CC BY
113
Псков: Издательство Псковского педуниверситета, 1997. - 180 с.
2. Волков С.М. Диалоги с Бродским. - М.: Экс-мо, 2007. - 448 с.
3. Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного мира. - М.: Индрик, 1993. - 528 с.
4. Орлицкий Ю. Античные метры и их имитация в русской поэзии конца ХХ века // Стих, язык, поэзия. Памяти Михаила Леоновича Г аспарова. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2006. - С. 481-498.
5. Саськова Т. В. Пастораль в русской поэзии XVIII века. - М.: МПГУ, 1999. - 165 с.
6. Старостина Н.А. «Буколика» Феокрита и действительность жанровой формы // Вопросы классической филологии. - Вып. 3-4. - М.: МГУ,
1971. - 231 с.
7. Степанов А.Г. Идиллия // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. - М.: Издательство Кулагиной - Intrada, 2008. - С. 77-78.
8. Сурков Е.А. Идиллия и идиллическое в русской литературной традиции // Вестник молодых ученых. Серия: Филологические науки. - Кемерово, 2004. - № 1. - С. 21-28.
9. Философия наивности. - М.: Издательство МГУ, 2001. - 384 с.
УДК 888.09
Голенчукова Светлана Владимировна
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
s-svetlana-wg@yandex.ru
НРАВСТВЕННО-ФИЛОСОФСКИЕ ИСТОКИ ЗАМЫСЛА РОМАНА «ДЫМ» В ПИСЬМАХ ТУРГЕНЕВА 1853-1867 ГОДОВ
В статье рассматриваются нравственно-философские истоки кризисного восприятия эпохи безвременья, отраженные в романе Тургенева «Дым».
Ключевые слова: Тургенев, эпистолярное наследие, Е.Е. Ламберт, П. Виардо, В.П. Боткин, вера, цель жизни.
Период 1853-1867 годов - непростой в жизни Тургенева. С одной стороны -были потери, казались неразрешимыми дела с замужеством дочери, значительно ухудшились отношения с Полиной Виардо, не было своего гнезда. С другой - Тургеневу все-таки удалось найти свое место в жизни, возобновить прежнюю переписку с возлюбленной Полиной, и появились силы для написания нового большого романа после «Отцов и детей». Именно в этот период времени Тургенев очень много размышлял и рассуждал о бренности жизни, о цели существования человека на земле и в то же самое время пытался решить важные для себя вопросы религии, веры и безверия, семейного благополучия.
Поэтому важным оказывается детальное рассмотрение писем писателя с целью будущего применения полученных наблюдений к анализу ключевых идей романов «Отцы и дети» и «Дым», а также к более точному определению времени, событий и настроений, повлиявших на рождение и развитие сюжетов, композиций и образных систем рассматриваемых произведений.
Важным считается разделение периода 18531867 гг. на два отдельных подпериода: 1853-1861 и 1862-1867. Такое деление неслучайно, поскольку 1853-1861 гг. условно можно назвать временем активных духовных исканий Тургенева и временем создания и выхода в свет романа «Отцы и дети», а 1862-1867 гг. - это время смирения писателя с жизнью и написания романа «Дым».
В рамках данной статьи более подробно остановимся на периоде 1862-1867 гг.
Судьба, от которой не уйти человеку, - сквозная мысль всех писем Тургенева в этот период, адресованных его близким друзьям: графине Ламберт, А.А. Фету, Валентине Делессер и многим другим.
Свою судьбу Тургенев часто называет «Божеством», «Звездой», «Небом» или просто «Судьбой». Так, В.П. Боткину 18 сентября 1864 г. он пишет: «Радуюсь за тебя, что ты хорошо и мирно провел лето: в наши годы - подобные два месяца - подарок неба» [6, т. 6, с. 49]. А 1 декабря 1863 г. - Полине Виардо: «Я настолько боюсь новых проделок моей несчастной звезды, что не хочу больше говорить о том блаженстве, которое я вновь испытаю в Бадене» [6, т. 5, с. 361].
Достаточно часто Тургенев, загадав что-то на будущее, оказывался свидетелем того, что все происходит совсем иначе, не так, как он хочет, не так, как он задумал, а так, как распорядилась его судьба. Речь идет и его неудавшихся поездках в Россию, и о желанных встречах с близкими людьми. Именно поэтому писатель становится более осторожен в своих высказываниях, не называет точную дату, полагаясь на промысел Божий.
Здесь же встает вопрос о религиозности писателя. Сам Тургенев называет себя атеистом, не христианином и не ортодоксом. 22 августа 1864 года он пишет Е.Е. Ламберт: «С Вашей точки зрения, за мною две большие вины: первая - отсутствие... ортодоксии; вторая - удаление из родины... О пер-
100
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2013
© Голенчукова С.В., 2013
вом пункте я не буду распространяться: я не христианин в Вашем смысле, да, пожалуй, и ни в каком -и потому оставим это в стороне: это может повести только к тяжелым недоразумениям» [6, т. 6, с. 45].
Богатые на потери 1860 и 1861 гг. внесли свою лепту в формирование религиозных настроений тургеневских писем. Умерли: Н. Толстой, К. Аксаков, Т.Шевченко, жена Я.П. Полонского, сын и брат Е.Е. Ламберт и некоторые другие знакомые писателя. Отсюда размышления Тургенева о смерти: «Неужели смерть есть не что иное, как последнее отправление жизни? - Я решительно не знаю, что думать, - и только повторяю: счастливы те, которые верят» [6, т. 4, с. 387]. Вопросы религии, веры и безверия непрестанно волновали Тургенева в этот год утрат. 15 (27) ноября он пишет Е.Е. Ламберт: «Меня утешает мысль, что Вы перенесли поразивший Вас удар с христианским смирением и твердою верою в Бога, который все ведет к лучшему. Да поддержит и вперед Вас эта вера! <.. .> да, земное все прах и тлен - и блажен тот, кто бросил якорь не в эти бездонные волны! Имеющий веру - имеет все и ничего потерять не может; а кто ее не имеет -тот ничего не имеет, - и это я чувствую тем глубже, что сам я принадлежу к неимущим! Но я еще не теряю надежды» [6, т. 4, с. 381]. Последние слова Тургенева можно рассматривать как надежду на возможное пробуждение религиозных чувств в душе писателя, хотя сложно назвать атеистом человека, который ходит в храм и все важные события, которые должны случиться в его жизни, сопровождает словами: «Дай, Бог!»
О намеченной свадьбе Полинетт: «Дай бог, чтобы все пошло своим правильным ходом...» [6, т. 6, с. 207], о своем возвращении в Россию (И.П. Борисову 22 февраля 1863 года): «Бог даст, месяца через полтора увидимся!» [6, т. 5, с. 160].
Эти слова писатель произносит не машинально: детальный анализ писем Тургенева позволяет нам сделать вывод, что «Дай Бог» писатель применяет только по отношению к действительно важным событиям, в положительном исходе которых он заинтересован.
В своих письмах Тургенев часто цитирует Библию (Полине Виардо: «За грехи отцов воздастся до седьмого колена, гласит Библия, которая на сей раз столь же верна, сколь и жестока» [6, т. 5, с. 52]; Е.Е. Ламберт от 10 (22) декабря 1861 г.: «Отнимая всякую прелесть от жизни, горе лишает ее также всей ее лжи и тревоги - в этом-то и состоит ее настоящее несчастье. “This sorrow's sacred, it strikes it does love” - сказал Шекспир, а в Евангелии та же мысль выражена еще проще. Горе очищает, а потому и успокаивает; но не всякий может вынести такого рода спокойствие; - повторяю, я надеюсь, что Бог Вам поможет <...>» [6, т. 5, с. 70]).
Писатель признает, что без веры живется туго, плохо, что вера - это проводник человека в жизнь
духовную. Именно поэтому, рассуждая о Полине со своей знакомой Ламберт, которая упрекала Тургенева в том, что он противится переходу дочери в католичество, писатель высказывает обратную точку зрения, говоря, что вера Полинетт очень сильна и что он благодарен этой вере, рад ей, поскольку без нее человеку живется туго. И такое заключение Тургенев делает, лишь основываясь на собственном жизненном опыте. Он пишет Ламберт: «Я должен Вам сообщить (это между нами), что дочь моя за месяц до свадьбы перешла в католицизм - и, стало быть, уже совершилось то, чего Вы как бы опасаетесь в Вашем письме. Я не противился ее желанию, которое избавляет ее от многих недоразумений и неприятностей - так как ей предстоит жить постоянно не только во Франции, но в провинции... С религиозной точки зрения - я также не имел ничего возразить» [6, т. 5, с. 132]. Интересны с этой точки зрения наблюдения С. Орловского, представленные в его работе «О религиозных исканиях Тургенева» [5].
Если в письмах Тургенева периода до 1862 г. мы видели его мятущимся, неудовлетворенным в плане семейственности, одиноким, ведущим цыганскую жизнь и уставшим от того, что приходится жить на краешке чужих гнезд, и в связи с этим ассоциирующим себя с птицей, то Тургенев периода после 1862 г. предстает перед нами более смиренным человеком и в то же время более счастливым. Он пишет графине Е.Е. Ламберт 26 марта 1864 г.: «Оттого ли, что мои требования стали меньше, оттого ли, что там <в Бадене> мое настоящее гнездо, - только я замечаю, что счастье с некоторого времени дается мне гораздо легче» [6, т. 5, с. 296]. (Подробнее об этом - в работе А.Б. Муратова «Тургенев после «Отцов и детей»: 60-е годы» [4].)
Тургенев действительно начал обустраивать свое гнездо в Баден-Бадене. И пусть в нем не звучит нежный голос любящей жены, но нежный голос любимой женщины звучит совсем неподалеку. Тургенев ежедневно, по несколько раз пишет письма своей возлюбленной Полине. И эти письма преисполнены чувства некоего внутреннего успокоения и комфорта. Он сообщает ей обо всем, что происходит в его жизни: обо всех значительных и незначительных вещах, о мелочах и важных наблюдениях.
В письме к Полине Виардо от 18 января 1863 г. мы находим такие строки: «.. .Для меня сейчас самое сладостное мгновение за весь день: время, когда я беседую с вами. Итак, расскажу все, что я делал». А в письме от 12 июня 1865 г., адресованном также Полине Виардо, читаем: «Завывает ветер, проливной дождь с градом хлещет по стеклам, небо заволокло мрачной, грязно-серой пеленой, деревья раскачиваются из стороны в сторону, как одержимые, термометр показывает 4 градуса выше нуля (в полдень!), в комнатах холодно и сыро, встревоженные порывом ветра вороны каркают жалобно
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2013
101
и уныло. Фет, который только что уехал, едва влез в экипаж, закутался в пушистую зимнюю шубу; даже увозивших его лошадей бил озноб, и шерсть их стояла дыбом; встречные крестьяне укутаны в овчинные тулупы, их огромные меховые шапки надвинуты на самую бороду, которую ветер крутит, как петушиные хвосты, мухи - да что я говорю! две полузамерзшие мухи, единственные в этом году, только что прилипли к рукам, противный запах, отдающий затхлостью и старыми грибами, проникает до мозга костей; ноги ломит, в животе урчит -вот точное изображение моего нынешнего пребывания в “сагарайа”» [6, т. 6, с. 142].
Интересно, что эти письма резко контрастируют по своему внутреннему наполнению и по тому впечатлению, которое оставляют по прочтении, со всеми остальными письмами Тургенева, адресованными другим лицам. Они кажутся домашними, простыми. Тургенев не заботится о том, что сказать, как сказать, о чем сказать. И это неслучайно, потому что именно Полину Виардо Тургенев считает в эти годы своим самым близким человеком. Он не так рад тем важным событиям, которые происходят в его жизни или жизни его дочери или близких людей, сколько тому, что происходит в жизни Полины Виардо. Именно она способна осчастливить писателя, настроить его на новую жизнь. И она же способна погрузить Тургеневу в атмосферу его размышлений о сложности и неясности жизни: «Ура! Да здравствует республика! Слава богу! Наконец-то свершилось! Уф! браво! точнее брава! Вот все, что я могу сказать. В воскресенье, 17 апреля 1864 г. в 8 ч. 35 мин. утра! Бегу к Поме, чтобы отнести ему благословенную телеграмму... Я же говорил вам, что будет мальчик. Впрочем, вы это тоже говорили. Да здравствует республика!» - пишет он, узнав о радостном событии, произошедшем в доме Виардо [6, т. 6, с. 15].
Особо стоит отметить, что в письмах Тургенева периода 1862-1867 гг. на смену образа птицы, присевшей на краешек чужого гнезда, приходит образ жужжащей, надоедливой мухи, которой не нужно ничего, кроме тепла и света. Тургенев пишет Е.Е. Ламберт 7 октября 1862: «Под старость я начинаю уподобляться мухе: солнце светит, ничего не болит - так и ничего не нужно больше» [6, т. 5, с. 107]. Валентине Делессер 28 июля 1864 года: «Мучительно не знать разгадки; еще мучительнее, быть может, признаться себе в том, что ее вообще нет, ибо и самой загадки более не существует. Мухи, без передышки бьющиеся об оконное стекло, - вот, думается, самый точный наш символ» [6, т. 6, с. 43].
Однажды в одном из своих писем Тургенев, продолжая делиться с Полиной Виардо своими размышлениями о жизни и наблюдениями над ней, рассказывает ей о событии, которое, по его мнению, даже событием-то нельзя считать. Он говорит о том, как однажды заметил в углу большого
паука, который захватил в свои сети осу и собирался ее съесть, и его, Тургенева, захватил (оба слова «захватил» выделены Тургеневым курсивом) такой прилив отвращения, что он раздавил оба этих существа. Тургенев спрашивает себя о том, имел ли он право вмешиваться в эти законы природы.
Данную ситуацию можно рассматривать как размышление Тургенева над вопросом, можно ли вмешаться в судьбу, изменить ее. Сам Тургенев в этом же письме дал ответ на этот вопрос: «Это еще один важный вопрос. Я не решил его поныне!» [6, т. 6].
Тургенев размышляет о жизни: в письмах раннего периода писатель не может понять цель жизни, но пытается ее найти, чего нет в письмах периода после 1861 года.
Так, в 1854-1861 гг., находясь в постоянной погоне за П.Виардо, Тургенев потерял цель жизни. И в этом он признается в письмо к Е.Е. Ламберт 2 (14) марта 1862 г.: «...От меня она <жизнь> бежит как змея - никак ее поймать не могу - куда поймать! Не могу увидать ее физиономию, узнать, какое наконец ее значение?» [6, т. 5, с. 27]. Тургенев рассуждает о смысле жизни и позже, но сейчас, ближе к середине 60-х годов, он не столько старается понять ее цель, разгадать ее, сколько смиряется со своей судьбой.
В день своего рождения, 28 октября 1862 года, он пишет Е.Е. Ламберт письмо, в котором впервые рассуждает на тему обратимости судьбы: «Нынешний день 28-го октября был именно первым днем жизни для меня сорок четыре года тому назад. Почти вся жизнь уже позади - и я не могу сказать, с каким собственно ощущением я гляжу в прошедшее. Мне не то, что жаль его, не то, что досадно, не думаю, что я мог бы лучше прожить, если б!.. Не страшно мне смотреть вперед - только сознаю я совершение каких-то вечных, неизменных, но глубоких и немых законов над собою - и маленький писк моего сознания также мало тут значит, как если бы я вздумал лепетать: “я, я, я...” на берегу невозвратно бегущего океана» [6, т. 5, с. 110].
И.П. Борисову 28 января (9 февраля) 1865: «Моя песенка спета. Так спокойно катится жизнь, так мало сожалений, тревог - что только думаешь об одном: матушка Середа, будь похожа на Вторник -как сам батюшка Вторник был похож на Понедельник. Не поднимайтесь со дна вы, всякие черные тараканы - болезнь, слепота, глухота, увечие -а больше не надо, не надо ничего» [6, т. 6, с. 97].
Позже размышления Тургенева вновь примут иной оборот: будут сомнения и поиски новой цели жизни. Тургенев станет больше рассуждать о родине, призвании писателя, счастье, и детальное рассмотрение всех этих мыслей автора позволит более глубоко рассмотреть сюжетную, характерологическую и проблемную стороны романов «Отцы и дети» и «Дым».
102
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2013
Все сделанные наблюдения помогают на более глубоком уровне уяснить наиболее важные этапы творческой истории романа «Дым», имеющие непосредственное отношение к поэтике произведения. Кроме того, сопоставительный анализ мыслей писателя, отраженных в письмах, и идей, высказанных в романе, дает возможность говорить о том, что большинство этих идей Тургенев сначала проверял в письмах. Причем буквальное совпадение отдельных идей в письмах и самом произведении позволяет уяснить и этапы их рождения и развития. Результаты данных наблюдений позволяют внести существенные дополнения в уже имеющиеся научные данные, касающиеся жанрового своеобразия и образной системы романа «Дым».
Библиографический список
1. Винникова И.А. И.С. Тургенев в 60-е годы. -Саратов, 1965.
2. Курляндская Г. Б. Эстетический мир Тургенева. - Орел, 2002.
3. Лебедев Ю.В. Иван Сергеевич Тургенев. -М.: Просвещение, 1989. - 206 с.
4. Муратов А.Б. Тургенев после «Отцов и детей»: 60-е годы. - Л.: Ленинградский университет,
1972. - 144 с.
5. Орловский С. О религиозных исканиях Тургенева // Русская мысль. - М., 1911. - С. 82-105.
6. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. - М.: Наука, 1978.
УДК 882.09
Голотвина Ольга Владимировна
Липецкий педагогический университет golotwin @ mail.ru
К ПРОБЛЕМЕ НАРОДНОГО ХАРАКТЕРА В ТВОРЧЕСТВЕ ШОЛОХОВА И АБРАМОВА
В статье делается попытка анализа ключевых национальных черт, общих для героев романа-эпопеи Шолохова «Тихий Дон» и тетралогии Абрамова «Братья и сестры»: привязанность русского человека к земле, ответственность за нее, руководство совестью как негласным законом и обусловленные ею поиски правды-справедливости. Ключевые слова: литературная традиция, народный характер, земля, совесть, трудолюбие.
Шолохов и Абрамов, писатели глубоко национальные, создали в своих произведениях яркую, многоплановую картину жизни русского народа в реалиях сложнейших социо-политических и культурных изменений XX века. Творчество Шолохова явилось новым этапом в постижении феномена русской души, незыблемых основ национального бытия. Осмысление отечественными писателями его опыта, без сомнения, плодотворно сказалось на развитии нашей литературы. «Шолоховская традиция», как понятие, прочно вошедшее в современный научный обиход, по наблюдению Е.С. Князевой, имеет два уровня наполнения: «В узком понимании термина речь идет о присутствии Шолохова в поэтике художественных произведений в виде скрытого или явного наследования шолоховских сюжетов, мотивов, образов и т.д. В широком понимании шолоховская традиция включает в себя такие составляющие, как масштабность творчества, высокая духовность, глубина мировоззрения» [6, с. 10].
Абрамов неизменно обращался к наследию великого современника в процессе научной, педагогической и творческой деятельности. В поле его зрения в разные годы попадали «Донские рассказы», «Тихий Дон», «Поднятая целина». Прибегая к литературоведческому анализу, будущий писатель овладевал художественной методологией великого мастера, постигал глубину его концепции жизни и человека, приемы типизации, описания психоло-
гии персонажа, отбирал средства изобразительности. Постижение «шолоховской школы», аналитическое мышление, знание отечественной истории и литературы, гражданская позиция и близость к народной культуре позволили ему со временем создать свой собственный стиль.
Внимание обоих писателей к истокам народной культуры и истории нашей страны, порой трагическим ее переломам породили неизменный интерес к национальной самобытности, традиционным ценностям, своеобразию русского характера. Его сложность, многогранность и историческая обусловленность в полной мере признавались и Шолоховым, и Абрамовым.
Анализ авторского осмысления граней народного характера в романе Шолохова «Тихий Дон» и тетралогии Абрамова «Братья и сестры» позволяет выявить общие для обоих писателей, наиболее значимые, с их точки зрения, национальные черты, а именно: привязанность к земле, ответственность за нее, руководство совестью как негласным законом и обусловленные ею поиски правды-справедливости.
Мотив земли становится сквозным в романах «Тихий Дон» Шолохова и последних романах тетралогии Абрамова «Братья и сестры». Реализуясь в полифонии смысловых вариантов, он способствовал не только обнажению остросоциальных проблем, но и обращению к вечным человеческим ценностям. Ослабление и утрата связи человека с зем-
© Голотвина О.В., 2013
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2013
103
