CC BY
139
Новейшая зарубежная архитектура. А.В.Рябушин
Не очень ясно, кто, и главное, зачем вбросил в информационное пространство тезис об оскудении архитектуры рубежа веков, наступлении некоей поры ее безвременья. Будто она обмельчала, посерела, усреднилась, а яркий образ и большой жест остались позади. Подобное абсурдно, достаточно посмотреть, что называется, вокруг себя. Нет нужды говорить об Америке и Европе - здесь, как всегда, динамичное развитие, от вершины к вершине. Во весь рост и во всю свою ширь встал Восток, особенно Дальний - преобразуется архитектура Японии, обрела мировую значимость архитектура Китая и Южной Кореи. Интереснейшие процессы происходят на постсоветском пространстве в странах бывшего советского блока. Особая тема - развитие новой российской архитектуры. Нет, говорить о безвременье архитектуры, ее истощении нет ровным счетом никаких оснований. И я буквально с первых строк стремлюсь задать и затвердить гуманитарный ракурс исследований новейшей архитектуры мира, которая буквально бурлит новациями. Цель и прямая задача - их разглядеть, «ввести в оборот» профессии и обязательно оценить. Будь то, например, взаимопроникновение, взаимодействие с ландшафтом - континуум вместо разделения и противопоставления, или психологизация архитектурного образа, огромная и беспредельно перспективная тема, к которой подходят с самых разных сторон и которая раскрывает новые горизонты и уровни творчества, - может быть, самую суть архитектуры XXI века или даже всего нового тысячелетия. Или «уход в землю» и его мировоззренческий аспект; нежелание быть «моно-», т.е. в единой манере, на одно лицо. Все тоньше, порой до неуловимости становится стремление к местной идентификации архитектуры в рамках страстного поиска новой формы. Да мало ли что еще подбрасывает исследователю жизнь. И хотя речь идет о новейшей архитектуре, о «здесь и сейчас», но таков уж жанр, такова специфика профессии -рассуждать, сопоставлять, сравнивать и опять рассуждать. Вся серия исследований о мастерах архитектуры рубежа тысячелетий, их становлении, судьбе - сплошная конкретика. И тем не менее, в самом начале нужно сказать о конструктивной роли околичностей, силе далеких обходных путей. Околичности сильней прямых высказываний. В общем виде «что» и «почему» важней, чем «сколько» и «какого размера». Восприятие через стороннее - близкое и не очень - достоверней и объемней.
Несравненны возможности Слова, магия Поэзии. Искусство составлять слова и строки, создавать метафоры дает попадание в самую точку, концентрирует дух, прожигает насквозь лазером чувственности. Как и сама красота, поэзия творит чудеса даже в повседневности, что всего трудней и, главное, невероятней. Как алгеброй гармонию, поэзией может поверяться архитектура. «Улица корчится безъязыкая» - это несомненно об архитектуре, городе, хотя Маяковский, судя по всему, меньше всего в данном случае думал об этом - сильный образ сам найдет свой предмет. А его «Бруклинский мост» и
того сильней: «порт» с его антуражем - «сосцами железных матерей», «похотью медных труб», «горячими серьгами якорей» - бьет в глаза урбанистический строй самого образа... Я все о своем - о единстве мира искусств, о взаимодействиях, перекличках и перемигиваниях - возможностях тоньше, рельефней понять одно через другое.
Сегодняшний день, в отличие от истории, удел и забота критики. О ее сущности, задачах и смысле последние годы много дискутируют. Если вчитаться - один и тот же мотив: увлечь к рассуждению, самостоятельно оценивать, лично относиться. Для этого надо остановиться, оглянуться, понять, кто мы есть, где сегодня и что - завтра. Но есть еще один важный аспект - это чувственное начало в самой архитектуре и в исследовании различных ее аспектов. Воистину «все движется любовью» - на том стою и только так понимаю предмет и саму внутреннюю пружину своей деятельности. Ведь даже, казалось бы, такой рационалист и сухарь, бесконечно все обдумывающий и взвешивающий, как швейцарец Петер Цумтор, и он раз от разу однозначно подчеркивает: все идет от чувства, «от живота», а голова - лишь контрольный орган и подключается потом - это только и есть
Ф.Джонсон, Д.Берджи. Небоскреб Рипаблик-бэнк. Хьюстон, США
путь создания полнокровной архитектуры, считает Цумтор. Не зря в этом году он получил Притцкеровскую премию.
Главная профессиональная идея - зафиксировать старт, уровень, с которого начинала архитектура XXI века. Дать по возможности объемную картину «в лицах». Каждый, как глыба Стоунхенджа. Самостоятельный мир. Любого можно назвать первым среди равных. Но есть все же тоненький, легкий как дуновение, но тем не менее все же нюансик. Одних знают все, они на слуху, на поверхности и, конечно, с них и надо было начинать, что и реализовано в книге «Архитекторы рубежа тысячелетий». Других в основном знают профессионалы, но ценят по самой высшей мерке, как определяющих направления, «делающие погоду».
Череду гигантов начинает неуемный работяга португалец Сиза, повергающий скалы и изменяющий течения, беззастенчиво шарящий по истории и вокруг в современности для своей совершенно оригинальной новой архитектуры, «коммунист из Матьозиньоша», за баснословные деньги строящий баснословным богачам и бесплатно - для неимущих. Сиюминутное у него видится как вечное, тем самым мифологизируется, не отменяя сокровенного знания о реалиях жизни, то как бы отступающего, уходящего вглубь, то вновь поднимающегося к поверхности. Пиано, лучащийся светом и по-итальянски артистичный и разнообразный, с высочайшей культурой отработки почти рукотворных фрагментов, враг
академизма и всякой униформности, мэтр и комильфо, невзирая на неуемное бунтарство - классическое преобладание вещественности в образах, «озвученных музыкой жизни» в ее повседневности. Непроницаемый своим ликом японца Андо, бесстрастно и совершенно непонятным образом подряд создающий шедевры просто из бетона, элементарного бетона и этим увлекающий за собой, но тщетно, никогда не расслабляющийся, признанный всеми феномен архитектуры рубежа веков, собранно мускулистый, не забывающий о высоком умении даже в самой скупой детали и сопрягающий далекое, создавая образ целого, будь то религиозная доктрина, запечатленная в камне, или вообще - эпоха. Хмурый мистик Высоких Альп и перфекционист швейцарец Цумтор, сквозь кромешность метаний выходящий к метафизической просветленности и трансцендентности архитектуры, где в материальности сияет призрачное золото духа, поэт, молчун и контрабасист.
Алвару Сиза, Тадао Андо и Петер Цумтор - безусловные лидеры архитектурного минимализма. Время неуклонно сносит в ту же сторону и увлекающегося, страстного Ренцо Пиано - при всех усложняющих картину моментах, типа экологических увлечений. Одним словом, парад минимализма. Но насколько, тем не менее, различны мастера - полная несопоставимость. Любые определения опасны, особенно когда еще хлеба не остыли. Потом может выглядеть до обидного смешно
Ф.Джонсон, Д.Берджи. Комплекс офисов «Ворота Европы». Мадрид, Испания
4 2009 7
и глупо. Поэтому, вслед за Пиано, убоимся ярлыков, как булавка бабочку пригвождающих определенностью, униформнос-тью. Не случайно сами мастера, любой уважающий себя архитектор решительно открещивается от стремления поместить его в определенную клеточку, на определенную полочку тенденции, направления - они творят по импульсу, внутреннему велению, наитию. А там уж что получается, то и получается -минимализм или совсем наоборот, пусть кому надо разбираются. Это уже потом, сверху набрасывают теоретики и критики на практику сеть классификаций. Нас тоже можно понять: без упорядочивающих скреп, некоего логического каркаса не совладать с наплывами творческой спонтанности. Само собой - пересечения, схождения, взаимные влияния, тем не менее, - этот «икс», а этот - «игрек». Все локально. И выстраивается череда творческих портретов. Их порядок - хронология рождений. Он крайне условен, уязвим, нарушает смысловые связи. Но и со связями все не просто. Каждый мастер -вселенная и работает в разных жанрах, манерах. Как тут выстроишь по смыслу? Оказывается, что самый формальный подход - хронологический - и есть самый верный, адекватный.
Поверх безразличного горизонта хронологии, фактологии как таковой выстраиваются контуры исторической по-
этики. Попытка увидеть ее движение во времени в чем-то, считают специалисты, перекликается с динамизацией Евклидова пространства Лобачевским. Реализуется авторская - сугубо авторская версия гамбургского счета в нынешней архитектуре. Выстраивается «ценностей незыблемая скала». Так что можно выбирать себе героя, выбирать архитектуру -она может быть такой или иной, нет единственно хорошей или единственно правильной. Но она всегда была и остается обслуживающей. Тот же блистательный Пиано однозначно формулирует: архитектура - прежде всего сервис, предоставление услуг, а не способ самоутверждаться и возводить себе памятники: «Вы каждый день делаете хорошую архитектуру, как сапожник ежедневно хорошую обувь». Отошла «героическая» поза модернизма во всех родах и видах искусства нового реализма, как бы ни открещивались творцы от самого термина - не в терминах ведь дело. Так что выбирайте себе архитектуру, и вас будут выбирать. Иное - лицемерие. Обман простаков.
Не хочу быть неправильно понятым в смысле модернизма прежде всего. Вне всяких сомнений, он исторически велик своими свершениями, глобальными подвижками не только в мире искусства, культуры. Он вывел архитектуру на со-
Ф.Джонсон. Стеклянный дом. Нью-Кейнан, Коннектикут, США
всем другой горизонт развития. Началась следующая, по сути - всего вторая фаза развития со времен осознания и самоорганизации профессии в системе общественного разделения труда, и все устремилось по другому руслу. Мы еще долго будем жить в парадигме модернистской эстетики. Даже еще недавние и так растревожившие профессиональное сознание постмодернистские шалости и игры с историей были не более чем судорогами того же модернизма, обновлением кожи змеи. Расставание с духами и призраками давно состоялось - в том числе и с идеализмом и экстремизмом поры становления, самых его начальных «героических» этапов. В реальной практике не существует того по-детски чистого и непримиримого течения, надеявшегося перевернуть мир и этим очень созвучного атмосфере всеобщего революционного переустройства, господствовавшей на рубеже XIX и XX столетий. Все это покрылось дымкой забвения. Термин «неомодернизм» покрывает собой веер отступничества. Так что с самой профессией все более или менее ясно: она развивается от вершины к вершине, жаль, что нет места выстроить этот восхитительный ряд, и нацелена не на металл, бетон, стекло, из которых составляется реальная архитектура, не столько на всю эту материальность, сколько на дух, в этой материи воплощенный и единственно преображающий понятное строительство в трудно постигаемое в своей тонкости и глубине искусство архитектуры.
Лечить нужно не столько архитектуру, сколько мозги архитекторов - от фантомов прошлого с их «хламом истории», «буржуазностью» всего доставшегося нам искусства, с «выращиванием» нового человека, мораль и этика которого будут выкованы вместе с этикой профессионального творчества с его бесконечными «правдами» функции, конструкции, материалов - все это, якобы, должна была честно и автоматически отображать архитектурная форма. Слава богу, все уже давно не так, и «форма следует форме», а не «функции». Точнее, она все отчетливей следует человеческим ценностям и представлениям о прекрасном и должном, стремясь их воплотить в образах искусства, которым, как ни крути, все же остается архитектура. Если перефразировать Петра Столыпина, то нам нужны не великие потрясения, но великая архитектура. Где только ее взять, как достичь? Мы продолжаем твердить о единстве функции-конструкции-материала, т. е. предметах по природе своей приземленных, прозаических, а не возвышенных -как тут родиться великому?
Две крайности налицо - окостеневшие и траченные молью постулаты ортодоксального модернизма, функционализма, конструктивизма - как бы их ни трансформировали применительно ко времени, и полная, тотальная бездуховность, отсутствие всякого интереса к «умствованиям», попыткам осознать, что, как и где. Понятно, что надежда на «преобразование мозгов» - идеализм даже в самом житейском смысле, нечто в принципе недостижимое. Вероятно, это понятная реакция на перекос, пережим казенного материализма длиною чуть ли не в жизнь. В принципе он, конечно,
Группа Асимптоте. Кондоминиум на Перри-стрит в Нью-Йорке
Группа Асимптоте. Проект городского центра для малайзийского города Пенанг
4 2009 9
наиболее естественен в стихийном постижении жизни, но попробуйте с последовательно материалистических позиций понять до конца хотя бы лекции по эстетике Гегеля...
Диапазон исследования мастеров широк. Его открывает безумец немец Унгерс - Освальд Матиас. Наставник, поступавшийся на значительных отрезках своей жизни недюжинным талантом архитектора ради поисков предустановленной, как он считал, красоты и свыше дарованных извечно существующих ее законов. На другом «конце» исследований еще одна, но иного рода безумица - Заха Хадид, всю жизнь работающая в Лондоне уроженка Ирака, неудержимо увлекающая нас за грань прямого угла и пределы круга. Примадонна мировой экспериментальной архитектуры с ее неистребимым блеском легкого безумия и формами улетающими, устремляющимися - знать бы только куда. Перед ней - испанец Калатра-ва. Кости динозавра и скелет археоптерикса тревожат его воспаленное воображение. Он твердо вознамерился научить архитектуру двигаться - ведь летят же его мосты. Убежден, чистая инженерия виртуозных мостов Калатравы оборачивается самым изысканным и чистым искусством, действительно определяющим реальные контуры будущего. А еще - неудержимые фантазеры, которые живут лишь в том, что еще только грядет. Есть и такой редкий жанр в профессии - не столько проницать будущее, сколько активно его выстраивать, через новую форму вызывать к жизни невиданные раньше функ-
ции - т. е. все наоборот, функция следует форме, и получается что надо. Их подлинная жизнь - там, за горизонтом. Небожители или ленивцы праздные, эти разведчики будущего выстраивают свой новый мир без разрушений и насилья.
Каждый мастер - загадка и тайна: одновременно белое и черное, правое и левое, верх и низ. И одним термином его не охватишь, одним цветом не маркируешь. Он непременно разрушает окостеневшие каноны и создает нечто новое, что неизбежно канонизируется. Он в то же время и опора, фундамент, столп профессии. Она держится на мастерах. Они задают ее «градус» и модус существования. В этом они едины. В остальном и в основном - каждый сам по себе. И в этом их сила. В этом и неумирающая прелесть архитектуры. Мастера не только искусства, но и в самом расширительном смысле: те, на ком держится жизнь.
Мастеров оттеняет «горох» восхождений - дерзких, смелых, отвязных, никаких догм не признающих, своим путем шествующих. Каких только фантазий здесь нет и какие только цветы не расцветают в этом пышном огороде. Представленные в книге «Архитекторы рубежа тысячелетий» как «Новые имена», они напористы, и вот уже о китайце Шигеру Бане, к примеру, опубликованы тома, и он работает по всему миру -звезда. А маленькая француженка Манюэль Готран - в какой только из мировых столиц нет ее легких прикосновений. К голландской группе МВРДВ теперь вообще не подступись.
Группа Асимптоте. Павильон на воде. Нидерланды
10 4 2009
При всем многообразии, несопоставимости отдельных явлений, это все же «левый марш архитектуры». Очень коварны эти векторы: лево, право. Казалось бы, ясная линия продолжается, чистый, беспримесный, рафинированный модернизм, ан нет, вдруг потянет гнильцой застойного академизма. И с другой стороны, такой уж, казалось бы, махровый китч, и даже не китч, а нечто еще более чудовищное, какое-то издевательское пародирование классических образцов архитектуры самых что ни на есть разных времен... Но глянь, и все как-то наоборот выворачивается.
Большие мастера - хранители устоев. В каждое время такие - основа, фундамент профессии. Виртуозы своего дела, они умеют и могут все - каждый, разумеется, по-своему, и нет пределов их профессионализму. Но есть рядом с ними как бы особая категория - тоже профессионалов высшей пробы, но иных. Им буквально неймется, и устои профессии им ни к чему, и весь сегодняшний день - без интереса. Они всецело в завтра. Взыскуют его, торопят, ищут новые пути, раздвигают пределы. Их не всегда привечают, порой смотрят, как на фокусников, даже шутов, профанирующих благородную древняя профессию. Даже называют шарлатанами. А они все свое - пытаются раздвинуть границы.
Конечно, всякому архитектору присущ прицел в грядущее. В этом суть профессии: проектируют и строят всегда для и на завтра. Но не о том сейчас речь. Этим особым по-
добное не интересно. Им нужно все сделать как-то по-особому, как еще не делали. И вот выкручивают мозги - себе, другим, пытаются переступить кажущиеся естественными границы. О тех, кто пытается заглянуть, увидеть, что же Там, за Горизонтом, как раз и пойдет речь.
Провидцами становятся по разным основаниям. Во-первых, когда будущее - форма конфронтации с настоящим, его неприятие по тем или иным мотивам и замена альтернативными вариантами, мысленно помещаемыми в грядущее. Конечно, это прежде всего творчество Кооп Химмельб(л)ау. Сегодня они воспринимаются как классики жанра, закоперщики невиданного и разрушители-созидатели. О них нельзя накоротке, и мы обязательно разберемся в следующий раз с творчеством неуемных венцев.
Вторая линия - это будущее как профессия. Тут никак не обойти стороной уже давно ставшую легендой британскую группу Аркигрэм. Встреча с ее творчеством стала лично для меня чуть ли не самым большим профессиональным потрясением жизни. Продолжающий проектировать и писать бывший лидер Аркигрэм Питер Кук не так давно поразил мир своим Художественным залом в австрийском Инсбруке, этаким блестяще стеклянным, обтекаемым, с «рожками» огромным «боллоидом», явно забросившим на Землю «пришельцев». Этой же линии фантазеров принадлежало творчество недавно от нас ушедшего чеха Яна Каплицкого. Буквально выскользнув-
Группа Асимптоте. Центральный магазин Алесси. Нью-Йорк
4 2009 11
ший из-под гусениц советских танков в 1968 году, он бежал в Лондон, где работал чуть ли не со всеми ведущими мастерами западной архитектуры, в том числе с Пиано и Роджерсом, когда те завершали Центр Помпиду в Париже, до тех пор, пока не сформировал собственное бюро Future Systems, неоднократно поражавшее, ставившее в тупик даже видавших виды профессионалов, как в случае с универмагом «Сельфрид» в Бирмингеме (2003). Буквально взрыв негодования вызвал его проект Национальной библиотеки для родной Праги. Президент Чехии Вацлав Клаус заявил, что он первый ляжет под бульдозер, если «это безобразие» рискнут строить. Столь же интенсивны были овации сторонников этого взбугрившего гигантскую спину «Спрута», как называли проект предложенной библиотеки пражане.
И наконец, третья линия - это те, кто ни о каком будущем специально не помышляет, выполняя вполне для себя привычные текущие заказы, но выполняет их так свежо, что получается именно архитектура будущего - так и только так она воспринимается и публикой, и строгими коллегами, и неподкупной критикой. Особого внимания заслуживает творчество испанца Сантьяго Калатравы, мечтающего о том, чтобы архитектура вскидывалась, как динозавр, и взлетала, как археоптерикс.
Архитектура сегодня - картина трепещущая, живая, все время развивающаяся вместе с движением жизни. В этом непреодолимая трудность исследователя - действительность неминуемо обгоняет рефлексию, размышления о ней, уходит вперед. Ощущение такое, что все время работаешь со вчерашним материалом. И ничего с этим не поделаешь - такова специфика, природа предмета исследования. В этом его прелесть, его перспективы. Через какое-то, к сожалению, не столь уж долгое время все сказанное, написанное неизбежно отодвинется в прошлое. Нужно будет разбираться с новой архитектурой, стремительно ушедшей вперед и безнадежно отдалившейся от дня нынешнего. Увы, это уже будет делом следующего поколения.
Опыт убедил: чтобы схватить творческую ситуацию объемно, нужны, как минимум, три среза действительности. Во-первых, конечно, творчество самих творцов, мастеров - это и есть сама живая архитектура, ее поток, процесс, сам предмет исследования. Нужна еще и реальная фотография времени в целом - «портреты» наиболее характерных объектов, составляющих в совокупности «лик эпохи», ее, эпохи, «порт-фолио». Это второй срез. И наконец, нужно попытаться оценить картину в целом, отрефлектировать ее как панораму
Роберт Вентури. Дом Ванны Вентури, матери архитектора. Филадельфия, Пенсильвания, США
12 4 2009
тенденций, направлений, манер, стилей - это итоговый, синтезирующий срез - картина в ее живом кипении, переплетении влияний, страстей, хотя я и отношусь с большой настороженностью к ярлыкам и твердым стилистическим определениям применительно к творческой практике. Известно, этому противятся и сами мастера. Практически все. Однако это все-таки нужно как подведение итога. Но именно в итоге, а не с начала, что влечет неизбежную подгонку фактов реальности под теорию. И тем не менее, если без творчества мастеров нет «фактуры» архитектурной жизни, то без кружения тенденций и направлений - но только «потом», «на основе» - нет динамики, живого ее восприятия. Три среза в своей совместности, во взаимодействиях и пересечениях высветят ситуацию в объемных измерениях.
Следующий наш шаг - в российскую действительность. Россия и мир архитектуры, или Россия и архитектура мира -такова внутренняя логика предстоящего исследования. Еще не до конца отстоялась методология подхода к теме - мастера ли, тенденции или корректно выстроенная совокупность наиболее представительных свершений. И по каким параметрам рассматривать, в каких пересечениях, взаимодействиях с мировым потоком. Считается, что мы интерпретаторы, пусть ге-
ниальные, но все же постоянно «следующие за». Но ведь был у нас такой взрыв энергии, что потянул за собой весь мир. Авангард начала прошлого века - наша слава и достояние, и от него, как и все иные, мы должны «отталкиваться» непосредственно, а не через третьи, чужие руки получать свое же, но уже порядком стертым, усредненным. Конечно, после всех изломов профессии в прошлом веке нашей архитектуре первым делом нужно достичь общемирового уровеня, высот мастерства, но идти при этом непременно своей тропой, не соблазняясь стандартным блеском. Ведь только на своеобычность с изумлением взирают иные народы и государства.
Наше исследование о мастерах по типу вышедшей в 2007 году монографии о Захе Хадид в самое ближайшее время будет продолжено монографиями о Тадао Андо, Ренцо Пиано и швейцарском дуэте Жака Херцога и Пьера де Мейрона, а дальше - о Петере Цумторе, Альваро Сизе и т. д. Близкие по типу и, как представляется, новые по своему характеру монографии о мастерах будут готовиться регулярно с интервалами примерно в год - соответствующие материалы уже имеются. В целом это как бы побочная, вспомогательная линия нашего проекта. Что касается магистральной линии, то вслед за исследованием 2009 года «Имена архитектуры XXI века»
Роберт Вентури и Скотт Браун. Центральный корпус Университета штата Делавэр в Ньюарке, США
4 2009 13
будут соответственно в 2010 и 2011 годах завершены два отдельных исследования: «Имена» и «События» с общим заглавием «Архитектура XXI века. В двух разделах». Этим сдвоенным материалом завершается зарубежная тематика проекта. В 2012 году будет окончен давно от автора ожидаемый раздел исследований «Россия и мир архитектуры. На рубеже тысячелетий». Затем в 2013 году последует обобщающий том «Отечественная архитектура на стыке тысячелетий. XX и XXI века», куда войдут и трагически прерванная наша предреволюционная архитектура, и многострадальная, со всеми ее поворотами и друг друга отрицающими изломами архитектура советского периода, и мучительно ищущая себя сегодняшняя российская архитектура. В итоговом томе «Архитектура мира на стыке тысячелетий» (2014) встретятся Мондриан и Малевич, Татлин и Ритфельд, Чернихов и Сант-Элиа, Ле Корбюзье и Гинзбург, завяжут наконец беседу Пья-чентини, Борис Иофан и Альберт Шпеер - эти непризнанные гении века.
Намеченный план вполне реалистичен, обеспечен материалами и, если не помешают привходящие обстоятельства, будет в сроки выполнен. Будет многомерно представлено состояние архитектуры мира первых десятилетий XXI столетия. Но что же дальше? Найдется ли еще энтузиаст или лучше бы энтузиасты, чтобы продолжить отслеживание процесса развития архитектуры? А если не найдется? Скорее всего так, к сожалению, и будет. И что тогда? Опять столь благостное дремучее незнание и малоосмысленное листание зарубежных журналов? Давно освоенное занятие, безболезненно и верно ведущее в тупик. О каком лидерстве, да что там лидерстве, о каком паритетном существовании в мире можно говорить, не зная, не понимая, что происходит в архитектуре мира? Опять с неизбежностью -все это без труда предсказуемо - пойдут перепечатки случайных материалов и аннотирование случайных текстов. Неминуемо будут судорожные, попытки удержаться на поверхности. Тщетно. Публикации случайных заграничных впечатлений от случайных заграничных вояжей, статейки дилетантов от архитектуры ситуации не изменят, не спасут. Суть в том, и в этом мы должны отдавать себе полный отчет, что у нас отсутствует какой-либо отлаженный дееспособный механизм выработки объективных знаний касательно архитектуры мира.
Нужны коренные структурные преобразования основ фундаментальной науки. В архитектуре особо уместно сделать это именно сейчас, когда радикальные преобразования произошли и в Московском архитектурном институте, и в Союзе архитекторов России, аналогичные изменения зреют на всех уровнях. Есть планы, есть имена. Есть потенциальные сотрудники по всему миру - десятилетиями нарабатывавшиеся связи не потеряли актуальности. Какие имена могут быть задействованы: ученики Гольдзамта в Варшаве, неутомимый Георгий Станишев в Болгарии, Радка Седлакова и Камил Дворжак в Праге, Бруно Флирль в Берлине, Жан-Луи
Коэн в Париже, Чезаре Казатти в Милане, Владимир Сенкевич в Нью-Йорке, Тадао Андо в Токио. Не будем забывать об особых возможностях наших друзей, в частности, в международном архитектурном журнале Ь'АКСА, когда-то нами освоенном, издателем и владельцем которого является сам Казатти. Могли бы взяться за дело и наши соотечественники, оказавшиеся за рубежом: Владимир Дахно в Аугсбурге, Дмитрий Хмельницкий в Берлине, Феликс Новиков в Рочестере, Гарри Беркович в Чикаго, Владимир Белоголовский в Нью-Йорке и т.д. Да и ваш покорный слуга в Мюнхене... Набирается блистательная жаждущая работы команда специалистов самого высокого класса. Нужно лишь слово, сигнал, и ряды сплотятся. Считайте, что новый институт из своей виртуальной стати готов перейти в реальность и незамедлительно включиться в работу. Можно, если потребуется, освежить контакты, списаться, свидеться, договориться. Создать под эгидой Академии жизнестойкую динамичную структуру. В наших силах, в наших руках всю эту подготовительную работу провести в кратчайшие сроки. Нужно лишь внятное «политическое решение», нужны молодые харизматические лидеры - они есть и слева, и справа, за ними слово, а старшее поколение поддержит опытом, знаниями.
Modern Foreign Architecture. By A.V.Ryabushin
The article is devoted to the contemporary foreign architecture. The author states the point, where the architecture of the XXI century began. The author illustrates the architectural development with the help of the portraits of masters and more typical objects. Bearing in mind the complicacy of the topic, the author regrets, there aren't any mechanisms to study the foreign experience and bring it in Russia. The author suggests his plan for the study of modern architecture, which can be realized in creation within the Academy of a special institute of world architecture.
Ключевые слова: новейшая зарубежная архитектура, механизмы изучения, опыт освоения.
Key words: modern foreign architecture, methods of study, experience of assimilation.
