CC BY
18И.Б. Чернова Кандидат философских наук, доцент, докторант Института социологии и регионоведения Южного федерального университета*
О духовном потенциале религиозной идентичности личности
В какой бы стране и в какую бы эпоху ни жил человек, рано или поздно он отвечает себе на множество мировоззренческих вопросов, касающихся особенностей его идентичности, а следовательно, смысла его жизни, его взаимосвязи с окружающими людьми, его отношения к процессам, происходящим в социуме, и т. п. И чем сложнее политическая и экономическая ситуация, переживаемая обществом, чем глобальнее его социокультурные трансформации, тем отчетливее значимость осмысления идентификационных проблем. Повышение исследовательского интереса к анализу данного дискурса в современной России - лишь одно из свидетельств происходящих в последние годы в нашей стране политических, экономических и культурных преобразований. Причем в большинстве своем это исследования гражданской и этнической идентичности личности, а вот религиозной идентичности внимание уделяется намного меньше, хотя и конфликтогенный, и духовно-нравственный её потенциал в современном мире не вызывает сомнений. Достаточно сказать, что за последние годы в нашей стране ни одной светской докторской диссертации по проблемам религиозной идентичности защищено не было. Фундаментальное исследование религиозной идентичности на основе западноевропейского материала было осуществлено А.Н. Крыловым1, вопросы этноконфессиональной идентичности поднимались М.Н. Губогло2, С.А. Ляушевой3, М.П. Мчедловым4. На деструктивные проявления религиозной идентичности, их влияние на психическое здоровье личности и духовную безопасность общества в своих работах обращают внимание Е.Н. Волков5, Г.В. Залевский6, Ю.И. Полищук и
* Чернова Ирина Борисовна, e-mail: chibor@bk.ru
1 Крылов А.Н. Религиозная идентичность. Индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве. М., 2012.
2 Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. М., 2003.
3 Ляушева С.А. Религиозная идентичность в условиях культурной глобализации // Многоуровневая идентичность. / З.А. Жаде, Е.С. Куква, С.А. Ляушева, А.Ю. Шадже. М.; Майкоп, 2006.
4 Мчедлов М.П. Религиоведческие очерки. Религия в духовной и общественно-политической жизни современной России. М., 2005. С. 364-365.
Волков Е.Н. Методы вербовки и контроля сознания в деструктивных культах // Журнал практического психолога. 1996. № 3. С. 76-82.
6 Залевский Г.В. Фанатизм как основание и характеристика деструкции системы ценностей и духовного нездоровья личности и социальных сообществ // Ценностные основания психологической науки и психология ценностей. М., 2008. С. 314-340.
другие авторы7. Методологию исследования религиозной идентичности рассматривает Ж.Т. Тощенко8. Тем не менее разработка проблематики религиозной идентичности остается актуальной как в области методологии, так и в построении целостных концепций, раскрывающих механизмы формирования религиозной идентичности и взаимосвязь её с другими проявлениями идентификации личности. Работы указанных авторов требуют переосмысления с учетом постоянно меняющихся социокультурных реалий, уже сформированные выводы могут быть использованы как фундамент для дальнейших исследований. Наша задача - сформировать целостное видение сущности религиозной идентичности и рассмотреть факторы, влияющие на процесс и результат идентификации личности в современном российском обществе.
Религиозная идентичность является разновидностью групповой идентичности, поэтому для неё верны все общие особенности групповых идентичностей, которые в соответствии с предложенной Ж.Т. Тощенко градацией могут быть разделены на 3 группы в зависимости от связи с «Я-», «Мы-» и «Они-факторами». Сюда относятся:
I. Особенности субъекта идентификации: развитость индивидуальной идентификации, мотивация личности и уже имеющийся жизненный опыт, а также возможность гармоничного сосуществования в рамках единой личности новой идентичности с уже имеющимися у данного субъекта.
II. Особенности группы как объекта идентификации: размер группы, её мировоззренческие или культурные основания, наличие или отсутствие для субъекта свободы выбора при идентификации с данной группой, способность группы удовлетворять социальные и психологические потребности данного индивида, формы взаимосвязи членов группы с лидером, между собой и с представителями других групп, воспринимаемых как дружественные или враждебные.
III. Особенности социального окружения: конкретная социокультурная, политическая и экономическая ситуации, в которых происходит процесс идентификации.
Однако есть и специфические черты, которые детерминированы особенностями объекта и предмета идентификации: религиозной группой и исповедуемой религиозной верой. Количество и разнообразие некогда существовавших и существующих по сей день в мире религиозных групп так велики, что даже дефиниции базовых понятий для их исследования, а именно религии и религиозности, несмотря на перманентную востребованность, носят дискуссионный характер. Как правило, они не исчерпывают всю совокупность проявлений религии, но
7 Полищук Ю.И. Влияние деструктивных религиозных сект на психическое здоровье и личность
человека // Журнал практического психолога. 1997. № 1.
8 Тощенко Ж.Т. Религиозная идентичность и бюрократия. URL: http:// www.civisbook.ru/files/File/Toshenko.pdf (дата обращения: 10.04.2014).
каждый автор выделяет в своей формулировке наиболее значимую для его исследования характеристику рассматриваемого феномена. У. Джеймс в своей классической работе «Многообразие религиозного опыта» различает религию как учреждение и религию как личное переживание и сосредоточивает своё внимание на втором аспекте. «Условимся под религией подразумевать совокупность чувств, действий и опыта отдельной личности, поскольку их содержанием устанавливается отношение её к тому, что она почитает Божеством», -пишет он9. Сторонник атеистического понимания религии З. Фрейд убежден в принципиальной иллюзорности религиозных представлений. Предмет его интереса - индивидуально-психологические основания религии, анализируя которые, Фрейд приходит к выводу о том, что «религию можно было бы считать общечеловеческим навязчивым
неврозом, который, подобно соответствующему детскому неврозу,
10
коренится в эдиповом комплексе»10, доказательством чему является тот факт, что «благочестивый верующий в высокой степени защищен от опасности известных невротических заболеваний: усвоение универсального невроза снимает с него задачу выработки своего персонального невроза»11. Марксизм, также представляющий атеистическое крыло исследователей религии, на первый план выдвигает изучение её социальных корней, выводит особенности религии из анализа её «земных» основ, что, как предполагается, должно способствовать научному преодолению религии как таковой. А Э. Фромм и атеизм рассматривает как разновидность религии, дающую группе «систему мышления и действия, позволяющую индивиду вести
осмысленное существование и дающую объект для преданного
12
служения»12.
В контексте анализа проблем духовной безопасности мы будем рассматривать религию как мировоззренческую и социокультурную систему, основанную на вере в сосуществование в реальности естественного и сверхъестественного начал, взаимодействие которых осуществляется в соответствии с высшими, обладающими сверхъестественной легитимацией ценностями и идеалами истины, добра и красоты, которые необходимы для духовного развития личности и общества.
Воздействие религии на сознание и поведение человека выражается в религиозности и религиозной идентичности личности. Эти понятия связаны между собой, но не тождественны друг другу по своему содержанию. Мы полагаем, что религиозность можно рассматривать как одно из психических свойств личности, своеобразную способность
9 Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993.
10 Фрейд З. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов / пер., сост. и общ. ред. А.А. Яковлева. М., 1989. С. 131.
11 Там же. С. 131.
12 Фромм Э. Психоанализ и религия // Сумерки богов / пер., сост. и общ. ред. А.А. Яковлева. М., 1989. С. 158.
воспринимать окружающую реальность сквозь призму переживания присутствия в ней сверхъестественного. То есть необходимой базой религиозности является религиозная вера. Именно вера, в том числе и религиозная, представляет собой сущностный признак духовности. Поэтому религиозность всегда подразумевает наличие религиозной духовности - позитивной или негативной. Другое важное, но не обязательное основание - особый религиозный опыт. Человек может много слышать или читать о чудесных явлениях, о деяниях святых, о примерах религиозного опыта общения со сверхъестественным из жизни других верующих, но за всю свою жизнь ни разу не испытать лично подобного чувства, тем не менее сохраняя свою религиозность. Именно таким людям в Евангелии от Иоанна посвящены слова Христа, обращенные к апостолу Фоме: «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20; 29).
Поскольку «вера без дел мертва», религиозность подразумевает наличие у субъекта потребности в более или менее активном деятельном воплощении сформированных под воздействием религии идеалов. Причем эта деятельность может быть направлена как на саморазвитие личности верующего, так и на преобразование окружающего его мира - природного и социального. Именно в деятельности верующего религиозность становится воплощенной духовностью. Это касается и культовой деятельности, и в целом образа жизни верующего человека, так как - что бы он ни делал, даже самую обыденную работу - всё воспринимается им сквозь призму служения Всевышнему. Как и в случае с духовностью, в зависимости от «плодов» деятельности, порожденной религиозной мотивацией, можно говорить о позитивно или негативно ориентированной направленности религиозности.
Направленность религиозности будет позитивной, если чувство живой связи с сакральным пробуждает в человеке радость жизни, любовь к миру, желание поделиться этим чувством с ближними, творить добро и служить людям; если при этом планка требований к себе повышается, а в отношении к окружающим доминируют уважение и умение видеть хорошее, сопереживать и прощать. Задача государства и религиозных организаций - способствовать максимальному развитию этих качеств в человеке. И наоборот, для негативной направленности религиозности показательны неадекватная (заниженная или завышенная) самооценка, интолерантность, включающая не просто неприятие инакомыслия, а враждебность, восприятие «чужих» как людей «второго сорта», жизнь которых не имеет никакой самостоятельной ценности и при случае легко может быть принесена в жертву по воле «праведников». Религиозный фанатизм, независимо от его проявлений, всегда связан с негативно ориентированной религиозностью. Очевидно, что во всех этих случаях присутствуют существенные угрозы духовной безопасности личности и общества.
Ещё одна важная и наиболее ценная для нашего исследования характеристика религиозности - её устремленность к институциональному воплощению, идентификации и консолидации с единомышленниками и единоверцами. Таким образом, любой религиозный человек, стремясь найти истину, фактически ищет наиболее близкую его взглядам конфессию либо, ориентируясь на привычный ему социокультурный контекст, сформированный некой конкретной конфессией, выстраивает собственный религиозный поиск в уже заданных таким образом рамках и понятиях. Поэтому религиозность всегда побуждает человека к установлению религиозной идентичности, понимаемой как приобщение личности к некой социальной группе, основанием связи между членами которой является теоретически так или иначе обосновываемое, эмоционально совместно переживаемое и практически реализуемое решение фундаментального мировоззренческого вопроса о существовании в мире сверхъестественного начала.
Религиозная идентичность не входит в число примордиальных идентичностей, т. е. по определению дает субъекту возможность выбора. Ведь вера всегда есть проявление свободы. Можно заставить человека что-либо сказать или сделать, но нельзя силой заставить его поверить. Однако этот выбор имеет свою специфику и существенно отличается, к примеру, от выбора политической партии или профессии. Факторы, влияющие на формирование религиозной идентичности личности, могут быть разделены на три группы: 1) исходящие от субъекта идентификации, конкретной личности («Я-фактор»); 2) исходящие от объекта идентификации, т. е. той или иной религиозной группы («Мы-фактор»); 3) исходящие от социокультурной среды, в рамках которой проходит процесс идентификации («Они-фактор). Соответственно, и анализ угроз духовной безопасности, связанных с процессом идентификации, их источников и возможных последствий их воздействия как для конкретной личности, так и для общества в целом, должен осуществляться через призму исследования этих факторов.
На уровне действия «Я-фактора» именно религиозность является главным основанием для возникновения религиозной идентичности личности. Главным, но не единственным. Более того, поскольку вопрос о реальности сверхъестественного рано или поздно возникает в сознании каждого человека, мы полагаем, что религиозная идентичность является универсальной характеристикой личности и даже отсутствие религиозности не является преградой для её формирования. Действительно, далеко не каждый человек обладает данной способностью. Это не мешает ему искать смысл жизни, испытывать состояние счастья, общаться с близкими и быть полноценным членом общества. «Подобно тому, как анемичный человек никогда не сможет, несмотря на всю свою добрую волю, обрести ту беззаботную жизнерадостность, которой обладают люди сангвинического
темперамента, - пишет У. Джеймс, - точно так же духовно бесплодный человек может всей душой жаждать веры, которою живут другие люди, но он никогда не будет в состоянии подняться до того вдохновения и внутреннего мира, которых достигают те, кто по своему душевному складу бывает рожден для веры»13. В таком случае для личности будет приемлема атеистическая или секулярная идентичности, которые нами рассматриваются как разновидности религиозной идентичности, так как ими также дается свой - отрицательный - ответ на вопрос о реальности сверхъестественного, и он в современном мире имеет такие же права на существование, как и различные конфессионально ориентированные парадигмы.
Другая возможность формирования религиозной идентичности при отсутствии религиозности существует в ситуации, когда на первый план выходят те составляющие «Я-фактора», для действенности которых наличие религиозности не является обязательным. Сюда относятся уровень интеллектуального развития и поиск нравственных ориентиров, эмоциональная и стрессовая устойчивость, внушаемость, особенности темперамента и характера, иерархии потребностей и ценностей, общая направленность личности, адекватность самооценки и пр. При этом членство в религиозной группе оказывается для личности не следствием мировоззренческого поиска или внезапного откровения, а средством для удовлетворения целей, далеких от самой религии. В таком случае, например, мотивом может быть стремление к обретению своеобразного психологического комфорта: чувства защищенности от внешних проблем, стабильности и оптимизма, доброжелательности, внимания и поддержки со стороны членов группы, также при этом возможно следование моде, желание выделиться оригинальностью, поиск новых или острых ощущений - в любом случае о религиозности здесь речь не идет. Для такого «адепта» «своими» будут лишь члены группы, но не их идеи. Хотя со временем ситуация может измениться: либо идентификация станет подлинным «воцерковлением» и приведет к формированию собственно религиозных интересов и потребностей, характерных для представителей данной группы, либо появится новая группа, соответствующая новым интересам субъекта.
В структуре личности религиозная идентичность сосуществует с другими видами идентичности, и без учета этой связи невозможно понять, как она формируется и преобразуется в течение жизни человека. Так, мужчина, идентифицирующий себя как христианин, в отличие от мусульманина не может быть мужем более чем одной женщины, но может сознательно избрать для себя монашество как дополнительную идентификацию. Для женщин во многих религиях не предусмотрена возможность идентификации с ролью
13 Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993. С. 163.
священнослужителя, для священнослужителя - с ролью военнослужащего и т. п.
Особенно ценным в этом контексте является анализ соотношения этнической и конфессиональной идентичности, поскольку, как правило, этническая идентификация изначально предполагает усвоение человеком определенного набора мировоззренческих стереотипов и поведенческих установок, имеющих религиозное происхождение. Неслучайно исследователи, изучающие идентичность, часто говорят об этноконфессиональной идентичности, объединяя таким образом оба социокультурных феномена в единое целое. Действительно, с момента рождения в процессе воспитания в семье, особенно в условиях традиционного общественного устройства, человек получает ответы на вопросы о происхождении своего народа, его истории и культуре, которая базируется на той или иной религиозной основе, он оказывается включенным в систему ритуалов и праздников, в том числе и религиозных, характерных для своего народа. И к тому моменту, когда он сознательно задаст себе вопрос о своем отношении к религии, его ответ будет предрешенным в пользу конфессии, в рамках которой существует культура его народа. В итоге этноконфессиональная идентичность приобретает примордиальный характер. В современном глобализирующемся секулярном мире эта особенность не так очевидна, всё больше примеров пересмотра религиозной идентичности, вплоть до перехода от веры к неверию. В истории России общеизвестны и более ранние примеры богоборцев, вышедших из семей священников, однако они лишь подтверждали правило, так как и в своем богоборчестве оставались фанатиками. Даже в случаях сохранения религиозной идентичности, характерной для культуры предков, современный человек даже для себя самого обосновывает этот выбор не традицией, а стремлением к истине. В критические же периоды общественного развития, примером чему может быть постсоветская Россия, этноконфессиональная направленность религиозной идентичности получает довольно широкое распространение.
Выбирая некую группу как свою, субъект тем самым, в идеале, должен признать своими членов данной группы, а также «идентификационную матрицу», включающую в себя идеологическую основу, систему ритуалов и символов, которые их объединяют. При этом ему важно найти свое место в групповой иерархии, признавать существующие в группе авторитеты, действовать в соответствии с общими целями. В итоге его идентичность должна быть подтверждена признанием как в рамках самой группы, так и внешним окружением («Мы-фактор» и «Они-фактор»).
Очевидно, что реальный процесс идентификации чаще всего далек от описанного идеала. Поэтому мы полагаем, что, учитывая результаты индивидуального выбора субъекта идентичности («Я-фактор»), можно
выделить следующие варианты состояния групповой идентификации, которые распространяются и на анализ религиозной идентичности:
1) принятие как своей какой-либо группы, полностью или частично, с её идеологемой при толерантности к другим группам того же типа и их идеологемам;
2) принятие как своей какой-либо группы, полностью или частично, с её идеологемой при неприятии других групп того же типа и их идеологем (осознанно или фанатично);
3) принятие как своей идеологемы группы без принятия её конкретных представителей;
4) принятие как своих конкретных представителей группы без погружения в её идейную базу;
5) конструирование собственных убеждений на основе идеологем разных групп одного типа при явном преимуществе одной - в ритуальной практике и символическом воплощении;
6) конструирование собственных убеждений на основе идеологем разных групп одного типа без стремления войти в ритуальное общение с отдельной группой.
Поскольку процесс идентификации предполагает принятие как своих идентификационной матрицы группы и её конкретных представителей (не обязательно всех), то и воздействие на духовный потенциал личности может идти двумя дополняющими друг друга путями: через совместную деятельность и живое общение в группе, а также через ознакомление с вероучительными идейными основами группы. При этом группу риска угроз духовному развитию личности составляют индивиды со слабовыраженной индивидуальной идентичностью, небольшим или негативным жизненным опытом, низкой критичностью в отношении окружающих их авторитетов.
Для исследования идентификации на уровне действия «Мы-фактора» особый интерес представляет анализ возможностей влияния, которое могут оказать на состояние духовной безопасности религиозные организации. При этом важно обратить внимание на следующие особенности, характерные для современной России, общество которой в данном случае представляет «Они-фактор» религиозной идентичности. С одной стороны, усиливается авторитет основных российских конфессий, они активно взаимодействуют с государством в решении социальных проблем - в борьбе с распространением алкоголизма и наркомании, реабилитации заключенных и вернувшихся из мест лишения свободы, защищают традиционные ценности и культурное наследие, заботятся об укреплении семьи и нормализации демографической ситуации и пр. Россиянам, уставшим от тягот жизни в эпоху перемен, они дают духовную опору и надежду на будущее. По данным всероссийского опроса, проведенного ВЦИОМ 26-27 января
л л
2013 г.14, большинство опрошенных (71%) считают, что церковная политика, проводимая патриархом Кириллом, отвечает интересам нашего общества.
С другой - регулярно происходят события, свидетельствующие о неготовности наших сограждан жить в поликонфессиональной социальной среде, осложняющие религиозную ситуацию и дестабилизирующие общество в целом. Это убийства экстремистами духовных лидеров, осквернение храмов и спиливание поклонных крестов, суды мусульманок о праве фотографироваться на паспорт и посещать светскую школу в платках-хиджабах, протесты москвичей против строительства новых мечетей, оскорбительные для верующих выставки «современного» искусства и нашумевший «панк-молебен» в храме Христа Спасителя. Неслучайно Государственная дума вынуждена была обратиться к этой теме и принять федеральный закон № 136-ФЗ, направленный на защиту религиозных убеждений и чувств верующих, который вступил в силу 1 июля 2013 г. Таким образом, значимость религиозного фактора для духовной безопасности осознается руководством страны и подтверждается множеством позитивных и негативных примеров.
Cуществующая в российском обществе обеспокоенность усилением религиозной активности и возможными негативными последствиями влияния этого процесса на духовную безопасность имеет серьезные основания. В тексте Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» приводится обширный список угроз национальной безопасности со стороны тех или иных религиозных групп. Большая часть этого списка - угрозы духовной безопасности. Сюда относятся нарушение общественной безопасности и общественного порядка, подрыв безопасности государства; пропаганда войны, разжигание социальной, расовой, национальной или религиозной розни, человеконенавистничества; принуждение к разрушению семьи; посягательство на личность, права и свободы граждан; нанесение установленного в соответствии с законом ущерба нравственности, здоровью граждан, в том числе использованием в связи с их религиозной деятельностью наркотических и психотропных средств, гипноза, совершением развратных и иных противоправных действий; склонение к самоубийству или отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи лицам, находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии; воспрепятствование получению обязательного образования; побуждение граждан к отказу от
исполнения установленных законом гражданских обязанностей и
- 1е;
совершению иных противоправных действий'5.
14
См.: РПЦ при патриархе Кирилле: векторы перемен. У^:
http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=113639 (дата обращения: 11.01.2014).
15 О свободе совести и о религиозных объединениях: федеральный зак года № 125-ФЗ от 01.07.2011 № 169-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». М., 2012.
Данные угрозы реальны и повсеместны. Закон позволяет при наличии соответствующих доказательств в судебном порядке добиваться запрета на деятельность на территории России религиозных объединений, которые ориентированы на развитие негативной духовности и противопоставляют себя светской власти. Однако практика показывает, что запретительные меры в этих ситуациях оказываются малоэффективными. Причем сложившийся в общественном сознании стереотип, согласно которому любая религиозная группа, позиционирующая себя как традиционная, непременно способствует позитивному духовному развитию своих адептов и общества в целом, а все остальные непременно несут ему угрозу, противоречит не только закону, но и реальности, ещё больше осложняя обеспечение духовной безопасности.
Таким образом, анализируя феномен религиозной идентификации личности, осуществляя поиск соответствующих российскому законодательству и при этом наиболее эффективных способов предотвращения и преодоления угроз духовной безопасности личности в религиозной сфере, надо учитывать как индивидуальные особенности конкретного человека, делающего идентификационный выбор, так и особенности религиозных групп, действующих на территории современной России. Необходимо не только осмыслить идентификационные матрицы данных объединений, но и определить соответствие требованиям свободы совести и духовной безопасности форм и приемов, используемых ими для корректировки духовности личности в процессе и результате религиозной идентификации. Только на этом пути возможно корректировать основы государственной политики обеспечения духовной безопасности личности через взаимодействие с религиозными объединениями.
Чернова И.Б. О духовном потенциале религиозной идентичности личности. Статья посвящена осмыслению сущности религиозной идентичности личности через анализ «Я-», «Мы-» и «Они-факторов» идентификации, определению специфики их влияния на состояние духовной безопасности современной России.
Ключевые слова: идентичность, религиозная идентичность, религия, религиозность, духовная безопасность.
Chernova I.B. Spiritual potential religious identity of the person. The article is devoted to the understanding of the essence of religious identity identity through the analysis of "I-", "We-"and "They-factors" identification, characterization of their influence on the state of spiritual security in modern Russia.
Key words: identity, religious identity, religion, religiosity, spiritual security.
