CC BY
65
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
НОВОЕ ИСЛЕДОВАНИЕ НЕЛЕГАЛЬНОЙ ЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб».
Церковное подполье в СССР.
М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, «Арефа», 2008.— 352 с.
Последние 20 лет в изучении истории Русской Православной Церкви в XX веке были достигнуты существенные успехи, однако некоторые важные темы по-прежнему оставались «белым пятном». К одной из таким тем — истории нелегальной церковной жизни или так называемого катакомбного движения и обратился молодой талантливый исследователь Алексей Львович Беглов. Избранная им тема, несомненно, имеет не только научное, но и практическое значение. С начала 1990-х годов в России развернулся бурный процесс численного роста и расширения влияния Православной Церкви. Перед российской государственностью по-прежнему стоит задача выработки своей модели церковной политики, поэтому такой значительный интерес и представляет история взаимоотношений Церкви и государства в XX веке. Важно не повторить ошибок предшествующих десятилетий и использовать существующий опыт. Практически весь период существования СССР в стране имелось церковное подполье, история которого еще недавно сопровождалась всевозможными легендами и слухами. Актуальность избранной теме придает и продолжение существования российских «катакомб» в настоящее время.
Книга А. Л. Беглова состоит из двух частей, разделенных хронологически: советское государство и церковное подполье в 1920-1930-х годах и в 1943-1953 годах. Действительно, можно разделить рассматриваемый период на два этапа церковно-государственных отношений и истории церковного подполья, рубежом между которыми был период Великой Отечественной войны. Удачным представляется решение принять в качестве основной единицы описания нелегальных групп верующих общину. В результате многолетней исследовательской работы Алексею Львовичу удалось написать аналитическую обобщающую монографию, раскрывающую важнейшие аспекты взаимоотношений государственных органов с нелегальной сферой церковной жизни, процессов, происходивших в церковном подполье, их результаты и последствия.
Выводы, к которым пришел автор, сформулированы на основе исследования широкого круга научной литературы и источников — как архивных материалов, так и монографий отечественных, эмигрантских и зарубежных историков, церковных изданий, законодательных актов, опубликованных документов органов
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. Том 10. Выпуск 2
269
государственного управления, ВКП (б) — КПСС, статистических данных и периодической печати. Основной же источниковой базой послужили материалы пяти личных архивов, содержащих документы по истории тайных общин, а также двух государственных архивов Москвы. При этом был проведен серьезный научный анализ различных групп документов государственных и партийных органов: НКВД, Совета по делам русской православной церкви, ЦК ВКП (б). Вовлечение в научный оборот ранее не использованных архивных документов и определяет в значительной степени научную новизну книги.
Особую научную значимость имеют разделы работы, посвященные колебаниям границы легальности во взаимоотношениях советского государства и церкви, тактике легального епископата и эволюции церковной жизни в условиях подполья. Автором впервые была прослежена эволюция государственного подхода к границе легальности церковных структур и сформулирован вполне справедливый вывод, что изменение этой границы было важным элементом государственной религиозной политики, а церковное подполье во многом являлось результатом подобного образа действий. В первой главе привлекает внимание подробное исследование тайной учебной деятельности Московской духовной академии и нелегальной церковной благотворительности в 1920-1930-х годах. Автор исследует также нелегальные приходские и монашеские общины, подпольную благотворительную и хозяйственную деятельность, паломничества к неофициальным святыням.
Во второй части на большом архивном материале показана легализация благотворительной, хозяйственной и другой деятельности Московской Патриархии, в связи с чем убедительно звучит вывод о том, что легализация церковного подполья сыграла значительную роль в возрождении церковной жизни середины 1940-х годов. При этом впервые была проанализирована тактика церковного епископата по использованию в своих целях подполья. А. Л. Беглов отметил переход государственных органов в конце 1948-1949 годов к новой кампании гонений на тайные общины. Внимательно изучил автор и процессы изменения церковной жизни в условиях нелегального существования, что позволило сделать важный и обоснованный вывод о формировании в середине 1940-х годов в подполье новой религиозной субкультуры.
Завершает монографию эпилог, посвященный истории основных тенденций развития церковного подполья в СССР в 1950-1980-х годах. Несмотря на ограниченный объем этой части, в ней намечены пути исследования этого явления в завершающий период его истории, что может стать основой для новой монографии. Книгу удачно дополняет публикация 19 архивных документов и таблиц, перечень источников, библиография и различные указатели. Следует также отметить публикацию большого количества фотографий, многие из которых были неизвестны историкам.
К сожалению, автор не использует некоторые известные работы эмигрантов, которые сами активно участвовали в подпольной церковной жизни: книги протоиерея Димитрия Константинова «Гонимая Церковь», «Через туннель XX столетия» и др., капитальный труд И. Андреева-Андреевского «Russia's Catacomb Saints», фактически не использованы и работы иностранных авторов — Густафсона и Флетчера. Отсутствует литература о существовавших в 1920-1930-е годы в Ленинграде нелегальных братствах, религиозно-философских обществах и монашеских общинах: статьи и книги В. В. Антонова, М. В. Шкаровского (Александро-Невское братство. 1918-1932. СПб., 2004), А. А. Бовкало, игумена Варсонофия (Веревкина) и др.
Некоторые рекомендации можно дать и в отношении расширения источниковой базы. В работе мало использованы архивно-следственные дела членов подпольных общин. Между тем подобные дела являются очень важным» хотя и специфическим источником для изучения избранной темы. В ряде регионов традиционного распространения «катакомбников» (Воронежская, Липецкая области) они переданы из архивов ФСБ в государственные и находятся в свободном доступе. В целом собранный архивный материал распределен неравномерно — большая его часть использована во второй главе, первая же глава написана по достаточно ограниченному и несколько одностороннему кругу источников. Все пять упомянутых личных архивов содержат материалы тайных общин Московской Патриархии, документы же различных оппозиционных течений представлены в малой степени. Можно было бы использовать и епархиальные архивы.
Эта особенность источниковой базы повлияла и на содержание работы. В первой главе мало говорится о церковной оппозиции, составлявшей в 1920 — начале 1930-х годов значительную часть подполья. Эта тема частично освещена во второй главе, что, вероятно, не вполне оправдано в хронологическом плане. При этом и во второй главе фактически не говорится о существовавших в подполье общинах «андреевской», «даниловской», «кирилловской» традиций, а также некоторых других, например «украинского», течений «непоминающих». Также не сообщается о существовании института тайных епископов и феномена лжеепископов, в частности, деятельности Серафима Поздеева. Обходится молчанием неоднозначная фигура, пожалуй, самого активного деятеля церковного подполья 1920-х годов св. Михаила Новоселова.
Не вполне верным представляется вывод о проведении в 1943-1948 годах государственными органами линии лишь на легализацию церковного подполья. Это была только одна сторона двуединого процесса: легализация тайных общин Московского Патриархата и одновременно максимально возможный разгром оппозиционных общин, заведомо не желавших легализовываться, о чем свидетельствует большое количество архивно-следственных дел истинно-православных христиан (ИПХ) этого периода. Различие между двумя указанными типами общин уже в годы войны четко делали не только органы власти, но и многие архиереи Московского Патриархата, относившиеся положительно далеко не ко всем формам церковного подполья. Не до конца выясненным осталось колебание количества членов подполья в 1943-1953 годах, оно отнюдь не всегда сокращалось. Некоторые присутствующие в монографии сюжеты, как представляется, требуют большего освещения: легализация духовного образования Московского Патриархата в середине 1940-х годов, генезис понятия катакомбная церковь и его соотнесение с термином церковное подполье, контакты легального епископата с тайными общинами.
Также спорным представляется утверждение А. Л. Беглова о искусственности разделения движений ИПХ и Истинно-Православной Церкви (ИПЦ). Подобный вывод можно сделать лишь относительно послевоенного периода, когда эти движения фактически слились в рамках формирования новой «катакомбной субкультуры». Но почти 20 лет — с 1920-х годов — различия между ИПХ и ИПЦ, имевшими разное происхождение, были достаточно велики, начиная с признания главой Церкви митрополита Петра и кончая разной степенью антисоветского эсхатологизма. В этой связи можно отметить и существовавшие в конце 1920 — начале 1930-х годов у этих движений разное отношение к легальной деятельности. В данный период руководители иосифлян (т. е. представители ИПЦ) — митрополит Иосиф (Петровых), архиепископ
Димитрий (Любимов), епископ Сергий (Дружинин) неоднократно указывали своим сторонникам соблюдать все требования советских властей и отвергали все предложения переводить общины на нелегальное положение. В остаточной форме (в количестве трех приходов в разных регионах страны) ИПЦ просуществовала в виде легальной оппозиции до изменения курса религиозной политики в 1943 году. И вскоре после этого большинство выживших к тому времени священников ИПЦ перешли в Московский Патриархат. И лишь меньшая часть иосифлян являлись представителями нонконформистской модели, они и влились в «катакомбную субкультуру». Однако все это представляет предмет дискуссии.
Указанные частные замечания не меняют общей очень высокой оценки монографии. В целом труд Алексея Львовича Беглова представляет собой ценный вклад в научное изучение сложной и трагичной истории Русской Православной Церкви в XX веке. Он также важен для сохранения памяти о новомучениках советского периода.
М. В. Шкаровский
