CC BY
213
О гарантиях уголовно-правовой защиты безопасности личности
В. П. Кашепов
Обеспечение безопасности личности от преступных посягательств представляет одну из основных обязанностей правового государства. Конституцией Российской Федерации гарантируется государственная защита прав и свобод человека и гражданина (ст. 45).
Осуществление этой важнейшей государственной функции, непосредственно связанной с обязанностью государства признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ), требует создания системы гарантий, включающей многообразные организационные средства и правовые формы решения этих задач. Сфера общественных отношений, возникающих в процессе организации и реализации государственной защиты личности от угроз и посягательств преступников, охватывает широкий круг правового регулирования, осуществляемого правовыми системами уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права. Системообразующим в этом комплексе правовых связей и институтов выступает широко понимаемое уголовно-правовое воздействие, основным предметом, целью и содержанием которого следует признать уголовно-правовую защиту прав и интересов личности потерпевших от преступных посягательств.
Гарантированность государственной защиты прав и свобод человека и гражданина непосредственно связана с обязанностью государства
Кашепов Владимир Петрович — заведующий отделом уголовного законодательства и судоустройства ИЗиСП, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ.
признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ). Чтобы обеспечить выполнение этой важнейшей государственной функции, Конституция РФ предусматривает систему гарантий, включающую многообразные правовые и организационные способы и формы осуществления этой задачи.
Предметом этой защиты является прежде всего безопасность личности, под которой мы понимаем, исходя из положений Федерального закона «О безопасности»1, состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз. При этом сфера жизненно важных интересов состоит из совокупности потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможность прогрессивного развития личности как социального существа, участника (субъекта) тех или иных общественных отношений2.
Значительная роль в реализации : этого направления деятельности государственных органов и прежде всего охраны безопасности личности принадлежит уголовно-правовому регулированию, осуществлению охранительной функции уголовного права. Организация уголовно-правовой охраны защищенности человека от преступных посяга-
1 См.: Ведомости РФ. 1992. № 15. Ст. 769 (в . ред. ФЗ от 25 июня 2002 г.).
2 Подобное содержание категориального понятия «личности» разделяют С. И. Никулин (см.: Российское уголовное право. Особенная часть / Под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. М., 1998. С. 20), А. Агафонов (см.: Личность как объект уголовно-правовой охраны // Уголовное право. 2004. № 2. С. 6).
тельств представляет лишь часть значительной и многоаспектной проблемы обеспечения безопасности личности. Ее социологический и политический аспекты широко обсуждаются в последнее время общественностью и правоведами в средствах массовой информации и в специальной юридической печати. Трагические события последнего времени (массовые террористические акты, криминальные посягательства в виде террористических актов в отношении видных общественных и государственных деятелей, целенаправленное истребление сотрудников правоохранительных органов, рост числа тяжких насильственных преступлений против жизни и здоровья граждан, а также явная неспособность правоохранительных органов обеспечить режим безусловной защиты права на безопасность граждан, на неприкосновенность их личности от многообразных преступных посягательств) вызвали к жизни постановку и обсуждение таких проблем, как соотношение конституционных прав на свободу и гарантий безопасности, эффективность ныне используемых средств обеспечения безопасности, потребовали вновь вернуться к вопросу о выполнении Россией международно-правовых обязательств, в частности, об исключении смертной казни из числа уголовных наказаний несмотря на увеличение проявлений организованной преступности, возрастание числа особо тяжких посягательств на безопасность граждан и др.
Становится очевидным, что провозглашенная в Конституции РФ государственная защита прав и свобод граждан и прежде всего права на личную безопасность и физическую неприкосновенность от преступных посягательств фактически не гарантируется в полной мере и вследствие этого зачастую воспринимается населением страны лишь как благое пожелание законодательной власти, романтическое ус-
тремление, далекое от реального состояния дел в решении задач преодоления или хотя бы сдерживания роста совершения наиболее одиозных, насильственных преступлений, наносящих тяжкий вред здоровью и имуществу многих граждан.
Это состояние получает свое отражение в такой социологической характеристике, как «социально-психологическое самочувствие» населения, и выражается в критическом отношении к правоохранительным органам, в неверии в их способность оградить людей от преступных посягательств, а если преступление состоялось — в нежелании должностных лиц этих органов во многих случаях признать недостатки своей предупредительной работы, обеспечить восстановление социальной справедливости по конкретному делу (раскрыть преступление, добиться наказания действительно виновных, возместить потерпевшим материальный и моральный ущерб). Отсюда распространенность мнения, зачастую подогреваемого сенсационными разоблачениями средств массовой информации, о низком уровне профессионализма сотрудников правоохранительных органов, о всеобщей коррупционной зараженности системы органов уголовной юстиции.
Есть ли основания сомневаться в беспристрастности, эффективности и безошибочности деятельности правоохранительных органов в соблюдении законности, если даже руководители государства обращают внимание правоохранительных органов на необходимость не успокаиваться на известных достижениях и еще очень многое сделать, чтобы заслужить доверие населения.
Факты, многолетние статистические данные о состоянии криминогенной обстановки в стране, сведения о раскрываемости преступлений и результатах их судебного
рассмотрения убеждают в обоснованности такой постановки вопроса и основательности критических оценок со стороны общественного мнения.
Так, множество убийств, даже видных общественных и государственных деятелей, остаются нераскрытыми, несмотря на заверения руководителей прокуратуры и МВД. Вообще ежегодно не раскрывается 5—7 тысяч убийств, несколько десятков тысяч вооруженных разбойных нападений и грабежей и много иных преступных посягательств. Утверждение руководителей правоохранительных ведомств и некоторых научных работников, что в России процент раскрываемости значительно выше, чем в некоторых зарубежных странах, вряд ли может успокоить встревоженных граждан.
Органы безопасности проявили поразительную неспособность предупреждать и предотвращать массовые террористические акты; индивидуальные же террористические акты вообще не всегда учитываются ими как таковые. Ответственность должностных лиц за это бездействие не предусматривается.
Низкая раскрываемость, практика отказа потерпевшим в возбуждении уголовных дел по фактам нападений, бездействие следствия и другие нарушения конституционного права на правосудие дополняются либеральной судебной практикой, когда ежегодно 55—57% судебных разбирательств по уголовным делам (даже по тяжким и средним по тяжести преступлениям против жизни, здоровья, достоинства или имущества граждан) завершается условным осуждением, обоснованно воспринимаемым населением, далеким от юридических тонкостей правоприменения, как неоправданное освобождение виновных от ответственности и справедливого наказания.
Характеристику недостатков правоохранительной практики, небла-
гополучия в законодательном регулировании правоприменения в сфере противодействия преступности можно было бы продолжить, однако ограниченность объема журнальной статьи вынуждает обратиться к конкретике темы: состоянию уголовного законодательства как легального, наиболее понятного населению и эффективного средства борьбы с преступностью, правовой охраны безопасности личности.
В последние годы многое сделано для усиления уголовно-правового потенциала в борьбе с преступностью. Вместе с тем опыт научно-консультативной работы сотрудников Института законодательства и сравнительного правоведения свидетельствует о неоднозначности, противоречивости и даже хаотичности этого процесса. Известная непоследовательность, парадоксальность законодательной практики, вероятно, объясняется тем, что она осуществляется, преодолевая интенсивное воздействие различных внешних сил, многих заинтересованных сторон: правоохранительных ведомств, утверждающих, что без нужных им изменений законодательства невозможна борьба с преступностью; популизма депутатов, у которых их избиратели спрашивают, сколько может продолжаться криминальный беспредел в стране, объявляющей себя правовым государством, и поэтому они стремятся продемонстрировать свою активность в законодательной инициативе, что нередко приводит к нестабильности уголовного законодательства.
В общей теории права содержание и характер функций конкретной отрасли права определяются социальной ролью, выполняемой ею в организации (упорядочении) общественных отношений. Эта роль характеризуется особенностями ее направленности и методом правового регулирования. Функциональная направленность российского уголовного права вытекает из тех об-
щих задач, которые ставит перед ним действующее уголовное законодательство. Статья 2 УК РФ в своей первой части устанавливает: «Задачами настоящего Кодекса является охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений».
Изложенная законодательная формула утверждает содержание социальной направленности российского уголовного права как структурного элемента основной его функции, состоящей в охране от преступных посягательств личности, общества и государства. Специально выделяя среди задач УК РФ предупреждение преступлений, законодатель тем самым устанавливает, что в комплекс характерных черт реализации правоохранительной функции включается не только применение уголовной ответственности, но и предупреждение преступлений3.
При этом приоритетное значение законодатель придает охране безопасности личности. Под обеспечением безопасности личности путем уголовно-правовой охраны понимается выполнение этой отраслью права задач предупреждения преступных посягательств на неприкосновенность человека и, в частности, противодействия преступлениям против жизни и здоровья граждан, против свободы, чести и достоинства личности.
Государственная защита личности человека предполагает использование уголовно-правовых средств его защиты от преступных посягательств путем установления запрета этих общественно опасных дей-
3 См.: Филимонов В. Д. Охранительная функция уголовного права. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 55—56.
ствий, применения уголовной ответственности и угрозы уголовным наказанием за их совершение.
Обеспечение безопасности человека уголовно-правовыми средствами имеет двустороннюю направленность. Конституция РФ провозглашает приоритет личности в системе ценностей российского государства: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства» (ст. 2).
Обеспечение безопасности человека означает охрану широкого спектра его законных интересов и прежде всего его права на жизнь, здоровье, достоинство, неприкосновенность личности, жилища, собственности, тайну межличностных отношений, свободу политических убеждений и конфессиональной принадлежности.
Государственная защита личности находит свое наиболее полное проявление: 1) в установлении уголовной ответственности за преступные посягательства на названные ценности и 2) применении норм уголовного права. Суровость уголовной ответственности призвана оказывать сдерживающее воздействие на неустойчивых членов общества и не только способствовать исправлению преступников, но и предупреждать совершение преступлений. Гуманным и справедливым в сфере уголовно-правовых отношений следует считать не одностороннее послабление лицам, совершившим преступления, причинившим вред и страдания иным лицам, а прежде всего учет и соблюдение прав и законных интересов пострадавших от преступлений граждан. Поэтому гуманным и оправданным будет применение строгих мер наказания к лицам, посягающим на жизнь и здоровье граждан, совершающим тяжкие и особо тяжкие преступления. Гуманистическая цель применения уголовного закона и его
направленность на защиту личности потерпевших от преступных посягательств получает свое законченное правовое выражение во многих институтах Общей части и составах преступлений Особенной части УК РФ.
Изменение системы приоритетов в реализации охранительной функции уголовного права, выдвижение на первый план задачи защиты личности нашли свое отражение прежде всего в концептуальных основах УК РФ, в изменении его структуры и первостепенности задач, в особенностях средств уголовно-правового воздействия. Подведение итогов почти десятилетнего действия и развития нового уголовного законодательства подтвердило его общее соответствие задачам противодействия криминальным посягательствам.
В Общей части УК признается значение таких основополагающих принципов уголовного права, как справедливость и гуманизм, а в Особенной части в иерархии общественно опасных посягательств на первое место выдвигаются запреты посягательств на жизнь и здоровье граждан, на их имущественные интересы, на неприкосновенность личности и ее достоинство. Вместе с тем очевидно, что смена приоритетов в выборе главенствующих объектов уголовно-правовой защиты не должна вести к снижению эффективности государственного противодействия преступности. Конституционный статус гражданина может быть в полной мере обеспечен только авторитетными государственными органами, располагающими необходимым правовым инструментарием в виде уголовного законодательства, адекватного криминогенной ситуации в стране, неукоснительно соблюдающими законность, следующими вышеназванным принципам уголовного права и защищенными правом должностными лицами правоохранительных органов.
Эффективное противодействие преступности требует наступатель-ности, использования всех возможностей уголовно-правовых запретов и альтернативных санкций для предупреждения и пресечения преступных посягательств. Общее усиление интенсивности уголовно-правовой охраны безопасности личности в последние десятилетия нашло свое выражение в создании новых специальных составов преступлений и повышении уровня ответственности за их совершение. Эта тенденция в развитии уголовного законодательства, усиление его организующей роли в осуществлении всего комплекса мер по противодействию преступности вызваны, в частности, объективной необходимостью адекватно и своевременно реагировать на постоянное количественное возрастание объема преступных проявлений, изменение качественной характеристики уголовной преступности в целом в сторону преобладания насильственных посягательств на права и свободы личности, повышенную общественную опасность этих деяний, распространенность особенно циничных форм низменной мотивации многих преступлений против личности.
Президент В. В. Путин в своем выступлении на съезде судей в 2004 г. поставил вопрос об открытости деятельности судей, а значит, и всей правоохранительной системы. Изучение формирования и состояния юридической психологии населения как части социальной психологии немаловажно для установления обратных связей правоохранительных органов с населением. Эффективное функционирование этих органов невозможно без налаженного функционирования механизма прямых и обратных связей с населением, без учета социально-психологического самочувствия различных групп и слоев населения. Понятие «социально-психологического самочувствия» пред-
ставляет собой интегральный показатель уровня удовлетворенности условиями социального существования и деятельности, детерминирующих поведение людей4.
По обобщенным данным многих социологических и социально-психологических исследований, от 60 до 80% опрошенных россиян отмечают значимость проблемы преступности для общества и каждого человека, выражая озабоченность тем, что преступные посягательства осложняют их жизнь. В условиях криминальной зараженности всех сфер социальной жизни вероятность стать потерпевшим от преступления для любого человека независимо от его социального статуса достаточно велика. Сознание незащищенности от преступных посягательств представляет один из источников социальной напряженности в стране. Размах преступности и криминализация общества влияют на изменение приоритетных потребностей, выдвинув безопасность в число ведущих факторов, во многом определяющих социальную мотивацию человека. Согласно этим исследованиям, у большинства опрошенных (56%) чувство личной безопасности отсутствует.
Судебная статистика свидетельствует, что только официально регистрируемая преступность уже ряд лет балансирует на уровне двух с половиной — трех миллионов преступлений в год. По мнению Генерального прокурора РФ В. Устинова, эти данные лишь видимая часть айсберга. В. Устинов в своем выступлении в Федеральном Собрании РФ ссылается на оценки директора Института по проблемам организованной преступности и коррупции профессора В. В. Лунеева, который
4 См.: Ефремова Г. X. Психологическое обеспечение правозащитной деятельности прокуратуры // Права человека в России и правозащитная деятельность государства. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 278—279.
считает, что в России в настоящее время регистрируется только 20— 25% реально совершаемых преступлений и в 2004 г. было совершено не 2,9 млн преступлений, а приблизительно 9—12 млн5.
Все последние годы темпы прироста совершения тяжких и особо тяжких преступлений превышали темпы прироста общей преступности. Принимаемые правовые и организационные меры рассматриваются населением как недостаточно эффективные. Обращение в правоохранительные органы как средство разрешения возникающих конфликтов не находит поддержки у многих. Из года в год не уменьшается число нераскрытых преступлений против личности. В 2004 г. не раскрыто преступлений против личности: убийств и покушений на убийство — более 5 тыс., умышленного причинения тяжкого вреда здоровью — более 12 тыс., краж — более 19 тыс., грабежей — почти 94 тыс., разбоя — более 22 тыс., хулиганства — более 9 тыс.; преступлений, совершенных с использованием оружия, — почти 7 тыс.6
Постоянное внимание государства к выполнению уголовным правом его охранительной и предупредительной функций в этой сфере общественных отношений выража-' ется в непрерывном совершенствовании уголовного законодательства и практики его применения.
Характерной чертой развития Уголовного кодекса РФ как основного и единственного формального источника уголовного права является последовательная дифференциация ответственности по степени общественной опасности преступных деяний. Содержательно это выражается в сохранении повышенной ответственности за квалифицированные тяжкие и особо тяжкие преступления против лич-
5 См.: РГ. 2005. 10 марта.
6 См.: Состояние преступности в России. За январь-ноябрь 2004 г. С. 7—9.
ности, за рецидив, за проявления организованной и профессиональной преступности, с одной стороны, и применение иных, менее суровых мер наказания к лицам, совершившим преступления небольшой и средней тяжести впервые, а также по неосторожности. Дифференциация уголовной ответственности обеспечивается не только категоризацией преступлений, но и их поляризацией в сложных составах, указанием на комплексы квалифицирующих обстоятельств и их развитие, выделением признаков иерархии в определении степени общественной опасности преступных деяний в структуре самого УК РФ, выраженной в последовательности изложения содержания его разделов, размещении групп родовых и видовых составов с учетом тяжести антиобщественных деяний в главах о преступных посягательствах на личность потерпевших. Обобщение этих особенностей УК, их теоретический анализ требует развития учения о защите личности потерпевшего.
Отличительной особенностью действующего Кодекса является его значительно более полное, чем в УК РСФСР 1960 г., соответствие криминологическим реалиям российской действительности. Это качество получило свое выражение в многостороннем учете особенностей современных способов совершения преступлений, характеристике общественной опасности их последствий, расширении криминализации ряда деяний, в той или иной степени посягающих на права личности, обозначении более целеустремленного противодействия проявлениям организованной преступности.
Обобщая эти явления в развитии уголовного законодательства России в последнее десятилетие, можно с уверенностью констатировать наличие в этом процессе преобладания интенсификации криминализации и пенализации как ведущей
тенденции в преобразовании этой отрасли права, в дифференциации уголовной ответственности и наказания.
Расширение сферы уголовно-правовой защиты личности, ее прав и свобод происходит в различных направлениях: путем включения в Особенную часть УК РФ новых специальных составов, усиления санкций за преступные посягательства, усложнения структуры составов посредством насыщения их диспозиций стандартными и новыми квалифицирующими признаками.
Среди включенных в УК РФ за последние годы составов, диспозиции которых предусматривают посягательства непосредственно на жизненные интересы граждан, можно назвать ст. 145.1 (ФЗ от 15 марта 1999 г.), ст. 215.1 (ФЗ от 27 мая 1998 г.); ст. 215.2 (ФЗ от 19 июня 2001 г.); ст. 127.1 (ФЗ от 8 декабря 2003 г.); ст. 127.2 (ФЗ от 8 декабря 2003 г.).
Были пересмотрены санкции в ряде составов, предусматривающих ответственность за посягательства на безопасность и права граждан или содержащих угрозу такого посягательства. В частности, осуществлено повышение верхнего предела санкций квалифицированных составов ряда преступлений, расширены и унифицированы комплексы их квалифицирующих признаков: в ст. 126 УК «Похищение человека»; ст. 136 УК «Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина»; ст. 222 УК «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»; ст. 223 УК «Незаконное изготовление оружия»; ст. 228.1 «Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов», ст. 282.1 «Организация экстремистского сообщества»; ст. 205 «Терроризм»; ст. 205.1 «Вовлечение в совершение преступлений терро-
ристического характера или иное содействие их совершению» и др.
Следует признать, что внесенные в УК РФ изменения были направлены в основном на усиление правоохранительного потенциала УК, репрессивной и предупредительной составляющих Уголовного кодекса.
Объективным импульсом развития отмеченной тенденции в сфере уголовного законодательства явились не только значительный количественный рост общего числа преступных проявлений, появление их новых форм и возрастание общественной опасности некоторых из них (и прежде всего насильственных посягательств на личность), но и очевидная неспособность правоохранительной системы содействовать разрядке криминогенной ситуации в стране, обеспечить неотвратимость ответственности и наказания правонарушителей. Задачи общего и частного предупреждения решаются как судебной системой, так и всем комплексом правоохранительных органов недостаточно эффективно. Все эти обстоятельства инициировали поиск путей и средств законодательного и организационного решения возникающих проблем, в частности, путем усиления суровости уголовного наказания.
Однако недостатки действующей системы наказаний, из которой фактически исключены многие наказания, не связанные с изоляцией в виде лишения свободы, не позволили реализовать изложенный в ст. 60 УК принцип приоритета применения более мягких наказаний, чем лишение свободы. Сложившаяся ситуация привела к двум крайностям. Во-первых, значительно возросло назначение наказания в виде лишения свободы, что вызвало невиданное ранее переполнение мест лишения свободы, сопровождавшееся неспособностью уголовно-исправительной системы создать условия пребывания в них, соответ-
ствующие международным стандартам, и действенно выполнять задачи исправления осужденных. И, во-вторых, стремление судей в массовом порядке корректировать применение норм УК, прибегая к использованию таких отложенных мер, как условное осуждение. В последние годы более чем половина назначенных наказаний в виде лишения свободы и исправительных работ реально не отбывались.
Длительность периода действия ограниченной системы наказания и согласие с этим положением законодательных органов вызвали предложения отказаться от гуманистической концепции построения системы уголовных наказаний, воспринятой при создании УК РФ в 1996 г. В частности, исключить из этой системы такие виды наказаний, как ограничение свободы и арест. При этом не обсуждается вопрос о возможности реформирования содержания и порядка применения этих видов наказания (а такие возможности действительно имеются), а сразу предлагается их упразднить под предлогом ограниченности финансирования уголовно-исполнительной системы.
Принятие этих предложений окончательно утвердит ограничение усмотрения судей в выборе наказания в целях его индивидуализации в зависимости от общественной опасности преступления и личности виновного, фактически оставив только один его вид для реального отбывания — лишение свободы. ■
Отмеченные проявления явного неблагополучия в состоянии уголовного законодательства и его применении не были секретом для законодателей и государственного руководства страны. Стремление устранить некоторые из выявленных недостатков нашло свое отражение в принятии Государственной Думой Федерального закона от 8 декабря 2003 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации». На-
званный федеральный закон содержал более 250 новых редакций и уточнений изменяемых статей и их частей. Принятие этого закона, называемого иногда мини-реформой УК РФ, сопровождалось исключением и признанием утратившими силу ряда статей, частей и пунктов статей и примечаний к ним, а также обновлением более чем 70 частей действующих статей и включением в Кодекс совершенно новых статей. Эти преобразования охватили широкий круг проблем совершенствования уголовного законодательства, полно рассмотреть которые в настоящей работе не представляется возможным. Идеологической концепцией нового закона стала настроенность на общую либерализацию уголовного права и прежде всего гуманизацию его институтов наказания и применения их норм судами.
Следует заметить, что внимание законодателя при проведении обновления уголовного права в начале текущего столетия (федеральные законы 2001 и 2003 гг.) было привлечено прежде всего к состоянию системы уголовных наказаний, правовому режиму их применения и пределам усмотрения судей при их назначении, а также реализации возможностей совершенствования структуры Общей и Особенной частей УК РФ, к устранению пробелов и редакционных недочетов в формулировании уголовно-правовых норм. При этом приоритетным направлением модернизации правового регулирования в государственной политике противодействия преступности была признана гуманизация наказания и его применения. Осуществление гуманизации наказания нашло свое отражение в преобразовании ряда институтов и норм Уголовного и Уголовно-исполнительного кодексов РФ, в широком использовании технико-юридических методов законотворчества. К ним, в частности, относятся исключение отдельных
видов наказания из установленной системы наказаний; преобразование содержания отдельных видов наказания; введение в альтернативную санкцию менее строгих видов наказания; ограничение сферы применения отягчающих обстоятельств; облегчение режима отбывания наказаний; совершенствование структуры глав и отдельных сложных составов путем декриминализации; преобразование ряда институтов уголовного права в целях расширения благоприятствования субъектам уголовной ответственности и снижения общего уровня репрессивности уголовного закона. Эти изменения коснулись, в частности, таких институтов, как множественность преступлений; система обстоятельств, исключающих уголовную ответственность; порядок условно-досрочного освобождения; ответственность несовершеннолетних. Этой же цели служат исключение нижнего предела санкций по преступлениям небольшой и средней тяжести, увеличение полномочий суда в назначении условного осуждения, предоставление возможности освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим и по преступлениям средней тяжести, уменьшение максимальных' сроков наказания за преступления, совершенные по неосторожности. ' Гармонизация положений УК РФ с нормами недавно принятых УПК РФ, КоАП РФ, Налогового кодекса РФ, с изменениями в УИК РФ представляет одну из задач реформирования уголовного законодательства. Смягчение ответственности за совершение менее тяжких. и средней тяжести преступлений, ограничение применения лишения свободы в целях сокращения числа осужденных, пребывающих в местах лишения свободы, заслуживают поддержки. Хотя некоторые методы их решения могут вызвать возражения. Например, отказ от установления и процедуры «особо-
го снисхождения» при вынесении обвинительного вердикта при рассмотрении дела с участием суда присяжных; ограничение пределов назначения наказания при установлении наказания при рассмотрении дела в особом порядке, установленном ст. 316 УПК (не более двух третей максимального наказания).
Однако не все преобразования в установлении ответственности, в системе наказаний и их применении представляются безупречными. Ряд нововведений и, в частности, проблемы декриминализации привлекли внимание криминалистов и вызвали неоднозначную оценку изменений в УК РФ7.
Отмечая гуманность ряда изменений УК по отношению к лицам, совершившим преступления, указанные авторы высказывают мнение, что принцип гуманизма не должен превалировать над иными принципами УК и прежде всего над принципом справедливости. Реализация принципа гуманизма не должна противоречить концепции приоритетной охраны прав и свобод человека, провозглашенной в ст. 2 УК РФ. Эта охрана необходима прежде всего законопослушным гражданам, ставшим жертвами преступлений. Поэтому вызывает сомнение декриминализация ряда составов преступлений, связанных с причинением по неосторожности вреда
7 См.: Игнатов А. Н. Некоторые аспекты реформирования уголовного законодательства // Журнал российского права. 2003. № 9. С. 14—31; Кузнецова Н. Ф. Мнение ученых о реформе УК // Уголовное право. 2004. № 1; Кудрявцев В. Н., Эминов В. Е. Криминология и проблемы декриминализации // Журнал российского права. 2005. № 4. С. 103—107; Кузнецов А., Нуркаева Т. Вопросы уголовно-правовой охраны здоровья в свете изменений и дополнений Уголовного кодекса // Уголовное право. 2004. № 3. С. 38—39; Кашепов В. П. Об особенностях современного уголовно-правового законотворчества // Журнал российского права. 2005. № 4. С. 74—86.
средней тяжести, в том числе и при недобросовестном исполнении своих обязанностей должностным лицом. Это касается таких составов, как ч. 3 и 4 ст. 118 УК — «Причинение средней тяжести вреда здоровью по неосторожности» и то же деяние, совершенное вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей; ч. 1 ст. 216 УК — «Нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ, если это повлекло по неосторожности причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека»; ч. 1 ст. 219 — аналогичное нарушение правил пожарной безопасности; ч. 1 ст. 263 и ч. 1 ст. 264 УК — то же при нарушении правил безопасности движения и эксплуатации транспорта, а также нарушения правил дорожного движения.
Последствия указанных правонарушений равнозначны для потерпевших стойкой потерей общей трудоспособности на 30%. И, как правильно отмечают Н. Кузнецова, А. Кузнецов и Т. Нуркаева, для потерпевшего безразлично, потерял ли он здоровье от умышленных либо неосторожных действий виновного. Известно, что только на производстве ежегодно получают травмы около 1,5 млн человек. Работодатели не желают тратиться на создание безопасных условий труда. Ослабление требований государства в данной сфере еще более усугубит положение.
Вызывает возражения и трансформация состава хулиганства, в результате которой первая часть этого состава декриминализирова-на и включена в несколько преобразованном виде в ст. 115, 116, 167 УК, устанавливающие ответственность за: умышленное причинение легкого вреда здоровью, побои, умышленное уничтожение или повреждение имущества, считая хулиганством только грубое нарушение общественного порядка, выра-
жающее явное неуважение к обществу, лишь совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Таким образом, если хулиган, грубо нарушая общественный порядок, применяет оружие, он совершает преступление против общественной безопасности, если же он избивает потерпевшего кулаками, осыпает его нецензурной бранью — то совершает преступление против личности, если хулиганство сопровождается уничтожением имущества потерпевшего — налицо преступление против собственности. Изменение объекта хулиганства привело к его фактической декриминализации. В прежней редакции ч. 1 ст. 213 УК до 8 декабря 2003 г. диапазон деяний, предусмотренных этой нормой, был представлен более объективно и широко: хулиганством считались действия (помимо действий, грубо нарушающих общественный порядок, выражающих явное неуважение к обществу), сопровождающиеся: а) применением насилия к гражданам, либо только угрозой применения насилия; б) уничтожением или повреждением чужого имущества.
В новой редакции законодатель необоснованно сузил круг случаев хулиганства. Такое противоправное деяние, как хулиганство, в редакции Закона от 8 декабря 2003 г. может быть квалифицировано по ч. 1 ст. 213 УК, когда виновное лицо совершило хулиганство: а) с применением оружия; б) либо с применением предметов, используемых в качестве оружия. Причинение дерзких насильственных действий без применения оружия может вызвать только административную ответственность, и хулиган может сколь угодно долго продолжать свои противоправные действия, поскольку в УК РФ теперь нет повторности.
В 2004 г. привлечение за хулиганство уменьшилось на 40 тыс. дел. Соответствует ли это уменьшение
действительному состоянию охраны общественного порядка, покажет время. Однако изъяны законодательного регулирования очевидны уже сейчас.
Так, оправданное стремление к либерализации Уголовного кодекса в результате непродуманных решений привело к декриминализации довольно распространенного состава преступления против общественного порядка, создало условия для безнаказанного посягательства на безопасность личности.
Перевод этих деяний в категорию дел частного обвинения, отказ от публично-правового обвинения еще более ослабляет защиту пострадавшего от этого преступления, так как он всегда может быть принужден к отказу от обвинения посредством «примирения».
В связи с этим нельзя не согласиться с мнением криминологов О. В. Старкова и С. Ф. Милюкова, считающих, что утверждаемая в российском уголовном праве диспропорция между различными видами наказаний и, в частности, не связанных с изоляцией виновного от общества, криминологически неоправданные ограничения в применении наказаний «ставят суд перед дилеммой отправить осужденного за решетку или вообще не приме-' нять к нему наказания. Под давлением приверженцев умиротворения преступников (в том числе и особо опасных) суды нередко выбирают второй вариант, чем серьезно ущемляют права и законные интересы как непосредственно потерпевших, так и других законопослушных граждан»8 .
Несвоевременной признается рядом криминологов дальнейшая либерализация ответственности несовершеннолетних. Преступность молодеет, а новеллы Закона от 8 де-
8 Старков О. В., Милюков С. Ф. Наказание: уголовно-правовой и криминопеноло-гический анализ. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. С. 81—82.
кабря 2003 г. порождают практически безнаказанность несовершеннолетних преступников ввиду установления новых правил применения к ним наказания и освобождения от него.
В последние годы внимание историков и теоретиков уголовного права привлекли ошибки в изменении круга и объема криминализации, вызванные поспешностью и недостаточно точной оценкой криминогенной ситуации. Так, примером ошибочной декриминализации может служить имевшее место в 1991 г. исключение из УК РСФСР 1960 г. состава посягательства на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов. Результатом этой ошибки явилась активизация деятельности таких религиозных объединений, как «Белое братство», «Аум Сенрикё» и др. В результате количество людей, вовлеченных в подобные объединения, многократно возросло, вырос и причиненный их физическому и психическому здоровью ущерб. Поэтому уже в 1993 г. законодатель был вынужден вновь ввести уголовную ответственность за организацию объединений, посягающих на личность и права граждан. Это деяние предусмотрено и УК РФ 1996 г. (ст. 239).
Убедительный пример ошибочной фактической декриминализации был связан с вступлением в действие с 1 июля 2002 г. Кодекса РФ об административных правонарушениях. Этим Кодексом были изменены границы мелкого хищения — в сторону его расширения, и, соответственно, произошла фактическая декриминализация части хищений, признававшихся ранее преступными. В примечании к ст. 7.27 КоАП указывалось, что хищение чужого имущества признается мелким, если стоимость похищенного имущества не превышает пять МРОТ. Таким образом, максимальный размер мелкого хищения был повышен в пять раз. Подобное положе-
ние означало необоснованную декриминализацию общественно опасных хищений, которые совершены в отношении незащищенных категорий граждан (пенсионеров, инвалидов, низкооплачиваемых рабочих и служащих, которых в стране большинство). Спустя четыре месяца, вняв многочисленным обращениям и протестам ученых и практиков, средств массовой информации, законодатель предпринял попытку исправить допущенную ошибку и в Федеральном законе от 31 октября 2002 г. понизил максимальные размеры мелкого хищения до одного минимального размера оплаты труда, криминализировав тем самым хищения в виде кражи, мошенничества, присвоения и растраты, совершенные на сумму от одного до пяти МРОТ. Правда, исправив одну ошибку, законодатель осуществил весьма спорную широкую криминализацию преступлений независимо от размеров похищенного, кражи, мошенничества, присвоения и растраты, которые совершались группой или группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в помещение или жилище, из одежды или сумки, то есть при наличии признаков квалифицированных составов, предусмотренных ч. 2—4 ст. 158, ч. 2—3 ст. 159, ч. 2 и 3 ст. 160 УК. Таким образом была проведена непродуманная криминализация деяний, не обладающих достаточной для признания преступлениями степенью общественной опасности.
Весьма спорные решения принимались законодателем также при изменении норм, относящихся к системе уголовных наказаний (ст. 44 УК о введении наказания в виде ареста и исключении конфискации), при определении состояния и пределов необходимой обороны (ст. 37), при частичной декриминализации крупного размера незаконного приобретения, хранения, перевозки, изготовления и переработки нарко-
тических средств, психотропных веществ или их аналогов (ст. 228. Примечание 2); ограничения в назначении наказаний несовершеннолетним старше возраста 16 лет и некоторые другие. Многие из этих решений принимались вопреки критическому анализу и негативным прогностическим выводам авторитетных представителей науки уголовного права.
Таким образом, даже краткий обзор развития уголовного законодательства в последний период приводит к выводу, что зачастую используемый при этом метод проб и ошибок, нежелание считаться с мнением юридической науки далеко не всегда позволяют получить положительные результаты, привести к устранению известного неблагополучия в уголовно-правовом законотворчестве. Тем не менее наличие многих предложений по дальнейшему совершенствованию уголовного законодательства, концептуальные теоретические разработки науки уголовного права свидетельствуют о далеко не исчерпанных возможностях охранительного потенциала уголовного права.
В связи с обсуждением вопроса о приоритетных направлениях научных исследований и актуального законотворчества, предлагаемых для создания концепции дальнейшего развития уголовного законодательства, вряд ли можно согласиться с высказанными профессором И. Э. Звечаровским суждениями о подходе к формированию указанной концепции9.
Определяя роль уголовного закона в регулировании общественных отношений, названный автор отводит ему второстепенную роль в сравнении с иными юридическими режимами регулирования и в то же время считает, что концепция развития уголовного законодательства
9 См.: Звечаровский И. О концепции развития уголовного законодательства России // Уголовное право. 2005. № 3. С. 32—34.
должна представлять собой оригинальную систему взаимосвязанных взглядов, объединяемых также совершенно оригинальной идеей. Сущность и содержание этой идеи, признаки ее оригинальности автор не раскрывает. Эта позиция, по нашему мнению, носит абстрактно-теоретический характер, не связанный с современными проблемами совершенствования уголовного законодательства, не учитывает данные мониторинга применения норм действующего закона, не выдвигает конкретных предложений об определении приоритетных направлений развития уголовно-правового воздействия10, в частности, не содержит конструктивных рекомендаций его оптимального развития в сфере защиты безопасности личности.
Профессор И. Э. Звечаровский прав, считая, что создание научной концепции развития уголовного права России должно стать делом представительного коллектива теоретиков уголовного права, и добавим со своей стороны: достаточно компетентных сотрудников правоохранительных и законотворческих органов. Вместе с тем «собирание» и интеграция идей и предложений для будущей модели этой концепции безотлагательно требуют проведения соответствующего мониторинга.
Возвращаясь к теме настоящей работы, напомним, что в рекомендации Комитета Министров Совета Европы № И (85) 11 «О положе- ■ нии потерпевшего в рамках уголовного права и процесса» подчеркивается, что важной функцией уголовного правосудия должно быть удовлетворение запросов и охрана интересов потерпевшего, повышение доверия потерпевшего к уголовно-
10 См.: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия. Уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 316—320.
му правосудию, в связи с чем необходимо в большей степени учитывать запросы потерпевшего на всех стадиях уголовного процесса, в частности, пересмотреть внутреннее законодательство и практику в соответствии с принципом предоставления потерпевшему права просить о пересмотре компетентным органом решения о непреследовании или права возбуждать частное разбирательство (Преамбула, п. 7 разд. I. А).
В связи с этим представляется, что теоретические положения учения о потерпевшем в уголовном праве России должны занять надлежащее место в концепции развития уголовного законодательства.
Известно, что исследованию уголовно-правовой проблемы статуса и защиты безопасности потерпевшего посвящены работы П. С. Дагеля11, В. Н. Кудрявцева12, Н. Ф. Кузнецовой13 , В. С. Минской14, Л. В. Фран-
11 См.: Дагель П. С. «Вина потерпевшего» в уголовном праве // Советская юстиция. 1967. № 6. С. 4—10.
12 См.: Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 28—30.
13 См.: Кузнецова Н. Ф. Уголовное значение «вины потерпевшего» // Советская юстиция. 1969. № 17. С. 16—17.
14 См.: Минская В. С. Ответственность за
поведение, способствовавшее совершению
ка15, Б. А. Протченко16, И. Л. Фар-
17
гиева и др.
Научные исследования прошлых лет положены в основу таких положений Общей части УК РФ, как п. «з» ч. 1 ст. 61 УК — «противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления» (смягчающее наказание обстоятельство) и ст. 76 УК об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим. Очевидно, что исследование фундаментальных основ учения об уголовно-правовых гарантиях защиты безопасности и прав потерпевшего в уголовном праве как новое приоритетное направление его развития несомненно заслуживает внимания при создании Концепции развития уголовного законодательства России.
преступления // Советская юстиция. 1967. № 4. С. 15—16.
15 См.: Франк Л. В. Об изучении личности и поведения потерпевшего (Вопросы уголовного права, уголовного процесса и криминологии). Душанбе, 1966. С. 131—157.
16 См.: Протченко Б. А. Потерпевший как субъект уголовных правоотношений // Советское государство и право. 1989. № 11. С. 78—83.
17 См.: Фаргиев И. Л. Учение о потерпевшем в уголовном праве: критерии научно- | сти и перспективы развития // Государство ^
и право. 2005. № 8. С. 25—30. -
%
гё со ев
а с о о
и «
¡5 О
а
ев
а
