Новый этап обобществления производства и революция в организации бизнеса Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

ЕШв

ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ

новый этап обобществления производства и революция в организации бизнеса

Л.С. Бляхман,

главный научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного университета,

доктор экономических наук [email protected]

В посткризисный период происходят качественные изменения в организации бизнес, которые ряд ведущих экономистов называют революцией. Изменение структуры факторов роста экономики свидетельствует о новом этапе обобществления производства. Его социально-экономические предпосылки — утрата массовым производством стандартной продукции его прежних преимуществ, изменение структуры глобального рынка, эволюция частной собственности.

Сдвиги в организации производственного бизнеса включают изменение позиций и характера связей крупного, среднего и малого производства, переход от иерархической вертикальной к сетевой структуре, развитие цепей поставок и создания стоимости, консолидацию и реструктуризацию фирм старого типа. Особый интерес для России представляет организация бизнеса в социальных государствах и новая парадигма соотношения финансов и производства.

Ключевые слова: обобществление производства, природа конкуренции, крупные, средние и малые фирмы, сетевая структура бизнеса, цепи поставок и создания стоимости, консолидация фирм, социальное государство, парадигма соотношения финансов и производства.

ББК У9(2)306.751.41-210.3,0

Бог любит не большие батальоны, а метких стрелков.

Вольтер.

Введение. Модернизация российской экономики должна проходить по трем взаимосвязанным направлениям: переход к новому технологическому укладу (это требует громадных инвестиций), формирование новой системы социальных институтов, культуры норм поведения (для этого требуется длительное время) и преобразование организации и управления хозяйством, что можно осуществить в относительно короткие сроки и с меньшими затратами, используя мировой опыт с учетом особенностей России. Одним из первых назвал изменения в бизнесе постиндустриальной экономики организационно-управленческой революцией П. Друкер [Друкер, 1999]. Развитие организации бизнеса в последние годы подтвердило этот вывод.

В статье исследуются четыре основные проблемы: социально-экономические условия и предпосылки качественных изменений в организации бизнеса, основные направления его реорганизации в производстве, опыт организации хозяйства в социальном государстве и принципиальные изменения характера связей финансов и производства.

Социально-экономические предпосылки революции в организации бизнеса.

Революция в организации бизнеса обусловлена новым этапом обобществления производства, изменением структуры факторов и самого характера экономического роста. Он определяется уже не привлечением дополнительной рабочей силы, сырьевых ресурсов и т.д., а освоением новых технологий, методов организации производства, труда и уп-24

равления, новых рынков. Устойчивое развитие экономики связывается, прежде всего, с инновационно-инвестиционным климатом, уровнем культуры и занятости населения, состоянием общественного здоровья, личной и экономической безопасности, окружающей среды.

В индустриальную эпоху капитал был представлен в основном материальными средствами производства, находившимися в частной собственности. В конце XX — начале XXI века в ряде стран, в т.ч. в России, сформировался рентнодолговой капитализм, при котором главную роль в экономике стал играть финансовый капитал и рента — перераспределение национального богатства с помощью монополии на дефицитные ресурсы, интеллектуальную собственность, властные полномочия, инсайдерскую информацию. При социально-инновационном капитализме основой экономики знаний становится развитие и эффективное использование глобальных общественных производительных сил, которые не могут находиться в частной собственности. К ним относятся не только наука, образование, здравоохранение, культура, но и глобальная инфраструктура — информационная, климато-метереологическая, экологическая, энергетическая, водохозяйственная и т.д.

Обобществление производства, по К. Марксу, означает возрастание роли общественных производительных сил, превращение науки в категорию политической экономии (К.Маркс и Ф.Энгельс, соч. Т.1. с.555), а региональных рынков — в национальные и международные. В советской экономике эта пророческая идея была искажена и обобществление сведено к огосударствлению, подавлению частной инициативы и попытке превратить народное хозяйство в

© ПСЭ, 2013

единую фабрику, управляемую из партийно-административного центра.

Частная собственность возникла примерно 15 тысяч лет тому назад, когда семьи в Индии, Скандинавии, на Ближнем и Среднем Востоке перешли от охоты и собирательства к оседлому земледелию и животноводству, стали владеть землей, урожаем и скотом, обрели независимость от племени, в котором прежде совместно охотились на вымирающих мамонтов. В современной экономике преобладают противоположные тенденции. Успех фирмы зависит от использования не принадлежащих ей производительных сил, что ограничивает пучок прав частной собственности, обременяет ее необходимостью поддерживать плодородие почвы, соблюдать экологические и технологические нормативы, социальные стандарты.

Обобществление производства до сих пор развивалось в основном по пути укрупнения фирм, которые вначале представляли собой одно предприятие, затем трест как совокупность многих предприятий отрасли, а впоследствии — вертикально интегрированные многоотраслевые компании и ТНК. Гигантские корпорации построены по иерархическому принципу, внутри них действует близкая к советской система принятия и исполнения управленческих решений.

Новый этап обобществления производства положил конец механическому увеличению размеров фирмы. Массовое производство стандартной продукции потеряло свои прежние преимущества, поскольку рынок производителя превратился в потребительский. В развитых странах большинство покупателей нуждается не в увеличении числа автомобилей, единиц бытовой техники, одежды, обуви и т.д. а в их обновлении, удовлетворении престижных мотивов, навязываемых рекламой. Конечная продукция все чаще выпускается по индивидуальным заказам на основе гибкого производства, которое эффективнее организовать в малом и среднем бизнесе (МСБ).

Кризис стихийной рыночной системы и соответствующей ей модели частной собственности ускорил изменения в организации бизнеса. В крупных корпорациях акционеры, особенно мелкие (в США они составляют до 40% их общего числа), практически не управляют своим имуществом, это делают высшие менеджеры, часто преследующие свои корыстные интересы. ТНК разрушают механизм справедливой конкуренции, устанавливают информационную диктатуру, ограничивающую свободу личности и эффективность рыночной системы. Необходимо соединение регулирования глобальной экономики с массовым инновационным предпринимательством.

При этом растет роль третьего (по отношению к частному и государственному) публичного сектора экономики, некоммерческих общественных (НКО) и публичных правовых организаций, которые вправе получать доходы, но могут использовать прибыль лишь для достижения уставных целей, а не для выплат дивидендов и премий. Критерием оценки их деятельности является не внутренняя рентабельность, а внешний эффект — создание новых рабочих мест, развитие человеческого капитала и инфраструктуры, повышение производительности труда у потребителей услуг.

Рыночные контракты изолированных микроэкономических структур заменяются сетевым взаимодействием мезоэкономических компаний, планирующих и организующих обслуживание потребителей на определенном сегменте рынка на основе интенсивного взаимодействия с поставщиками, покупателями, конкурентами, системными интеграторами, инновационными центрами и НКО. Общественно-частное партнерство бизнеса, государства, местного самоуправления и НКО становится основной формой организации бизнеса в инновационных отраслях и инфра-

структуре. Оно базируется на совместном стратегическом планировании, определении кредитной, тарифно-ценовой, бюджетно-налоговой и зарплатной политики, равноправных гражданско-правовых отношениях при проектировании, строительстве и эксплуатации экономических объектов.

Для России, как отметил С.Ю. Глазьев (Эксперт, 2013, № 17-18), особое значение имеет конец эпохи первоначального накопления капитала на базе присвоения общенародной собственности и ее вывода в оффшоры, замена компрадорской модели, при которой симбиоз коррумпированной бюрократии и частных монополий душит конкуренцию, лишает МСБ доступа к кредитам и инфраструктуре, изымает их доход с помощью монопольных цен и тарифов.

В посткризисный период формируется новая модель глобальной социо-экономической системы. Успехи российской экономики 2000-х гг. были обусловлены не только ростом цен на нефть, но и эффектом девальвации рубля, налоговых реформ, ростом внутреннего потребления, дешевизной зарубежных кредитов. Эти резервы уже исчерпаны. Добыча и цены на нефть стабилизировались. Затухает инвестиционная активность. По данным ВШЭ и института им. Гайдара треть из 30% валовых сбережений выводится за рубеж. Доля инвестиций в обрабатывающую промышленность в 2002-2012 гг. сократилась с 28 до 13%. Укрепление реального курса рубля, опережающий рост потребления по сравнению с производительностью труда привели к увеличению доли нефтегазовых доходов бюджета с 37-47 до 60% [Кувшинова, 2013] и существенному снижению темпов роста ВВП.

В современной российской литературе выделяются две противоположные концепции перехода к инновационной экономике. А. Кудрин [Кудрин, 2013] и рыночные фундаменталисты выступают против избыточного роста денежного предложения и снижения ставки по кредитам ниже уровня инфляции. Они считают необходимым продолжение перевода нефтегазовых доходов в резервные фонды, размещённые в иностранных ценных бумагах, за сокращение расходов федерального бюджета, выросших в 20002012 гг. в номинальном выражении в 12,5, а в реальном — в 3,6 раза, за ограничение роста денежной массы, которая в 2000-х гг. увеличивалась на 30% в год (в т.ч. 2011-2012 гг. — на 12%, что намного выше прироста ВВП).

По их мнению слишком мягкая денежная политика привела в 2000-2012 гг. к повышению курса рубля (на 9%, а к доллару — на 142%), росту импорта (с 81 до 443 млрд долл. — более чем в 5 раз), увеличению бюджетного дефицита, покрываемого нефтегазовыми доходами и займами (в 2004-2012 гг. с 1,8 до 10,4% ВВП). Лишь после увеличения резервных фондов до 7% ВВП (это ожидается к 2018 г.) можно допустить расходование половины дополнительных доходов на развитие инфраструктуры.

С. Глазьев (НГ 21.02.2013) и ряд экономистов [Дмитриева, 2013], напротив, полагают, что ограничение денежной эмиссии и вывод ликвидности в резервы и иностранные ценные бумаги с доходностью ниже 2% (кредиты Россия получает под 7% и выше) привели к завышению ставки по кредитам (18-20%) по сравнению с рентабельностью отраслей, ориентированных на внутренний спрос, особенно машиностроения (3-5%), что сдерживает экономический рост и делает невозможной модернизацию экономики. Эскалация заимствований и увеличение резервных фондов при фактическом профиците бюджета тормозят рост экономики, увеличивают госдолг и расходы на его обслуживание. Опыт США, Китая, Норвегии и других стран, активно инвестирующих в инфраструктуру, доказывает, что это не приводит к росту инфляции.

Однако главное для перехода к инновационной экономике — не денежная политика, а институциональные изме-

нения. К ним относятся, прежде всего, коренное изменение функций государства и его отношений с бизнесом на основе верховенства права и защиты личности и собственности, развитие реальной и справедливой экономической и политической конкуренции, общественного контроля за властью, резкое увеличение инвестиций в общественные производительные силы — науку, образование, здравоохранение, культуру, инфраструктуру.

Важнейшим институциональным изменением становится революция в организации бизнеса. Её смысл, как показали исследования McKinsey [Drawing, 2011] и Гарварда [Creating, 2012], в переходе от экстенсивного (за счёт увеличения масштабов производства, слияний и поглощений) к интенсивному развитию на базе новых форм консолидации, межфирменной кооперации и обновления производства.

По данным исследователей McKinsey, более половины необходимого России для перехода к инновационной экономике повышения производительности труда может быть достигнуто без громадных инвестиций за счёт лучшей организации экономики и бизнес-процессов.

Качественное изменение в организации бизнеса в инновационной экономике заключается в переходе от автономных независимых фирм, специализированных по отраслевому предметно-технологическому принципу, к взаимозависимым сетевым структурам- цепям поставок и создания стоимости. Они специализированы по секторальному принципу, обслуживая определенный сегмент потребительского рынка, и представляют собой планомерно организованный на основе долгосрочных гибких контрактов межотраслевой кластер кооперирующихся фирм.

В интегрированной цепи поставок производятся и реализуются в основном специфические материальные и нематериальные активы, созданные по заказу головной организации. Они не могут быть реализованы на свободном рынке. Поэтому регулирование в цепи отличается от традиционного рыночного высокой ролью организационно-плановых методов, неформальных связей, основанных на взаимном доверии и постоянном обмене информацией. Объем, сроки и технические условия поставок, порядок ценообразования и распределения прибыли устанавливаются на основе консенсуса до начала производства.

Переход от иерархической вертикальной к сетевой горизонтальной структуре бизнеса означает революцию в системе социальных институтов. Сеть как набор узлов и связывающих их отношений отличается устойчивым характером кооперации разработчиков, производителей, трейдеров, образовательных, информационных, транспортно-логистических и других инфраструктурных организаций. Это обуславливает межотраслевой и глобальный характер кооперации, которой управляют научно-технический и логистический центры сети. Широкополосный доступ в интернет и к глобальным базам данных, новые методы разрешения споров между хозяйственными субъектами позволяют интегрировать управление товаро-ма-териальными, информационными и финансовыми потоками, устранить теневых посредников и привлечь к сотрудничеству индивидуальных производителей.

В развитии цепей поставок выделяются четыре этапа [Бляхман, 2011]. В конце XIX — начале XX века преобладали внутрифирменные технологические цепи в трестах, которые получали основную прибыль от расширения масштабов производства, углубления единичного разделения труда и использования более производительной техники. В тресте централизуются снабжение, финансы, учет и контроль.

В середине 20 века развиваются межотраслевые цепи в вертикально-интегрированных концернах. Тресты превращаются в многоотраслевые ТНК, подчиняющие себе смежные производства. Управление децентрализуется, дочерние фирмы получают оперативную самостоятельность.

Во второй половине 20 века слияния и поглощения превратили многие ТНК в технологически не связанные конгломераты, инвестиционные компании, получающие основную выгоду от перемещения производства в регионы с низкими издержками, а финансов — в страны с низкими налогами и оффшоры. Такие конгломераты, обладающие монопольным доступом к добыче и экспорту природных ресурсов, до сих пор преобладают в России.

В конце XX — начале XXI века крупные корпорации отказались от непрофильных видов бизнеса, слияний и поглощений в несвязанных отраслях. Электронные площадки стали центрами логистической оптимизации, выбора наиболее рациональных поставщиков и покупателей во всем мире на конкурсной основе. Это позволило уменьшить трансакционные (на заключение и контроль за исполнением контрактов) и накладные расходы, сократить запасы, сроки обработки документов, средний размер фирм и число этажей управления.

Выделяются два типа цепей создания стоимости как фирм нового типа, планомерно управляющих научно-производственно-сбытовым комплексом — регулируемые крупной корпорацией и состоящие из независимых средних и малых фирм (предпринимательские сети). Организатор цепи может выступать как инвестор, выделяя участникам кредиты для освоения новых технологий, предоставляя эксклюзивную информацию.

Развитие мезоэкономических цепей поставок и создания стоимости формирует новую инновационную систему, соединяющую рыночные и организационно-плановые методы. Насыщение рынков и переход к индивидуальному социально-потребительскому маркетингу способствуют расширению номенклатуры продукции по заказам потребителей. Сети, состоящие из независимых, в т.ч. малых и средних фирм, доказали свои инновационные преимущества перед суперкорпорациями. При моделировании цепей нельзя ограничиваться критериями оптимизации запасов и минимизации затрат на их заказ, доставку и хранение. Эффект инновационных цепей открытого типа преимущественно внешний, он связан с изменениями не только в производстве и распределении, но и в конкурентном поведении участников.

К важным изменениям в организации бизнеса приводит эволюция частной собственности в инновационной экономике. Капиталисты утрачивают монополию на средства производства. Возрастает роль индивидуальных производителей, которые не работают по найму, продают не рабочую силу, а уникальный информационный и инновационный продукт, используя собственную компьютерную технику. По оценке В. Иноземцева (НГ 24.05.2013), их интеллектуальная собственность является не частной, а личной, поскольку не отчуждается. Она определяет новый тип поведения и мотивации, не сводимой к максимизации прибыли.

Работник, владеющий уникальными знаниями, навыками и технологиями, самостоятельно развивает свои способности, генерирует новые знания, продает не только информационные, но и созданные с помощью современных принтеров материальные результаты труда—опытные образцы новых товаров. В США среди одного процента лиц с наивысшими доходами две трети составляют системные программисты, проектировщики, дизайнеры, консультанты, аналитики, специалисты по маркетингу и логистике, и только одну треть — владельцы ценных бумаг и коммерческой недвижимости. Раньше к индивидуальным творческим предпринимателям относились только артисты, художники, адвокаты, врачи и другие лица свободных профессий (в России в их число, к сожалению, входят также маги, колдуны и прочие первопроходимцы).

Большинство населения не обладает способностями и знаниями для вхождения в интеллектуальную элиту. Это по-

рождает острые социальные противоречия. Среди наемных работников растет конкуренция и безработица, ограничен рост доходов. В России, по данным Левада-центра, которые приводит В.Иноземцев, 60% опрошенных считают, что лучше всего работать в органах власти, силовых структурах, на госпредприятиях, 19% — в частном секторе и только 10% хотят иметь собственный бизнес. В 2002-2012 гг. до 56% респондентов предпочли наемный труд с хорошей оплатой, в т.ч. 35% на госслужбе, и только 13% желали бы открыть свой бизнес.

Диффузия частной собственности в индустриальную эпоху не изменила ее природу. В Великобритании в годы приватизации (1983-1991 гг.), по данным В. Иноземцева, доля мелких держателей акций выросла с 5 до 27%, но в последующие 3-4 года 70% их продали. Не стали реальными собственниками и продали за бесценок полученные в ходе приватизации акции и ваучеры подавляющее число россиян. В США доля мелких акционеров за полвека сократилась с 87 до 66%, но и сохранившие акции и паи взаимных, пенсионных и других фондов не участвуют в управлении корпорациями, от их имени это делают институциональные инвесторы.

Революция в организации бизнеса стала возможной благодаря развитию коммуникаций. По данным Международного союза электросвязи (Итар-ТАСС 2.03.2013 г.), к 2013 г. число мобильных телефонов достигло 6,8 млрд, что примерно соответствует населению Земли (в развитых странах — 128% численности населения), а пользователей Интернета — 3 млрд чел. (39% населения). При этом стоимость фиксированной широкополосной связи в 2008-2012 гг. снизилась на 82%.

Основные направления сдвигов в организации производственного бизнеса.

Выделяются следующие основные направления революции в организации бизнеса.

1. Интеграция крупного, среднего и малого бизнеса. Из микроэкономической (производство товаров и услуг для рынка) ведущие фирмы превращаются в мезо-экономическую категорию, выполняя функции среднего звена управления, связанные с рыночным планированием (стратегическим маркетингом) на определённом сегменте рынка, организацией разработки новой продукции, а также цепи поставок и создания стоимости, связей с конечными потребителями и избранными по конкурсу поставщиками с помощью электронных площадок, а также послепродажным обслуживанием покупателей.

Фирмы специализируются не по отраслям (видам обрабатываемого сырья, технологий, оборудования и т.д.), а по сегментам рынка, стремясь к комплексному обслуживанию потребителей и повышению социальной ответственности за развитие своего коллектива, положение дел в регионе и отношения с общественностью. При этом соединяется производство материальной продукции и разнообразных услуг (информационных, ремонтно-модернизационных, финансовых, образовательных и т.д.). Инновационная фирма отличается не высокими собственными расходами на НИОКР, а умением заказать, отобрать и комбинировать перспективные технологии и методы организации производства, в т.ч. из других отраслей.

При этом изменяется структура фирмы. Развитие инфраструктуры и укрепление взаимодоверия (к сожалению, не в России) привело к массовому аутсорсингу, позволив сосредоточиться на ключевой компетенции (уникальной запатентованной технологии, методе организации производства и управления), освободившись от многих вспомогательных и обслуживающих цехов, производства комплектующих изделий и даже таких традиционных служб как склад, бухгалтерия и т.д.

По оценке Всемирного банка в мире насчитывается 37 млн фирм, в т.ч. 80% частных. К крупному бизнесу относятся компании с оборотом более 1 млрд долларов, а к крупнейшим — более 30 млрд долларов в год. В России к ним относятся в основном нефтегазовые, металлургические и финансовые компании [Афонцев, 2013]. В годы кризиса их доминирование возросло, поскольку господдержку (более 2 трлн руб.) получили в основном структуры, аффилированные с одной из шестнадцати ведущих бизнес-групп [Кислицын, 2013]. Крупнейшими в мире компаниями по оценке Fortune-2013 являются торговая Wal-Mart (ежегодный доход около 470 млрд долл.), нефтяные Exxon Mobil (450 млрд долл.) и Chevron, высокотехнологичные Microsoft, IBM, Apple, General Motors, General Electrics, Ford (134-170 млрд).

Эти компании владеют большей частью мировых ресурсов. Активы ряда банков составляют триллионы долларов (FMR Corp. — 3,3, JPMorgan Chase — 2,3, Merrill Lynch, VBS, Vanguard — 1,6-1,7). В России это преимущественно конгломераты в семейной собственности. Так АФК «Система» (более 62% акций у В. Евтушенкова) занимается добычей и переработкой нефти, телекоммуникациями, страхованием, недвижимостью, розничной торговлей, СМИ, банковской деятельностью и медициной.

Доля Китая в мировом крупном бизнесе выросла за последние годы с 7,3 до 8,8%, Гонконга — с 10 до 16%. Здесь находится крупнейший банк и технологическая компания мира (China Mobile). В основном они являются международными. EADS зарегистрирована в Нидерландах, нефтесервисная Schlumberger — на Антильских островах, крупнейший в Европе производитель микросхем SIM Microelectronics — во Франции, но они работают по всему миру. В России крупный бизнес сформировался во многих отраслях, в т.ч. в информатике, розничной торговле, АПК, в девелоперском, строительном и риэлтерском бизнесе, но не в машино- и приборостроении, легкой промышленности , которую разрушила контрабанда из стран Азии.

Гигантские корпорации располагают лучшими исследовательскими центрами, но проигрывают кластерам МСБ, которые переходят от традиционных рыночных связей к неформальным соглашениям, основанным на доверии и оперативном учете запросов потребителей. Нелинейность и неравновесность развития рынка, нестабильность и неопределенность внешней среды требуют перехода от кибернетической к синергетической концепции менеджмента, от сбытового — к социально-потребительскому маркетингу, от функциональной логистики к интеграции товаро-мате-риальных, информационных и финансовых потоков. Рост капиталоемкости и снижение рентабельности инноваций на затухающей фазе технологического уклада уменьшает эффект массового производства.

В 2000-2012 гг. капитализация крупнейших электронных фирм Японии (NEC, Panasonic, Fujitsu, Sharp, Sony) сократилась на две трети (The Economist, 31.03.2012). Им пришлось продать свои подразделения по выпуску дисплеев, мобильных телефонов, персональных компьютеров. Американская Hewlett-Packard сокращает 29 тыс. рабочих мест в связи с сокращением объема продаж и прибыли. Крупнейшая металлургическая компания ФРГ «Тиссен-Крупп», несмотря на освоение производства компонентов для тяжелой техники, судов, подлодок и т.д., получила в 2012 г. 4 млрд евро убытка, выплатила крупный штраф за нарушение правил конкуренции, прекратила выплату дивидендов, вдвое снизила оплату высших менеджеров (The Economist, 2.02.2013, p.54).

По данным Ю.Полунина и А.Юданова (Эксперт, 2013, №20) крупные компании в России получают, благодаря своему монопольному положению, более 72% прибыли, хотя дают менее 45% объема продаж. Средние компании с оборотом 200 млн — 30 млрд руб. получают менее 28%

прибыли, имеют 65% общей кредитной задолженности (крупный бизнес — 37%), но обеспечивают с учетом теневой экономики 55% объема продаж. Среди них выделяются «газели», достигшие в течение 4-х лет подряд прироста продаж на 30% в год. В мире они составляют 5% общего числа фирм, но создают 85% новых рабочих мест. В России средние фирмы действуют преимущественно в несырьевых отраслях — обрабатывающей промышленности (более 11%), строительстве (10%), информатике, финансах и недвижимости (7%), транспорте (5%).

До кризиса число средних фирм росло на 25% в год, однако затем более 40% (среди крупных фирм — только 24%) прекратили свою работу из-за роста цен на энергию и перевозки, налогов, отсутствия должной господдержки. Между тем именно средние фирмы преобразовали сотовую связь, систему электронных платежей, птицеводство, свиноводство, сетевую торговлю. По оценке экспертов [МагэЬ|, 2012] этот сектор является приоритетным.

Примером успеха средней по размерам компании может служить Челябинское трубопрокатное объединение, включающее заводы в Челябинске и Первоуральске, компании по заготовке и переработке лома и по торговле металлом. Эта семейная фирма (90% акций принадлежит ее основателю А. Комарову, а 10% — председателю Совета директоров А.Федорову) с помощью госгарантий и кредита Сбербанка ввела в действие современное производство труб большого диаметра, пригодных для работы в сложных климатических и сейсмических условиях, бесшовных труб для нефтедобычи и металлоплавильный комплекс. Это позволило практически полностью заместить импорт. В 2012 г. издержки сократились на 20%, производительность труда выросла на 10%, рабочий капитал за счет отказа от коротких кредитов уменьшился почти наполовину.

На площадке завода создан колледж, выпускники которого имеют 3-4 профессии и опыт работы на современном оборудовании. При призыве в армию они служат в части ПВО в 60 км от завода, им предоставляется жилье социального найма и беспроцентные кредиты на его покупку. Новая организация производства и система участия в прибылях увеличила число работников, участвующих в инновациях и занимающихся спортом.

В России до сих пор ведущую роль в экономике сохраняют конгломераты — принадлежащие узкому кругу лиц инвестиционные фонды, ориентированные на скупку и перепродажу активов, а не на радикальные нововведения. Из 10 крупнейших компаний России шесть — государственные холдинги, обременённые непрофильными активами и вертикальной интеграцией, не позволяющей выбирать по конкурсу наиболее эффективных поставщиков. Они выживают за счёт многообразных льгот и монополии на региональных рынках. Так, капитализация «Газпрома» в 2012-2013 гг. снизилась на 1/3 (на 40 млрд долл.) и по отношению к запасам сырья в несколько раз меньше, чем у зарубежных конкурентов.

Объединенные авиастроительная (ОАК) и судостроительная (ОСК) компании до сих пор нерентабельны (их чистый убыток в 2012 г. превысил 6% — соответственно 8 и 6 млрд руб.). Минпромторг прогнозирует повышение себестоимости в 2013-2015 гг. ещё на 43% (Известия 6.03.2013 г.) и предлагает вывести на биржу до 10% акций ОАК, ОСК, Ростехнологий и Уралвагонзавода. Однако для публичных компаний необходима отчётность по МСФО, обоснованная стратегия устойчивого развития, долгосрочные контракты с поставщиками и т.д.

Новой формой организации бизнеса становятся холдинговые инвестиционные компании, ориентированные не на экспорт природных ресурсов, а на освоение новых сегментов рынка. Так, группа «Сумма» специализируется

в области транспорта, логистики и инфраструктуры, постепенно освобождаясь от горнорудных объектов. Она включает транспортную группу Fesco (32% акций), Объединенную зерновую компанию, в т.ч. 12 элеваторов и 14 перерабатывающих предприятий, нефтяной терминал в Роттердаме (около него расположены 10 крупных НПЗ, треть которых перерабатывает нефть «Уралс»), Новороссийский морской транспортный порт, Якутскую топливно-энергетическую компанию (82% акций), «Сумму Телеком» и ряд инжиниринговых фирм («Глобал-электросервис», «Строй-инновация», «Интеро»), которые выступают как системные интеграторы проектов развития инфраструктуры.

«Сумма» — не портфельный инвестор, а управляющая компания, помогающая в формировании стратегии, организации бизнеса, подборе ключевых менеджеров, сопровождении крупных сделок, в т.ч. по слияниям и поглощениям. Строительство новых элеваторов и портовых мощностей, в т.ч. терминалов в портах Восточной, Махачкала и др., позволят создать сеть от выращивания, закупок и переработки зерна и других с.х. культур до их хранения, перевалки, международного трейдинга и продаж. Отношение чистого долга к EBITDA в 2012-2013 гг. удалось снизить с 4,3 до 3,2 (Ведомости 6.05.2013).

Особое значение имеет организация массового малого предпринимательства. По данным Росстата в России насчитывается около 6 млн малых и средних фирм, где производится около 25% ВВП (в странах ЕС — 50-80%), однако до 90% из них заняты торговлей и низкотехнологичными, часто теневыми услугами. По данным исследования Лондонской школы экономики и СПбГУ (КП 23.04.2013) Россия занимает одно из последних мест в мире по числу занятых своим бизнесом (4,3%), что намного ниже, чем в Восточной Европе (9%), Китае, Индии и Бразилии (12,5%). Число желающих открыть бизнес среди молодежи в 2000-х гг. сократилось с 10 до 1%, а среди всего населения — до 2,2% (Восточная Европа — 24%, другие страны БРИКС — 21%). Только 1/3 малых фирм работает более 3,5 лет (за рубежом — до 50%).

По данным ГОсипова (Газета.ги, 6.06.2013) на тысячу россиян приходится всего 6, а жителей ЕС — более 30 малых фирм. В 1995 г. они составляли 60% частных предприятий России, но крупные компании, интегрируемые с государством, блокировали их рост. По данным Росстата доля МСБ без учета теневого сектора в объеме производства и занятости составляет всего 23-25%, а в ЕС — 70%. В 2013 г. число индивидуальных бизнесов и фермеров сократилось с 4 до 2,6 млн. Бизнес-модель крупных фирм ориентирована на рост издержек, т.к. это увеличивает их влияние и коррупционные возможности. Главная проблема МСБ, по данным Strategy Partners (Expert online 23.04.2013) — нехватка специалистов (34% опрошенных), доступ к кредитам (30%), недобросовестная конкуренция монополий, связанных с властью (22%).

Для рациональной организации малого и среднего бизнеса в России главное — изменение его природы, превращение из автономного, занятого в основном торговопосреднической деятельностью и оказанием низкотехнологичных услуг, в интегрированный в мировую экономику сектор, поставляющий комплектующие изделия крупным компаниям, а высокотехнологичные услуги — также конечным потребителям.

2. Переход от иерархической вертикальноинтегрированной к сетевой структуре фирм и резкое расширение их горизонтальных связей в цепях поставок и создания стоимости, предпринимательских сетях, стратегических альянсах, инновационно-инвестиционных проектах. Иерархическая вертикальная организация уступает место горизонтальной сетевой, не требующей многоступенчатого

управленческого аппарата. Возрастает роль управляющих компаний, которые управляют сетью по доверенности, не являясь её собственником, логистических секторов, гибких контрактов, определяющих использование совместной собственности участников сети (как правило, это нематериальные активы), порядок ценообразования, распределения прибыли и т.д.

Международное сопоставление обеспеченности национальной экономики запасами и динамики запасов материальных оборотных средств по данным статучёта и системы национальных счетов показало, что развитие инфраструктуры сетей поставок существенно увеличивает скорость оборота средств [Замараев, Назарова, 2013]. Вертикальная интеграция сохраняется лишь там, где целесообразно соединение производств на единой площадке (химия, рыбохозяйственный комплекс и т.д.).

Более 486 из 500 крупнейших компаний США в годы кризиса радикально сократили число структурных единиц и управленческие расходы, продали непрофильные активы и организовали глобальные цепи поставок с помощью преимущественно средних и малых фирм (WSJ, 10.04.2012).

В автомобильной промышленности выделились в особую отрасль производители комплектующих (двигатели, трансмиссии, ведущие мосты, кабины, рулевые механизмы, агрегаты шасси, электроника, полимеры и т.д.). Ими стали в основном средние фирмы, выпускающие широкий ассортимент (так, фирма в ФРГ предлагает 15 типов коробок передач) при высокой унификации и гибком переналаживаемом производстве. Структура отрасли существенно изменилась благодаря переходу от вертикальной к горизонтальной интеграции. Из 3-х млн занятых в этой отрасли в США 1187 тыс. составляют дилеры, 864 тыс. — ремонтники, 505 тыс. — производители комплектующих, 340 тыс. — оптовые торговцы и только 115 тыс. — работники автозаводов (WSJ, 15.11.2008, p. A8). Разработаны методы сегментирования рынка с учётом профиля клиентов, качественно развивающие промышленный маркетинг.

Современная сетевая теория фирмы [Internationalization, 2011] связывает ее устойчивость с освобождением от сумасшествия фондового рынка (Stock market bureau crazy). Сетевая структура требует изменений в организации взаимодействия фирм, отношений между ее агентами и в промышленной политике в целом [Business, 2009]. Сети включают наиболее инициативные (Smart firms) и способные к самоорганизации фирмы, создающие новую стоимость за счет лучшей организации нововведений и управления знаниями [The network, 2009].

Расширение ассортимента продукции позволяет сетевой фирме обслуживать все группы потребителей на данном сегменте рынка. Так, L’Oreal, третья по размерам в мире косметическая компания, доминирует на четырех сегментах (средства для волос и ухода за кожей, декоративная косметика, парфюмерия), используя все каналы сбыта — от парикмахерских и магазинов до супермаркетов и продажи по каталогам через Интернет. В России ОАО «Мотовилихинские заводы» (контрольный пакет у частных инвесторов, блокирующий — у Рособоронэкспорта, 10% — у поставщиков и 15% у Уралвагонзавода) доминирует на рынке артиллерийских систем («Смерч», «Град» и т.д.), используя оборонные технологии для выпуска нефтедобывающего оборудования, автокранов, дорожных машин (Ведомости, 15.03.2013).

Компания «Обувь России» (Новосибирск) увеличила в 2011-2012 гг. объем продаж на 50% при рентабельности около 16% (Эксперт, 2013, №13). Отрасль в целом находится в глубоком кризисе. Доля импорта, преимущественно из Китая, где при поддержке государства созданы суперкорпорации, выпускающие до 20 млн пар летней обуви в год, превышает 70%. Российская компания специализировалась

на выпуске модной демисезонной и зимней обуви (дизайнер был приглашен из ФРГ), учитывающей особенности местного климата и дорог. Собственная торговая сеть (ежегодно открывается 50-60 новых магазинов и салонов) реализует не только собственную продукцию (ее доля составляет до 50%) и сопутствующие товары , но и импортную летнюю обувь. В Китае постоянно работают до 30 российских технологов, контролирующих качество по всей цепи производства. До 40% обуви продается в кредит и в рассрочку. Компания вышла на рынок облигационных займов. Цеха имеют предметную специализацию. Новый завод строится в Черкесске — трудоизбыточном регионе.

3. Превращение ТНК в глобальные цепи создания стоимости. По данным Федерального технологического института в Цюрихе (Швейцария), к 2013 г. основная часть мировой экономики принадлежит 43 тыс. ТНК, многие из которых имеют не только филиалы в других странах, но и многонациональное руководство. Их центры обработки данных и хранения информации контролируют глобальное движение поставок. Боинг, например, имеет 20 тыс. независимых поставщиков, сохранив у себя стратегический маркетинг, разработку и проектирование новых моделей на базе цифровых технологий, дизайн, изготовление нетранспортабельных узлов фюзеляжа, сборку, послепродажное обслуживание и систему управления жизненным циклом продукции.

Организация бизнеса призвана разрешить противоречия, связанные с изменившейся ролью ТНК, с помощью новых форм международного контроля и развития совместных предприятий (СП), которым передаются новые технологии. Однако ТНК, число которых на многих сегментах рынка сократилось до 4-5, монополизируют патенты и бренды, подменяя научно-технический прогресс финансовыми манипуляциями, подавляют справедливую конкуренцию. По данным Blumberg (9.12.2009) более трех четвертей мирового автомобильного рынка занимают всего 10 ТНК — Тойота (12,5%), Сузуки (12,2%), Дж. Моторс (11,1%), Ниссан-Рено (8,3%), Форд (7,8%), Хюндай (6,5%), Пежо-Ситроен-Мицубиси (6,4%), Хонда (5.5%), Фиат (3,6%) и Крайслер (2,9%). В условиях падения продаж они развивают глобальные цепи поставок с сетевой структурой, организуют товародвижение на основе современных информационных технологий.

По данным ЮНКТАД 80% мировой торговли представляют глобальные цепи создания стоимости, в которых реализуются детали и услуги, производимые во многих странах. В стоимости iPod доля США составляет всего 23 доллара, Германии — 16, а 80 долл. производят Ю.Корея, 20 — Китай, 47 — Малайзия, Таиланд и другие страны. В Швейцарии узко специализированный МСБ импортирует полуфабрикаты (их доля в расходах текстильных и химических фирм составляет 60-70%), дорабатывают их и экспортируют с высокой добавленной стоимостью.

На рынке мобильных телефонов и смартфонов лидируют Самсунг (31%), Эппл (24%) и Нокиа (22% мобильных телефонов), но Эппл закупал у корейской компании мониторы, процессоры и флеш-накопители, предъявив ей при этом судебные иски в 30 странах о краже технологий. Некоторые ТНК упрочили свое монопольное положение, используя нынешнюю патентную систему. Так , фармацевтические ТНК, по данным Health Care for America (9.04.2013) увеличили за 10 лет свою прибыль в 1,6 раза (до 711 млрд долл.), в т.ч. швейцарская Roche — в 4, а американская Pfizer — в 3 раза.

Крупнейший в мире производитель электротехники Дж. Электрик (локомотивы, атомные реакторы, авиадвигатели, медоборудование) имеет выручку более 140 млрд долл. в год при рентабельности 8,5%. Однако большинство ТНК вынуждены закрывать убыточные производства и переходить к сетевой структуре. Нокиа, обеспечившая в 1998- 2007 гг.

1/4 прироста экономики и экспорта Финляндии, 30% национальных расходов на НИОКР, резко сократила персонал в своей стране, развивая сеть за рубежом.

По оценке Института в Цюрихе, участие в совете директоров многих ТНК (interlocking directorate) позволило 147 крупнейшим финансистам контролировать 60% мирового ВВП в интересах финансового капитала, а не национальной и мировой экономики. ТНК нередко заключают секретные картельные соглашения об объёме и структуре продаж, ценах и т.д. По оценке Нобелевского лауреата А.Гейма (Газета.ru 29.05.2013) «Промышленность перестала заниматься инновациями, революционными прорывными технологиями», гранты на них выдаются преимущественно военными. Многие крупные корпорации сокращают свои лаборатории. Требование немедленной коммерционализации убивает фундаментальную науку.

Не оправдала себя российская практика, позволяющая иностранным фирмам вести «отвёрточную» сборку автомобилей, тракторов, комбайнов, бытовой и другой техники, используя лишь импортные высокотехнологичные комплектующие и не передавая (в отличие от Китая. Индии, Норвегии и других стран) интеллектуальную собственность. Это подорвало позиции российского научно-технического комплекса.

В то же время сотрудничество с ТНК необходимо для модернизации российской экономики. Это касается и военно-промышленного комплекса (ВПК), который был долгие годы отделён от гражданской экономики и частных компаний. Оправдывают себя СП «Камаза» с Daimler, Zahna (ФРГ), Cammins (США) и т.д., в которых российская фирма получает новые технологии, сохраняя свой бренд и научно-технический центр, разрабатывающий гибридные автомобили, электробусы, спецтехнику и т.д. Французская Alstom передала СП с Атомэнергомашем технологии турбин и генераторов для АЭС. «Роснефть» получила в 2013 г. долю в 30% в 20 глубоководных блоках, разрабатываемых Exxon Mobil в Мексиканском заливе. Российский самолёт «Суперджет», около 70% затрат на создание которого (1,7 млрд долл.) поступило из внебюджетных источников, получает 60% комплектующих из-за рубежа. У проектируемого ближне-среднемагистрального самолёта М-21, на который уже поступило 250 заказов, эта доля сократится до 40%. Хуже обстоит дело на рынке лёгкой промышленности, где 75% составляет импорт (КП 7.03.2013 г.).

С 2014 г. в Казани начнется серийный выпуск самолета Ан-70 в кооперации с украинским КБ им. Антонова, компаниями «Салют», «Моторсич» и т.д. Двигатель Д-27, в создании которого участвовало 135 российских (их доля в стоимости силовой установки более 70%) и шесть украинских фирм, превосходит, по данным ОАК, мировые образцы по степени сжатия в компрессоре и высокофорсированной камере сгорания. Новый редуктор для привода многолопастного винта, гидравлика и системы управления обеспечили экономию 10% топлива, затрат на эксплуатацию, лучшие в мире показатели грузоподъемности и объема грузовой кабины, самую короткую взлетно-посадочную дистанцию.

Международные технологические фонды прямых инвестиций организуются в форме гибких хозяйственных партнерств (Limited Partnership), что позволяет разделить функции владения, включая контроль финансовых потоков, и управления активами.

Особое значение имеет развитие российских ТНК. Так, «Сибур», построив заводы по переработке газа и выпуску полипропилена в России, начал в 2013 г. сооружение крупнейшего завода по производству синтетического каучука (СК) в СП с индийской компанией (её оборот превышает 50 млрддолл. в год) на базе принадлежащего ей НПЗ. «Сибур» получит роялти за свою уникальную технологию, дивиден-

ды за блокирующий пакет акций и выход на дефицитный азиатский рынок СК. Расширяют своё присутствие на мировых рынках «Роснефть», «Лукойл», «Росатом», «Роснано», Сбербанк и т.д.

4. Консолидация фирм на базе аутсорсинга и ключевых компетенций. Это особенно важно в машиностроении, где преобладают небольшие предприятия с полным набором заготовительных, инструментальных и других цехов. Так, на оставшихся после банкротства лидеров отрасли небольших станкостроительных заводах собственные затраты на выполнение всех характерных для отрасли 17 переделов (технологических цепочек) составляют 70% общих издержек, а на крупных зарубежных сборочных заводах выполняется лишь 1-2 передела, всё остальное привозят специализированные поставщики. Ведущую роль в отрасли играют системные интеграторы — генеральные подрядчики, участвующие в разработке, комплектующие гибкие роботизированные системы всем необходимым оборудованием, монтирующие и обслуживающие его.

Ежегодный объём продаж у 100 крупнейших компаний мирового ВПК превышает 30 млрд долл., а у самой большой российской «Алмаз-Антей», имеющей 40 тыс. сотрудников — лишь 4 млрд (НГ, 22.02.2013 г.). Это объясняется различиями не только в стоимости активов, но и в производительности труда.

Российским машиностроительным заводам предстоит перейти от, по существу, единичного (крупнейшие авиазаводы России выпускают до 10-15 машин в год) к крупносерийному производству на базе сокращения такта — периода, через который с конвейера сходит готовое изделие. У «Боинга» этот такт составляет 1 сутки (выпуск — 30 самолётов в месяц). Завод в Комсомольске-на-Амуре ОАО «Гражданские самолёты Сухого» сократил этот такт с 30 до 15 дней (в 2013 г. выпускается 30 самолётов), а с 2014 г. намерен довести до 10, а в перспективе до 6 дней за счёт развития инфраструктуры по комплектации и обслуживанию сборки фюзеляжа и окончательной сборки, включая установку трубопроводов, жгутов и другой начинки (на эти цели используются 2/3 производственных площадей).

Обеспечивается пропорциональность и соответствие такту всех рабочих мест, оптимизация маршрутов передвижения рабочих, согласование развития мощностей поставщиков агрегатов, двигателей и бортовых систем, применение автоматических гайковёртов и другого прогрессивного инструмента. Завод, средний возраст работников которого — 34, а руководителей — 36 лет, выплачивает половину зарплаты (в 2013 г. — более 36 тыс. руб. в месяц) в виде премий, расширяется модельный ряд (самолёты с увеличенной дальностью, бизнес-класса и т.д.) — (Газета.ru 6.03.2013 г.). Особое значение имеют стимулирующие контракты с топ-менеджерами [Зенкевич, Катькало, Клемина, Медведев, 2013].

Аутсорсинг, сетевая логистика и специализация на ключевой компетенции создают гибкое (agile manufacturing) производство [Enterprise, 2010]. Мировой рынок аутсорсинга неключевых бизнесс-процессов (информационные, бухгалтерские, финансовые услуги, внутренний аудит, кейтеринг и т.д.) составляет по данным А.Упатова (Эксперт, 26.03.2013) 30-35 млрд долларов, но доля России на нем — 0,5%. Российские фирмы опасаются, что информация попадет к конкурентам и налоговикам. Между тем аутсорсинговые компании страхуют свою ответственность, их юристы помогают законным способом уменьшать налоги, резко сокращается число ошибок и нарушений сроков предоставления отчетности.

5. Организация рынка труда. По данным Института социальной политики, к 2025 г. численность трудоспособного населения России (без учёта миграции) сократится на

10-14%, в возрасте 25-29 лет — на 40%, 30-34 года — на 1/3. По прогнозу Минэкономразвития (НГ 5.03.2013 г.), к 2020 г. трудоспособное население сократится на 8-9% (с 87 до 79-80 млн чел.) даже с учётом притока 200-300 тыс. мигрантов в год (рост с 2 до 3% общих трудовых ресурсов) и увеличения доли работающих пенсионеров (с 9,6 до 10,5% в 2011-2015 гг.). По прогнозу Всемирного банка, в 2010-2050 гг. доля трудоспособных в общей численности населения сократится с 70 до 56,6%. Конкуренция фирм за дефицитные кадры должна привести к росту инвестиций в модернизацию и производительности труда. Однако этому препятствует нерациональная структура занятости.

Число занятых в обрабатывающей промышленности в 2000-2010 гг. сократилось с 11,5 до 8 млн, в сельском хозяйстве — с 5 до 2 млн (это привело к резкому росту нерегистрируемой безработицы в сёлах), а в торговле выросло с 4 до 6 млн. На крупных и средних предприятиях занято лишь 28% персонала, 23% числятся за малым бизнесом, в т.ч. 22 млн чел. (их число за 10 лет выросло на 9 млн) — в теневом секторе, который не платит налогов. В малых городах и сёлах многие живут за счёт подсобного хозяйства, случайных заработков, пенсий родителей и т.д.

Более 20 млн чел. занято в бюджетных учреждениях, использующих отсталую технологию. Число чиновников и правоохранителей в расчёте на тысячу жителей или объём ВВП намного больше, чем за рубежом при худшем качестве работы. Отсутствие доступной аренды жилья и слабость транспорта резко снижает мобильность рабочей силы, её готовность к переезду в районы с дефицитом кадров. Для эффективного трудоустройства более образованного молодого поколения нужно не менее 25 млн новых или модернизированных рабочих мест.

В 2012 г. по данным Минсоцтруда насчитывалось 7,5 млн вакансий, в т.ч. 78% по рабочим специальностям, а число безработных составляло всего 4,4 млн. Балансу рынка труда мешал дефицит обученных кадров. Выпуск из профтехучилищ составлял всего 486 тыс., а потребность — более 5 млн (Итоги, 2013, №23). Безработица поддерживается на низком уровне из-за дотирования малопроизводительных рабочих мест.

6. Усиливается кластеризация экономики — формирование в регионах групп кооперирующихся фирм, включая НИИ, университеты, сферу услуг, которые остаются независимыми, объединяют не имущество, а маркетинг, логистику, патенты и другую интеллектуальную собственность, совместно создают и продвигают новую продукцию. Опыт инновационных кластеров, имеющих общий координирующий (в сотрудничестве с местной властью) центр и инфраструктуру, но не административное управление, обобщён в ряде работ [Mella, 2012], [The Handbook, 2012]. Локализация экономики позволяет разрешить проблемы, связанные с её глобализацией. Кластерная кооперация сближает, а не разделяет фирмы [Teznechte, 2011] и становится новой парадигмой политической экономии [Дози, 2012].

7. В инновационной экономике изменяется природа конкуренции. Совершенная конкуренция множества независимых и не знающих друг друга фирм за снижение издержек и увеличение нормы прибыли и объёма продаж ушла в прошлое. Во-первых, главной целью конкуренции становится вывод на рынок новых видов продукции, а главным её средством — лучшее использование общественных производительных сил на основе долгосрочной стратегии развития человеческого и социального капитала, управления знаниями, корпоративной культуры [Competition, 2009], [Alternative, 2013].

Примером конкуренции нового типа служит соперничество Apple и Goggle. Фирма Apple в последние годы выпустила ставшие культовыми iPod, iTunes, а затем iPhone и iPod. Компания стала первой в мире по капитализации, обогнав все российские котирующиеся на бирже фирмы вместе взятые. Однако в 2012-2013 гг. фирма Apple не представила ни одного принципиального продукта, не говоря уже об их линейке. Акции Apple упали на 38% и акционеры обязали топ-менеджеров в течение 5 лет купить их в размере 3-годичной зарплаты. За счёт накопленных ранее средств компания за три года выплатит 45 млрд долл. дивидендов.

Акции Goggle, выпустившей новый ноутбук «Chrome book Pixel», очки с доступом в Интернет и новые продукты — аксессуары, выросли на 20%, а прибыль на 36%, в т.ч. за счёт своего поисковика и онлайн-рекламы. В строй вводится новая штаб-квартира в Кремниевой долине.

Во-вторых, конкурирующие на мировом рынке компании всё чаще совместно выполняют инновационно-инвестиционные проекты, образуя для этого стратегические альянсы и партнёрства. Не следует препятствовать широким контактам этих компаний, если речь не идёт о картельном сговоре, а также их интеграции, поскольку они конкурируют уже не на региональном, а на мировом рынке с крупнейшими ТНК. Революция в организации бизнеса (new developmentalism) предполагает новую стратегию интеграционных процессов в экономике [Pereira, 2010].

В-третьих, доминирование нескольких крупных ТНК на многих сегментах рынка повышает роль антимонопольного регулирования [Regulating, 2012]. Microsoft, чья доля на европейском рынке интернет-браузеров составляет всего 24%, выплатила за последнее десятилетие около 1,6 млрд евро штрафов за нарушение антимонопольных законов (Газета^ 5.03.2013 г.).

В-четвертых, ограничивается пучок прав собственности фирм, которые используют государственные и муниципальные природные и другие общественные ресурсы. Сохранив право владения, распоряжения, залога и получения дохода от использования этих ресурсов, они не могут продать их без разрешения конечного собственника, и обязаны соблюдать обременения, связанные с соблюдением жёстких техноло-го-экологических нормативов вплоть до громадных штрафов и фактической национализации при неэффективном и опасном для окружающей среды использовании земли, воды, энергии и других общественных ресурсов. Корпоративная социальная ответственность, по оценке ведущих зарубежных исследователей, становится не менее важной, чем рентабельность [Husted, 2011].

В-пятых, наряду с национальным разрабатывается, в частности в Евразийском экономическом союзе, публично-правовой механизм защиты конкуренции, управления и регулирования на наднациональном, глобальном уровне, в первую очередь в интеграционных союзах [Писенко, 2013].

В-шестых, справедливая конкуренция на затухающей фазе технологического уклада должна учитывать снижение рентабельности новых изделий (до 3-5%) по сравнению с массовым производством стабильной номенклатуры, при добыче и первичной обработке сырья, реализации бренди-рованных потребительских товаров (здесь рентабельность достигает 25-40%). Даже Боинг и Эйрбас вынуждены продавать новые самолёты по цене ниже себестоимости, компенсируя убытки за счёт государственных дотаций и льгот (ВТО оценила их в миллиарды долларов), а также выручки от военных проектов и обслуживания техники.

Законами России не допускаются гибкие имплицированные контракты, конкретизируемые и уточняемые на протяжении жизненного цикла продукции. В динамичных зарубежных странах они позволяют управлять аутсорсингом [Hybrid, 2012], обеспечивать связь с потребителями в режиме

реального времени [Scott, 2012], развивать инновационное партнёрство [Value, 2009].

8. Качественные изменения происходят в организации научных исследований. В организации НИОКР Россия утратила советский опыт разработки технических заданий с реальной сметой, календарными планами, списком исполнителей, уточнением в ходе конкурсных испытаний, но не освоила американский опыт конкуренции за гранты и корпоративные заказы на базе долгосрочных контрактов и партнёрств.

От хаотичных инновационных контактов следует перейти к научно-производственным системам с высокой долей венчурного капитала и новыми управленческими технологиями [Макаров, 2013]. Россия не может копировать американскую систему, основанную на кооперации университетов и ТНК, поскольку бюджет, например, одного Гарварда сопоставим с общим бюджетом российской науки, а капитализация ведущих ТНК — с рыночной оценкой всей российской экономики. При этом США намерены создать 12 инновационных центров в регионах для совместных инвестиций бизнеса, университетов, правительства и местных властей в создание новых рабочих мест и обучение кадров. Неоправданно сокращение доли РАН в финансировании гражданской науки в 2008-2013 гг. с 30 до 20%, причем 75% тратится на зарплату, а не на обновление оборудования. В США создается национальная сеть по внедрению высокорискованных инноваций под руководством некоммерческих организаций.

В России также необходимо планировать и координировать деятельность РАН, университетов, научных фондов, управления перспективных исследований Минобороны, НИИ Минздрава, Минэнергетики и т.д. Технологические центры призваны концентрировать коллективно используемое и сдаваемое в аренду новейшее оборудование, маркетинговую, информационно-компетентносную и финансовую поддержку стартапов, инновационных фирм, их рейтинговую оценку. Этой оценке подлежит не только организация в целом, но прежде всего научно-технические коллективы, претендующие на финансирование, научные группы, в т.ч. виртуальные, лаборатории, возглавляемые видными учёными. Разработана система их мониторинга и оценки, финансовых, кадровых и организационных связей с НИИ и университетами [Дежина, Пономарева, 2013].

Организация бизнеса в социальном государстве.

К числу социальных государств, ориентирующих свою экономику на рост социального и человеческого капитала, относятся страны «нордической модели» — Швеция, Норвегия, Дания и Финляндия. Они близки к России географически и по климату, а финно-угорские народы — по генетике. Век назад они были, как и Россия, небогатыми крестьянскими странами, а сейчас лидируют по качеству жизни.

Главная особенность этих стран — высокий уровень социальных расходов. В Дании в 1990-2013 гг. они выросли с 51 до 58% ВВП (наивысший уровень в ОЭСР), в Швеции сократились с 67 до 48% ВВП, но по-прежнему выше, чем в других странах. ЕС в целом тратит на социальные нужды около половины мирового ВВП, хотя его доля в населении Земли лишь 7%. Страны «нордической модели» сократили срок выплаты пособий по безработице, увеличили возраст выхода на пенсию с 65 до 67 лет, что позволило, например, Швеции сократить бюджетный дефицит до 0,3% ВВП (США — 7%), а госдолг до 38% (США — 110%, ЕС — 90%), но в публичном секторе Скандинавии занято 30% работников (в ОЭСР в среднем — 15%), в т.ч. в Норвегии — 52%. По сравнению с 1980 г. число занятых в образовании здесь увеличилось в 2, а в здравоохранении — в 4 раза (источник данных в этом разделе The Economist , 2.02.2013).

Норвегия занимает, по данным World Economic Forum первое место в мире по развитию человеческого капитала (Human Development), впереди США (4), Германии (9), Британии (28), рядом с Австралией (2) и Нидерландами (3), где государство также является во многих чертах социальным. Норвегия, Дания и Швеция заняли три первых места по качеству жизни (prosperity), обогнав США, Британию и Германию (12-14 места).

При этом налоги высоки только на сверхвысокие доходы. В образовании и здравоохранении конкурируют публичные (самоуправляемые бесприбыльные) и частные организации. Система ваучеров позволяет выбирать между ними, но в частных школах Швеции учится только 10% молодежи до 16 лет. По данным ОЭСР Финляндия занимает первое место в мире по эффективности образования, хотя тратит на него меньше, чем США (6,4 и 7,3 процента ВВП), добившись минимального разрыва в качестве обучения в столичных и периферийных школах. В Скандинавии действует лучшая в мире сеть домов для пожилых людей, нуждающихся в уходе, система пособий на уход за больными, образование и т.д., проведены успешные пенсионные реформы. Эти страны отличаются высоким уровнем социальной мобильности: в Дании работают 79% мужчин и 72% женщин. При этом Швеция в 1983-2013 гг. сократила максимальную налоговую ставку с 84 до 57%, а налог на прибыль — до 22%, что меньше, чем в большинстве стран ОЭСР

Для России особый интерес представляет низкий уровень дифференциации доходов и высокий уровень доверия к власти. По данным ОЭСР коэффициент Джинни, измеряющий неравенство доходов, составляет 0,25 по сравнению с 0,38 в США, 0,48 в Мексике и т.д. Дания и Финляндия делят с Новой Зеландией первые места в мире по минимуму коррупции (США — 19 место). По данным Еврокомиссии в Финляндии доверяет власти около 60% респондентов, в Дании и Швеции — 55%, в ЕС в целом — лишь 33%, в России — 25%.

Для социальных государств характерно сохранение высокой доли госсобственности. В Норвегии государство сохранило контрольный пакет (62,5%) в Statoil Hydro, ведущие позиции в Telenor, генерирующей компании Stat Kraft, ряде банков и бирже, не вмешиваясь в их оперативное управление, не выдавая субсидий и конкурентных льгот. Государство доминирует на алкогольном рынке. Нефть дает Норвегии 1/4 ВВП и 30% госдоходов, но государственный пенсионный фонд, владеющий 1% акций мирового фондового рынка, готовит страну к посленефтяному будущему, вкладывая средства в рыбную аквакультуру (здесь Норвегия — мировой лидер), судостроение, энергетику (основную часть энергии дают ГЭС), энергоемкое и высокотехнологичное производство.

Государство не препятствует ликвидации неконкурентоспособных производств крупных корпораций и сокращению их персонала, но помогает переобучению и трудоустройству высвобождаемых кадров. Компания Ericsson, основанная в 1876 г, продала производство мобильных телефонов, сократив свой штат в Швеции с 31 до 18 тыс. чел. и сосредоточившись на разработке и выпуске телекоммуникационного оборудования. Обанкротился автозавод Saab, Volvo продан китайской компании. Крупная датская фирма Danisco продана американской ТНК Du Pont. Владелец мебельной IKEA переехал на ПМЖ в Швейцарию, а упаковочной Тетрапак — в Англию.

При этом в результате реорганизации бизнеса и развития специализированных средних фирм были сохранены лидирующие позиции по глобальной конкурентоспособности, где Финляндия занимает третье место в мире, после Швейцарии и Сингапура, Швеция — четвертое, а

ФРГ, США и Британия — лишь шестое-восьмое. Дания и Норвегия занимают 5-6 место в мире (после Сингапура. Гонконга. Новой Зеландии) по удобству ведения бизнеса. По глобальному инновационному индексу Швеция (номер 2), Финляндия ( 4) и Дания (7) опережают США (10) и ФРГ (15). По индексу экономической свободы, исчисляемому Fraser Institute, Швеция и Финляндия превосходят США, а по душевому ВВП (Норвегия — 99 тыс. долл., Дания и Швеция — 55, Финляндия — 46 тыс. долл.) — многие страны ОЭСР. Эти страны, кроме Норвегии, входят в ЕС, но не в еврозону (кроме Финляндии) и имеют наивысший кредитный рейтинг ААА.

Страны Скандинавии — лидеры по мобильной связи, развитию электронных услуг, безналичным расчетам в экономике, эффективному сбору и переработке отходов, альтернативной энергетике. В Копенгагене, где 350 км велодорог, треть населения ездит на работу на велосипеде. Всемирно известны датские компании Novo Nordics ( половина мирового производства инсулина для 346 млн диабетиков), Oticon (слуховые аппараты), Maersk (судоходство), Lego (игрушки), финская Kone (лифты и экскалаторы). Более 200 датских компаний занимают треть мирового рынка ветро-турбин. Северная Финляндия экспортирует продовольствие. Страны Скандинавии занимают ведущие позиции в выпуске компьютерных игр, музыкальной индустрии, туризме, гостинично-ресторанном бизнесе. Они лидируют также по созданию инновационных агентств, венчурных фондов, технологических кластеров, служб по коммерционализа-ции разработок.

Россия по Конституции — социальное государство, опыт скандинавских стран имеет для нее особое значение.

Финансы и производство: новая парадигма взаимоотношений.

Стихийная глобализация — создание единого мирового рынка товаров и услуг, капиталов, информации, рабочей силы при отсутствии международного и слабости во многих странах национального регулирования экономики резко увеличила роль финансов в экономике, деформировала их связь с производством. Банковские активы ЕС по данным Еврокомиссии в 2,5 раза превышают ВВП, а на Кипре, где финансы составляли 45% всей экономики — в 8 раз. При этом базой финансовой системы стали не реальные, а виртуальные активы — не обеспеченные каким-либо имуществом производные ценные бумаги (деривативы, расчетные фьючерсы, кредитные свопы и т.д.).

Две трети финансирования мировой экономики идет не через регулируемые ЦБ банки, а через частные инвестиционные и хеджевые фонды. В этих условиях биржевая цена фирм уже не отражает их реальную конкурентоспособность [Holler, 2012]. Это подтверждает исследование качества посткризисного финансового рынка [The quality, 2013]. В индустриальную эпоху он обслуживал обращение товаров (товар-деньги-товар) и воспроизводство реальных ценностей, а в нынешней, рентно-долговой экономике — преимущественно многократную перепродажу ценных бумаг и валют (деньги-деньги).

Следует ли считать современный финансовый рынок рациональным, подверженным стадной стихии (herding) или дерзко инновационным (bold)? Японские исследователи [Financial, 2012] и их коллеги из Кембриджа [De Haan, 2012] считают необходимым коренное изменение организации этого рынка, на котором доминируют 13 транснациональных банков, развитие международной финансовой статистики. Этот вывод подтверждается моделированием глобальных финансовых рисков [Market, 2012]. Финансовый рынок должен стать единым, преодолеть свою фракционность, в большей мере учитывать динамику реальных активов и задачи управления рисками [Hobeissi, 2013].

Действующая модель рынка не выдержала экстремальных условий 2007-2009 гг. [Oxley, 2012]. Тринадцать банков, которые правят миром, спасла лишь государственная помощь (в США — более 2-х трлн долларов). Они упаковывали ипотечные кредиты, не имеющие реального обеспечения, в виде ценных бумаг, риски которых были скрыты в забалансовом учете [Johnson, 2012]. Когда цены на жилье стали падать, 15 млн заемщиков не смогли рефинансировать кредиты и объявили о своей неплатежеспособности. Это привело к резкому падению курса ценных бумаг, обеспеченного пулом ипотек, что привело к банкротству ряда крупных банков и хеджфондов.

Goldman Sachs, Morgan Stanley, Bank of America, Citi Groups, а также несколько крупных европейских банков получили страховку по кредитным дефолтным свопам, что спасло их от разорения и позволило восстановить господство на глобальном финансовом рынке. Вливание ликвидности и снижение учетной ставки не привело к росту реальных инвестиций.

В реорганизации мирового финансового рынка выделяются следующие новые тенденции.

1. Изменение парадигмы соотношения финансов и производства, переориентация финансов на обслуживание реального сектора, рекапитализация терпящих банкротство банков за счет держателей акций, облигаций и крупных (более 100 тыс. евро) депозитов, а не налогоплательщиков через посредство государства. Это приведет к резкому оттоку инвестиций с рынка незастрахованных облигаций, которые составляют несколько триллионов долларов, а также сокращению мирового оборота ценных бумаг, составляющего по оценке МВФ 2 квадриллиона долларов. Число сотрудников банковского сектора США в 2007-2013 гг. сократилось на 195 тыс. (до 2,1 млн), т.к. новые правила регулирования сократили многие прибыльные направления бизнеса. Персонал четырех крупнейших британских банков сократился в 2008-2013 гг., по данным Блумберг, с 795 до 606 тыс. чел., продаются непрофильные активы банков стоимостью 1,7 трлн долл.

Никакая рента не обеспечивает устойчивого развития экономики. Так, по данным Всемирного банка, страны Персидского залива (Саудовская Аравия, ОАЭ, Бахрейн, Кувейт, Оман, Катар) получили в 2011 г. 2,4 трлн долл. ренты, не считая растущих доходов от зарубежных инвестиций. Это обогатило правящую элиту, позволило развить строительство, недвижимость, логистику, туризм, а также нефтехимию. Однако доля промышленности и сельского хозяйства в ВВП осталась прежней (11%), практически все товары импортируются, безработица составляет 10-20% (кроме Катара), а две трети экономически активного населения — мигранты. До 90% граждан Катара и Кувейта, более 75% — Саудовской Аравии находятся на госслужбе, где зарплата составляет 5500 долларов в месяц (ОАЭ) по сравнению с 700 долларов в частном секторе, который сможет к 2020 г. создать лишь одну четвертую из необходимых региону 4-х млн новых рабочих мест. При этом энергоемкость экономики вдвое выше, чем в ЕС, и продолжает расти, что ставит под угрозу экспорт.

2.Наступление на оффшоры, где по данным McKinsey, Justice Network, сосредоточена почти треть мировых активов — 32 трлн долл. (совокупный ВВП США и ЕС), в т.ч. 1,6 трлн долл. из развивающихся и переходных экономик. На Каймановых островах с населением 50 тыс. человек зарегистрировано 70% всех хеджфондов мира. Британские Виргинские острова, где от налогов укрываются 122 тыс. компаний, стали главным источником инвестиций в Китай, а Кипр — в Россию. Бюджеты стран ЕС и США недополучают до 1 трлн долл. налогов в год. Глобальная система мониторинга финансовых потоков, жесткое пресечение

ухода от налогов (по закону США может быть изъято 30% денежных переводов неблагонадежным банкам), прямая экспроприация крупных вкладов, по примеру Кипра, означает конец эпохи доминирования теневого финансового капитала. Банки Австрии, Люксембурга, Швейцарии стали предоставлять информацию о счетах иностранных налогоплательщиков.

Целесообразно введение налога на экспорт капитала, не связанный с развитием цепей поставок и создания стоимости, запрет на доступ оффшоров к природным ресурсам и стратегическим компаниям, исключение их ценных бумаг из ломбардного списка ЦБ. Нужно сделать обязательным раскрытие конечных бенефициаров по финансовым операциям. В России, где в оффшоры вывезены активы практически всего крупного бизнеса, а 90% сделок, в т.ч. компаний с госучастием, регистрируются за рубежом, обсуждается возможность налоговой амнистии возвращаемым из оффшорам капиталам.

3. Новая динамика публичных финансов предполагает дифференциацию налогообложения в зависимости от источника доходов (создания новой стоимости или посредничества) и их использования (инвестиции или элитное потребление), отмену налогов на расходы по НИОКР, введение новых норм амортизации, ограничение трансфертного ценообразования, позволяющего уходить от налогов. Предлагаются новые модели оптимизации (Ramsey approach, Pareto optimal consumption, Solution method, Quantitative analyses) [Kocherlanova, 2010, Carloni, 2013].

Противоборствуют две концепции организации публичных финансов. К. Рейнхарт и К. Рогофф (Гарвардский университет) доказывали, что при госдолге выше 90% ВВП темпы его роста снижаются на 0,1% в год. Рост госрасходов приводит к повышению зарплат, цен и сокращению частных инвестиций. Фискальный мультипликатор (рост ВВП в связи с увеличением госрасходов), по оценке МВФ, не превышает 1,0-1,3, поэтому кредиты странам с переходной экономикой выдавались лишь при условии сокращения социальных пособий, бесплатного здравоохранения и образования, других госрасходов и увеличения вложений в резервные фонды, зарубежные ценные бумаги и валюту.

Однако исследования Р. Коллина и Т. Херндена (Массачусетский университет) показали ошибочность этих формул (Financial Times, 16.4.2013). США добились гораздо лучших результатов, чем ЕС, в восстановлении экономики за счет политики дешевых денег. Нобелевский лауреат П. Кругман видит выход из кризиса в увеличении госдолга и инфляции (в США с 2-х до 4-х процентов), что обесценит долг и увеличит потребительский спрос [Кругман, 2013]. Япония намерена выйти из экономической стагнации последних 20-ти лет за счет удвоения денежной массы, перехода от дефляции к 2-4% инфляции, снижения курса иены, выкупа облигаций на баланс ЦБ, а не на свободный рынок.

Страны СНГ не могут механически использовать этот опыт, т.к. массированная эмиссия приведет к неконтролируемой инфляции (их валюту другие страны скупать не будут). Главное для стран СНГ — стимулирование инвестирования сбережений. Их размер достигает 30% ВВП, но на инвестиции идет лишь 20-22%, остальное уходит за рубеж и на элитное потребление. Не эффективна приватизация госкомпаний по заниженным ценам до их реструктуризации.

Консолидация коммерческих банков на базе нормативов Базель-3 не должна приводить к ликвидации местных банков, владеющих надежной информацией о состоянии малых фирм, позволяющей выдавать им кредиты без чрезмерного залога. Весьма важен контроль за ставками по потребительским кредитам, которые берут люди, не имеющие

финансового опыта и знаний, под не соответствующие их реальным доходам проценты.

4. Изменение роли ЦБ как финансового мегарегулятора в финансировании реальной экономики. Функции ЦБ не должны ограничиваться обеспечением устойчивости валюты и национальной платежной системы. Гибкая система денежного предложения базируется на рефинансировании конечных заемщиков со стороны ЦБ, что поддерживает экономический рост и занятость. В США по данным А.Михайлова (Газета.ru, 12.03.2013) банковское кредитование экономики (М2) в 4 раза превышает эмиссию валюты (М1), причем «длинные» инвестиционные деньги формируются в основном за счет рефинансирования коммерческих банков со стороны ЦБ, в среднем на 3 года, доля облигаций составляет лишь 5% [Ивантер, 2013]. Свободные денежные средства крупных компаний, вложенные в казначейские, корпоративные и муниципальные облигации, депозиты, паевые фонды увеличиваются в 2012-2013 гг. с 1,45 до 1,7 трлн долларов (Moody’s, 19.03.2013).

В России ограничение денежной экспансии привело к снижению темпов роста кредитного портфеля, особенно корпоративного. Кредиты ЦБ составляют лишь 6% этого портфеля, они выдаются под залог весьма узкого перечня ценных бумаг, на срок до одного года и не служат источником инвестиций. До 72% кредитов выделяют всего пять банков, в основном государственных. Они привлекают средства под 6-7% годовых (на уровне инфляции), закладывают 3% на риск и 4-5% на маржу. В итоге минимальная ставка по корпоративным кредитам превышает 14% при рентабельности обрабатывающей промышленности до 5-7%.

Источником финансовых ресурсов должны быть не только вклады населения и корпораций, покупка-продажа валюты, операции по РЕПО, но и снижение базовой ставки ЦБ, ставок по операциям на открытом рынке, рефинансирование коммерческих банков со стороны ЦБ под залог экспортных контрактов, портфеля кредитов малому и среднему бизнесам, расширенного списка ценных бумаг при изменении системы оценки кредитных рисков. Это резко увеличит объем кредитов и банковской ликвидности даже с учетом 30-40 процентного дисконта.

5. Корпоративные финансы наряду с рыночным и финансовым регулированием становятся третьим механизмом согласования интересов бизнеса, домохозяйств и общества. В публикациях ведущих мировых университетов исследуются стратегические перспективы корпоративных финансов, новые принципы финансового законодательства, взаимоотношения корпоративных и глобальных публичных финансов [Moltinadden, 2012]. Активно разрабатываются пути развития теории корпоративных финансов [Verninommen, 2011], преодоления разрыва между теорией и практикой, обобщается опыт лучших компаний. Для стран СНГ особенно важно регулирование тарифов естественных монополий с участием потребителей, развитие электронной и биржевой торговли.

6. Последнее по счету, но не по важности — создание инновационного сектора финансового рынка, на котором кредитуются на длительный срок, практически субсидируются высокорискованные прорывные проекты. Залогом служит сам объект (проект) и приобретаемое для него оборудование. Кредиты сроком до десяти лет выдаются в США и Канаде под 1 -2%, а на робототехнические комплексы в Японии — под 0,1% годовых, при этом государство оплачивает выставки и транспортные расходы при экспорте. Это способствует смене парадигмы экономического развития.

ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ Литература

Афонцев С., Ли Дж. Российский крупный бизнес в условиях глобального кризиса // Вопр. экономики. — 2013. — №5.

Бляхман Л.С., Чернова Е.Г. Два пути финансирования новой индустриализации // Проблемы современной экономики. —

2012. - № 2. - С.7-23.

Бляхман Л.С. Три цвета экономического времени: свершения и проблемы российской экономики. — СПб., 2012. — С.21-30.

Верников А. «Национальные чемпионы» в структуре российского рынка банковских услуг // Вопр. экономики. — 2013. — № 3.

Глазьев С. Какие кадры нужны евразийской интеграции // Экон. стратегии. — 2013. — № 1.

Дмитриева О. Деформация бюджетной политики и управления долгом вследствие формирования стабилизационных фондов // Вопр. экономики. — 2013. — № 3.

Дежина И., Пономарев А. 1000 лабораторий: новые принципы организации научной работы в России // Вопр. экономики. —

2013. — № 3.

Дози Дж. Экономическая координация и динамика: некоторые особенности альтернативной экономической парадигмы // Вопр. экономики. — 2012. — № 12.

Друкер П. Посткапиталистическое общество / Под ред. В.Л. Иноземцева. — М., 1999. — С. 72-100.

Замараев Б., Назарова А. Управление запасами в российской экономике: кризисная и посткризисная коррекция // Вопр. экономики. — 2013. — № 3.

Ивантер А. Денежный омбудсмен. Но не только // Эксперт. — 2013. — №10.

Кислицын Д. Политика господдержки предприятий в период кризиса. Критерии отнесения к системообразующим // Вопр. экономики. — 2913. — №6.

Кругман П. Выход из кризиса есть. — М., 2013.

Кувшинова О. Как обеспечить жизнеспособность экономики в новых глобальных условиях // Ведомости. — 15.05.2013.

Кудрин А. Влияние доходов от экспорта нефтегазовых ресурсов на денежно-кредитную политику России // Вопр. экономики. — 2013. — № 3. — С.3-20.

Кузнецов А. Организационные меры для повышения эффективности научных исследований в России // Вопр. экономики. — 2013. — № 3.

Кудешова С. Сегментирование по динамическим корпоративным показателям как ядро разработки комплекса промышленного маркетинга // Экон. стратегии. — 2013. — № 1.

Макаров В., Агеев А., Зеленский В., Логинов Е. Системные основы решения управленческих задач взаимодействия фундаментальной и прикладной науки с производственным сектором как основной фактор новой индустриализации России // Экон. стратегии. — 2013. — №2 .

Механик А. Станок для нового уклада // Эксперт. — 2013. — № 7.

Писенко К. Публичное конкурентное право, правовая глобализация и интеграционные процессы в опыте ЕврАзЭС // Экон. стратегии. — 2013. — № 1.

Alternative theories of competition: challenges to the orthodoxy. S. Mondud, C. Bina, D. Mason (eds.). N.Y., 2013. — 334 p.

Business in networks. Hakansson et al (eds). Chichester, UK, 2009. — 308 p.

Carboni O., Russ A. A model of economic growth with public finance: dynamics and analytic solution. International journal of economics and financial issues. Mar. 01, 2013, vol. 3, No 1, p. 1-13.

Chiarini A. Lean organization: from the tools of the Toyota production system to lean office. N.Y., Springer, 2013.

Competition strategy: theory, experiments and cases. G. Dagmino, E. Rocco (eds.). L., 209-309 p.

Creating an organic growth machine // Harvard business review, May 01, 2012, Vol. 90, No 5, p. 96-104.

De Haan J. , Oosterloo S., Schoenmaker D. Financial markets and institutions: an European perspective. Cambridge, UK, 2012. — 467 p.

Drawing a new road map for growth //Mckinsey Quarterly, Jun 01, 2011, No 2, p. 12-16.

Elons R. Winner take all: how competitiveness shapes the fate of nations. N.Y., 2008.

Financial markets forecasts revisited: are they rational, herding or bold? Fujiwara I. et all (eds). Tokyo, 2012.

Holler J. Hedge funds and financial markets: an asset management and corporate governance perspective. Wiesbaden, 2012. — 410 p.

Husted B., Allen D. Corporate social strategy: stakeholder engagement and competitive advantage. Cambridge, UK, 2011. — 348 p.

Hybrid relational-contractual governance for business process outsourcings // Journal of management information systems, Oct. 01 2012, Vol. 29, No 2, p. 213-256.

Internationalization, technological change, and the theory of the firm. N. de Liso, R. Leoncin (eds.), L., 2011. — 263 p.

Johnson S., Kwack D. 13 banks, ruled the world. NY, 2012.

Kobeissi J. Multifractal financial markets: an alternative approach to asset and risk management. NY, 2013.

Kocherlakova N. The new dynamic public finance. Princeton, NJ, 2010, 217 p.

Market risk and financial markets modelling. Sornette D., Ivliev S., Woodard H. (eds). Berlin, 2012. — 267 p.

Marsh P. The new industrial revolution: consumers, globalization and the end of mass production. L., 2012. — 311 p.

Mella D. Systems thinking: intelligence in action. N.Y., Springer, 2012.

Molinaddin M., Karimianzad M. The relationship between corporate governance and finance patterns of the listed companies. Journal of contemporary research in business. Nov. 01.2012, vol. 4, No 7, p. 481-500.

Oxley L. Extreme weather and financial markets: opportunities in commodities and futures. Hoboken, NJ, 2012. — 210 p.

Pereira L. C. Globalization and competition: why some emergent countries succeed while others fall behind. Cambridge, 2010. — 256 p.

The quality of our financial markets: taking stock of where we stand. Schwartz R., Byrne J., Schnee G. (eds). NY, 2013.

Regulation competition in stock markets: antitrust measures to promote fairness and transparency through investor protection and crisis prevention. L. Klein, V. Dalko, M. Wang (eds.). Hoboken, N.J., 2012. — 334 p.

Scott D. Real-time marketing and PR: how to instantly engage your market, connect with customers, and create products that grow your business now. Hoboken, N.J., 2012.

The handbook of mergers and acquisitions / D. Faulkner, S. Teerihangas, R. Joseph (eds) Oxford, 2012. — 744 р.

The quality of our financial markets: taking stock of where we stand. Schwartz R., Byrne J., Schnee G. (eds). NY, 2013.

Terhechte J. International competition enforcement law between cooperation and convergence. Heidelberg, 2011. — 96 p.

Value-added partnering and innovation in a changing world. M. Geenhuizen (ed) West Lafayette, 2009. — 391 p.

Vernimmen P. Corporate finance: theory and practice. Chichester, UK, 2011. — 1004 p.