CC BY
30
С. А. Сергеев, А. Л. Салагаев
НОВЫЕ МАСКИ, СТАРЫЕ РОЛИ: ТРАНСФОРМАЦИЯ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ ТАССР В РЕГИОНАЛЬНУЮ ПРАВЯЩУЮ ЭЛИТУ ТАТАРСТАНА
В статье рассматриваются процессы трансформации провинциальной номенклатуры ТАССР в региональную правящую элиту Татарстана, изменение принципов сегментации региональной элиты (от ведомственно-отраслевого к родственно-земляческому, «клановому»), а также структура правящей региональной элиты Татарстана в 2000-е годы.
Ключевые слова: номенклатура, правящая элита, региональная элита, региональный режим, субэлитная группа.
Изучение правящей элиты Республики Татарстан (РТ) ставит перед исследователями как минимум две взаимосвязанные проблемы. Каким образом эта элита в исторически краткие сроки — за 2-3 года — смогла обеспечить себе практически монопольный контроль над экономической и политической сферами жизни республики? Региональный режим, установившийся в Татарстане уже в начале 1990-х годов, не укладывается полностью, на наш взгляд, ни в один из четырех типов региональных режимов, выделенных В. Гельманом (Россия регионов, 2000, с. 45-55). Будучи наиболее близок к типу, названному «победитель получает всё», региональный режим РТ отличается от него фактическим отсутствием смены элит (Там же, с. 257-293) и быстротой окончания состояния неопределенности, восстановления контроля над регионом со стороны элиты. В Саратовской области, послужившей исследовательским полем для установления характеристик данного типа режима, он был установлен к середине 1990-х годов после достаточно длительной борьбы элитных групп (Там же, с. 117-141). Может быть, столь быстрая победа обязана внутренним характеристикам победившей элитной группы, например ее сплоченности, монолитности? Насколько эта монолитность сохранилась впоследствии и является специфической чертой правящей элиты Татарстана? Сначала попытаемся ответить на первый вопрос — о причинах быстрой и полной победы правящей элиты РТ над конкурентами на рубеже 1980-1990-х годов, затем проанализируем ее структуру в 2000-е годы.
Особенности как трансформационных процессов в самой республике, так и современной структуры татарстанской элиты связаны со спецификой «советского наследия» ТАССР (Татарской Авто-
© С. А. Сергеев, А. Л. Салагаев, 2010
номной Советской Социалистической Республики). Как и в других индустриально-аграрных регионах, в позднесоветский период в ТАССР дифференциация номенклатурной элиты обусловливалась во многом сферами деятельности того или иного номенклатурного сегмента и была следующей: функционеры республиканского уровня (обком); управленцы-хозяйственники республиканского уровня (Совет Министров); директорат промышленных предприятий (здесь выделялись по меньшей мере две различные группы — нефтяники и директора предприятий ВПК); аграрии; городские функционеры.
Лидирующие позиции занимали республиканские функционеры, но в 1989 г. соотношение сил изменилось в пользу управленцев-хозяйственников. После ухода Г. Усманова на повышение в Москву в сентябре 1989 г. первым секретарем обкома КПСС стал бывший Председатель Совета Министров М. Шаймиев, который был тесно связан с аграриями. (В течение 14 лет М. Шаймиев был министром мелиорации и водного хозяйства ТАССР, а перед тем — заместителем заведующего сельскохозяйственным отделом ОК КПСС.) Следует отметить, что подобная жизненная траектория Председателя Совета Министров — проявление закономерности, а не случайности: республиканский Совета Министров был по преимуществу «аграрным», поскольку около 80% промышленных предприятий республики находились в союзном подчинении, около 18% — в подчинении РСФСР и лишь 2% — в республиканском. Республике оставались в основном торговля, транспорт и сельское хозяйство, этим и занимался Совет Министров ТАССР. Иначе говоря, в силу специфики контролируемых ими ресурсов «партийные функционеры» поддерживали наиболее тесные контакты, включая взаимообмен кадрами, в первую очередь с директоратом промышленных предприятий, а «совминовские» — с аграриями.
Возможно, что резкого изменения соотношения сил не произошло бы, но избавиться от конкурентов М. Шаймиеву помогло демократическое движение. В феврале 1990 г. до Казани докатилась волна «областных революций», в результате которой секретари ОК КПСС А. Г. Булатов и А. А. Родыгин лишились своих постов (первый некоторое время после снятия был главой холдинга «Мя-сопром РТ», второй — заместителем директора Казанского НИИ радиоэлектроники). Таким образом, демократическое движение способствовало фактическому «распылению» группы «старообкомовских» функционеров. В Верховном Совете ТАССР, избранном в 1990 г., партийные функционеры республиканского, городского и районного уровней составили наиболее значительную группу — около 50 человек (25%), но преобладали среди них секретари райкомов сельских районов. Сложилась коалиция управленцев-
хозяйственников и аграриев. Но каковы же были позиции директората и городских управленцев? Присоединились ли они к этой коалиции? Или же какие-то группы были разгромлены и частично вытеснены, а частично интегрированы победителями?
Республиканский директорат был неоднороден. Директора оборонных, машино- и приборостроительных предприятий ориентировались почти исключительно на союзный центр, в республике же наиболее тесные контакты поддерживали с обкомовскими функционерами. В большинстве случаев директором назначался человек из кадрового резерва обкома, непосредственно с ним связанный и его устраивавший. Отладка отношений с обкомом после назначения post factum менее типична и чаще вела к конфликтам, а подобный конфликт мог себе позволить лишь исключительно влиятельный директор (например, Н. Бех на «КамАЗе», что объяснимо особым положением «КамАЗа» среди других промышленных предприятий). Если же говорить о нефтедобывающих и нефтехимических предприятиях, то взаимодействие между их директоратом и обкомовскими функционерами носило столь интенсивный характер, что можно говорить о взаимопроникновении.
В результате директорат предприятий, формально находящихся в союзном и российском подчинении, оказывался зависим как в части, связанной с принятием решений о приоритетах экономического развития республики, так и в части контроля за организацией производства от регионального руководства («обкомовских функционеров»). Поскольку координационная роль секретарей и отделов обкома, отвечавших за экономику, из-за многоведомственности возрастала, обкомовские функционеры получали дополнительные полномочия по управлению экономикой региона. В результате эффекты сильной ведомственности в Татарии проявлялись иначе, нежели в «среднестатистических» российских регионах с сильной ведомственностью, где директорат наиболее крупных предприятий во многих отношениях фактически стоял над партийными органами. В ТАССР степень внутрирегиональной автономии большинства основных экономических акторов зависела от успешности взаимодействия с партийной элитой.
Данная конфигурация акторов вызывает вопросы о случившемся на рубеже 1980-1990-х годов. Если степень взаимодействия между обкомовскими функционерами и директоратом была столь высокой и успешной, то почему директорат в переломный момент трансформации стремительно утратил влияние и возможность воздействовать на события в желательном для него направлении? Следует обратить внимание на некоторые события, в том числе вы_ 43
ЛОЛИТЭКС. 2010. Том 6. № 2
боры народных депутатов СССР 1989 г. Представители директората приняли в них активное участие и... столкнулись с яростной оппозицией только что возникшего демократического движения. Для многих активистов этого движения слово «директор» было синонимом слов «номенклатурщик» и «партократ», превратившихся в ярлык-стигму. По казанским округам смогли избраться лишь В. Кулагин (директор ПО «Теплоконтроль») и А. Лаврентьев (в Набережных Челнах был также избран Н. Бех). Среди проигравших можно назвать, например, директора Казанского оптико-механического завода Ю. Белякова. Эти выборы стали, по-видимому, достаточно сильным шоком для директората. Трудно сказать, было ли это элементом сознательной политической игры или это получилось спонтанно, но директорат оказался в роли авангарда, выставленного функционерами против демократического движения, и этот авангард был существенно потрепан и деморализован. На многие годы была утрачена возможность какого-либо взаимодействия директората и демократического движения против функционеров или аграриев.
В сентябре 1989 г. после ухода первого секретаря обкома КПСС Г. Усманова в Москву неоднородность директората и тесные контакты нефтяников с республиканскими функционерами проявились особенно наглядно. Р. Галеев, секретарь Альметьевского горкома КПСС (а ранее начальник старейшего нефтегазодобывающего участка «Альметьевскнефть»), отказался от борьбы за кресло первого секретаря Татарского обкома КПСС в пользу М. Шаймиева (Юдке-вич, 2005). Поддержка нефтяников и аграриев помогла М. Шаймиеву победить А. Булатова, занимавшего должность секретаря обкома. Организационный аспект конкуренции с А. Булатовым — соответствующую подготовку членов пленума Татарского ОК КПСС — взял на себя Х. Низамов, занимавший должность руководителя орготдела Совета министров ТАССР. Бывший пресс-секретарь М. Шаймиева И. Муртазин писал: «Низамов понимал, что Ахмет Галимзя-нович Булатов, возглавив Татарский обком, непременно задвинет в небытие Шаймиева, а вместе с ним и его, Низамова... В ночь накануне исторического голосования директор ресторана "Казань" Джаудат Минахметов (позже он был назначен главой администрации Высокогорского района, а затем возглавил Фонд газификации республики) заготовил продуктовые наборы, с которыми к членам обкома и пошли «ходоки» — люди из ближнего круга Халяфа Низа-мова. В гостиничных номерах «за рюмками чая» фактически и была предрешена и судьба Минтимера Шаймиева, и вектор развития Татарстана на долгие годы» (Муртазин, 2007, с. 43-44). Тем самым коалиция республиканских функционеров, аграриев и нефтяников фактически была оформлена.
Представители нефтяников занимали важное место в региональной элите на протяжении всех 1990-х годов, занимают его и сейчас. Р. Галеев длительное время, вплоть до 1999 г., был гендиректором «Татнефти», Ф. Мухаметшин (бывший секретарь Аль-метьевского горкома КПСС) в 1990-1995 гг. был председателем Верховного Совета РТ, в 1995-1998 гг. — председателем Совета Министров РТ, с 1998 г. по настоящее время — председатель Госсовета РТ. Что касается городских функционеров, то эта группа была наиболее слабой, и не случайно единственным видным функционером, лишившимся в августе 1991 г. своего поста, был первый секретарь Казанского ГК КПСС, председатель Казанского горсовета Г. И. Зерцалов. Таким образом, группы директората и городских функционеров подчинились победителям и были в значительной мере интегрированы ими уже в 1990 г. Предпосылкой такой интеграции, как мы постарались показать, было ослабление директората (а в августе 1991 г. — и городских управленцев). О равноправном альянсе или картеле речь уже идти вряд ли могла, хотя определенные жизненные интересы подчиненных групп соблюдались.
На волне этой поддержки лидер «интегрированной» элиты сравнительно легко и безальтернативно 12 июня 1991 г. был избран президентом республики. Более того, руководство республики, опираясь на консолидированную партийно-хозяйственную элиту и имея за спиной поддержку союзного центра, могло бросать вызов за вызовом российскому руководству, которое в тех условиях было бессильно на них ответить (август 1990 г. — принятие Декларации о суверенитете республики, которую можно было интерпретировать как стремление к суверенитету вне рамок РСФСР, февраль-март 1991 г. — отказ от проведения на территории республики референдума об учреждении поста президента РСФСР, май-июнь 1991 г. — отказ от проведения выборов президента России). Поэтому поведение татарстанского руководства в том крупном трансформационном конфликте, который разгорелся в августе 1991 г., было совершенно предсказуемым — оно поддержало ГКЧП. М. Шаймиев еще 19 августа встретился с Г. Янаевым, а 20 августа выступил перед руководством городских и республиканских организаций: «Я еще раз говорю: действуют законы, Конституция и всё вытекающее из решений Государственного комитета по чрезвычайному положению в стране и указаний президента республики... Кто пойдет по-другому, будет отвечать за свои действия по законам чрезвычайного положения» (Чернобровкина, 2001, с. 42). Депутат Верховного Совета М. Сира-зин вспоминал, что тогда же на встрече с депутатами, требовавшими созыва Верховного Совета, Ф. Мухаметшин, председатель ВС,
заявил: «Да забудьте суверенитет, надо работать, надо сейчас порядок наводить!» (Сиразин, 1992).
Директорат был готов идти за функционерами и аграриями, поддерживая и суверенитет республики, и требования союзного статуса, и бойкот российского руководства, и одобрение ГКЧП, но не отделение от России и провозглашение государственной независимости Татарстана. Эти намерения вызвали сопротивление части директората, что можно проследить по противостоянию фракций и ключевым голосованиям 1991-1992 гг. в Верховном Совете. Более того, наметился определенный раскол директорского корпуса.
Когда в октябре 1991 г. активисты этнонационалистических организаций предприняли попытку штурма здания Верховного Совета и в повестку дня был поставлен вопрос о независимости Татарстана, несколько директоров и их заместителей вошли в группу «Согласие», представлявшую собой «широкий фронт» всех сторонников российской ориентации. В то же время, по сообщению бывшего депутата Госдумы В. В. Михайлова, «в Верховном Совете не было секретом, что гендиректор "КамАЗа" Бех выделял националам деньги по звонку сверху» (Чернобровкина, 2001, с. 12). Позже, 6 ноября 1992 г., при голосовании за Конституцию РТ большая часть производственников предпочла не регистрироваться, не голосовать. В числе отсутствовавших были Ю. Бахтеев, В. Филиппов (директор ПО «Тасма»), В. Цивилин (директор Чистопольского часового завода) и даже Н. Юсупов (директор ПО «Оргсинтез»). К этому списку могут быть добавлены директора более мелких предприятий. Большинство «отсутствовавших» в момент голосования находились в зале (Там же, с. 69-70). Ясны и мотивы, побудившие их к такому выбору, — опасность разрыва экономических связей с Россией. В этот момент имели место и попытки корпоративной самоорганизации директората с целью противостояния альянсу республиканских функционеров и аграриев.
Вместе с тем стимулы, давившие на директорат в противоположном направлении, были, по-видимому, сильнее, а позиции его были ослаблены, и сопротивление, оказанное частью директоров республиканским функционерам, так и осталось «бунтом на коленях». Республиканские функционеры смогли предложить в тот момент директорату путь сохранения его интересов и в некоторых случаях обогащения. Этот путь предполагал полное послушание директората функционерам и невмешательство его в политику. Соблюдая, таким образом, частные интересы того или иного директора, этот путь был несовместим с признанием общих интересов директората как особого актора или особой группы.
Путь этот предполагал в качестве первого этапа перевод пред-
приятий из союзного и российского подчинения в республиканское, хотя они и оставались государственной собственностью. Региональная госсобственность как временный вариант устраивала и республиканских функционеров, и директорат. Возможно, конечно, что в тот момент некоторые из директоров и предпочли бы увидеть свое предприятие в российской госсобственности. Но, с одной стороны, Россия не проявляла к такому повороту событий никакого интереса, а, с другой — власти Татарстана угрожали непокорным всеми возможными санкциями. Следующий шаг — приватизация, которая началась в Татарстане синхронно со всей остальной Россией, но имела чрезвычайно важную особенность: она проводилась «своими» и для «своих». Наряду с российскими, существовали и татарстанские приватизационные чеки (введены также в сентябре 1992 г.), а с 1993 г. начались торги госпакетами акций. Нельзя, конечно, категорично утверждать, что в начале 1990-х годов или позже приватизация в РТ осуществлялась исключительно по инсайдерским схемам. Она осуществлялась преимущественно по таким схемам, и «чужаки» могли приобрести часть собственности республики обычно лишь с благословения президента и сугубо на обоюдной основе, только предложив взамен татарстанской элите что-то действительно ценное. Подобное развитие событий, безусловно, устраивало и подавляющую часть директората: они получали часть пакета акций, практически бесконтрольно распоряжались заводскими активами и в то же время были застрахованы от продажи постороннему инвестору, так как контрольный пакет, или «золотая акция», находился у государства в лице республиканских органов власти. В результате даже к середине 2000-х годов республиканское руководство сохраняло полный или частичный контроль почти над всеми предприятиями республики. (В тех случаях, когда государство в лице республиканских органов власти владело менее чем 50% акций, часть пакета принадлежала, как правило, фирмам, принадлежащим видным республиканским функционерам или их родственникам; государство в этих фирмах также имело определенную долю.)
После того как в результате заключения Договора между органами государственной власти РТ и РФ в феврале 1994 г. угроза со стороны Центра и внешних экономических акторов была сведена к минимуму, президент, опираясь на поддержку аграриев и нефтяников, вытеснил с политической авансцены сначала демократическую оппозицию, а затем коммунистов и татарских этнонационалистов. Правящая элита осталась, по сути дела, единственным значимым республиканским политическим актором. Именно в это время пра-
вящая элита РТ стала предметом политологического анализа (см.: Фарукшин, 1994). Ряд характеристик региональной элиты РТ, выделенных в этой работе, остаются справедливыми и по сей день. Еще тогда правящая элита РТ была в значительной мере моноэтничной (более 80% — татары). Около 90% нынешней политической элиты Татарстана занимали прежде номенклатурные должности, причем около 60% ее — бывшие партийно-советские работники. Если в Москве еще в начале 1990-х годов к власти пришли второй и третий эшелоны номенклатуры, то в Татарстане еще безраздельно господствует первый эшелон, причем татарстанское руководство — это преимущественно выходцы из деревень.
Специфическая деревенская культура, привнесенная значительной частью правящей элиты во властные отношения, включает в себя традиционные нормы чинопочитания, внутреннего неприятия оппозиции и инакомыслия, покровительства выходцам из собственной среды, еще больше — землякам, подозрительность к «чужакам», особенно из городских и образованных слоев, представления о собственной непогрешимости и т. п. Практически все члены местной элиты имеют высшее образование, но наблюдается большой крен в сторону сельскохозяйственной подготовки: около 50% элиты закончили сельскохозяйственные и ветеринарные вузы. По возрастному составу подавляющее большинство элиты относится к группе 40-60 лет (Там же).
Вместе с тем при всей стабильности основных характеристик правящей элиты РТ время заставляет внести в них определенные коррективы. Начиная с 1998 г. региональная элита РТ молодеет, все большее значение приобретает группа «молодых финансистов» (лиц из окружения премьер-министра, окончивших Казанский финансово-экономический институт). Омоложению элиты способствовали кадровые перемещения 2005 г. и в особенности перемены в руководстве Казани, мэром которой стал И. Метшин (в апреле 2009 г. ему исполнилось 40 лет). Тем не менее следует отметить, что основное ядро элиты в целом остается стабильным, не претерпевая значительных изменений с 1998 по 2008 г. включительно.
Долгое время региональная элита Татарстана могла рассматриваться как типичная для республик в составе РФ: сельская по своему происхождению, номенклатурная по роду предшествующей деятельности, авторитарно-патриархальная по политической культуре, преимущественно моноэтничная по этническому составу и клановая (т. е. делающая акцент на личную лояльность) по характеру взаимоотношений между своими членами (Там же). Наряду с этими, безусловно, присущими ей чертами постулировались ее монолитность и однородность — и элита РТ действительно является
таковой по отношению к внешнему окружению (см.: Зубаревич, 1999; Тюков, Запеклый, 1999).
Вместе с тем более тщательное изучение как биографий, так и взаимоотношений членов региональной элиты РТ приводит к иному выводу. Региональная элита РТ в действительности не столь монолитна, как может казаться на первый взгляд. Она едина, но состоит из нескольких групп, названных нами элитными группами второго порядка (субэлитными группами), или «кланами», наиболее крупные из которых имеют, в свою очередь, собственную внутреннюю иерархическую структуру. Каждая из них имеет своего лидера, являющегося безусловным авторитетом и эталоном для членов группы. Эти группы в той или иной мере обособлены друг от друга, а порой даже жестоко враждуют друг с другом (Салагаев, Сергеев, 2004, с. 183; Сергеев, 2004, с. 305). Если региональная номенклатура 1980-х годов была в значительной мере структурирована по сферам своей деятельности, то современная региональная элита РТ структурирована по персонально-командному принципу, причем в одну команду могут входить и хозяйственники, и «силовики», и медиа-профессионалы и т. д.
Предлагаемая модель может быть скорее определена как «элита единая, но сегментированная» и представляет собой промежуточный вариант между моделью монолитной элиты и расколом элит: в рамках единой элиты сосуществуют субэлитные группы, одни из которых могут сотрудничать друг с другом, создав «коалицию», другие же пытаются оспаривать их гегемонию и отстаивать свои интересы.
На протяжении первой половины 2000-х годов в составе региональной элиты РТ можно было выделить пять субэлитных групп. Кроме группы М. Шаймиева определенным влиянием также пользуются группа Ф. Мухаметшина (спикер Государственного Совета РТ), группа Р. Минниханова (премьер-министр), группа Р. Муратова (вице-премьер) и группа К. Исхакова («казанская»)*. После назначения К. Исхакова в ноябре 2005 г. полномочным Представителем президента РФ в Дальневосточном федеральном округе (ДФО) члены его группы были частично абсорбированы другими группами, частично же переместились в ДФО. В то же время лидеры групп
* Авторы уже заканчивали работу над статьей, когда пришло сообщение, что 22 января 2009 г. М. Шаймиев, включенный в список претендентов на должность президента РТ, поданный Президенту РФ, заявил о самоотводе. Д. Медведев предложил Госсовету РТ кандидатуру премьер-министра РТ Р. Минниханова, который и был 4 февраля избран на должность Президента РТ.
_ 49
входят в группу главного республиканского лидера — М. Шаймиева, являющуюся основной. Тем самым сохраняется единство элиты, несмотря на противоречия между лидерами подчиненных групп (не исключено, что ссоры между ними разжигаются специально, чтобы дать возможность верховному лидеру выступить в роли главного арбитра или поставить на место не в меру амбициозного лидера второго плана, как это не раз бывало с К. Исхаковым). Рассмотрим данные субэлитные группы подробнее.
В субэлитной группе М. Шаймиева, наиболее крупной по сравнению с другими, наиболее четко видна ее сложная внутренняя структура. Внутренний, интимный круг составляет «семья» — близкие родственники М. Шаймиева (его жена Сакина Шаймиева, сыновья — Айрат и Радик, племянники, зять и др.). Старший сын М. Шаймиева, Айрат Шаймиев, возглавляет ОАО «Дорожный сервис Республики Татарстан», младший, Радик, является главным советником генерального директора ОАО «Татарско-американские инвестиции и финансы» (ТАИФ) и совладельцем этой компании. «Общественность воспринимает "ТАИФ" как собственность семьи Шаймиевых», — заметила Т. Шамсутдинова в интервью с гендиректором ТАИФа А. К. Шигабудиновым. Тот ответил, что «разговоры о влиянии "семьи какой-то" — это просто чушь. А что касается Радика Шаймиева, то он прекрасный парень, очень грамотный, эрудированный специалист, очень воспитанный человек» (Альберт Шигабу-динов, 2005). Сыновья М. Шаймиева считаются одними из богатейших людей не только в Татарстане, но и в России. В феврале 2008 г. журнал «Финанс», оценивая состояния российских миллиардеров, включил в их число Р. Шаймиева (338-е место, 6,1 млрд руб.) и А. Шаймиева (500-е место, 3,7 млрд руб.) (500 миллиардеров, 2008). В феврале 2009 г. Р. Шаймиев в рейтинге «Финанса» занял 131-е место (7,3 млрд руб.), А. Шаймиев — 241-е место (2,9 млрд руб.) (Рейтинг российских миллиардеров, 2009). «Наш дом всегда был открыт для всех родственников, — отмечала в своих воспоминаниях С. Шаймиева, — племянников, которые в разные годы учились в казанских вузах, я старалась опекать, помочь им привыкнуть к казанской жизни» (Шаймиева, 2007, с. 57). Многие из этих родственников, которых опекала С. Шаймиева, вошли в элиту Татарстана, в наиболее близкий ее круг. К их числу следует отнести И. Фардиева, генерального директора ОАО «Татэнерго», которого в 2005-2007 гг. иногда рассматривали как возможного преемника М. Шаймиева.
Следующий, практически столь же близкий, круг составляют друзья «семьи». Здесь следует в первую очередь назвать друга А. Шаймиева Р. Минниханова, премьер-министра РТ, его братьев, А. Сафарова, министра внутренних дел РТ.
Третий, достаточно многочисленный, круг составляют «социально близкие» — высокопоставленные функционеры, за немногим исключением — татары, происходящие, как правило, из деревень, имеющие сельскохозяйственное или ветеринарное образование. Таковым является бывший глава аппарата президента РТ, ныне его представитель в СФ РФ Э. Губайдуллин, таковы большинство глав муниципальных образований (ранее глав администраций городов и районов республики). Вместе с тем к данному кругу, наверное, было бы правильно отнести и тех, кто, как Г. Захаров, длительное время работал вместе с М. Шаймиевым (деревенское происхождение и сельскохозяйственное образование остаются ^ndi^ sine qua non вхождения в данный круг).
Наконец, четвертый круг составляют «приближенные к трону» — функционеры, выделенные и приближенные М. Шаймиевым ввиду их деловых качеств, невзирая на происхождение, а также учитывая их безусловную личную лояльность. Эта группа наиболее разнородна и по возрастным характеристикам, и по этническим. Сюда следует отнести, в частности, председателя Национального банка Е. Богачева, бывшего советника президента по политическим вопросам Р. Хакимова и др. К этой группе, вероятно, следует отнести совершивших в самые последние годы стремительный карьерный подъем Ю. З. Камалтынова, руководителя аппарата президента РТ, и И. Р. Метшина, мэра Казани.
Группа М. Шаймиева практически контролирует и другие группы в правящей элите: Ф. Мухаметшина, Р. Минниханова, Р. Муратова. В группе, объединившейся вокруг фигуры председателя Госсовета РТ (ГС РТ) Ф. Х. Мухаметшина, нет таких ярких личностей, как в группе М. Шаймиева. Родственники Ф. Х. Мухаметшина в этой группе также практически отсутствуют. В основном группа Ф. Х. Муха-метшина состоит из людей, работавших под его руководством в Верховном Совете РТ в 1990-1995 гг., Кабинете Министров в 19951998 гг. и Госсовете в 1999-2000 гг.
Характерно, что Ф. Мухаметшин, принадлежа к группе «нефте-кратов» (влиятельной партийно-хозяйственной группе, связанной с нефтедобычей) и работая в партийных органах г. Альметьевска (центра нефтедобычи), не перетащил за собой в Казань практически никого из тех, с кем вместе работал. Возможно, это связано с тем, что решающую роль в переходе его в Казань сыграл влиятельнейший тогда М. Сабиров, Председатель Совета Министров (впоследствии Кабинета Министров РТ) в 1989-1995 гг. Именно Ф. Мухаметшин сменил в 1995 г. М. Сабирова, но всегда при этом оставался верен лично М. Шаймиеву. С 1998 г., когда М. Сабиров фак-
тически вошел в группу «московских татар» (внутриэлитную оппозицию), а Ф. Мухаметшин вновь возглавил региональный парламент, их пути резко разошлись. Вместе с тем «нефтекраты» периодически появляются в группе Ф. Мухаметшина и позже (И. Ларочкина, М. Магдеев).
И сам Ф. Мухаметшин, и его группа производят впечатление «хронически вторых», людей, мало способных к собственной политической игре. Кроме того, состав группы наводит на мысль о том, что происходил не столько целенаправленный отбор членов группы, сколько в нее включались более или менее подходящие люди из тех, с кем сводила Ф. Мухаметшина судьба. Состав группы Ф. Мухаметшина меняется в зависимости от занимаемого им поста: старые члены группы могут переходить к М. Шаймиеву, Р. Минни-ханову, Ф. Мухаметшин же набирает новых, будучи не всегда в состоянии их удержать. Кроме нефтяников и фигур аппарата, подчиненного ему в данный момент, Ф. Мухаметшин склонен использовать как кадровый ресурс татарскую этническую интеллигенцию: журналистов, татарских поэтов, писателей. Так, в ГС РТ 1999-2004 гг. первым заместителем Ф. Мухаметшина был татарский поэт Ренат Харисов. З. Валеева, вице-премьер РТ с 1992 г., до 1992 г. была журналисткой, а ее муж, Римзиль Валеев — директор представительства «Радио Свобода / Свободная Европа-Татарстан», что нужно признать достаточно нетипичным для практики российских региональных органов власти.
Лидер следующей группы Рустем Минниханов — в 1998-2010 гг. председатель Кабинета Министров РТ, а с февраля 2010 г. — президент Республики Татарстан. На этапе формирования группа очень сильно зависела от доминирующей элитной группы М. Шаймиева, благосклонность которого, в сущности, и определила взлет трех братьев (старший Рифкат — начальник Управления ГИБДД МВД РТ, младший Раис — глава муниципального образования «Сабинский муниципальный район»). Глава группы находится в близких отношениях с группой М. Шаймиева и самим президентом, который поднял его в течение 1996-1998 гг. с должности главы администрации Высокогорского района до министра финансов и премьер-министра республики.
Некоторые косвенные признаки свидетельствовали о том, что в 2005-2006 гг. отношения группы Р. Минниханова с рядом членов группы М. Шаймиева (из внутреннего, наиболее «глубинного» ее круга) были далеко не самыми лучшими. Причиной, как можно предполагать, было столкновение экономических интересов ОАО «Татнефть» (Р. Минниханов — председатель совета директоров ОАО «Татнефть») и холдинга «ТАИФ». Но к 2007 г. эти противоре-
чия, вероятно, были в основном преодолены, свидетельством чему стало успешное продвижение члена группы А. Шафигуллина на должность министра в объединенном министерстве труда, занятости и соцзащиты РТ (ранее А. Шафигуллин был управляющим отделением Пенсионного фонда РФ по РТ). В то же время следует отметить, что «волна назначений» в исполнительной власти РТ летом 2007 г. отнюдь не означала усиления позиций Р. Минниханова. Занятие важных постов представителями его группы было уравновешено другими назначениями, сохраняющими баланс субэлитных групп. Так, Министром транспорта и дорожного хозяйства РТ вместо В. Швецова, близкого к группе Р. Минниханова, был назначен И. Фасхутдинов, ранее работавший заместителем гендиректора ОАО «Дорожный сервис Республики Татарстан» (руководителем этой организации был А. Шаймиев).
Группа вице-премьера РТ Равиля Муратова несколько ослабла за последние годы; ее лидер уже не возглавляет совет директоров компании «Укртатнафта». Тем не менее она сохраняет немалый ресурсный потенциал. Р. Муратов возглавляет антикоррупционную комиссию; другие члены группы занимают значимые посты в официальных масс-медиа, экономическом блоке правительства и др.
Следует, вероятно, сказать и о группе К. Исхакова, хотя в течение последних лет (2006-2009 гг.) она пребывает в состоянии распада и поглощения другими субэлитными группами. Данная группа состояла из двух неравных частей, что отражало характер рекрутирования ее членов. С одной стороны, это высокопоставленные городские чиновники и главы районных администраций Казани, работавшие ранее в районном и областном звене ВЛКСМ и КПСС, с другой — предприниматели новой волны. Главным политическим ресурсом К. Исхакова был Объединенный совет народных депутатов Казани, председателем которого он являлся. Его депутаты, как и большинство депутатов ГС РТ от казанских округов, прошли при поддержке К. Исхакова. Главы администрации районов Казани вплоть до 2005 г. также назначались К. Исхаковым.
С начала 2000 г. конфликт между республиканским руководством и администрацией Казани становится наиболее серьезным внутренним конфликтом в РТ. Подобный конфликт достаточно типичен для российских регионов, но в Татарстане он имел ту особенность, что глава администрации Казани К. Исхаков был назначенным главой, а не избранным мэром. Чаще всего интересы возглавляемой им субэлитной группы сталкивались с интересами групп, возглавляемых Р. Миннихановым и Р. Муратовым. Поводами для столкновения было, в частности, разграничение муниципальной и государ_ 53
ПОАИТЭКС. 2010. Том 6. № 2
ственной собственности в Казани, предоставление преференций тому или иному бизнесу и проч. М. Шаймиев как верховный арбитр старался не вмешиваться открыто в споры по поводу экономических интересов. Однако когда группа К. Исхакова пыталась закрепиться на республиканском уровне, проводя, в частности, своих депутатов в ГС РТ, это вызывало недовольство со стороны президента и критику К. Исхакова. Успех группы К. Исхакова на муниципальных выборах в октябре 2005 г. стал, как ни парадоксально, прелюдией к поражению его группы; его самого удалось вывести из внутрирес-публиканской политики, предложив должность федерального уровня.
Некоторые из видных членов группы К. Исхакова подали в отставку практически сразу, другие ушли в ходе чистки аппарата администрации Казани, проведенной новым казанским мэром в начале 2006 г. Несмотря на объяснение, что эти изменения связаны с передачей части функций и полномочий республике, а также ликвидацией ряда структур за ненадобностью, очевидно, что эта кадровая чистка коснулась прежде всего исхаковских кадров. Тем самым группа К. Исхакова подверглась разгрому и частичной интеграции победителями. Значительная часть членов группы предпочла перебраться в Дальневосточный федеральный округ, заняв должности в аппарате полпреда и потеснив дальневосточные региональные элиты. Но и на Дальнем Востоке К. Исхаков поработал недолго, будучи в октябре 2006 г. назначен заместителем министра регионального развития РФ (но и в этом качестве по-прежнему курируя Дальний Восток), а в июле 2008 г. став представителем России при Организации «Исламская Конференция». Данное назначение, по-видимому, минимизирует вероятность назначения К. Исхакова полпредом в ПФО или президентом РТ, чего так опасалась группа М. Шаймиева и татарстанская элита в целом. Члены его субэлитной группы, перебравшиеся на Дальний Восток, оказались в достаточно сложной ситуации. Часть из них даже попала под суд по обвинению в злоупотреблении служебным положением (Бронштейн, 2009).
Противостояние группы К. Исхакова остальным группам не носило абсолютного характера. Важной особенностью региональной элиты Татарстана является возможность вхождения одной и той же персоны в разные субэлитные группы. Хотя подобных фигур немного, но само их существование позволяет говорить о единстве региональной элиты Татарстана, разделенной на субэлитные группы. Несмотря на все разногласия с К. Исхаковым, члены его группы постоянно совершали переходы в группу М. Шаймиева, сохраняя при этом отношения и с прежней группой: такой путь проделали бывший гендиректор телеканала «Эфир» А. Григорьев, депутат ГД РФ А. Хайруллин, руководитель пресс-центра Президента РТ А. Зари-
пов (до 2002 г. — начальник управления по связям с общественными организациями и СМИ администрации Казани), первый вице-премьер РТ Б. Павлов (до апреля 2005 г. — Председатель комитета по социально-экономическому развитию администрации Казани). Это обстоятельство, конечно, облегчает в настоящее время интеграцию многих членов группы К. Исхакова в другие группы. Примеры обратного движения более редки. Например, Р. Фасхутдинов в 1991-1999 гг. был заместителем главы администрации Казани, курируя городскую торговлю, с 1999 г. был первым заместителем гендиректора ОАО «ТАИФ», потом опять в течение нескольких месяцев 2005 г. был заместителем К. Исхакова.
Лиц, входящих в две группы одновременно, можно назвать «посредниками», а их наличие играет важную роль в скреплении региональной политической элиты. К числу таких посредников в определенном смысле относятся лидеры всех субэлитных групп — Р. Минниханов, Ф. Мухаметшин, Р. Муратов. Можно обратить внимание и на иные фигуры, например секретаря Совета безопасности РТ В. Салимова (в 1993-1999 гг. — председатель КГБ РТ), входящего в группу М. Шаймиева и одновременно близкий к группе Р. Муратова.
С 2006 г. региональная элита РТ переживает период наибольшей консолидации; столь консолидированной она не была даже в 1995-1997 гг. Ей удалось свести к минимуму влияние как группы К. Исхакова, так и всех оппозиционных групп вне элиты, к настоящему времени практически лишенных возможности оказывать значимое влияние не только на принятие политических решений, но и на политический процесс в целом.
К моменту формирования руководством «Единой России» списка кандидатов на должность президента Татарстана, представляемого президенту России (декабрь 2009 г.), можно было говорить о трех представителях региональной элиты, которые имели определенные шансы стать преемниками М. Шаймиева. Это председатель Госсовета РТ Ф. Мухаметшин, премьер-министр РТ Р. Минниханов, мэр Казани И. Метшин. Заслуживает внимания то, что двое из трех являются лидерами субэлитных групп. Именно они наряду с действующим президентом М. Шаймиевым вошли в тот список, что был представлен 23 декабря 2009 г. руководством «Единой России» Президенту РФ Д. Медведеву. Выбор Р. Минниханова в качестве преемника М. Шаймиева на посту президента Татарстана также в свете описанной выше структуры региональной элиты РТ представляется не случайным. Президентом Татарстана становится лидер одной из наиболее сильных элитных субгрупп, позициони-
рующийся, прежде всего, как хозяйственник, вернее, эффективный менеджер, обладающий собственной сильной командой и не ассоциирующийся с эпохой борьбы за суверенитет 1990-1994 гг. Лидеры других субгрупп либо еще не имеют достаточно сильной команды («клана»), либо уже ее растеряли, либо слишком тесно ассоциируются с началом 1990-х годов. Вероятно, переход Р. Минниханова со второй высшей должности в республике на первую ускорит дальнейшую эволюцию региональной элиты, в частности ее омоложение, но в то же время сделает эту трансформацию плавной.
В правящей элите Республики Татарстан в 2000-2009 гг. выделялось несколько субэлитных групп, участников которых связывают, как правило, общность происхождения, обусловливающая культурную и ментальную близость и лояльность лидеру. Последняя имеет первостепенное значение, поэтому группировки легче всего обозначить по фамилиям их лидеров. Это описанные выше группы Мин-тимера Шаймиева, Фарида Мухаметшина, Рустема Минниханова, Равиля Муратова. Интересы элитных групп могут частично и не совпадать, но лишь по отдельным вопросам; дополнительную связность правящей элите придают «посредники» — люди, входящие в две элитные группы одновременно.
Субэлитные группы в экономике Татарстана в значительной степени конгруэнтны политическим элитным группам: наиболее сильные позиции у хозяйственников, связанных с М. Шаймиевым, есть группы предприятий, связанных преимущественно с Р. Минни-хановым, Ф. Мухаметшиным, Р. Муратовым. Поэтому можно говорить о высокой степени универсальности элитных групп Татарстана (за исключением, пожалуй, контр-элиты). Так, вхождение в политическую элиту автоматически обеспечивает доступ не только к властным, но и экономическим ресурсам. Период формирования региональной элиты, в которую вошли часть старой партийной элиты, родственники и друзья клана, а также новые выдвиженцы, фактически завершился к 1995 г. К этому времени оппозиция была практически разгромлена.
Отсутствие «внешнего врага» привело к возникновению внутри-элитных противоречий: в 1998 г. в правящей элите обнаруживается раскол (Р. Алтынбаев и др.), следствием которого стало изгнание из РТ оппозиционной части элиты. Первая половина 2000-х годов характеризовалась латентным противостоянием между республиканским руководством и администрацией Казани, в основе которого лежал конфликт интересов группы, возглавляемой К. Исхаковым, и групп, возглавляемых Р. Миннихановым и Р. Муратовым. Успех группы К. Исхакова на муниципальных выборах в октябре 2005 г. стал предпосылкой и ее исчезновения. К концу 2005 г. единство регио-
нальной элиты было восстановлено (путем устранения и частичной интеграции группы К. Исхакова), а вместе с ним пришла и стабильность, являющаяся, по-видимому, главным лозунгом татарстанской элиты в наше время. Тенденция к омоложению и обновлению региональной элиты Татарстана сохраняется, что ярко проявилось в назначении новым Президентом Республики Татарстан Р. Минни-ханова.
Литература
1. 500 миллиардеров // Финанс. 2008. № 7. 18-24 февраля.
2. Альберт Шигабутдинов: «Яркую одежду не люблю, она словно кричит — вот я!»: Интервью с Т. Шамсутдиновой // Вечерняя Казань. 2005. 21 декабря.
3. Бронштейн Б. Дела амурские // Вечерняя Казань. 2009. 18 декабря.
4. Зубаревич Н. Роль экономического развития в формировании региональных элит // Трансформация российских региональных элит в сравнительной перспективе (Материалы международного семинара) / Под ред. А. Мельвиля. М.: МОНФ, 1999. С. 128-139.
5. Муртазин И. Последний президент Татарстана. Кн. 1. Чебоксары, 2007. 248 с.
6. Рейтинг российских миллиардеров-2009 // Финанс. 2009. № 5-6. 16 февраля -1 марта.
7. Россия регионов: трансформация политических режимов / Под ред. В. Гельмана, С. Рыженкова, М. Бри. М.; Берлин: Весь мир: Berliner Debatte Wissenschaftsverlag, 2000. 408 с.
8. Салагаев А. Л., Сергеев С. А. Комментарий по результатам экспертного опроса «Самые влиятельные люди России-2003» в Республике Татарстан // Самые влиятельные люди России-2003. М.: ИСАНТ, 2004. С. 164-183.
9. Сергеев С. А. Политическая оппозиция в современной Российской Федерации (федеральный и региональный аспекты). Казань: КГУ, 2004. 464 с.
10. Сиразин М. Я — за диктатуру. Но не ГКЧП, а разума // Вечерняя Казань. 1992. 19 августа.
11. Тюков Н., Запеклый А. Элиты российских регионов: формирование и развитие // Трансформация российских региональных элит в сравнительной перспективе. (Материалы междунар. семинара) / Под ред. А. Мельвиля. М.: МОНФ, 1999. С. 86-94.
12. Фарукшин М. Х. Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации // ПОЛИС. 1994. № 6. С. 67-79.
13. Чернобровкина Е. Демократическая оппозиция Татарстана: 10 лет пути. Казань: РЕМАРК, 2001. 144 с.
14. Шаймиева С. В тени Минтимера. Казань: Изд-во «Идел-пресс», 2007. 160 с.
15. Юдкевич М. Ночь, которая решила судьбу Шаймиева // Вечерняя Казань. 2005. 23 сентября.
