CC BY
209
УДК 343.146+340.131
ВОПРОСЫ ПОЛУЧЕНИЯ ОБРАЗЦОВ ДЛЯ СРАВНИТЕЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ В РЕШЕНИЯХ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА И ВЫСШИХ СУДЕБНЫХ ОРГАНОВ РОССИИ
Ю. А. Кудрявцева
аспирант кафедры уголовного процесса и криминалистики ЮжноУральского государственного университета
Проведен анализ решений Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ по вопросам возможности и пределов применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования и сформулированы основания, оправдывающие возможность применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования, и пределы такого принуждения.
Ключевые слова: образцы для сравнительного исследования, принуждение, правовые позиции, пределы принуждения.
Получение образцов для сравнительного исследования у живых лиц регламентировано ст. 202 УПК РФ. Однако до сегодняшнего дня дискуссионными являются вопросы, которые касаются природы образцов для сравнительного исследования, юридической природы самого действия - получения образцов для сравнительного исследования, возможности и пределов применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования. В практической деятельности правоприменитель сталкивается иногда с невозможностью получения образцов для сравнительного исследования при отказе лица предоставить образцы добровольно. Наиболее ярким примером является получение образцов голоса для проведения фоноскопической экспертизы.
Решения Европейского Суда по правам человека и решения высших судебных органов России, прежде всего Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ, содержат в себе решение ряда спорных моментов, касающихся получения образцов для сравнительного исследования.
Следует согласиться с С. М. Даровских, которая справедливо полагает, что «юридическая природа деятельности судов по формированию правовых позиций, которую следует рассматривать как вынужденную, заложена в основополагающем принципе правосудия -никому не может быть отказано в рассмотрении дела по мотивам отсутствия закона, его несостоятельности, отсутствия нормы, регулирующий конкретный конфликт, либо в случае необходимости регулирования нестан-
дартных уголовно-процессуальных отношений. На этом фоне судебные правовые позиции, содержащие текст нового правила, регулирующего уголовно-процессуальные правоотношения либо расширяющие сферу действия правовой нормы, для правоприменителя представляют реальный выход из сложного положения и обеспечивают возможность осуществления правосудия»1.
Наиболее важным в отношении возможности применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования является решение Европейского суда по правам человека по делу Саундерс против Соединенного Королевства от 17 декабря 1996 г.2 Следует заметить, что на первый взгляд это решение касается иных вопросов -права давать показания под принуждением и права хранить молчание, однако в нем содержится так называемое «попутно сказанное», которое касается прежде всего возможности и пределов применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования. Добровольность дачи показаний, по мнению судей Европейского Суда по правам человека, не распространяется на получение документов и образцов биологического происхождения у живого человека. В частности, в решении указывается: «Правительство согласно, что при рассмотрении уголовного дела обвинение или суд не вправе заставлять обвиняемого выступать в качестве свидетеля или отвечать на заданные ему вопросы и что нарушение этого принципа, по всей вероятности, может привести к тому, что обвиняемый будет лишен справедливого разбирательства.
Однако рассматриваемая привилегия не является абсолютной и неизменной. Суды ряда стран (Норвегии, Канады, Австралии, Новой Зеландии и Соединенных Штатов Америки) разрешают требовать в принудительном порядке показания при расследовании случаев корпоративного или финансового мошенничества и их последующее использование в уголовном процессе для сопоставления с устными показаниями обвиняемого и свидетелей. Данная привилегия не означает также, что обвинению никогда не позволено использовать в качестве доказательств показания, документы или другие свидетельства, полученные в принудительном порядке. Примеры подобного дозволенного использования включают право обвинения изымать документы на основании постановления об обыске или брать на анализ кровь или мочу для получения данных, имеющих доказательственную силу». «Право не свидетельствовать против самого себя в первую очередь связано с проявлением уважения к желанию обвиняемого хранить молчание. Как принято считать в правовых системах Государств - участников Конвенции и других стран, данное право не распространяется на использование в уголовном процессе материалов, которые могут быть получены от обвиняемого с использованием властями полномочий принуждения, но которые существуют независимо от воли подозреваемого, как то: документы, изымаемые на основе ордера, образцы дыхания, крови, мочи или тканей человека для проведения анализа ДНК».
Весьма интересно особое мнение судьи Мартенса и присоединившегося к нему судьи Куриса по этому делу. Полагаем, что эта цитата в полной мере демонстрирует сложность и дискуссионность вопроса о возможности применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования у живых лиц. Судья Мартенс пишет: «Я, конечно, не отрицаю, что в такой точке зрения есть элемент истины, но склонен думать, что его весомость не следует преувеличивать. «Достоинство и свобода человека» звучит непререкаемо, но в нашем современном мире нужно сохранить возможность защитить общество от таких форм преступности, эффективная борьба с которыми настоятельно требует принуждать (определенные категории) подозреваемых к сотрудничеству, ведущему к их собственному обвинению. По моему мнению, для национального права в принципе должна ос-
таваться открытой возможность принуждать (специфические категории) подозреваемых под угрозой наказания сотрудничать активно или пассивно в создании доказательств и даже решающих доказательств против самих себя. Подозреваемых можно заставить дать такие показания или даже сотрудничать, снимая у них отпечатки пальцев, беря у них кровь на анализ для установления содержания в ней алкоголя, беря кусочки кожного покрова для проведения анализа ДНК, или требовать подуть в пробирку, чтобы установить, не управляют ли они транспортным средством в состоянии опьянения. Во всех таких и подобных им случаях национальный законодатель, по моему мнению, в принципе свободен принять решение, что всеобщий интерес в установлении истины и привлечении виновных к судебной ответственности должен превалировать над защищающей от самообвинения привилегией». И далее судья Мартенс делает очень важное замечание: «Различие, проводимое между разрешением на использование в уголовном судопроизводстве материалов, которые «обладают независимой от воли подозреваемого формой существования» (это касается и образцов для сравнительного исследования. - Ю. К.), и запретом на такое использование материалов, которые были получены «вопреки его воле», остается, мягко говоря, открытым для серьезных сомнений. Почему подозреваемый должен быть свободен от принуждения дать подтверждающие его вину показания, но не от принуждения к сотрудничеству по представлению инкриминируемых ему данных? Принятое Судом новое обоснование не оправдывает подобное различие, так как воля подозреваемого не уважается в обоих случаях, и его заставляют содействовать собственному осуждению. Более того, предлагаемый критерий порождает ряд проблем: можно ли действительно говорить, что результаты анализа дыхания человека, подозреваемого в том, что он управляет транспортным средством в состоянии опьянения, которому его вынудили подвергнуться, существуют независимо от воли подозреваемого? А что можно сказать по поводу банковского кода или пароля, кодирующего доступ в зашифрованную систему, которые спрятаны в памяти подозреваемого ? ».
Таким образом, судья Мартенс полагает, что право не свидетельствовать против себя и право сохранять молчание являются двумя отдельными, хотя и взаимосвязанными имму-
нитетами, действие которых может быть ограничено.
Из этого вытекает необходимость в ограничении принуждения при получении образцов для сравнительного исследования определенными требованиями. В частности речь может идти о возможности получения образцов для сравнительного исследования с применением принуждения в том случае, если иными способами нельзя установить существенное для дела обстоятельство. Такое регулирование этого вопроса содержалось в теоретической модели Уголовно-процессуального законодательства союза ССР и РСФСР, которая так и осталась теоретической моделью, однако ценность этого документа в уголовно-процессуальной науке представляется огромной. В этом документе в ст. 274 УПК РФ следующим образом регламентируется обязательность постановления (определения) о получении образцов для сравнительного исследования. «(1) Подозреваемые и обвиняемые, уклоняющиеся от явки для получения у них образцов, могут быть подвергнуты приводу, и тогда образцы получают у них принудительно, если применяемые при этом методы безболезнены и не опасны для жизни и здоровья человека. (2) У потерпевших и свидетелей образцы не могут быть получены принудительно, за исключением случаев, предусмотренных частью третьей статьи 250 настоящего Кодекса, а также при необходимости получить образцы для диагностики венерических и других инфекционных заболеваний»3.
Таким образом, одно из условий допустимости принуждения при получении образцов для сравнительного исследования сформулировано в этой норме: методы и научнотехнические средства получения образцов для сравнительного исследования должны быть безопасны для жизни и здоровья человека. Применение сложных медицинских процедур или методов, вызывающих сильные болевые ощущения, допускается лишь с согласия на это лица, у которого должны быть получены образцы.
О важности соблюдения этого условия свидетельствует еще одно решение Европейского Суда по правам человека, которое вполне по аналогии применимо к получению образцов для сравнительного исследования у живых лиц. Обстоятельства дела таковы. В октябре 1993 года полицейские в штатском обратили внимание на то, что заявитель не-
сколько раз доставал изо рта небольшие пластиковые пакетики, которые передавал другим лицам в обмен на деньги. Подозревая, что пакеты содержат наркотики, они подошли к заявителю с целью задержания. В этот момент он проглотил еще один пакетик, находившийся у него во рту. Поскольку наркотики при нем не были обнаружены, прокурор отдал распоряжение о применении к заявителю рвотного средства для извлечения пакетика. Заявитель был доставлен в больницу и осмотрен врачом. Поскольку он отказался принять лекарство, вызывающее рвоту, четверо полицейских стали удерживать его, тогда как врач насильно ввел ему через нос солевой раствор и ипекакуану. Врач также сделал ему инъекцию апоморфина, деривата морфина, действующего как рвотное средство. В результате из пищеварительного тракта заявителя удалось извлечь небольшой пакетик кокаина. Несколько позже врач осмотрел заявителя и пришел к выводу, что состояние здоровья последнего допускает его заключение под стражу. Когда полицейские прибыли для допроса заявителя примерно через два часа после того, как ему дали рвотное средство, он заявил им на ломаном английском (причем стало ясно, что он не говорит по-немецки), что он слишком устал для того, чтобы давать показания. На следующий день заявителю было предъявлено обвинение в распространении наркотиков, и он был заключен под стражу. Его адвокат заявил, что доказательства против него были получены незаконно и не могут использоваться при рассмотрении уголовного дела. Он утверждал, что полицейские и врач, участвовавшие в процедуре, виновны в причинении вреда здоровью при исполнении служебных обязанностей. Кроме того, он ссылался на то, что использование токсических веществ запрещено Уголовно-процессуальным кодексом Германии, в соответствии с которым такая мера является неадекватной, поскольку имелась возможность получить тот же результат, выждав, пока пакетик выйдет естественным путем. Суд вынес по этому вопросу следующее суждение.
По поводу соблюдения требований ст. 3 Конвенции. Конвенция в принципе не запрещает принудительное медицинское вмешательство, которое способствует расследованию правонарушения. Однако любое нарушение физической неприкосновенности человека, предпринятое с целью получения доказательств, должно быть предметом тщательного
контроля. Действительно, следует учитывать проблемы, с которыми сталкиваются государства в попытке преодолеть вред, причиняемый обществу притоком наркотиков. Тем не менее в настоящем деле до того, как было принято решение о принятии оспариваемой меры, было ясно, что уличный торговец, в отношении которого она принималась, хранит наркотики во рту и, следовательно, не может осуществлять широкомасштабные поставки. Это обстоятельство нашло отражение и в приговоре. Европейский Суд поэтому не находит, что принудительное применение рвотного средства было необходимо для получения доказательств. Следственные органы могли просто выждать, пока наркотики не выйдут из организма заявителя естественным путем, как это практикуется многими другими государствами - членами Совета Европы при расследовании преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Как стороны, так и эксперты не пришли к согласию относительно опасности применения рвотного средства. Не представляется возможным утверждать, что метод, который повлек смерть двух человек в Германии, сопряжен с незначительным риском. Кроме того, власти большинства германских земель и по крайней мере значительного большинства других государств - членов Совета Европы воздерживаются от принудительного применения рвотных средств, что дает основания предполагать наличие риска для здоровья, связанного с этой мерой. Что касается способа применения рвотных средств, следует отметить: заявителя удерживали четверо полицейских, и это позволяет говорить о применении силы, граничащей с жестокостью. Трубка была введена через нос заявителя в желудок, чтобы преодолеть его физическое и психическое сопротивление. Это могло причинить ему боль и беспокойство. Дополнительным нарушением его физической неприкосновенности стала инъекция другого рвотного средства. Следует принять во внимание также нравственные страдания заявителя в процессе ожидания действия рвотных средств и тот факт, что он находился в изоляции и под наблюдением. Принуждение к рвоте при таких условиях должно было унижать его достоинство в значительно большей степени, чем ожидание выхода наркотиков естественным путем. Таким образом, германские власти подвергли заявителя серьезному нарушению его физической и психической неприкосновенности против его воли.
Они принудили его к рвоте не по медицинским показаниям, а лишь для получения доказательств, которые могли быть в том же объеме получены не столь насильственным путем. Способ применения оспариваемой меры вызвал у заявителя чувство страха, беспокойства и неполноценности, которые могли унизить оскорбить его. Кроме того, процедура была сопряжена с риском для здоровья заявителя, в том числе из-за невозможности предварительного получения надлежащего анамнеза. Хотя и ненамеренно, принятые меры применялись способом, который причинил заявителю физические и нравственные страдания. Он, таким образом, подвергся бесчеловечному и унижающему достоинство обращению вопреки ст. 3 Конвенции.
По поводу соблюдения п. 1 ст. 6 Конвенции. Даже если в намерения властей не входило причинение заявителю боли и страданий, доказательства тем не менее были получены за счет мер, нарушающих одно из фундаментальных прав, гарантированных Конвенцией. Кроме того, наркотики, добытые с помощью оспариваемой меры, послужили решающим фактором в осуждении заявителя. Наконец, публичный интерес в обеспечении осуждения заявителя не мог оправдать получение доказательств способом, использованным в процессе. Таким образом, использование в качестве доказательств наркотиков, добытых путем принудительного применения рвотного средства, делает весь процесс полностью несправедливым. Что касается довода заявителя о том, что способ, которым были получены доказательства, и их использование нарушали его право не свидетельствовать против себя, следует учесть, что суть проблемы заключается в использовании «фактического» доказательства (в противоположность признанию), полученного за счет принудительного вмешательства в телесную неприкосновенность заявителя. Хотя право не свидетельствовать против себя в первую очередь затрагивает уважение свободы обвиняемого хранить молчание на допросе и не принуждаться к даче показаний, Европейский Суд уже придавал этому принципу более широкое значение, охватывающее случаи, когда речь шла о передаче властям фактических доказательств. Следовательно, запрет принуждения к даче показаний применим и к настоящему разбирательству. Чтобы установить, было ли нарушено право заявителя не свидетельствовать против себя, следует принять во внимание несколько фак-
торов. Что касается природы и степени принуждения, использованного для получения доказательств, Европейский Суд повторно отмечает, что применение рвотного средства составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. Публичный интерес к обеспечению осуждения заявителя не может оправдать столь серьезное нарушение его физической и психической неприкосновенности. Кроме того, хотя германское законодательство предоставляет гарантии от произвольного или ненадлежащего использования меры, заявитель, используя право хранить молчание, отказался от предварительного медицинского осмотра и был подвергнут процедуре без полного исследования его физической способности перенести ее. Наконец, наркотики, добытые таким образом, имели решающее значение для его осуждения. Следовательно, Европейскому Суду приходится признать, что использование в деле заявителя доказательств, добытых с помощью принудительного применения рвотных средств, нарушило его право не свидетельствовать против себя и потому сделало разбирательство его дела полностью
4
несправедливым .
Это решение Европейского Суда по правам человека важно еще и потому, что, несмотря на опасность преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, это не стало оправдывающей причиной применения излишнего принуждения, и Европейский Суд по правам человека счел такое вмешательство в организм человека представляющим опасность для здоровья подозреваемого и влекущим за собой несправедливость судебного разбирательства. Вопреки этой позиции судья Мартенс, высказывая свое особое мнение по делу «Саундерс против Соединенного Королевства», говорит о необходимости особого отношения к отдельным категориям подозреваемых, в частности он имеет виду интеллектуально развитых «беловоротничковых» подозреваемых в совершении мошенничества с использованием своего должностного положения.
Следует отметить, что Конституционный Суд РФ допускает возможность применения принуждения при получении образцов для сравнительного исследования. Так, Черкесский городской суд Карачаево-Черкесской Республики, рассмотрев уголовное дело по обвинению гражданина Ж. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 228 УК РФ, признал его невиновным и одновременно
вынес постановление об обращении в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности п. 2 ч. 4 ст. 46 УПК РФ, согласно которой подозреваемый вправе отказаться от дачи объяснений и показаний, и п. 3 ч. 4 ст. 47 УПК РФ, согласно которой обвиняемый вправе возражать против обвинения, давать показания по предъявленному обвинению либо отказаться от дачи показаний.
По мнению заявителя, названные нормы, как не представляющие подозреваемому, обвиняемому право отказаться от участия в любых других следственных действиях, направленных на доказывание виновности этих лиц в совершении преступления, ограничивают право не свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников, гарантированное каждому ст. 51 Конституции РФ.
Право каждого не свидетельствовать против самого себя, как и закрепленное ст. 49 Конституции РФ право не доказывать свою невиновность и считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке, является в силу ее ст. 18 непосредственно действующим и должно обеспечиваться правоприменителем на основе ч. 1 ст. 15 Конституции РФ о прямом действии конституционных норм. Поэтому соответствующие должностные лица органов, осуществляющих уголовное преследование, обязаны разъяснить лицу, подозреваемому и обвиняемому в преступлении, его право отказаться от дачи показаний и от представления иных доказательств по поводу совершенного деяния, не оказывая на него давления или принуждения в целях получения доказательств, подтверждающих обвинение. Такая правовая позиция изложена Конституционным Судом РФ в Постановлении от 25 апреля 2001 г. по делу о проверке конституционности ст. 265 УК РФ.
Вместе с тем закрепление в Конституции РФ права не свидетельствовать против самого себя не исключает возможности проведения -независимо от того, согласен на это подозреваемый или нет - различных процессуальных действий с его участием (осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для сравнительного исследования), а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и пр. в целях получения доказательств по уголовному делу. Подобные действия - при условии соблюдения установленной уголовно-процес-
суальным законодательством процедуры и последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств - не могут быть расценены как недопустимое ограничение гарантированного ч. 1 ст. 51 Конституции РФ права, поскольку их совершение предполагает достижение конституционно значимых ценностей, вытекающих из ее ст. 55 (ч. З)5.
Однако следует отметить, что Конституционный Суд РФ в другом своем Постановлении в «попутно сказанном» выразил несколько иную позицию в отношении права не свидетельствовать против самого себя путем предоставления доказательств. Так, в Постановлении от 25 апреля 2001 г. № 6-П он указал: «Право не свидетельствовать против самого себя (ст. 51 Конституции РФ) должно обеспечиваться на любой стадии уголовного судопроизводства, и это конституционное право предполагает, что лицо может отказаться не только от дачи показаний, но и от представления органам дознания и следователю
других доказательств, подтверждающих ви-
6
новность в совершении преступления» .
Само по себе словосочетание «представление других доказательств» является неопределенным, но предполагается, что речь может идти о предоставлении документов, предметов, образцов биологического происхождения для будущих экспертных исследований. Такая неопределенность требует более четких критериев возможности получения в принудительном порядке образцов для сравнительного исследования.
Еще одной ситуацией при получении образцов для сравнительного исследования, вызывающей дискуссии, является ситуация получения образцов голоса оперативнорозыскным путем.
Так, Конституционный Суд РФ в своем решении от 24 января 2008 г. № 104-0-0 полагает, что «проведение в связи с производством предварительного расследования по уголовному делу оперативно-розыскных мероприятий не может подменять процессуальные действия, для осуществления которых уголовно-процессуальным законом, в частности ст. 202 УПК РФ, установлена специальная процедура»7. Эту позицию Конституционный Суд РФ подтвердил своим решением от 25 февраля 2010 г., в котором указал, что ст. 186 и 202 УПК РФ не допускают возможность получения образцов для сравнительного исследования путем подмены установленного
порядка производства следственных действий8.
Давая оценку этим позициям Конституционного Суда РФ, В. В. Абрамочкин полагает, что результаты оперативно-розыскных мероприятий, проводимых после возбуждения уголовного дела, сходных по своему содержанию со следственными действиями, могут использоваться в доказывании только в тех случаях, когда следственным путем получить искомый результат не представляется возможным. Например, в случае отказа подозреваемого, обвиняемого от исполнения постановления следователя о получении образцов голоса, который в отсутствие другой возможности прибегает к помощи оперативного под-
9
разделения .
Полагаем такую позицию не вполне обоснованной. В ситуации, когда запись переговоров производилась в рамках оперативнорозыскных мероприятий, образцы голоса также получены оперативно-розыскным путем, не вполне ясно каким образом эта информации будет выступать в качестве доказательственной и объективным ли в данном случае будет возможное экспертное исследование.
Представляется правильной позиция, высказанная Верховным Судом РФ в Определении Судебной коллегии по уголовным делам, в соответствии с которой суд обоснованно исключил из числа доказательств ряд заключений фоноскопических экспертиз, поскольку органами предварительного следствия надлежащим образом не выполнены требования ст. 202 УПК РФ в части получения образцов голосов обвиняемых для проведения сравнительного исследования. Образцы голосов обвиняемых были получены скрытно от них, в отсутствие их защитников, без разъяснения им процессуальных прав, результаты проведенных записей бесед с обвиняемым были сразу же переданы для производства фоноскопических экспертиз, что противоречит положениям ст. 47 и 166 УПК РФ10.
На основе анализа решений высших судебных органов можно сделать вывод о необходимости формулирования оснований, оправдывающих принуждение при получении образцов для сравнительного исследования, а также пределов этого принуждения.
В качестве таких причин могут выступать: 1) публичные интересы по защите граждан от наиболее опасных преступлений, что предопределяется тяжестью преступления,
его распространенностью, общественной опасностью, угрозой для нормального развития государства и общества; 2) принуждение не должно быть излишним и угрожать жизни и здоровью лица, у которого отбираются образцы для сравнительного исследования (лицо при необходимости может быть подвергнуто медицинскому исследованию, ему должны быть разъяснены манипуляции по получению образцов для сравнительного исследования, особенно если это связано с вмешательством в организм человека и касается образцов биологического происхождения), ему должны быть разъяснены права в соответствии со ст. 202 УПК РФ; 3) недопустимо и материалы (объекты экспертных исследований и образцы для сравнительных исследований) получать оперативно-розыскным путем; по нашему мнению, использование этой информации в качестве доказательств возможно только в той ситуации, когда материалы (объекты) экспертных исследований или образцы получены следственным (процессуальным) способом с соблюдением гарантий прав человека.
1 Даровских С. М. Судебные правовые позиции в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и процессуальные формы: автореферат дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2011. С. 11.
2 Де Сильвиа М. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящейся к европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 гг. СПб., 2004. С. 424^125.
3 Уголовно-процессуальное законодательство Союза ССР и РСФСР. Теоретическая модель / под ред. В. М. Савицкого. М., 1990. С. 123.
4 Яллох против Германии: Постановление от 11 июля 2006 г. // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. №2. С. 21-24.
5 Определение Конституционного Суда РФ от 16 декабря 2004 г. № 448-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики о проверке конституционности пункта 2 части четвертой ст. 46 и пункта 3 части четвертой статьи 47 УПК РФ» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2005. № 3. С. 8-60.
6 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2001 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности ст. 265 Уголовного кодекса РФ в связи с жалобой гражданина А. А. Шевякова» // СПС «КонсультантП-люс».
7 Определение Конституционного Суда РФ от 24 января 2008 г. № 104-0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы 1ражданина Бухрова Дмитрия Юрьевича на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 21, статьями 84, 86, 89 УПК РФ и статьями 2 и 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» // СПС «КонсультантПлюс».
8 Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25 февраля 2010 г. № 261-0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Немых Натальи Ивановны на нарушение ее конституционных прав статьей 12 Федерального закона «Об оперативнорозыскной деятельности», ст. 87, 186 и 202 УПК РФ» // СПС «КонсультантПлюс».
9 Абрамочкин В. В. Проблемы использования результатов ОРД в уголовном судопроизводстве в решениях Конституционного Суда РФ // Материалы Международной научной конференции «Уголовная юстиция: связь времен». СПб., 2010. С. 14.
10 Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за четвертый квартал 2009 года // БВС РФ. 2010. №3. С. 24.
Статья поступила в редакцию 10 мая 2011 г.
