CC BY
51
УДК 343
Е. А. Бравилова
НРАВСТВЕННЫЕ АСПЕКТЫ ПРИМЕНЕНИЯ ПРИНУЖДЕНИЯ ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Исследуются вопросы нравственной обоснованности и нравственной допустимости применения принуждения при производстве следственных действий. Предлагаются пути законодательной регламентации характера, оснований и границ применения принуждения при производстве следственных действий. К л ю ч е в ы е с л о в а: правовое принуждение, насилие, следственные действия, нравственная обоснованность, нравственная допустимость.
MORAL ASPECTS OF USE OF COERCION IN THE INVESTIGATIVE ACTIONS
The article considers the issues of moral validity and moral admissibility of the use of coercion in the investigative actions. The author suggests ways of legislative regulation of the use of coercive measures during the investigation.
K e y w o r d s: legal coercion, violence, investigations, moral validity, moral admissibility.
Поступила в редакцию 14 августа 2019 г.
Одним из критериев, отличающих следственные от иных процессуальных действий, в науке уголовного процесса называется обеспеченность принуждением1. Принудительный характер следственных действий предполагает возможность их производства вопреки воле лица, в отношении которого оно проводится. Вместе с тем до настоящего времени дискуссионным остается вопрос о характере принуждения, а также об основаниях и пределах его применения при производстве тех или иных следственных действий2. Немалое значение в этой дискуссии имеет нравственная обоснованность и нравственная допустимость применения принуждения к таким участникам уголовного судопроизводства, как подозреваемый (обвиняемый), который наделен правом не свидетельствовать против себя самого, потерпевший, который уже пострадал от преступления, или свидетель, как правило, незаинтересованное лицо, по воле случая вовлеченное в уголовно-процессуальную деятельность. Принуждение есть не что иное, как насилие (психическое или физическое), т. е. принудительное воздействие на человека. Термину «принуждение» в теории права придается положительный, легитимный характер, если оно регламентировано
1 См.: Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение. М., 2004. С. 31 ; Давлетов А. А. Уголовное судопроизводство Российской Федерации. Особенная часть : курс лекций. Екатеринбург, 2011. С. 45 ; Уголовный процесс : учебник / отв. ред. А. В. Гриненко. 2-е изд., перераб. М., 2009. С. 217 ; и др.
2 См.: Стельмах В. Ю. Концептуальные основы следственных действий. М., 2017. С. 185-192 ; Смирнов А. В. Возможно ли принудительное изъятие образцов для сравнительного исследования // Уголовный процесс. 2017. № 5. С. 56-61 ; и др.
© Бравилова Е. А., 2019
нормами права и имеет определенные границы. Термин «насилие» же несет в себе негативный оттенок и рассматривается как одна из незаконных мер, которые не могут применяться к личности в правовом государстве, а его применение кем бы то ни было в любом случае влечет ответственность (административную либо уголовную).
Проблема в том, что в нормах УПК РФ при производстве следственных действий сформулирован запрет на применение насилия, угроз и иных незаконных мер (ч. 4 ст. 164 УПК РФ), но при этом в нем отсутствуют какие-либо положения, которые допускали бы или предполагали бы возможность применения легитимного принуждения. В некоторых нормах уголовно-процессуального закона, регламентирующих отдельные следственные действия, действительно указывается, например, на обязательность для некоторых участников уголовного процесса принятого следователем решения о проведении следственного действия (например, ч. 2 ст. 179, 196 УПК РФ), на возможность изъятия предметов и документов принудительно в случае отказа выдать добровольно (ч. 4 ст. 182 УПК РФ) либо перечисляются конкретные возможные ограничения некоторых прав участников при их производстве (ч. 6, 8, 9 ст. 182 УПК РФ). Однако закон не содержит норм, в которых были бы сформулированы последствия невыполнения участниками уголовного судопроизводства законных требований должностных лиц органов уголовного преследования или оказания ими противодействия при правомерном ограничении следователем прав этих участников. Исключение составляют лишь положения ч. 8 ст. 42, ч. 6 и 8 ст. 56 УПК РФ, в которых сформулированы последствия отказа потерпевшего от производства освидетельствования, экспертизы, получения образцов для сравнительного исследования, а также отказа свидетеля и потерпевшего от дачи показаний и дачи заведомо ложных показаний (т. е. то, что, по сути, является психическим принуждением).
Несовершенство законодательства не способствует дальнейшему совершенствованию уголовно-процессуальной политики государства с точки зрения ее нравственных основ. Нормы, которые позволяют проводить следственные действия принудительно, но не регламентирующие основания и пределы допустимого правомерного принуждения при их производстве, влекут на практике отказ от осуществления вообще какого-либо принуждения либо неоправданного с превышением минимально необходимого в данной ситуации. Пробелы законодательства порождают жалобы в Верховный Суд РФ, Конституционный Суд РФ, а также Европейский суд по правам человека, которые в своих решениях установили некоторые критерии нравственно обоснованного и нравственно допустимого принуждения (прежде всего физического) при производстве отдельных следственных действий.
Так, Европейский суд по правам человека в своих решениях ставит обоснованность и допустимость применения принуждения в зависимость от многих факторов, например характеристики лица, в отношении которого проводится то или иное следственное действие (вид участника, возраст, состояние здоровья и др.), обстоятельств его проведения (место, время, способ, обязательное участие определенных лиц, например медицинских работников и др.), целей применения принуждения (сбор доказательств или предотвращение угрозы
здоровью или жизни личности), характера следственного действия и способа его проведения (освидетельствование, получение образцов для сравнительного исследования, обыск и др., а также связано ли оно с вмешательством в организм человека с риском для его жизни и здоровья), характера и степени общественной значимости совершенного противоправного деяния и др.
Среди решений Европейского суда по правам человека можно назвать следующие постановления, принятые как в отношении России, так и иных государств: Функе против Франции от 25 февраля 1993 г., Саундерс против Соединенного Королевства от 17 декабря 1996 г., Яллох против Германии от 11 июля 2006 г., Салихов против России от 3 мая 2012 г., в которых рассмотрены случаи наиболее существенного ограничения прав участников уголовного судопроизводства. В них обобщена правоприменительная практика европейских государств и сформулированы некоторые критерии допустимости применения физического и психического принуждения при производстве тех или иных следственных действий. Все эти решения касаются, как правило, подозреваемого (обвиняемого) и ограничения таких важных его прав, как право не свидетельствовать против себя самого и право на неприкосновенность личности.
Так, в решении по делу Функе против Франции3 говорится о недопустимости применении психического принуждения в отношении подозреваемого с целью заставить его представить документы, которые свидетельствуют против него самого. В данном решении ЕСПЧ указал на то, что власти, не имея возможности или не желая получить доказательства иным путем, попытались заставить принудительно против воли заявителя (под угрозой наложения штрафа, а после его наложения - штраф за каждый день просрочки), представить доказательства совершения им преступления, что, безусловно, является нарушением права не свидетельствовать против себя самого. При этом, учитывая важность борьбы с утечкой капиталов и уклонением от налогообложения, трудности в получении информации и доказательств по данным делам, ЕСПЧ отметил, что государство вправе прибегнуть к некоторым мерам, например осмотру жилища или изъятиям, для установления вещественных доказательств совершенного правонарушения, но при условии закрепления в законодательстве и практике достаточных гарантий для защиты от злоупотреблений (п. 54-57).
Аналогичное решение было принято по делу «Саундерс против Соединенного Королевства»4. Рассматривая вопрос о праве подозреваемого не свидетельствовать против себя самого, ЕСПЧ указал на то, что полученные пояснения от лица, которое в случае отказа отвечать на вопросы в суде могло бы быть признано виновным в неуважении к суду и подвергнуто наказанию, должны признаваться как полученные под принуждением вопреки воле лица, а использование таких пояснений впоследствии против него же является нарушением права не свидетельствовать против себя самого. В то же время в этом решении он отметил, что данное право не распространяется на использование материалов, которые могут быть получены от обвиняемого независимо от его
3 Функе против Франции : постановление ЕСПЧ от 25 февраля 1993 г. (жалоба № 10828/84). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
4 Саундерс против Соединенного Королевства : постановление ЕСПЧ от 17 декабря 1996 г. (жалоба № 19187/91). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
воли принудительным способом, в частности изъятие по предписанию документов, полученных на основании ордера, образцов дыхания, крови, мочи, волос или голоса и кожного покрова для проведения анализа ДНК (п. 69-73).
Если в первых двух решениях речь шла о применении психического принуждения в отношении подозреваемого, то в последующих двух решениях ЕСПЧ рассмотрел вопрос о допустимости применения физического принуждения. Так, по делу «Яллох против Германии»5 ЕСПЧ указал на возможность применения физического принуждения при производстве действий, которые направлены на получение сведений, существовавших независимо от воли данного лица, а именно: образцы телесной ткани, дыхания, крови и мочи с целью ДНК-экспертизы (как и в деле «Саундерс против Соединенного Королевства»). К материалам, существующим независимо от воли подозреваемого, ЕСПЧ в данном решении отнес также и наркотические вещества, спрятанные в организме заявителя (п. 113), признав законной практику применения физического принуждения при изъятии предметов в ходе личного обыска и иных действий аналогичного характера, в том числе с вмешательством в организм человека. Однако в данном конкретном случае ЕСПЧ сделал вывод, что наркотические средства были все же изъяты с нарушением прав личности, поскольку, во-первых, были изъяты исключительно с целью получения вещественного доказательства против воли заявителя (в отличие от дела «Саундерс против Соединенного Королевства» и как в делах «Функе против Франции» и «1Б. против Швейцарии»). Во-вторых, степень применения силы существенно отличалась от степени принуждения, обычно необходимой для получения таких материалов. В-третьих, сама примененная процедура нарушала ст. 3 Конвенции и не была оправдана исходя из характера совершенного преступления (п. 113-115). Совокупность всех указанных признаков, по мнению ЕСПЧ, не позволила сделать вывод о правомерности примененного в данном случае к лицу физического принуждения. Раскрывая каждый из названных критериев, ЕСПЧ в своем решении указал еще на ряд важных обстоятельств, которые необходимо учитывать при применении физического принуждения, а именно: использование медицинской процедуры против воли подозреваемого (с применением физического принуждения) с целью получения доказательств Европейская конвенции не запрещает (например, взятие образцов крови или слюны), но, во-первых, любое медицинское вмешательство должно быть основано на фактах конкретного уголовного дела, т. е. учитывать тяжесть совершенного преступления (не в отношении уличного торговца); во-вторых, необходимо рассматривать возможность применения иных альтернативных (менее жестких) методов получения доказательств; в-третьих, такая процедура не должна влечь за собой риск причинения длительного вреда здоровью подозреваемого и превышать минимально допустимого уровня жестокости (в частности, испытало ли лицо сильную физическую боль и страдания); в-четвертых, учитывать, была ли такая процедура предписана врачами и проводилась ли она медицинскими работниками и под постоянным медицинским контролем. В этом решении ЕСПЧ также отметил, что подобная процедура (способ)
5 Яллох против Германии : постановление ЕСПЧ от 11 июля 2006 г. (жалоба № 54810/00). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
извлечения наркотических средств была бы оправдана, если она проводилась бы не в отношении уличного торговца, а в отношении лица, осуществляющего широкомасштабные поставки наркотиков, или если она преследовала бы цель - предотвращение неминуемой опасности для здоровья лица, проглотившего наркотические средства, в случае неизвлечения его из организма и (или) повреждения пакетика в организме человека. В любом случае в каждой конкретной ситуации, как отметил ЕСПЧ в своем решении, необходимо соотносить степень риска для здоровья и жизни лица при оставлении наркотика в организме со степенью риска при изъятии наркотика тем или иным способом.
Свои выводы о допустимости применения физического принуждения с целью получения доказательств при изъятии каких-либо предметов, находящихся у подозреваемого, а также получение у него образцов для сравнительного исследования (крови, среза ногтей) ЕСПЧ вновь подтвердил в своем решении по делу «Салихов против России»6. Однако в этом решении ЕСПЧ сделал ряд важных выводов, касающихся именно российского законодательства. Несмотря на то что в УПК РФ нет норм, позволяющих применять физическое принуждение, ЕСПЧ указал на то, что национальное законодательство не ставит сбор биологических образцов в зависимость от согласия подозреваемого и не запрещает следственным органам прибегать к принудительным мерам, если подозреваемый отказывается сотрудничать со следствием. Более того, он признал изнасилование, в котором подозревался заявитель, серьезным преступлением, по которому могут быть применены меры физического принуждения, в том числе с вмешательством в организм человека. Другой вопрос, который должен был решить ЕСПЧ, - являлось ли применение физической силы необходимым для получения доказательств. Из материалов дела и представленных объяснений сторон ЕСПЧ сделал вывод в данном конкретном деле, что физическое принуждение было неоправданным, поскольку подозреваемому не была объяснена цель производства выемка и получения образцов для сравнительного исследования, а также не было разъяснено право и представлена возможность добровольно осуществить эти действия. Кроме того, сам характер действий сотрудников милиции свидетельствовал о намерении вызвать у заявителя чувство страха, неполноценности, сломать его психологическое сопротивление, что выходит за рамки минимального уровня жестокости, соответствующего ст. 3 Конвенции.
Конституционный Суд РФ в своих решениях, касающихся выводов о применении принуждения, был более сдержан, но при этом также отмечал, что право не свидетельствовать против себя самого и близких родственников не исключает возможность проведения следственных действий в отношении или с участием подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего даже при отсутствии их согласия. Так, в определении от 16 декабря 2004 г. № 448-О Конституционный Суд РФ7 указал на возможность проведения при отсутствии согласия по-
6 Салихов против России : постановление ЕСПЧ от 3 мая 2012 г. (жалоба № 23880/05). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
7 Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики о проверке конституционности пункта 2 части четвертой статьи 46 и пункта 3 части четвертой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса : определение
дозреваемого таких следственных действий, как осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для сравнительного исследования, а также использование документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и прочее в целях получения доказательств, но при условии соблюдения установленной уголовно-процессуальным законом процедуры и последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств. В определении от 18 апреля 2006 г. № 123-О8 Конституционный Суд РФ отметил допустимость проведения в отношении потерпевшего следственных действий, направленных на получение помимо их воли материалов, которые могут быть использованы в качестве доказательств, таких как образцы биологических тканей человека, данные об анатомических особенностях состояния его организма, иных присущих соответствующему лицу признаках, а равно об их травматических изменениях. В определении от 21 октября 2008 г. № 564-О он вновь подтвердил отсутствие нарушения права не свидетельствовать против себя самого и близких родственников при производстве следственных действий, направленных на получение и использование в уголовном процессе помимо воли подозреваемого, обвиняемого и их близких родственников объективно существующих материалов, которые могут иметь доказательственное значение (например, выемка таких предметов, которые сохранили на себе следы преступления). Наконец, в определениях от 24 сентября 2013 г. № 1297-О9 и № 1298-О10 Конституционный Суд РФ указал на возможность производства процессуальных действий (в том числе получение образцов для сравнительного исследования) в отношении подозреваемого (обвиняемого) и применения к нему мер принуждения, связанных с ограничением права граждан на личную неприкосновенность, обеспечивая при этом обоснованность и соразмерность ограничений указанного права, а также осуществление судебного контроля за производством данных действий, предоставляя заинтересованным лицам право на судебную защиту их прав и свобод.
Все рассмотренные выше решения свидетельствуют о том, что при производстве следственных действий в отношении участников уголовного судопроизводства, прежде всего подозреваемого, может быть применено принуждение. Однако именно с нравственной точки зрения сам факт и допустимость применения принуждения в отношении участников уголовного судопроизводства должен быть отражен в нормах УПК РФ. Так, в ч. 4 ст. 164 УПК РФ после
Конституционного Суда РФ от 16 декабря 2004 г. № 448-О // Вестник Конституционного Суда РФ. 2005. № 3. С. 8-60.
8 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Передерий Лилии Анатольевны на нарушение ее конституционных прав статьей 283 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 18 апреля 2006 г. № 123-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
9 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сойкина Олега Юрьевича на нарушение его конституционных прав статьей 202 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 24 сентября 2013 г. № 1297-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
10 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Соколюка Владимира Ильича на нарушение его конституционных прав статьей 202 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 24 сентября 2013 г № 1298-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
положений, указывающих на недопустимость применения насилия, угроз и иных незаконных действий, необходимо закрепить возможность применения принуждения в отношении участников уголовного судопроизводства при противодействии законным требованиям следователя при наличии оснований и в пределах, установленных законом. Учитывая, что при производстве разных видов следственного действия и в отношении различных участников уголовного судопроизводства необходимо и возможно применение отличающегося по характеру и степени принуждения, то, безусловно, в нормах, регламентирующих отдельные следственные действия, должны быть отражены основания, характер и пределы применения принуждения применительно к каждому из них (осмотру, обыску, выемке, освидетельствованию, получению образцов для сравнительного исследования, производству экспертизы), как это сделано в уголовно-процессуальных законах некоторых стран (Германии, Франции и др.) и при различных следственных ситуациях (например, при оказании физического сопротивления подозреваемым при производстве обыска или отказе от освидетельствования). Но, самое главное, на что указал ЕСПЧ в решении по делу «Салихов против России», перед применением принуждения, следователь обязан разъяснить не только порядок производства следственного действия (как указано в ч. 4 ст. 164 УПК РФ), но и его сущность, содержание и цели, а также предусмотренные законом характер и степень принуждения, которое может быть применено в случае отказа от производства следственного действия или противодействия его производству. Как справедливо замечают Е. Г. Ларин и В. В. Кальницкий, применение принуждения (прежде всего физического) должно быть крайней мерой и только после исчерпания мер убеждения, а также оно должно быть минимально необходимым11. Наконец, любое принуждение должно осуществляться по решению либо суда, либо следователя, но с последующей проверкой судом законности и обоснованности его применения. Все эти положения также должны найти отражение в нормах УПК РФ, регламентирующих общие правила производства следственных действий.
Закрепление в нормах УПК РФ данных положений, как это ни странно, носит именно нравственный аспект и позволит не только уменьшить количество необоснованных и недопустимых, а значит безнравственных, случаев применения принуждения (физического или психического) при производстве следственных действий, но и сократить число случаев применения принуждения. Если следователь разъяснил права, обязанности и возможные последствия их невыполнения всем участникам следственного действия (а не только потерпевшему и свидетелю), применил методы убеждения, и все же участник отказывается выполнить законные требования следователя, то он как бы соглашается на применение в отношении его принуждения. Правовое принуждение тем и отличается от насилия, что оно осуществляется с заведомого согласия тех лиц, на кого оно направлено12. Но чтобы легитимное принуждение не вызывало отторжения общества, его обоснование должно опираться на этические аргу-
11 См.: Кальницкий В. В., Ларин Е. Г. Следственные действия : учеб. пособие. Омск, 2015. С. 72.
12 См.: Кушнаренко И. А., Малараева Ю. М. Нравственные основания правового принуждения // Вестник Моск. ун-та МВД России. 2013. № 6. С. 243.
менты13. После разъяснения последствий у следователя возникает внутреннее ощущение моральной правоты по вопросу применения принуждения. Вместе с тем при применении обоснованного и возможно допустимого законом принуждения следователь всегда должен помнить о таком понятии, как соразмерность ограничения прав личности, о котором говорится в постановлении Конституционного Суда РФ и для которого вряд ли могут быть установлены какие-либо критерии. В данном случае имеют значение нравственные характеристики самого следователя, который всегда будет вынужден придерживаться состояния «соразмерности» и должен применять из возможных законных вариантов такой способ ограничения прав граждан, который, с одной стороны, был бы достаточен для достижения цели расследования преступления, а с другой - являлся бы «минимальным злом», которое могло бы быть применено в отношении данного участника уголовного судопроизводства в конкретной следственной ситуации.
13 См.: Кушнаренко И. А., Малараева Ю. М. Указ. соч.
Уральский государственный юридический университет Бравилова Е. А., кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса
Ural State Law University Bravilova E. A., Candidate of Legal Sciences, Associate Professor of the Criminal Process Department E-mail: eabravilova@gmail.com
