CC BY
25
альную юрисдикцию, были порождены общественными и государственными отношениями и тем самым не имели решения исключительно в церковно-правовом поле. В силу этого и многих других обстоятельств участие государственной власти и лично императора в церковных делах нельзя описывать в понятиях вмешательства, что является общим местом для западной историографии истории Церкви будь то католического или протестантского направления.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что работа Зандры Лойенбергер-Венгер является весьма полезной и важной работой для исследователей, занимающихся соборной проблематикой и церковной историей поздней Античности, поскольку предлагает подробное аналитическое описание хода Халкидонского Собора. Книга также содержит полезные очерки его предыстории и последующей рецепции, хотя, как уже было сказано, в этих частях она может использоваться лишь как дополнение к специальным исследованиям.
Грацианский Михаил Вячеславович, канд. ист. наук, PhD, вед. науч. сотрудник Лаборатории исследований церковных институций ПСТГУ Российская Федерация,127051 г. Москва, Лихов пер., 6/1 gratsianskiy@mail.ru ORCID: 0000-0002-6981-3216
Mikhail Gratsianskiy, Candidate of Sciences in History, PhD Leading Researcher, Ecclesiastical Institutions Research Laboratory, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities 6/1 Likhov per., Moscow 127051, Russian Federation gratsianskiy@mail. ru ORCID: 0000-0002-6981-3216
Новое введение в изучение паламизма
Рец. на кн.: Russell Norman. Gregory Palamas and the Making of Palamism in the Modern Age. Oxford: Oxford University Press, 2019. 272 p.
A New Introduction to the Study of Palamism
Rev. of: Russell Norman. Gregory Palamas and the Making of Palamism in the Modern Age. Oxford: Oxford University Press, 2019. 272 p.
Автор книги «Григорий Палама и изобретение паламизма в Новое время» — Норман Рассел — достаточно широко известен в международных академических кругах. Он является почетным штатным сотрудником крупного исследовательского центра в Оксфорде — Дома св. Стефана (St Stephen's House), основание которого восходит к трактарианскому движению викторианской Англии, одним из активных участников которого был кардинал Джон Генри Ньюман. За многие годы активной исследовательской и переводческой деятельности Рассел опубликовал немалое число монографий и внушительный список статей. Среди них
как просопографические исследования отцов Церкви, в частности св. Кирилла Александрийского (Routledge, 2000), св. Феофила Александрийского (Routledge, 2007), так и проблемные разработки больших богословских тем, как, например, концепция обожения в греческой патристике (Oxford University Press, 2004) или раскрытие вопроса о соработничестве Богу (ср. 1 Кор 3. 9; St. Vladimir's Seminary Press, 2009). Кроме того, Рассел выступает как автор многочисленных переводов на английский язык памятников греческой патристики, а также текстов выдающихся современных греческих богословов. Собеседования с одним из них — Христосом Яннарасом — посвящены вопросам христианской метафизики (St Vladimir's Seminary Press, 2011). В 2010 г. Рассел присоединился к Православной Церкви. Последние годы его исследовательские интересы связаны преимущественно с византийским XIV веком, временем палеологовского возрождения, распространением исихазма и развитием паламитских споров, а также с вопросами рецепции паламизма в современном богословии. Как некий сверхдолжный результат своих изысканий Рассел выражает надежду на то, что Палама мог бы стать объединительной фигурой для современного христианского богословия и через его посредство православие смогло бы «вплести свой голос в доселе доминирующую гомофонию западной традиции, чтобы каждая из частей христианского мира в духе подлинной полифонии отозвалась бы друг в друге» (с. 17).
Особую остроту трудному вопросу рецепции Паламы придает то обстоятельство, что благодаря публикациям, посвященным ему представителями Парижской школы русского богословия (архиеп. Василий (Кривошеин), архим. Ки-приан (Керн), В. Н. Лосский и протопр. Иоанн Мейендорф), свт. Григорий оказался едва ли не главным критерием идентичности православного богословия. Как католическое богословие во втором тысячелетии олицетворяет Фома, так восточное богословие связано главным образом с Паламой. Вполне закономерно, что налаживание мостов между христианским Востоком и Западом делает его изучение неизбежным, а исследование его рецепции отражает историческую конфигурацию отношений между главными христианскими традициями. Пала-митское богословие важно и для понимания внутренних процессов, протекавших в православном богословии прошлого столетия. Рассел показывает, что во всех заметных богословских дискуссиях и столкновениях их участники искали поддержку у фессалоникийского святителя. К паламитским текстам обращались в связи с имяславием и софиологией, в связи с богословским персонализмом (В. Н. Лосский, но не митр. Иоанн (Зизиулас)) и с антропологическими вопросами, в связи с сакраментологией и даже литургическим богословием. Замечательно также то обстоятельство, что во второй половине века Палама становится полем богословской дискуссии уже и для католических богословов. В свои сторонники его берут представители «новой теологии», а в противники — более консервативные неосхоласты и неотомисты разных поколений.
Книга «Григорий Палама и изобретение паламизма в Новое время» сочетает в себе два жанра — историографический и проблемно-аналитический. Историография охватывает рецепцию паламитского богословия и судеб его наследия начиная с первых лет после смерти Паламы в 1357 г. до самых последних событий в паламитских исследованиях; аналитическая часть затрагивает ключевые,
на взгляд автора, проблемы паламитского богословия и некоторые аспекты богословской методологии. Сообразно этому выстраивается и композиция книги, включающая два равновеликих раздела — исторический и систематический. В первой части рассматривается история рецепции Паламы и его богословия, во второй — формулируются некоторые проблемы, поднятые паламизмом.
В первой части Рассел рассказывает захватывающую историю бытования текстов Паламы от их появления до нового открытия в XX в. Цосифей, архиепископ Иерусалимский, в конце XVII в., а прп. Никодим Святогорец, один из составителей греческого «Добротолюбия», в конце XVIII в. планировали полное издание корпуса Паламы как противоядие против распространения западного влияния в православии. Однако тогда эти проекты не удалось осуществить. Научный интерес к Паламе на Западе был зарожден знаменитым доминиканским патрологом Франсуа Комбефисом (1605—1679). В середине XIX в., несмотря на традиционные для Запада подозрения Паламы в ереси, некоторые его тексты вошли в последние тома «Греческой патрологии» Ж.-П. Mиня, благодаря чему Палама получил широкую, хотя и неполную известность. По всей видимости, именно этому событию обязаны своим появлением первые русские исследования паламизма середины XIX в. Но настоящее открытие Паламы произошло в середине XX в. Вехами в этом деле стали публикации часто не зависимых друг от друга исследований: в 1932 г. вышла критическая статья M. Жюжи в «Словаре католического богословия» (Dictionnaire de théologie catholique, vol. 11, col. 1735—1819, именно здесь впервые был введен термин «паламизм» в заостренно полемическом значении); в 1938 г. было опубликовано новаторское исследование свящ. Цумитру Станилоае на румынском языке (Viata si învàtàtura Sfîntului Grigorie Palama, Sibiu) и потому длительное время остававшееся практически неизвестным даже для специалистов; наконец, в 1959 г. вышло французское издание хрестоматийной книги прот. Иоанна Mейендорфa (Introduction à l'étude de Grégoire Palamas, Paris), открывшей новую эпоху не только в паламитских исследованиях, но и, шире, в современном богословии. Результатом этих событий стали масштабные проекты полного издания памятников эпохи и вовлечение в изучение наследия Паламы и его современников значительных научных сил.
Конфигурация дальнейших исследований представлена Расселом в ее большом разнообразии. В частности, детально рассматривается своеобразная диверсия группы историков из доминиканского Центра «Истина» в парижском Сольшуаре («квартет» из статей Ж.-Ф. Удре, Х.-M. Гарригес, Х. С. Надаль, M.-Ж. Лё Гийу), попытавшихся вновь дискредитировать паламизм в 1974 г., и резкая отповедь в ответ, прозвучавшая как со стороны православных богословов, так и со стороны католиков и англикан, что само по себе свидетельствует об уже состоявшейся широкой рецепции паламизма в мировых академических кругах ко второй половине века. Итогом развития паламистики за XX век Рассел называет «освобождение от идеологического конструирования паламизма» (с. 231), будь то полемического или апологетического.
Краткий и как всегда едкий отклик мастера богословской историографии А. Г. Дунаева на книгу Рассела в Живом журнале (запись от 2.11.2019 о книге Рассела (см. : https: //danuvius. livej ournal. com/833278. html—дата обращения: 20.10.20))
оставляет вторую часть книги без рассмотрения, тогда как она этого несомненно заслуживает. Следуя призыву одного из ведущих современных специалистов по Паламе, Роберту Синкевичу, Рассел ставит «метаисторические проблемы» (larger questions): 1) историческая проблема отношения Паламы с патристиче-ской традицией, 2) философская проблема паламизма в вопросе о причастности Божеству (различие сущности и энергии), 3) богословская проблема концепции бого-человеческого общения в связи с понятием обожения.
Первую проблему Рассел видит в широкой перспективе проблемы догматического развития, которую применительно к, несомненно, новаторскому богословию своего героя он интерпретирует в терминах «развитие», как «раскрытие изначального содержания» (ср. греч. эквивалент àvàniu^iç, лат. explanatio), а не «прибавление» (npoo9f|X"n), как привнесение чего-то нового в церковное учение. Палама попытался эксплицировать различение сущности и энергии, остававшееся имплицитным у Каппадокийцев и в вероучительном определении Шестого Вселенского Собора о Божественной и человеческой энергиях во Христе. А опыт созерцания Божества апостолами на Фаворе он постарался отразить в своем богословии света. «Подобное развитие, — заключает Рассел, — не означает изобретения новых доктрин» (с. 161).
Философская проблема обоснования причастности Божеству потребовала от Паламы построения богословской метафизики с опорой на Ареопагитики и поздних платоников. Божественная простота не нарушается исхождениями Его вовне, которым может быть причастен христианин. Для решения этой коллизии ему пришлось разработать систему различений в нетварном сущности и энергии, Бога и божеств(-а) (0£0ç — 0£ÔxnT£ç), что составило концептуальную канву паламитских споров. Реальная (ярЛуцал) или концептуальная (èmvoia) модальность различения сущности и энергии остается актуальным предметом и для современных паламитских исследований. Так, протопр. Иоанн Мейендорф интерпретировал различение как реальное, что чревато своеобразным овеществлением понятий сущности и энергии. Рассел склоняется к такому концептуальному различению, которое основано на реальности (ср. distinctio rationis cum fundamento in re (с. 183)).
Наконец, третья, богословская, проблема — вопрос об обожении — рассматривается на материале всех этапов паламитских споров, но наибольшей ясности Паламе удается достичь при столкновении с Акиндином, когда он перебирает три возможных решения вопроса о соединении с Богом — по природе, по ипостаси, по энергии. Первый вариант, очевидно, вне обсуждения; второй — может относиться лишь к Сыну («ипостасное единство природ»). Стало быть, единственно доступное человеку соединение — соединение по энергии. Это и есть цель и предназначение существования человека, что достигается не духовными, интеллектуальными или аскетическими усилиями человека в его церковной жизни, а благодаря действию самого Бога. Рассел считает, что сущность пала-митских споров заключалась в различных концепциях Божественной благодати (ср. понимание обожения и его места в сотериологии), которых придерживались их участники. Палама сумел предложить многомерное истолкование благодати обожения как божественного нетварного подаяния и одновременно его стяжания тварным существом (с. 209).
Последняя глава выступает в книге как эпилог. Рассел показывает, как па-ламизм может послужить материалом для новых философских и богословских синтезов, поскольку паламитское богословие предоставляет богатейшие ресурсы для самых разных теоретических и практических направлений современной науки. Широкая востребованность Паламы позволяет автору сделать закономерный вывод о нем и его деле как об «общехристианском наследии» (с. 230). Кроме того, учение Паламы о спасении, получившее прижизненную церковную рецепцию, по мнению Рассела, не является эксклюзивной доктриной, но в духе популярной ныне идеи «симфонии святых отцов» (см., в частности, публикации и выступления прот. Джона Бэра) вполне отвечает современному запросу на теологический плюрализм. Книга Рассела представляет собой новое введение в изучение наследия св. Григория Паламы, вышедшее ровно через 60 лет после первого посвящения в его неисчерпаемые богатства, предпринятого протопр. Иоанном Мейендорфом. На основании новых публикаций и многочисленных исследований последних десятилетий в ней представлена уточненная картина его изучения, а также предложена оригинальная интерпретация его богословия как сочетание исторических, философских и богословских факторов, в отношении которых Палама обнаружил верность Преданию, терминологическое новаторство и проницательность духовидца.
Михайлов Петр Борисович, канд. филос. наук, профессор кафедры систематического богословия и патрологии
Богословского факультета ПСТГУ Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер., 6/1 locuspetri@rambler.ru ORCID: 0000-0003-3492-5055
Petr Mikhaylov, Candidate of Sciences in Philosophy, Professor,
Department of Systematic Theology and Patristic Studies, Faculty of Theology, St. Tikhon's Orthodox University for Humanities 6/1 Likhov pereulok, 127051 Moscow, Russian Federation locuspetri@rambler.ru ORCID: 0000-0003-3492-5055
