Научная статья на тему '"noster est magis Caesar, a nostro deo constitutus": образ императора в христианской апологетической литературе II-III вв'

"noster est magis Caesar, a nostro deo constitutus": образ императора в христианской апологетической литературе II-III вв Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY-NC-ND
195
56
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
АПОЛОГЕТИКА / РАННЕЕ ХРИСТИАНСТВО / РИМСКИЕ ИМПЕРАТОРЫ / II-III ВЕКА / ОБРАЗ ВЛАСТИ / APOLOGETICS / EARLY CHRISTIANITY / ROMAN EMPERORS / 2TH 3TH CENTURIES / IMAGE OF POWER

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Лебедев Павел Николаевич

В статье исследуются особенности образа императора в апологетических сочинениях II-III вв. Сам факт адресации апологий римским правителям, приписывание им христианских качеств и мыслей, переосмысление исторических решений римских властей в более позитивном для христиан ключе все это формировало образ «христианского императора». Этот идеальный образ пока не мог соответствовать напряженным взаимоотношениям церкви и государства в рассматриваемый период. Однако в апологетической литературе конструируется модель желаемого будущего, в которой можно даже встретить вопрос о возможности появления императора из числа христиан ( Tert. Apol. 21.24). Представление об императорской власти как о необходимом и важном элементе установленного свыше христианского миропорядка способствовало интеграции христиан в жизнь Римской империи и было частью стратегии выстраивания групповой идентичности.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

“Noster est magis Caesar, a nostro deo constitutus”. An image of the emperor in Christian apologetics of the 2th - 3th centuries

The paper presents a study of the image of the emperor in the apologetics of the 2th 3th centuries. The very fact that first apologies were addressed to Roman rulers with and that there was an adscription to them of Christian qualities and notions as well as a reinterpretation of Roman authorities decisions all that contributed to the formation of “Christian emperor” image. In the considered epoch such an ideal image could not so far be in tune with tens relations between the church and state. Apologetic literature was however constructing a model of the desired future, one can even find there an issue of possible nascence for an Emperor from among Christians (Tert. Apol. 21.24). A vision of Imperial Power as a necessary and important element in the providential Christian world order helped Christians to incorporate into the life of the Roman empire and was part of the strategy for forming-up a group identity.

Текст научной работы на тему «"noster est magis Caesar, a nostro deo constitutus": образ императора в христианской апологетической литературе II-III вв»

П.Н. Лебедев

«Noster est magis Caesar, a nostro deo constitutus»: образ императора в христианской апологетической литературе II-III вв.

В статье исследуются особенности образа императора в апологетических сочинениях II-III вв. Сам факт адресации апологий римским правителям, приписывание им христианских качеств и мыслей, переосмысление исторических решений римских властей в более позитивном для христиан ключе - все это формировало образ «христианского императора». Этот идеальный образ пока не мог соответствовать напряженным взаимоотношениям церкви и государства в рассматриваемый период. Однако в апологетической литературе конструируется модель желаемого будущего, в которой можно даже встретить вопрос о возможности появления императора из числа христиан (Tert. Apol. 21.24). Представление об императорской власти как о необходимом и важном элементе установленного свыше христианского миропорядка способствовало интеграции христиан в жизнь Римской империи и было частью стратегии выстраивания групповой идентичности.

Ключевые слова: апологетика, раннее христианство, римские императоры, II-III века, образ власти.

Христианство в первые два века своего существования претерпело значительные метаморфозы. В I в. н. э. представления христиан о мире наполнены эсхатологическими ожиданиями и проникнуты явным неприятием языческой Римской империи. Но время шло, а конец света не наступил, и Рим - «вавилонская блудница» - никуда не исчез. Во II-III вв. перед новой религией встает необходимость сформировать желаемый образ взаимоотношений новой религии с окружающим миром и с римскими властями, от

© Лебедев П.Н., 2017

Статья подготовлена при поддержке РФФИ в рамках гранта «"Псевдоисторическая реальность" и модусы исторического нарратива в сочинениях греческих авторов II в. до н. э. - III в. н. э.» (проект № 17-31-01061).

позиции и решения которых зависело положение христиан в империи. Для христианства начинается эпоха активных поисков собственной идентичности и путей самоопределения в более широком культурном контексте античного мира. В этих условиях появляется апологетическая литература, т. е. сочинения, в которых христианские авторы защищают свои взгляды против обвинений и критики в адрес своей религии. Настоящая статья будет посвящена исследованию особенностей конструируемого в данных произведениях образа власти и конкретно - «христианизации» образа императора. Под этим предлагается понимать приписывание христианских качеств и мыслей, рассказы о прохристианских симпатиях отдельных императоров, включение фигуры императора в христианский контекст и т. д.

В церковной историографии IV в. н. э. были заложены основания для восприятия апологий второй половины II в. н. э. как прошений, непосредственно переданных в руки конкретным императорам. Евсевий Кесарийский называет апологиями только произведения, адресованные римским властям: сочинения Квадрата и Аристида - императору Адриану (Eus. Hist. Eccl. 4.3.1-3), Иусти-на - Антонину Пию (Ibid. 2.13.2; 4.8.3, 11.11, 16.1, 18.2), Аполлинария и Мелитона - Марку Аврелию (Ibid. 4.13.8, 26.1, 27.1), Тер-туллиана - римскому Сенату (Ibid. 3.33.3; 5.5.5). В современной историографии понятие «апологетика» трактуется более широко, а относительно его смысловых границ существуют разногласия1. Излагать в настоящей статье содержание этих дискуссий представляется нецелесообразным, так как сосредоточиться хотелось бы именно на упомянутых выше сочинениях, адресованных римской власти. Сохранившимися произведениями такого рода являются: «Апология» Аристида Афинского, «Предстательство за христиан» Афинагора Афинского, I и II апологии Иустина Философа, сохранившаяся в пересказе Евсевия Кесарийского апология Мелитона из Сард, «Апологетик» и «К Скапуле» Тертуллиана.

Вопрос о формальном адресате и предполагаемой читательской аудитории указанных выше произведений вызывает большие противоречия среди исследователей. Значительная группа авторов считает реальной возможность фактической передачи апологий заявленным в них адресатам, признавая при этом возможность распространения этих сочинений и среди более широкой языческой аудитории2. Другая часть историков предполагает, что адресация произведений императорам является только литературной фикцией и риторическим приемом, призванным расположить читателей к более легкому восприятию содержания апологий3. В последние

десятилетия в историографии обретает всё большую популярность гипотеза о том, что основная целевая аудитория апологетики находилась не вне, а внутри христианских общин, так что основными читателями были представители христианских общин, а вовсе не императоры и римляне-язычники4.

Следует признать, что принять какое-либо окончательное решение по вопросу о реальном адресате апологетики на текущий момент не представляется возможным. Наиболее правдоподобной будет гипотеза о том, что апологии могли циркулировать как в среде христианских общин, так и среди языческого населения5. Христиане жили не в социальном вакууме, но находились в кругу семьи, друзей, соседей и коллег по работе, так что не следует недооценивать степень их интеграции в повседневную жизнь античного общества и пытаться провести глубокие границы между аудиториями. В контексте настоящей статьи ключевое значение имеет только то обстоятельство, что апологии были созданы яркими представителями христианской интеллектуальной элиты и в ряде случаев были формально адресованы императорам и представителям римской власти в провинциях.

Образ и фигура императора занимали центральное структурообразующее место в системе взаимоотношений человека и государственной власти в Римской империи. Начиная со времени правления Адриана (117-138) переписка главы центральной власти с гражданским населением провинций становится важнейшим каналом коммуникации и одним из ключевых элементов управления средиземноморской империей6. Во II в. к императорам поступало множество письменных прошений (НЬеШ) как от локальных сообществ, так и от частных лиц. Тот факт, что христианские авторы встраиваются в общий хор обращений к императорам, не следует рассматривать как незначительную деталь. Это демонстрация того, что христиане могут и считают правильным обращаться к представителям римской власти как высшим арбитрам, общим для всех в империи7.

Даже если адресация апологий императорам является литературной фикцией, то в любом случае речь идет о сознательном выборе литературной формы, которая должна была влиять на восприятие читателей. Появление подобных произведений является признаком того, что христианство уверенно вышло из катакомб на широкую социально-политическую сцену. Адресация апологий римскому императору становилась частью стратегии конструирования христианской идентичности, так как помещала ее авторов и представляемую ими религиозную группу в контекст сложившей-

ся системы отношений между императором как всеобщим патроном и населением империи.

Не менее важным обстоятельством представляется то, что апологеты обращаются к своим адресатам как к философам. Иустин, обращаясь в своей «I Апологии» к Антонину Пию и его сыновьям, называет императорскую семью «философами, блюстителями справедливости и почитателями учености» (фЛооофог Kai фйХак^ SiKaiooûvnç Kai épaoxai naiôeiaç; lust. I Apol. 2.2)8. Афинагор Афинский также излагает свою защитительную речь императорам Марку Аврелию и Коммоду «прежде всего как философам» (то 5è цеуштоу фЛооофоц; Athen. Leg. 1)9. Аналогичную черту подчеркивает в своем адресате и епископ Мелитон из Сард, когда пишет о человеколюбии Марка Аврелия и его любви к философии: «ты и более человеколюбив, и более предан философии [чем твой отец]» (Kai noXû ye фxlav0pюлoтépav Kai ф^Xoooфютépav; Eus. Hist. Eccl. IV.26.11).

Безусловно, существенную роль в объяснении этой общей тенденции в сочинениях греческих апологетов II в. играет хорошо известное увлечение Марка Аврелия философией, в целом характерная для династии Антонинов любовь к греческой культуре и жанровая специфика сочинений. Однако важно обратить внимание и на то, что одной из стратегий защиты и саморепрезентации христианства во II в. н. э. было уподобление своего учения философской школе и представление его в ряду традиционных философских направлений античности10. Эта особенность наиболее заметна в апологии Мелитона, который прямо называет христианство словом «ф^Xoooфía» и надеется, что император будет хранить «философию, которая возросла вместе с империей и получила начало с царствованием Августа» ^uXâooœv rrçç ßamXeíaç т^ ouvтpoфov Kai ouvap^a^évnv Аиуоиотю ф^Xoooфíav, Eus. Hist. Eccl., IV.26.7; пер. М.Е. Сергеенко). Таким образом, представление об императорах как философах, к которым христианские интеллектуалы могут обратиться с изложением ученых рассуждений о сути христианского учения, соответствует популярному в христианстве этого времени варианту самоопределения и не может быть объяснено лишь требованиями жанра.

Примечательной особенностью рассматриваемых апологий является то, что важное место в них занимает обоснование политической благонадежности христианства. Этот сюжет мог быть равно значимым как для убеждения римлян-язычников в безобидности новой религии для социального порядка, так и для укрепления самих христиан в готовности идти на какие-то компромиссы в условиях повседневной жизни римского мира. Для христиан II-III вв.

отказ от компромиссов во взаимоотношениях с римской властью, как известно, мог закончиться мученической смертью.

Апологеты в своих сочинениях цитируют фрагменты священных текстов, соответствующие по духу основополагающему тезису апостола Павла: «...нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим 13:1). Например, Тертуллиан приводит в «Апологетике» слова из послания апостола Павла к Тимофею (1 Тим 2:2), в которых содержится призыв молиться за «царей, за начальников и власти» (Tert. Apol. 31.3). Иустин пересказывает в «I Апологии» известную евангельскую историю про вопрос фарисеев к Христу, завершающуюся принципом «кесарю кесарево и Божие Богу» (Iust. I Apol. 17.2). Афинагор Афинский пишет, что императоры получили свою власть свыше и цитирует Книгу Притчей: «душа царя в руке Божией» (Притч 21:1; Athen. Leg. 18). Во всех приведенных выше примерах авторы прямо указывают на то, что они цитируют священные для христиан тексты. Вероятно, это должно было придать убедительности рассуждениям о политической лояльности христиан и, равно как и в предыдущем случае, могло работать в обе стороны: как для подкрепления своих рассуждений перед лицом внешнего читателя, так и для убеждения самих христиан в правильности подобной позиции. Таким образом, исключительная позиция императора в христианской модели общественного устройства подкрепляется в апологетике ссылками на наиболее авторитетные для христиан источники.

Вопрос о взаимоотношениях христианства с римскими властями достаточно хорошо изучен в историографии, так что останавливаться на этом подробно в настоящей статье будет излишним11. Отметим только некоторые особенности того, как в апологетике происходит «христианизация» образа императора. Вполне естественно, что в прошениях о справедливости постоянно подчеркивается гуманность и рассудительность тех, к кому авторы обращаются за защитой (Iust. I Apol. 12.5; Athen. Leg. 1, 18; Eus. Hist. Eccl. IV. 26.11; Tert. Apol. 5.5-7). Однако апологеты этим не ограничиваются.

Показательны в этом отношении два места в «Предстательстве за христиан» Афинагора Афинского, в которых в одном случае соотношение между миром и сотворившим его Богом поясняется на примере отношения подданных к императорскому дворцу и самому императору (Athen. Leg. 16). В другом же случае читателю предлагается прямо сопоставить власть Бога и власть императора: «Подобно тому (râç), как у вас отцу и сыну все покорны, ибо царская власть дана вам свыше. точно так же (ouxœç) единственному

Богу и Слову Его, нераздельно мыслимому Сыну все подчинено» (Athen. Leg. 18; пер. А.В. Муравьева). Это, конечно, риторические приемы, но повторное использование подобных сравнений формирует определенную модель восприятия и показывает направление мысли христианского интеллектуала второй половины II в. н. э.

Гораздо дальше границы возможного раздвигает яркий христианский мыслитель и апологет Тертуллиан. Данный автор легко может написать, что «[императоры] знают, что Я дал им власть» (sciunt, quis illis dederit imperium), «чувствуют, что Он - единственный Бог, в чьей власти они пребывают» (sentiunt eum esse deum, solum, in cuius solius potestate sint), «постигают Бога» (deum intellegunt) и т. д. (Tert. Apol. 30.1-2; пер. А.Ю. Братухина). В «Апологетике» также встречается фраза, ставшая частью заглавия настоящей статьи: «Я с полным основанием мог бы сказать: "император больше наш, чем ваш, так как он поставлен нашим Богом"» (ut merito dixerim: «Noster est magis Caesar, a nostro deo constitutus» (Tert. Apol. 33.1)). Император, как и у Афинагора, показательно оказывается в одном ряду с Богом, и оба они могут рассматриваться для христианского автора как «наши» (noster).

Действительно, христианские авторы словно «присваивают» себе фигуру принцепса, что хорошо заметно в рассказах о симпатиях к христианству со стороны отдельных императоров. Вслед за римской традицией в апологетике прохристиански настроенными императорами оказываются положительные персонажи римской истории, а в число гонителей записываются «плохие». Мелитон из Сард и Тертуллиан единодушно обвиняют в преследовании христиан Нерона и Домициана (Eus. Hist. Eccl. 4.26.9; Tert. Apol. 5.3-4, Ad Nat. 1.7), а Тертуллиан затем еще и восклицает: «из стольких последующих принцепсов вплоть до нынешнего... укажите хоть одного, кто преследовал бы христиан» (Tert. Apol. 5.5). Мелитон из Сард также пишет, что сложившийся из-за «плохих» императоров «нелепый обычай» (аХоую ouvnOeia) в отношении христиан «пытались исправить» (énnvœpOœoavTO) «благочестивые предки» Марка Аврелия (oi ooi eüoeßei^ nmépeç): Адриан и Антонин Пий (Eus. Hist. Eccl., IV.26.10). Адриана положительно выделяет в своей апологии также Иустин Философ, представляющий этого императора защитником христиан (lust. I Apol. 68). При этом, как известно, во II-III вв. сам факт принадлежности к христианству уже считался в римском суде достаточным основанием для казни, и ни один из императоров этой практики не отменил12.

Ряд аналогичных примеров конструирования христианского варианта истории взаимоотношений церкви с императорской вла-

стью можно обнаружить в «Апологетике» Тертуллиана13. В указанном сочинении встречается наиболее яркая и впечатляющая реплика о возможности существования христианского императора: «да и императоры могли бы поверить в Христа, не будь они необходимы миру или если бы и христиане могли быть императорами» (sed et Caesares credidissent super Christo, si aut Caesares non essent necessarii saeculo, aut si et Christiani potuissent esse Caesares; Tert. Apol. 21.24). В приведенном высказывании используется особый вид условного придаточного предложения - casus irrealis, когда подразумевается, что говорящий рассматривает как условие, так и следствие из него невозможными и неисполнимыми. Однако при этом следует заметить, что Тертуллиан едва ли не первым из христианских авторов ставит вопрос о возможности христианина стать императором. Хотя ответ на этот вопрос пока является отрицательным и формулируется в виде casus irrealis, тем не менее само появление подобной мысли в литературном произведении говорит о расширении границ возможного и допустимого для христианского интеллектуала в конце II - начале III в.

Конечно, внимание современного историка это место из апологии Тертуллиана привлекает в силу искушения провести прямую линию между casus irrealis в вышеприведенном предложении конца II в. и вполне реальным принятием христианства императором Константином в начале IV в. Так или иначе, эти события разделяют всего 100 с небольшим лет. Образ симпатизирующих христианам императоров, к которым наравне со всеми остальными жителями империи можно обратиться с прошением и рассчитывать быть услышанными, в творчестве апологетов II-III вв. предвосхищает реальность и прокладывает символический путь для будущего союза церкви и светской власти. Конструирование образа христианского императора являлось для христианских интеллектуалов одним из способов выстраивания групповой идентичности и интеграции в социокультурное пространство Римской империи.

Примечания

1 См., например: Jacobsen A.-C. Apologetics and Apologies - Some Definitions // Continuity and Discontinuity in Early Christian Apologetics / Ed. by J. Ulrich, A.-C. Jacobsen, M. Kahlos. Frankfurt a/M.: Peter Lang, 2009. P. 5-21.

2 Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви: В 4 т. Т. 2. СПб.: Тип. М. Мер-кушева, 1910. С. 165-166; Керн К.Э. (архим. Киприан). Патрология. Т. 1. М.; Париж: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского ин-та, 1996.

С. 143-145; Вдовиченко А.В. Христианская апология: Краткий обзор традиции // Раннехристианские апологеты II—IV вв.: Переводы и исследования. М.: Ладомир, 2000. С. 5, 22, 27, 29; Муравьев А.В. «Этот муж проповедовал христианство, сохраняя мантию философа...» // Там же. С. 41—42; Братухин АЮ. Рождение стиля христианской литературы (Климент Александрийский и Тертулли-ан): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2016. С. 16; Fiedrowicz M. Apologie im frühen Christentum. Die Kontroverse um den christlichen Wahrheitsanpruch in den ersten Jahrhunderten. Paderborn: Schöningh, 2001. S. 15; Justin, Philosopher and Martyr: Apologies / Ed. by D. Minns, P. Parvis, Oxford: Oxford Univ. Press, 2009. P. 45—46; Ulrich J. Apologists and apologetics in the second century // In Defence of Christianity: Early Christian Apologists / Ed. by J. Engberg, A.-C. Jacobsen, J. Ulrich. Frankfurt a/M.: Peter Lang, 2014. P. 30.

3 См., например: MacMullen R. Christianizing the Roman Empire (A.D. 100—400). New Haven, L.: Yale Univ. Press, 1984. P. 20—21; Buck PL. Athenagoras's Embassy. A Literary Fiction // Harvard Theological Review. 1996. Vol. 89. P. 209—226; Idem. Second-century Greek Christian apologies addressed to emperors: Their form and function. PhD thesis, Univ. of Ottawa. Ottawa, 1998. P. 240.

4 См., например: Benko S. Pagan Rome and the Early Christians. Bloomington: Indiana Univ. Press, 1984. P. 42; MacMullen R. Op. cit. P. 21; Edwards M. et al. Introduction: Apologetics in the Roman World // Apologetics in the Roman Empire: Pagans, Jews, and Christians / Ed. by M. Edwards, M. Goodman, S. Price. Oxford: Clarendon Press, 1999. P. 8—9; Kannaday W.C. Apologetic Discourse and the Scribal Tradition. Atlanta: Society of Biblical Literature, 2004. P. 35; Jacobsen A.-C. Op. cit. P. 13—17.

5 Pattison S.E. A Study of the Apologetic Function of the Summaries of Acts. PhD thesis, Emory Univ. Atlanta, GA, 1990. P. 392; Gamble H.Y. Books and Readers in the Early Church. A History of Early Christian Texts. New Haven: Yale Univ. Press, 1995. P. 112—113; Rhee H. Early Christian Literature: Christ and Culture in the Second and Third Centuries. N.Y.: Routledge, 2005. P. 28; Rankin D. From Clement to Origen: The Social and Historical Context of the Church Fathers. Aldershot, Burlington, VT: Ashgate, 2006. P. 44; Wilhite D.E. Tertullian the African: An Anthropological Reading of Tertullian's Context and Identities. Berlin: Walter de Gruyter, 2007. P. 62—63; Jacobsen A.-C. Op. cit. P. 9.

6 Cortes-CopeteJ.M. Governing by Dispatching Letters. The Hadrianic Chancellery // Political Communication in the Roman World / Ed. by C. Rosillo-Lopez. Leiden, Boston: Brill, 2017. P. 112—113, 115, 133—134.

7 «Мы обратились к вам не с тем, чтобы льстить вам. но требовать, чтобы вы судили нас по строгому и тщательному исследованию» (Iust. I Apol. 2.3; пер. П.А. Преображенского); «все подданные Империи наслаждаются безмятежным миром благодаря вашей просвещенности. Мы же, называемые христианами, обойдены вашей заботой» (Athen. Leg. 1; пер. А.В. Муравьева). См. также: Nasrallah L.S. Christian Responses to Roman Art and Architecture. The Second-

century Church amid the Spaces of Empire. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2010. P. 28.

8 См. также: Iust. I Apol. 1.1, 12.5, II Apol. 2.1.

9 См. также: Athen. Leg. 2, 6, 7, 9, 11.

10 Пантелеев А.Д. Самоопределение христианства как философского течения // Жебелевские чтения-II: Тезисы докладов научной конференции 26-27 октября 1999 г. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. С. 73-76; Сидоров А.И. Христианство как философия или любомудрие по Христу по свидетельству греческих отцов Церкви и церковных писателей II—VIII вв. // Анастасий Синаит. Избранные творения. М.: Паломник, 2003. С. 459-476; Mason S.N. Philosphiai: Graeco-Roman, Judean and Christian // Voluntary Associations in the Graeco-Roman World / Ed. by J.S. Kloppenborg, S.G. Wilson. L.: Routledge, 1996. P. 33; Justin, Philosopher and Martyr... P. 60; Karamanolis G. The Philosophy of Early Christianity. Durham: Acumen, 2013. P. 2-3, 237-240; Malherbe A.J. Light from the Gentiles: Hellenistic Philosophy and Early Christianity. Collected essays, 1959-2012: In 2 vols. / Ed. by C.R. Holladay et al. Leiden, Boston: Brill, 2014. P. 781.

11 См., например: Свенцицкая И.С. Первые христиане и Римская империя. М.: Вече, 2003; Пантелеев А.Д. Христианство в Римской империи во II-III вв.: К проблеме взаимоотношений новых религиозных течений и традиционного общества и государства: автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004; MacMullen R. Christianizing the Roman Empire (A.D. 100-400). New Haven, L.: Yale Univ. Press, 1984; Brent A. A Political History of Early Christianity. L.: T&T Clark, 2009; Cook J.G. Roman Attitudes Toward the Christians. From Claudius to Hadrian. Tübingen: Mohr Siebeck, 2010.

12 См., например: Plin. Ep. 10.97. Подробнее см.: Croix G.E.M., de Sainte. Why were the Early Christians Persecuted? // Past and Present. 1963. Vol. 26. 6-38.

13 См., например: Tert. Apol. 5.2-7.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.