CC BY
21Новые тенденции в развитии мировой экономики и их влияние на Россию
New Trends in Global Economic Developments and Their Impact on Russia
ГОЛОВНИН Михаил Юрьевич
Директор Института экономики Российской академии наук, член Президиума ВЭО России, член-корреспондент РАН, доктор экономических наук
Mikhail Yu. GOLOVNIN
Director of the Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences, Member of the Presidium of the VEO of Russia, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Doctor of Economics
АННОТАЦИЯ
На протяжении периода с 2010-х гг. в мировой экономике развиваются процессы фрагментации, характеризующиеся активным использованием протекционистских мер во внешней торговле. Проявлениями фрагментации стали замедление динамики глобальной торговли, сокращение международных потоков капитала относительно мирового ВВП, усиление волатильности на мировых товарных и финансовых рынках. Однако о статистическом подтверждении полномасштабного развития процесса фрагментации в мировой экономике говорить преждевременно. Следует также отметить наличие глобальной долговой проблемы, в настоящее время проявляющейся в увеличении издержек обслуживания долга, и проблемы валютной конкуренции как со стороны частных цифровых валют, так и конкуренции для доллара США со стороны китайского юаня как валюты альтернативного центра притяжения в мировой экономике. Российская экономика испытала в полной мере тенденцию к фрагментации через беспрецедентный санкционный режим, введенный в отношении нее в 2022 г., а также столкнулась с влиянием возросшего глобального инфляционного давления. Вместе с тем, последствия санкций в отношении России сказались на динамике мировых товарных рынков в силу действия эффекта «ловушки большой страны». Экономическая политика, проводимая в России, способствовала преодолению негативных последствий от санкционного шока в краткосрочном периоде. В настоящее время перед экономической политикой стоят задачи решения средне- и долгосрочных проблем, в первую очередь, обеспечения структурной перестройки российской экономики.
ABSTRACT
Fragmentation processes are developing in the world economy since the 2010s. They are characterized by the active use of protectionist measures in foreign trade. Manifestations of fragmentation include a slowdown in global trade dynamics, a reduction in international capital flows relative to global GDP, and increased volatility in global commodity and financial markets. However, we can not find statistical confirmation for the full-scale development of the process of fragmentation in the world economy. It should also be noted that there are also the global debt problem, currently manifested in increasing debt servicing costs, and the problem of currency competition from both private digital currencies and competition for the US dollar from the Chinese yuan as a currency of an alternative center of the global economy. The Russian economy has experienced the full-fledged impact from the fragmentation trend through the unprecedented sanctions regime imposed on it in 2022, and has also faced the impact of increased global inflationary pressures. At the same time, the consequences of sanctions against Russia have also affected the dynamics of global commodities markets due to the “big country trap” effect. The economic policy pursued in Russia contributed to overcoming the negative short-term consequences of the sanctions shock. Currently, economic policy is faced with the task of solving medium- and long-term problems, first of all, contributing the structural changes in the Russian economy.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Фрагментация мировой экономики, санкции, внешняя торговля, международное движение капитала, мировая валютная система, экономика России, бюджетно-налоговая политика, денежно-кредитная политика.
KEYWORDS
Fragmentation of global economy, external trade, international capital flows, international monetary system, Russian economy, fiscal policy, monetary policy.
Последние более чем полтора десятилетия отмечены значительными изменениями, которые происходят в мировой экономике. В данной статье основной акцент будет сделан на те изменения, которые произошли в последние несколько лет (после 2022 г.), но они будут рассматриваться в контексте тех процессов, которые начали развиваться ранее.
Российская экономика испытывает на себе воздействие изменений, происходящих в мировой экономике. Наиболее значительным это воздействие на протяжении последних более чем двух лет было со стороны беспрецедентных санкций, введенных в отношении России странами «коллективного Запада» начиная с 2022 г. . Вместе с тем, санкции были лишь одной из составляющих процессов фрагментации, развивавшихся в мировой экономике.
Глобализация и фрагментация в мировой экономике
Среди изменений, произошедших в мировой экономике за последнее время, наиболее значимым, на наш взгляд, является распространение процессов фрагментации . Фрагментация обычно рассматривается в исследовательской литературе как процесс, противоположный экономической глобализации. Основными характеристиками экономической глобализации являются либерализация, интеграция и взаимозависимость [1, с. 135]. То есть движущей силой глобализации выступало снятие барьеров на пути трансграничного движения товаров, услуг и факторов производства. В результате происходили рост соответствующих потоков между странами и возрастание взаимозависимости между национальными экономиками. В качестве конечной цели глобализации обычно провозглашалось формирование единых рынков товаров, услуг, капитала и труда в масштабе мировой экономики. Однако постепенно, особенно после мирового экономического и финансового кризиса 2007-2009 гг., стало ясно, что, помимо снятия барьеров, необходимо формирование единых регулирующих норм в мировой экономике. При этом возник вопрос, кто будет формировать эти нормы. В существующей системе глобального регулирования, особенно в финансовой сфере, главную роль играют ведущие развитые страны. К настоящему времени подобные нормы отчасти сформированы в рамках Всемирной торговой организации, кроме того, следует упомянуть нормы Базельского комитета по банковскому надзору, которые разрабатываются на международном уровне и имплементируются в национальных банковских системах. Однако этого недостаточно для эффективного решения проблем, возникающих в мировой экономике. На наш взгляд, неспособность создать справедливый механизм глобального регулирования (прежде всего, учитывающий интересы широкого круга стран) стала одним из катализаторов развития процессов фрагментации в мировой экономике.
Фрагментация, в противоположность глобализации, предполагает возникновение барьеров на пути трансграничного движения товаров, услуг и факторов производства. При этом ряд исследователей уточняют, что возникновение барьеров подразумевает тенденцию деглобализации, тогда как (геоэкономическая) фрагментация предполагает формирование экономических блоков, внутри которых экономические связи развиваются более динамично, чем связи с третьими странами (в отношении которых фактически и воздвигаются барьеры) [2, p. 8].
Как уже отмечалось выше, основа для развития процессов фрагментации во многом была заложена мировым экономическим и финансовым кризисом 2007-2009 гг. Однако явные формы эти процессы начали принимать после начала торговой войны США и Китая в 2018 г., запустившей тренд на усиление протекционизма в мировой экономике. В 2018-2019 гг. в рамках ВТО резко возросло количество ограничительных мер и объем затрагиваемого ими импорта [3, с. 64]. А.Н. Спартак выделяет несколько этапов того, что он называет новым мировым экономическим порядком, важной составляющей которого является фрагментация (которую он рассматривает в нескольких формах): 1) усиление Китая и развязывание против него торговой войны со стороны США, которая привела к фактическому демонтажу многосторонней торговой системы (2010-е гг.); 2) пандемия COVID-19 и ее последствия (2020 г. – начало 2022 г.); 3) введение беспрецедентных санкций в отношении России и распространение фрагментации на мировое транспортно-коммуникационное и платежно-расчетное пространство (с 2022 г.) [4].
Фрагментация стала возможной в силу появления в течение последних двух десятилетий новых экономических центров в мире – прежде всего, Китая, а также Индии. Доля Китая в мировом ВВП, измеренная по текущим валютным курсам, выросла с 2007 по 2023 гг. с 6 до 16,9%, а Индии – с 2 до 3,4%. Доля тех же стран в мировом ВВП, измеренном по паритету покупательной способности валют, выросла за аналогичный период у Китая с 11,2 до 18,7%, а у Индии – с 5 до 7,6% .
Проявлениями фрагментации экономики стали:
1. Прекращение опережающего роста внешней торговли товарами по сравнению с ВВП начиная с 2007-2009 гг., хотя последующая динамика отношения этих двух показателей не была однонаправленной (см. Рисунок 1). В 2023 г. объем мировой торговли товарами сократился на 1,2%, тогда как реальный ВВП в мировой экономике вырос на 3,2%. Сокращение мировой торговли товарами произошло главным образом в результате снижения спроса на импорт в странах Европы и Северной Америки [5, p. 3].
Рисунок 1
Источник: World Bank Database (https://data.worldbank.org/indicator/TG.VAL.TOTL.GD.ZS).
2. Трансграничные потоки капитала в мировой экономике начали снижаться после глобального экономического и финансового кризиса 2007-2009 гг. При этом среднегодовые трансграничные потоки капитала в % от ВВП в ведущих центрах международного движения капитала (за исключением Японии) в период 2018-2023 гг. были ниже, чем в период 2011-2017 гг., тем самым косвенно подтверждается гипотеза о развитии процессов фрагментации после 2018 г. (см. Таблицу 1).
Таблица 1
Среднегодовое значение отношения совокупных валовых трансграничных потоков капитала к ВВП (в %)
2000-2007 2011-2017 2018-2023
США 17,5 11,2 9,7
зона евро 28,5 19,8 13,2
Великобритания 88,3 33,6 33,1
Япония 9,7 13,4 16,2
Китай 10,1 8,0 5,7
Источник: расчеты на основе данных Международного валютного фонда (https://data.imf.org/regular.aspx?key=62805742).
3. В 2021 г. началось постепенное повышение темпов инфляции в мировой экономике, которые достигли пика в 2022 г. (на уровне 8,7% при том, что глобальный среднегодовой темп инфляции в 2000-2022 гг. составлял 3,5% ). В 2023 г. темп инфляции в мировой экономике несколько снизился (до 6,8%, по предварительной оценке), а в 2024 г. также будет оставаться на повышенном уровне (5,9%, по прогнозу МВФ) [6, p. 10]. Относительно длительное сохранение глобальной инфляции на повышенном уровне также может быть отнесено к воздействию фрагментации, поскольку во многих работах отмечалось понижательное давление глобализации на инфляцию , которое явно ослабло в последние годы.
4. Возросла волатильность цен на мировых товарных и финансовых рынках, однако этот процесс не носил однонаправленного характера в последние годы. Волатильность на мировом фондовом рынке (измеренная по индексу VIX) резко возросла в 2020 г. во время глобального экономического кризиса, вызванного распространением пандемии COVID-19, а также в 2022 г. В 2023 г. и первой половине 2024 г. значения волатильности постепенно снижались. Схожие тенденции имели место на рынках основных сырьевых товаров, прежде всего энергоносителей.
5. В 2021-2023 гг. произошло возобновление проблемы глобальных дисбалансов, выражающееся в увеличении положительных и отрицательных сальдо текущего счета платежного баланса в отдельных странах и регионах мировой экономики. За усилением этой проблемы могут стоять как упомянутая выше возросшая ценовая волатильность на мировых товарных рынках, так и колебания международных потоков капитала.
6. Замораживание валютных активов России за рубежом, включая официальные валютные активы, привело к резкому снижению спроса на международные резервы в первой половине 2022 г., хотя затем возобновилась их позитивная динамика. Тем не менее, на конец 2023 г. общий объем глобальных международных резервов был на 4,6% меньше, чем на конец 2021 г. .
Долговая проблема и валютная конкуренция
Еще одной важной проблемой для развития мировой финансовой системы и мировой экономики в целом остается проблема глобального долга. Она имеет место уже достаточно длительное время, но ее углубление началось в 2010-е гг. Особенно резко величина глобального долга увеличилась в 2020 г. И хотя впоследствии относительная величина глобального долгового бремени (по сравнению с мировым ВВП) снижалась, она все равно продолжала оставаться на высоком уровне. Так, по итогам 2022 г., совокупная величина долга в мировой экономике (без учета взаимного долга в финансовом секторе) составляла 238% от мирового ВВП, снизившись на 20 процентных пунктов по сравнению с показателем 2020 г. В то же время уровень докризисного 2019 г. (229% мирового ВВП) по-прежнему был превышен [9, p. 7]. При этом в 2022 г. возросли издержки обслуживания долга в результате повышения процентных ставок для борьбы с уже упомянутым всплеском инфляции. В ведущих развитых странах доходность по десятилетним государственным облигациям в 2022-2023 гг. была выше на 1-2 процентных пункта показателей перед глобальным экономическим кризисом 2020 г. При этом сохранение номинальных высоких процентных ставок в 2023 г. при постепенно снижающемся темпе инфляции означало увеличение реальных ставок процента, что дополнительно увеличивало издержки обслуживания долгового бремени. По оценкам Института международных финансов, учитывающего в том числе взаимный долг финансового сектора, величина глобального долга достигла на конец 2023 г. рекордной отметки в 313 трлн долл., хотя в относительном выражении к мировому ВВП она и снизилась на 2 процентных пункта до 330% . При этом основной риск с точки зрения высокой долговой нагрузки связан с ведущими развитыми странами (Япония, США, Италия и др.) и крупнейшими странами с формирующимися рынками (прежде всего, с Китаем). Вместе с тем, процессы фрагментации будут явно усложнять решение глобальной долговой проблемы, увеличивая издержки обслуживания долга и затрудняя согласованную разработку повестки дня по преодолению этой проблемы.
В мировой валютной системе начали развиваться процессы валютной конкуренции. Хотя явно преждевременно говорить об утрате долларом США его лидирующих позиций в этой системе, определенные изменения уже наметились.
Во-первых, они связаны с появлением так называемых частных цифровых валют (криптовалют и стейблкойнов). Эти финансовые инструменты отчасти выполняют функции денег и, что важно, изначально были настроены на возможность осуществления сделок вне зависимости от юрисдикции, к которой относится экономический агент (за исключением стейблкойнов), тем самым они частично выполняют и функцию мировых денег. Совокупная капитализация рынка частных цифровых валют существенно колебалась, однако, уже в нескольких случаях имело место резкое повышение этого показателя (речь идет о конце 2017 г., периоде с осени 2020 г. по осень 2021 г. с некоторым перерывом и осени 2023 г. – весны 2024 г.). Хотя в июне-июле 2024 г. имело место некоторое снижение капитализации рынка частных цифровых валют, на 13 июля 2024 г. значение этого показателя составляло около 2,17 трлн долл. . Для сопоставления: объем денежной массы М2 в США в мае 2024 г. был равен около 21 трлн долл. , а объем глобальной ликвидности в долларах США (кредитование небанковских заемщиков за пределами США) на конец 2023 г. – 12,9 трлн долл. . Таким образом, мы видим, что частные цифровые валюты (среди которых пока доминируют по уровню капитализации криптовалюты ), уже играют значимую роль в мировой валютной системе.
Во-вторых, усиление конкуренции между традиционными мировыми валютами. На первый взгляд, доллар США по основным показателям сохраняет лидирующие позиции в мировой валютной системе. По данным обзора Банка международных расчетов, доля доллара США в общем объеме торгов на мировом валютном рынке составляла в 2022 г. 88,5% , причем эта доля устойчиво росла с 2010 г. . Вместе с тем, следует отметить существенное снижение роли доллара США как валюты номинирования международных резервов. Его доля в структуре международных резервов, валюту номинирования которых можно определить, снизилась с 71% на конец 1999 г. до 58,4% на конец 2023 г. . Доля доллара США как валюты номинирования международных долговых облигаций (в соответствии с узким подходом к измерению) остается на достаточно высоком уровне – 64,1% на конец 2023 г., хотя она и снизилась на 2 процентных пункта по сравнению с максимальным значением, которое было достигнуто на конец 2021 г. На конец 2023 г. в долларах было номинировано 52,7% международных кредитов и 56,6% международных депозитов [10]. Доллар остается основной валютой международных платежей (доля расчетов в нем в системе SWIFT составляла 46,5-48% в 2023-2024 гг.), хотя здесь его позиции относительно слабее, чем по другим показателям.
Конкурирующие с долларом валюты не демонстрируют пока устойчивого усиления своих позиций по различным направлениям их использования в мировой валютной системе. Так, доли евро и японской иены на мировом валютном рынке по состоянию на 2022 г. по
сравнению с 2010 г. снизились, а доля британского фунта стерлингов осталась примерно на том же уровне. Следует отметить значительное усиление позиций китайского юаня, доля которого выросла с 0,9% в 2010 г. до 7% в 2022 г. . Китайский юань занял свою нишу как валюта номинирования международных резервов, однако его доля в этом качестве несколько снизилась за последние два года: с 2,8% на конец 2021 г. до 2,3% на конец 2023 г. . В то же время юань несколько усилил свои позиции как валюта международных платежей, выйдя в 2023 г. на четвертое место в системе SWIFT и обойдя японскую иену. Таким образом, хотя явных значительных изменений в мировой валютной системе в связи с процессами фрагментации не произошло, они могут начать накапливаться в перспективе. Важную роль здесь может сыграть процесс введения цифровых валют центральных банков и роль Китая как одного из лидеров в этом процессе.
Влияние на Россию новых тенденций в развитии мировой экономики
Наиболее существенное воздействие среди внешних факторов в последние годы на российскую экономику оказало введение беспрецедентных санкций со стороны стран коллективного Запада начиная с 2022 г. . В первую очередь санкции повлияли на внешнеэкономические связи страны.
Так, в 2022 г., несмотря на санкции, наблюдался рекордный профицит внешней торговли: по статистике платежного баланса, сальдо внешней торговли товарами и услугами составило 293,5 млрд. долл. . Одним из основных объяснений значительного увеличения объемов российского экспорта в 2022 г. может служить эффект «ловушки большой страны» . Однако уже в 2023 г. произошло существенное сокращение объемов экспорта (в том числе в силу снижения мировых цен на энергоносители) и имел место небольшой рост объемов импорта, что привело к значительному снижению положительного сальдо внешней торговли товарами и услугами (до 86,3 млрд. долл.). Представляется важным также отметить, что за последние шесть лет наблюдается общий тренд на снижение уровня внешнеторговой открытости российской экономики, усиленный санкциями в 2022 г. (см. Рисунок 2). Отношение внешнеторгового оборота к ВВП снизилось с 52,3% в 2018 г. до 42,3% в 2023 г.
Рисунок 2
Источник: рассчитано на основе данных платежного баланса (http://cbr.ru/statistics/macro_itm/svs/) и данных по ВВП России в долларах США (https://www.imf.org/en/Publications/WEO/weo-database/2024/April).
Несмотря на рост стоимостных объемов экспорта в 2022 г., внешняя торговля с начала санкционного давления начала давать отрицательный вклад в рост реального ВВП России. Хотя динамика чистого экспорта в реальном выражении не публикуется Росстатом, исходя из динамики остальных составляющих реального ВВП несложно сделать этот вывод.
Если показатель финансовой открытости российской экономики в 2022 г. вырос за счет масштабного оттока капитала из страны , то уже в 2023 г. произошло вполне ожидаемое значительное сокращение этого показателя: валовые совокупные трансграничные потоки капитала упали до 4,5% ВВП (уровня, примерно соответствующего 2020 году и одного из минимальных значений с 2002 г.). При этом по всем основным направлениям движения частного капитала (за исключением пассивов прочих инвестиций) имел место отток средств из страны. Тем самым наблюдается ожидаемый от столь масштабных санкций в среднесрочной перспективе эффект «остановки потоков капитала».
Санкционное давление отразилось также на динамике валютного курса рубля. Первоначальный шок, связанный с введением санкций, вызвал резкое падение курса рубля, однако по мере дальнейшего увеличения положительного сальдо внешней торговли произошло столь же резкое укрепление рубля в 2022 г. (см. Рисунок 3). Ухудшение внешнеторговой конъюнктуры наряду с продолжающимся оттоком капитала из страны привели к обесценению рубля в 2023 г., которое удалось несколько сдержать осенью с помощью регулирующих мер.
Рисунок 3
Источник: расчеты динамики эффективных валютных курсов на основе данных из базы Банка международных расчетов (https://data.bis.org/topics/EER/data);
Примечания:
NEER – номинальный эффективный валютный курс;
REER – реальный эффективный валютный курс.
Постепенное ускорение инфляции в России началось еще в 2020-2021 гг. как под влиянием повышения общего глобального инфляционного давления, так и в силу снижения валютного курса рубля (см. Рисунок 3). Введение санкций весной 2022 г. привело к резкому всплеску инфляции под действием нескольких факторов (ограничений на стороне предложения, падения валютного курса, увеличения степени неопределенности и др.). Укрепление валютного курса наряду с резким повышением процентной ставки Центральным банком России (при последующем ее плавном снижении) позволили снизить темп инфляции с апреля 2022 г. по апрель 2023 г. Повторное увеличение темпа инфляции с лета 2023 г. происходило вслед за снижением валютного курса рубля (см. Рисунок 3) на фоне повышенных инфляционных ожиданий.
Несмотря на негативное воздействие внешних факторов (прежде всего, связанных с санкциями) на отдельные показатели функционирования российской экономики в целом экономика выдержала санкционное давление и в 2023-2024 гг. вышла на траекторию роста. Важную роль здесь сыграла экономическая политика, проводившаяся в ответ на внешние потрясения:
1. В первую очередь необходимо отметить стимулирующую бюджетно-налоговую политику. По оценкам Минфина России, совокупный фискальный импульс в 2022-2023 гг. составил около 10% ВВП . В 2022 г. его реализации способствовали резко возросшие нефтегазовые доходы (в результате роста цен на экспортируемые Россией энергоносители). В 2023 г. в условиях снижения мировых цен на нефть и действия «ценового потолка» ситуация с нефтегазовыми доходами осложнилась, хотя в условиях экономического роста улучшилась собираемость ненефтегазовых доходов. При этом потребности в государственных расходах в среднесрочном периоде остаются на высоком уровне, что обусловлено продолжением специальной военной операции на Украине, а также заявленными в «Основных направлениях бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2024 год и плановый период 2025 и 2026 годов» приоритетами: 1) социальная поддержка нуждающихся граждан; 2) укрепление обороноспособности страны; 3) интеграция новых регионов; 4) технологическое развитие и поддержка инфраструктуры [14]. В условиях растущих расходов бюджета происходило постепенное увеличение долговой нагрузки. Объем внутреннего государственного долга вырос с 16,5 трлн. руб. на начало 2022 г. до 21,4 трлн руб. на середину 2024 г. . При этом объем внешнего долга (как государственного, так и прочих секторов российской экономики) устойчиво снижался с 488,4 млрд. долл. на начало 2022 г. до 302,7 млрд. долл. на конец первого квартала 2024 г. . В целом уровень государственного долга в России остается невысоким по международным стандартам. Так, в 2023 г. он оценивался около 15% от ВВП . Однако следует отметить существенно возросшие после 2022 г. издержки обслуживания государственного долга (в связи с увеличением процентных ставок, волатильности валютного курса и общей неопределенности в экономике). Тем не менее, в современных условиях проведение активной бюджетно-налоговой политики необходимо для решения стоящих перед экономикой задач (прежде всего, ее структурной перестройки).
2. Денежно-кредитная политика России формально нацелена на достижение в среднесрочной перспективе темпа инфляции в 4%. Ее роль в преодолении воздействия внешних шоков не была однозначной. На начальном этапе беспрецедентного санкционного давления перед денежно-кредитной политикой стояла задача, с одной стороны, не допустить чрезмерного раскручивания инфляционной спирали, а с другой – сохранить банковский сектор, который в наибольшей степени был затронут санкциями. Обе задачи были решены с помощью временного повышения процентной ставки Центральным банком и введения регуляторных послаблений для коммерческих банков и специальных программ банковского кредитования (здесь бюджетно-налоговая политика дополняла денежно-кредитную через использование механизма субсидирования процентных ставок). Поддержку денежно-кредитной политике с позиций воздействия на валютный курс оказали валютные ограничения, введенные в 2022 г. фактически в качестве контрсанкционных мер. Гораздо больше вопросов вызвало повышение процентной ставки для борьбы со второй волной инфляции: с июля по декабрь 2023 г. ключевая ставка была повышена с 7,5 до 16%. В результате по состоянию на июнь 2024 г. реальное значение ключевой ставки составляло 7,4%. Возникает обоснованное опасение сдерживающего воздействия чрезмерно высокой процентной ставки на экономическое развитие в целом и структурную перестройку экономики в частности в условиях постепенного сворачивания льготных послаблений для банков и специальных программ кредитования (например, льготной ипотеки).
Таким образом, в современных условиях можно констатировать, что в краткосрочном периоде экономическая политика в России способствовала преодолению негативных внешних шоков. Однако теперь она сталкивается со средне- и долгосрочными вызовами, в первую очередь направленными на обеспечение структурной перестройки экономики, играющей особенно важную роль при возможном усилении процессов фрагментации в мировой экономике.
Библиографический список
1. Колодко Гж.В. Мир в движении. М.: Магистр, 2009.
2. Norring A. Geoeconomic fragmentation, globalization, and multilateralism // BoF Economics Review. 2024. No. 2.
3. Оболенский В.П. Турбулентность в международной торговле: реакция России // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2020. №3.
4. Спартак А.Н. Переход к новому мировому экономическому порядку: этапы, ключевые черты, вызовы и решения для России // Российский внешнеэкономический вестник. 2022. №7.
5. Global Trade Outlook and Statistics. April 2024. WTO, 2024.
6. World Economic Outlook. April 2024. Washington DC: International Monetary Fund, 2024.
7. Kohn D. L. Globalization, Inflation and Monetary Policy // Remarks at the James R. Wilson Lecture Series. The College of Wooster. Wooster, Ohio. 2005. October 11.
8. Rybinski K. Globalization and Its Implications for Monetary Policy // BIS Review. 2006. No. 32.
9. Global Debt Monitor. 2023. Washington DC: International Monetary Fund, 2023.
10. The international role of the euro. June 2024. European central Bank, 2024. Statistical annex. URL: https://www.ecb.europa.eu/press/other-publications/ire/annex/pdf/ecb.ire202406_annex.en.pdf.
11. Экономика России в условиях новых вызовов: от адаптации к развитию. Под ред. М.Ю. Головнина, Е.Б. Ленчук. М.: Институт экономики Российской академии наук, 2023.
12. Ушкалова Д.И. Внешняя торговля России в условиях санкционного давления // Журнал Новой экономической ассоциации. 2022. №3(55).
13. Головнин М.Ю. Российский финансовый сектор в меняющейся мировой финансовой системе // Научные труды ВЭО России. 2023. Том 241.
14. Основные направления бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2024 год и плановый период 2025 и 2026 годов. М.: Министерство финансов Российской Федерации, 2023. URL: https://minfin.gov.ru/common/upload/library/2023/09/main/ONBNiTTP__2024-2026.pdf?ysclid=lylj1igz1m134861642.
15. Головнин М.Ю. Денежно-кредитная политика России: реакция на новые внешние вызовы // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2023. №1.
References
1. Kolodko G.W. World in Motion. Moscow: Magistr, 2009 (in Russian).
2. Norring A. Geoeconomic fragmentation, globalization, and multilateralism // BoF Economics Review. 2024. No. 2.
3. Obolenskiy V.P. Turbulence in International Trade: Russia’s reaction // Vestnik Instituta Ekonomiki Rossiskoi Akademii Nauk. 2020. No. 3. (in Russian).
4. Spartak A.N. Transition to the New World Economic Order: Essential Stages, Basic Features, Challenges and Policies for Russia // Russian foreign Economic Journal. 2022. No. 7. (in Russian).
5. Global Trade Outlook and Statistics. April 2024. WTO, 2024.
6. World Economic Outlook. April 2024. Washington DC: International Monetary Fund, 2024.
7. Kohn D. L. Globalization, Inflation and Monetary Policy // Remarks at the James R. Wilson Lecture Series. The College of Wooster. Wooster, Ohio. 2005. October 11.
8. Rybinski K. Globalization and Its Implications for Monetary Policy // BIS Review. 2006. No. 32.
9. Global Debt Monitor. 2023. Washington DC: International Monetary Fund, 2023.
10. The international role of the euro. June 2024. European central Bank, 2024. Statistical annex. URL: https://www.ecb.europa.eu/press/other-publications/ire/annex/pdf/ecb.ire202406_annex.en.pdf.
11. The Russian economy in the face of new challenges: from adaptation to development: Report / Ed. by M.Yu. Golovnin, E.B. Lenchuk. M.: Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences, 2023 (in Russian).
12. Ushkalova D.I. Russia’s foreign trade under sanctions pressure // Journal of the New Economic Association. 2022. No. 3 (55) (in Russian).
13. Golovnin M.Yu. Russian Financial Sector in Changing International Financial System // Scientific Works of the Free Economic Society of Russia. 2023. Vol. 241. (in Russian).
14. Fiscal, Tax and Customs Tariff Policy Guidelines for 2024 and planned period 2025-2026. Moscow: Ministry of Finance of Russian Federation, 2023. URL: https://minfin.gov.ru/common/upload/library/2023/09/main/ONBNiTTP__2024-2026.pdf?ysclid=lylj1igz1m134861642. (in Russian).
15. Golovnin M. Yu. Monetary Policy in Russia: Reaction to New External Challenges // Vestnik Instituta Ekonomiki Rossiskoi Akademii Nauk. 2023. No. 1 (in Russian).
Контактная информация / Contact information
ФГБУН «Институт экономики Российской академии наук»
117218, Россия, Москва, Нахимовский проспект, 32.
Institute of Economics of the Russian academy of Sciences, 32, Nakhimovskiy pr., Moscow, 117218, Russia.
Головнин Михаил Юрьевич / Mikhail Yu. Golovnin
