в результате сращивания исполнительной власти и деятельности определенных комиссий, но не об отрицании значения последних как такового. В Англии эта проблема стоит особенно остро, поскольку правительство опирается на парламентское большинство и через него может воздействовать на результаты парламентских расследований. В частности, речь шла о противодействии правительства осуществлению парламентских расследований в ряде сфер, связанных с обороной, безопасностью и внешней политикой, а также в связи с соблюдением режима секретности подобных расследований. Но проблема сращивания законодательной и исполнительной власти существует везде, а ее решение состоит как раз в том, чтобы найти действенные институциональные механизмы функционирования системы разделения властей. Это показывает важность учета традиций и опыта, свойственных каждой данной политической культуре.
В России традиции независимого парламентского расследования вообще отсутствуют (если не считать короткой фазы либерального конституционализма начала ХХ в.). Хотя некоторые аналитики утверждают, что у нас есть сформировавшееся парламентское право и даже парламентские прецеденты, речь не идет, конечно, об их эквивалентности развитым странам западной демок-
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
101
Научная дискуссия
ратии. Парламентское право или парламентские обычаи у нас находятся в лучшем случае на стадии формирования. Имеет смысл обсудить, каким образом общественность и партии могут повлиять на их развитие, используя конституционные нормы, совершенствование законодательства, регламента, а также путем создания стандартов новой публично-правовой этики. Это трудная задача, которая не сводится исключительно к юридическим вопросам, но предполагает развитие институтов демократии в целом7.
В завершение подчеркну главную мысль: сложную проблему политической ответственности следует рассматривать скорее в контексте права и правовой ответственности. Иначе мы выходим в область моральных обязательств (это очень интересная, но другая тема), идеологической или исторической ответственности тех или иных деятелей. Тогда мы получаем значительное количество субъективных мнений — например, о событиях 1993 г., о роли Б.Н. Ельцина или принципах действующей Конституции. При таком подходе отсутствует единое пространство для выработки категорий, способных обобщить и сопоставить материалы различных стран, предложить содержательные решения на доказательном уровне.
7 Основы конституционного строя России: двадцать лет развития. Под ред. А.Н. Медушевского. М., Институт права и публичной политики, 2013.
102
Выпуск 3 2013
