CC BY
74
ния там Юрия Долгорукого. Еще М.Д. Приселков указывал на существование особого летописца этого князя, правда, не приведя убедительных доводов. Это попытался сделать Ю.А. Лимонов. По его мнению, ряд сообщений АЛ, в частности, рассказ о походе суздальских войск на юг в 1149 г., выказывает слишком сочувственное отношение к младшему сыну Мономаха. Юрий Долгорукий выступает главным героем повествования, а все изложение событий сконцентрировано вокруг него и пестрит деталями.
Ю.А. Лимонов был уверен и в существовании "Летописца Андрея Боголюбского". По мнению ученого, к этому памятнику восходят рассказы за 1149-1152 гг. о подвигах сына Юрия Долгорукого на юге Руси. Как полагал исследователь, сообщения ЛЛ о ратной доблести Андрея являются вставкой. Эти обильные подробностями записи отражают его взгляды на войну с Мстиславом. Ю.А. Лимонов заключил, что автором данных статей мог быть сам Андрей Юрьевич.
Подобно предшественникам Ю.А. Лимонов уделял повышенное внимание "южным" источникам северовосточной летописной традиции. Он первым отметил, что владимирское летописание сохранило несколько редакций киевской великокняжеской летописи.
Самый ранний владимирский свод ученый датировал 1178 г, По его мнению, в статьях за 60-70-е гг. XII в. обнаруживается стиль одного летописца. Налицо и ряд повторяющихся фрагментов. Сточки зрения Ю.А. Лимонова, составитель свода находился под
влиянием клира Успенского собора. Отсюда и политическая направленность памятника - защита прав на земельные владения, дани и десятину главного храма Владимиро-Суздальского княжества.
Примечания
1 Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси/ Ю.А. Лимонов. Л., 1967. С. 20.
''Там же. С. 37.
'Там же. С. 60.
'Там же. С. 61.
!Там же. С. 62.
" Таи же. С. 63.
'Там же. С. 64.
"Там же. С. 68.
"Там же. С. 70.
"'Там же. С. 73.
" Там же. С. 77.
'гТам же.
"Там же. С. 78.
14 Там же. С. 84.
АЛЕКСЕЕВ Евгений Александрович, аспирант кафедры истории России.
Дата поступления статьи в редакцию: 16.05.2006 г. © Алексеев Е.А.
удк'301 А.А. СОКИН
Омский государственный технический университет
НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ИЗУЧЕНИИ ТЕМЫ МОРСКОЙ ТОРГОВЛИ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ В XIII ~ XV ВВ._
Современная отечественная историография всеобщей истории, как и историческая наука в цепом, перемовает сложный период. Марксистская эаданность исторических исследований сменяется плюрализмом в методах и подходах, в выборе объекта и предмета. На смену единой парадигме приходят новые, самые разнообразные, а порой и противоположные представления исторического процесса. Эти глубинные изменения, в первую очередь, отражаются на изучении всемирной истории. Естественно, что подобные трансформации накладьвают свой отпечаток и на исследоваже такой темы, как морская торговля в Западной Европе в XIII — XV вв. Одной из важных тенденций в исследовании данной проблематики является переориентация историков с изучения политических и социально-экономических аспектов морской торговли на рассмотрение быта, повседневного уклада, наконец, мвитальности различных слоев населения, причастных к морской торговле. В данной статье хотелось бы остановиться на анатзе некоторых знаковых трудов учегых, символизирующих изменение проблемного поля современной отечественной историографии применительно к теме «Морская торговля в Западной Европе в XIII — XV вв.»
В первую очередь следует отметить коллективный труд «Город в средневековой цивилизации Западной Европы», с котором авторы затронули целый комплекс вопросов, посвященных повседневной жизни города и ценностям горожан. В третьем томе это-
го издания объектом исследования выступают и отношение горожан ко времени и механизмам его отсчитывающим' , и самосознание горожан2 и купеческой элиты', и повседневная жизнь средневекового города в разных ее проявлениях4.
Применительно к нашей теме интересны статьи Т.М. Негуляевой «Зарождение правосознания и чувства личности у немецких бюргеров в XII — XIII веках» и Л.Н. Черновой «О самосознании купеческой элиты Лондона XIV — XV веков», первая из которых выходит на достаточно сложную проблему формирования правосознания немецкого купечества XII —
XIII вв., складывания этики нового сословия и распространения ее норм на все городское население, а также на всех участвующих в торговых отношениях'' . К свидетельствам высокого самосознания горожан, прежде всего, купечества, автор относит официальные документы, в которых очень большое значение придавали титулатуре: «Почти все городские документы со второй половины XII в. подписывались «честными и достойными», «могущественными», «превосходными» гражданами»ь.
Другая исследовательница Л.Н. Чернова впервые обратилась к сложному вопросу реконструкции самосознания верхушки купеческого сообщества средневекового Лондона. Как отмечает автор, «важнейшую часть самосознания этой купеческой среды» занимала торговля. «Она воспринималась купцами как особый, очень рискованный и тяжелый вид занятий, доступный далеко не каждому»'. В этом отношении купцы шли вразрез со средневековой моралью, потому как обогащение, накопление денег, приумножение имущества посредством торговли, что так осуждалось католической церковью, являлись основной целью их деловой активности, их смыслом жизни. И достигнутое таким образом процветание расценивалоськупцами «какпризнак благосклонности свыше», как божественное благословение8 . В своих рассуждениях Л.Н. Чернова далека от идеализации купечества и аргументировано доказывает укорененность этого сословия в средневековую мораль и вызванное этим противоречивое положение купца. «Возникали известные противоречия между деловыми интересами, с одной стороны, и судьбой души и имиджем — с другой»9. Выход из этого противоречия купцы находили в составлении завещаний, искупавших их грехи10. Итак, лондонский купец
XIV — XV вв. в изображении Л.Н. Черновой выступает как типично средневековый деловой человек, сочетающий в себе религиозность, благочестие и рациональность, жажду наживы и обогащения. «Фактически в среде купечества был выработан новый тип религиозности, который объединяет веру в Бога и страх перед загробными карами — с коммерческим подходом, в том числе — к «добрым делам» на земле, приносящим успех на этом свете и награды на том свете»1'.
Рассуждения Л.Н. Черновой находят свое дальнейшее развитие в исследовании другого автора -Н.И. Девятайкиной, обратившейся к анализу такого исторического источника, как письмо Франчес-ко Петрарки. На основе этого источника исследовательница определяет круг интересов горожан Италии XIV в. и констатирует начало оформления нового типа личности — «деловой, целеустремленный, уверенный в себе, жаждущей познать и покорить весь мир, все просчитать, предусмотреть, из всего извлечь выгоду»'2. Того типа личности, который соответствует эпохе первоначального накопления капитала и раннего капитализма.
О важности вопросов повседневной жизни горожан, в т.ч. и купцов, свидетельствует деятельность средневекового парламента, решавшего не только политические проблемы, но и вопросы питания, азартных игр, преступности, празднеств и т.д. Для нас наибольший интерес представляют сюжеты, связанные с торговлей и положением купеческого сосло-
вия. Так, из статьи Н.О. Майоровой становится известным, что конфликт между английскими и иностранными купцами, к которым относились в основном ганзейцы и итальянцы, имел повсеместный характер. Причем исследовательница считает, что положение иностранных купцов в Англии было двусмысленным. С одной стороны, они «имели привилегии, с другой же — были весьма ограничены в правах»13. Ограничения касались, как отмечает Н.О. Майорова, не только предметов, сроков и порядка торговли, но и путей передвижения и местопребывания иностранных купцов. Обращаясь к целому комплексу ранее неиспользованных источников, другая исследовательница Т.В. Мосолкина выясняет интересные подробности повседневной жизни портовых городов Англии. В частности, здесь, по ее мнению, помимо «обычных продуктов, которые продавались на любом рынке (соль, сыр, лук, солод, хмель, мед и пр.) ... можно было увидеть изюм, фиги, оливковое масло, сахар (с концаXVв.), различные пряности»14.
Другим новшеством в исследовании поставленной нами проблемы является пересмотр уже устоявшихся терминов, понятий, стереотипов с позиций новых подходов, стремящихся как можно ближе к действительности охарактеризовать явления прошлого. П.Ю. Уваров впервые указывает на условность широко используемого в исторической литературе термина «патрициат», обозначающего городскую элиту. «Средневековье не знало его, как не знало и любого другого собирательного обозначения городской верхушки. Контуры этой группы не получали юридического подтверждения». «В разных городах их называли по-разному: «господа», «лучшие», «наследственные мужи»»15. Причем формирование этой верхушки города во многом было связано не только с военными и военно-административными функциями, но и в большей степени с морской торговлей и ростовщичеством10.
В современных работах пересматривается сама методика исторических исследований. По свидетельству П.Ю. Уварова, в последней четверти XX века вновь возникает возможность увлечения структурализмом и синергетическим подходом «Соблазн рассмотреть социальное брожение в Монпелье или Кельне по аналогии с молекулярными процессами в пробирке с нагреваемым коллоидным раствором весьма велик»17, но историк на данном этапе, как утверждает автор, не имеет право применять подобный метод. «Историкам свойственен интерес к описанию хода событий, к анализу их сугубо конкретных причин и механизмов. И не столь важно — «объективные» они или «субъективные». Возможно, человек в средневековом городе и был подобен молекуле из раствора, но он совершал поступки, большинство из которых были вполне осмысленными. Он был наделен чувствами и переживаниями и считал себя основным или одним из основных участников событий». В этой ситуации историк, по мнению П.Ю. Уварова, обязан использовать не только системный подход, но и интериоризирующий. «Нам надо хотя бы попытаться понять, как горожане сами мотивировали свое поведение и что принуждало их действовать определенным образом»18. Мы вполне согласны с П.Ю. Уваровым, что объективные характеристики города, городского устройства уже давно прописаны в исторической литературе. Для воссоздания целостной картины не хватает субъекта — человека с его типичными и неординарными поступками, с его индивидуальным, уникальным в истории. «Наша задача, - как заключает исследователь, - сейчас состоит в том, чтобы посмотреть, как реально из вполне
прагматических действий горожан, из их мотиваций, из стихийно складывавшегося «порядка вещей» могла рождаться социальная система, которая каким-то образом поддерживалась в порядке»19.
Структурно-функциональный «объективный» подходдает сбой при анализе городского социального единства и при объяснении всей городской политики властей. Как отмечает П.Ю. Уваров, понять городскую общину можно только обратившись к неким иррациональным началам, например, к клятве2". Сакрализация ярко проявлялась в городской политике. Устройство госпиталей и богаделен, раздача милостыни, борьба с пьянством, азартными играми, сквернословием, роскошью и многие другие мероприятия по благоустройству города основывались не только на голом рационализме горожан, но и на искреннем желании средневековых жителей «реформировать свой город по образцу и подобию истинного Града Божьего, места спасения душ человеческих»21. С другой стороны, сама забота о спасении души не носила исключительно иррациональный характер. «Жалуя имущество университетским коллегиям, сиротским приютам, раздавая его бедным, заказывая новый витраж в церкви, состоятельный горожанин рассчитывал сократить срок мучений своей души в Чистилище»22. Таким образом,чтобы реконструировать механизм существования и развития средневекового общества, почувствовать дух эпохи, недостаточно системно-структурного анализа, необходим «понимающий» подход, осмысливающий мотивы и поступки людей. Сторонники данного подхода, который был ярко продемонстрирован в коллективном труде «Город в средневековой цивилизации Западной Европы», полагают, что изучение индивидуального поможет понять не только коллективные представления, но и «экономическую политику», «социальную инженерию», всю систему средневекового общества.
Наряду с историко-антропологическим подходом встречаются конкретно-исторические исследования, основанные на математических методах11. Примером продуктивного использования строгих математических законов в исторических исследованиях могут служить работы А.Л. Пономарева, в которых автор широко использует методику моделирования при реконструкции объемов и характера денежного обращения Трапезундской империи XIII — XV вв. Как заявляет исследователь в начале статьи, историку очень трудно определить математически точные показатели денежного обращения этого региона из-за скудности и фрагментарности изучаемого материала. «Поэтому предлагаемый ниже ответ получен в результате моделирования по методу Монте-Карло процесса создания клада-выборки из теоретического обращения — совокупности с заранее известным числом признаков — теоретических штемпелей»24. Хотелось бы сразу оговориться, что представленная методика трудно поддается освоению неискушенному в математических методах историку и вызывает огромное количество вопросов и недоумений. Так, сразу же возникает возражение по поводу следующего замечания автора, лежащего в основе всего его исследования: «некоторые утверждения я вынужден принимать за постулаты, оправдывая себя результатом анализа почти двухсот случайных распределений». Это замечание, как нам кажется, полностью нарушает специфику конкретно-исторического исследования и приводит скорее к виртуальным, чем к реальным выводам. Интереснытакже параллели, проводимые исследователем с современностью об изменении количества (потеря) и качества (уменьшение
веса вследствие естественного стирания) монет, хотя, конечно же, эти показатели далеко не сравнимы со средневековыми, поэтому экстраполировать выводы, сделанные на основе монетного обращения СССР25, на монетную систему Трапезундской империи не совсем корректно. Однако, в результате проделанной работы А.Л. Пономарев приходит к очень интересным выводам о постепенном вытеснении местной монетной единицы венецианскими дукатами, которые уже с XIII в. утверждались в качестве мировых денег благодаря своей высокопробной и стабильной монете. Математические методы наряду с достижениями филологов и этимологов А.Л. Пономарев предлагает использовать и при реконструкции населения и территории Каффы второй половины Х1Ув., выводя, таким образом, данную тему в область междисциплинарного исследования20. «Определение с их помощью этнического состава населения поселения вводит нас в круг проблем, которые не замыкаются во времени до десятилетия и даже до века — проблем этноконфессионального взаимодействия, проблемы западноевропейского присутствия на Леванте и той роли, которую сыграла итальянская колонизация в истории населявших Черноморье народов»27.
Новые подходы предопределили обращение историков к ранее неисследованным сюжетам: праздникам, религиозным шествиям, жестам, ритуалам и другим сторонам жизни средневекового человека. Данные ритуалы позволяли сохранять единство и иерархичность всей структуры городской общины и локальных городских обществ, таких как купечество, ремесленники. Кроме того, горожане, благодаря этим праздникам, а также культурным памятникам (рельефам, фрескам, стелам), обладали солидной исторической памятью, охватывающей десятки, а то и сотни лет в отличие от крестьян, живущих, по выражению историков, «на островке времени», что в корне отличало городского жителя от сельского. Купцы, таким образом, как представители городского населения, репрезентовали определенный тип поведения как внутри городских стен, так и за их пределами, представляли собой некую городскую общность, вступая во взаимодействие с представителями других городских, даже национальных обществ.
Несмотря на появление новых подходов к исследованию темы средневековой морской торговли, большая часть трудов современных исследователей написана в русле традиционной историографии, уделяющей особое внимание социально-экономическим и политическим элементам исторического процесса и оставляющей в стороне изучение отдельно взятого человека как участника и творца исторических событий. Свидетельством тому являются статьи Н.Г. Подаляк о Ганзе и Ганзейском союзе городов2®, Л.И. Солодковой о социально-экономическом развитии раннего Кельна2', Е.А. Рыбиной о складывании новгородско-ганзейских отношений30, С.П. Марковой об истории торговли Англии в XIV — XVII вв.31 Несколько особняком стоят исследования по истории морской торговли Юга Западной Европы32. На кафедре истории средних веков Московского государственного университета им. Ломоносова сложился целый коллектив, возглавляемый С.П. Карповым, который занимается комплексной разработкой истории развития средиземноморской и черноморской торговли. Эта научно-исследовательская лаборатория изначально взяла курс на проведение междисциплинарных исследований, результатом чего стало открытие новых, ранее не изученных сторон развития средневековой морской торговли: структуры
товарооборота, ассортимента и особенностей товаров, сезонности и специфики проведения торгов, национального состава и социального происхождения купечества и т.д. Например, С.П. Карпов при реконструкции административных полномочий и особенностей правления консулов Кафы, играющих в генуэзской торговле Причерноморья ведущую роль, опровергает уже укоренившийся тезис о том, что эта должность обеспечивала человеку, ее занимающему, почет, уважение и несметные богатства и привилегии. По его мнению, высшие официалы Кафы, несмотря на широкие полномочия, были наиболее уязвимыми из всех административных должностей и нередко заканчивали свою жизнь в нищете и судебных разбирательствах.
Для исследователей данного коллектива характерен «казуальный» подход к изучению проблем морской торговли, когда отдельно взятая биография или самое обыденное событие рассматривается как «казус» - уникальный или стереотипный — требующий «насыщенного» тотального исследования. Например, С.П. Карпов обращается к исследованию отдельно взятого казуса: факт покупки рабыни византийского происхождения, - для уяснения более глубинных процессов, происходивших в работорговле (их половозрастного состава, ценовой политики и отношения средневекового общества к работорговле)JJ. Или же попытка того же автора с помощью программы Access формализовать всю имеющуюся информацию из отдельно взятого источника - акты канцлера Бе-недетто Бьянко (1359-60 гг.) - для дальнейшего использования, в результате которой удалось ие только идентифицировать большую часть имен участвовавших в торговых сделках купцов '4, но и выяснить мельчайшие подробности торговых операций (их сезонность, товарооборот, национальный состав купцов, место и условия проведения торгов и т.д., даже политическую ситуацию в регионе)15.
Таким образом, в рамках выбранной нами темы в последние десятилетия произошли существенные сдвиги как в предмете исследования, так и в основных подходах. Системно-структурный анализ постепенно вытесняется «понимающим» подходом, нацеленным на исследование индивидуального, уникального. Предметами же современных исследований наряду с традиционными (пути, объемы и содержание морской торговли, ее участ ники и особенности их взаимодействия] становятся быт и повседневность купеческого сословия, менталитет, стереотипы поведения.
Библиографический список
1. Харитоновым Д.Э. Горожанин и время // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. С.272-276.
2. Брагина Л.М. Самосознание флорентийцев по сочинениям гуманистов XVвека// Городв средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. С.299-305, Зарецкий Ю.П. Автобиографии пополанов: флорентийцы XIV - XVвеков о себе // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М.. 2000. С.306-311.
3. Чернова Л.Н. О самосознании купеческой элиты Лондона Xrv - ХУвеков// Городв средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. С.312-318.
4. Девятайкина Н И Круг интересов горожан по свидетельству Петрарки // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы об-
щественных связей. М., 2000. С.277-287; МосолкинаТ.В. Повседневная жизнь английского средневекового города. Бристоль XIV - XV веков //Городв средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М, 2000. С.288-293; Майорова Н.О. Парламент и городская повседневность в «парламентских свитках» первой половины XV века // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. С.294-299.
5. Негуляева Т. М. Зарождение правосознания и чувства личности у немецких бюргеров в XII - XIII веках // Городв средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. С.254-259.
6. Там же. С.259.
7. ЧерноваЛ.Н. О самосознании ... С.312.
6. Там же. С.314.
9. Там же. С.316
10. Там же. С.317.
11. Там же. С.317-318,
12. Девятайкина Н.И. Круг интересов... С.279.
13. Майорова Н.О. Парламент... С.297.
14. МосолкинаТ.В. Повседневная жизнь... С.291.
15. Уваров П.Ю. Община горожан: структура и конфликты // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М,, 2000. С.И.
16. Там же. С.16.
17. Уваров П.Ю. Социальное единство и социальный контроль внутри городских стен // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.З. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. С. 168.
18. Там же. С.168-169.
19. Там же. С. 169.
20. Там же. С.181.
21. Там же. С. 184.
22. Там же. С.1В4-185.
23. Пономарев А Л. Денежный рынок Трапезундской империи в XIII-XVbb. // Причерноморье в средние века, Вып.З. М., СПб, 1998. С.201-239; Пономарев А.Л. Монетное обращение Золотой Орды в XIV в. (методикаанализа) // Причерноморье в средние века. Вып.2. М., 1995, С. 131-155.
24. Пономарев А.Л. Денежный рынок ... С.203,
25. «То есть можно констатировать, что стечением времени не только снижается средний вес прошедшей через обращение монеты, но и (по закону сложения вероятностей нормальных распределений) пропорционально этому времени будет увеличиваться и дисперсия веса (увеличивается и разница веса самой тяжелой и самой легкой монеты)». Пономарев А.Л. Денежный рынок... С 220.
26. Пономарев А.Л. Население и территория Каффы по данным мессарии - бухгалтерской книги казначейства за 1381-1382 гг. //Причерноморье в средние века. М., СПб., 2000. С.317-443.
27. Там же. С.317.
28. Подаляк Н.Г. Ганза // Город в средневековой цивилизации Западной Европы, Т.4. Extra muros: город, общество, государство. М., 2000.
29. СолодковаЛ.И. Ранний Кельн: социально-экономическое развитие и освободительная борьба горожан (XI - XIII вв.). Саратов, 1991.
30. Рыбина Е.А. О двух древнейших торговых договорах Новгорода // Новгородский исторический сборник. Л., 1989.
31. Маркова С.П. Очерки истории торговли Англии (XIV -XVII вв.). Майкоп, 1996.
32. Причерноморье в средние века / Под ред. С.П. Карпова. М., 1991-1995; Карпов С П. Итальянские морские республики и южное Причерноморье в XIII - XIV вв.: Проблемы торговли. М., 1990; он же. Путями средневековых мореходов: Черноморская навигация Венецианской Республики в XIII - XVвв. М., 1994; БлизнюкС В. Мир торговли в королевстве крестоносцев на Кипре |Т 192-1373). М„ 1994; Богданова Н.М. Херсон в X - XV
вв. Проблемы истории византийского города// Причерноморье в средние века. М., 1991; Вманов А.Г., Попов А.И. Итальянская торговля на Черном море в XIII — XV вв. // Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древности и средние века: Межвузовский сб. науч. трудов. Ростов-на-Дону, 1988; он же. Развитие торговых связей Кафы в XIII - XV вв. // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII — XVI вв. Ростов-на-Дону, 1989; Талызина A.A. Неизвестный генуэзский документ 1440 г. о торговой навигации, пиратстве и корсарстве в Восточном Средиземноморье // Причерноморье в средние века. Вып.2. М., 1995; она же. Балли-старии на венецианских галеях Романии // Византийский временник. М., 1999. Т.58(83); Бахматова М.Н. Нимфейский договор в системе международных отношений середины XIII в, //
Античность и Средневековье Европы. Пермь, 1996и др.
33. Карпов С,П. Венецианская работорговля в Трапезунде (конец XIV - начало XV вв.) // Византийские очерки. 1982.
34. Карпов С П. Венецианская Тана по актам канцлера Бе-недетто Бьянко (1359-60 гг.) // Причерноморье в средние века. Вып.5. М., СПб., 2001. С.15.
35. Там же. С.16.
СОКИН Алексей Анатольевич, ассистент кафедры социологии, социальной работы и политологии ОмГТУ.
Дата поступления статьи в редакцию: 07.06.2006 г. © Сокин A.A.
УДК 941/949(410) Е.Ш. ЕФИМОВА
Омский государственный технический университет
СДВИГИ В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ ЖЕНЩИН СРЕДНЕГО КЛАССА ВЕЛИКОБРИТАНИИ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XIX в._
Противоречивое состояние женского образования Британии в последней трети XIX в. автор считает одним из определяющих факторов положения женщин на рынке труда и в обществе в целом. В свою очередь на качество обучения англичанок оказывали влияние стереотипные представления о месте женщины в социуме. Тема образования представительниц среднего класса Англии указанного периода в отечественной исторической науке раскрывается впервые.
В прессе и литературе последней трети XIX в. часто говорилось о невысоком уровне образованности современниц из среды среднего и даже высшего классов Великобритании. Образование, получаемое средней девочкой даже из обеспеченных слоев, не позволяло претендовать на серьёзную работу, связанную, допустим, со сложными подсчётами, высокой грамотностью, другими навыками и умениями. Джесси Бу-шеретт, активистка женского движения и одна из основательниц Общества содействия занятости женщин, начав в 1859 г. проект по обучению и трудоустройству англичанок, обнаружила, что девушки того времени «в целом были настолько малообразованны и имели настолько слабое представление даже о простом правописании и арифметике, что они были не в состоянии работать клерками, то есть вести деловую переписку и бухгалтерию»1.
Более детально недостатки образования женщин разбирал писатель и журналист Арнольд Беннетт в своём обширном эссе 1898 г. «Журнализм для женщин». Проработав в общей сложности семь лет в редакции журнала «Женщина» ("Woman"), он могс полным правом написать: «В результате долгого и близкого знакомства с рукописями сотен известных и неизвестных женщин я убедился, что среди них не будет и 10 процентов способных успешно пройти самую обычную проверку правописания, грамматики и пунктуации». Причины этого коренились, по мнению
Беннетта, в обучении, а точнее, в различиях подхода к женскому и мужскому образованию: склонность к небрежному обращению с письменной речью среди мужчин, которым в будущем предстоит заниматься ведением бизнеса или получать профессию, жёстко пресекались на самых ранних стадиях. Среди женщин же, которых, как правило, не готовили к чему-то определённому, они процветали2. Недостаток систематического образования был присущ даже писательницам - из 164 подательниц заявлений в Королевский литературный фонд за 1840-1880 гг. только одна упоминает о посещении школы, и лишь менее дюжины вообще касаются предмета своего образования3.
Одной из причин слабого развития женского образования являлось то, что, несмотря на значительные индивидуальные различия во взглядах на воспитание дочерей, существовавшие в среднем и высшем классах британского общества, основной целью для большинства родителей в конце XIX — начале XX вв. оставалось замужество дочерей. Наиболее вероятное оправдание игнорирования их интеллектуального и профессионального развития звучало примерно так: «Если я подготовлю свою дочь к какой-либо профессии, то, когда она выйдет замуж, мои средства окажутся потраченными впустую»4. Таким же был подход к дальнейшему женскому образованию (то есть образованию уровнем выше среднего). Как отмечала в 1895 г. американская журналистка Элиза-
