CC BY
248
СТАРЫЕ ПРОБЛЕМЫ — НОВЫЕ ПОДХОДЫ OLD PROBLEMS AND NEW APPROACHES
Е.В. Беляева, В.И. Любин НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА РАЗВИТИЕ АШЕЛЯ НА КАВКАЗЕ1
Совсем недавно все данные по хронологии раннего палеолита Кавказа, включая как биостратиграфические критерии, так и немногочисленные абсолютные датировки, говорили о том, что ашельские индустрии появились на Кавказе относительно поздно, и ранние стадии ашеля в этом регионе отсутствуют. Самой древней для ашеля считалась радиотермолюминесцентная датировка нижних уровней пещерной стоянки Кударо 3 — 560±112 тыс. л. н. (Любин, Куликов, 1991), что соответствует концу первой половины среднего плейстоцена. Большинство же ашельских памятников региона датируется второй половиной среднего плейстоцена. По технико-морфологическим критериям практически все ашельские материалы Кавказа, происходящие как из пещерных стоянок (Азых, Кударо 1 и 3, Цона), так и из местонахождений (Яштух, Сатани-дар, Джрабер, Лаше-Балта, Абадзехская, Адербиевская и др.), относились в целом к верхнему ашелю или, в отдельных, случаях к концу среднего ашеля (Любин, 1998; Любин, Беляева, 2004; 2006; Щелинский, 2007). Все эти обстоятельства заставляли думать, что ашель распространился на Кавказ примерно в середине среднего плейстоцена и пришел туда, очевидно, из сопредельных территорий Ближнего Востока, где известны более древние среднеашель-ские и даже раннеашельские индустрии (Любин, Беляева, 2004). Согласно другой гипотезе связь с ближневосточным ашелем леваллуазской фации прослеживается только в позднеашельских лавовых ашельских индустриях Закавказского нагорья. Одновременно предполагается автохтонное формирование нелеваллуазских индустрий с немногочисленными рубилами (тип Кударо) на основе местных древних «премустьерских индустрию», к которым отнесены находки из Треугольной пещеры (Дороничев, 2004; 2007).
В последние годы, однако, в ходе работ Армяно-российской экспедиции на севере Армении (Асланян и др., 2007) получены ашельские материалы, которые заставляют пересмотреть прежние концепции. Там были открыты не только новые позднеашель-ские памятники, но и более древние стратифицированные памятники, индустрии которых были определены нами как средний и ранний ашель (Беляева, Любин, 2012, 2013). Поскольку речь идет о принципиальных изменениях представлений об ашеле Кавказа, помещая эти материалы в данной статье, мы считаем необходимым начать с обоснования
1 Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ № 13-06-12016 офи_м и Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Традиции и инновации в истории и культуре».
их атрибуции. Это требует анализа понятия «ашель» и его периодизации с последующей формулировкой авторского подхода.
Понятие об ашеле, вопросы периодизации и хронологии
Понятие «ашель» было введено в научный оборот в конце XIX в. для обозначения индустрии с ручными рубилами, найденной в аллювии одной из средневысотных террас р. Соммы близ г. Сент-Ашель (Mortillet, 1872). Затем это название стали применять к другим индустриям с рубилами, а схема культурно-хронологической последовательности ашельских индустрий в эпонимном районе была распространена в качестве периодизации ашеля на всю Западную Европу (Bordes, 1984). Эта периодизация была построена на основе альпийской геохронологической шкалы и сведений о соответствующей эволюции ашельских индустрий. В классической схеме Ф. Борда индустрии с рубилами из террас древнее миндель-рисса (межледниковье гольштейн (около 430-360 тыс. л. н.) по современным меркам) были обозначены как «аббевиль», а последующие индустрии подразделялись на ашель ранний (миндель-рисс), средний (рисс) и поздний (последнее рисс-вюрмское межледниковье). Каждая из стадий характеризовалась, главным образом, через морфолого-типологические особенности ручных рубил. Данная периодизация, как поначалу казалось, могла стать эталонной для ашеля в целом, но таковой так и не стала. Во-первых, до сих пор в Западной Европе неизвестны ашельские индустрии, возраст которых старше кислородно-изотопной стадии 16 (нижняя граница — около 630 тыс. л. н., первая половина среднего плейстоцена) (Niraud, 2010). В Африке же и в Западной Азии открыты намного более древние средне- и раннеплейстоценовые индустрии с рубилами, что означает отсутствие в Западной Европе начальных глав ашельской истории. Периодизация Ф. Борда не учитывала также, да и не могла учесть региональную специфику ашельских индустрий. Она была построена на материалах Западной Европы, где ведущей формой ашеля являются ручные рубила, а другие макроорудия не играют заметной роли. Специфика региона состоит также в том, что большинство рубил изготавливалось путем сплошной двусторонней обработки заготовок в виде кремневых галек и желваков. Это обусловило появление термина «бифас», который практически вытеснил термин «рубило» по отношению к ашелю Западной Европы. Несмотря на определенную вариабельность, большинство западноевропейских бифасов имеют довольно правильные симметричные очертания (субсердцевидные, овальные, субтреугольные, и т. п.) и линзовидные сечения. Детальная типология именно таких «классических» бифасов стала основным инструментом типолого-морфологического анализа ашельских индустрий региона (Bordes, 1961). Построенная на этой основе периодизация не могла быть автоматически перенесена в иные ашельские регионы.
Однако само понятие «ашель» как синоним индустрий с ручными рубилами стало применяться и в других частях Старого Света. Основными районами распространения таких индустрий являются Восточная и Южная Африка, Юго-Западная Азия, а также Индостан. Прародиной ашеля считают Африку, где возраст наиранних на сегодня инду-стрий с рубилами из памятников и Кокиселеи 4 (Кения), и Консо (Эфиопия) составляет около 1,75-1,76 млн л. н. (Lepre et al., 2011; Beyene et al., 2012). В этих и других древнейших индустриях Африки ведущими формами макроорудий наряду с грубыми рубилами являются пики. В Кокиселеи 4 пики и рубила изготавливались, в основном, из крупных
галек и плитчатых обломков вулканических пород, а в эфиопском памятнике Консо они сделаны из крупных отщепов.
Благодаря тому, что в Восточной и Южной Африке распространено хорошо поддающееся расщеплению крупноразмерное сырье в виде блоков или валунов (лавовые породы, кварцит, роговик), крупные отщепы стали там основной заготовкой для ручных рубил и других рубяще-режущих макроорудий (Large Cutting Tools) в большинстве инду-стрий и на всем протяжении ашеля. Появление технологий получения крупных отще-пов-заготовок считается одним из важнейших критериев, отличающих африканский ашель от предшествующего олдована (Isaac, 1969; Leakey, 1971). Подобные индустрии были выделены как «Large Flake Acheulian» (Sharon, 2007). Крупные отщепы-заготовки получались посредством нескольких специальных технологий, включая леваллуазскую. Уплощенность и правильные очертания подобных сколов чаще всего не требовали их значительной модификации при оформлении рубил и других крупных орудий. Это привело к распространению частичных бифасов, а также породило такое характерное для африканского ашеля макроорудие как кливер на отщепе (Flake Cleaver).
Поначалу исследователей смущало, что, в отличие от классического ашеля Западной Европы, в ранних африканских индустриях с рубилами последние имеют весьма грубый облик, а также могут составлять небольшую долю среди множества других макроорудий (кливеры, пики, чопперы, нуклевидные скребки и т. п.). М. Кляйндинст предложила относить к ашелю только те африканские индустрии, которые содержат более 40% рубил (Kleindienst, 1962). Заметим, кстати, что, согласно современным данным, в Западной Европе доля бифасов высока, как правило, лишь в старых подъемных коллекциях, а в тщательно исследуемых ашельских памятниках она составляет не более 6% от всех находок (Nteoud, 2010. Fig. 7). В то время подход М. Кляйндинст был поддержан многими, включая М. Лики, которая обозначила ранние олдувайские индустрии с малым числом рубил как «развитый олдован» (Leakey, 1971. P. 2). Сегодня, однако, большинство исследователей разделяет положение Дж. Гоулетта (Gowlett, 1986) о том, что ашель определяется наличием технологий производства рубил независимо от того, представлены ли они одним образцом или многими. Такой подход привел к отказу от понятия «развитый олдован» и причислению всех африканских индустрий с рубилами к ашелю (Torre, Mora, 2005; Semaw et al, 2009). Несмотря на ведущую роль рубил, облик африканских ашельских индустрий характеризуется целым набором макроорудий, в котором выделяются пики и кливеры. Типология бифасов Ф.Борда (Bordes, 1961) в данном случае неэффективна, тем более что распространенные в Африке частичные бифасы рассматриваются в ней как нетипичные и практически выводятся за рамки анализа. Это побудило к выработке новых типологических систем, которые появились в нескольких вариантах — для Восточной Африки (Kleindienst, 1962; Leakey, 1971; Clark, Kleindienst, 1974) и для Южной Африки (Mason, 1969).
Периодизация ашеля Африки складывалась усилиями нескольких поколений ученых. Некоторое время преобладала периодизация, в которой ашель подразделялся на ранний, поздний и финальный (Isaac, 1977; Clark, 1994). Средний ашель не выделяли, поскольку развитие технологий производства отщеповых заготовок для макроорудий в африканском ашеле очень рано, уже в начале среднего плейстоцена привело к появлению
весьма совершенных рубил, вполне сопоставимых с позднеашельскими бифасами Западной Европы. В настоящее время, поскольку большинство ашельских памятников Африки удается датировать естественнонаучными методами, их место на геохронологической шкале и соотношение друг с другом в разных аспектах нередко рассматривают, даже не обращаясь к периодизации. К ней обычно прибегают для того, чтобы хронологически структурировать описание большого массива разновременных материалов. При этом вновь возвращаются к трехчленной схеме Ф. Борда, но содержание ее коренным образом меняется: ранний ашель соответствует раннему плейстоцену, средний ашель — раннему среднему плейстоцену, а поздний ашель — позднему среднему плейстоцену (Clark, Schick, 2000. P. 55).
За пределами Африки протяженная последовательность ашельских индустрий, включающая памятники как раннего плейстоцена, так и среднего, представлена на Ближнем Востоке и, судя по недавним публикациям, в Индии. Однако совокупность ашельских индустрий Индии изучена пока недостаточно, а наличие здесь раннего ашеля еще твердо не установлено. Соответственно мы перенесемся на Ближний Восток, точнее, в Левант (Восточное Средиземноморье), где наличие всех стадий ашеля давно общепризнано и не вызывает никаких сомнений. В свете обсуждения эволюции кавказского ашеля этот регион представляет особый интерес, поскольку соседствует с Кавказом географически. Первые сообщения о находках рубил в странах Леванта относятся еще к концу XIX века, причем эти орудия сразу же определялись как «шелльские» или же «ашельские» (Gilead, 1970. P. 16-17). В дальнейшем левантийские индустрии с рубилами, как и все прочие, стали именоваться ашельскими. Периодизация ашеля Леванта в целом сложилась в тех же хронологических рамках, что и в Африке, и имеет сходные подразделения (Gilead, 1970; Hours, 1981; Muhesen, 1985; Bar-Yosef, 1994). При анализе каменных изделий, однако, используется смешанный подход (Gilead, 1970. P. 25-28): как восточноафриканская типология макроорудий, внедренная здесь Дж.Д. Кларком (Clark, 1967), так и созданная Ф. Бордом на французских материалах типология рубил-бифасов (Bordes, 1961). Последнее объясняется изначально иным, нежели в Африке, путем развития левантийского ашеля.
Древнейшая ашельская индустрия Леванта с надежно установленным раннеплей-стоценовым возрастом выявлена только на стоянке Убейдия в Израиле, которая по совокупности данных относится сегодня к интервалу 1,2-1,6 млн л. н. (Bar-Yosef, Belmaker, 2011). Индустрия Убейдии, определяемая как ранний ашель, сочетает грубые рубила и пики с большим количеством чопперов. Среди заготовок макроорудий преобладают заготовки в виде галек и обломков таких пород, как базальт и известняк (Bar-Yosef, Goren-Inbar, 1993). За исключением несколько более позднего израильского памятника Гешер-Бенот-Йааков, индустрия которого аналогична LFA Африки (рубила и кливеры на отщепах) (Goren-Inbar, Saragusti, 1996), в последующих ашельских индустриях региона для производства макроорудий использовали те же формы заготовок, но все более предпочитали окремненное сырье. Это обусловило состав макроорудий в этих индустриях и их дальнейшую эволюцию. В конце раннего-начале среднего плейстоцена, т. е. после 1 млн л. н., судя по индустрии стоянки Латамна (Clark, 1967; Bar-Yosef, Belmaker, 2011) и ряда других сирийских памятников, присутствие чопперов и пиков в них сокращается,
а на первый план выходят рубила-бифасы. Этот период характеризуется как средний ашель. В нем фиксируются две основные традиции: ашель рифтовой зоны с копьевидными удлиненными рубилами (продолжение убейдинской традиции) и ашель приморской зоны, где распространены сердцевидные и овальные формы и где впервые появляется техника леваллуа. Граница между средним ашелем и поздним ашелем проводится в середине среднего плейстоцена. Поздний ашель предсталяет собой развитие второй из описанных традиций и ее разветвление на несколько вариантов, отличающихся по наличию и доле различных форм бифасов (Gilead, 1970; Hours, 1981; Muhesen, 1985; Bar-Yosef, 1994). Используются практически исключительно кремневые желваки и гальки, отчего даже самые поздние левантийские бифасы являются довольно массивными. В этот период усиливается роль леваллуазской техники, приемы которой использовались и при обработке бифасов: их нередко старались утончить с помощью плоских сколов, снимавшихся со специально подготовленных временных площадок на краях этих орудий.
Приведенный обзор современных данных и представлений об ашеле позволяет нам сделать следующие заключения. Понятие «ашель» применяется сейчас во всех частях Старого Света для обозначения раннепалеолитических индустрий с набором разнотипных макроорудий, включающим ручные рубила. Ни малая доля этих орудий, ни их технико-морфологическая вариабельность не отменяют эту атрибуцию, но могут быть использованы для выделения различных подразделений ашеля. Если руководствоваться таким подходом и далее, то понятие «ашель» должно быть автоматически распространено на любые, вновь открываемые раннепалеолитические индустрии, где присутствуют макроорудия, отвечающие критериям рубила. Из этого следует, на наш взгляд, положительный ответ на дискутируемый сейчас вопрос о том, относятся ли к ашелю индустрии с рубилами из Юго-Восточной Азии (Китай, Корея). Второй вывод состоит в том, что особенности сырьевой базы в различных районах Старого Света и складывающиеся там на этой основе технологии обусловливают различия в путях и темпах эволюции мор-фолого-типологического облика ашельских индустрий. Это требует осторожности при интерпретации соответствующих характеристик разнородных индустрий в качестве показателей степени их развития и хронологической позиции. Следует учитывать также гипотезы о независимом возникновении и развитии ашельских индустрий в разных регионах и в разное время (Boeda, 1997; Ваг-Yosef, 2006). Таким образом, нельзя строить глобальную периодизацию ашеля как стройную последовательность этапов развития единого культурного явления. Эта мысль, очевидно, не нова, поскольку исследователи ашеля таких попыток не предпринимают и, как правило, не склонны уделять особое внимание вопросам периодизации. В недавней обобщающей работе по ашелю Западной Европы, например, авторы обошлись даже без упоминаний о периодизации и соответствующем статусе рассматриваемых индустрий (Santonia, Villa, 2006). Исследователи ашеля Африки и Ближнего Востока, как отмечалось, используют его трехчленное подразделение, но делают акцент на его хронологический статус. Ранний ашель включает подобные индустрии раннеплейстоценового возраста, средний ашель — индустрии конца раннего плейстоцена — первой половины среднего плейстоцена, а поздний ашель — индустрии второй половины среднего плейстоцена. Этот подход следует, очевидно, применять и к кавказскому ашелю, поскольку необходима единая общепринятая
основа для всех региональных или локальных последовательностей ашельских инду-стрий и их последующего сопоставления. Определение статуса материалов, датировка которых невозможна, должна устанавливаться путем внутрирегиональной технико-типологической корреляции с индустриями сходного типа, которые уже заняли свое место на хронологической шкале.
Новые материалы по ашелю Кавказа из Северной Армении
Исследования раннего палеолита на севере Армении (Лорийское плато) с 2003 г. и по сей день ведет Армяно-Российская археологическая экспедиция. Выбор этой территории для полевых работ был обусловлен, прежде всего, наличием здесь пригодного для расщепления дацитового сырья, источником которого является вулканический Джавахетский хребет, обрамляющий плато с запада. В первые же годы удалось открыть в предгорьях Джавахетского хребта более 20 местонахождений с ашельскими изделиями из гиалодацита (Асланян и др., 2007). В общей сложности во всех пунктах найдено около 360 рубил, большинство которых составляют тонкие и хорошо отделанные рубила, изготовленные в значительной мере из отщепов путем частичной двусторонней обработки, причем нередко с использованием приема площадочного утончения. Доминируют овальные и сердцевидные формы, присутствуют подпрямоугольные, рубила с поперечным лезвием и др. Подобные бифасы сопровождаются нуклеусами и сколами, среди которых доминируют леваллуазские типы (пластины, отщепы). Состав и характеристики этих находок очень близки коллекциям обсидиановых изделий из разданских местонахождений в центральной Армении, которые были определены как поздний ашель (Любин, 1961). В ряде пунктов были обнаружены также несколько крупноразмерных, очень массивных бифасов миндалевидной или субовальной формы, изготовленные из уплощенных отдельностей дацита при помощи небольшого количества снятий. По характеру обработки и выветривания поверхности с этими бифасами ассоциируются крупные обушково-лезвийные орудия на плитчатых кусках породы («цалди»), очень массивные клювовидные формы и пиковидные орудия (Асланян и др., 2007; Любин, Беляева, 2010).
Позднее удалось открыть четыре стратифицированных памятника с разновозрастными ашельскими индустриями — Даштадем 3, Мурадово, Карахач и Куртан. В стоянке Даштадем 3 маломощный слой суглинка с ашельскими изделиями из гиалодацита залегает на андезитовой цокольной террасе ручья, стекающего с Джавахетского хребта. Изначальный геологический контекст утрачен, т. к. культурный слой проработан позднейшим почвообразованием. Однако высокая концентрация артефактов, полный набор орудий и продуктов расщепления, включая даже чешуйки, а также очень хорошая сохранность изделий свидетельствуют против их переотложения, позволяя говорить об остатках стоянки. Коллекция (2464 экз.) содержит многочисленные продукты расщепления, в том числе 81 нуклеус (рис. 1: 2), 1753 отщепа, 88 пластин, а также 262 орудия (10,6%). Среди орудий имеется 49 ручных рубил (рис. 1: 4), 10 вероятных рубил в начальных стадиях обработки, а также леваллуазские остроконечники (рис. 1: 1, 3), скребла, скребки, ножи, клювовидные и некоторые другие формы. Доминируют сердцевидные и овальные формы, встречаются обушковые рубила, рубила с поперечным лезвием и некоторые другие типы орудий. Большинство рубил изготовлено на отщеповых заготовках (рис. 1: 4) и оформлено как частичные бифасы (55%). Некоторые бифасы демонстрируют площадочное
утончение корпуса (Kolpakov, 2009). Типы бифасов и технология расщепления показывают, что эта индустрия тождественна основной массе находок на местонахождениях Лорийского плато и сходна с обсидиановым ашелем Центральной Армении. По составу орудий, типам бифасов и наличию развитой леваллуазской техники подобные материалы находят наиболее близкое соответствие в позднем ашеле сопредельного Леванта (Gilead, 1979; Muhesen, 1985; Bar-Yosef, 1998). В то же время, в отличие от абсолютного большинства ашельских индустрий Леванта, бифасы позднеашельских индустрий Закавказского нагорья очень часто изготавливались на отщепах, что указывает на Large Flake Acheulian (Беляева, Любин, 2013).
Памятник Мурадово, раскапывавшийся с 2005 г., располагается юго-восточнее Даштадем 3 на примыкающей к Джавахетскому хребту предгорной равнине. Толща вскрытых небольшим раскопом делювиально-пролювиальных отложений достигает около 7 м и включает 9 слоев с ашельскими изделиями. Маломощные слои 1-2 являются горизонтами современной почвы, но содержат переотложенные ашельские изделия из гиалодацита — уплощенные бифасы (рис. 2: 2) и продукты леваллуазского расщепления (рис. 1, 3) — т. е. индустрию, которая аналогична вышеописанным позднеашельским материалам из Даштадем 3 и окрестных местонахождений. Слой 3 (до 0,5 м) представляет собой карбонатную палеопочву с эродированной кровлей (Sedov et al., 2011). Гиалодацитовая индустрия этого слоя (85 экз.) содержит нелеваллуазские продукты расщепления и орудия (60 экз.), включающие пять рубил (рис. 2: 4), два чоппера и три пика (рис. 2: 5). Большинство мелких орудий — скребла (рис. 2: 6, 7), скребки, клювовидные — оформлено на отщепах, но порой заготовками служили небольшие плитчатые обломки гиалодацита. Эта индустрия резко отличается от вышележащей и других местных позд-неашельских индустрий по техническим характеристикам, а также по набору орудий, среди которых впервые выявлены чопперы и пики.
Нижняя пачка слоев 4-9 представляет собой галечно-гравийные супеси и суглинки (около 6 м), варьирующие по окраске заполнителя и количеству обломочника. Слабая отсортированность и разная степень окатанности обломочника предполагает пролюви-ально-делювиальный генезис этих отложений. Ашельские изделия в той или иной мере окатаны, но не имеют повреждений, указывающих на перенос сильными потоками. Продукты расщепления в этих слоях единичны. Доминируют орудия, изготовленные из не встречавшегося выше сырья (риодацит с флюидальной или порфировой текстурой, андезит, долерит) и преимущественно из плитчатых обломков. Индустрия выглядит единой (рис. 3-5), хотя в нижних уровнях формы и обработка орудий представляются несколько более грубыми. В общей сложности коллекция из слоев 4-9 насчитывает более 900 экз., около 14% которых составляют макроорудия: чопперы (рис. 5: 5-6), пики (рис. 4: 2-3; 5: 5); грубые рубила (рис. 3), среди которых есть формы, приближающиеся по массивности и крутизне краев к пикам (рис. 4: 1); нуклевидные скребки, макро-ножи и др. Превалируют чопперы, пики и рубила, общая доля которых колеблется от 5% в слое 8 до 17% в слое 4. Характер сырья и заготовок отражался на приемах обработки и морфологии орудий. Чаще всего применялась крутая и полукрутая краевая оббивка — так, у ручных рубил в большинстве случаев имеются участки крутых граней-обушков, а также пятки, оформленные обрубами. Распространены также уплощающие сколы вдоль слоистой текстуры заготовки. Орудия нередко имеют двоякоплоские поперечные сечения
и геометризованные очертания — подпрямоугольные или с субпараллельными краями или же подтреугольные. Они получались благодаря использованию естественной формы плиток или оконтуривающими сколами-обрубами. Таковы, например, подпрямоугольные (брусковидные) и вееровидные чопперы (рис 5: 5-6), а также долота с корпусом в виде массивных четырехгранных стержней (рис. 5: 4). Отметим также орудия, которые можно было бы назвать долотовидными по наличию поперечного лезвия, но они оформлены на намеренно утонченных плитках и отличаются довольно широким краем (рис. 5: 3). Есть и другие группы изделий или отдельные орудия, атрибутировать которые в рамках принятых типологических схем затруднительно. Отсутствие материалов для датирования долго затрудняло атрибуцию этой индустрии и индустрии слоя 3 Мурадово, хотя было ясно, что они должны быть древнее характерных для Закавказского нагорья индустрий позднего ашеля фации леваллуа. Прояснить статус этих двух ранних стадий в культурной последовательности Мурадово позволили два других стратифицированных ашель-ских памятника этого района — Куртан и Карахач.
Карьер Куртан 1 находится на расстоянии около 30 км к юго-востоку от описанных памятников. Местами на стенах карьера высотой 15-20 м под рыхлыми отложениями обнажаются верхнеплиоценовые покровные долеритовые базальты. Сводная колонка отложений, обобщающая разрезы, полученные в 2007-2009 гг. в трех пунктах (Трифонов и др. в печати), следующая.
1. Современная почва.
2. Темно-коричневый суглинок (1,7 м), нормальная намагниченность.
3. Палево-желтая супесь (0,9-2,9 м), верхняя половина — нормальная намагниченность, низы — обратная намагниченность.
4. Желтоватая супесь (0,6-1,2 м) с обратной намагниченностью, которая на юго-западном крае карьера наращивается книзу тонкозернистым песком (1 м) с базальной гравийно-галечной линзой до 0,2 м.
5. Пепел (0,3 м), SIMS U-Pb дата 1,432±0,028 млн л. н. (Presnyakov et al., 2012).
6. Разнозернистый рыхлый песчаник (до 1,8 м), обратная намагниченность.
7. Горизонтально слоистая, перемытая пемза гравийно-песчаной размерности (до 7 м) с SIMS U-Pb датой 1,495±0,021 млн л. н. и обратной намагниченностью (Presnyakov et al., 2012).
8. Обратно намагниченный базальт.
Пемзовый песок заполняет крутостенную ложбину (палеорусло?), врезанную в базальт, а остальные слои залегают на неровной поверхности базальтового потока. Слои 2 и 3 содержат карбонатные стяжения и представляют собой палеопочвы, причем верхняя из них по типу карбонатизации сходна со слоем 3 в Мурадово (Sedov et al., 2011). Судя по карбонатному цементу, из этих слоев происходят найденные в карьере ранее и хранящиеся ныне в музее с. Куртан зубы носорога. Они были отнесены к виду Stephanorhinus hundsheimensis, существовавшему в позднем виллафранке-галерии (1,4-0,5 млн л. н.) (Belmaker et al., in press). Совокупность данных позволяет относить слои 2 и 3 Куртана 1 к концу нижнего — началу среднего плейстоцена (Трифонов и др., в печати). Граница Брюнес-Матуяма фиксируется в средней части слоя 3.
Именно эти слои, вскрытые небольшим раскопом, доставили ашельские изделия, изготовленные из местных пород — риолита, базальта, а также из галек других
вулканитов. Заготовками орудий были как плитчатые обломки, так и отщепы. Коллекция слоя 2 включает 38 предметов: небольшой нуклеус, восемь отщепов, три чоппера, одно рубило, три пика (рис. 6: 2), скребла, скребки и другие орудия. Копьевидный бифас длиной более 24 см и с сильно вытянутым острием (рис. 6: 1), изготовленный из неместного сырья (андезит?), был найден в подошве этого слоя. Подобный тип бифасов напоминает копьевидные рубила из среднеашельской стоянки Латамна в Сирии (около 1 млн л. н.) и не был известен ранее на Кавказе (Беляева, 2009). Слой 3 доставил 161 изделие: нуклеус, около 20 отщепов, шесть чопперов, пять грубых бифасов, восемь пиков, нуклевидный скребок, скребла, скребки, клювовидные, долотовидные и другие орудия. В слое 4 обнаружены лишь пять изделий, залегавших в самой кровле. Прослежено некоторое нарастание архаичных технико-морфологических характеристик изделий от слоя 2 к слою 3. Изделия из слоев 2-4 Куртана 1 представляют собой, на наш взгляд, единую индустрию, которая сходна с индустрией слоя 3 в Мурадово. Оценка возраста ашельских слоев Куртана 1, сделанная на основании естественнонаучных данных, и коррелирующая с ней находка характерного типа среднеашельского рубила дает основание рассматривать эту индустрию как средний ашель. Это также позволяет предположить, что сходная с ней индустрия слоя 3 Мурадово (карбонатная палеопочва) имеет, скорее всего, близкий возраст и также должна быть определена как средний ашель.
Более древняя индустрия из слоев 4-9 Мурадово, которая отличается крайней редкостью отщеповых заготовок и более разнообразными формами макроорудий, нашла близкие аналогии в памятнике Карахач, расположенном в 3,5 км к западу, у самого подножия Джавахетского хребта. В стенах этого карьера обнажается толща вулканогенно-осадочных отложений мощностью от 7 до 20 м. Подстилающие ее отложения вскрыты шурфом на глубину 7,3 м. Изученная колонка отложений подразделена на три пачки (Трифонов и др., в печати).
Пачка I. Супесчаные неслоистые отложения с плохо окатанным валунно-галечным материалом (до 9 м). Нижняя треть пачки обратно намагничена. В основании ее залегает линза слоистого песка и гравия (до 0,8 м).
Пачка II. Дацитовый аггломератовый туф (до 5 м), вверху, возможно, перемытый, а в нижней части (0,7 м) переходящий в пепел и туфогенный песок. Обратная намагниченность. Для нижней части слоя получена серия SIMS U-Pb датировок: 1,750±0,020; 1,799±0,044; 1,804±0,030 и 1,944±0,046 млн л. н. (Presnyakov et al., 2012).
Пачка III. Вскрыта шурфом и подразделена на 13 слоев:
III.1. Суглинок с эрозионной нижней поверхностью (до 0,15 м).
III.2-6. Гравийно-галечный материал с песчано-суглинистым заполнителем и линзами валунника (2,7-3 м). Неотсортированность и разная окатанность обломочника указывает на пролювиально-делювиальное происхождение пачки. Нормальная намагниченность.
III.7-9. Пепел с эродированной кровлей (~0,7 м.), нормально намагниченный. SIMS U-Pb дата — 1,947±0,045 млн л. н.
111.10. Валунно-галечный материал с суглинистым заполнителем (2,1 м ).
111.11. Суглинок сцементированный (0,10 м).
III.12-13. Гравийно-галечные отложения с включениями валунника и суглинисто-супесчаным заполнителем (1,2 м). Подошва слоя 13 не достигнута.
Пачка III пока целиком не изучена, но она должна, очевидно, подстилаться анде-зито-базальтовой лавой, которая вскрывается в русле р. Севджур неподалеку от карьера. Датировка туфа проводилась по удлиненным кристаллам циркона, которые формируются из расплава в горячей магматической камере в период от 0,001 до 0,1 млн л. до начала извержения (Schmitt, 2011). Это обеспечило достаточно высокую точность определения возраста отложений. Полученная серия уран-свинцовых датировок и результаты палеомагнитного анализа позволяют отнести пачку III к палеомагнитному эпизоду Олдувай (1,95-1,77 млн л. н.), а пачки II и I — к последующей части палеомагнитной эпохи Матуяма (1,77-0,78 млн л. н.). Накопление туфа (пачка II) началось сразу после эпизода Олдувай (Трифонов и др., в печати).
Ашельские изделия были встречены в пачке II (туф) и в пачке III. Разведочный раскоп, вскрывший верхи туфовой толщи на глубину около 1,5 м, доставил на сегодня 342 изделия из андезито-дацитового сырья довольно низкого качества. Преобладают орудия, однако встречены также семь нуклеусов и нуклевидных форм и около полутора десятков отщепов и мелких чешуек. Среди макроорудий (около 10% коллекции) встречены чопперы и пиковидные формы (рис. 9: 3), но рубила практически отсутствуют, кроме одного двуобушкового бифаса (рис. 7: 1). Среди мелких орудий — в основном, различные острия (рис. 9: 1), скребла, долотовидные орудия и скребки (рис. 8: 2; 9: 2), изготовленные из сколов и плитчатых пород. Другой раскоп, вскрывший перекрытую туфом пачку III, доставил на сегодня 1962 изделия, происходящих из всех слоев, исключая слой III.1 (тонкий слой суглинка непосредственно под туфом) и слой III.7 (прослой пепла). Львиная доля находок — 1508 изделий — происходит из слоев 3, 4 и 10. Слой 10, видимо, можно признать наиболее насыщенным, поскольку книзу площадь раскопа уменьшалась. Обработка материала еще не завершена, но уже сейчас можно говорить о развитии здесь единой индустрии, ведущими формами которой являются макроорудия. Пики и пиковидные орудия (59 экз., рис. 9: 4-5), грубые рубила и рубильца (78 экз., рис. 7: 1, 3, 4), а также разнообразные чопперы (77 экз., рис. 8: 5, 7) составляют около 11% коллекции. Прочие изделия представляют собой мелкие и средние острия, скребки, комбинированные формы, скребла и различные долотовидные орудия. Среди последних есть долото (рис. 8: 6), напоминающее экземпляр из слоя 6 Мурадово (рис. 5: 4). Отметим также орудие с поперечным лезвием (рис. 8: 4), которое также имеет близкие аналоги в Мурадово (рис. 5: 3). Продукты расщепления редки: 13 нуклеусов и 31 скол. Встречены также единичные мелкие орудия на сколах и единственное рубило, сделанное из крупного отщепа (рис. 7: 3). Итак, основными заготовками орудий в индустрии из пачки III являются плитчатые обломки дацита, естественная форма которых и частая слоистость влияли на приемы обработки и форму изделий. Господствует крутая и полукрутая краевая обивка, и нередко сколы наносятся вдоль слойков плитчатой заготовки, уплощая ее корпус или приостряя лезвия.
Связь между индустрией этой пачки III и таковой из пачки II (туф) пока не совсем ясна. Они oтличаются по сырью, составу орудий и наличию продуктов расщепления, однако содержат единичные сходные формы орудий (вееровидные чопперы, небольшие пиковидные орудия с брусковидным корпусом, долотовидные орудия с поворотом лезвия относительно фронтальной плоскости корпуса и др.). Возможно, здесь наблюдается результат трансформации одной индустрии во времени в связи c адаптацией к другому
сырью. Поскольку установлены соответствие возраста пачки III Карахача эпизоду Олдувай и близкий возраст низов пачки II, речь идет о раннеплейстоценовых индустриях, а следовательно, обе они представляют собой ранний ашель. Индустрия пачки III этого памятника чрезвычайно сходна с индустрией слоев 4-9 Мурадово. В них абсолютно господствуют естественные плитчатые заготовки, распространены моделирование очертаний изделий в плане (подпрямоугольные, подтреугольные) с помощью крутых сколов-обрубов и скалывания вдоль слоистой текстуры сырья, а также оформление лезвий противолежащей оббивкой. Характерны аналогичные разновидности пиков, частично двустороннеобработанные рубила, нередко имеющие обушки, или близкие по массивности к пикам, чопперы геометризованных очертаний (вееровидные, брикеты, брусковид-ные), а также ряд своеобразных типов макроорудий (макроножи, узкие долота). Среди мелких орудий, приемы оформления которых аналогичны, широко представлены разнообразные острия, скребки и долотовидные. Возможно, хотя это еще нужно проверить тщательным анализом, речь идет о единой индустрии. Индустрии слоев 4-9 Мурадово и пачки III Карахача должны иметь близкий возраст, тем более что эти колонки отложений имеют сходство по ряду показателей: литологические характеристики, магнитная восприимчивость, содержание неорганического фосфора (Е.Н. Столпникова, личное сообщение).
Новый взгляд на эволюцию ашеля Кавказа
Итак, индустрии Карахача, а также, по всей видимости, и слои 4-9 Мурадово имеют раннеплейстоценовый возраст и определяются как ранний ашель. Они характеризуются специфическими типами исходного сырья и заготовок, что отразилось на их технико-морфологических и технологических особенностях. Если ашель с рубилами на отщепах обозначается как LFA (Large Flake Acheulian) (Sharon, 2007), то будет уместно предложить для описываемых индустрий термин SBA (Slab-like Blank Acheulian). Макроорудия в них представлены триадой рубило-пик-чоппер. Имеется также большое количество мелких орудий — преимущественно различные острия, скребки и долотовидные формы. Более поздние среднеашельские индустрии (Куртан 1, слой 3 Мурадово) являются, видимо, развитием этой описанной традиции, демонстрируя сходство по некоторым приемам оформления орудий и морфологическим типам (пики, долотовидные, обушковые рубила). Пролювиально-делювиальный характер отложений, в которых залегают ранне-ашельские индустрии Мурадово и Карахача, как и неравномерная окатаннность изделий говорят не о стоянках в обычном смысле этого слова, а скорее, об участках местообитаний, которые периодически подвергались воздействию временных водотоков. Слои со среднеашельскими индустриями (Куртан 1, слой 3 Мурадово) являются палеопочвами, что предполагает меньшую перемещенность материалов.
Местный поздний ашель, как и весь поздний ашель Закавказского нагорья в целом, определяется как вариант Large Flake Acheulian фации леваллуа и, на первый взгляд, не имеет ничего общего с намного более древними средне- и раннеашельскими индустри-ями. Принципиально меняются как сырьевая база, так и технологии, что может отражать внешние культурные импульсы. Вместе с тем, возможный источник этих индустрий вне Кавказа не выявлен. Как отмечалось, ашель с большими отщепами в Леванте практически отсутствует, исключая индустрию Гешер-Бенот-Йааков (Sharon, 2007), которая, однако,
не относится к леваллуазским и отличается производством кливеров. Наблюдаемую ситуацию может объяснить гипотеза о формировании позднего ашеля Закавказского нагорья в результате трансформации пришлых левантийских индустрий в процессе перехода от кремневого сырья к вулканическому (Любин, Беляева, 2006; Беляева, 2011). Однако отсутствие материалов, подтверждающих эту гипотезу, позволяет, учитывая открытие более древних ашельских индустрий на самом нагорье, допускать и автохтонную трансформацию. О вероятности некой местной подосновы кавказского ашеля уже давно заставляли задуматься некоторые региональные особенности, которые обнаруживаются в разных индустриях региона и практически неизвестны в сопредельных областях. Имеется в виду, прежде всего, относительно небольшое количество рубил и распространение неклассических бифасов, среди которых наиболее характерны бифасы с частичной двусторонней обработкой, а также обушковые и подпрямоугольные формы (Любин, Беляева, 2006. С. 50).
Об этом стоит поговорить подробнее, поскольку преобладание таких неклассических бифасов и небольшая доля рубил (около 1% находок) в кударской группе позднеа-шельских индустрий (Кударо 1 и 3, Цона, Азых) рассматривается В.Б. Дороничевым как локальная специфика. Он полагает, что данные показатели резко отличают кударские индустрии, определяемые как «ашель протошарантской фации», от типичного позднего ашеля, существовавшего на Закавказском нагорье (Дороничев, 2004, 2007). Заметим, однако, что неклассические бифасы распространены и в позднем ашеле Закавказского нагорья: в Даштадем 3 (Северная Армения) обушковые бифасы, например, составляют около 12%, что немногим меньше находок таких форм в Кударо (16%). По наличию частичных бифасов на отщепах обе группы индустрий принадлежат к LFA типу, причем доля таких бифасов в Кударо 1 (около 85%) больше, чем в любой из крупных закавказских коллекций (Даштадем 3 — 55%; Разданская группа местонахождений (Джрабер и др.) — около 60%, Сатани-Дар — около 40%). Следует подчеркнуть также, что нельзя сопоставлять долю бифасов на стоянках с таковой на местонахождениях, где сборы обычно сопровождаются селекцией материалов. Если же сравнить коллекции Кударо 1 и Даштадем 3, то доля рубил в них почти не различается — 1% и 2% соответственно. Кстати, процент бифасов в классических ашельских памятниках Франции составляет 4-6% (Nicoud, 2010. Fig. 7). Отмеченные элементы сходства нисколько не отрицают тот факт, что кударский вариант позднего ашеля имеет заметные отличия от закавказского. Как справедливо заметил В.Б. Дороничев, в кударской группе индустрий отсутствует леваллуазская техника и есть ряд архаичных форм (чопперы, нуклевидные скребки) (Дороничев, 2004, 2007). Однако такие особенности этих позднеашельских индустрий допустимо отчасти объяснять архаизирующим влиянием недостаточно качественного сырья (Любин, Беляева, 2004, 2006). В свете новых открытий можно предложить дополнительное объяснение — консервация в условиях неблагоприятной сырьевой базы ряда черт, унаследованных от более древних ашельских индустрий региона. Хотя песчаниковые и сланцевые валуны позволяли обитателям кударских пещер получать крупные отщепы для рубил, развивать здесь производство леваллуазских заготовок для мелких орудий было попросту невозможно. На то, что истоки этой и других позднеашельских индустрий Центрального Кавказа находятся в вулканических районах Закавказского
нагорья, намекают находки в них единичных изделий из андезито-дацита и обсидиана. Изучение образцов этих пород говорит в пользу доставки их со стороны нагорья (Любин, Беляева, 2004. С. 211; Любин, Беляева, 2006. С. 45). Следует отметить еще один небольшой, но важный связующий элемент — макроножи, т. е. цалди и иные варианты крупных орудий с противопоставлением продольного лезвия и обушка (Любин, Беляева, в печати). Такие орудия ранее были известны на Кавказе в позднеашельских индустриях Кударо и Цоны (Любин, 2007). Затем подобные формы обнаружились на местонахождениях Северной Армении и на стоянке Кинжал на Ставрополье (Любин, Беляева, 2006. С. 42), а теперь и в стратифицированных раннеашельских индустриях Мурадово и Карахача (Любин, Беляева, в печати).
Заключение
В настоящее время анализ всех материалов позволяет нам предположить, что поздний ашель Кавказа не был целиком принесен из-за пределов региона. Несмотря на более чем вероятное наличие внешних импульсов, он имеет, видимо, и древние местные корни. Данная гипотеза находит подкрепление в материалах средне- и раннеашельских инду-стрий из Северной Армении, рассмотренных в статье. Как можно было заметить из описания этих индустрий, изготовление рубил из плитчатого вулканического сырья способствовало появлению обушковых форм и других неклассических бифасов, что может объяснить их наличие в позднейших индустриях. Отметим, кстати, что среди ранних и позднейших рубил встречаются отдельные, очень похожие морфологические типы, что демонстрируют, в частности, рубила-«домики» из Карахача и Сатани-дара (рис. 10). Важно отметить, что при преобладании плитчатых заготовок в исследованных средне- и раннеашельских индустриях все же есть единичные крупные сколы и даже одно рубило на крупном отщепе. Следовательно, опыт получения крупных сколов существовал, но не был востребован — скорее всего, из-за плохо поддающегося традиционному расщеплению риодацитового сырья. Толчок в сторону развития ЬРД-индустрий и леваллу-азских технологий мог произойти при переходе на гиалодацит и — в южных районах Закавказского нагорья — на обсидиан, которые обеспечили расцвет позднего ашеля в данной области. Если же носители ашельских индустрий уходили за пределы вулканического нагорья, они вынуждены были иметь дело с новым сырьем, разные качества которого не могли не приводить к изменениям технологий.
Итак, анализ новых материалов из Северной Армении открыл возможность по-новому взглянуть на ашель Кавказа. Древность и специфика открытых впервые ранних стадий ашеля Кавказа таковы, что позволяют рассматривать этот регион как самостоятельную провинцию формирования и развития ашельских индустрий наряду с такими регионами, как Восточная Африка и Ближний Восток.
Рис. 1. Даштадем 3 (поздний ашель). 1 — леваллуазский остроконечник; 2 — леваллуазский нуклеус; 3 — остроконечник на пластине; 4 — частичный бифас на отщепе (по: Kolpakov, 2009). Масштаб в сантиметрах.
Рис. 2. Мурадово.
1 — леваллуазский нуклеус; 2 — бифас; 3 — пластина; 4 — бифас; 5 — пик; 6, 7 — скребла. 1-3 — слои 1-2 (поздний ашель); 4-7 — слой 3 (средний ашель). Масштаб в сантиметрах.
Рис. 3. Мурадово. Слой 5 (ранний ашель). 1, 2 — ручные рубила, 3 — рубило с обушком. Масштаб в сантиметрах.
Рис. 5. Мурадово. Слои 5, 6, 8 (ранний ашель). 1 — мелкое массивное острие; 2 — скребок; 3 — рубящее-режущее орудие с поперечным лезвием; 4 — долото; 5 — пик-триэдр; 6 — массивный вееровидный чоппер; 7 — уплощенный вееровидный чоппер. 1 — слой 8; 2, 3, 6, 7 — слой 5; 4, 5 — слой 6. Масштаб в сантиметрах.
Рис. 6. Куртан.
Слой 2 (средний ашель). 1 — бифас; 2 — пик. Масштаб в сантиметрах.
Рис. 7. Карахач (ранний ашель). Образцы рубил: 1 — подпрямоугольное с гранями-обушками в базальной половине, 3 — частичный бифас на отщепе. 1 — пачка III (туф); 2 — слой II.4; 3, 4 — слой II.3. Масштаб в сантиметрах.
Рис. 8. Карахач (ранний ашель). 1 — острие; 2 — скребок; 3 — скребло; 4 — рубящее-режущее орудие с поперечным лезвием; 5 — массивный вееровидный чоппер; 6 — долото; 7 — подпрямоугольный брусковидный чоппер. 1, 3, 5 — слой II.10; 2 — пачка III (туф); 4, 6 — слой II.4; 7 — слой II.3. Масштаб в сантиметрах.
Рис. 9. Карахач (ранний ашель). 1 — острие; 2 — скребок; 3 — пиковидное орудие; 4-5 — клювовидные пики. 1-3 — пачка III (туф); 4 — слой II.3.; 5 — слой II.4. Масштаб в сантиметрах.
Информация о статье
Авторы: Беляева Елена Владимировна — ФГБУН Институт истории материальной культуры Российской академии наук, Санкт-Петербург, Россия, biface@mail.ru;
Любин Василий Прокофьевич — ФГБУН Институт истории материальной культуры Российской академии наук, Санкт-Петербург, Россия, biface@mail.ru Название: Новый взгляд на развитие ашеля на Кавказе
Резюме: До недавнего времени на Кавказе обнаруживали только поздний ашель, истоки которого видели на Ближнем Востоке. Новые исследования в Армении (Южный Кавказ) впервые привели к открытию средне- и раннеашельских материалов, позволяющих пересмотреть этот сценарий. Судя по U-Pb абсолютным датам и палеомагнитным данным, носители ашеля появились в регионе 1,8—1,9 млн л. н. Технологическая и морфологическая специфика этих индустрий отличает их от позднеашельских. Однако, есть и общие черты, намекающие на вероятность внутри-региональной эволюции этого древнего ашеля, но через ряд трансформаций, вызываемых внутренними факторами (смена сырья, занятий и т. п.), и/или приходом новых традиций. Ключевые слова: Ашель, Кавказ, раннеплейстоценовые индустрии, региональные и локальные традиции, эволюция ашеля Кавказа.
Литература
Асланян и др., 2007—Асланян С.А., Беляева Е.В., Колпаков Е.М., Любин В.П., Саркисян Г.М., Суворов А.В. Работы армяно-российской археологической экспедиции в 2003-2006 гг. // Записки ИИМК РАН. 2007. № 2. C. 142-154. Беляева, 2009 — Беляева Е.В. Уникальное древнекаменное орудие из Северной Армении // Природа. 2009. № 4. C. 63-66.
Беляева, 2011 — Беляева Е.В. Развитие ашельской бифасной традиции на Кавказе // Труды III (XIX)
Всероссийского Археологического съезда. Т. 1. СПб.; М.; Великий Новгород, 2011. С. 24-25.
Беляева, Любин, 2012 — Беляева Е.В., Любин В.П. Первые данные о ранних этапах ашеля на Кавказе // КСИА.
2012. Вып. 227. C. 28-36.
Беляева, Любин, 2013 —БеляеваЕ.В., ЛюбинВ.П. Ашельские памятники Северной Армении // Фундаментальные проблемы археологии, антропологии и этнографии Евразии. К 70-летию акад. А.П. Деревянко. Новосибирск,
2013. С. 37-52.
Дороничев, 2004 — Дороничев В.Б. Ранний палеолит Кавказа: между Европой и Азией // Невский археолого-историографический сборник. К 75-летию канд. ист. наук А.А. Формозова. СПб., 2004. С. 234-261.
Дороничев и др., 2007 — Дороничев В.Б., Голованова Л.В., Барышников Г.Ф., Блэквелл Б.А.Б., Гарутт Н.В., Левковская Г.М., Молодьков А.Н., Несмеянов С.А., Поспелова Г.А., Хоффекер Д.Ф. Треугольная пещера. Ранний палеолит Кавказа и Восточной Европы. СПб., 2007. 270 с.
Любин, 1961 — Любин В.П. Верхнеашельская мастерская Джрабер (Армения) // КСИА. 1961. Вып. 82. C. 59-67. Любин, 1998 — Любин В.П. Ашельская эпоха на Кавказе. СПб., 1998. 192 с.
Любин, 2007 — Любин В.П. Цалди — новый тип ашельских орудий // Проблемы археологии каменного века (к юбилею М.Д. Гвоздовер). М., 2007. C. 100-108.
Любин, Беляева, 2004 — Любин В.П., Беляева Е.В. Стоянка Homo erectus в пещере Кударо 1 (Центральный Кавказ). СПб., 2004. 272 с.
Любин, Беляева, 2006 — Любин В.П., Беляева Е.В. Ранняя преистория Кавказа. СПб., 2006. 108 с.
Любин, Беляева, 2010 — Любин В.П., Беляева Е.В. Новые данные о раннем палеолите Армении // Древнейшие
обитатели Кавказа и расселение предков человека в Евразии. СПб., 2010. C. 107-126.
Любин, Куликов, 1991 — Любин В.П., Куликов О.А. О возрасте древнейших палеолитических памятников Кавказа // СА. 1991. № 4. С. 5-8.
Трифонов и др., в печати — Трифонов В.Г., Любин В.П., Беляева Е.В., Трихунков Я.И., Симакова А.Н., Тесаков А.С., Веселовский Р.В., Пресняков С.Л., Бачманов ДМ., Иванова Т.П., Ожерельев Д.В. Геодинамические и палеогеографические условия расселения древнейшего человека в Евразии (Аравийско-Кавказский регион) // Тектоника складчатых поясов Евразии: сходство, различие, характерные черты новейшего горообразования, региональные обобщения. Материалы 46-го Тектон. совещ. М., в печати. 5 с.
Щелинский, 2007 — Щелинский В.Е. Палеолит Черноморского побережья Северо-западного Кавказа (памятники открытого типа). СПб., 2007. 189 с.
Bar-Yosef, 1994 — Bar-Yosef O. The Lower Paleolithic of the Near East // Journal of World Prehistory. 1994. № 8. P. 211-265.
Bar-Yosef, 2006 — Bar-Yosef O. The known and unknown about Acheulian // Axe Age: Acheulian Toolmaking from Quarry to Discard. London, 2006. P. 479-494.
Bar-Yosef, Belmaker, 2011 — Bar-Yosef O., Belmaker M. Early and Middle Pleistocene Faunal and hominins dispersals through Southwestern Asia// Quaternary Science Reviews. 2011. № 30. P. 1318-1337.
Bar-Yosef, Goren-Inbar, 1993 — Bar-Yosef O., Goren-Inbar N. The Lithic Assemblages of 'Ubeidiya — A Lower Palaeolithic Site in the Jordan Valley (with a contribution by I. Gilead). Monographs of the Institute of Archaeology, № 34. Qedem, 1993. 266 p.
Belmaker et al., in press — Belmaker M., Hynek S.A. Belyaeva E., Lyubin V.P., Chauhan P., Jicha B., Singer B., Aslanyan S. The earliest Acheulian in the Caucasus: New evidence from the site of Kurtan, Lori Plateau, Armenia // Journal of Human Evolution. In Press.
Beyene et al., 2013 — Beyene Y., Katoh Sh. , Wolde Gabriel G., Harte W. K, Utof K., Sudo M., Kondo M., Hyodo M., Renne P.R., Suwa G., Asfaw B. The characteristics and chronology of the earliest Acheulean at Konso, Ethiopia // PNAS. 2013. Vol. 110, № 5. P. 1584-1591.
Boeda, 1997 — Boeda E. Technogenèse des sytèmes de production lithique au Paléolithique inférieur et moyen en Europe occidentale et au Proche-Orient, Habilitation à diriger des recherché. Nanterre, 1977. 173 p. Bordes, 1961 — Bordes F. Typologie du Paléolithique Ancien et Moyen. Bordeaux: Publications de L'Institut de Préhistoire de L'Université de Bordeaux, C.N.R.S. Mém. № 1. 285 p.
Bordes, 1984 — Bordes F. Lesons sur le Paleolithique - 2. Le Paleolithique en Europe. Cahiers du Quaternaire 7. Paris, 1984. 459 p.
Clark, 1967 — Clark J.D. The middle Acheulian site at Latamne, northern Syria // Quaternaria. 1967. № 9. P. 1-68. Clark, 1994 — Clark J.D. The Acheulean Industrial Complex in Africa and elsewhere // Integrative Paths to the Past. New Jersey, 1994. P. 451-469.
Clark, Kleindienst, 1974 — Clark J.D., KleindienstM.R. The stone tool cultural sequence: terminology, typology and raw material // Ralambo Falls prehistoric site. Vol. 2. London, 1974. P. 71-106.
Clark, Schick, 2000 — Clark J.D., Schick K.D. Acheulean archeology of the western Middle Awash // The Acheulean and the Plio-Pleistocene Deposits of the Middle Awash Valley Ethiopia. Geological Science Annals, 104. Belgium: Musee Royal de l'Afrique Centrale. 2000. P. 123-137.
Gilead, 1970 — Gilead D. Early Paleolithic Cultures in Israel and the Near East. Thesis submitted for the Degree "Doctor of Philosophy". Jerusalem, 1970.
Goren-Inbar, Saragusti, 1996 — Goren-Inbar N., Saragusti I. An Acheulian biface assemblage from the site of Gesher Benot Yakov, Israel: indications of African affinities // Journal of the Field Archaeol. 1996. № 23. P. 15-30. Gowlett, 1986 — Gowlett J.A.J. Culture and conceptualisation: the Oldowan-Acheulian Gradient // Stone Age Prehistory: studies in memory of Charles McBurney. Cambridge, 1986. P. 243-260.
Hours, 1981 — Hours E. Le Paleolithique inferieur de la Syrie et du Liban. Le point de la question en 1980 // Prehistoire du Levant. Lyon, 1981. P. 165-184.
Isaac, 1977—Isaac G.L. Olorgesailie: Archaeological Studies of a Middle Pleistocene Lake Basin in Kenya. Chicago, 1977. 272 p.
Isaac, 1969 — Isaac G.L. Studies of early culture in East Africa // World Archaeology. 1969. Vol. 1(1). P. 1-28. Kleindienst, 1962 — Kleindienst M.R. Components of the East African Acheulian assemblages: An analytical approach // Actes du IVe Congres Panafricain de Prehistoire et l'Etude du Quaternaire. Leopoldville, 1959. Vol. III. Belgium, 1962. P. 81-111.
Kolpakov, 2009 — Kolpakov E. The Late Acheulian site of Dashtadem 3 in Armenia // Paleoanthropology. 2009. Р. 3-31.
Leakey, 1971 — LeakeyM.D. Olduvai Gorge. Vol. III: Excavations in Bed I and II, 1960-63. Cambridge, 1971. 306 p. Lepre et al., 2000 — Lepre Ch. J., Roche H., Kent D.V., Harmand S., Quinn Rh.L., Brugal J.-Ph., Texier P.-J., Lenoble A., Feibe C. S. An earlier origin for the Acheulian // Nature. 2000. Vol. 477. P. 82-85.
Mason, 1962 — Mason R. Prehistry of the Transvaal. Johannesburg: Witwatersrand University Press, 1962. 498 p. Mortillet, 1872 — Mortillet G. de Classification des âges de la Pierre: Classification diverses periods de l'âge de la pierre // Congrès international d'anthropologie en d'archéologie préhistorique, 6. Brussels, 1872. P. 432-447. Muhesen, 1985 — Muhesen S. L'Acheuleen recent evoule de Syrie. 248. Oxford. 1985. 261 p. Nicoud, 2010 — NicoudE. The Acheulian in Western Europe: Technical Systems and Peopling Patterns of Europe // Древнейшие обитатели Кавказа и расселение предков человека в Евразии. СПб., 2010. C. 197-210. Presnyakov et al., 2012 — Presnyakov S.L., Belyaeva E.V., Lyubin V.P., Rodionov N.V, Antonov A.V., Saltykova A.K., Berezhnaya N.G., Sergeev S.A. Age of the earliest Paleolithic sites in the northern part of the Armenian Highland by SHRIMP-II U-Pb dating of zircons from volcanic ashes // Gondwana Research. 2012. № 21. P. 928-938. Santonja, Villa, 2006 — Santonja M., Villa P. The Acheulian of Western Europe // Axe Age: Acheulian Toolmaking from Quarry to Discard. London, 2006. P. 429-478.
Sedov, Khokhlova, Kuznetsova, 2011 — Sedov S. N., Khokhlova O. S., Kuznetsova A. M. Polygenesis of Volcanic Paleosols in Armenia and Mexico: Micromorphological Records of Climate Variations in the Quaternary Period // Eurasian Soil Science. 2011. Vol. 44, No. 7. P. 766-780.
Semaw, Rogers, Stout, 2009—Semaw S., RogersM., StoutD. The Oldowan-Acheulian transition: Is there a «Developed Oldowan» artifact tradition // Sourcebook of Paleolithic Transitions. New York, 2009. P. 173-192. Schmitt, 2011 — Schmitt A.K. Uraniumseries accessory crystal dating of magmatic processes // Annual Reviews Earth Planetary Science 39. doi:10.1146/annurev-earth-040610-133330.
Sharon, 2007 — Sharon G. Acheulian Large Flake Industries: Technology, Chronology and Significance. BAR (British Archaeological Reports) International Series 1701. Oxford, 2007. 236 p.
Torre, More, 2005 — Torre de la I., Mora R. Technological strategies in the Lower Pleistocene at Olduvai Beds I and II. ERAUL. №112. Liege, 2005. 255 p.
Author: E.V. Beliaeva, V.P. Liubin.
Title: A new view on the Acheulean development in the Caucasus
Abstract: Up to recent only Late Acheulian industries were found in the Caucasus and its origins were considered to be in the Near East. New investigations in Armenia (South Caucasus) first yielded Middle and Early Acheulian materials permitting to revise this scenario. To judge by the U-Pb absolute dating and paleomagnetic data, the Acheulian makers appeared in the region by 1.8—1.9 Ma. The analyzed lithic industries show specific technological and morphological features that differ them from the Late Acheulean sites. There are, however, certain common features hinting to a probable intra-regional evolution of this Early Acheulean, thru a number of transformation provoked by internal factors (changing of raw material, activities, etc.) or/and by the arrival of new traditions.
Keywords: Acheulian, Caucasus, Early Pleistocene industries, Regional and local traditions, Evolution of the Caucasus Acheulian.
