CC BY
31
Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности
АЛЕКСАНДРОВ А.С., доктор юридических наук, профессор,
anrc@rambler.ru Кафедра уголовного процесса;
Нижегородская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 603950, г. Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3
ALEKSANDROV A.S.,
Doctor of Legal Sciences, professor,
anrc@rambler.ru
Chair of criminal procedure;
Nizhny Novgorod Academy of the
Ministry of the Interior
of the Russian Federation,
Ankudinovskoe Highway 3,
Nizhny Novgorod, 603950,
Russian Federation
АЛЕКСАНДРОВА И.А., доктор юридических наук, доцент, iren-nno@mail.ru Кафедра уголовного и уголовно-исполнительного права;
Нижегородская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 603950, г. Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3
ALEKSANDROVA I.A.,
Doctor of Legal Sciences,
associate professor,
iren-nno@mail.ru
Chair of criminal and penal law;
Nizhny Novgorod Academy of the
Ministry of the Interior
of the Russian Federation,
Ankudinovskoe Highway 3,
Nizhny Novgorod, 603950,
Russian Federation
О философско-правовых притязаниях теории уголовного процесса на общую теоретико-методологическую основу научной специальности 5.1.4 - Уголовно-правовые науки
Аннотация. Актуальность темы вызвана созданием юридической специальности 5.1.4. Объективная же причина пересмотра теоретико-методологических оснований наук криминального цикла состоит в преобразовании цифровой революцией государства и права. Прежний позитивистский тип правопонимания уже недостаточен при выходе за рамки отраслевых наук. Разработанная нижегородской школой правовых исследований концепция предлагает новаторское решение проблемы создания общей теоретико-методологической, философско-правовой основы новой, междисциплинарной уголовно-правовой науки. В статье изложены основы авторской концепции относительно уголовного права и уголовного процесса. При этом деконструкции подверглись концепты классической уголовно-правовой доктрины, которые консервируют догматический, узкоотраслевой подход к пониманию правовых феноменов. Сделаны выводы о том, что правовая философия науки 5.1.4 должна строиться на постулате о ведущем значении процесса в создании как самого уголовно-правового средства воздействия, так и основания его применения. В свете процессуального детерминизма подлежат осмыслению и объяснению общие концепты уголовно-правовых наук. Процессуальный нигилизм недопустим не только в теоретико-философских построениях, но и на уровне уголовной политики, стратегии правового строительства организации защиты населения, государства, бизнеса от преступлений.
Ключевые слова: текст; дискурс; смысл; уголовный процесс; уголовное право; средство уголовно-правового воздействия; философия права и процесса.
Для цитирования: Александров А.С., Александрова И.А. О философско-правовых притязаниях теории уголовного процесса на общую теоретико-методологическую основу научной специальности 5.1.4 — Уголовно-правовые науки // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2021. N 4 (58). С. 6-19.
On the philosophical and legal claims of the theory of criminal process on the general theoretical and methodological basis of the scientific specialty 5.1.4 - Criminal Science
Annotation. The relevance of the topic is caused by establishing a legal specialty 5.1.4. The objective reason for the revision of the theoretical and methodological foundations of the criminal sciences is the transformation of state and law by the digital revolution. The previous positivist type of legal understanding is no longer sufficient when going beyond the scope of a certain branch of law. The concept developed by the Nizhny Novgorod school of legal studies proposes an innovative solution to the problem of creating a common theoretical, methodological, philosophical and legal basis for a new, interdisciplinary criminal law science. The basics of the authors' theory concerning criminal law and criminal procedure are described in the article. At the same time, the concepts of the classical criminal law doctrine, which maintain a dogmatic, sectoral approach to understanding legal phenomena, have been deconstructed. It is concluded that the legal philosophy of criminal science should be based on the postulate of the crucial importance of the process when creating both the means of criminal law influence and the grounds for its application. In the light of procedural determinism, the general concepts of criminal law sciences are subject to comprehension and explanation. Procedural nihilism is unacceptable not only in theoretical and philosophical constructions, but also at the level of criminal policy, the legal strategy of organizing the protection of the population, the state, and business from crime.
Keywords: text; discourse; meaning; criminal process; criminal law; means of criminal law influence; philosophy of law and process.
For citation: Aleksandrov A.S., Aleksandrova I.A. On the philosophical and legal claims of the theory of criminal process on the general theoretical and methodological basis of the scientific specialty 5.1.4 — Criminal Science // Legal Science and Law Enforcement Practice. 2021. No 4 (58). P. 6-19.
В нашей стране дороги славы заграждены шлагбаумами... Одаренный человек либо должен потускнеть, либо решиться на то, чтобы с большим скандалом поднять шлагбаум.
Ю. Олеша. Зависть
Актуальность выбранной темы объективно обусловлена ситуацией, возникшей в связи с созданием новой научной специальности, в которой сделан акцент на междисциплинарность научных исследований, что, признаем, объективно назрело. Скажем более: для нас в таком «повороте событий» в организации производства научного знания преимущество, поскольку нашей задачей является «продвижение» своей позиции в данном вопросе.
Целью, поставленной в этой статье, является продолжение доказывания своей, отличающейся от общепринятой, точки зрения относительно (1) теоретико-методологического, даже методического значения теории (философии) уголовно-процессуальной науки для наук криминального цикла, и прежде всего для науки уголовного права, а потому и о (2) руко-
водящей, направляющей роли науки уголовного процесса в новой научной специальности 5.1.4 - Уголовно-правовые науки. И дело не в личных амбициях, а в искреннем убеждении о назревании сдвига в «уголовно-правовой культуре» в сторону процессуализма; новая, синтетическая, «уголовно-правовая культура» должна быть проникнута философией процессуализма, если угодно - процессуального детерминизма.
Ранее нами была сформулирована позиция по данной проблеме [1; 2] и публично аргументирована в научном собрании*. В настоящей статье будет прокомментирована реакция со стороны видных представителей научной общественности [3]. Ответив на возражения оппонентов, предполагаем внести дополнительную ясность в нашу позицию и расширить пространство дискуссии о будущем нашей науки, которая, как видится, представляет
* См.: Авторский проект «Уголовно-правовые посиделки у Лопашенко» совместно с Саратовским филиалом Союза криминалистов и криминологов. Формат «Научная дискуссия» на тему: «Уголовное право : Уголовный процесс: новая расстановка приоритетов в известном споре о курице и яйце». 26.02.2021. URL: http:// crimescience.ru/?p=31936
значительным актуальный научный интерес. Ведь, если задуматься, речь идет о ее «идеале», о том, к чему она должна стремиться, что и как для этого мы должны делать. Назовем его условно «уголовно-правовое средство».
Очевидно, что в своих первоначальных выступлениях, для того чтобы сделать предельно понятной для коллег нашу позицию, специально не акцентировалось внимание на философско-правовой природе наших взглядов. Это делалось с целью большей доступности представленной проблематики. Теперь пришло время, что называется, полностью раскрыть карты и выложить главный - «философский козырь». Соответственно, в центре нашего исследования будут вопросы философии права. В связи с этим предлагаем свой проект*.
Но вначале ответим на критику. Основной упрек А.Г. Кибальника сводится к произволу**, который якобы вытекает из
* В статье используется ряд авторских фило-софско-правовых концептов, имеющих символическое значение для нашего учения, которые выделены шрифтом: ПРОЦЕСС, ПРАВО и пр., каждый, конечно, нуждается в пояснениях. Поясним концепт ПРОЦЕСС. Под ним подразумевается: (а) «устойчивая и целенаправленная совокупность взаимосвязанных действий, которые по определенной технологии преобразуют входы в выходы для получения заранее определенных результатов, представляющих ценность для потребителей» (см.: 11К1_: https://rich-c.ru/ biznes-prozess1#:~:text=), (б) «уголовный процесс» в его традиционном позитивно-правовом и доктринальном понимании, (в) абсолют, идеальное воплощение процессуальности, «процессуальное начало в...», (г) процедурное знание и корпус знаний о процессе, (д) феномен «реального уголовного права», (е) своего рода «волшебное» приложение, от которого в прилагаемом начинается преобразование, и наконец, (ж) концепция ПРОЦЕССА-ПРАВА Александрова-Александровой. Предупреждая вопросы о «волшебности», сразу подчеркнем метафоричность выражения, хотя при этом в нас существует вера в особую роль ПРОЦЕССА, его восприимчивость к «волшебству» «умных технологий», которые он распространяет и на темное «уголовное право-в себе».
** Этот же упрек прозвучал от ряда дис-
куссантов и в ходе означенного мероприятия, проведенного профессором Н.А. Лопашенко. См.: Авторский проект «Уголовно-правовые посиделки у Лопашенко».
нашей концепции обвинения и доказывания как первичных по отношению к уголовно-правовым (преступление, уголовная ответственность и пр.) и порождающих их феноменов. «По сути, решение вопроса о преступности деяния будет отдано на откуп органов государственной власти, выступающих на стороне обвинения» [3, с. 102]. «Если уголовный кодекс станет "общей схемой", то одно деяние будет расцениваться как преступление только в зависимости от "вкусовых пристрастий" конкретного правоприменителя» [3, с. 102]. Им рисуется апокалипсическая картина: «практически любой акт поведения произвольно может быть объявлен преступным (или наоборот)» [3, с. 102]. «Аналогичным образом обстоит дело с наказуемостью -справедливые слова о том, что "пока нет независимого суда" не будет и "верховенства права", потеряют всякий смысл, если пределы наказуемости будет определять сам суд» [3, с. 102].
В общем, А.Г. Кибальник пытается «напугать» читателя, неверно трактуя нашу концепцию. Вполне вероятно, что он сам искренне верит в то, что написал. Предвзятость тоже допускаем, из-за обиды за «свою науку». Впрочем, основная причина отторжения и невольного искажения нашей концепции заключается в игнорировании А.Г. Кибальником разницы (1) между законом и правом, (2) между текстом закона и «реально-правовым средством» (регулирования, воздействия), (3) между абстрактной моделью преступления, наказания и пр., в том числе «составом преступления», что прописаны в тексте закона (уголовного), и тем, что существует конкретно-предметно-инструментально: как реально-правовое = процессуальное явление, в его социальном, психическом и пр. проявлениях.
Нами говорится о реально-правовых феноменах, А.Г. Кибальник рассуждает в другой плоскости - нормативной, законодательной. Последняя нами, естественно, признается***. Но не единственно возможной. О феномене различания реально-
*** Поскольку мы мыслим в разных плоскостях, постольку конструктивный диалог возможен, только если наш оппонент перейдет с уровня юрпозитивизма на философско-правовой уровень понимания реального уголовного права.
и номинально-правового главным образом и будет идти далее речь.
Что касается упрека в произволе, полагаем, что как раз именно ПРОЦЕСС снимает угрозу ПРОИЗВОЛА от уголовного права как абсолюта запрета/наказания. Ведь сталинские репрессии происходили на основании УК. Но в отсутствие ПРОЦЕССА. Это пример институциональной нехватки ПРОЦЕССА в уголовном праве, приведшей к обесчеловечиванию, а потому к перерождению, утрате «уголовным правом» (хотя бы и «единого») своей сущности, отрицанию правового, превращению «уголовного права» в симулякр. ПРОЦЕСС очеловечивает «уголовное право» и снимает угрозу избыточного и произвольного, потому что в него, если, конечно, это ПРОЦЕСС надлежащего типа (о чем пойдет речь далее), заложено самоограничение государства, разделение его на разные процессуальные инстанции-функции [4, с. 5 и след.] - главная гарантия прав человека и гражданина.
Так, согласно испанской уголовно-правовой доктрине «уголовное право применяется только с процессуальными гарантиями, а роль, которую играют суды в этом процессе, заключается в защите прав отдельных лиц» [5, с. 11].
Уголовный процесс есть главная гарантия ЧЕЛОВЕКА от произвола, который заложен в запрете, каре, составляющих «элементарное содержание», так сказать, «нерв» уголовного права.
Через ПРОЦЕСС происходит отсечение произвольного, случайного, избыточного, которые присутствуют как потенция в текстово-смысловой инстанции «уголовно-правовой нормы». ПРОЦЕСС и каждый «правильно проведенный процесс по уголовному делу» снимает опасность произвольного, избыточного и делает статью УК РФ единственно верным уголовно-правовым средством.
На задаваемый А.Г. Кибальником риторический вопрос: «Согласны ли мы отказаться от единого уголовного права (выделено нами. - Л. С. и И. А.) и единообразного применения уголовного закона (что, кстати, закреплено в п. "о" ст. 71 Конституции РФ), заменив их бесконечным множеством "уголовных прав", создаваемых по усмотрению суда и/или стороны обвинения?» [3, с. 105] - ответ будет следующий.
Мы за единообразное непроизвольное применение УК РФ в ПРОЦЕССЕ. Произвол исключается не уголовным правом как таковым, хотя бы и мыслимым доктринерами «единым», но ПРОЦЕССОМ.
А вот «единое уголовное право по-Кибальнику» без ПРОЦЕССА чревато произволом авторитарного государства в отношении человека. Мыслимое А.Г. Кибальником «единое уголовное право» может быть анти-ПРАВОМ, злом, что хуже, чем ПРЕСТУПЛЕНИЕ. Это происходит, если ПРОЦЕСС не «инсталлирован» в реальность «уголовно-правового», не стал способом его существования.
Для нас приемлемо «единое» УГО-ЛОВНОЕ-ПРАВО-ПРОЦЕСС. Свойство «единства» понимаем не как А.Г. Кибальник - применительно к автономному «уголовному праву», но как синергетическое единство «УГОЛОВНОЕ ПРАВО-ПРОЦЕСС», с обязательным признанием главной роли ПРОЦЕССА в этом единении, ибо, с нашей точки зрения, синергия, противостоящая энтропии (распаду), перерождению «уголовного права» в репрессию, составляет суть правообразующего воздействия ПРОЦЕССА.
«Уголовное право» становится «единым», непроизвольным, в общем - надлежащим средством уголовно-правового воздействия, реальным, человечным правовым средством не само по себе, а благодаря ПРОЦЕССУ.
«Уголовное право», лишенное процессуального, не может быть признано ПРАВОМ. Поэтому мера процессуальности всегда есть мера право-человеко-мерного в нем.
Уголовный процесс есть способ существования реального уголовного права, способ определения правового в уголовном законе (кодексе) и превращения уголовного закона в реальность: правовое средство воздействия (регулирования).
Таков главный ответ на обвинение в произволе.
К сказанному необходимо добавить следующее.
Во-первых, о пределах экспансии ПРОЦЕССА на уголовно-правовую материю. Никто не отрицает «самость» уголовного права в виде уголовного закона. Текст УК - это резервуар исходного, «ядерного» смысла об уголовно-правовом. На законодатель-
ном уровне есть полная независимость «уголовно-правового» от ПРОЦЕССА.
Уголовный кодекс есть неотъемлемый атрибут правотворческой ситуации по изготовлению ПРОЦЕССОМ конкретно-актуального «уголовно-правового» средства. И в этом виде принимается как данность. Означенная данность включает и то, что весь Уголовный кодекс (в первую очередь, Общая часть) - это самая важная часть контекста, в котором происходит процессуальная интерпретация смысла конкретной статьи кодекса, относительно которой встал вопрос о превращении в уголовно-правовое средство.
Таковы не подлежащие процессуализа-ции элементы «уголовного права-в себе», «внутреннего уголовно-правового мира», как чего-то нераскрытого, потенциального и в известной мере всегда произвольного, опасного.
Во-вторых, написание текста УК -это, разумеется, прерогатива специалистов по уголовному праву. Это их суверенная сфера, где ПРОЦЕСС уместен только в виде фигуры умолчания.
В-третьих, интеллектуальные модели преступления и наказания должны быть прописаны в тексте УК РФ с максимально технико-юридическим мастерством, чтобы затем - в практической процессуальной плоскости - обеспечивалась максимальная предуготовленность к превращению в
уголовно-правовое средство.
Итак. Введением в уголовно-правовой континуум ПРОЦЕССА текстовое, уголовно-законодательное не дезориентируется, не провоцируется к спонтанному умножению, не выводится из равновесия, а, напротив, стабилизируется, конкретизируется, упорядочивается, проверяется на предмет актуальности, оформляется и приобретает свойство инструментализма. Форма ограничивает содержание, конкретность - абсолют, реальность - потенцию. Все три привносятся ПРОЦЕССОМ в текстуру, в смысл, в бытие уголовно-правового, как «вещи для других». В ПРОЦЕССЕ происходит синергия УГОЛОВНОГО ПРАВА, превращение его в феномен реального права для людей.
Наше утверждение о творении ПРОЦЕССОМ уголовно-правового основано на четком признании того, что «творение» происходит из уголовно-законо-текстового
материала и к тому же в уголовно-правовом пространстве, среде. Позитивно-правовые, нормативные детерминанты «внутреннего» уголовно-правового объективны и недоступны ПРОЦЕССУ.
Вместе с тем правомерно утверждать, что (а) нет преступления без обвинения, (б) основание уголовной ответственности образуется обвинительным приговором суда, вступившим в законную силу. Это постулаты философии обвинительного уголовного процесса.
Обвинение как часть ПРОЦЕССА в нашем учении имеет онтологическое значение для ПРЕСТУПЛЕНИЯ-НАКАЗАНИЯ, поэтому оно имеет межотраслевую значимость; междисциплинарно значимо для новой уголовно-правовой науки. Обвинение есть процессуально «сказуемое» о «подлежащем» - уголовно-правовом. Через выдвижение обвинения происходит (1) утверждение, то есть публичное «раскрытие», называние (для нас - общества) некоего события ПРЕСТУПЛЕНИЕМ; оно - «событие» - становится тезисом, подлежащим доказыванию, превращается в дискурсивный, уголовно-процессуальный феномен; такуголовно-правовое начинает становиться в ПРОЦЕССЕ реальностью; (2) называние или предварительная квалификация этого события уголовно-правовым по модели статьи УКРФ (видимо, это есть «раскавычивание» «состава преступления» в тексте обвинения); тем самым происходит процессуальная встреча объективной реальности с текстовой - уголовно-правовой; делается предварительный набросок уголовно-правового на предполагаемый обвинителем факт в перспективе основания уголовной ответственности; (3) взятие обвинителем на себя бремени доказывания своего утверждения о предполагаемом событии преступления, благодаря чему происходит фактическая привязка «уголовно-правовой нормы» к объективной реальности.
В силу обвинения «уголовно-правовое потенциальное» становится «у голов-но-процессуальным реальным». Судом обвинительно-предположительное, промежуточное «уголовно-процессуальное реальное» превращается в категоричное, итоговое - реальное средство уголовно-правового воздействия: при обвинительном исходе процесса.
Таким образом, «маркером обвинения» на «корпусе уголовно-правового» как событийного, внешнего, скрытого, произвольного обозначается в текстовой реальности (предварительно) актуальное притязание обвинителя на раскрытие внутреннего, истинного и нужного; и через его доказывание (в суде) происходит преобразование абстрактно-уголовно-правового («запрета», «права ГОСУДАРСТВА на наказание преступника», как принято говорить) в средство уголовно-правового воздействия.
В связи с вышесказанным следует упомянуть еще об одной критической фразе А.Г. Кибальника: «Рассуждая о "примате" процесса над материальным правом, среди его участников называют лишь суд и представителей у стороны обвинения (следователя, прокурора). Ни разу не упомянута другая сторона - сторона защиты (позволю себе напоминание: одним из принципов уголовного процесса определена его состязательность)» [3, с. 102]. В умолчании о «защите» А.Г. Кибальник также усмотрел угрозу произвола.
Манифестация ПРОЦЕССА* через концепт «обвинение» кому-то может показаться противоестественным. Для профессионала, напротив, категория «обвинение» в одном понятийном ряду с «принципом обвинения», «обвинительной властью», «обвинительным (аккузаторным) процессом» есть оптимальное средство сообщения о сущности «нормального» уголовного процесса. Это считается классикой русской уголовно-процессуальной мысли [6, с. 2-26] и, следует признать, многими современными процессуалистами забытой.
Именно такими категориями оперирует европейская доктрина уголовного процесса. Например, «принцип обвинения» («обязательности уголовного преследования»)** закреплен в ч. 2 ст. 90 Конституции Австрии, в §§ 2, 90, 105, 259 УПК Австрии; в ст. 124.1 Конституции Испании, в §§ 153, 152а УПК ФРГ. С 2016 года принцип обвинения отражен в п. 9 ст. 129 Конституции Украины:
* Конкретно - сути нашей концепции.
** Подчеркнем, что именно «принцип об-
винения», а не «принцип защиты» и даже не «принцип состязательности» надо считать принципом ПРОЦЕССА, который мыслится как идеальное уголовно-процессуальное.
«выдвижение и поддержание публичного обвинения в суде прокурором». Аналогом этого положения является часть пятой поправки к Конституции США.
Принципиальность «обвинения», а не «защиты» для ПРОЦЕССА состоит в первичности, активности, влиятельности первого и вторичности, необязательной активности второго института, что конкретно проявляется в следующем:
а) обвинение отделено от правосудия;
б) суд рассматривает дело только в пределах обвинения***;
в) прокурор - публичный обвинитель - по должности обязан выдвинуть обвинение при наличии доказательств; любое лицо (потерпевший) вправе выступить обвинителем;
г) бремя доказывания обвинения лежит на обвинителе;
е) «благоприятствование защите» (favor defensionis), подразумевающее возможность пассивной защиты.
Гарантированная защита - вторичный признак процесса обвинительного. Однако быть «защитительным» уголовный процесс в принципе не может: по причине пассивности, производности защиты от обвинения. Обвинительный процесс с необходимостью предполагает наличие защиты, так как это взаимно обусловливающие друг друга сущности. Защита не ищет уголовно-правового, пока ее к этому не подтолкнет обвинение.
Важно и то, что «обвинительность» характеризует начало, а не исход ПРОЦЕССА, поэтому ее нельзя путать с «обвинительным уклоном».
Для нашей концепции принципиально важно то, что концепт обвинения исключает из ПРОЦЕССА следователя, институт предварительного следствия. Следователь как традиционный совместитель судебной и обвинительной функций «выпадает» из процесса обвинительной модели. Он лишний в ней. И это надо учитывать теоретикам уголовного права.
Полагаем, что сделанные выше пояснения, если не переубедят оппонентов, то сделают нашу позицию понятней.
*** «Повторно выдвинуть обвинение в том же преступлении невозможно» (Amendment V to the United States Constitution).
Однако можно диагностировать, что современная уголовно-правовая наука серьезной философско-правовой, тем более современной философско-правовой основы не имеет.
Самое простое подтверждение этому состоит в том, что современные специалисты по уголовному праву не могут однозначно сформулировать свою цель, к которой им нужно стремиться.
Показателем этого, на наш взгляд, являются «спекуляции» с понятием «уголовно-правовое средство»: регулирования, воздействия, противодействия, защиты и пр., которые характерны для модного научного уголовно-правового дискурса [7]. Так, согласно Н.А. Лопашенко, в систему компонентов «уголовно-правового воздействия» входят уголовно-правовая доктрина, уголовное право как отрасль, уголовная политика, уголовный закон [8]. Это пример чистой, беспроцессуальной, поэтому ограниченной трактовки центрального элемента уголовно-правового мира, «идеала внутри» специальности 12.00.08. По нашему мнению, в контексте специальности 5.1.4 такая трактовка уже недостаточна.
Попытки обновления понятия уголовно-правового средства так или иначе связаны с дополнением изначально «карательного» в нем альтернативным, то есть согласительным, компенсаторным, и вместе с тем диспозитивным [9] содержательными моментами. Этим и ограничиваются «новизны» в области высокого - философского осмысления телеологии, природы уголовно-правового воздействия.
При этом вся теоретико-методологическая основа остается прежней - исключительно позитивно-правовая методология*, консервирующая, даже исключающая междисциплинарное понимание феноменов, имеющих, безусловно, комплексную, синтетическую, синергетическую природу.
Еще одним частным доказательством философской несостоятельности современной доктрины уголовного права можно считать попытку С.А. Бочкарева [10] сформулировать философский метафизи-
ческий Modus vivendi «уголовно-правового знания». Опять-таки самодостаточного, игнорирующего ПРОЦЕСС: С.А. Бочкарев сознательно пренебрег работами ученых-процессуалистов [10, с. 11-14].
Важно признание автором «кризиса современного уголовного права», «ригидности и стереотипности, принадлежности к ушедшей в прошлое общественно-культурной обстановке» [10, с. 6] современного научного уголовно-правового знания. Следует полностью согласиться с его мнением о том, что «уголовно-правовая теория основана в основном на внутриотраслевых разработках» и «не выходит за границы имеющегося уголовно-правового знания» [10, с. 6], в ней имеет место «адаптация и эксплуатация главным образом позитивистских постулатов», сохраняется «уверо-вание в их самодостаточность для отраслевых нужд уголовно-правового знания» [10, с. 19-20].
Впрочем, после защиты этой диссертации можно констатировать, что своей философии уголовного права не появилось. Ничего конкретного в этой сфере С.А. Бочкарев не предложил: диссертация по философии уголовного права есть, самой философии нет.
В отличие от партнеров по науке уголовного права, в 2003 году Нижегородской научной школой процесса [11] создана философия уголовного права и процесса, соответствующая новому типу правопонимания, сторонниками которого выступают известные отечественные философы права [12].
Вторая часть статьи посвящена краткому изложению нашего философско-пра-вового «заброса в будущее», на котором еще не акцентировалось внимание наших оппонентов, как, впрочем, и пропонентов.
Для нового неклассического типа пра-вопонимания парадигмальное значение имеют концепты ТЕКСТ, ДИСКУРС**, СМЫСЛ***.
* Наивысшей теоретической абстракцией было и есть понятие «механизм уголовно-правового регулирования» - продукт советской нормативистской науки.
** Русский аналог ему РЕЧЬ, который будет употребляться в статье в качестве обозначения всего речевого/дискурсивного и одновременно - процессуального.
*** Есть и много других: ЗНАК, СИМУЛЯКР, РИОЗА, ТЕКСТУРА, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ, ДЕКОНСТРУКЦИЯ и пр., но они уже производны от названной триады.
В данной триаде* «спрессовано» новое гуманитарное знание, перешедшее из философии языка, философии в юридические науки в 1980-1990-х годах и изменившее миропонимание, что имеет самое прямое отношение и к нашей уголовно-правовой науке.
Эти концепты пришли на смену определявшим классическое правопонимание концептам СТРУКТУРА-СИСТЕМА, МЕХАНИЗМ, ИСТИНА и многие производные от них** [13]. Классическая парадигма, которой соответствует нормативизм и межотраслевая разделенность как объективное проявление нормативизма (юрпозитивиз-ма), оперирует ими и сейчас.
Новые концепты радикально меняют мировоззрение, понимание правового мира. Более того, правовой мир создается по этим концептам.
Картина юридического мира концептуально теперь определяется следующим образом:
ТЕКСТ ДИСКУРС СМЫСЛ - 1-й уровень парадигмального понимания правовой реальности.
ЧЕЛОВЕК ВЛАСТЬ - 2-й уровень парадигмального понимания правовой реальности.
ГОСУДАРСТВО ПРАВО - 3-й уровень парадигмального понимания.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ и НАКАЗАНИЕ - 4-й уровень парадигмального понимания.
Полагаем, что философские концепты со второго по четвертый уровень надо понимать в свете концептов первого уровня: как «тексто-рече-смысловые» феномены.
Это, в свою очередь, составляет суть их процессуалистской ДЕКОНСТРУКЦИИ и последующего позитивного их КОНСТРУИРОВАНИЯ, уже после «прививки» ПРОЦЕССОМ.
Приведем основные ходы процессу-алистской ДЕКОНСТРУКЦИИ классических концептов.
* Есть еще ЭНТРОПИЯ, но это уже не только гуманитарная сфера.
** Например, МЕТОДОЛОГИЯ - концепт, преобразовавший мир советской науки в 19701980-х годах как в позитивном, так и в негативном отношении (вплоть до утраты, например, «теоретической криминалистикой», культивировавшей его, своей изначальной - прикладной «самости»).
Главный состоит в том, чтобы распространить на уровни концептов (со второго по четвертый уровень) триаду «ТЕКСТ ДИСКУРС СМЫСЛ». Конечной целью является центральная для уголовно-правового специалитета бинарная оппозиция ПРЕСТУПЛЕНИЕ-НАКАЗАНИЕ. Делается ход не прямо, а через отдельные ходы по деконструкции классических концептов второго и третьего уровней.
На втором уровне вместо дихотомии ЧЕЛОВЕК ВЛАСТЬ предлагаем триаду: ЧЕЛОВЕК РЕЧЬ ВЛАСТЬ.
При этом следует исходить, основываясь на риторике, из того, что общество - это языковое сообщество. Язык - исходная предпосылка организации, поддержания власти. Власть состоит в управлении речью. Кто управляет публичным дискурсом, тот и властвует: общества различаются на базовом уровне тем, как в них властно организована публичная речь.
Власть есть определенная организация ПУБЛИЧНОЙ РЕЧИ, то есть речи, в которой решаются общественные, публичные вопросы, ответы на которые имеют значение для всех членов общества, заинтересованных в общежитии (стейкхолдеров).
По Аристотелю есть три главных вида ПУБЛИЧНОЙ РЕЧИ: (1) СОВЕЩАТЕЛЬНАЯ (народное собрание = парламент, «присутственное место», где есть речевая коммуникация в «официальной» обстановке),
(2) ХВАЛЕБНАЯ РЕЧЬ (пиар, пропаганда) и
(3) СУДЕБНАЯ [см.: 14, с. 191, 259]. По нашему мнению, главная из публичных речей в плане преодоления ЭНТРОПИИ СИНЕРГИЕЙ - СУДЕБНАЯ РЕЧЬ. В этом заключается глобальное стабилизирующее и преобразующее значение ПРОЦЕССА.
С нашей точки зрения, СУДЕБНАЯ РЕЧЬ = ПРОЦЕСС. Постулируя речевую природу базового отношения «ВЛАСТЬ-ЧЕЛОВЕК», мы вводим и два остальных, то есть ТЕКСТ (письмо = документ), СМЫСЛ, на этот уровень парадигмального устройства юридического мира:
ВЛАСТЬ процессуальна, когда проявляется не в прямом принуждении, а в правовом, с другой стороны, социальная/ правовая сущность человека является в ПРОЦЕССЕ - СУДЕБНОЙ РЕЧИ. Кто есть человек перед властью, открывает публичная судебная речь: ПРОЦЕСС.
Итоговая формула: ВЛАСТЬ ПРОЦЕСС ЧЕЛОВЕК. Это основа основ мировоззрения по специальности 5.1.4.
Определимся на третьем уровне: по введению постклассической триады для нового понимания концептов ГОСУДАРСТВО ПРАВО.
ПРАВО в свете трех названных концептов предварительно трактуется нами как текст (закона), смысл которого понимается-создается в дискурсе. При этом важно презюмировать то, что изначально вложенный автором в текст закона смысл не является неизменным и постоянным, поэтому готовым к автоматическому применению адресатом (читателем). Это является одной из аксиом постклассического правопонимания.
Получается, что любое текстовое требует речевого, диалогового усилия для обретения своей сущности, то есть своего актуального назначения: как средства.
В этом состоит парадигмальный сдвиг в правопонимании от «классики» к «неклассике». Следует отметить, что он зафиксирован и С.А. Бочкаревым [10, с. 21]. Правда, с отставанием от нас на 20 лет.
Смысл может меняться в зависимости от контекста интерпретации. Более того, дискурс, рече-мысле-деятельность (по Г.П. Щедровицкому)* являются средой, инстанцией, в которой происходит посредством диалога творение, обновление, изменение и даже утрата (выпад) первоначального смысла - как неактуального. И одновременно обретение актуального смысла - того, который нужен членам речевой коммуникации. Через речевую коммуникацию в ПРОЦЕССЕ находится смысл и тем самым находится или создается «правовая норма» или - в нашем случае - «средство уголовно-правового воздействия».
Определение, даваемое нами ПРАВУ, таково: ПРАВО есть текст закона, помноженный на интерпретацию его СМЫСЛА участниками ПРОЦЕССА. Каждый участник процесса = интерпретации, то есть ЧЕЛОВЕК, может претендовать на роль творца смысла, а потому и ПРАВА. Принципиально новое, что появляется в пони-
мании ПРАВА: (а) интерпретационно/толковательный момент, которому придается не служебно-вспомогательное, проясни-тельное значение, но созидательно-творительное, (б) включение в число правотворцев, наряду с автором текста закона, интерпретатора - человека. Отсюда вывод: «Каждый может быть творцом ПРАВА», «в ПРОЦЕССЕ обретешь свое право и ПРАВО для всех»** [15, с. 282, 285].
«Раскавычивание» текста закона, перенос и в то же время изобретение или утрата смысла в ходе толкования и сопровождающей его аргументации глобально постулируется концептом ПРОЦЕССС как необходимое условие выявления из текста закона реального правового средства. Практически это приводит к заключению о том, что процесс толкования и есть процесс сотворения правового. По-видимому, «вчитывание» смысла в текст статьи УК РФ (возможно, абсолютно идентичного оригинальному); важен сам акт сотворения смысла в ходе интерпретации, толкования текста закона. ПРОЦЕСС проговаривания-толкования статьи УК РФ (записанной в тексте обвинения) составляет акт не просто правотворчества «правоприменителя», а правотворчества солидарного, к которому подключается любой участник, имеющий свою, иную интерпретацию и предлагающий ее принятие суду, который прекращает толкование -поиск смысла и фиксирует результат интерпретации в тексте приговора.
Исходя из нашего правопонимания, ПРОЦЕСС является продолжением творения ПРАВА, начатого «законодателем» написанием ТЕКСТА закона. ДИСКУРС, способом организации которого является ПРОЦЕСС (узко: судебная речь), а если более широко, то вся устная, речевая и письменная коммуникация участников есть условие бытия уголовного права как реально-правового феномена.
Феномен уголовного права как средства может состояться в уголовном процессе. Феномены ПРЕСТУПЛЕНИЯ и НАКАЗАНИЯ процессуальны. Добавим, что процессуальная феноменальность ПРЕСТУПЛЕНИЯ предстает в «золотой клетке» доказательств, придающей правдоподо-
* На наш взгляд, оптимальным является термин «рече-смысло-деятельность».
** В апокрифическом виде наше учение изложено в отдельном тексте.
бие, убедительность, поэтому и предметную наличность ему. Эта «фактичность», актуальная наличность, придаваемая ПРОЦЕССОМ ПРЕСТУПЛЕНИЮ, неразрывно связана со справедливостью НАКАЗАНИЯ и вместе с тем обвинительного приговора, в котором заложена оценка их позитивности судьей, выносящим приговор, определяющим вид и меру наказания. А если брать шире, то опора справедливости в общественном мнении. В конечном итоге психическая правовая реальность ПРЕСТУПЛЕНИЯ и НАКАЗАНИЯ проявится в правовом сознании, психике здравомыслящих людей, имеющих совесть. Суд присяжных позволяет случиться этому непосредственно в процессе по конкретному уголовному делу.
Обвинение есть «позыв» к явлению в ПРОЦЕССЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ и НАКАЗАНИЯ. Обвинительный приговор есть подтверждение обвинения и вместе с тем превращение в правовую действительность ПРЕСТУПЛЕНИЯ и НАКАЗАНИЯ. Уголовно-процессуальное доказывание - это единственный способ связи реальной действительности с лингвистической, текстовой - процессуально-правовой.
Так замыкается круг наших рассуждений о ПРОЦЕССЕ, а вместе с тем и об «обвинении», «доказывании» как о необходимых средствах творения УГОЛОВНОГО ПРАВА, ПРЕСТУПЛЕНИЯ и НАКАЗАНИЯ
- как процессуальных феноменов.
Рассмотрим концепт ГОСУДАРСТВО. Используя предыдущий опыт деконструкции, попытаемся переосмыслить классический концепт ГОСУДАРСТВА как (а) творца ПРАВА, (б) субъекта правоотношения
- центрального, уголовно-правового отношения - с ЧЕЛОВЕКОМ, совершившим ПРЕСТУПЛЕНИЕ.
Следует деконструировать постулируемое классикой (наукой уголовного права) ГОСУДАРСТВО на (1) «персонажей»: (а) автора текста закона, (б) участника дискурса (речевой коммуникации) относительно смысла текста закона, (в) интерпретатора смысла, (г) субъекта доказывания, то есть выяснения контекстуальных обстоятельств (привязки к реальности), (2) иной, оппонентский («публично-правовой») смысл, иную позицию в споре/диалоге, которые противостоят позиции/смыслу ЧЕЛОВЕКА. Далее, ГОСУДАРСТВО сводит-
ся к материально-объективной составляющей контекста, в котором происходит дискурс: площадка, на которой произносится публичная (судебная) речь, то есть, например, зал судебного заседания. Наконец, доходим и до цифровой инстанции ГОСУДАРСТВА - «цифровой платформы»: «ГОСУДАРСТВО-как-ПЛАТФОРМА». ГОСУДАРСТВО мыслится как «кибернетическое устройство», обеспечивающее включение цифровых (умных) технологий в ПРОЦЕССЕ нахождения уголовным правом себя и приобретения его «всеми» как нужного средства, блага. ГОСУДАРСТВО здесь в новом - цифровом качестве обеспечивает речевую, процессуальную среду взаимодействия всех «стейкхолдеров»* в изготовлении средства правового воздействия из наличного текста закона.
В любом случае мыслится, что ГОСУДАРСТВО - это ДРУГОЙ, «не Я», не ЧЕЛОВЕК, потенциально оппозиционное и нужное одновременно. Вместо классического концепта ГОСУДАРСТВО нами предполагается как актуальный ДРУГОЙ: «автор текста закона», «участник речевой коммуникации», «цифровая платформа», «следователь», «судья» и пр. - это те, с кем или с помощью чего СУБЪЕКТ (то есть Я) обретает «право-тут»**, (в классической терминологии «субъективное право» + «объективное право»), или право-как-средство-воздействия - общее для нас всех - «стейкхолдеров», заинтересованных в разрешении уголовного дела, иными словами, в победе добра над преступным злом. Даже в ситуации наличия противника добра и препятствующего нахождению истины взаимодействие, спор имеют место, а значит, ПРОЦЕСС реализует свои факто-творительную, право-творительную функции.
ЧЕЛОВЕК в ПРОЦЕССЕ, то есть «обвиняемый», «подозреваемый», «осужденный» и пр., имеет дело не с ГОСУДАРСТВОМ
* По-русски: «интересантов», или «каше-варо-едов».
** Введенное нами понятие «уголовное право-тут» обозначает актуальное «уголовно-правовое средство воздействия», одновременно дискретное в проявлениях ad hoc и перманентное в плане общего публичного блага - приближения к идеальному состоянию «беспреступного».
(контрагентом в уголовно-правовом отношении, порожденным ПРЕСТУПЛЕНИЕМ), а с ансамблем радикально гетерогенных элементов: «субъектных» («следователь», «прокурор» и пр.), «объектных», «смысло-текстовых» (обвинение, факт, доказательство), ситуаций, в которых он вступает с ними в различные связи, взаимодействия, противостояния, отрицания-утверждения. Так происходит ПРОЦЕСС становления ПРАВА (УГОЛОВНОГО), в том числе в виде НАКАЗАНИЯ. Но и в случае оправдания, прекращения уголовного дела ПРОЦЕСС сохраняет актуальным уголовно-правовое до утраты обвинителем права на обвинение.
На основании вышеизложенного, надеемся, проясняется наша главная идея о ПРОЦЕССЕ как необходимом условии и средстве бытия УГОЛОВНОГО ПРАВА. Итоговая формула: ГОСУДАРСТВО ПРАВО ПРОЦЕСС. Понимание сущности уголовного права, уголовно-процессуального права возможно только в единстве.
В этом проявляется сходство с испанской уголовно-правовой доктриной: «термины "преступление", "наказание" и "процедура" строго дополняют друг друга и ни один из них не может быть исключен» [5, с. 12].
В данном случае диагностируется фи-лософско-правовой уровень конструируемого идеала «уголовно-правовое средство»: оно возможно только в ПРОЦЕССЕ. Дополняем классическую уголовно-правовую дихотомию ПРЕСТУПЛЕНИЕ-НАКАЗАНИЕ третьей составляющей - ПРОЦЕССОМ. Получается тройственный код: ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОЦЕСС НАКАЗАНИЕ. Полагаем, через него надо раскодировать наш научный объект и идеал знания по специальности 5.1.4 - Уголовно-правовые науки.
Добавим еще то, что «уголовно-исполнительное», с нашей точки зрения, в процессуальный феномен НАКАЗАНИЯ не входит. Разумеется, материальный, физический эффект НАКАЗАНИЯ в социуме, да и в физическом теле наказуемого, нельзя вполне игнорировать. Однако этот эффект выходит за рамки «онтоса» уголовно-правового. Это уже его «физис». Наша нацеленность проявляется в выявлении онтической природы НАКАЗАНИЯ как уголовно-правового воздействия. Как представляется, всту-
пления в силу обвинительного приговора суда достаточно для констатации сформи-рованности основания уголовной ответственности и ее меры.
Таков философско-правовой аргумент в пользу притязания на господство в новом специалитете.
Подведем итоги.
ПРАВО процессуально. ПРОЦЕСС «творит» из текста закона ПРАВО. Посредством диалогового, конкурентного или согласительного, речевого взаимодействия заинтересованных в исходе дела субъектов - стейкхолдеров.
То, что материальное, уголовно-правовое средство творится ПРОЦЕССОМ, должно быть принято за аксиому во всех уголовно-правовых науках.
Процессуальный детерминизм существует объективно. Без него невозможно объяснение природы результата применения уголовного закона, а вместе с тем и цели «уголовного права», говоря по-старому - «уголовно-правового регулирования». Именно это мыслимое о цели и конечном результате уголовно-правового воздействия есть «идеал» научной специальности. Условно его можно назвать уголовно-правовым воздействием. Обозначаемый этим термином концепт теперь общий, а не отраслевой. Значит, «уголовно-правовое знание» об этом должно включать вклад процесса в возникновение феномена «средство уголовно-правового воздействия».
Отдельно говорить о концептах наибольшей степени теоретического, философского обобщения теперь не удастся. Уголовно-правовой идеал невозможно понимать изолированно, игнорируя уголовно-процессуальный контекст. Сейчас концептуальный уровень общий для наук уголовного права и уголовного процесса.
Методологически неверно объяснять закономерности действия уголовного закона или закона уголовно-процессуального по схеме «механизм регулирования», то есть как отдельные «механизм уголовно-правового регулирования» и «механизм уголовно-процессуального регулирования». Это ложные концепты, они не соответствуют действительности, которая является процессуальной. Надо отказаться от них как от лженаучных. Взамен необходимо выработать общий философско-правовой
концепт, в котором ключевой идеей должна быть идея о приоритете ПРОЦЕССА в становлении уголовно-правового средства.
Специалистам по уголовному праву нужна процессуальная «оптика» для того, чтобы лучше видеть свой специальный объект, его природу, перспективу его развития. В противном случае можно констатировать игнорирование эмпирического опыта - реальности правоприменения. Отсюда следует вывод о научной несостоятельности. Такой будет оценка игнорирования процесса партнерами по общей научной специальности.
Внутриотраслевой, юрпозитивист-ский подход к пониманию уголовно-правовых явлений высшего порядка методологически неправилен. Без признания фактора процессуализма любое уголовно-правовое знание, претендующее на философский, теоретический уровень, будет как минимум неполным, а по существу, искажающим реальность.
Поскольку именно благодаря процессу уголовно-правовое из «закона» превращается в реально-правовой инструмент, постольку науку уголовного процесса надо считать ведущей в научной специальности 5.1.4. Именно эта наука изучает и объясняет главную закономерность действия уголовного права.
Игнорирование объективной закономерности является грубой методологической ошибкой, имя которой «процессуальный нигилизм». В недопонимании важности ПРОЦЕССА заключается институциональная угроза научной специальности 5.1.4. Это признак низкой правовой культуры и научной несостоятельности на философско-правовом уровне.
Процессуальный нигилизм неприемлем в теоретико-философских рассуждениях о сущном по специальности. Он недопустим на уровне уголовной политики, стратегии развития уголовного и уголовно-процессуального законодательства.
Философский идеал новой уголовно-правовой науки состоит в определении природы идеального средства снятия зла - ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Наш ответ заключается в том, что его природа процессуальна.
Философия новой специальности должна включать не только философствование в рамках юрпозитивизма. Юрпози-
тивизм, разумеется, останется, но, как показывает опыт, философствование на его основе незначительное. Кроме концепта, изобретенного советскими учеными, ничего нового не появилось.
В связи с этим постклассическая философия не только как дополнение, но и как важнейший альтернативный подход должна составлять часть философско-правовой, но также и теоретико-методологической подосновы «уголовно-процессуально-правовой науки».
Наряду с юрпозитивистским подходом, нормативизмом должен получить признание неклассический философский подход к пониманию синтетических уголовно-правовых и уголовно-процессуальных феноменов.
Юрпозитивизм не объясняет цифро-визацию уголовного права. Однако в свете процессуального детерминизма, в том числе через ПРОЦЕСС толкования как отбора (с помощью обучаемых машинных программ) прецедентов, предварительного конструирования «уголовно-правовой нормы» машинным способом, это можно делать.
Неклассический философско-право-вой подход не получил развития в рамках научной специальности 12.00.08, его фило-софско-правовая база свелась к догматике теории государства и права на уровне советского периода. В этом состоит отсталость наших партнеров.
Наше преимущество в переходе на новый, полагаем, более прогрессивный уровень понимания того идеала, к которому надо стремиться уголовно-правовой науке.
Поскольку именно в рамках науки уголовного процесса была создана на основе неклассики новая философия уголовного процесса и права, в то время как по научной специальности 12.00.08 официально в 2020 году признана философская пустота, постольку в данный момент в качестве философской основы для всей науки предлагается учение А. С. Александрова и И.А. Александровой.
Обсуждение этого предложения расширит кругозор современных ученых, «раздвинет» горизонт понимания феноменов уголовно-правового мира, повысит уровень правовой культуры, взаимно обогатит всех нас.
Список литературы
1. Александров А.С., Александрова И.А. Теоретико-методологическое значение науки уголовного процесса для остальных наук антикриминального цикла // Правовое государство: теория и практика. 2021. N 1 (63). С. 84-96.
2. Александров А.С., Александрова И.А. Процессуальная стратегия развития уголовного права в 21-ом веке // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы XVIII междунар. науч.-практ. конф., 21-22 января 2021 г. Москва: МГЮА, 2021. С. 27-31.
3. Кибальник А.Г. Нужен ли новый «рецепт спасения» уголовно-права? Скорбные размышления о статье А.С. Александрова и А.И. Александровой // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2021. N 1 (53). С. 100-105.
4. Мизулина Е.Б. Уголовный процесс: концепция самоограничения государства. Тарту: Тартуский ун-т, 1991. 148 с.
5. Барабанов П.К. Уголовный процесс Испании. Москва: Спутник+, 2021. 382 с.
6. Муравьев Н.В. Прокурорский надзор в его устройстве и деятельности: пособие для прокурорской службы. Москва, 1899. Т. 1. 554 с.
7. Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. Санкт-Петербург: Юрид. центр Пресс, 2004. 339 с.
8. Лопашенко Н.А. Уголовно-правовое воздействие в современной России: цифры, факты, парадоксы и иллюстрации: выступление в рамках III Саратовских уголовно-правовых чтений: Уголовно-правовое воздействие и его роль в предупреждении преступности (29-30 марта 2018 г.). URL: https://www.iuaj.net/node/2473 (дата обращения: 5 дек. 2021 г.).
9. Александров А.С. Диспозитивность в уголовном процессе. Нижний Новгород: Нижегородский юрид. ин-т МВД России, 1997. 209 с.
10. Бочкарев С.А. Теоретико-методологическое исследование уголовного права как системы научного знания: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Москва, 2020. 63 с.
11. Александров А.С. Язык уголовного судопроизводства: дис. ... д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2003. 650 с.
12. Постклассическая онтология права: монография / под общ. ред. И.Л. Честнова. Санкт-Петербург: Алетейя, 2016. 688 с.
13. Александров А.С. Семь смертных грехов современной криминалистики // Следователь. 2011. N 3. С. 44-47.
14. Рождественский Ю.В. Теория риторики. Москва: Добросвет, 1997. 597 с.
15. Александров А.С. Как-то так сказал Александров (об уголовном процессе, о науке уголовного процесса, правоведении и «ваще») // Острые углы уголовного судопроизводства: альманахъ / Нижегородская (Томинская) научная школа процессуалистов; науч. ред. М.П. Поляков. Нижний Новгород, 2020. N 2. С. 282-285.
References
1. Aleksandrov A.S., Aleksandrova I.A. Theoretical and methodological significance of the science of criminal procedure for other sciences of the anti-criminal cycle. Legal state: theory and practice, 2021, no. 1 (63), pp. 84-96. (In Russ.).
2. Aleksandrov A.S., Aleksandrova I.A. Procedural strategy for the development of criminal law in the 21st century. Criminal law: development strategy in the 21st century. Moscow, Moscow State Law Academy, 2021. Pp. 27-31. (In Russ.).
3. Kibal'nik A.G. Is there a need for a new "recipe for salvation" of criminal law? Mournful reflections on the article by A.S. Alexandrov and A.I. Alexandrova. Legal Science and Practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2021, no. 1 (53), pp. 100-105. (In Russ.).
4. Mizulina E.B. Criminal procedure: the concept of self-restraint of the state. Tartu, University of Tartu, 1991. 148 p. (In Russ.).
5. Barabanov P.K. Criminal procedure in Spain. Moscow, Sputnik+ Publ., 2021. 382 p. (In Russ.).
6. Murav'ev N.V. Prosecutor's supervision in its structure and activity: a guide for the prosecutor's service. Moscow, 1899. Vol. 1. 554 р. (In Russ.).
7. Lopashenko N.A. The basics of criminal law impact: criminal law, criminal law, criminal law policy. St. Petersburg, Yuridicheskiy tsentr Press Publ., 2004. 339 p. (In Russ.).
8. Lopashenko N.A. Criminal law impact in modern Russia: figures, facts, paradoxes and illustrations: Speech at the III Saratov Criminal Law Readings: Criminal Law impact and its role in crime prevention (29-30 March 2018). Available at: https://www.iuaj.net/node/2473 Accessed 5 December 2021). (In Russ.).
9. Aleksandrov A.S. Dispositiveness in criminal proceedings. Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 1997. 209 p. (In Russ.).
10. Bochkarev S.A. Theoretical and methodological study of criminal law as a system of scientific knowledge. Autoabstract Doct. Diss. Moscow, 2020. 63 p. (In Russ.).
11. Aleksandrov A.S. The language of criminal proceedings. Doct. Diss. Nizhny Novgorod, 2003. 650 p. (In Russ.).
12. Chestnov I.L. (ed.). Postclassical ontology of law. St. Petersburg, Aleteya Publ., 2016. 688 p. (In Russ.).
13. Aleksandrov A.S. Seven deadly sins of modern criminalistics. Investigator, 2011, no. 3, pp. 44-47. (In Russ.).
14. Rozhdestvensky Yu.V. Theory of rhetoric. Moscow, Dobrosvet Publ., 1997. 597 p. (In Russ.).
15. Aleksandrov A.S. Somehow Aleksandrov said (about the criminal process, about the science of criminal procedure, jurisprudence and "finally"). Sharp corners of criminal proceedings: almanac. Nizhny Novgorod, 2020, no. 2, pp. 282-285. (In Russ.).
