Норманистская сущность «Советского антинорманизма». Часть вторая Текст научной статьи по специальности «История и археология»

НОРМАНИСТСКАЯ СУЩНОСТЬ «СОВЕТСКОГО АНТИНОРМАНИЗМА». ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В.В. Фомин

Липецкий государственный педагогический университет им. П.П. Семенова-Тян-Шанского Россия, 398020, г. Липецк, ул . Ленина, д . 2 e-mail: vfominv@mail . ru SPIN-код: 1914-6761

АВТОРСКОЕ РЕЗЮМЕ

В статье рассматривается советская историография «варяжского вопроса» и показывается, что вопреки распространённому мнению о существовании некоего «советского антинорманизма» реально в советской науке о Древней Руси господствовали «норманистские» взгляды, которые просто были прикрыты марксистской фразеологией о государстве как результате внутреннего развития общества . Со временем наука, все более и более убеждаясь в несостоятельности «советского антинорманизма» (а негативное отношение к нему автоматически распространялось на труды истинных антинорманистов XVIII-XIX вв . ), переходит на откровенно «норманистские» позиции, давно ставшие неотъемлемой частью сознания нашей научной общественности, глубоко погрузив науку в топи, по точной оценке Ю .И. Венелина, данной в 1836 г. , скандинавомании . А одним из весьма специфических ее проявлений являлся «советский антинорманизм», приведший в наше время к торжеству «взвешенного и объективного норманизма», под личиной которого выступает все тот же «"ультранорманизм" шлецеровского типа» .

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: историография, СССР, норманизм, антинорманизм, Древняя Русь .

NORMANIST ESSENCE OF SOVIET ANTI-NORMANISM PART TWO

Vyacheslav Fomin

Lipetsk state pedagogical university 2 Lenin Street, Lipetsk, 398020, Russia e-mail: vfominv@mail . ru

ABSTRACT

The author examines Soviet historiography on the Varangian issue and shows that contrary to the widespread belief that there was a certain level of Soviet anti-Normanism, the Normanist views actually dominated in the Soviet history of ancient Rus but were simply obscured by Marxist phraseology about the state as a result of internal development of a society. Over time, scientists, becoming more and more convinced of the failure of the Soviet anti-Normanism (and automatically extending a negative attitude to the works of true anti-Normanists of the 18th-19th centuries), moved openly to the Normanist positions, which have long become an integral part of the consciousness of our scientific community, deeply plunging our science into the swamps of Scandinavia-mania, according to an accurate assessment given by Yu.I. Venelin in 1836. And one of its very specific manifestations was Soviet anti-Normanism that resulted in the triumph of 'balanced and objective Normanism,' under the guise of which there is still the same ultra-Normanism of the Shletser type .

KEYWORDS: historiography, USSR, Normanism, anti-Normanism, ancient Rus .

Наша наука, все больше убеждаясь в несостоятельности «советского антинорманизма» (а негативное отношение к нему автоматически распространялось на труды истинных антинорманистов ХУ!!!-Х!Х вв.), одновременно с тем получала солидное материальное подтверждение тезиса норманской теории о якобы массовом присутствии скандинавов в русской истории. Такая «материализация» связана с археологией, с момента своего зарождения в России слепо следовавшей за немецкой и скандинавской археологиями и в 60-е гг. возведенной в СССР в ранг исключительного вершителя варяжского вопроса (ниже, по ранжиру, была поставлена лингвистика, а еще ниже - собственно история).

Возведенной самими же археологами-«антинормани-стами», которые придали скандинавским, большей частью, псевдоскандинавским вещам, найденным в пределах Руси, основополагающее значение в разрешении этого сложнейшего исторического вопроса.

Как предельно четко сказал в 1962 г. на VI Международном конгрессе по доисторическим и протоисторическим наукам в Риме, а в 1966 г. в нашей печати А.В. Ар-циховский, «варяжский вопрос чем дальше, тем больше становится предметом ведения археологии... Археологические материалы по этой теме уже многочисленны, и, что, самое главное, число их из года в год возрастает. Через несколько десятков лет мы будем иметь решения

ряда связанных с варяжским вопросом загадок, которые сейчас представляются неразрешимыми». Одновременно с тем он категорично перечеркнул возможности письменных источников в его решении, утверждая, что для 1Х-Х вв. «они малочисленны, случайны и противоречивы» (ДИз^ИоУБки 1962: 9; Арциховский 1966: 41).

В 1878 г., стоит напомнить, А.А. Куник, осознав смертельную опасность норманизму, исходившую из доказательств С.А. Гедеонова, что ПВЛ «всегда останется, наравне с остальными памятниками древнерусской письменности, живым протестом народного русского духа против систематического онемечения Руси», предложил «совершенно устранить» из исследовательского процесса эту важнейшую для познания нашего прошлого летопись «и воспроизвести историю русского государства в течение первого столетия его существования исключительно на основании одних иностранных» свидетельств (Гедеонов 2004: 58; Куник 1903: 32-33). Теперь же на положении низкосортных оказались все исторические памятники.

Хотя ранее Арциховского были озвучены иные точки зрения на познавательные возможности письменных и археологических источников. В 1938 г. историк С.В. Бахрушин верно заметил, что в трактовке последних «возможна очень большая субъективность. Так, известный шведский археолог Арне построил» на них «в высшей степени тенденциозный вывод о сильном проникновении скандинавского элемента в Восточную Европу, вывод, который противоречит всем объективным данным и справедливо опровергается советской археологической наукой». В 1957 г. польский академик Х. Ло-вмяньский также выступил против абсолютизации археологического материала в изучении прошлого Руси, хорошо зная на примере своей родной науки, к каким норманистским фантазиям она приводит. Указывая, что такие находки требуют «осторожной и искусной интерпретации», ученый заключил: они не дают «достаточного основания для всесторонней характеристики социально-экономического развития» и еще меньше пригодны «для исследования политической истории формирования государства. Этой цели прежде всего служат письменные источники, поэтому их анализ и интерпретация являются существенным условием решения норманского вопроса». Из числа таковых им были названы в первую очередь русские летописи, имеющие, по его оценке, важные достоинства: по своему происхождению они наиболее близки «к описываемым событиям», созданы «на месте непосредственных событий, и потому лучше других отражающие среду», сказав вместе с тем, что «данные скандинавских источников крайне ограничены» и что саги записаны в Х!!!-Х!У вв., в связи с чем «не могут быть достоверными для характеристики хода скандинавской экспансии на восток в V!!!-!X вв.» (Бахрушин 1938: 89; Ловмяньский 1985: 38-56, 68-70).

Однако принципиально важные слова Бахрушина и Ловмяньского либо были забыты нашими специалистами, либо остались для них неизвестными, либо были ими, впавшими в понятную эйфорию под воздействием масштабных археологических раскопок, массово открывавших материальные вещи далекого прошлого (которые в ряде случаев буквально на глазах ломали,

как, например, открытие берестяной грамоты в Новгороде в июле 1951 г., ложные стереотипы: «...Это было революцией в представлениях о древней Руси - в Новгороде даже простые люди были грамотны»: Авдусин 1971: 49-50), и щедро раздаваемых археологами авансов (Л.С. Клейн в 1965 г.: «Ближайшие годы могут дать самые неожиданные результаты»: Клейн 2009: 126), не услышаны. Более того, ложная посылка, прозвучавшая из уст первого лица советской археологии, признанного авторитета в области изучения русских древностей (и развенчавшего ряд мифов норманизма), многолетнего руководителя сенсационных раскопок в Новгороде, была подхвачена, растиражирована и без всякого сопротивления навязана советскому научному сообществу.

В 1965 г. археолог Г.Ф. Корзухина подчеркивала, что «немногочисленные письменные источники, связанные с Ладогой, уже исчерпаны и могут дать что-нибудь новое только будучи спроектированные на археологические материалы, которым и принадлежит в спорных вопросах решающее слово». В 1970 г. ее коллеги Л.С. Клейн, Г.С. Лебедев, В.А. Назаренко прямо продублировали доминанту Арциховского, также не сомневаясь, что в развитии спора о варягах «археологические данные чрезвычайно важны, а при сугубой скупости письменных источников являются решающими. Кроме того, интенсивность многолетних штудий привела к тому, что имеющиеся письменные источники практически оказались исчерпанными, а перспективы их пополнения почти что равны нулю, тогда как археология непрерывно обогащается новыми важными фактами и за каждые три десятилетия удваивает количество своих источников» (Корзухина 1965: 12; Клейн, Лебедев, Назаренко 1970: 226). Л.С. Клейн во время дискуссии 1965 г., говоря, что «на данном этапе весь спор в целом перенесен в основном в сферу археологии», следующим образом распределил обязанности между нею и историей: фактические материалы «о роли варягов в сложении Древнерусского государства, должна дать главным образом археология», историкам же «предстоит еще уточнить многие понятия социально-экономического анализа раннефеодального общества и государства: классовая структура, дань как форма эксплуатации и многое другое. Но археологические источники будут главными» (Клейн 1999: 96, 98; 2009: 126, 130), т.е. он прямо отказал своим собратьям по науке в праве заниматься варяжским вопросом.

В 1965, 1971 и 1979-1981 гг. И.П. Шаскольский, хотя и знал предостережения Бахрушина и Ловмяньского, но повторил (в том числе на международной конференции, проходившей в Швеции) вслед за Арциховским и своими «оппонентами» по дискуссии 1965 г., тем самым безоговорочно капитулируя от имени историков перед археологами (а точно так поступила в 1971 г. и другая значимая фигура исторической науки - В.В. Мавро-дин), что если круг письменных источников исчерпан, то число археологических продолжает «увеличиваться с каждым годом, с каждым археологическим сезоном», а в 1965 г. он согласился, ставя таким образом перед советскими археологами стратегическую задачу, с мнением ряда их зарубежных коллег, включая шведа Х. Арб-мана, «что норманская проблема как археологическая

проблема требует значительно более глубокого и основательного изучения. Сводка скандинавских находок на русской территории, составленная Арне полвека тому назад, давно уже устарела, не охватывает результатов огромных по своим масштабам археологических исследований, проведенных за годы Советской власти».

В 1978 и 1980 гг. археологи А.Н. Кирпичников, Г.С. Лебедев, В.А. Булкин, И.В. Дубов, В.А. Назаренко, полностью разделяя вывод Арциховского (в том числе на страницах известного датского издания «Scando-Slavica»), добавили к нему, что «именно археологические источники создали основу для нового, объективного и разностороннего подхода к варяжской проблеме», что «продуктивность нового подхода заключается в том, что он, не оставляя места для предвзятых, априорных решений, создает условия для интенсивного накопления новых материалов, и последовательного их осмысления», что «расширявшаяся источниковедческая (так в тексте. - В.Ф.) база проясняет многие, бывшие спорными вопросы» и что тема русско-скандинавских связей на археоло-гическом материале раскрывает «немало перспективных и интересных для ученых разных стран направлений» (Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978: 63-64, 66, 83; 1980: 24-26).

Полное согласие с тем же выводом заявили, в соавторстве с археологом В.Я. Петрухиным и историком Е.Г. Плимаком, филологи-скандинависты Е.А. Мельникова и Т.Н. Джаксон, т.к. благодаря именно археологам любые их идеи легко обретали вполне материальную основу и воплощение. Первая в 1985 г. отмечала в «Послесловии» к монографии Ловмяньского, выходившей на русском языке, что, «наряду с письменными известиями, основным видом источников, постоянно возрастающих количественно и качественно и ставящих все новые вопросы в изучении русско-скандинавских отношений, стали данные археологии». Вторая тремя годами позже утверждала, как давно само собой разумеющееся и со ссылкой на Арциховского и Клейна с сотоварищами, что «накопление все новых и новых археологических материалов... выдвинуло археологию на первое место в решении целого ряда проблем ранней истории» (Шаскольский 1965: 107, 181; 1971: 44; 1981: 205; Мавро-дин 1971: 129; Мельникова, Петрухин 1985: 235; Джаксон, Плимак 1988: 45).

Так археологи-«антинорманисты» были объявлены, с собственной подачи, монополистами в разработке варяжского вопроса (историкам было не до него, т.к. занимались решением других, более актуальных, с точки зрения марксистской науки, задач, очерченных, к примеру, Шаскольским и Клейном) и последней инстанцией в его трактовке. Еще в 1875 г. историков в сторону уже основательно отодвинул А.А. Куник, представив в качестве носителей истины в этом вопросе лингвистов, с их, по точной оценке Д.И. Иловайского от 1872 г., «норман-ским предрассудком» (Иловайский 1876: 271-272; Куник 1875: 452, 460), но сейчас их самих перевели на вторую позицию. Культ непререкаемого мнения археологов, который еще больше усиливался глубоко ошибочным представлением о их чуть ли не прямом вхождении в прошлое, по причине чего они якобы его доподлинно воспроизводят, был создан несмотря на то, что письмен-

ных памятников по варяго-русской проблеме вполне достаточно для ее решения, и число которых в последнее время, как демонстрирует хотя бы богатая подборка А.Г. Кузьмина «Сведений иностранных источников о руси и ругах», опубликованная в 1986 г. (Русская земля 1986: 664-682) и дружно игнорируемая норманистами, значительно возросло.

Но все они - давно или недавно известные - не согласуются с норманской теорией, этой idée fixe нашей науки. Поэтому для археологов, слабо представляющих себе специфику трудоемкой и требующей весьма высокой квалификации работы с ними, позволяющей добывать из них важнейшую информацию (как это происходит, к примеру, с ПВЛ), привыкших придавать количественным показателям, даже самым незначительным, к тому же имеющим узколокальный характер и довольно проблематичную датировку, решающее значение (и потому вводящих науку в заблуждения своими скоро-спело-«скоропортящимися» выводами, на основе которых возводятся многочисленные норманистские замки на песке), письменные памятники стали «малочисленны», «случайны», «противоречивы» и «сугубо скупы». Впрочем, сами эти характеристики уже выдают совершенных дилетантов в «штудиях» с ними.

Ощутив себя «властелинами» чисто исторического вопроса и главными в обеспечении его источниками, при этом полагая, как делился в 1999 и 2009 гг. директор Института истории материальной культуры РАН Е.Н. Носов своими чувствами и чувствами старших коллег, свысока взирающих на историков, что именно «конкретная» наука археология была, в условиях «советского антинорманизма», той самой «отдушиной, при которой можно было писать и заниматься наукой, оставаясь максимально искренним», археологи в 60-80-х гг. активно вводили в научный оборот мнимые «доказательства» норманства варягов. И делали это нарочито шумно, броскими заголовками своих работ о находке той или иной скандинавской вещи (и даже самого ее незначительного фрагмента), что было своего рода «фигой» официальному «антинорманизму», который хотя и не мешал вести разговор о варягах-норманнах, но все же сдерживал его тональность, не давая перерасти ему в безудержное славословие (как это было в XIX в. и есть теперь), за которым уж точно науки нет.

Введение в советскую науку корпуса археологических источников, вскоре ставших в толковании варяжского вопроса не только главенствующими, а, по сути, единственными, оказало, делился своими соображениями в 1994 и 1997 гг. А.А. Хлевов, «революционизирующее» влияние на спор норманистов и антинорманистов, в немалой степени способствовало решению ключевого норманского вопроса. «Основой переворота в науке о варягах, - резюмировал он, - стала борьба ленинградской школы скандинавистов за объективизацию подхода к проблеме и "реабилитацию" скандинавов в ранней русской истории». А переломным пунктом в том явилась дискуссия о варягах 1965 г., когда лидеры «пронорманской партии» Клейн и его ученики Лебедев, Назаренко и другие «сдвинули научный спор с "точки замерзания", придав ему тот импульс, который определил дальнейшее направление поиска исторической

истины». Свой пафосный разговор о родной ему «ленинградской школы скандинавистов» (научным руководителем его кандидатской диссертации был ученик Клейна В.А. Булкин) Хлевов закончил на самой высокой ноте: эта борьба привела к победе «взвешенного и объективного норманизма, неопровержимо аргументированного источниками как письменными, так и археологическими» (в 2015 и 2018 гг. ученый признал, что «это заявление оказалось сколь оптимистичным, столь же преждевременным»).

При обращении к конкретным исследованиям (в том числе представите-лей упомянутой школы), к их результатам и источникам, на которых они строились, в первую очередь, археологическим, к методам и приемам работы с ними, предстает совершенно иная картина. Во-первых, «революционизирующее» влияние, приведшее к победе «взвешенного и объективного норманизма», оказалось огромным шагом назад, т.к. отбросило состояние разработки многовекового спора ко 200-летней давности, ко времени А.Л. Шлецера, Н.М. Карамзина и М.П. Погодина (впрочем сам Хлевов подчеркивает, отдать ему должное, что сейчас «норманский вопрос наукой решен в той форме, в какой он был поставлен в историографии Х!Х в.», т.е., согласно оценке нормани-ста В.А. Мошина, в форме «"ультранорманизма" шлеце-ровского типа») (Мошин 2010: 24, 26-27, 33-35, 40, 44, 70; Хлевов 1994: 5-6, 19-20; 1997: 3, 69, 91; 2015: 34; 2018: 197). Во-вторых, это влияние проявилось в том, что «максимально искренние» археологи-«антинорманисты» произвольно интерпретировали значимые материальные древности Руси в пользу скандинавов, к которым те, как затем будет установлено при надлежащем анализе, не имели никакого отношения (а точно так поступали с письменными источниками также «максимально искренние» «ультранорманисты» Х!Х столетия).

Например, так называемые «крестики скандинавского типа», каролингские мечи, камерные погребения и другие, по утверждению Е.Н. Носова, «все новые свидетельства интенсивных русско-скандинавских контактов» (и тут же лукаво заявлявшего, чтобы казаться, конечно, «максимально искренним»: «Были или нет варяги на Руси, сыграли или не сыграли они значительную роль в ранней русской истории, имели ли первые Рюриковичи скандинавские корни и т.д. - подобные вопросы стали достоянием прошлого. Требование времени заключалось в оценке роли скандинавов на Руси в различные хронологические периоды и в различных сферах жизни древнерусского общества в свете установленных достоверных фактов») (Носов 1999: 152-154; 2009: 346-348). А эти «все новые свидетельства» ставили, согласно вышеприведенному мнению Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина, «все новые вопросы в изучении русско-скандинавских отношений».

Вот по такому норманистскому кругу и ходили советские ученые, глубокомысленно решая, если повторить за А.В. Арциховским, «ряд связанных с варяжским вопросом загадок», давая на них понятные ответы. Как подчеркнул в 1975 г. Д.А. Авдусин, размышляя об увеличении археологических данных по варяжской проблеме, преподносимых как скандинавские: «...Во многих случаях происходит топтание на месте и даже

возврат на старые позиции», т.е. на позиции традиционного норманизма (но ошибочно видя причину того, а в данном случае он по сути продублировал сказанное в 1965 г. Шаскольским в адрес зарубежных нормани-стов, в некритическом подходе к источникам, хотя все объясняется элементарной тенденциозностью).

Одновременно с тем Авдусин сделал очень важное наблюдение, показывающее, к чему так настойчиво пытаются в конечном итоге свести разговор архео-логи-«антинорманисты»: в обсуждении захоронений знаменитого Гнездова под Смоленском «наиболее активно обсуждается именно проблема этноса - этнической принадлежности людей, погребенных в его курганах, - та самая проблема, которая якобы не играет роли в норманском вопросе» (годом ранее он отмечал, что «наивысшего накала достигла дискуссия вокруг вопроса об этнической принадлежности конкретных гнез-довских погребений»), и что ленинградские археологи стремятся «доказать наличие в Гнездове значительного количества варягов»-скандинавов (Авдусин 1974: 74; 1975: 148-149). Однако и сам Авдусин в 1988 г., что опять же демонстрирует противоречивость «советского анти-норманизма», «предубежденность» А.В. Арциховского узрел в том, что этот выдающийся археолог и ярчайший представитель общего для них обо-их «антинорманиз-ма», «не увидел скандинавских элементов, например, в Большом кургане Гнездова и в Черной Могиле, преуменьшал в целом роль скандинавов в жизни Руси» (Авдусин 1988: 27).

И если И.П. Шаскольский в 1965 г. объяснял, что «норманизм как течение в буржуазной археологии существует только в скандинавских странах и частично в соседней Финляндии» (т.к. ведь только скандинавские, главным образом, шведские «археологи, хорошо знакомые с археологическими памятниками Скандинавии !Х-Х! вв., в состоянии оперировать тем конкретным материалом, который используется для аргументирования норманистских концепций в археологии»), то Л.С. Клейн в 1978 г. уже объявил, что «мертвы не только Арне и Арбман. Мертв археологический норманизм» (Шаскольский 1965: 101; Клейн 1978: 49). Но это было лишь на словах и, в последнем случае, для отвода глаз. В 1970 г. А.Г. Кузьмин, говоря о появлении в последнее время в советской науке ряда «работ, уже прямо смыкающихся с построениями норманизма», заметил, что «особенно эта "неонорманистская" струя ощущается в археологии», а в 1986 г. прямо сказал: «Сейчас главным прибежищем норманизма является археология». Указывая, таким образом, что проблема заключается не в количестве археологических находок, возведенных Арциховским в абсолют, а в их интерпретации, на что справедливо обращал внимание сам этот ученый в 1962 г. на конгрессе в Риме (ДИ^кИоУБку 1962: 3; Кузьмин 1970: 48; Русская земля 1986: 27).

О том же вели речь и не менее знаменитые коллеги А.В. Арциховского. В 1967 г. М.И. Артамонов подытоживал, что некоторые из предложенных археологами решений заселения славянами Восточно-Европейской равнины «оказываются несостоятельными. Они поспешны и основаны на недостаточном материале». Тогда же он констатировал, что норманская проблема

«не столько сложная, сколько запутанная» в археологии, т.е. вся проблема заключается в интерпретации материала, носящей сугубо субъективный характер. Так, новгородские сопки раньше приписывали норманнам (А.А. Спицын, В.И. Равдоникас, Х. Арбман), затем славянам (П.Н. Третьяков, тот же В.И. Равдоникас, С.Н. Орлов и др.). Как ставил точку Артамонов, «и то и другое без достаточных к тому оснований». Но тут же сам, также не приводя никаких оснований, не исключил возможности проникновения варягов-скандинавов на Днепр «в несколько более ранее время», чем образование Русского государства в 882 году. Годом позже И.И. Ляпушкин заключал в целом, что древности Восточной Европы «используются не как источники для воссоздания исторического процесса, протекавшего на данной территории, а как иллюстрации к умозрительным концепциям» (Артамонов 1967: 66, 68-69; Ляпушкин 1968: 92).

При иллюстрации норманизма - абсолютно умозрительной концепции - его сторонники задействуют прежде всего немудреную логику, полно охарактеризованную еще в 1872 г. Д.И. Иловайским: «Наша археологическая наука, положась на выводы историков-нормани-стов, шла доселе тем же ложным путем при объяснении многих древностей. Если некоторые предметы отрытые в русской почве походят на предметы, найденные в Дании или Швеции, то для наших памятников объяснение уже готово: это норманское влияние» (Иловайский 1876: 271) (но теперь ведомыми были историки). И согласно которой чуть ли не весь неславянский материал выдается за скандинавский и в обязательном порядке связывается, без какого-либо объяснения, с летописными варягами (к тому их ведет еще тенденциозная установка соотносить артефакты IX-XI вв. либо с германцами, либо со славянами, словно никого больше и не было в Европе). В качестве примера, как неславянское легко превращалось в скандинавское, можно привести работы 1969-1970 гг. С.И. Кочкуркиной (включая кандидатскую диссертацию), в которых она представила многие курганы Юго-Восточного Приладожья скандинавскими (и это несмотря на то, что, как ей самой же было отмечено, трудно выделять норманские могилы, ибо «они не имеют ярких особенностей»).

А представила потому, что в курганах обнаружены очаги (в 77 из 250), фибулы, сломанное оружие, захоронение в ладье, железные гривны, «связанные со скандинавским языческим культом бога Тора и имевшие для норманнов важное религиозное значение» (однако тут же признавая, но не видя в том фатальной угрозы для своей концепции, что пять из них обнаружены в «женских погребениях, принадлежавших местному населению, две гривны сопровождали мужские погребения, которые, видимо, можно отнести к скандинавским»). Как подытоживала исследовательница, скандинавы-«пришельцы были немногочисленны и через некоторое время ассимилировались местным населением. С середины XI в. Приладожье подверглось активному славянскому влиянию, выразившемуся в проникновении значительных групп населения» (Кочкуркина 1969: 20-27; 1969а: 14-18; 1970: 145-161), т.е. славяне оказались в данном районе на два столетия позже скандинавов.

Фиктивность «аргументов» «максимально искренней» в деле норманизации Руси Кочкуркиной продемонстрировала в 1971 г. археолог Н.В. Тухтина: очаги в Швеции отличаются от приладожских, «погребение из кургана № 7. она ошибочно рассматривает как захоронение в ладье, т.к. найденные в нем железные оковки являются не лодочными заклепками, а деталями колчана» (единственное в Приладожье погребение в ладье, которое находилось в кургане № 19, содержит местные черты), «признаком скандинавского захоронения может лишь служить находка гривны в мужской могиле», но «при внимательном рассмотрении погребального инвентаря оба указанных погребения оказались женскими», что мода на овальные фибулы и «обычай скреплять юбки именно в финно-угорской среде нашли себе благоприятную почву».

Как подводила черту Тухтина, во-первых, «погребальный обряд и инвентарь приладожских курганов настолько однороден, что нет основания для выделения скандинавских некрополей», во-вторых, курганы эти принадлежат угро-финскому народу вепсов (весь) (Тухтина 1971: 162-181). В 2014 г. Кочкуркина утверждала, снизив тональность прежних рассуждений, но так и не расставшись - велика же сила гипноза шведа Т.Ю. Арне, который в 1914 г. первые свои миражные норманские колонии как раз «основал» в Юго-Восточном Приладожье, - со своими героями, что население, оставившее приладожские курганы, было «прибалтийско-финского происхождения и в меньшей степени скандинавского, к которому позднее добавились славяне», что появление в конце !Х-Х вв. «скандинавских купцов-воинов» в данном районе, «создание ими опорного пункта на р. Сяси и тесные связи с Ладогой способствовали активному участию приладожского населения в международной торговле» и что о контактах двух этносов «свидетельствуют скандинаво-финские погребения» (Шаскольский 1965: 98, 138-151; Кочкуркина 2014: 657).

Понятно, что Тухтина не была антинорманистом, а просто не смогла не отреагировать, как того вообще-то и требует долг ученого, на принципиальные ошибки и заблуждения Кочкуркиной. И также, в силу все более усиливавшихся норманистских настроений в науке, укрепляла их, причем очень опираясь на магию слова «кажется». «Нам кажется, что волховские сопки -говорила она в 1968 г. (и тремя годами позже, тогда же без объяснения добавив к ним, как бы в качестве довеска, курганную группу в урочище Плакун), - оставлены скандинавами, жившими в Старой Ладоге» (датируя эти погребальные сооружения !Х-Х вв. и отмечая «удивительную бедность инвентаря»). Потому как, оспаривала Тухтина мнение большинства своих коллег, утверждавших об их принадлежности славянам, обряд сооружения каменных кладок сопок «не находит аналогий на нашей территории. В скандинавских же странах, особенно в Швеции, подобные сооружения были широко распространены» (при этом ею было указано, с ошибочной его национальной и профессиональной идентификацией: «Шведский археолог А. Стендер-Пе-терсен полагает, что сопки оставлены богатыми шведами, а основная масса приладожских курганов (бассейны

рек Паши, Сяси, Ояти, Тихвинки) - шведскими крестьянами») (Тухтина 1968: 188-193; 1971: 165-166).

Следующий шаг, который предпринимали советские археологи для решения «загадок» варяго-русского вопроса, - это безудержная абсолютизация (сродни безмерной младенческой радости) из всего огромного вещественного материала «норманского», удельный вес которого и сегодня довольно микроскопичен и который ими выдается за таковой по прямой «указке-подсказке» скандинавских ученых. Потому как те давно уже занесли очень многое из найденного в своих странах в каталоги и работы как несомненно скандинавские (согласно подобной «национализации», скажем, древностей Восточной Европы можно говорить, по их распространению за ее пределами, о масштабной колонизации славянами Западной Европы, Азии, Африки). Показательны в этом плане слова И.П. Шаскольского, прозвучавшие в 1965 г., что попытки археологов СССР доказать полное или почти полное отсутствие на территории Руси скандинавских археологических памятников IX-XI вв., «была связана с недостаточным знанием материалов скандинавской, особенно, шведской археологии» (Шасколь-ский 1965: 106).

Но очень скоро эти материалы были ими, при активном содействии того же Шаскольского, узнаны, и под их влиянием восточноевропейские находки стали трактоваться в качестве «норманских». Как несколько пояснила в 2017 г. археолог Н.И. Платонова, при начавшейся в те годы ревизии имеющихся данных «с позиций строгого подхода», проникнутого «пафосом поиска абсолютно достоверного», «не обошлось без двойных стандартов. Только на сей раз во всех спорных случаях доминировало утверждение неславянской принадлежности раннесредневековых древностей» (Платонова 2017: 216). В связи с чем славяне оказались во многих районах Восточной Европы намного позже скандинавов (а данный вывод представляет собой принципиальную позицию «советских антинорманистов» и современных норманистов, требующую своего объяснения, и в советское время на нем заострял внимание, наверное, только А.Г. Кузьмин).

В 1967 г. М.И. Артамонов, в котором ныне видят одного из «основоположников российской археологии ХХ в.» и одного из «главных создателей нового варианта реконструкции этнокультурной истории Восточной Европы» (Плетнева 2002: 5; Платонова 2017: 215), определявшего, таким образом, принципиальные подходы в оценке наших древностей и нашего прошлого, подытоживал, беря во внимание материал, в качестве скандинавского вбрасываемый археологами в науку, что «новая хронология заселения славянами северо-западной области заставляет пересмотреть старый вопрос о славяно-варяжских (норманских) отношениях» и что славяне, заселяя Приладожье, «попадали в область уже в какой-то мере подчиненную варягам и сами должны были признать их господство». Через пять лет он повторно произнес: «Археологические открытия последнего времени не оставляют сомнений в том, что славянское завоевание лесной полосы Восточной Европы совпало по времени с проникновением туда же норманнов, известных в русской летописи под именем варягов. Варяги появи-

лись там местами даже раньше славян. Так, на Волхове известны варяжские памятники, датирующиеся концом VIII в. В Ладоге варяжско-финское население было задолго до славян, следов которых до начала Х в. в этом городе не обнаружено», и что до Х в. славян в Прииль-менье, где уже находились варяги-норманны, не было (Артамонов 1967: 68; 1990: 283-284).

Вместе с тем археологи, спешно записывая тогда в «норманские» многочисленные находки, стали выдавать их за прямое свидетельство пребывания скандинавов на Руси (такую антиисторическую логику имели в виду в 1982 и 2002 гг. «гэдээровский» археолог Й. Херрман и наш историк А.Н. Сахаров, заметившие, что из распространения восточных монет «не следует делать вывод о непосредственных путешествиях арабских торговцев на Балтику» и что «Скандинавию следовало бы осчастливить арабскими конунгами, поскольку арабских монет и изделий в кладах и захоронениях нашли там немало»: Херрман 1986: 63; Сахаров 2002: 66). При этом не принимая в расчет простого факта, что в Восточной Европе любой из них мог оказаться без участия скандинавов, ибо был привнесен туда в качестве предметов торговли, обмена, трофеев, каких-то других операций, в ходе миграционных процессов, вобравших в себя представителей разных этносов, в том числе неславянских, что придало русской культуре очень много - выраженных ярко и не очень - оттенков (в некоторых случаях и в чем-то скандинавский).

Рассуждая о качественной значимости составляющих доказательной базы, которыми оперируют ученые, Х. Ловмяньский в 1957 г. правомерно предостерегал, говоря о вспомогательных в решении варяжского вопроса источниках: «Еще большей осторожности, требуют доводы, основанные на археологических находках, чем на ономастике, поскольку материальные предметы поступали прежде всего благодаря торговым отношениям и военным походам». Во многом именно торговлей объясняли И.П. Шаскольский (1965, 1979) и В.В. Седов (1983) присутствие скандинавских артефактов в Восточной Европе, по уточнению В.М. Потина (1968) - «необходимостью скандинавских стран расплачиваться за русское серебро» (согласно Шаскольскому, «наличие отдельных скандинавских вещей в том или ином погребении могло объясняться случайностью, свидетельствовать лишь о наличии торговых связей между местным населением и скандинавами»).

В 1977 г. А.Н. Кирпичников (фиксируя «международный синкретизм в отделке русской одежды Х в.», в связи с чем в «погребениях киевской дружины встречаются самые пестрые сочетания остатков костюма и воинского снаряжения», а «северные украшения соседствуют с восточными и общеевропейскими») констатировал, что «киевские воины пользовались изделиями, которые непосредственно попадали к ним путем торговли и грабежа», и что этот факт «ослабляет ясность этнического определения многих дружинных погребений, и здесь предстоит значительная и осторожная работа». В 1978 и 1980 гг. он (в соавторстве с Г.С. Лебедевым, В.А. Булкиным, И.В. Дубовым, В.А. Назаренко) опять же подчеркнул: «...Как ослабляется точность этнической диагностики, например, при анализе погребений

с набором разнородных, нередко привозных изделий. Тщательный их анализ не всегда позволяет установить происхождение владельца, однако это не дает права расширительно трактовать масштабы варяжского или какого-либо другого "находничества" в Киевском государстве» (но именно так и происходило и происходит, взять хотя бы сейчас работы В.В. Мурашевой). По находкам скандинавских вещей трудно определить, резюмировала в 1985 г. норвежский археолог А. Стальсберг, попали ли они к восточным славянам «в результате торговли или вместе со своими владельцами». Вооружение и предметы быта можно было, перечислял в 1986 г. А.Г. Кузьмин, «и купить, и выменять, и отнять силой на любом берегу Балтийского моря» (Ловмяньский 1985: 50; Шаскольский 1965: 95, 118, 124, 150-151, 167, прим. 300; 1981: 206; Потин 1968: 44; Кирпичников 1977: 161; Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978: 82; 1980: 34; Седов 1982: 189; Стальсберг 1987: 74; Русская земля 1986: 28. См. также: Фомин 2010: 420-431).

И не может быть, конечно, сомнений в том, что материальные вещи, особенно оружие, предметы украшения и роскоши, независимо от того, где и кем они были произведены, живут самостоятельной жизнью, в течение которой становятся, в силу ряда причин, собственностью представителей разных народов и перемещаются на огромные расстояния, в связи с чем не могут выступать в качестве атрибута этнической принадлежности своих владельцев. Прекрасно понимая это, норманист Ю.В. Готье сказал в 1930 г. по поводу идеи Т.Ю. Арне о норманской колонизации Руси, что «на одиночных находках, тонущих в массе предметов иного характера и происхождения, нельзя построить доказательство длительного существования в данном месте скандинавского поселения» и что «совершенно отдельные случайные находки скандинавских вещей доказывают еще меньше: отдельные предметы могли тем или иным способом попасть и в руки не-варягов; отсюда можно вывести, что скандинавские предметы попадали в нашу страну, и только» (вместе с тем он отметил явное стремление этого шведского ученого «видеть на русской территории как можно больше чисто скандинавских археологических памятников, что ему необходимо для оправдания его теории о скандинавских колониях в Восточной Европе»).

Английский археолог П. Сойер, изучавший эпоху викингов и не сомневавшийся в норманстве варягов, указал в 1962 г., говоря в том числе о беспочвенности выводов Арне, что «сами по себе археологические находки... свободны от пристрастности, они не говорят ни за, ни против скандинавов. Тенденциозность создают те, кто работает с этим материалом». Скандинавские вещи в русских захоронениях, пояснял исследователь, «еще не доказывают того, что люди, погребенные в этих могилах, были скандинавами или имели скандинавских предков. Предметы такого рода могут переходить из рук в руки, нередко оказываясь очень далеко от народа, который их изготовил или пользовался им первым. Это может показаться ясным как день, но порой об этом забывают. Некоторые ученые воспринимают обнаружение скандинавских предметов, особенно в России, как доказательство тесных

связей со Скандинавией» (Готье 1930: 250, 255; Сойер 2002: 17, 21, 73-74, 99-100).

Но что было ясно как день высокопрофессиональному английскому специалисту (классику, как его именуют в зарубежной скандинавистике), в ином свете, причем в те же самые годы, представлялось советским археологам, изголодавшимся, сидя на диете «советского антинорманизма», по норманизму без границ. Как внушал слушателям своего семинара (будущим «видным славистам», мыслящим затем только по заданному им норманистскому шаблону и вскоре ставшим сами задавать тон не только в археологии, но и в реконструкции истории Руси !Х-Х! вв.) Л.С. Клейн, ссылаясь на работы шведских коллег Т.Ю. Арне и Х. Арбмана: «Во многих местах восточнославянской земли найдены археологические следы пребывания норманнов. В Бирке (Швеция) раскопаны могилы знатных норманнов, покойники лежали там внутри срубов, и вот богатые срубные погребения той эпохи обнаружены в Киеве и Чернигове. У скандинавов был обычай погребать воинов в ладье

- и под Смоленском, в Гнездове обнаружены такие погребения. Хороня своих воинов, норманны ломали их оружие и клали в таком виде в могилу - сломанные мечи обнаружены и в Гнездовских погребениях» (Клейн 2009: 53, 71. См. также: Томсинский 2014: 357-370).

Ученики Клейна выросли, и в 1970 г. он совместно с двумя из них - Г.С. Лебедевым и В.А. Назаренко -опубликовал (в сборнике под редакцией в том числе своего «оппонента» по дискуссии 1965 г. И.П. Шасколь-ского) статью «Норманские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения» (как отмечали позже В.А. Булкин, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев, в ней суммированы «конструктивные положения» той дискуссии, определившиеся тогда «основные выводы и перспективы»: Булкин, Дубов, Лебедев 1987: 14; Лебедев 1999: 102), представив в ней всему научному миру

- с помощью цифр - то, чего не было и чего нет. А именно фантазии шведа Т.Ю. Арне о норманской колонизации Руси в редакции датчанина А. Стендер-Петерсена. Но прикрывая ее - в традициях «советского антинорманизма» - ритуальными заклинаниями, что, «опираясь на археологические материалы, мы вправе отбросить представление о "вокняжении" на Руси варяжской династии - другими словами, о завоевании неожиданно высокого положения представителями чуждой, пришлой знати, не имевшими никакой социальной опоры в восточноевропейской среде», и что они-де не преувеличивают количество норманнов в Восточной Европе, т.к. «перед нами только выборка из всей массы древностей того времени, и при этом выборка не репрезентативная по отношению ко всей массе».

Материал же статьи подводит к противоположным выводам. Заверяя, что «определение скандинавского происхождения многих категорий вещей в настоящее время не представляет собой трудности» (и относя к надежным признакам этнической принадлежности, например, разного рода фибулы, браслеты, подвески, сожжение в ладье, камерные погребения), авторы заявили о значительном весе скандинавов в высшем слое «дружинной или торговой знати» Руси. В Х в. они -знатные дружинники, купцы и их жены, простые вои-

ны, ремесленники и, возможно, крестьяне - составляли «не менее 13% населения отдельных местностей» Руси по Волжскому и Днепровскому торговым путям. По столичному Киеву эта цифра выросла у них до 1820%, а в Ярославском Поволжье численность скандинавов уже «была равна, если не превышала, численности славян» (одновременно с тем археологи вели речь о представительном вкладе скандинавов в материальную культуру восточнославянского общества, куда ими были привнесены многие виды оружия, прежде всего каролингские мечи) (Клейн, Лебедев, Назаренко 1970: 234, 238-239, 246-249, 251-252; Клейн 2009: 262). Спустя 39 лет Клейн признал, не будучи уже обремененным никакими условностями, что в данной статье, оформившей «нашу победу в Варяжской дискуссии 1965 г.», «впервые после Покровского была изложена и аргументирована "норманистская" трактовка варяжского вопроса в советской научной литературе» (вернее будет сказать, ультранорманистская трактовка, подкрепленная весьма значимыми, казалось, археологическими находками).

Причем эта трактовка была столь впечатляющая и столь ожидаемая, что разом покончила с разговорами о каких-то жалких «горсточке» или «незначительной кучке» норманнов на Руси, тем самым дополнительно внеся самое серьезное сомнение в состоятельность «советского антинорманизма» и его догм. Как отмечал в 1974 г. А.Г. Кузьмин, называя статью Клейна, Лебедева, Назаренко и монографию Кочкуркиной 1973 г., в основу которой была положена кандидатская диссертация 1969 г., «в археологической литературе все более широкое обоснование получает тезис, что удельный вес норманнов-варягов был намного значительней, чем это предполагалось некоторое время назад. С норманнами теперь связывается подавляющая часть социальной верхушки Древнерусского государства», в связи с чем делается беспредметным рассуждение о возникновении Русского государства в результате внутреннего развития восточнославянского общества. Но это обстоятельство нисколько не насторожило «советских антинорманистов», якобы на дух не переносящих норма-низм и своим чутким марксистским обонянием улавливавшим его в далеких буржуазных америках и европах. Более того, статья Клейна, Лебедева, Назаренко была принята ими, в чем ничего удивительного нет, на «ура». По свидетельству Клейна, ее появление «приветствовалось во многих обзорах, как отечественных, так и зарубежных. "Ценный вклад", "позитивная работа", "первая сводка данных" - это писали не только сторонники, но и антинорманисты» (к примеру, И.П. Шаскольский) (Кузьмин 1974: 55; Клейн 2009: 171).

Хотя англичанин П. Сойер, прекрасно зная истинную цену таким «ценным вкладам» коллег, в первую очередь скандинавских (норманистскую трактовку Арне и его ученика Арбмана, данную многим русским находкам и совершенно пленившую Клейна, он приводил в качестве ярчайшего примера тенденциозной аргументации), еще в 1962 г. предостерегал историков от легковерности: «Пытаясь увязать исторические и археологические данные, очень легко соблазниться самыми удобными гипотезами и отнестись к ним так, как будто

они исключают все прочие возможности, поэтому историки, пользующиеся вещественными материалами, должны особенно остерегаться подобных обманчивых доводов». Пояснив затем: «Все эти трудности, ожидавшие каждого, кто обращается к археологическим данным, были подчеркнуты не для того, чтобы доказать бесполезность археологии, а чтобы стала понятнее, какой реальной ценностью она обладает. Вне всякого сомнения, археология вносит важный вклад в изучение эпохи викингов, но если не признавать довлеющих над ней ограничений, она может принести больше вреда, чем пользы» (Сойер 2002: 94-96, 98-99).

Однако «советские антинорманисты»-марксисты, в отличие от немарксиста и представителя буржуазной науки, которую они нещадно бичевали за «норманизм», воспринимали «обманчивые доводы» археологов за абсолютную истину. В 1971 г. А.С. Кан и А.Л. Хорошкевич отмечали на страницах ведущего академического журнала «История СССР», что статья Клейна, Лебедева, Назаренко есть «первая в советской литературе обобщающая сводка данных о скандинавских древностях на русской территории». В 1973 г. М.Б. Свердлов со ссылкой на нее констатировал: «Анализ скандинавских комплексов в X-XI вв. позволяет предположить, что в Восточную Европу переселялись не только знать, дружинники, купцы и их жены, но и простые воины, ремесленники и, возможно, крестьяне». При этом также стандартно заклиная, «что нельзя преувеличивать роль норманнов в экономической, политической и культурной жизни формирующегося восточнославянского государства и тем более считать их его основателями, что характерно для идеалистической "норманской" теории, господствующей в буржуазной исторической науке» (Кан, Хорошкевич 1971: 190; Свердлов 1973: 40).

Благодаря Клейну, Лебедеву, Назаренко, подчеркивал в 1978 г. И.П. Шаскольский, «выяснилось, что сторонники и противники норманской теории, на протяжении многих десятилетий утверждавшие или отрицавшие существование большого числа норманских археологических памятников на древнерусской территории, опирались лишь на весьма поверхностное знакомство с конкретным материалом». В 1988 г., когда шел процесс расставания с «советским антинорманизмом» (а с ним «была без радостей любовь»), Т.Н. Джаксон и Е.Г. Плимак посредством того же журнала «История СССР» уже пели ее авторам дифирамбы: они, впервые очертив «возможности археологии в решении норманской проблемы», выработали «строго научную и логически последовательную методику определения этнической принадлежности археологических древностей и объективную систему подсчета "достоверно варяжских комплексов"», представили достаточно объективные суммарные оценки, базирующиеся на широком археологическом материале, присутствия варягов на Руси (в 1993 и 2001 гг. эти слова Джаксон повторила в печати и на телевидении. Совсем недавно, в 2010 г., С.В.Соколов преподнес ту же статью в качестве «давно вошедшей в число классических публикаций по проблеме») (Шаскольский 1978: 162-163; Джаксон, Плимак 1988: 46-47; Джаксон 1993: 84; Соколов 2010: 107).

Согласиться с такими хвалебными отзывами не представляется возможным не только в свете уже приведенной оценки А.Г. Кузьмина выводов названных археологов (которых и он, и Авдусин, подвергли, по уверению Джаксон и Плимак, необоснованной критике, снова обратившись к термину «норманизм», «используя его в качестве ярлыка» (Джаксон, Плимак 1988: 4647), хотя это была лишь констатация очевидного факта. Однако в норманистском мире все творится под любимым лозунгом Л.С. Клейна: «норманизма нет!»). Потому как даже некоторые «советские антинорманисты», к примеру, А.С. Кан и А.Л. Хорошкевич усомнились, не будучи археологами, в правильности их методики выяснения «процентного соотношения скандинавских с нескандинавскими курганами», критериев отнесения «бедных вещами курганов, к числу скандинавских: каменная ограда вокруг кургана, находки в кострище обрядового печения, урна, поставленная на глиняную и каменную вымостку, - все эти детали обряда встречаются и у славян, и сами по себе еще не дают возможности определить этническую принадлежность памятников» (Кан, Хорошкевич 1971: 190).

В 1975 г. Д.А. Авдусин заметил, что публикации Клейна, Лебедева, Назаренко (а также еще одного «видного слависта» Булкина) «вызывают возражения в конкретно-историческом плане, иначе говоря, в методах привлечения источников и приемах освещения общеисторического фона», в результате чего «строятся сомнительные "теории" с норманистским оттенком» (вроде утверждения Лебедева и Назаренко в статье, вышедшей в Норвегии в 1973 г., о «городской культуре со скандинавскими элементами на Руси во второй половине Х века... о значительности скандинавского влияния на прикладное искусство Руси. о проникновении скандинавов на Днепр в IX веке и т.д.»). При этом он напомнил азбучное (а с ним знакомят уже первокурсников), что «для привлечения вещей к решению этнических проблем эти вещи должны быть сами этнически характерными или, по крайней мере, определимыми» и что до работ А.В.Арциховского «каролингские мечи категорично объявлялись скандинавскими» (Авдусин 1975: 148, 151, 153, 155-156).

Да и мнения других археологов, в том числе учеников разных лет Клейна, высказанные в общем плане, никак не позволяли разделить «перестроечного» оптимизма Джаксон и Плимак. В 1982 г. И.В. Дубов говорил, что одной из сложнейших задач славяно-русской археологии 1Х-Х1 вв. как раз «является этническое определение древностей» (в 1990 г. он писал, ведя разговор о находках на территории Северо-Восточной Руси, среди которых также обнаружено якобы большое число скандинавских вещей: «Сложность и запутанность проблем этнической истории связаны с тем, что соответствующие письменные источники крайне скудны, а археологические комплексы далеко не всегда можно идентифицировать этнически»). В 1982 г. Р.С. Минасян резюмировал, что «археологические материалы имеют относительно твердую хронологическую привязку, но их этническая атрибуция не всегда достаточно убедительно обоснована» и что отсутствие «надежных этнических индикаторов позволяет манипулировать

археологическими памятниками в зависимости от концепции того или другого исследователя» (Дубов 1982: 7; 1990: 15; Минасян 1982: 25), т.е. все тот же субъективный характер, напрочь убивающий объективность, а с ней и истину.

Приведенные слова в полной мере относятся к статье Клейна, Лебедева, Назаренко, которые, исходя «из объективного и всестороннего анализа» компонентов погребального комплекса, решили соотнести количество скандинавских погребений не с общим числом раскопанных курганов могильника, «а лишь с числом этнически определимых и сравнивать его надо с числом достоверно славянских комплексов». Посредством такого «подсчета», исправлявшего, на их взгляд, прежние методы, в Тимеревском могильнике под Ярославлем, в котором, по заключению М.В. Фехнер 1963 г., насчитывалось 38% финских, 15% - славянских, 4% - скандинавских, оказалось, при отбрасывании 43% погребений неопределимых комплексов и разнесения оставшихся по столетиям (а эта датировка носит более чем условный характер: К.А. Михайлов отмечал в 2001 г., что находки скандинавских вещей в погребальных комплексах Восточной Европы «не помогут точно указать дату погребения, так как в Скандинавии вещи также датируются приблизительно, в пределах одного или двух столетий»: Михайлов 2001: 168), что «в Х в. 75% комплексов принадлежит местному финскому населению, 12% - славянам и 13% -скандинавам» (данную систему подсчета и ее результаты по Тимереву Клейн огласил в 1965 г. с поражающим воображение пояснением: 13% означают, что в Х в. «каждый восьмой житель окрестностей Ярославля оказывался варягом, а славян было меньше, чем варягов»). Причем авторы, заметив в отношении 18-20% скандинавских погребений в Киеве, что «было бы методически неверным на основании этих данных судить об относительном количестве варягов в Киеве и делать какие-либо исторические выводы», преподносят и эти и другие проценты именно в качестве «относительного количества варягов», т.е. самых что ни на есть «живых душ», и оглашают именно исторический вывод: «.Норманны, несомненно, входили в состав социальной верхушки Киевской Руси» (Клейн 1999: 96; 2009: 112, 126-127; Клейн, Лебедев, Назаренко 1970: 245-248).

В 2014 и 2016 гг. археолог С.В. Томсинский указывал, что подобная методика подсчета ведет «к грубым искажениям представлений об исторической действительности», и охарактеризовал громкий вывод Клейна, что «каждый восьмой житель окрестностей Ярославля оказывался варягом, а славян было меньше, чем варягов», как «лукавая математика». Во-первых, не в «окрестностях», а на Тимеревском поселении (расположен далеко не рядом с Ярославлем, впервые упомянутым в летописи под 1071 г.), «да и то если все погребенные были его обитателями, в чем совсем нет уверенности» (ибо «состав кладбища, - отмечал уже сам Клейн в 2004 г., - не отражает прямо состава живой общины и т.д.»). Во-вторых, «выясняется, что речь идет, собственно, о двух-трех семьях скандинавского происхождения, представители которых, обоего пола и разного возраста, погребены на могильнике. Вот и все "присутствие скандинавов"!» (А.Е. Леонтьев в 1996 г. подытожи-

вал, что пестрота инвентаря и различия в обрядности ярославских курганов «не соответствует этническому разнообразию населения. Бесспорно, часть курганов скандинавские - слишком ярки их этно-определяющие черты. Остальные - древнерусские, что предполагает славянский приоритет среди населения»).

В 2017 г. Томсинский, считая, что Клейн, Лебедев, Назаренко не осознавали неоднозначности «информативности археологических источников» и перелицовывали их «из славянского в неславянское», заключил, что в определении этнической принадлежности погребенного «последнее слово будет не за археологами, а за антропологами и палеогенетиками, постоянно совершенствующими свои методики, для которых предметом изучения является сам человек, его останки» (ЛЛ 1897: 170; Леонтьев 1996: 287; Клейн 2004: 96; Томсинский 2014: 363; 2016: 374; 2017: 158, 170. См. также: Клейн 2015: 347-348). Однако и в этом случае мало что может измениться по существу, т.к. народы в ходе давно идущих переселенческих процессов перемешивались друг с другом, что хорошо видно, например, по материалам пшеворской культуры междуречья верхних течений Вислы и Одера (конец !! в. до н.э. - начало V в. н.э.), в пределах которой жило смешанное славяно-германское население, к началу нашей эры вобравшее в себя ранее проживавших здесь кельтов. Как констатировал в 1979 и 1994 гг. археолог В.В. Седов, совместное и длительное пребывание двух этнических групп на одной территории вело к появлению общих славяно-германских поселений и могильников, «к сложению двуязычия в отдельных регионах, и к метисации населения» (Седов 1979: 62-63, 67-74; 1994: 158-162, 166, 169-170, 176-198. См. также: Козак 1993: 54-56, 66). Затем Великое переселение народов основательно перемешало антропологические типы, а с заселением славянами Южной Балтики многие тамошние народы, в том числе германцы, были ими ассимилированы и считали себя, естественно, славянами. Поэтому главный вопрос заключается в том, на каком языке говорили погребенные? Но он, к сожалению, практически останется без ответа.

Сами искажения Клейна, Лебедева, Назаренко связаны с тем еще, что картину массового пребывания скандинавов на Руси они рисовали в первую очередь посредством подсчета камерных погребений середины и второй половины Х в., обнаруженных в Ладоге, Пскове, Гнездове, Тимереве, Шестовицах под Черниговом, Киеве и выдаваемых за захоронения норманнов, якобы входивших в высший слой «управленцев» восточных славян. Но русские камерные погребения произвольно были увязаны, как вообще большинство наших древностей, со скандинавами. Ибо камерные гробницы шведской Бирки !Х в., на основании которых воцарилось мнение о норманском характере сходных погребений в Восточной Европе, высказанное Т.Ю. Арне и активно закрепляемое затем Х. Арбманом, не являются шведскими, а прежде всего ими эти шведские археологи доказывали существование на Руси норманских колоний. В 1955 и 1961 гг. Арбман в монографиях «Шведские викинги на Востоке» и «Викинги» проводил идею учителя, что главной областью колонизации военно-торгового и крестьянского населения «первоначально было При-

ладожье, откуда часть норманнов проникла в Верхнее Поволжье, а другая часть, двинувшись по днепровскому пути, основала норманские колонии в Смоленске-Гнез-дове, Киеве и Чернигове», и что скандинавы, расселяясь по Восточной Европе, установили господство над ее славянским населением и создали Русь (Шаскольский 1960: 227, 230-231; 1965: 26, 101-103, 127-129, 169, 178).

В 1980 г. их соотечественница А.-С. Грёслунд, изучая погребальные камеры Бирки, установила, что они «не имеют местных прототипов, и по-явление их, очевидно, связано с интернациональным характером» города «и особенно с купеческим слоем» (цит. по: Жарнов 1991: 217). Как уточнил в 2013 г. украинский археолог и историк П.П. Толочко: «Однако при тщательном расследовании», проведенном этим специалистом, «оказалось, что в материковой Скандинавии погребений в деревянных камерах нет» (Толочко 2013: 77). В 1982-1986 гг. немецкий археолог Й. Херрман отметил, что «уже в самых ранних могилах Бирки (IX в.) обнаружены остатки вышитых полотняных рубашек» - женских рубах славянского покроя, чуждых для Скандинавии. В 1996 г. английские историки С. Франклин и Д. Шепард заостряли внимание на том, что в Скандинавии камерных погребений немного, что больше всего подобных погребений фиксируется на Днепровском пути и что хотя конструкция и инвентарь камерных погребений в могильниках Под-непровья напоминают таковые в Бирке, но «в большей части захоронений нет предметов безусловно скандинавского типа. Более того, у многих орудий, обломков посуды или предметов упряжи нет скандинавских аналогов или чего-либо» (Херрман 1986: 29; Франклин, Шепард 2000: 181-184).

Камерные гробницы, констатировал в 2002 г. археолог А.Н. Кирпичников, долгое время «считали шведскими, теперь же пришли к заключению, что даже в Бирке они не являются местными. Нахождение схожих гробниц в Западной и Северной Европе лишь усиливает интерес к их древнерусским параллелям и загадке их появления» (Кирпичников 2002: 44). Но о существовании «схожих гробниц в Западной и Северной Европе» науке известно давно, ибо они открыты в Вестфалии, Богемии, Польше, т.е. там, где скандинавов точно не было. Причем на данный факт указывал в 1931 г. сам Арне (потому и выводил этот обряд в Швецию из Западной Европы), о том же говорилось в советской литературе 19601970-х гг. (в 1965 г. И.П. Шаскольский заметил, что такой «тип погребальных сооружений не был специфически скандинавским, что он в то время существовал у разных, и притом неродственных (как чехи и немцы), европейских народностей»: Шаскольский 1965: 179; Лебедев 1971: 12). В 1962 г. английский археолог П. Сойер прямо выступил против идеи Арне о принесении обряда захоронения в камерных погребениях на Русь норманнами (Сойер 2002: 94).

Шведский археолог Б. Шернквист и русский историк А.Г. Кузьмин были убеждены, что «камерные погребения шли с континента в Бирку, а не наоборот». Г.С. Лебедев в 1971-1972 гг. (т.е. после выхода совместной с учителем и Назаренко статьи, в которой он, по свидетельству Клейна, сопоставлял скандинавский материал с местным) подытоживал, в том числе в кандидатской дис-

сертации, что «генетически камеры Швеции связаны с "княжескими могилами" Средней и Западной Европы. Они замыкают типологическую цепочку, протянувшуюся из глубин железного века, от гальштаттского периода (VII-VI вв. до н.э.). Кельтская традиция богатых погребений в камерах в I столетии н.э. получила новое развитие в иной этнической среде, на территории Польши и Чехословакии». В связи с чем Кузьмин правомерно заключал в 1998 и 2003 гг.: «И совершенно непонятно, почему передатчиками этой традиции должны были являться одни только германцы». К тому же, как недавно заметил Толочко, «камерные срубные могилы имеют традиции в Среднем Поднепровье: в них хоронили умерших здесь в скифское и сарматское время» (Лебедев 1971: 12-13; 1972: 15-16; Славяне и Русь 1998: 370-372; Кузьмин 2003: 248; Клейн 2009: 144; Толочко 2013: 77). Сейчас вопрос происхождения деревянных погребальных камер повис в воздухе, потому, как подчеркивается, например, в учебнике «Археология» для студентов-историков, он не совсем ясен (а эти слова принадлежат А.С. Хоро-шеву и Т.А. Пушкиной, связывающими со скандинавами и со-жжение в ладье, и преднамеренную порчу оружия, и женские фибулы овальной формы, и др.) (Хорошев, Пушкина 2006: 465).

Но определенно ясно одно - к началу бытия камерных погребений скандинавы не причастны абсолютно. Как не причастны они к погребениям, прежде всего, в Киеве, где в Х в. якобы почти каждый пятый его житель (!), согласно выкладкам Клейна, Лебедева, Назаренко, был скандинавом. Невольно этот миф скоро, уже в 1973 г., полностью разрушила антрополог Т.И. Алексеева, которая, проанализировав захоронения столицы Руси, традиционно связываемые с представителями высшей военно-дружинной знати (Каргер 1958: 166, 198-199, 200, 228; Шаскольский 1965: 168), и сопоставив их с германскими, резюмировала, что такое «сопоставление дало поразительные результаты - ни одна из славянских групп не отличается в такой мере от германских, как городское население Киева». Добавив на следующий год, что «оценка суммарной краниологической серии. показала разительное отличие древних киевлян от германцев». Как сказал Кузьмин по поводу такого вывода специалиста, изначально убежденного, под влиянием археологов-«антинорманистов» в скандинавском характере погребений, «"поразительность" этих результатов, отмечаемая автором, проистекает из ожидания найти в социальных верхах киевского общества значительный германский элемент, а его не оказывается вовсе» (Алексеева 1973: 267; 1974: 81; 1974а: 67; Славяне и Русь 1998: 428, прим. 255).

Под давлением фактов один из авторов статьи 1970 г. Лебедев признал в 1978 г. (повторив все в 1986 г.), тем самым открыто отрекаясь от фальшивых 18-20% киевских норманнов (а такой поступок, достойный уважения, объясняется его научным взрослением, позволившим ему значительно ослабить хватку «норманистских объятий» учителя), что только в одном из 146 погребений Киевского некрополя мог быть захоронен скандинав: «Судя по многочисленным аналогиям в Бирке, это единственное в городском могильнике Киева скандинавское погребение» (к тому же датируемое довольно поздним

временем: концом X - началом XI в.) (Булкин, Дубов, Лебедев 1978: 12; Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978: 77; Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986: 232). В процентом соотношении 1 к 146 составляет 0,68%, т.е. почти в 30 раз меньше того, что привиделось Клейну, Лебедеву и Назаренко восемью годами ранее. Однако рожденная тогда очень большая неправда, к которой приложил руку Лебедев, прочно прижилась в науке, дав начало многим другим норманистским неправдам, обретшим статус «истин». Как он сам подчеркивал в 1995 г., выход статьи стимулировал дальнейшее изучение археологического аспекта «норманской» проблемы (Лебедев 1995: 68).

Однако она и сегодня продолжает «стимулировать» норманизм. В 2004 г. Клейн с той же твердостью «советского антинорманиста» говорил, что в Ярославском Поволжье в Х в. на 12% славян приходилось 13% скандинавов (Клейн 2004: 95). И говорил потому, что антропологически эти «проценты» нельзя, как по Киеву, проверить и опровергнуть, т.к. единственный обряд захоронения в ярославских могильниках - трупосожжение (хотя рядом, на Владимирщине, поясняла в 1973-1974 гг. Т.И. Алексеева, «никаких скандинавских черт в облике населения не отмечается. Это, по-видимому, славянизированное восточнофинское население»: Алексеева 1973: 265; 1974: 80; 1974а: 66. См. также: Лапшин 2014: 140-141). Вместе с тем в 2004 г. он уже не вспомнил о 1820% норманнов в столице Руси. Признав, таким образом, что «цифири» эти, которые он в 1970 г. огласил с учениками, есть, а в науке история, представляющей собой фундамент бытия любого народа, надо обязательно называть вещи своими словами, ложь, сознательно рожденная «максимально искренним» Клейном (само же количество скандинавских вещей в Киеве даже «при самом тщательном подсчете», как акцентировал в 1990 г. внимание П.П. Толочко, много лет работавший, в отличие от Клейна, с киевскими древностями, не превышает двух десятков, причем ни одна из них не имеет отношения к IX в.: Толочко 1990: 118).

Но чтобы эта ложь и дальше продолжала мешать науке, Клейн статью 1970 г. переиздал в 2009 г., без всякого смущения уверяя читателя, что она «была первой объективной сводкой по норманским древностям Киевской Руси на послевоенном уровне» и «наглядно опровергает» антинорманизм: «Вот они, скандинавы, лежат в своих могилах, со своим оружием, вот подсчеты их процентного количества в разных районах» (хотя в 1978 г. отмечал, стараясь казаться объективным, что «археологов того поколения, которое представлял и в известной мере возглавлял Туре Арне, вообще мало занимал вопрос объективности их исследований» и что, при отсутствии антинорманистов в Скандинавии, хотя «материал сложен, фрагментарен, имеет ряд лакун и допускает разные реконструкции и толкования», «сугубое единомыслие подозрительно»). В 2010 г. Клейн также продолжал твердить, что руководствуется «точными цифрами» сорокалетней давности, по которым «норманнов в стратегически важных пунктах Северной Руси в IX веке было больше, чем славян. Учитывались не только артефакты, но и обряд погребения». Причем все также уверяя, игнорируя заключения ученых, что «для норманнов были

характерны. камерные могилы в виде срубов» (Клейн 1978: 48; 2009: 171, 201, 203, 219, 228-231; 2010).

Его вместе с тем нисколько не смущает и то гигантское число шведов, которых он выводит на Русь (об этом археолог, видимо, даже не задумывается). По оценке отечественных и зарубежных специалистов, ее население около 1000 г. составляло порядка 4,5 миллиона (Урланис 1941: 86; Ловмяньский 1985: 99, 153), т.е. один процент равняется 45000 человек, что уже есть солидная цифра. Но если 45000 умножить хотя бы на 5% (наиболее заселенными как раз были местности по Волжскому и Днепровскому торговым путям, в том числе «стратегически важные пункты Северной Руси»), то получается, что в русских землях побывало как минимум 225000 шведов (а их должно было бы быть очень много, согласно тому еще расчету, который озвучили в 1978 и 1980 гг. А.Н. Кирпичников, Г.С. Лебедев, В.А. Булкин, И.В. Дубов, В.А. Назаренко: «Варяжский военный корпус, судя по тому, что в битвах конца !Х-Х в. он образовывал самостоятельное тактическое подразделение, составлял от шестой до тринадцатой части общерусской полевой армии»: Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978: 79; 1980: 32). И куда тогда подевались следы всех этих скандинавов, которые должны были остаться в весьма немалом количестве? Но их и не было, потому как фантомы не могут оставить следов.

Вопреки заверениям Клейна, погребения в ладье были свойственны не только скандинавам. Подобные погребения, указывал в 1949 и 1974-1975 гг. Д.А. Авдусин, встречаются за пределами Скандинавии: так, «части ладьи знаменовали карельские погребения даже в ХХ веке». В 1999 и 2001 гг. историк С.В. Перевезенцев напомнил, что в России долго, согласно языческой традиции, уходящей во тьму веков, «умершего везли либо в ладье, либо в санях». О захоронении в ладье, как обряде, характерном для днепровских славян, свидетельствует ПВЛ своим рассказом под 945 г. о первой мести княгини Ольги за смерть мужа Игоря. Древлянские послы, прибывшие к ней со сватовством, были сброшены «в яму и с лодьею. Принкъши Ольга и рече им: "добра ли вы честь?" Они же реша: "пуще вы Игореви смерти". И повеле засыпати я живы, и посыпаша я» (ПСРЛ. 1: 55; Авдусин 1949: 5-6; 1974: 76; 1975: 150; Перевезенцев 1999: 99; 2001: 121). Восточные славяне были прекрасными мастерами по изготовлению крупных морских ладей, преодолевавших Черное море: они их «рубили», пишет Константин Багрянородный, а затем переправляли в Киев, где продавали росам, шедшим на них в Константинополь (Фомин 2008: 256).

Ко всему же в шведских захоронениях !Х-Х! вв., отмечал в 1965 и 1979 гг. И.П. Шаскольский, «одновременно существовало несколько различных погребальных обрядов», что погребение в ладье - «не единственный и даже не господствующий» и что «были широко распространены курганные захоронения с трупосожжени-ем или трупоположением, и по обряду, и по внешнему виду сходные с курганными захоронениями того же времени в восточнославянских землях (в том числе с массовыми сельскими курганными захоронениями, которые не могут связываться с норманнами)». В 1972 г. Г.С. Лебедев, повторив слова Шаскольского, что в Швеции парал-

лельно существовало несколько различных погребальных обрядов и что обряд захоронения в ладье не был преобладающим, подчеркнул: сожжения в ладье, которое так красочно описал Ибн Фадлан (а его в обязательном порядке подают как скандинавское, в том числе и сам этот археолог), до эпохи викингов «в Швеции неизвестны» (Шаскольский 1965: 119-120; 1981: 207; Лебедев 1972: 9-17. См. также: Лебедев 1970: 180-190).

Захоронения в ладье объявляют норманскими потому, что они могли быть только у морского народа, к коему обычно относят лишь норманнов. Как искренне возмущался в 1875 г. А.А. Куник, адресуя свою отповедь «сухопутным морякам» - оппонентам и южнобалтийским славянам (из числа которых и вышли варяги), «где можно было найти тогда другой мореходный народ, который, подобно норманнам, в течении одного столетия, успел бы сплотить в большое единое государство множество финских, литовско-летских и славянских племен, разбросанных по таким обширным равнинам и живших по старинной, чудной привычке, сами по себе, да мог не только сдерживать сопротивлявшихся посредством речных походов, но и приучить их к государственному порядку?» (Куник 1875: 393, 453, 687693). Но кто кого приучал, если государство у восточных славян возникло на несколько столетий раньше, чем у тех же шведов. Да, и в мореходстве они ничему не могли научить русских, потому как не были в этом деле учителями: «Странно, - не скрывал своего недоумения А.Л. Шлецер, не видя никаких следов пребывания скандинавов на Руси, - что руссы мореходные названия, которыми так богат норманский язык, заняли от греков» (Шлецер 1819: 152).

Миф о норманнах, как единственных мореходах VIII-XI вв., миф старо-давний. Еще швед О. Верелий в 1672 г. уверял, что его предки «обладали превеликой способностью к плаванию, и больше жили на воде, чем на полях». Эта идея очень быстро получила статус бесспорной истины, звучащей в том числе в статье Г.З. Байера «О варягах» (1735): «Скандинавы в плаваниях толикое искуство и способность себе получили, что во всем тогдашнем веке никто с оными народами сравниться не мог» (Verelius 1672: 47; Байер 2006: 355). Да еще как мог. Например, южнобалтийские славяне, которые собственно и научили морскому искусству скандинавов, на что указывают славянские названия некоторых плавсредств в их языках (например, «pram» от «пором», «lodhia» от «ладьи»), и которые совершали масштабные плавания по Балтийскому морю и далеко за его пределами (Falk 1912: 88-89, 94; Falk, Torp 1960: 652; Фасмер 1986: 510; 1987: 331-332; Мельникова 1984: 74; Фомин 2015: 53-55). Или столь же масштабные по тем временам морские походы русов - одних или со славянами - на Византию, в которых участвовали сотни и тысячи ладей: в 860 г. - 200 (или 360), в 911 - 2 тысячи, в 941 - согласно показаниям Лиутпранда, более 1 тысячи (в византийских источниках и ПВЛ - 10 тысяч) (Хрестоматия 2004: 224; ПСРЛ. 1: 29, 43; Лиутпранд 2006: 97; Лев Диакон 1988: 57; Кузенков 2003: 67, коммент. 14).

Не был, разумеется, присущ, как по сию пору продолжает думать Клейн, исключительно норманнам и обряд преднамеренной порчи оружия (оно поломано

или согнуто). Этот обряд был характерен и для племен пшеворской культуры. «Порча оружия и заостренных предметов, - акцентировал внимание В.В. Седов, - типичная особенность пшеворских погребений. Ломались наконечники копий, кинжалы, ножницы, умбоны, ручки щитов, мечи. Этот обычай был распространен среди кельтов, отражая их религиозные представления, согласно которым со смертью воина требовалось символически "умертвить" и его оружие, предназначенное служить ему в загробном мире. От кельтов этот ритуал распространился на соседние племена» (Седов 1979: 56; 1994: 169, 178, 182, 197; Козак 1993: 61). Как констатировали еще в 1898 и 1913-1914 гг. Л. Нидерле и Ю. Деше-летт, обряд порчи меча «является частью погребального обряда многих народов со времен Гальштата» (Авдусин 1949: 5).

Статья Клейна, Лебедева, Назаренко, в которой они показали виртуозность в создании цифр, не имевших к науке (буржуазной ли, советской ли) отношения, и в манипулировании ими, действительно определила, если вспомнить слова А.А. Хлевова, «дальнейшее направление поиска исторической истины», в норма-нистском понимании, разумеется. В ходе этих поисков в науку вбрасывались, по их примеру, точно такого же качества цифры. В 1985 г. шведский археолог И. Янссон на V Международном конгрессе славянской археологии, проходившем в Киеве, в духе Т.Ю. Арне и А. Стендер-Петерсена утверждал, беря во внимание количество овальных фибул, найденных в погребениях на Руси (около 200), что «размер иммиграции» шведов на ее территорию в IX-XI вв. был «настолько велик, а захороненных женщин настолько много, что иммигрантами не могли быть только воины, купцы и др. В их числе должны были быть и простые люди. Присутствие скандинавских предметов в плодородных областях между Ростовом и Владимиром, как мне кажется, свидетельствует об их интересе к сельскому хозяйству» (в таком случае совершенно непонятно тогда, почему, как отмечал Д.А. Авдусин, «поездка на Восток считалась у скандинавов подвигом, который даже в более позднее время отмечали надписями на каменных стелах»).

Затем Янссон, сопоставив количество фибул на Руси и в Швеции (около 1500) и допуская, что у нас скандинавы клали их в погребения в том же количестве, что и в Швеции, вывел отсюда, что скандинавское население в русских землях равнялось более чем 10% населения Швеции (точнее - 13,3%, как у Клейна с сотоварищами). Но после чего заключил: такой вывод будет в высшей степени сомнительным (Авдусин 1972: 165; Янссон 1987: 124-126). Тогда возникает вполне законный вопрос - зачем надо было производить эти расчеты? Ради пустого умствования? Исключено, конечно. Объяснение тому следует видеть в том, что в норма-нистике, во-первых, по причине острейшего дефицита действительных аргументов старательно взращивают любую идею, подкрепляя ее другими «объективными» данными. Во-вторых, согласно давно обкатанному приему, норманисты вначале «максимально искренне» предполагают, а затем ссылками на это предположение превращают его в «реальный» факт, который намертво закрепляется в науке.

Проценты Янссона также стоят того, чтобы их перевести в цифры: из примерно 700000-800000 жителей Швеции той эпохи (по оценке С.А. Гедеонова, «500000 голов») это составляет порядка 70000-80000 душ. Однако скандинавы, по утверждениям норманистов, в виде знатных дружинников, купцов, простых воинов, ремесленников, крестьян беспрерывно шли на Русь и оседали там (с женами и без) с середины IX в. по 30-е гг. XI в., т.е. на протяжении 180 лет. И за этот очень длительный период их число должно намного превысить 70000-80000 человек (по Г.С. Лебедеву, раз в 30 лет определенные контингенты шведских викингов, т.е. каждое поколение, отправлялись на Русь: Лебедев 1985: 254. Хотя, конечно, невозможно представить викингов, 30 лет ждущих своей очереди, да и новые поколения рождаются каждый год, все зависит от точки отсчета). Но эти люди, во всем разительно отличаясь от восточных славян, в обязательном порядке оставили бы огромное количество ярких и самых разнообразных свидетельств своего пребывания в наших землях (см. об этом подробнее: Фомин 2003а: 84-88). А их нет совершенно. Это, во-первых.

Во-вторых, археологический комплекс принято рассматривать и характеризовать в целом виде, а не по отдельным его элементам (фибулам или чему-то другому), что хорошо было известно тому же Янссону. Хотя бы по разъяснению, которое дал в 1979 г. И.П. Шаскольский на конференции, проходившей в Швеции: «Поскольку вещи могли попасть к владельцу случайно, в результате торговли или в качестве добычи, советские археологи пришли к выводу, что решающим фактором является весь погребальный комплекс в целом, т.е. и вещевой инвентарь, и особенно обряд погребения, ибо погребальный обряд весьма консервативен и прочно сохранялся в те времена (и до настоящего времени) у каждого племени и народа» (о том же он вел речь и в 1965 г.). В 1974 г. Д.А. Авдусин, говоря, что «интерес к исследованию погребального обряда как индикатора этноса появился сравнительно недавно», подчеркивал: «Погребальный обряд не может быть импортирован и сравнительно мало изменяется, в то время как вещи могут быть утрачены» и что «весьма важно сопоставление погребального обряда и погребального инвентаря» (Шаскольский 1965: 120; 1981: 206; Авдусин 1974: 75, 77), но этот основополагающий принцип объективной реконструкции прошлого постоянно нарушали советские археологи-«антинорманисты».

В-третьих, овальные фибулы, которые норманисты до сего дня характеризуют в качестве этнических индикаторов лишь только скандинавских погребальных комплексов (считают их специфической чертой именно норманского женского костюма и рассматривают как часть сакрализованого комплекса личных вещей и оберегов женского костюма, отчего они якобы не могли служить предметом торговли: Петрухин 1983: 175176; 1995: 228; Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986: 216; Стальсберг 1987: 75; Новикова 1992: 9; Дубов 1999: 29; Измайлов 2001: 75; и др.), были широко распространены среди представительниц прекрасного пола многих народов. Выше приведены слова Н.В. Тухтиной, произнесенные в 1971 г., что мода на овальные фибулы и «обычай скреплять юбки именно в финно-угорской

среде нашли себе благоприятную почву». Тогда же ею было сказано: в Прибалтике «обычай скрепления фибулами бретелей юбки» сохранялся очень долго, что прослеживается «не только археологически, но и этнографически - на эстонском наряде, даже при отсутствии юбки, прикалывали фибулы с двух сторон груди, когда они утратили свое функциональное значение, сохранив лишь декоративное» (в 1968 и 1971 гг. исследовательница отметила вообще наличие находок «большого числа скандинавских изделий в курганах приладожской веси» и привозных скандинавских вещей, найденных в сочетании с местными, «даже в богатых захоронениях» вес-ской знати) (Тухтина 1968: 191-193; 1971: 165, 171, 179, 181).

В 1981 г. В.Я. Петрухин констатировал, что скор-лупообразные (черепаховидные) фибулы встречаются в курганах Приладожья, как правило, в сочетании с финскими шумящими привесками, также играющими роль племенного убора и амулетов, и что в Приладожье и Ярославском Поволжье скандинавские украшения находятся в погребениях с местным ритуалом. В 1982 г. В.В. Седов заключил, что, очевидно, скандинавские фибулы носили в Приладожье весские женщины, т.к. эти застежки встречаются в курганах с местным погребальным ритуалом, и что вообще находки скандинавских вещей (скорлупообразные фибулы, широкие выпукло-вогнутые браслеты, плетенные браслеты, подвески) «не являются этноопределяющими. Их присутствие в трупосожжениях ростово-суздальских курганов отнюдь не означает, что погребенные с такими украшениями были норманнами», т.к. попали в Восточную Европу в результате оживленной торговли. В 1985 г. В.П. Даркевич заметил, ведя речь о фибулах разных видов, что на севере Руси «эти принадлежности костюма происходят из скандинавских, финских и славянских погребений Х - первой половины Х! в., связанных с открытыми поселениями». У прибалтийских ливов, заострял внимание в 1986 г. археолог Й. Херрман, фибулы в первых столетиях !! тыс. н.э. «вошли в состав местного этнографического костюма и были дополнены вполне самобытными роскошными нагрудными привесками» (Петрухин 1983: 176-178; Седов 1982: 184, 189; Даркевич 1985: 392; Херрман 1986: 370. Прим. 62).

«В Финляндии, Карелии, Приладожье и Латвии скандинавские фибулы, - говорила Н.В. Ениосова в 2001 г., - органично вошли в состав женского убора и положили начало местным линиям развития украшений, отличающимся по размерам, конструкции, декору и качеству от своих скандинавских прототипов». В 2001-2003 гг. А.Н.Кирпичников в целом подытоживал, что, благодаря торговым связям, «славянки носили скандинавские фибулы и салтовские стеклянные лун-ницы, булгары пользовались русским оружием, арабы употребляли русские шапки» (Ениосова 2001: 91; Кирпичников 2001: 15, 28; 2002: 61; 2002а: 39-41; Кирпичников, Сарабьянов 2003: 68) (но в 2009 г. Клейн уверял, не принимая ни факты, ни чьи-либо резоны, кроме лишь мнения своего кумира, что скандинавки «носили очень специфические черепаховидные фибулы с плетеночным орнаментом, и эти фибулы славянки не только не носили, но и носить не могли: как указы-

вал Арне, им нечего было скреплять в славянской одежде»: Клейн 2009: 202-203).

О том, что в пределах Восточной Европы фибулы принадлежали именно местным женщинам (славянкам и неславянкам), которые их использовали в разных качествах, говорит и тот факт, что во владимирских курганах в большинстве случаев они попадаются по одной. Хотя в костюме скандинавок обязательны две фибулы (Шаскольский 1965: 166; Седов 1982: 189). В 1971 г. Н.В. Тухтина указала, что «в 32 захоронениях Прила-дожья с сожжением и трупоположением обнаружено по три и более различных фибул (на костяках они располагались в области груди), которые могли служить для скрепления бретелей верхней юбки». В Гнездовском могильнике, отмечал в 1982 г. В.В. Седов, в 16 курганах встречено по одной фибуле, а в одном случае даже четыре. В 2002 г. Е.Н. Носов, описывая убор женщин, погребенных в Деревеницком могильнике под Новгородом, констатировал, что «фибула встречена лишь одна, да и то она использовалась не для скалывания одежды, а для прикрепления к ней игольника».

В отношении погребений с двумя фибулами можно сказать, что это захоронения либо скандинавок-наложниц, купленных или захваченных (схожая ситуация встречается в Швеции, где обнаружено, фиксируют И. Янссон и В.В. Седов, немалое число женских могил на городских некрополях XI-XII вв., содержащих славянские височные серебряные и бронзовые кольца и серьги, совершенно чуждые скандинавской традиции, причем они использованы таким же образом, как и в славянском костюме, - около висков. По мнению Янссона, по своему происхождению перечисленные предметы являются частично западнославянскими, частично восточнославянскими, были широко распространены в Швеции, и их использовали местные женщины) (Тух-тина 1968: 170-171; Седов 1982: 189, 250, 252; 1995: 56; Янссон 1987: 130-131; Носов 2002: 51). Либо это захоронения туземных красавиц, оказавшихся подверженных скандинавской моде.

В 1958 г. М.К. Каргер представил две серебряные фибулы, обнаруженные в погребениях Киевского некрополя (отнес их к богатым погребальным памятникам киевской знати) и украшенные филигранью и зернью. Причем одна из них была использована в женском уборе не как фибула, а как подвеска-медальон, для чего к ней с тыльной стороны было прикреплено проволочное кольцо. И.П. Шаскольский в 1965 г. выдвинул две версии в отношении этноса владелец этих фибул. Согласно первой, покоящейся на тезисе, что «овальные фибулы были специфической чертой именно норманского женского костюма, нельзя совсем отрицать возможность» захоронения в обоих погребениях норманок, которые «уже заметно поддались влиянию местной, русской среды, ибо в большинстве украшения их богатого погребального наряда оказались уже не скандинавскими, а славянскими». Хотя, как завершал он свои размышления, но в примечании, «возможно и другое объяснение: обе женщины были славянками, фибулы приобрели путем покупки и носили их просто под влиянием скандинавской "моды"» (Каргер 1958: 208-211, 219; Шаскольский 1965: 167. Прим. 300).

В 1981 г. (затем в 1995 и 1998 гг.) В.Я. Петрухин продолжил развитие первой версии Шаскольского и убеждал, вопреки факту, приведенному Каргером, а также заключению антрополога Т.И. Алексеевой о совершенном отсутствии у погребенных в камерах Киева германских черт, что речь идет о захоронении знатных скандинавок (в 1998 г. он преподнес их в качестве «придворных дам Ольги»). Отметив же ношение этими, с позволения сказать, «фрейлинами» славянских височных колец, увидел в том отражение процесса ассимиляции норманнов (Петрухин 1983: 179; 1995: 228-229; 1998: 133). Но восточнославянские височные кольца (в рассматриваемом случае «волынского типа») представляют собой женский племенной убор, специфический, подчеркивал В.В.Седов, для «племенных образований, известных по русским летописям» (впрочем и сам Петрухин признает, что височные кольца являлись характерным атрибутом «традиционного женского костюма славян на протяжении всей средневековой эпохи») (Седов 1995: 31; Петрухин 2000: 45).

Если логика Петрухина - фибула есть несомненный маркер захоронения скандинавской женщины - была нацелена на сохранение любой ценой мифа о раннем и массовом присутствии норманнов в столице Руси - Киеве, то эта же логика достигла в 1991 г. в статье Ю.Э. Жарнова, посвященной Гнездовскому некрополю, своего сверхабсолюта (на следующий год ее материал был повторен в кандидатской диссертации, выполненной под руководством «советского антинорманиста» Д.А. Авдусина). В 2001 г. И.В. Кураев, говоря о достоинствах статьи коллеги, отмечал, что он применял «комплексный подход к методам исследования, который объединял как статистические методы. так и анализ отдельных погребальных комплексов», оперировал «исключительно археологическими источниками» и отказался «от привнесения историзма в археологические исследования». Пояснив затем, что для конца 1980-х гг. «подобный методологический подход в исследованиях становится характерной тенденцией».

Благодаря такому подходу «без историзма», а также тому, что «характерными элементами скандинавской культурной традиции были признаны скорлупообраз-ные фибулы, сочетающиеся в кремациях с железными гривнами и такими чертами погребального ритуала, как "сожжение в ладье" и "порча оружия", а в курганах с трупоположениями в качестве скандинавской традиции были выделены погребальные камеры», которые «следует рассматривать как один из вариантов обряда, характерного главным образом для преуспевающих варягов (воинов и купцов) и их семей» (Жарнов 1991: 217-218; Кураев 2001: 31), наиболее крупные насыпи и большинство исследованных ингумаций сразу же оказались скандинавскими погребениями. То есть для достижения своей цели Жарнов задействовал все те «доказательства», посредством которых Т. Арне в 1914 г. представил Гнездово в качестве важнейшей «норманской колонии»/«гарнизона»/«фактории» (в том его в 1930 г. полностью поддержал В.И. Равдо-никас, в будущем многолетний руководитель раскопок в Старой Ладоге, а затем Х. Арбман) и доказывал то же самое много лет спустя, в 1952 г., в дискуссии с Авду-

синым (Шаскольский 1965: 108-116. Прим. 11 на с. 100; Авдусин 1988: 26).

Но если буржуазный норманист Арне «насчитал» в Гнездове 25 «скандинавских погребений» (Арцихов-ский 1966: 36), то «советский антинорманист» Жарнов по-стахановски ударно перекрыл его показатели ровно в 10 раз! Беря во внимание перечисленные «характерные элементы скандинавской культурной традиции», он, исходя из ложной посылки, что женские скандинавские украшения не были предметом международной торговли, абсолютизировал элементы скандинавского костюма, будто бы игравшего «особую этносоциальную роль». А из них в первую очередь фибулы, которые представляют собой «специфическую деталь скандинавского женского костюма», «надежный индикатор норман-ского присутствия в славянской среде вообще и в Гнездове в частности». И потому видел в них свидетельство захоронения скандинавской женщины. Дополнительно Жарнов к традиционным, по его словам, индикаторам скандинавских погребений добавил «такой признак, как "плоская" форма насыпи кургана», что «достаточно выразительный североевропейский оттенок придают погребениям, набор стеклянных шашек (13 экз.) и деревянная игральная доска. По-видимому, к возможным признакам мужских скандинавских погребений следует отнести и такой вид парадной одежды, как кафтан с большим числом пуговиц-застежек» и др.

Оспорив мнения археологов, отрицавших этноопре-деляющую возможность фибул (И.В. Дубова, например), Жарнов «излишне осторожным» и «абстрактным» охарактеризовал мнение норвежки А. Стальсберг, заметившей, что славянки «могли использовать одну фибулу, поэтому в славянском окружении можно признать скандинавкой женщину, погребенную с парой фибул». Не принял он и ее предложение о возможности погребения нескандинавок «с наборами скандинавских вещей». В конечном итоге число погребений скандинавок у него резко подскочило: они составили от 40% (в 126 курганах с ингумациями) до 50% (в 206 комплексах с трупосожже-нием) от «общего числа выделенных одиночных погребений женщин». После чего, констатируя «фактически полное отсутствие критериев для вычленения погребений скандинавов-мужчин», ввел «правомерный вариант количественного анализа скандинавских погребальных комплексов на основе лишь женских погребений», согласно которому рядом со скандинавкой непременно должен - «по характеру соотношения различных половозрастных групп» - покоиться только ее соплеменник.

Учитывая же приблизительно равное количество мужчин и женщин в гнездовском населении и полагая, «что выявленная тенденция разделения погребений женщин по этническому признаку адекватно отражает общую этническую ситуацию в Гнездове», автор огласил вывод, «что скандинавам принадлежит не менее четверти гнездовских погребений» из 1000 на тот момент раскопанных курганов. Не сомневаясь, что скандинавы в Гнездове жили постоянно, Жарнов уверял, что около половины захоронений конца IX - первой половины Х в. принадлежит норманнам, представлявшим собой знать, социальную верхушку поселения (Жарнов 1991: 200-219; 1992: 3-23; 2001: 114). В 1972-1974 гг. Авду-

син утверждал, что, «видимо, курганов !Х в. в Гнездове нет вовсе и лишь небольшая часть могильных насыпей была возведена там в первой половине Х в.», основная же их масса «относится ко второй половине Х в. и некоторая часть - к первым десятилетиям Х! в.». Стоит также отметить, что, принимая тогда за скандинавские захоронения 49 курганов (из них 17 - как возможные), он, по оценке И.В. Кураева, постепенно проявляя «ан-тинорманизм» в «более мягкой форме», в конечном итоге выделил на Гнездовском некрополе «уже более ста скандинавских захоронений». Нелишне будет сказать в этом случае, что в 1949 г. археолог к таковым отнес лишь два кургана, следовательно, проявлял «ан-тинорманизм» в самой жесткой форме. В связи с чем А.А. Хлевов в 1997 г. увенчал его лаврами «патриарха отечественного послевоенного антинорманизма» (Авдусин 1949: 11; 1972: 161, 163; 1974: 78-86; Хлевов 1997: 66; Кураев 2001: 29, 31).

Высокие оценки «правомерных» подсчетов, несомненно, «максимально искреннего» Жарнова пришлись на постсоветскую эпоху, когда представителям «взвешенного и объективного норманизма» уже ничто не мешало их выражать. В 1997 г. В.В. Мурашева, в стиле шведской историографии подозревающая, что Древняя Русь была частью Великой Швецией, так прокомментировала его выводы: «При самых осторожных прикидках, исследователями подсчитано, что не менее четверти населения Гнездова составляли выходцы из Скандинавии (!)» (а под влиянием этих и им подобных «самых осторожных прикидок» она в 1996-1997 гг. заключала, что «есть основания говорить об элементах колонизации» норманнами Юго-Восточного Приладожья, о «великом переселении» или о «большой иммиграционной волне из Скандинавии в Восточную Европу, в основном с территории Средней Швеции», об «огромном числе» скандинавских предметов «во множестве географических пунктов» Восточной Европы, что «овальные фибулы являются верным признаком национального костюма скандинавских женщин», что распространение каролингских мечей на Руси «все-таки» связано с нор-манским присутствием и пр.). В 1998 и 2009 гг. Мурашева вновь повторила: «Ю.Э. Жарнов, анализируя скандинавские погребения в Гнездове, приходит к выводу, что скандинавы составляли не менее четверти гнез-довского населения» (Мурашева 1996: 32-34; 1997: 9-11; 1998: 159; 2009: 178). Однако Жарнов, что хорошо видно и не археологу, говорит о «четверти гнездовских погребений», а не «четверти населения Гнездова», что далеко не одно и то же (но, как правило, одна норманистская ложь рождает другую).

В 2001 г. К.А. Михайлов вел речь, в том числе под влиянием статьи Жарнова (ибо тот доказал скандинавскую принадлежность гнездовских камер), о скандинавском происхождении камерных погребений на Руси вообще. Потому как захороненные в них были преимущественно скандинавами («жители как Ютландии, так и Средней Швеции»), «являлись той частью древнерусского истеблишмента, который наиболее активно формировал культуру верхушки древнерусского общества в начале -середине Х в.», были тесно связаны с княжеским домом «Рюриковичей» и, вероятно, скрывавшиеся «под терми-

ном договоров Олега и Игоря - "русь"». В 2009 г. Клейн свои слова, что «какие бы сомнения не выдвигались по поводу раннего норманского присутствия на Руси, это присутствие зафиксировано археологами - нами предъявлены списки памятников и карты, распределенные по векам, начиная с !Х», подтвердил ссылкой как на статью 1970 г., написанную им в союзе с Лебедевым и Назаренко, так и на статью Жарнова 1991 г. (Михайлов 2001: 163-164, 166-173; Клейн 2009: 219).

Разумеется, заключения Жарнова оказали воздействие на труды историков, без какой-либо критики повторяющих за археологами все, что они не скажут в адрес норманнов. Так, Р.Г. Скрынников, под их влиянием даже открывший в русской истории «Восточно-Европейскую Нормандию», в 1997 г. представил Гнездово как «едва ли не самый крупный в Восточной Европе скандинавский некрополь», опорный пункт норманнов, «преодолевавших сопротивление Хазарии». В 2011 г. В.Г. Вовина-Лебедева в учебнике для студентов-историков внушала будущим учителям и деятелям науки, что в Гнездове «обнаружено более 3 тысяч курганов. В большинстве своем они скандинавские» (Скрынников 1997: 7; Вовина-Лебедева 2011: 63-64. См. также: Фомин 2002: 234-238; 2013: 222-225), т.е. таких курганов у нее стало, по сравнению с «самыми осторожными прикидками» Жарнова, в разы больше (мнения археологов по поводу количества насыпей в Гнездовском могильном комплексе серьезно расходятся: Д.А. Авдусин в 1967-1983 гг. отмечал, что их насчитывается около 3000, А.Н. Кирпичников, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев в 1986 г. - около 6000, Ю.Э. Жарнов в 2001 г. - не менее 4000: Авдусин 1967: 231; 1977: 232; 1983: 102; Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986: 223; Жарнов 2001: 114).

Выводам Жарнова, имеющим, как и в случае с выводами Клейна, Лебедева, Назаренко, Янссона, цифровое оформление, противоречат принципиально важные факты. Во-первых, факты разноэтничных парных погребений вообще, «например, мужчины-балта с женщиной-скандинавкой», на что обращал внимание в 1975 г. Д.А. Авдусин (при этом заметив: «Вряд ли стоит сомневаться, что женщина будет положена на костер в национальном наряде, а основным обрядом погребения может оказаться балтский»). Кроме того, указывал в 1965 г. И.П. Шаскольский, в Швеции «в подобных курганах не было сопутствующих женских погребений (погребений рабынь-наложниц)». В 1998 г. норвежский археолог А. Стальсберг, говоря о наличии в Гнез-дове «удивительно большого числа парных погребений с ладьей» (8-10 из 11) и справедливо подчеркивая, что «муж и жена обычно не умирают одновременно», не приняла за скандинавок спутниц умерших, т.к. убийство вдовы и ее похорон с мужем скандинавская история вроде бы не знает. Вместе с тем она сказала, что ладейные заклепки из Гнездова «ближе к балтийской и славянской, нежели скандинавской традиции», и объединила их с заклепками из ладожского Плакуна, которые, по мнению также скандинавского археолога Я. Биллья (1994), «ближе к балтийским и славянским» (Шаскольский 1965: 114; Авдусин 1975: 151; Стальсберг 1998: 279-281, 284-285).

А такое заключение также порождает серьезные сомнения в скандинавском этносе погребенных в ладьях, не имеющих, стало быть, к ним никакого отношения. На этом фоне поражает необыкновенная инерционность мышления наших археологов, видимо, решивших быть мировыми «застрельщиками» в норманизации родной истории: в 2012 г. Т.А. Пушкина, В.В. Мураше-ва и Н.В. Енисова вели речь о гнездовском богатом «скандинавском парном сожжении», а А.Е. Леонтьев и Е.Н. Носов уверяли, что «археологическим свидетельством деятельного скандинавского присутствия являются находки ладейных заклёпок» (Пушкина, Мураше-ва, Ениосова 2012: 264, прим. 6; Леонтьев, Носов 2012: 394). Хотя, как заметил в 1974 г. Д.А. Авдусин, «находки малого числа заклепок вряд ли являются веским доводом в пользу вывода о скандинавском характере погребения, если они не подтверждены другими неоспоримыми аргументами. Даже такой норманист, как Арне, не считал это основанием объявить аналогичные гнез-довские курганы скандинавскими». Стоит напомнить в этой связи, что В.И. Сизов в 1902 г., видя серьезные отличия гнездовских древностей от уже привычно трактуемых как норманские, резюмировал, что в Гнездове «нет классических норманнов "века викингов", что те варяги, которые там похоронены, уже подверглись славянизации». Если бы, конечно, не норманистская за-шоренность, невероятно сужающая научный горизонт, то известный археолог, с которым связаны первые раскопки Гнездова и толкование части его некрополя, причем незначительной, как скандинавского, пришел бы к иным, конечно, выводам (Авдусин 1972: 167; 1974: 76-77; Кураев 2001: 27).

Во-вторых, в 1990 г. антрополог Т.И. Алексеева, проанализировав краниологическую серию Гнездовского могильника - четыре мужских и пять женских захоронений (крайне малая ее численность объясняется господством обряда трупосожжения), подытоживала: «. Отличие от германского комплекса и явное сходство с балтским и прибалтийско-финским налицо» (Алексеева 1990: 126-133). В-третьих, подавляющая масса гнездовских курганов не содержит оружия: погребения с набором воинского снаряжения составляют, констатировала в 2001 г. Т.А. Пушкина, около 3,7% от числа всех исследованных (Пушкина 2001: 10) (на тот момент -около 1100 захоронений: Авдусина, Ениосова 2001: 100). Хотя отправлять воина в загробный мир без оружия -для шведов абсолютно не типично. Ибо в «чертог убитых» они приходили так, как им завещал Один: «каждый должен прийти в Валгаллу с тем добром, которое было с ним на костре», и в первую очередь с оружием, т.к. видели себя участниками вечной битвы, в которой вечно убивают друг друга и вечно возвращаются к жизни, «чтобы вновь начать бесконечный праздник» (Симпсон 2005: 139, 206, 209, 226, 229, 231-232).

В-четвертых, «вид парадной одежды, как кафтан с большим числом пуговиц-застежек» не может быть признаком «мужских скандинавских погребений». Речь идет, как их принято именовать в шведской науке, о «восточных кафтанах», по происхождению которых предложены разные версии: тюркско-согдийская, степная или хазарско-аланская, венгерская, иранская (вы-

двинута шведом И. Янссоном), византийско-болгарская. И в этих кафтанах и в Гнездове, и в Бирке (Й. Херрман отмечал, что в последней «в VIII-X вв. широкое распространение получил обычный для арабско-персидских территорий кафтан»: Херрман 1986: 29), и в других любых местах мог быть погребен кто угодно. Ибо они не играли никакой «этносоциальной роли» (как ее вообще не играли ни части любого скандинавского костюма, ни он целиком). То же самое можно сказать и о шашках, игра в которые, как заявила в 1963 г. Г.Ф. Корзухина, «была занесена к нам с севера». Ибо шашки, выполненные из разного материала, находятся в очень богатых погребальных комплексах Руси Х в., в дружинных курганах, где упокоились, по убеждению археологов-нор-манистов, норманны, а «временами» тождественные им фигурки в большем количестве найдены в Северной Европе, особенно в Швеции и Норвегии (однако известны находки и на Южной Балтике, причем в Скандинавии нет шашек из камня) (Корзухина 1963: 89-93, 99-100).

И последнее. Жарнов, объявив скандинавскими значительную часть захоронений Гнездова, вместе с тем утверждает, что керамика - основной датирующий фактор (Жарнов 1991: 216). Но вся керамика Гнездов-ского могильника, по свидетельству А.В. Арциховско-го, Д.А. Авдусина, Т.А. Пушкиной, «именно славянская», и она находится во всех погребениях, приписываемых скандинавам (а ее черепки «в изобилии присутствуют в культурном слое поселения»). Керамические свидетельства занимают особое место в системе доказательств: своей массовостью они служат, подчеркивал Арциховский, «надежнейшим этническим признаком». Именно они, говорил в унисон с ним Авдусин, имеют «первостепенное значение для этнических выводов» (Арциховский 1966: 38; Авдусин 1983: 107; 1993: 106; Авдусин, Пушкина 1982: 80; Пушкина 2003: 112). В этом случае важно отметить, что знаменитый сосуд с надписью кириллицей, сделанной в начале Х в., был составной частью погребального инвентаря, обычно относимого к «норманскому» (Авдусин 1983: 108-109), и что гончарные сосуды, находящиеся почти во всех погребениях, приписываемых скандинавам, близки к сосудам балтийских и западных славян, что связано, считали археологи Д.А. Авдусин и Т.А. Пушкина, с появлением в Гнездове группы западнославянского населения (Авдусин 1972: 166; Пушкина 1996: 22).

Быстро пополняющаяся копилка «норманистских» артефактов, внуши-тельные цифры, рождаемые с их помощью, убежденность археологов-«советских антинорманистов», что они идут в русле, как кажется А.А. Хле-вову, «провидческих и пророческих» слов А.В. Арциховского (Хлевов 1997: 67), в совокупности привели к тому, что, перефразируя известное изречение, «историки, вооруженные лопатой», начинают формировать, если повторить за Д.А. Авдусиным, «общеисторический фон» IX-X веков. При этом не только превышая возможности своей науки, но все также либо закрывая варяжский вопрос в норманистской редакции, либо выхолащивая его суть. И особую активность в том проявляли ленинградские археологи.

В 1978 г. А.Н. Кирпичников, Г.С. Лебедев, В.А. Булкин, И.В. Дубов, В.А. Назаренко, пропагандируя, со-

гласно традиции «советского антинорманизма», мысль, что «длительная дискуссия между норманистами и антинорманистами, в общем, завершена», заключили: «Дискуссия о том, были или не были варяги создателями Киевского государства, уходит в прошлое. На ее место все более выдвигается другой более объективный, и с точки зрения исторической науки, более интересный вопрос - о характере связей между Древней Русью и Скандинавией в эпоху образования государства (для Скандинавского полуострова точнее сказать - в эпоху викингов, так как процесс государствообразования там завершается на 1-2 столетия позже, чем в Восточной Европе)». В 1985 г. Лебедев, для начала повторив И.П. Шаскольского: «И норманизм, и антинорманизм как течения буржуазной науки вместе с нею уходят в историографическое прошлое», в оптимистичном духе доложил: «Марксистско-ленинская методология позволяет исследовать "варяжский вопрос" как процесс русско-скандинавских отношений, развивавшихся с 750 по 1222 г. осваивая этап за этапом различные уровни и сферы, от экономической до социально-политической и культурно-идеологической» (Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов 1978: 63-64; Лебедев 1985: 264).

Прежде всего свои взоры археологи «северной столицы» обратили на Старую Ладогу, которую начали рассматривать в качестве форпоста скандинавской культуры в Восточной Европе, упор при этом делая на то, что, как указала в 1965 г. Г.Ф. Корзухина, в ее древнейшем слое (примерно VIII-IX вв.) имеются отдельные скандинавские вещи, тогда как славянского материала в нем нет вовсе (появляется только в Х в.). В свете чего она тогда же категорично ставила точку, что «древнейший период в жизни Ладоги выпадает из истории собственно древней Руси» (Корзухина 1965: 13-14). В 1978 и 1980 гг. А.Н. Кирпичников, Г.С. Лебедев, В.А. Булкин, И.В. Дубов, В.А. Назаренко охарактеризовали это мнение как «поспешное» (Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978: 67; 1980: 27). Однако на основе как его, так и других подобных «поспешных» выводов были выстроены многочисленные норманистские завалы, основательно засорившие науку. И Клейн, конечно, не ошибается, характеризуя Корзухину в качестве «известной солидным обоснованием аналогичных взглядов», т.е. активным утверждением норманизма в археологии (Клейн 2009: 99).

Затем они стали формировать, по оценке С.В. Том-синского, «ладогоцентризм», согласно которому Ладога представляется «средоточием всех сложных процессов становления государственности. древнейшей столицей Руси» (Томсинский 2014: 362) (исследователи, в том числе археологи, характеризуют сегодня эту тенденцию, противоречащую источникам и достигшую в наши дни абсурда, как «научный» и «староладожский миф»: Милютенко 1997: 129-130; Фомин 2003: 277-279; Селин 2012: С. 117-126). В 1978 г. В.А. Булкин, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев, обобщая материалы раскопок памятников !Х-Х! вв., довели до сведения научного мира (и не только СССР), что ладожский материал «раскрывает реальное содержание варяжской легенды». Это «реальное содержание варяжской легенды» продемонстрировали в 1978 и 1980 гг. ученики Л.С. Клейна - Лебедев, Булкин, Дубов,

Назаренко - в содружестве с А.Н. Кирпичниковым (о том же он говорил отдельно и в статье 1979 г.): к 860-м гг. «Ладога развилась настолько, что, если верить наиболее надежной версии Сказания о призвании варягов, кратковременно становится столицей Верхней, или Внешней Руси (по Кирпичникову, «столицей складывающейся империи Рюриковичей». - В.Ф.). Впервые в низовьях Волхова появляется немногочисленная группа постоянных скандинавских поселенцев - двор конунга, его стража. В урочище Плакун близ Ладоги сохранилось обособленное кладбище норманских пришельцев, существовавшее в 850-925 гг.».

При этом они не исключали, «что норманны, вероятно, находившиеся в то время в составе ладожского гарнизона, призваны были выступать против своих же соплеменников, если последние являлись с пиратскими целями. Так на земле Ладоги столкнулись ставшие противоположными интересы пришлых скандинавских находников, и местных русских варяжских дружинников В целом ими подытоживалось, что, во-первых, «на примере Ладоги обнаруживается поразительное совпадение данных летописи и археологии, совпадение, подтверждающее, в частности, и реальную основу Сказания о призвании варягов», во-вторых, «скандинавы -частые гости на Руси, но они не удивительны в многоязычной толпе городских рынков и окружения киевского князя и его вассалов», в-третьих, в первой половине XI в. в Ладоге «создается русско-варяжское наместничество, ярлство».

Подытоживание, конечно, не могло обойтись без постановки задач. И в качестве первоочередной перспективы изучения русско-скандинавских связей в целом авторы ставили задачу дальнейшей систематизации «норманских древностей» Восточной Европы. Исследователям таковых в Гнездове они предлагали разрешить более скромную - «определение тех районов Северной Европы, которые стали исходными для варяжских комплексов гнездовского комплекса». Хотя тут же, видимо, чтобы не обременять коллег, дали на нее ответ: «Сейчас как будто не вызывают сомнений связи Гнездова с торговыми поселениями Средней Швеции». Вместе с тем эти «советские антинорманисты» заверяли читателя, что «не приходится говорить о колонизации, тем более - организованной и массовой, а также политической или культурной экспансии» и что «под давлением аргументов советских ученых западные археологи практически отказались от разработки концепций норманско-го завоевания, колонизации и т.п.». И в 1985 г. Лебедев будет подчеркивать, также представляя данный факт в качестве единственного направления борьбы с нор-манизмом, что ни теория «норманского завоевания», ни теория «норманской колонизации» ни находят подтверждения во всех источниках (Булкин, Дубов, Лебедев 1978: 90; Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978: 69-70, 76, 79-80, 84, 86; 1980: 27-28, 31-33, 35-36; Кирпичников 1979: 98, 104; 1985: 258).

Не ослабевая своего натиска на варяжскую твердыню, выдержавшую столько осад, Кирпичников, Лебедев, Дубов в 1981 г. доложили в скромной по объему статье, посвященной некоторым итогам археологических исследований Северной Руси, что она пала. Оперируя ве-

щественными находками, в том числе и ими объявленными скандинавскими, соавторы известили научное сообщество, что «в ладожских материалах нашла свое решение варяжская проблема». Суть которого они свели к ранее опубликованному (чуть его отредактировав): в Ладоге в середине IX в., «по-видимому, на какое-то время утверждается норманский конунг со своим двором и дружиной», выполняя «социальный заказ» - «обеспечивая безопасность города и охраняя его судоходство, в том числе и от своих же норманских соплеменников, неоднократно угрожавших Ладоге». Не ограничиваясь победной реляцией (причем даже не осознавая, в силу своего археологоцентризма, что решить сложнейшую историческую задачу только на археологическом материале невозможно), Кирпичников, Лебедев, Дубов вместе с тем не забывали расписывать и другую часть того же «общеисторического фона»: «Вплоть до середины XI в. норманны на Руси выступают в качестве наемных воинов в составе великокняжеских войск, либо заезжих купцов, либо мастеров-ремесленников в древнерусских городах» (Кирпичников, Лебедев, Дубов 1981: 7).

В 1981-1984 гг. к своим землякам и коллегам энергично присоединился Д.А. Мачинский, сразу же дав понять, что его не устраивают масштабы их рассуждений. Потому как начал разговор о Ладоге со времен Иордана (VI в.), который, видимо, вел речь о ней и р. Неве. Вместе с тем археолог подчеркивал, что прибалтийские финны уже в первые века н.э. были хорошо знакомы со скандинавами, называя их Ruotsi, Rots (происходящими, валились в одну кучу все варианты, либо из drott - «дружина, вождь», либо из roods - «гребцы», либо из названия Roslagen), давшими в индоевропейских языках формы Русь и Рось (отсюда его предположение: служившее готам, как он уверял, скандинавское племя rosomoni, т.е. «люди рос», которых называет Иордан, проникло на юг по пути через Ладожское, Онежское, Белое озеро-Верхнюю Волгу-Оку-Псел-Днепр, а известие Псевдо-Заха-рия о «народе Рос», живущем рядом с амазонками Подо-нья, возможно, является отголоском продолжающихся поездок скандинавов на Волгу и Оку. А о столь раннем пребывании норманнов в Восточной Европе вел речь в 1746 г. шведский журналист, драматург, поэт и библиотекарь королевской библиотеки О. Далин, «Историю шведского государства» которого А.Л. Шлецер охарактеризовал как «Далиновы бредни» о русской истории).

Объясняя далее, что повышенная активность скандинавов в Восточной Европе впервые наблюдается во второй четверти IX в., что к этому времени следует относить «варяжскую дань», которую выплачивали сло-вене и их соседи норманнам, имевшим опорным пунктом в Восточной Европе Ладогу (возникла в середине VIII в. как полиэтничное поселение, в котором проживали скандинавы) и именовавшимся у финнов Ruotsi, что тогда, по наблюдениям Г.Ф. Корзухиной, заметно усилился скандинавский компонент в ее населении, а рядом с ней появляется типично скандинавский могильник в урочище Плакун, что после «антиваряжского» восстания середины IX в., в ходе которого Ладога, где сидел «хакан-рус», была сожжена, славяне объединили вокруг себя разноэтничное население и вступили «в договорные отношения с новой группой скандинавов,

что и привело к новому укреплению этносоциального организма приладожской Руси, превратившегося в Русь ладожско-ильменскую и верхневолжскую, подчинившую себе также и Полоцк».

По мысли Мачинского, именно в Ладоге, игравшей сначала ведущую, а затем значительную роль в истории формирования русской государственности, находился первый центр того этносоциального организма, который обозначен в ПВЛ в качестве Руси, возглавляемой Рюриком (отметив в 1984 г., что давно предложенное его отождествление с Рориком Ютландским до сих пор актуально). Затем, охарактеризовав норманнов Ладоги в качестве носителей «социально активного начала до 1030-х годов» (они прокладывали торговые пути по «Волго-Балту» на мусульманский восток, и в 30-х гг. IX в. группа скандинавов обосновалась в Среднем Под-непровье), заключил, что призванные норманны были «организующей суперэтничной силой» (и дали великокняжескую династию), что с приходом Олега в Киев усилился процесс славянизации руси (хотя наряду со славянским языком употреблялся шведский, и преобладали скандинавские имена), что в целом скандинавы сыграли роль «катализатора начавшихся процессов, роль дрожжей, брошенных в тесто, которому приспело время стать многослойным пирогом - государством». К изложенному археолог добавил в духе «советского антинорманизма», утверждавшего о преобладающей роли внутреннего фактора в образовании Руси, но уже с серьезным смещением привычного акцента, что «все социально-экономические предпосылки для возникновения государственности имелись к IX в. и в чисто славянской среде и можно было бы обойтись и своей закваской, но варяжскими дрожжами получалось быстрее и лучше» (Шлецер 1809: 346, 359-366, 473, прим. * на с. 369; Мачинский 1981: 45, 48, 50; 1982: 13, 15-16, 1824; 1984: 9-10, 13-25).

В 1985 г. Г.С. Лебедев в монографии «Эпоха викингов в Северной Европе» в деталях изобразил события более чем 1100-летней давности. Потому как в свете новых данных, в первую очередь археологических и нумизматических, «историческая канва событий, отраженных в "предании о варягах" ПВЛ восстанавливается подробно и со значительной степенью достоверности». Согласно его рассуждениям, призвание князя «было хорошо рассчитанной политической акцией»: славянская знать в поисках союзников против непокорных племенных сил и находников-варягов (прежде всего шведских викингов Бирки), хорошо ориентируясь в ситуации и учтя общую ситуацию на Балтике (обострение конкурентной борьбы между Биркой и Хедебю в 830-850-х гг., «перспективность установившихся связей с Фрисландией и другими западными центрами; сложившуюся на юге Балтийского побережья систему сравнительно стабильных славяно-скандинавских отношений»), пригласила на княжение Рорика Ютландского. Тот, сев в Ладоге, рассадил своих «мужей» в Изборске, Белоозере, Ростове, Муроме и таким образом восстановил территориальную «целостность Верхней Руси первой половины IX в.» (Лебедев 1985: 212-214). Отступление Лебедева от классического норманизма объясняется не только архео-ло-гическим материалом, показывающим отсутствие

связи Рюрика со Швецией, но и тем, что его выход из ее пределов не подтверждается ни одним фактом. По этой причине Ф. Крузе в 1836-1839 гг. отождествил Рюрика с датским Рориком Фрисландским, иначе - Рориком Ютландским, что рушило всю норманскую теорию, изначально «заточенную» на Швецию. В связи с чем видные норманисты М.П. Погодин и А.А. Куник решительно выступили против идеи Крузе (Фомин 2005: 235-236).

В том же 1985 г. А.Н. Кирпичников продолжал культивировать идею, что в 860-х гг. Ладога кратковременно становится столицей образующейся империи Рюриковичей и что там впервые появляется заметная группа скандинавских пришельцев - двор конунга и его стража. В 1986 и 1988 гг. Д.А. Мачинский, повторив свои основные тезисы, твердо теперь сказал, что приглашенный на договорных началах Рюрик ПВЛ и Рорик Ютландский есть одно лицо, что он «был призван защищать земли русского протогосударства от соплеменников-норманнов» и что Олег Вещий принял вместе с «пришлой русью» «местную славяно-русскую религию, основанную на культе Перуна и Велеса». В 1987 г. Булкин, Дубов, Лебедев не сомневались, что археологические факты, прежде всего варяжский дружинный могильник Плакун близ Ладоги, «в целом удостоверяют историчность "ладожской версии" предания о призвании князя Рюрика, выступившего, как отмечал в свое время В.Т. Пашуто, в качестве межплеменной и надплеменной силы, способной разрешить кризисную ситуацию в интересах раннефеодальной знати славянских племен». В 1990 г. Кирпичников дополнительно утверждал, усиливая «продвижение» Ладоги на роль начала нашего государственного бытия и приписывая ПВЛ того, чего в ней нет: «В 862 г., как гласит летописная легенда о призвании варягов», совет славянских и финских племен «пригласил на службу трех выходцев из Скандинавии (Дании - ?). Вскоре один из них, Рюрик, узурпировал власть, подчинив себе всю Северную или Верхнюю Русь», а Ладога стала «тогда столицей новообразованного государственного объединения» (Кирпичников 1985: 23-25; 1995: 23-24; Мачинский 1986: 4, 14-17, 23-28; Мачинский, Мачинская 1988: 45-49; Булкин, Дубов, Лебедев 1987: 17).

Насколько приведенное «открытие» расходится с конкретными историческими данными, видно уже из слов крупнейшего знатока древнескандинавской истории Е.А. Рыдзевской, указывавшей, что самое раннее упоминание Ладоги в сагах относится лишь к 997 г. и что в них не находим «ни малейшего намека на какие-нибудь скандинавские поселения» в Ладоге и Приладожье (Рыдзевская 1945: 51, 56). По археологическим данным, Ладога, в которой вначале сел, как утверждают Радзивиловский и Академический списки Лаврентьевской летописи, Рюрик, была основана в середине V!!! в., а ее каменная крепость - первая на Руси - датируется по-следней четвертью !Х в. (ПСРЛ. 1: 20, прим. 38; ПСРЛ. 2: 15; Кирпичников, Сарабьянов 2003: 27, 81). К тому же такими «открытиями» давно была полна наша «антинорманистская» наука. Еще в 1965 г. И.П. Шаскольский констатировал, что, например, Б.Д. Греков, В.В. Мавродин, Б.А. Рыбаков видят в летописном рассказе о призвании варягов отражение каких-то

реальных происшедших событий, «т.е. варяжский отряд действительно мог быть некогда приглашен на службу знатью северной группы восточнославянских племен. и больше того, могло статься, что предводитель этого отряда сумел реально захватить власть в свои руки и стать князем». Именно так рассуждал Греков в 1942 и 1947 г., подчеркивая, что Рюрик, «конечно, никакого государства не организовал», но положил начало новой династии. В 1971 г. Мавродин посчитал, что им вполне мог быть Рорик Фрисландский. В 1982 г. Рыбаков предположил, что население северных земель, «желая защитить себя от ничем не регламентированных варяжских поборов. могло пригласить одного из конунгов на правах князя с тем, чтобы он охранял его от других варяжских отрядов». Подходящей фигурой для этой цели мог стать тот же Рорик, т.к. «происходил из самого отдаленного угла Западной Балтики и был чужаком для варягов из Южной Швеции» (Греков 1942: 61; 1959: 556; Шаскольский 1965: 85-86; Мавродин 1971: 126-127; Рыбаков 1993: 298-299). Но в устах археологов, убедивших научную общественность в том, что только они являются высшей инстанцией в толковании варяжского вопроса, данное «открытие» звучало намного весомее.

Под воздействием все более усиливающихся в науке норманистских настроений археологи (к тому же видя себя на «передовой» варяжского вопроса) начинают более чем вольно трактовать письменные источники (т.е. попросту перенесли на них свою манеру работы с вещественным материалом - «на глазок», который видит только скандинавов и только ту хронологическую нишу, которая ему нужна). При этом совершенно не понимая характера такого рода памятников (а любой из них есть сложное и многогранное явление, «порождение, - объяснял А.Г. Кузьмин, - конкретной эпохи, социальной среды, традиционно-культурного направления; кроме того, на нем лежит печать определенного индивида с его личными интересами и психологическими особенностями»), не понимая того, что, как говорил их английский коллега П. Сойер, прямо обращаясь к археологам и нумизматам, «письменные источники требуют такого же специального изучения, как и их собственный материал» (Сойер 2002: 16-17, 24; Кузьмин 1977: 18) (но зачем что-то еще специально изучать, когда и так все ясно).

В связи с чем из под их пера выходили необыкновенные (до смешного!) результаты «штудий» этих памятников. В 1978 г. Г.С. Лебедев, связывая восточные свидетельства о русах со скандинавами - обычай брить бороду, ношение шаровар, нелюбовь конного боя, большие дома, «напоминающие виденные Ибн-Фад-ланом», погребальный обряд, нагрудные «коробочки» женщин русов (вероятно, скорлупообразные фибулы, являющиеся индикатором женских скандинавских погребений), заострил внимание на «неопрятности» ру-сов, зафиксированной тем же автором. И огласил вывод, что «способ омовения, когда несколько человек пользуются одной лоханью, чужд славянской бытовой культуре, и несомненно германского происхождения». Как заметил по поводу такого «антинорманистского» умозаключения Кузьмин, «этот способ аргументации весьма напоминает доводы старых норманистов: русы любили мыться в бане, норманны - тоже. Следователь-

но русы - норманны». Но «старые норманисты» давали все же и другие примеры. Так, М.П. Погодин в 1864 г. сказал по поводу блестящего анализа С.А. Гедеоновым известий Ибн Фадлана, «что автор нейтрализовал это норманское подкрепление». А в 1930 г. другой норма-нист Ю.В. Готье подчеркивал, что ни внешний облик, ни бытовая сторона, ни вооружение, ни похоронный обряд в его описании «не противоречит понятию о славянине» (Погодин 2015: 199; Готье 1930: 260-261; Лебедев 1978: 22-24; Кузьмин 2003: 405, коммент. 802).

Поняв, видимо, что он переборщил с трактовкой способа омовения русов, Лебедев больше к нему не возвращался, но продолжал активно эксплуатировать сюжет о нагрудных «коробочках» женщин, представляя их в качестве фибул (и скандинавским характеризуя погребальный обряд, описанный Ибн Фадланом). Об этом он говорил в 1985 году. В 1986 г. на русском языке вышел сборник «Славяне и скандинавы» (на немецком был издан в 1982 г.), авторами которого были ученые ГДР, СССР, Польши, Дании, Швеции, Финляндии. Руководитель этого интернационального коллектива академик АН ГДР Й. Херрман привел цитату из Ибн Фадлана, в 921/922 гг. посетившего Волжскую Булгарию и встретившего там русских купцов, в которой содержится описание убранства их жен: «А что касается каждой женщины из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или из серебра, или из меди, или золота, в соответствии с денежными средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого кольца - коробочка, у которой нож, также прикрепленный к груди. На шеях у них несколько рядов монистов из золота и серебра, так как, если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене одно монисто (в один ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде одного мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много рядов мониста».

Переводчик, а им являлся Лебедев, чтобы придать русским купцам норманское обличье, к слову «коробочка» сделал примечание в тексте (во всех остальных случаях примечания, необходимо заметить, вынесены в подстрочник) - «скорлупообразная фибула». В русском издании в сборник включена статья А.Н. Кирпич-никова, И.В. Дубова, Г.С. Лебедева, где «коробочки» также представлены в качестве «скорлупообразных фибул на плечах» (с непременным пояснением, что они «считаются этническим индикатором скандинавских погребальных комплексов») (Лебедев 1985: 244-245; Херрман 1986: 67-68; Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986: 216217). Но у Ибн Фадлана речь идет не о плечах, а о груди женщин, убранство которых не находит аналогов в памятниках Швеции, где фибулы скрепляли части костюма, но не выступали в неразрывной связи с кольцами и ножами. К тому же, если для скандинавского женского костюма характерны только две фибулы, то у Ибн Фадлана число «коробочек» на груди жен русских купцов совершенно случайно - одна, две, три, т.к. зависит от числа колец, как показателя богатства их мужей, и которое эти «коробочки» (у каждой нож) обязаны были оберегать (причем каждый его уровень).

Желанию Лебедева выдать русских купцов за норманнов противостоят еще два факта. Это то, что «в Скандинавии, - отмечает сегодня его учитель Л.С. Клейн, -не было обычая умерщвлять женщину при погребении вождя - как описано у Ибн-Фадлана» (Клейн 2009: 86). А также то, что у его руссов были татуировки, абсолютно не свойственные скандинавам: «И от края ногтей кого-либо из них (русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений и тому подобного». По причине чего норманисты обходят полным молчанием эту деталь, как будто ее вовсе нет у арабского путешественника. Некоторые зарубежные и отечественные востоковеды полагали, что имеются в виду либо мечи, украшенные фигурами или рисунками, либо одежда: «руссы носили платья узористые с большими изображениями цветов» (Хвольсон 1869: 196). Но у Ибн Фадлана, на чем заостряли внимание Сильвестр де Саси и А.П. Ковалевский, речь идет именно о татуировке (Ибн-Фадлан 1939: 78, 132, коммент. 790).

Остается привести заключение А.Я. Гаркави, заметившего в 1870 г., ведя речь о попытках «ультранорма-ниста» И.Ф. Круга отыскать параллельные черты в русах Ибн Фадлана и в норманнах скандинавских саг: «Не надобно быть пристрастным в этом вопросе, чтоб сказать, что весь комментарий этот имеет для решения нашего вопроса весьма мало значения. В самом деле, можно ли иначе смотреть на старательно доказанное, что скандинавы были высокого роста, имели мечи и секиры, любили горячие напитки и т.д. как на черты времени? Такие черты, без сомнения, были общи всем народам северной Европы, будь они скандинавского, славянского, даже финского происхождения. Нисколько не трудно будет доказать существование этих примет у славян и у других народов» (Гаркави 1870: 110-111, прим. 7 на с. 93). А также свидетельство немецкого хрониста Гельмольда (XII в.), что южнобалтийские раны (руяне, руги, русские) добытое золото и серебро употребляют «на украшения для своих жен или отдают в казну своего бога» (Гельмольд 2011. I, 38). Но такой заботливостью об украшении своих жен скандинавы не отличались.

Представители других наук, работая над варяжской проблемой и безоглядно полагаясь на точность заключений археологов, не только уверовали под их влиянием в чуть ли не в повсеместное присутствие скандинавов на Руси, но и, в свою очередь, подгоняя свои построения под их выводы и под их влиянием «открывая» новые аргументы, еще больше усиливали накал норманизма в историографии, не всегда даже прикрытого псевдо-антинорманистской фразеологией. Прежде всего это проявилось в лингвистике (все также, как и во времена А.А. Куника, поучающей историков и навязывающей им свой взгляд на исторические события IX-X вв.). Как справедливо констатировал в 1974 г. А.Г. Кузьмин, говоря о все более возраставших норманистских настроениях в археологии: «Значительно усилились германские акценты и в лингвистике, особенно в объяснении отдельных имен или названий днепровских порогов», хотя, как он заметил четыре года ранее, по сути напомнив заключение С.А. Гедеонова столетней давности, «скандинавское происхождение "варягов" не может быть обосновано данными русских летописей. А это в корне

подрывает и филологические построения нормани-стов» (Кузьмин 1970: 33; 1974: 55).

Так, А.И. Толкачев в 1962 г., лишь только предположив, что «русские» названия днепровских порогов, засвидетельствованные Константином Багрянородным, есть, вероятно, древнешведские, тут же безапелляционно заявил: «.Полагаем, что всякие попытки исследователей, главным образом историков, Х!Х и ХХ вв. объяснять эти названия путем сопоставления не с северогерманскими, а с другими языками совершенно лишены основания» (сами же «шведские» названия он рассматривал как переводы соответствующих восточнославянских названий) (Толкачев 1962: 29, 41-42, 60, прим. 2 на с. 29). В 1970 г. А.М. Членов выразил решительное несогласие с тем, что имя князя Святослава рассматривается как веский аргумент в пользу славянства Игоря и его династии. Потому как наречение потомка норманнов славянским именем было «вопросом крупного политического значения», «манифестом о том, что династия считает себя отныне не варяжской, а славянской», «торжественным княжеским обещанием народу вести славянскую, а не варяжскую политику».

Рассуждая далее, что это событие означало также перевод династических имен «с варяжского на славянский» (следовательно, и «выбор славянского языка вместо варяжского»), он подчеркивал: так доносился смысл «династических имен до славянских подданных», им объяснялось, что «династия славна покровительством неба, богов», и тем самым внушалась «вера в династию уже не узкому кругу варягов, а всему народу». Для сохранения магии имени и родовой традиции было выбрано, благодаря «прозорливости» княгини Ольги, подходящее славянское имя, «оказавшееся с двойным дном», составные части которого калькировали собой скандинавские имена Олег-Хельг - «освященный», «посвященный» и Рюрик-Хререкр - «могучий славой», «славный» (до такого антропонимического монстра - Хельг-Хре-рекров=Святославов - не дотянуло воображение даже А.Л. Шлецера). Как правомерно подчеркнули в 1971 г., не объясняя, разумеется, этого факта, В.В. Мавродин и И.Я. Фроянов, «антропонимику вовлекать в историческое исследование должно и нужно, но с большей осторожностью и чувством ответственности, чем это мы видим у А.М. Членова, не устоявшего перед искусом украсить цветами фантазии политическую историю Руси Х века» (Членов 1970: 324-329; Мавродин, Фроянов 1971: 70-71).

Филологи-скандинависты при обращении к истории Руси начинают абсолютизировать древнескандинавские памятники: они «свидетельствуют об интенсивности и многообразии контактов Древней Руси и народов Восточной Прибалтики со скандинавскими странами, о вовлечении какой-то части скандинавов во внутреннюю жизнь древнерусского общества (в первую очередь - в войско в качестве профессиональной военной силы, в меньшей - в аппарат государственного управления в качестве сборщиков дани на окраинах государства)» (Мельникова, Глазырина, Джаксон 1985: 51-52). Параллельно с тем отводя ПВЛ роль лишь иллюстративного материала к своим выводам. Как констатировал в 1981 г. М.Б. Свердлов в рецензии на моногра-

фию Е.А. Мельниковой, посвященной руническим надписям (1977), «удачно использует она антропонимию рунической надписи Х! в. для правильного прочтения летописного текста (имени скандинава, указанного среди лиц, заключавших договор Руси с Византией в 944 г.») (Свердлов 1981: 131).

В результате такого «правильного прочтения» имя «Либи Аръфастовь» (или «Либиар Фастов») было интерпретировано как распространенное скандинавское имя Арифаст, встречаемое в рунических текстах Х в., и сказано, что его носитель, названный в перечне послов под 945 г., «выступает от имени ливов» (ПСРЛ. 1: 46; ПВЛ 1950: 34; Мельникова 1977: 100-101). В 1972 г. А.П. Новосельцев, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепнин дали иную интерпретацию летописного текста: Ливи представляет интересы «ливского наместника Арфаста», а рядом стоящий Ятвяг - прусского (ятвяжского) наместника Гуннара (Новосельцев, Пашуто, Черепнин 1972: 264). В 1982 г. лингвист Г.К. Валеев в кандидатской диссертации убеждал, что 51 имя русско-византийских договоров Олега и Игоря имеют устойчивую аналогию в скандинавских сагах и рунических надписях (Валеев 1982: 11). Одновременно с тем языковеды А.И. Попов, Г.А. Хабургаев, а за ними археологи Д.А. Мачинский, Г.С. Лебедев, А.Н. Кирпичников, И.В. Дубов, В.Я. Петрухин навязывали мнение, что имя Русь образовалось из финского названия Швеции РиОзк Согласно Хабургаеву, авторы ранних погодных записей ПВЛ хорошо ощущали его иноязычное происхождение и связывали его с норманскими колонистами, поэтому он и требовал, как «советский антинорманист», предать «забвению» иные точки зрения. Примечательно, что зарубежные авторитетные лингвисты и норманисты, например, Ю. Мягисте в 1973 г. и Г. Шрамм в 1982 г. демонстрировали несостоятельность скандинавской версии происхождения названия Русь. О том же неоднократно говорил в 80-х гг. их советский коллега А.В. Назаренко (см. об этом: Фомин 2008: 133-144).

Вместе с тем «советские антинорманисты» создают, апеллируя к ПВЛ, видимость наличия скандинавских топонимов на Руси. С этой целью они стали обыгрывать, по примеру своих предшественников-норманистов, название двора, где новгородцы летом 1015 г. расправились с теми, кто, согласно летописи, «насилье творяху новгородцем и женам их. Вставше новгородци, изби-ша варягы во дворе Поромони» (в Новгородской первой летописи под 1016 г.: «исекоша варягы в Поромоне дворе») (ПСРЛ. 1: 137; НПЛ 1950: 174). В 1931 г. В.А. Брим утверждал, что скандинавское <^агтепп» - команда корабля - «сохранилось в названии новгородского "Па-рамонный двор"». В 1949 г. А. Стендер-Петерсен, опираясь на предложение финского слависта Ю. Микколы 1907 г., связавшего название «парамонь» с древнескандинавским «^агтаСг» (мн.ч. «^агтепп») - «путешественник, купец», преподнес «Поромони двор» в качестве северного Рагтаппа§агбг - торговый двор (Брим 2002: 235; StenCer-Petersen 1953: 118-119, 256-257). В 1962 г. Д.С. Лихачев в «Текстологии» (переиздана в 1983 г.) повторил это мнение. В 1984 г. Е.А. Мельникова посылку, «что в конце Х - первой половине Х! в. в Новгороде находился постоянный контингент скандинавских воинов», подкрепляла обращением к «Поромони двор», также

видя в нем «farmanna garôr» - двор, усадьба, где находились скандинавские наемники Ярослава Мудрого и где останавливались приезжавшие купцы (при этом говоря об убедительной этимологии Микколы) (Лихачев 1983: 81; Мельникова 1984: 129-130).

Показательно, что в 1959 г. скандинавский ученый Б. Клейбер на страницах советского издания оспорил толкование Микколы (указывая, что он отказался от него, связав название двора уже с греческим словом, означавшим «чины охраны, телохранители») и предложил производить слово «поромони» от «паром», понимать в целом «двор Поромони» как «двор, где причаливает паром». В пользу своей версии Клейбер привел псковский топоним «Поромяни», прилегающий к р. Великой. В 1982 г. Г.К. Валеев «Поромони двор» принял в качестве обозначения пристани, склада лесоматериалов, доставляемых в Новгород плотами=поромами (Клейбер 1959: 120-124; Валеев 1982: 13). Имеется еще одна версия, вообще-то все просто объясняющая, и авторство которой принадлежит С.М. Соловьеву: «двор Поромони» - это двор «какого-то Парамона». В 2007 г. П.В. Лукин, ошибочно приписав объяснение «двор Поромони» «как двор некоего человека по имени "Парамон"» Н.М. Карамзину, «фантастичность этой интерпретации» увидел в том, что «в летописи не говорится ни о каком Парамоне, да и не понятно, что на его дворе делали варяги» (Соловьев 1993: 179; Лукин 2007: 13-14).

Но параллели естественному названию усадьбы по имени ее владельца не раз встречаются, например, в топонимике Киева IX-X вв.: по приказу Олега «убиша Асколда и Дира, и несоша (Аскольда. - В.Ф.) на гору, еже ся ныне зовет Угорьское, кде ныне Олъмин двор» (882 г.), «град же бе Киев, идеже есть ныне двор Гордятин и Никифоров, а двор княж бяше в городе, идеже есть [ныне двор Воротиславль и Чудин, а перевесище бе вне града, и бе вне града двор другый, идеже есть] двор Демьсти-ков за святою Богородицею» (945 г.). Причем летопись больше ни слова не говорит ни об Ольме, ни о Гордяте, ни о Никифоре, ни о Воротиславе, ни о Чудине, ни о Де-местике. Хотя дворы перечисленных киевлян (вероятно, знатных), как и двор новгородца Парамона, варяги, конечно, не только посещали, но и останавливались там, и что некоторые из них принадлежали к их роду-племени. Как принадлежал убитый с сыном язычниками в 983 г. киевский варяг-христианин, «двор» которого стоял там, «идеже есть церкви святая Богородица, юже сдела Володимер» (ПСРЛ. 1: 22-23, 54, 80). Надлежит добавить, ПВЛ под 1097 г. отмечает, что ослепленного Василия (Василько) Ростиславича, доставив в ноябре во Владимир-Волынский, «посадиша» под усиленной охраной «в дворе Вакееве» (ПСРЛ. 1: 252), о котором также нет никаких разъяснений.

В целом, измышления «советских антинорманистов» по поводу якобы скандинавского значения микротопонима «двор Поромони» разбиваются как о псковский «Поромяни», так и о названии маленького «Парамонове ручье» (он же «Кровавый»), впадающем в ручей Заклюку (а та в р. Ладожку) под Старой Ладогой (Лебедев 1985: 206; 1987: 141). Ко всему имя Парамон было характерно для русской традиции (церковь чтит мученика с таким именем, погибшего в 250 г.), в частности, новгородской:

в НПЛ под 1269 г. читается известие о гибели в сражении с ливонскими немцами многих новгородцев, включая «Поромана подвоискаго» (НПЛ 1950: 316-317), у которого, разумеется, был свой двор-усадьба («двор Поромони»).

Когда же псевдоантинорманистские рассуждения входили в противоречие со все более увеличивающимся археологическим материалом, выдаваемым за свидетельство массового присутствия норманнов в русской истории, и через призму которого смотрели на известия ПВЛ о деятельности варягов на Руси, то появлялись теории, долженствующие уберечь исследователей, активных проводников тезиса о их скандинавской природе, от обвинений в явном норманизме, следовательно, отходе от марксизма. Так, известный историк В.Т. Па-шуто, признавая исторической реальностью призвание «скандинава» Рюрика, в конце 60-х - начале 70-х гг. выдвинул идею о «славяно-скандинавском социальном и культурном синтезе», убеждая, что ее признание есть «общая платформа для дискуссии между учеными разных мировоззрений. Главное теперь - определить удельный вес синтезируемых элементов» (такой взгляд, добавлял он, не оставляет места для фальсификации истории Руси «и в то же время открывает широкие возможности для творческого сотрудничества между нашими учеными и реалистично мыслящими историками скандинавских стран») (Пашуто 1968: 21; 1970: 52-55, 61; 1974: 104).

Эта идея, где на первом плане все также продолжали стоять норманны, была принята наукой. В 1989 г. Д.С. Лихачев предложил на Византийском конгрессе, проходившем в Москве, называть Древнюю Русь «Скан-дославией», а в 1994 и 1997 гг. А.А. Хлевов рассуждения вокруг этой «Скандославии» завершил выводом, что «Скандинавия и Русь составили исторически удачный и очень жизненоспособный симбиоз» (Мельникова, Петрухин, Пушкина 1984: 56; Петрухин 1993: 80; 1995: 108; Лихачев 1994: 113-114; Хлевов 1994: 20; 1997: 69, 80, 91; Фомин 2010: 380-381), хотя ее несостоятельность лежит на поверхности. Норманны, напоминал А.Г.Кузьмин общеизвестное, «всюду оставили след, и след кровавый, разрушительный» и «нигде не играли созидательной роли», что непременно должно «учитываться нынешними приверженцами идеи норманно-славянского синтеза» (Русская земля 1986: 19).

В середине 1980-х гг. археолог Г.С. Лебедев, многократно увеличив масштабы рассуждений Пашуто, выступил с «циркумбалтийской теорией» (окрещенной И.Я. Фрояновым «головокружительной»: Фроянов 1992: 34). И он также уверял, что предлагаемая им концепция является «наиболее перспективной альтернативой дискуссии норманистов и антинорманистов» и что в свете ее историю народов Балтийского Поморья и Восточной Европы необходимо рассматривать в комплексе, взаимосвязи и взаимообусловленности. Но, как показывают работы самого Лебедева и его единомышленников, все традиционно и все также настойчиво сводится лишь к анализу взаимоотношений восточных славян и скандинавов, и в которых первая скрипка опять-таки отдается в руки последних (Лебедев 1985: 100-101, 263-265, 268-269; 1985а: 47; 1988: 8283, 85-86; Кирпичников, Лебедев, Дубов 1985: 153-156;

Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986а: 360-362; Булкин, Дубов, Лебедев 1987: 23; Хлевов 1997: 78). В 1970 г. Кузьмин, выступая против практики абсолютизации всего скандинавского, обрекающей советских ученых на тиражирование норманизма, подчеркнул очевидное, что «на Балтике происходил широкий процесс взаимопроникновения, а не односторонняя скандинавская экспансия» (Кузьмин 1970: 48).

Вместе с тем рождение «циркумбалтийской теории» есть свидетельство осознания археологами необходимости выхода в освещении истории Руси из жестких рамок русско-скандинавских связей. И эти рамки рушил добываемый ими материал, указывающий на теснейшие связи Северо-Западной Руси с южным побережьем Балтийского моря, причем на связи более древние и более многосторонние, чем те, что существовали со Скандинавией (см. напр.: Фомин 2005: 422-473; 2015: 7-112). В ряде случаев они даже начинают предостерегать от переоценки познавательных возможностей

археологических данных (например, в 1987 г. В.А. Бул-кин, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев) (Булкин, Дубов, Лебедев 1987: 12), т.е. начинают понимать ошибочность постулата А.В. Арциховского, отдавшего варяжский вопрос на откуп археологам. Но этот постулат давно стал неотъемлемой частью нашей науки, глубоко погрузив ее в топи, по точной оценке Ю.И. Венелина, данной в 1836 г., скандинавомании. А одним из специфических проявлений скандинавомании являлся «советский ан-тинорманизм», приведший в наше время к торжеству «взвешенного и объективного норманизма», под личиной которого выступает все тот же «"ультранорма-низм" шлецеровского типа» и от которого во второй половине Х!Х в. во многом отказались, под воздействием критики оппонентов (прежде всего С.А. Гедеонова) профес-сионалы высочайшего класса - историки и лингвисты, представлявшие собой цвет российской и европейской науки (М.П. Погодин, А.А. Куник, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, В. Томсен и др.).

ЛИТЕРАТУРА

Авдусин 1949 - Авдусин Д . А. Варяжский вопрос по археологическим данным // Краткие сообщения Института истории материальной культуры . Вып. 30 . М. ; Л. , 1949. Авдусин 1967 - Авдусин Д . А. Археология СССР. М. , 1967.

Авдусин 1971 - Авдусин Д.А. История Новгородских открытий // Вопросы истории. 1971. № 6.

Авдусин 1972 - Авдусин Д . А. Гнездово и днепровский путь // Новое в археологии. М. , 1972.

Авдусин 1974 - Авдусин Д . А. Скандинавские погребения в Гнездове // Вестник МГУ. 1974. № 1 .

Авдусин 1975 - Авдусин Д . А. Об изучении археологических источников по варяжскому вопросу // Скандинавский

сборник. Вып. ХХ. Таллин, 1975.

Авдусин 1983 - Авдусин Д . А. Ключ-город // Путешествия в древность . М. , 1983. Авдусин 1988 - Авдусин Д . А. Современный антинорманизм // Вопросы истории . 1988. № 7 .

Авдусин 1993 - Авдусин Д . А. Об этническом составе населения Гнездова // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. М. , 1993.

Авдусин, Пушкина 1982 - Авдусин Д .А. , Пушкина Т. А. Гнездово в иссле-дованиях Смоленской экспедиции // Вестник МГУ 1982 Серия 8 История № 1

Авдусина, Ениосова 2001 - Авдусина С .А. , Ениосова Н. В . Подковообразные фибулы Гнездова // Археологический сборник. Гнездово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М. , 2001

Алексеева 1973 - Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по данным антропологии . М. , 1973.

Алексеева 1974 - Алексеева Т.И. Антропологическая дифференциация славян и германцев в эпоху средневековья и отдельные вопросы этнической истории Восточной Европы // Расогенетические процессы в этнической истории. М . , 1974

Алексеева 1974а - Алексеева Т.И . Славяне и германцы в свете антропологических данных // Вопросы истории . 1974. № 3 .

Алексеева 1990 - Алексеева Т.И. Антропология циркумбалтийского эко-номического региона // Балты, славяне, прибалтийские финны Этногенетиче-ские процессы Рига, 1990

Артамонов 1967 - Артамонов М. И. Вопросы расселения восточных славян и советская археологическая наука // Проблемы всеобщей истории . Историографический сборник. Л. , 1967.

Артамонов 1990 - Артамонов М.И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // Советская археология 1990 № 3

Арциховский 1966 - Арциховский А. В . Археологические данные по варяжскому вопросу // Культура Древней Руси. М. , 1966.

Байер 2006 - Байер Г. З . О варягах // Фомин В . В . Ломоносов: Гений русской истории . М. , 2006.

Бахрушин 1938 - Бахрушин С . В . «Держава Рюриковичей» // Вестник древней истории . 1938. № 2 (3) .

Брим 2002 - Брим В.А. Путь из варяг в греки // Из истории русской культуры . Т. II. Кн . 1 . Киевская и Московская Русь .

М. ,2002.

Булкин, Дубов, Лебедев 1978 - Булкин В .А. , Дубов И.В . , Лебедев Г. С . Археологические памятники Древней Руси !Х-Х! веков . Л. , 1978.

Булкин, Дубов, Лебедев 1987 - Булкин В .А. , Дубов И.В . , Лебедев Г. С . Русь и варяги: новый этап изучения // Вестник ЛГУ. 1987. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. № 3 .

Валеев 1982 - Валеев Г.К . Антропонимия «Повести временных лет» . Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. М. , 1982.

Вовина-Лебедева 2011 - Вовина-Лебедева В .Г. История Древней Руси: учебник для студентов учреждений высшего профессионального образования М , 2011

Гаркави 1870 - Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах (с половины VII века до конца X века по Р. Х. ) . СПб . , 1870.

Гедеонов 2004 - Гедеонов С .А. Варяги и Русь . В двух частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В. В. Фомин. Издание второе. М. , 2004.

Гельмольд 2011 - Гельмольд из Босау. Славянская хроника // Адам Бре-менский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский . Славянские хроники / Перевод с латинского И. В . Дьяконова, Л. В . Разумовской; редактор-составитель И.А. Настенко. М. , 2011 .

Готье 1930 - Готье Ю .В . Железный век в Восточной Европе. М. , 1930.

Греков 1942 - Греков Б.Д. Борьба Руси за создание своего государства . Ташкент, 1942.

Греков 1959 - Греков Б.Д. О роли варягов в истории Руси (по поводу статьи шведского профессора Туре Арне) // Греков Б.Д. Избранные труды . Т. II. М. , 1959.

Даркевич 1985 - Даркевич В . П. Международные связи // Древняя Русь . Город, замок, село . М . , 1985. Джаксон 1993 - Джаксон Т.Н. Варяги - создатели Древней Руси? // Родина . 1993. № 2 .

Джаксон, Плимак 1988 - Джаксон Т. Н . , Плимак Е .Г. Некоторые спорные проблемы генезиса русского феодализма (В связи с изучением и публикацией в СССР «Разоблачений дипломатической истории XVIII века» К. Маркса) // История СССР. 1988. № 6.

Дубов 1982 - Дубов И. В . Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья (историко-археологические очерки) . Л. ,1982.

Дубов 1990 - Дубов И.В . Спорные вопросы этнической истории Северо-Восточной Руси IX-XIII веков // Вопросы истории 1990 № 5

Дубов 1999 - Дубов И. В . Погребения с мечами в Ярославских могильниках (к этнической и социальной оценке) // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб . , 1999.

Ениосова 2001 - Ениосова Н.В . Скандинавские рельефные фибулы из Гнездова // Археологический сборник . Гнездово . 125 лет исследования памятника . Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124 . М. , 2001. Жарнов 1991 - Жарнов Ю. Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове // Смоленск и Гнездово (к истории древнерусского города) . М. , 1991.

Жарнов 1992 - Жарнов Ю. Э. Погребальный обряд в Древней Руси по материалам Гнездовского некрополя . Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук . М. , 1992. Жарнов 2001 - Жарнов Ю. Э. Гнездово, Тимерево, Шестовица: историо-графический миф об однотипности этих памятников // Археологический сборник. Гнездово . 125 лет исследования памятника . Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124 . М. , 2001.

Ибн-Фадлан 1939 - Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу / Перевод и комментарий А.П. Ковалевского . М. ; Л. , 1939. Измайлов 2001 - Измайлов И. Л. Балтийско-Волжский путь в системе торговых магистралей и его роль в раннесредневековой истории Восточной Европы // Великий Волжский путь . Материалы Круглого стола «Великий Волжский путь» и Международного научного семинара «Историко-культурное наследие Великого волжского пути». Казань, 28-29 августа 2000 г. Казань, 2001.

Иловайский 1876 - Иловайский Д .И. Разыскания о начале Руси . Вместо введения в русскую историю. М. , 1876.

Кан, Хорошкевич 1971 - Кан А. С . , Хорошкевич А. Л. [Рецензия]: Исторические связи Скандинавии и России IX-XX вв. Сборник статей . Л. , 1970 // История СССР. 1971 . № 6 .

Каргер 1958 - Каргер М.К . Древний Киев . Т. I. М. ; Л. , 1958.

Кирпичников 1977 - Кирпичников А.Н. Вооружение воинов Киевской державы в свете русско-скандинавских контактов // Скандинавский сборник. Вып. XXII. Таллин, 1977.

Кирпичников 1979 - Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья // Славяне и Русь (На материалах восточнославянских племен и Древней Руси) . Киев, 1979.

Кирпичников 1985 - Кирпичников А.Н. Раннесредневековая Ладога (итоги археологических исследований) // Средневековая Ладога . Новые археологические открытия и исследования. Л. , 1985.

Кирпичников 1995 - Кирпичников А.Н. Раннесредневековая Ладога . Историческая роль и международное значение // Славянская археология. 1990. Раннесредневековый город и его округа . Материалы по археологии России . Вып. 2 . М. , 1995.

Кирпичников 2001 - Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь, его историческое и международное значение // Великий Волжский путь . Материалы Круглого стола «Великий Волжский путь» и Международного научного семинара «Историко-культурное наследие Великого волжского пути». Казань, 28-29 августа 2000 г. Казань, 2001. Кирпичников 2002 - Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь // Родина . 2002. № 11-12 .

Кирпичников 2002а - Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь и евразийские торговые связи в эпоху раннего средневековья // Ладога и ее соседи в эпоху средневековья. СПб . , 2002.

Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986 - Кирпичников А.Н. , Дубов И. В . , Лебедев Г. С . Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы / Общая редакция Е .А. Мельниковой. М. , 1986.

Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986а - Кирпичников А.Н. , Дубов И.В . , Лебедев Г. С . Послесловие // Славяне и скандинавы / Общая редакция Е .А. Мельниковой. М . , 1986.

Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1978 - Кирпичников А.Н. , Лебедев Г. С . , Булкин В .А. , Дубов И. В. , Назаренко В.А. Русско-скандинавские связи в эпоху образования Древнерусского государства (IX-XI вв. ) // Scando-Slavica. Volume 24. Copenhagen, 1978.

Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1980 - Кирпичников А.Н. , Лебедев Г. С . , Булкин В .А. , Дубов И. В. , Назаренко В.А. Русско-скандинавские связи эпохи образования Киевского государства на со-временном этапе археологического изучения // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 160. М. , 1980.

Кирпичников, Лебедев, Дубов 1981 - Кирпичников А.Н. , Лебедев Г. С . , Дубов И.В . Северная Русь (некоторые итоги археологических исследований) // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 164. М. , 1981 .

Кирпичников, Лебедев, Дубов 1985 - Кирпичников А.Н. , Лебедев Г. С ., Дубов И.В . [Рецензия]: Wikinger und Slawen. Zur Frühgeschichte der Ostseevölker. Berlin. Akademie-Verlag. 1982. 376 S. Викинги и славяне. К ранней истории народов Балтийского моря // Вопросы истории. 1985. № 12 .

Кирпичников, Сарабьянов 2003 - Кирпичников А.Н. , Сарабьянов В . Д . Старая Ладога . Древняя столица Руси . СПб . , 2003.

Клейбер 1959 - Клейбер Б . Поромянь в Пскове и Поромони двор в Новгороде // Славянское языкознание . М. , 1959.

Клейн 1978 - Клейн Л. С. Проблема объективности исследований в скан-динавской археологии // Вестник ЛГУ. 1978. № 8. История. Язык. Литература . Вып. 2 .

Клейн 1999 - Клейн Л. С . Норманизм - антинорманизм: конец дискуссии // Stratum plus . 1999. № 5.

Клейн 2004 - Клейн Л. С . Воскрешение Перуна . К реконструкции восточнославянского язычества . СПб . , 2004.

Клейн 2009 - Клейн Л. С . Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон. СПб . , 2009.

Клейн 2010 - Клейн Л. С . Варяги, антинорманизм и час истины. 2010 / Электронный ресурс: http://trv-science. ru/2010/09/28/varyagi-antinormanizm-i-chas-istiny (дата обращения - 09. 08.2018) .

Клейн 2015 - Клейн Л. С . Ленинградский неонорманизм - в самом деле? // Stratum plus . 2015 . № 5. Клейн, Лебедев, Назаренко 1970 - Клейн Л. С. , Лебедев Г. С . , Назаренко В .А. Норманские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Исторические связи Скандинавии и России IX-XX вв . Л. , 1970. Козак 1993 - Козак Д. Н . Пшеворская культура // Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н . э. - первой половины I тысячелетия н э М , 1993

Корзухина 1963 - Корзухина Г.Ф . Из истории игр на Руси // Советская археология. 1963. № 4 .

Корзухина 1965 - Корзухина Г.Ф. Этнический состав населения древнейшей Ладоги // Тезисы докладов Второй научной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. М. , 1965.

Кочкуркина 1969 - Кочкуркина С .И. Курганные группы юго-восточного Приладожья // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 120. М. , 1969.

Кочкуркина 1969а - Кочкуркина С. И. Приладожье в X-XIII вв. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. М. , 1969.

Кочкуркина 1970 - Кочкуркина С .И. Связи юго-восточного Приладожья с западными странами в X-XI вв . (По материалам курганов юго-восточного Приладожья) // Скандинавский сборник. Вып. XV. Таллин, 1970.

Кочкуркина 2014 - Кочкуркина С .И. Приладожские курганы // Древняя Русь в средневековом мире: энциклопедия / Под общей ред . Е .А. Мельниковой, В. Я. Петрухина . М. , 2014.

Кузенков 2003 - Кузенков П.В . Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых

письменных источниках // Древнейшие государства Восточной Европы . 2000. Проблемы источниковедения. М. , 2003.

Кузьмин 1970 - Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // Вопросы истории. 1970. № 10.

Кузьмин 1974 - Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы) // Вопросы истории . 1974. № 11 .

Кузьмин 1977 - Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М. , 1977.

Кузьмин 2003 - Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа . М. , 2003.

Куник 1875 - Куник А.А. Дополнения // Дорн Б. Каспий. СПб. , 1875.

Куник 1903 - Куник А.А. Известия ал-Бекри и других авторов о руси и славянах. Ч. 2 . СПб . , 1903.

Кураев 2001 - Кураев И. В. Историография варяжского вопроса (по исследованиям погребений Гнездова) // Археологический сборник. Гнездово. 125 лет исследования памятника . Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124 . М. , 2001.

Лапшин 2014 - Лапшин В .А. Владимирские курганы // Древняя Русь в средневековом мире: энциклопедия / Под общей ред . Е .А. Мельниковой, В. Я. Петрухина . М. , 2014.

Лебедев 1970 - Лебедев Г. С . Разновидности обряда трупосожжения в могильнике Бирка // Статистико-комбинаторные методы в археологии. М. , 1970.

Лебедев 1971 - Лебедев Г. С . Камерные могилы Бирки // Тезисы докладов V Всесоюзной конференции скандинавистов. М. , 1971 .

Лебедев 1972 - Лебедев Г. С . Погребальный обряд скандинавов эпохи викингов . Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук . Л. , 1972.

Лебедев 1978 - Лебедев Г. С . Этнографические сведения арабских авторов о славянах и руси // Из истории феодальной России Л , 1978

Лебедев 1985 - Лебедев Г. С . Эпоха викингов в Северной Европе . Историко-археологические очерки. Л. , 1985.

Лебедев 1985а - Лебедев Г. С . Северные славянские племена (к постановке вопроса о связях внутри славянского мира) // Новое в археологии Северо-Запада СССР. Л. , 1985.

Лебедев 1987 - Лебедев Г. С . Ладога - торговый, политический, сакральный центр словен новгородских // Труды V Международного конгресса славянской археологии. Т. I. Вып. 2а . М. , 1987.

Лебедев 1988 - Лебедев Г. С . Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы историко-археологического изучения славяно-скандинавских отношений в I тыс . н . э . ) // Славяно-русские древности . Историко-археологическое изучение Древней Руси Вып 1 Л , 1988

Лебедев 1995 - Лебедев Г. С . Петербург как центр региональной археологии // Санкт-Петербург и отечественная археология. Историографические очерки: Труды семинара «Проблемы истории и историографии археологической науки». Вып. 1. СПб. , 1995.

Лебедев 1999 - Лебедев Г. С . Varangica проблемного семинара Л. С . Клейна // Stratum plus. 1999. № 5. Лев Диакон 1988 - Лев Диакон . История. М. , 1988.

Леонтьев 1996 - Леонтьев А. Е . Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. М. , 1996.

Леонтьев, Носов 2012 - Леонтьев А.Е . , Носов Е .Н. Восточноевропейские пути сообщения и торговые связи в конце

VIII-Х в. // Русь в IX-X веках. археологическая панорама / Отв . ред. Н.А. Макаров. М. ; Вологда, 2012.

Лиутпранд 2006 - Лиутпранд Кремонский . Антаподосис. Книга об Оттоне. Отчет о посольстве в Константинополь / Перевод с латинского и комментарии И.В . Дьяконова . М. , 2006.

Лихачев 1983 - Лихачев Д. С . Текстология. На материале русской литературы Х^М веков . Издание второе. Л. , 1983. Лихачев 1994 - Лихачев Д. С . Нельзя уйти от самих себя... Историческое самосознание и культура России // Новый мир . 1994. № 6.

ЛЛ 1897 - Летопись по Лаврентьевскому списку. Издание третье . СПб . , 1897. Ловмяньский 1985 - Ловмяньский Х. Русь и норманны . М. , 1985.

Лукин 2007 - Лукин П.В . События 1015 г. в Новгороде . К оценке досто-верности летописных сообщений // Отечественная история . 2007. № 4 .

Ляпушкин 1968 - Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII - первая половина IX в . ) . Историко-археологические очерки / Материалы и исследования по археологии СССР. № 152. М. ; Л. , 1968.

Мавродин 1971 - Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности Л , 1971

Мавродин, Фроянов 1971 - Мавродин В.В . , Фроянов И.Я. Древняя Русь в трудах советских историков между XXIII и XXIV съездами КПСС // Вестник ЛГУ. Серия: История. Язык . Литература. 1971 . Вып. 3 . № 14 . Мачинский 1981 - Мачинский Д.А. Миграция славян в I тысячелетии н .э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей . М. , 1981 . Мачинский 1982 - Мачинский Д.А. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л. ,1982.

Мачинский 1984 - Мачинский Д.А. О месте Северной Руси в процессе сложения Древнерусского государства и европейской культурной общности // Археологическое исследование Новгородской земли. Л. , 1984. Мачинский 1986 - Мачинский Д.А. Этносоциальные и этнокультурные процессы в Северной Руси (период зарождения древнерусской народности) // Русский Север: Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклори-стики Л , 1986

Мачинский, Мачинская 1988 - Мачинский Д.А. , Мачинская А.Д. Северная Русь, Русский Север и Старая Ладога в VIII-IX вв. // Культура Русского Севера . Л. , 1988.

Мельникова 1977 - Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи (тексты, перевод, комментарий) . М. , 1977.

Мельникова 1984 - Мельникова Е.А. Древнерусские лексические заимст-вования в шведском языке // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1982. М . , 1984.

Мельникова 1984а - Мельникова Е .А. Новгород Великий в древнескандинавской письменности // Новгородский край: Материалы научной конференции. Л. , 1984.

Мельникова, Глазырина, Джаксон 1985 - Мельникова Е .А. , Глазырина Г.В . , Джаксон Т.Н. Древнескандинавские письменные источники по истории европейского региона СССР // Вопросы истории . 1985. № 10.

Мельникова, Петрухин 1985 - Мельникова Е .А. , Петрухин В . Я. Послесловие // Ловмяньский Х. Русь и норманны . М. , 1985

Мельникова, Петрухин, Пушкина 1984 - Мельникова Е .А. , Петрухин В.Я. , Пушкина Т.А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (К постановке проблемы) // История СССР. 1984. № 3 .

Милютенко 1997 - Милютенко Н.И. Средневековая Ладога - научный миф и историческая реальность (по данным саг, летописей и археологии) // XIII конференция по изучению истории, экономики, языка и литературы скандинавских стран и Финляндии . Тезисы докладов . М. ; Петрозаводск, 1997.

Минасян 1982 - Минасян Р. С . Проблема славянского заселения лесной зоны Восточной Европы в свете археологических данных // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л. , 1982. Михайлов 2001 - Михайлов К.А. Древнерусские камерные погребения и Гнездово // Археологический сборник. Гнездово . 125 лет исследования памятника . Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124 . М. , 2001. Мошин 2010 - Мошин В.А. Варяго-русский вопрос // Варяго-русский вопрос в историографии. Сборник статей и монографий / Составитель и редактор В .В. Фомин. М. , 2010 .

Мурашева 1996 - Мурашева В. В. Предметный мир эпохи // Путь из варяг в греки и из грек. М. , 1996. Мурашева 1997 - Мурашева В. В. Была ли Древняя Русь частью Великой Швеции? // Родина. 1997. № 10. Мурашева 1998 - Мурашева В. В. Скандинавские наборные ременные накладки с территории Древней Руси // Историческая археология: традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д .А. Авдусина . М. , 1998. Мурашева 2009 - Мурашева В. В. «Путь из ободрит в греки.» (археологический комментарий по «варяжскому вопросу») // Российская история . 2009. № 4 .

Новикова 1992 - Новикова Г. Л. Скандинавские языческие культы на территории Древней Руси. (Культовые предметы: типология и хронология) . Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук . М. , 1992.

Новосельцев, Пашуто, Черепнин 1972 - Новосельцев А.П. , Пашуто В .Т. , Черепнин Л.В . Пути развития феодализма . М. , 1972.

Носов 1999 - Носов Е.Н. Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб. , 1999.

Носов 2002 - Носов Е .Н. Славяне на Ильмене // Родина . 2002. № 11-12 .

Носов 2009 - Носов Е.Н. Послесловие // Клейн Л. С. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон . СПб . , 2009.

НПЛ 1950 - Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М. ; Л. , 1950. Пашуто 1968 - Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси . М. , 1968.

Пашуто 1970 - Пашуто В.Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории средневековой Европы // Скандинавский сборник. Вып. XV. Таллин, 1970.

Пашуто 1973 - Пашуто В.Т. Летописная традиция о «племенных княжениях» и варяжский вопрос // Летописи и хроники . 1973. М. , 1974.

ПВЛ 1950 - Повесть временных лет . Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д . С . Лихачева / Под ред . В .П. Адриановой-Перетц . Ч. 1 . М. ; Л. , 1950.

Перевезенцев 1999 - Перевезенцев С. В. Русская религиозно-философская мысль Х^М вв. М. , 1999. Перевезенцев 2001 - Перевезенцев С . В . Тайны русской веры . От язычества к империи. М. , 2001.

Петрухин 1983 - Петрухин В . Я. Об особенностях славяно-скандинавских этнических отношений в раннефеодальный период (!Х-Х! вв . ) // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 . М. , 1983. Петрухин 1993 - Петрухин В .Я. Варяги и хазары в истории Руси // Этнографическое обозрение. 1993. № 3 . Петрухин 1995 - Петрухин В .Я. Начало этнокультурной истории Руси !Х-Х! веков . Смоленск; М. , 1995. Петрухин 1998 - Петрухин В . Я. Путь из варяг в греки: становление Древнерусского государства и его международные связи // Труды VI Конгресса славянской археологии . Т. 4 . М. , 1998.

Петрухин 2000 - Петрухин В .Я. Древняя Русь: Народ . Князья . Религия // Из истории русской культуры . Т. I (Древняя Русь) М , 2000

Платонова 2017 - Платонова Н.И. «Неонорманизм», постмодернизм и Славяно-варяжский семинар: размышления археолога // Ех ып§уе 1еопет . Сборник к 90-летию Л. С . Клейна. СПб . , 2017 .

Плетнева 2002 - Плетнева С .А. Михаил Илларионович Артамонов (1898-1972) // Артамонов М. И. История хазар . Второе издание. СПб. , 2002.

Погодин 2015 - Погодин М.П. Господин Гедеонов и его система о происхождении варягов и руси // Скандинавомания и ее небылицы о русской истории . Сборник статей и монографий / Составитель и редактор В .В. Фомин . М. , 2015 . Потин 1968 - Потин В. М. Древняя Русь и европейские государства в Х-ХШ вв. Историко-нумизматический очерк. Л. , 1968

ПСРЛ. 1 - Полное собрание русских летописей. Т. 1 . М. , 1962. ПСРЛ. 2 - Полное собрание русских летописей. Т. 2 . М. , 1962.

Пушкина 1996 - Пушкина Т.А. Гнёздово - на пути из варяг в греки // Путь из варяг в греки и из грек... М. , 1996. Пушкина 2001 - Пушкина Т. А. Гнездово: итоги и задачи исследования // Археологический сборник . Гнездово . 125 лет исследования памятника . Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124 . М. , 2001.

Пушкина 2003 - Пушкина Т. А. Находка редкой фибулы из Гнездова // Ладога и истоки российской государственности и культуры . Материалы Международной научно-практической конференции . Старая Ладога, 30 июня - 2 июля 2003 г. СПб . , 2003.

Пушкина, Мурашева, Ениосова 2012 - Пушкина Т.А. , Мурашева В .В. , Ениосова Н .В. Гнездовский археологический комплекс // Русь в !Х-Х веках. Археологическая панорама / Отв . ред. Н.А. Макаров. М. ; Вологда, 2012.

Русская земля 1986 - Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X / Со-ставление, предисловие, введение к документам, комментарии А.Г. Кузьмина . Кн . 1 . М. , 1986.

Рыбаков 1993 - Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества ХП-ХШ веков. Издание второе. М. , 1993. Рыдзевская 1945 - Рыдзевская Е .А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе // Краткие сообщения Института истории материальной культуры . Вып. 11. М. ; Л. , 1945.

Сахаров 2002 - Сахаров А.Н. Рюрик, варяги и судьбы российской госу-дарственности // Мир истории . 2002. № 4/5 .

Свердлов 1973 - Свердлов М.Б. Сведения скандинавов о географии Вос-точной Европы в !Х-Х! вв. // История географических знаний и открытий на севере Европы . Л. , 1973.

Свердлов 1981 - Свердлов М.Б. [Рецензия]: Е .А. Мельникова . Скандинавские рунические надписи (тексты, перевод, комментарии) . М. , 1977 // Вопросы истории. 1981 . № 1 .

Седов 1979 - Седов В.В . Происхождение и ранняя история славян. М . , 1979.

Седов 1982 - Седов В.В . Восточные славяне в VI-XIII вв. М. , 1982.

Седов 1994 - Седов В .В. Славяне в древности. М. , 1994.

Седов 1995 - Седов В .В. Славяне в раннем средневековье. М. , 1995.

Седов 1995а - Седов В .В . Изделия древнерусской культуры в Скандинавии // Славяно-русские древности. Древняя Русь: новые исследования. Вып. 2 . СПб . , 1995.

Селин 2012 - Селин А.А. Староладожский миф в академическом дискурсе последних лет // Б^^а Б1ау1са е: Ва1сашса Ре^оро^апа. 2012. № 1 (11) .

Симпсон 2005 - Симпсон Ж . Викинги . Быт, религия, культура . М. , 2005.

Скрынников 1997 - Скрынников Р.Г. Древняя Русь . Летописные мифы и действительность // Вопросы истории . 1997. № 8 .

Славяне и Русь 1998 - Славяне и Русь: Проблемы и идеи. Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Составитель А.Г. Кузьмин. М. , 1998.

Сойер 2002 - Сойер П. Эпоха викингов. СПб . , 2002.

Соколов 2010 - Соколов С. В. [Рецензия]: Л. С . Клейн. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон . СПб . , 2009. 400 с . // Славяноведение . 2010 . № 2 .

Соловьев 1993 - Соловьев С. М. История России с древнейших времен . Кн . 1 . Т. 1-2. М. , 1993.

Стальсберг 1987 - Стальсберг А. Женские вещи скандинавского проис-хождения на территории Древней Руси // Труды V Международного конгресса славянской археологии . Киев, 18-25 сентября 1985 г. Т. III. Вып. 1б . М. , 1987.

Стальсберг 1998 - Стальсберг А. О скандинавских погребениях с лодками эпохи викингов на территории Древней Руси // Историческая археология: традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д .А. Авдусина . М. , 1998.

Толкачев 1962 - Толкачев А.И. О названии днепровских порогов в сочинении Константина Багрянородного «De administrando imperio» (В связи с работой К . -О . Фалька на ту же тему) // Историческая грамматика и лексикология русского языка . Материалы и исследования . М. , 1962.

Толочко 1990 - Толочко П.П. Спорные вопросы ранней истории Киевской Руси // Славяне и Русь (в зарубежной историографии) . Киев, 1990.

Толочко 2013 - Толочко П.П. Ранняя Русь: история и археология. СПб. , 2013.

Томсинский 2014 - Томсинский С .В . Ленинградский неонорманизм: истоки и итоги // Stratum plus . 2014 . № 5.

Томсинский 2016 - Томсинский С .В . Позвольте кое-что уточнить // Stra-tum plus . 2016 . № 5 .

Томсинский 2017 - Томсинский С .В . Чего и следовало ожидать: снова о том же (по поводу ленинградского неонорманизма и статьи Н.И. Платоновой) // Исторический формат . 2017 . № 3-4 .

Тухтина 1968 - Тухтина Н.В . Об этнической принадлежности погребен-ных в сопках волховского типа // Славяне и Русь . М. , 1968.

Тухтина 1971 - Тухтина Н.В . Этническая принадлежность погребенных в курганах Юго-Восточного Приладожья // История и культура Восточной Европы по археологическим данным . М. , 1971 . Урланис 1941 - Урланис Б .Ц . Рост населения в Европе . Опыт исчисления. М. , 1941 . Фасмер I-III - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I-III. М. , 1986-1987.

Фомин 2002 - Фомин В.В . Скандинавомания или небылицы о шведской Руси // Сборник Русского исторического общества . Т. 5 (153). М. , 2002.

Фомин 2003 - Фомин В .В . История Старой Ладоги на норманистский лад // Сборник Русского исторического общества Т 9 (157) М , 2003

Фомин 2003а - Фомин В .В. Кривые зеркала норманизма // Сборник Русского исторического общества . Т. 8 (156). М. , 2003

Фомин 2005 - Фомин В.В . Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М. , 2005. Фомин 2008 - Фомин В.В . Начальная история Руси . М. , 2008.

Фомин 2010 - Фомин В. В. Ломоносовофобия российских норманистов // Варяго-русский вопрос в историографии. Сборник статей и монографий / Составитель и редактор В.В . Фомин . М. , 2010. Фомин 2013 - Фомин В.В . Голый конунг. Норманизм как диагноз . М. , 2013.

Фомин 2015 - Фомин В.В . Варяги и русь // Варяги и Русь . Сборник статей и монографий / Составитель и редактор В. В. Фомин М , 2015

Франклин, Шепард 2000 - Франклин С . , Шепард Д. Начало Руси . 750-1200. СПб . , 2000.

Фроянов 1992 - Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX - начала XIII столетия. СПб . , 1992.

Хвольсон 1869 - Хвольсон Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Абу-али Ахмед бек Омар Ибн-Даста. СПб. , 1869.

Херрман 1986 - Херрман Й. Славяне и норманны в ранней истории Балтийского региона // Славяне и скандинавы / Общая редакция Е А Мельниковой М , 1986

Хлевов 1994 - Хлевов А.А. Норманская проблема в свете археологических источников . Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук . СПб . , 1994.

Хлевов 1997 - Хлевов А.А. Норманская проблема в отечественной исторической науке . СПб . , 1997. Хлевов 2015 - Хлевов А.А. Об основных тезисах современного антинорманизма // Ярослав Мудрый. Проблемы изучения, сохранения и интерпретации историко-культурного наследия: сборник материалов VI Международной научно-практической конференции, Ярославль, 26-27 февраля 2015 г. Ярославль, 2015 .

Хлевов 2018 - Хлевов А.А. Современный антинорманизм как историографический феномен // Мавродинские чтения 2018: Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 110-летию со дня рождения профессора В .В. Мавродина / Под ред. А.Ю . Дворничеко. СПб . , 2018 .

Хорошев, Пушкина 2006 - Хорошев А. С . , Пушкина Т. А. Древняя Русь по археологическим данным // Археология: Учебник / Под ред . академика В. Л. Янина . М. , 2006.

Хрестоматия 2004 - Хрестоматия по истории России с древнейших вре-мен до 1618 г. / Под ред . А. Г. Кузьмина, С .В . Перевезенцева М , 2004

Членов 1970 - Членов А.М. К вопросу об имени Святослава // Личные имена в прошлом, настоящем, будущем. Проблемы антропонимии . М. , 1970.

Шаскольский 1960 - Шаскольский И.П. Норманская теория в современ-ной буржуазной историографии // История СССР 1960 № 1

Шаскольский 1965 - Шаскольский И.П. Норманская теория в современ-ной буржуазной науке. М . ; Л. , 1965. Шаскольский 1971 - Шаскольский И.П. Норманская проблема на современном этапе // Тезисы докладов Пятой Всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии . Ч. I. М. , 1971 . Шаскольский 1978 - Шаскольский И.П. Норманская проблема в советской историографии // Советская историография Киевской Руси . Л. , 1978.

Шаскольский 1981 - Шаскольский И.П. О роли норманнов в Древней Руси в IX-X вв . // Les paus du Nord et Buzance (Skandinavie et Buzance) . Actes du colloque nordique et international de buzantinologie temi a Upsal 20-22 avril 1979. Uppsala, 1981.

Шлецер I-III - Шлецер А. Л. Нестор . Ч. I-III. СПб . , 1809-1819.

Янссон 1987 - Янссон И. Контакты между Русью и Скандинавией в эпоху викингов // Труды V Международного конгресса славянской археологии. Т. III. Вып. 1б . М. , 1987.

Artsikhovsku 1962 - Artsikhovsku A. Archaeological data on the varangian question // VI International congress of prehistoric and protohistoric sciecess . Reports and communications Ьу archaeologitss of the USSR . Moscow, 1962.

Falk 1912 - Falk H. S . Altnordisches Seewesen // Wörter und Sachen. Kulturhistosche Zeitschrift für sprach- und sachforschung. Bd. IV. Heidelberg, 1912.

Falk, Torp 1960 - Falk H. S . , Torp A. Norwegisch-Dänisches etymologisches Wörterbuch. Teil 1 . Oslo; Bergen, 1960. Stender-Petersen 1953 - Stender-Retersen A. Varangica. Aarhus, 1953. Verelius 1672 - Verelius O. Hervarar Saga . Upsala, 1672.

REFERENCES

Alekseeva 1973 - Alekseeva T. I. Etnogenez vostochnyh slavyan po dannym antropologii [Ethnogenesis of east Slavs according to anthropology], Moscow, 1973 [in Russian].

Alekseeva 1974 - Alekseeva T. I. Antropologicheskaya differenciaciya slavyan i germancev v epohu srednevekov'ya i otdel'nye voprosy etnicheskoj istorii Vostochnoj Evropy [Anthropological differentiation of Slavs and Germans during an era of the Middle Ages and single questions of ethnic history of Eastern Europe], in: Rasogeneticheskie processy v etnicheskoj istorii [Rasogenetichesky processes in ethnic history], Moscow, 1974 [in Russian].

Alekseeva 1974a - Alekseeva T.I. Slavyane i germancy v svete antropolo-gicheskih dannyh [Slavs and Germans in the light of anthropological data], in: Voprosy istorii [History questions], 1974, № 3 [in Russian].

Alekseeva 1990 - Alekseeva T. I. Antropologiya cirkumbaltijskogo eko-nomicheskogo regiona [Anthropology of the tsirkumbaltiysky economic region], in: Balty, slavyane, pribaltijskie finny. Etnogeneticheskie processy [Balts, Slavs, Baltic Finns. Ethnogenetic processes], Riga, 1990 [in Russian].

Arcihovskij 1966 - Arcihovskij A.V. Arheologicheskie dannye po va-ryazhskomu voprosu [Archaeological data on a Varangian question], in: Kul'tura Drevnej Rusi [Culture of Ancient Russia], Moscow, 1966 [in Russian]. Artamonov 1967 - Artamonov M.I. Voprosy rasseleniya vostochnyh slavyan i sovetskaya arheologicheskaya nauka [Questions of resettlement of east Slavs and Soviet archaeological science], in: Problemy vseobshchej istorii . Istoriograficheskij sbornik [Problems of general history. Historiographic collection], Leningrad, 1967 [in Russian].

Artamonov 1990 - Artamonov M.I. Pervye stranicy russkoj istorii v arheologicheskom osveshchenii [The first pages of the Russian history in archaeological lighting], in: Sovetskaya arheologiya [Soviet archeology], 1990, № 3 [in Russian].

Artsikhovsku 1962 - Artsikhovsku A. Archaeological data on the varangian question, in: VI International congress of prehistoric and protohistoric sciecess . Reports and communications by archaeologitss of the USSR, Moscow, 1962 [in English].

Avdusin 1949 - Avdusin D.A. Varyazhskij vopros po arheologicheskim dannym [Varangian question according to archaeological data], in: Kratkie soobshcheniya Instituta istorii material'noj kul'tury. Vyp . 30 [Short messages of Institute of history of material culture . Release 30], Moscow; Leningrad, 1949 [in Russian]. Avdusin 1967 - Avdusin D.A. Arheologiya SSSR [Archeology of the USSR], Moscow, 1967 [in Russian].

Avdusin 1971 - Avdusin D.A. Istoriya Novgorodskih otkrytij [History of the Novgorod opening], in: Voprosy istorii [History questions], 1971, № 6 [in Russian].

Avdusin 1972 - Avdusin D.A. Gnezdovo i dneprovskij put' [Gnezdovo and Dnieper way], in: Novoe v arheologii [New in archeology], Moscow, 1972 [in Russian].

Avdusin 1974 - Avdusin D.A. Skandinavskie pogrebeniya v Gnezdove [The Scandinavian burials in Gnezdovo], in: Vestnik MGU [Bulletin of MSU], 1974, № 1 [in Russian].

Avdusin 1975 - Avdusin D.A. Ob izuchenii arheologicheskih istochnikov po varyazhskomu voprosu [About studying of archaeological sources on a Varangian question], in: Skandinavskij sbornik . Vyp . XX [Scandinavian collection. Release XX], Tallin, 1975 [in Russian].

Avdusin 1983 - Avdusin D.A. Klyuch-gorod [Key city], in: Puteshestviya v drevnost' [Travel to antiquity], Moscow, 1983 [in Russian]

Avdusin 1988 - Avdusin D.A. Sovremennyj antinormanizm [Modern antinormanizm], in: Voprosy istorii [History questions], 1988, № 7 [in Russian].

Avdusin 1993 - Avdusin D.A. Ob etnicheskom sostave naseleniya Gnezdova [About ethnic structure of the population of Gnezdovo], in: XII Konferenciya po izucheniyu istorii, ekonomiki, literatury i yazyka skandinavskih stran i Finlyandii [XII Conference on studying of history, economy, literature and language of the Scandinavian countries and Finland], Moscow, 1993 [in Russian]

Avdusin, Pushkina 1982 - Avdusin D .A. , Pushkina T.A. Gnezdovo v issle-dovaniyah Smolenskoj ekspedicii [Gnezdovo in researches of the Smolensk expedition], in: Vestnik MGU. 1982. Seriya 8. Istoriya [Bulletin of MSU. 1982. Series 8 . History], № 1 [in Russian]

Avdusina, Eniosova 2001 - Avdusina S .A. , Eniosova N.V. Podkovoobraznye fibuly Gnezdova [Horseshoe fibula of Gnezdovo], in: Arheologicheskij sbornik. Gnezdovo . 125 let issledovaniya pamyatnika . Trudy Gosudarstvennogo Istoricheskogo muzeya . Vyp . 124 [Archaeological collection. Gnezdovo. 125 years of a research of a monument. Works of the State Historical Museum . Release 124], Moscow, 2001 [in Russian].

Bahrushin 1938 - Bahrushin S .V. «Derzhava Ryurikovichej» [«Power of Ryurik dynasty»], in: Vestnik drevnej istorii [Messenger of ancient history], 1938, № 2 (3) [in Russian].

Bajer 2006 - Bajer G. Z . O varyagah [About Varangians], in: Fomin V.V. Lomonosov: Genij russkoj istorii [Fomin V.V. Lomonosov: Genius of the Russian history], Moscow, 2006 [in Russian].

Brim 2002 - Brim V.A. Put' iz varyag v greki [Way from the Varangian in Greeks], in: Iz istorii russkoj kul'tury. T. II. Kn. 1. Kievskaya i Moskovskaya Rus' [From history of the Russian culture. Volume II. Book 1 . Kievan and Moscow Rus'], Moscow, 2002 [in Russian]

Bulkin, Dubov, Lebedev 1978 - Bulkin V.A. , Dubov I.V. , Lebedev G. S . Ar-heologicheskie pamyatniki Drevnej Rusi IX-XI vekov [Archaeological monuments to Ancient Russia of the 9-11th centuries], Leningrad, 1978 [in Russian].

Bulkin, Dubov, Lebedev 1987 - Bulkin V.A. , Dubov I.V. , Lebedev G . S. Rus' i varyagi: novyj etap izucheniya [Russia and Varangians: new stage of studying], in: Vestnik LGU. 1987. Seriya 2. Istoriya, yazyko-znanie, literaturovedenie [LIE bulletin. 1987. Series 2 . History, linguistics, literary criticism], № 3 [in Russian].

Chlenov 1970 - Chlenov A. M. K voprosu ob imeni Svyatoslava [To a question of a name of Svyatoslav], in: Lichnye imena v proshlom, nastoyashchem, budushchem. Problemy antroponimii [Personal names in last, real, future. Antroponimiya problems], Moscow, 1970 [in Russian].

Darkevich 1985 - Darkevich V.P. Mezhdunarodnye svyazi [International relations], in: Drevnyaya Rus'. Gorod, zamok, selo [Ancient Russia . City, lock, village], Moscow, 1985 [in Russian].

Dubov 1982 - Dubov I.V. Severo-Vostochnaya Rus' v epohu rannego sredne-vekov'ya (istoriko-arheologicheskie ocherki) [Northeast Russia during an era of the early Middle Ages (historical and archaeological sketches)], Leningrad, 1982 [in Russian]

Dubov 1990 - Dubov I.V. Spornye voprosy etnicheskoj istorii Severo-Vostochnoj Rusi IX-XIII vekov [Controversial issues of ethnic history of Northeast Russia of the 9-13th centuries], in: Voprosy istorii [History questions], 1990, № 5 [in Russian].

Dubov 1999 - Dubov I.V. Pogrebeniya s mechami v Yaroslavskih mogil'nikah (k etnicheskoj i social'noj ocenke) [Burials with swords in the Yaroslavl burial grounds (to ethnic and social assessment)], in: Rannesrednevekovye drevnosti Severnoj Rusi i ee sosedej [Early medieval antiquities of Northern Russia and its neighbors], St. Petersburg, 1999 [in Russian]. Dzhakson 1993 - Dzhakson T. N. Varyagi - sozdateli Drevnej Rusi? [Varangians are creators of Ancient Russia?], in: Rodina [Homeland], 1993, № 2 [in Russian].

Dzhakson, Plimak 1988 - Dzhakson T.N. , Plimak E. G . Nekotorye spornye problemy genezisa russkogo feodalizma (V svyazi s izucheniem i publikaciej v SSSR «Razoblachenij diplomaticheskoj istorii XVIII veka» K. Marksa) [Some controversial problems of genesis of the Russian feudalism (Due to the studying and the publication in the USSR of «Revelations of diplomatic history of the 18th century» of K . Marx)], in: Istoriya SSSR [History USSR], 1988, № 6 [in Russian]. Eniosova 2001 - Eniosova N.V. Skandinavskie rel'efnye fibuly iz Gnezdova [The Scandinavian relief fibula from Gnezdovo], in: Arheologicheskij sbornik. Gnezdovo . 125 let issledovaniya pamyatnika . Trudy Gosudarstvennogo Istoricheskogo muzeya. Vyp . 124 [Archaeological collection. Gnezdovo . 125 years of a research of a monument. Works of the State Historical Museum. Release 124], Moscow, 2001 [in Russian].

Falk 1912 - Falk H. S. Altnordisches Seewesen [Drevneskandinavsky navigation], in: Wörter und Sachen. Kulturhistosche zeitschrift für sprach- und sachforschung . Bd. IV [Words and things . The culturological magazine for studying of language and materials. Volume IV], Heidelberg, 1912 [in German].

Falk, Torp 1960 - Falk H. S . , Torp A. Norwegisch-Dänisches etymologisches Wörterbuch. Teil 1 [Norwegian-Danish etymological dictionary. Part 1], Oslo; Bergen, 1960 [in Norwegian].

Fasmer I-III - Fasmer M. Etimologicheskij slovar' russkogo yazyka. T. I-III [Etymological dictionary of Russian. Volume I-III], Moscow, 1986-1987 [in Rus-sian].

Fomin 2002 - Fomin V.V. Skandinavomaniya ili nebylicy o shvedskoj Rusi [Skandinavomaniya or tales about the Swedish Russia], in: Sbornik Russkogo istoricheskogo obshchestva . T. 5 (153) [Collection of the Russian historical society. Volume 5 (153)], Moscow, 2002 [in Russian].

Fomin 2003 - Fomin V.V. Istoriya Staroj Ladogi na normanistskij lad [History of Old Ladoga on a normanistsky harmony], in: Sbornik Russkogo istoricheskogo obshchestva. T. 9 (157) [Collection of the Russian historical society. Volume 9 (157)], Moscow, 2003 [in Russian].

Fomin 2003a - Fomin V.V. Krivye zerkala normanizma [Curve mirrors of a normanizm], in: Sbornik Russkogo istoricheskogo obshchestva . T. 8 (156) [Collection of the Russian historical society. Volume 8 (156)], Moscow, 2003 [in Russian]. Fomin 2005 - Fomin V.V. Varyagi i varyazhskaya rus': K itogam diskussii po varyazhskomu voprosu [Varangians and Varangian Russia: To discussion results on a Varangian question], Moscow, 2005 [in Russian]. Fomin 2008 - Fomin V.V. Nachal'naya istoriya Rusi [Initial history of Russia], Moscow, 2008 [in Russian].

Fomin 2010 - Fomin V.V. Lomonosovofobiya rossijskih normanistov [Lomonosovofobiya of the Russian normanist], in: Varyago-russkij vopros v istoriografii . Sbornik statej i monografij / Sostavitel' i redaktor V.V. Fomin [Varyago-russky a question in a historiography. Collection of articles and monographs / Originator and editor V.V. Fomin], Moscow, 2010 [in Russian]. Fomin 2013 - Fomin V.V. Golyj konung. Normanizm kak diagnoz [Naked konung . Normanizm as diagnosis], Moscow, 2013 [in Russian]

Fomin 2015 - Fomin V.V. Varyagi i rus' [Varangians and Russia], in: Varyagi i Rus'. Sbornik statej i monografij / Sostavitel' i redaktor V.V. Fomin [Varangians and Russia . Collection of articles and monographs / Originator and editor V.V. Fomin], Moscow, 2015 [in Russian].

Franklin, Shepard 2000 - Franklin S . , Shepard D. Nachalo Rusi . 750-1200 [Beginning of Russia . 750-1200], St. Petersburg, 2000 [in Russian]

Froyanov 1992 - Froyanov I.Ya . Myatezhnyj Novgorod: ocherki istorii gos-udarstvennosti, social'noj i politicheskoj bor'by konca IX - nachala XIII stoletiya [Rebellious Novgorod: sketches of history of statehood, social and political struggle of the end of IX - the beginning of the XIII century], St. Petersburg, 1992 [in Russian].

Garkavi 1870 - Garkavi A.Ya . Skazaniya musul'manskih pisatelej o slavyanah i rusah (s poloviny VII veka do konca X veka po R . H. ) [Legends of Muslim writers on Slavs and Rus' (from a half of the 7th century until the end of the 10th century according to R H )], St Petersburg, 1870 [in Russian]

Gedeonov 2004 - Gedeonov S .A. Varyagi i Rus'. V dvuh chastyah / Avtor pre-disloviya, kommentariev, biograficheskogo ocherka V.V. Fomin. Izdanie vtoroe [Varangians and Russia . In two parts / the Author of the preface, comments, a biographic sketch V.V. Fomin. Edition second], Moscow, 2004 [in Russian].

Gel'mol'd 2011 - Gel'mol'd iz Bosau. Slavyanskaya hronika [Slavic chronicle], in: Adam Bre-menskij, Gel'mol'd iz Bosau, Arnol'd Lyubekskij. Slavyanskie hroniki / Perevod s latinskogo I.V. D'yakonova, L .V. Razumovskoj; redaktor-sostavitel' I.A. Nastenko [Slavic chronicles / the Translation with Latin I.V. Dyakonov, L .V. Razumovskaya; editor originator I. A. Nastenko], Moscow, 2011 [in Russian].

Got'e 1930 - Got'e Yu.V. Zheleznyj vek v Vostochnoj Evrope [The Iron Age in Eastern Europe], Moscow, 1930 [in Russian].

Grekov 1942 - Grekov B.D. Bor'ba Rusi za sozdanie svoego gosudarstva [Fight of Russia for creation of the state], Tashkent, 1942 [in Russian]

Grekov 1959 - Grekov B . D . O roli varyagov v istorii Rusi (po povodu stat'i shvedskogo professora Ture Arne) [About a role of Varangians in the history of Russia (concerning article of the Swedish professor Toure Arne)], in: Grekov B . D . Izbrannye trudy. T. II [Chosen works. Volume II], Moscow, 1959 [in Russian].

Herrman 1986 - Herrman J. Slavyane i normanny v rannej istorii Baltijskogo regiona [Slavs and Normans in early history of the Baltic region], in: Slavyane i skandinavy / Obshchaya redakciya E .A. Mel'nikovoj [Slavs and Scandinavians / General editorial office E .A. Melnikova], Moscow, 1986 [in Russian].

Hlevov 1994 - Hlevov A.A. Normanskaya problema v svete arheologicheskih istochnikov. Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Norman problem in the light of archaeological sources . The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], St. Petersburg, 1994 [in Russian].

Hlevov 1997 - Hlevov A.A. Normanskaya problema v otechestvennoj isto-richeskoj nauke [Norman problem in domestic historical science], St. Petersburg, 1997 [in Russian].

Hlevov 2015 - Hlevov A.A. Ob osnovnyh tezisah sovremennogo antinor-manizma [About the main theses of a modern antinormanizm], in: Yaroslav Mudryj. Problemy izucheniya, sohraneniya i interpretacii istoriko-kul'turnogo naslediya: sbornik materialov VI Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii, Yaroslavl', 26-27 fevralya 2015 g . [Yaroslav the Wise . Problems of studying, preservation and interpretation of historical and cultural heritage: collection of materials VI of the International scientific and practical conference, Yaroslavl, on February 26-27, 2015], Yaroslavl, 2015 [in Russian]. Hlevov 2018 - Hlevov A.A. Sovremennyj antinormanizm kak istoriogra-ficheskij fenomen [Modern antinormanizm as historiographic phenomenon], in: Mavrodinskie chteniya 2018: Materialy Vserossijskoj nauchnoj konferencii, posvyashchennoj 110-letiyu so dnya rozhdeniya professora V.V. Mavrodina / Pod red. A.Yu. Dvornicheko [Mavrodinsky readings 2018: Materials of the All-Russian scientific conference devoted to the 110 anniversary since the birth of professor V.V. Mavrodin / Under the editorial office A.Yu. Dvornicheko], St . Petersburg, 2018 [in Russian].

Horoshev, Pushkina 2006 - Horoshev A. S . , Pushkina T.A. Drevnyaya Rus' po arheologicheskim dannym [Ancient Russia according to archaeological data], in: Arheologiya: Uchebnik / Pod red. akademika V.L . Yanina [Archeology: The textbook / Under edition of the academician V. L . Yanin], Moscow, 2006 [in Russian].

Hrestomatiya 2004 - Hrestomatiya po istorii Rossii s drevnejshih vremen do 1618 g. / Pod red. A. G. Kuz'mina, S.V. Perevezenceva [The anthology of history of Russia from the most ancient times to 1618 / Under the editorial office A. G. Kuzmin, S.V. Perevezentsev], Moscow, 2004 [in Russian].

Hvol'son 1869 - Hvol'son D .A. Izvestiya o hazarah, burtasah, bolgarah, mad'yarah, slavyanah i russah Abu-ali Ahmed bek Omar Ibn-Dasta [News of Khazars, burtasa, Bulgarians, Magyars, Slavs and russa Abu-ali Ahmed Beck Omar Ibn-Dasta], St. Petersburg, 1869 [in Russian]

Ibn-Fadlan 1939 - Puteshestvie Ibn-Fadlana na Volgu / Perevod i kommentarij A.P. Kovalevskogo [Ibn-Fadlan's travel on the Volga / Translation and comment A. P. Kowalewski's], Moscow; Leningrad, 1939 [in Russian].

Ilovajskij 1876 - Ilovajskij D.I. Razyskaniya o nachale Rusi. Vmesto vvedeniya v russkuyu istoriyu [Investigations about the beginning of Russia. Instead of introduction to the Russian history], Moscow, 1876 [in Russian].

Izmajlov 2001 - Izmajlov I.L . Baltijsko-Volzhskij put' v sisteme torgovyh magistralej i ego rol' v rannesrednevekovoj istorii Vostochnoj Evropy [The Baltic and Volga way in system of trade highways and its role in early medieval history of Eastern Europe], in: Velikij Volzhskij put'. Materialy Kruglogo stola «Velikij Volzhskij put'» i Mezhdunarodnogo nauchnogo seminara «Istoriko-kul'turnoe nasledie Velikogo volzhskogo puti» . Kazan', 28-29 avgusta 2000 g . [Great Volga way. Materials of the Round table «A great Volga way» and International scientific seminar «Historical and cultural heritage of the Great Volga way» . Kazan, on August 28-29, 2000], Kazan, 2001 [in Russian].

Kan, Horoshkevich 1971 - Kan A. S. , Horoshkevich A.L . [Recenziya]: Istori-cheskie svyazi Skandinavii i Rossii IX-XX vv. Sbornik statej. Leningrad, 1970 [[Review]: Historical links of Scandinavia and Russia of the 9-20th centuries . Collection of articles], in: Istoriya SSSR [History USSR], 1971, № 6 [in Russian].

Karger 1958 - Karger M.K . Drevnij Kiev. T. I [Ancient Kiev. Volume I], Moscow; Leningrad, 1958 [in Russian]. Kirpichnikov 1977 - Kirpichnikov A. N. Vooruzhenie voinov Kievskoj derzhavy v svete russko-skandinavskih kontaktov [Arms of soldiers of the Kiev power in the light of the Russian-Scandinavian contacts], in: Skandinavskij sbornik . Vyp . XXII [Scandinavian collection. Release XXII], Tallin, 1977 [in Russian].

Kirpichnikov 1979 - Kirpichnikov A. N. Ladoga i Ladozhskaya volost' v period rannego srednevekov'ya [Ladoga and the Ladoga volost in the period of the early Middle Ages], in: Slavyane i Rus' (Na materialah vostochnoslavyanskih plemen i Drevnej Rusi) [Slavs and Russia (On materials of East Slavic tribes and Ancient Russia)], Kiev, 1979 [in Russian]. Kirpichnikov 1985 - Kirpichnikov A. N. Rannesrednevekovaya Ladoga (itogi arheologicheskih issledovanij) [Early medieval Ladoga (results of archaeological researches)], in: Srednevekovaya Ladoga. Novye arheologicheskie otkrytiya i issledovaniya [Medieval Ladoga . New archaeological opening and researches], Leningrad, 1985 [in Russian].

Kirpichnikov 1995 - Kirpichnikov A.N. Rannesrednevekovaya Ladoga . Is-toricheskaya rol' i mezhdunarodnoe znachenie [Early medieval Ladoga. Historical role and international value], in: Slavyanskaya arheologiya . 1990. Rannesrednevekovyj gorod i ego okruga. Materialy po arheologii Rossii. Vyp . 2 [Slavic archeology. 1990. Early medieval city and its districts. Materials on archeology of Russia. Release 2], Moscow, 1995 [in Russian].

Kirpichnikov 2001 - Kirpichnikov A. N. Velikij Volzhskij put', ego is-toricheskoe i mezhdunarodnoe znachenie [Great Volga way, its historical and international value], in: Velikij Volzhskij put'. Materialy Kruglogo stola «Velikij Volzhskij put'» i Mezhdunarodnogo nauchnogo seminara «Istoriko-kul'turnoe nasledie Velikogo volzhskogo puti» . Kazan', 28-29 avgusta 2000 g. [Great Volga way. Materials of the Round table «A great Volga way» and International scientific seminar «Historical and cultural heritage of the Great Volga way» . Kazan, on August 28-29, 2000], Kazan, 2001 [in Russian].

Kirpichnikov 2002 - Kirpichnikov A. N. Velikij Volzhskij put' [Great Volga way], in: Rodina [Homeland], 2002, № 11-12 [in Russian]

Kirpichnikov 2002a - Kirpichnikov A. N. Velikij Volzhskij put' i evrazijskie torgovye svyazi v epohu rannego srednevekov'ya [Great Volga way and Euroasian commercial relations to an era of the early Middle Ages], in: Ladoga i ee sosedi v epohu srednevekov'ya [Ladoga and its neighbors during a Middle Ages era], St. Petersburg, 2002 [in Russian]. Kirpichnikov, Dubov, Lebedev 1986 - Kirpichnikov A.N. , Dubov I.V. , Lebedev G. S . Rus' i varyagi (russko-skandinavskie otnosheniya domongol'skogo vremeni) [Russia and Varangians (Russian-Scandinavian relations of domongolsky time)], in: Slavyane i skandinavy / Obshchaya redakciya E .A. Mel'nikovoj [Slavs and Scandinavians / General editorial office E .A. Melnikova], Moscow, 1986 [in Russian].

Kirpichnikov, Dubov, Lebedev 1986a - Kirpichnikov A.N. , Dubov I.V. , Le-bedev G . S . Posleslovie [Epilog], in: Slavyane i skandinavy / Obshchaya redakciya E .A. Mel'nikovoj [Slavs and Scandinavians / General editorial office E .A. Melnikova], Moscow, 1986 [in Russian].

Kirpichnikov, Lebedev, Bulkin, Dubov, Nazarenko 1978 - Kirpichnikov A.N. , Lebedev G .S. , Bulkin V.A., Dubov I.V. , Nazarenko V. A. Russko-skandinavskie svyazi v epohu obrazovaniya Drevnerusskogo gosudarstva (IX-XI vv. ) [The Russian-Scandinavian communications during an era of formation of the Old Russian state (the 9-11th centuries)], in: Scando-Slavica, Volume 24, Copenhagen, 1978 [in Russian].

Kirpichnikov, Lebedev, Bulkin, Dubov, Nazarenko 1980 - Kirpichnikov A.N. , Lebedev G . S. , Bulkin V.A. , Dubov I.V. , Nazarenko V. A. Russko-skandinavskie svyazi epohi obrazovaniya Kievskogo gosudarstva na sovremennom etape arheologicheskogo izucheniya [The Russian-Scandinavian communications of an era of formation of the Kiev state at the present stage of archaeological studying], in: Kratkie soobshcheniya Instituta arheologii. Vyp . 160 [Short messages of Institute of archeology. Release 160], Moscow, 1980 [in Russian].

Kirpichnikov, Lebedev, Dubov 1981 - Kirpichnikov A.N. , Lebedev G. S . , Dubov I.V. Severnaya Rus' (nekotorye itogi arheologicheskih issledovanij) [Northern Russia (some results of archaeological researches)], in: Kratkie soobshcheniya Instituta arheologii. Vyp . 164 [Short messages of Institute of archeology. Release 164], Moscow, 1981 [in Russian]. Kirpichnikov, Lebedev, Dubov 1985 - Kirpichnikov A.N. , Lebedev G. S . , Dubov I.V. [Recenziya]: Wikinger und Slawen. Zur Frühgeschichte der Ostseevölker. Berlin. Akademie-Verlag. 1982. 376 S. Vikingi i slavyane. K rannej istorii narodov Baltijskogo morya [[Review]: Vikings and Slavs. To early history of the people of the Baltic Sea], in: Voprosy istorii [History questions], 1985, № 12 [in Russian].

Kirpichnikov, Sarab'yanov 2003 - Kirpichnikov A. N. , Sarab'yanov V.D. Staraya Ladoga . Drevnyaya stolica Rusi [Old Ladoga . Ancient capital of Russia], St . Petersburg, 2003 [in Russian].

Klejber 1959 - Klejber B . Poromyan' v Pskove i Poromoni dvor v Novgorode [Poromyan' in Pskov and Poromoni the yard in Novgorod], in: Slavyanskoe yazykoznanie [Slavic linguistics], Moscow, 1959 [in Russian].

Klejn 1978 - Klejn L . S . Problema ob»ektivnosti issledovanij v skandinavskoj arheologii [Problem of objectivity of researches in the Scandinavian archeology], in: Vestnik LGU. 1978. № 8 . Istoriya . Yazyk . Literatura . Vyp . 2 [LIE bulletin. 1978. No . 8 . History. Language . Literature . Release 2] [in Russian].

Klejn 1999 - Klejn L . S. Normanizm - antinormanizm: konec diskussii [Normanizm - antinormanizm: end of a discussion], in: Stratum plus, 1999, № 5 [in Russian]

Klejn 2004 - Klejn L . S . Voskreshenie Peruna. K rekonstrukcii vostoch-noslavyanskogo yazychestva [Perun's revival . To reconstruction of East Slavic paganism], St. Petersburg, 2004 [in Russian].

Klejn 2009 - Klejn L . S . Spor o varyagah. Istoriya protivostoyaniya i ar-gumenty storon [Dispute on Varangians . History of opposition and arguments of the parties], St. Petersburg, 2009 [in Russian].

Klejn 2010 - Klejn L . S. Varyagi, antinormanizm i chas istiny [Varangians, antinormanizm and hour of the truth], 2010, Electronic resource: http://trv-science .ru/2010/09/28/varyagi-antinormanizm-i-chas-istiny (Date of access - 08. 09.2018) [in Russian]

Klejn 2015 - Klejn L . S . Leningradskij neonormanizm - v samom dele? [The Leningrad neonormanizm - really?], in: Stratum plus, 2015, № 5 [in Russian].

Klejn, Lebedev, Nazarenko 1970 - Klejn L . S . , Lebedev G. S . , Nazarenko V.A. Normanskie drevnosti Kievskoj Rusi na sovremennom etape arheologicheskogo izucheniya [Norman antiquities of Kievan Rus' at the present stage of archaeological studying], in: Istoricheskie svyazi Skandinavii i Rossii IX-XX vv. [Historical links of Scandinavia and Russia of the 9-20th centuries], Leningrad, 1970 [in Russian].

Kochkurkina 1969 - Kochkurkina S. I. Kurgannye gruppy yugo-vostochnogo Priladozh'ya [Kurganny groups of southeast Priladozhya], in: Kratkie soobshcheniya Instituta arheologii. Vyp . 120 [Short messages of Institute of archeology. Release 120], Moscow, 1969 [in Russian].

Kochkurkina 1969a - Kochkurkina S .I. Priladozh'e v X-XIII vv. Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Priladozhye in the 10-13th centuries. The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], Moscow, 1969 [in Russian].

Kochkurkina 1970 - Kochkurkina S .I. Svyazi yugo-vostochnogo Priladozh'ya s zapadnymi stranami v X-XI vv. (Po materialam kurganov yugo-vostochnogo Priladozh'ya) [Communications of southeast Priladozhya with the western countries in the 10-11th centuries. (On materials of barrows of southeast Priladozhya)], in: Skandinavskij sbornik. Vyp . XV [Scandinavian collection. Release XV], Tallin, 1970 [in Russian].

Kochkurkina 2014 - Kochkurkina S . I. Priladozhskie kurgany [Priladozhsky barrows], in: Drevnyaya Rus' v srednevekovom mire: enciklopediya / Pod obshchej red. E .A. Mel'nikovoj, V.Ya . Petruhina [Ancient Russia in the medieval world: the encyclopedia / Under the general editorial office E.A. Melnikova, V.Ya . Petrukhin], Moscow, 2014 [in Russian]. Korzuhina 1963 - Korzuhina G.F. Iz istorii igr na Rusi [From history of games in Russia], in: Sovetskaya arheologiya [Soviet archeology], 1963, № 4 [in Russian].

Korzuhina 1965 - Korzuhina G . F. Etnicheskij sostav naseleniya drevnejshej Ladogi [Ethnic structure of the population of the most ancient Ladoga], in: Tezisy dokladov Vtoroj nauchnoj konferencii po istorii, ekonomike, yazyku i literature skandinavskih stran i Finlyandii [Theses of reports of the Second scientific conference on history, economy, language and literature of the Scandinavian countries and Finland], Moscow, 1965 [in Russian].

Kozak 1993 - Kozak D.N. Pshevorskaya kul'tura [Przeworsk culture], in: Slavyane i ih sosedi v konce I tysyacheletiya do n. e. - pervoj poloviny I tysyacheletiya n. e. [Slavs and their neighbors at the end of the I millennium BC - the first half of the I millennium AD], Moscow, 1993 [in Russian].

Kunik 1875 - Kunik A.A. Dopolneniya [Additions], in: Dorn B . Kaspij [Caspian Sea], St . Petersburg, 1875 [in Russian]. Kunik 1903 - Kunik A.A. Izvestiya al-Bekri i drugih avtorov o rusi i slavyanah. Ch. 2 [News al-Bekri and other authors about Russia and Slavs. Part 2], St. Petersburg, 1903 [in Russian].

Kuraev 2001 - Kuraev I.V. Istoriografiya varyazhskogo voprosa (po issle-dovaniyam pogrebenij Gnezdova) [Historiography of a Varangian question (on researches of burials of Gnezdovo)], in: Arheologicheskij sbornik . Gnezdovo . 125 let issledovaniya pamyatnika . Trudy Gosudarstvennogo Istoricheskogo muzeya . Vyp . 124 [Archaeological collection. Gnezdovo . 125 years of a research of a monument. Works of the State Historical Museum. Release 124], Moscow, 2001 [in Russian].

Kuzenkov 2003 - Kuzenkov P.V. Pohod 860 g . na Konstantinopol' i pervoe kreshchenie Rusi v srednevekovyh pis'mennyh istochnikah [Campaign of 860 g to Constantinople and the first Christianization of Kievan Rus' in medieval written sources],

in: Drevnejshie gosudarstva Vostochnoj Evropy. 2000. Problemy istochnikovedeniya [The most ancient states of Eastern Europe. 2000. Source study problems], Moscow, 2003 [in Russian].

Kuz'min 1970 - Kuz'min A. G. «Varyagi» i «Rus'» na Baltijskom more [«Varangians» and Russia on the Baltic Sea], in: Voprosy istorii [History questions], 1970, № 10 [in Russian].

Kuz'min 1974 - Kuz'min A. G. Ob etnicheskoj prirode varyagov (k postanovke problemy) [About the ethnic nature of Varangians (to statement of a problem)], in: Voprosy istorii [History questions], 1974, № 11 [in Russian].

Kuz'min 1977 - Kuz'min A. G. Nachal'nye etapy drevnerusskogo letopisaniya [Initial stages of Old Russian annals], Moscow, 1977 [in Russian]

Kuz'min 2003 - Kuz'min A. G. Nachalo Rusi. Tajny rozhdeniya russkogo naroda [Beginning of Russia . Mysteries of the birth of the Russian people], Moscow, 2003 [in Russian].

Lapshin 2014 - Lapshin V.A. Vladimirskie kurgany [Vladimir barrows], in: Drevnyaya Rus' v srednevekovom mire: enciklopediya / Pod obshchej red. E .A. Mel'nikovoj, V.Ya . Petruhina [Ancient Russia in the medieval world: the encyclopedia / Under the general editorial office E . A. Melnikova, V.Ya. Petrukhin], Moscow, 2014 [in Russian].

Lebedev 1970 - Lebedev G . S . Raznovidnosti obryada truposozhzheniya v mo-gil'nike Birka [Kinds of a ceremony of a truposozhzheniye in a burial ground the Birka], in: Statistiko-kombinatornye metody v arheologii [Statistiko-kombinatornye methods in archeology], Moscow, 1970 [in Russian].

Lebedev 1971 - Lebedev G. S . Kamernye mogily Birki [Chamber graves of the Birki], in: Tezisy dokladov V Vsesoyuznoj konferencii skandinavistov [Theses of reports of the V All-Union conference of skandinavist], Moscow, 1971 [in Russian].

Lebedev 1972 - Lebedev G . S. Pogrebal'nyj obryad skandinavov epohi vi-kingov. Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Funeral ceremony of Scandinavians of an era of Vikings . The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], Leningrad, 1972 [in Russian].

Lebedev 1978 - Lebedev G . S . Etnograficheskie svedeniya arabskih avtorov o slavyanah i rusi [Ethnographic information of the Arab authors about Slavs and Russia], in: Iz istorii feodal'noj Rossii [From history of feudal Russia], Leningrad, 1978 [in Russian]

Lebedev 1985 - Lebedev G. S . Epoha vikingov v Severnoj Evrope. Istoriko-arheologicheskie ocherki [Era of Vikings in Northern Europe. Historical and archaeological sketches], Leningrad, 1985 [in Russian].

Lebedev 1985a - Lebedev G. S . Severnye slavyanskie plemena (k postanovke voprosa o svyazyah vnutri slavyanskogo mira) [Northern Slavic tribes (to formulation of the question about communications in the Slavic world)], in: Novoe v arheologii Severo-Zapada SSSR [New USSR in archeology of the Northwest], Leningrad, 1985 [in Russian].

Lebedev 1987 - Lebedev G. S . Ladoga - torgovyj, politicheskij, sakral'nyj centr sloven novgorodskih [Ladoga - the shopping, political, sacral center is nice Novgorod], in: Trudy V Mezhdunarodnogo kongressa slavyanskoj arheologii. T. I. Vyp . 2a [Works V of the International congress of Slavic archeology. Volume I. Release 2a], Moscow, 1987 [in Russian].

Lebedev 1988 - Lebedev G. S . Rus' i chud', varyagi i goty (itogi i perspektivy istoriko-arheologicheskogo izucheniya slavyano-skandinavskih otnoshenij v I tys . n. e . ) [Russia and Chud, Varangians and Goths (results and the prospects of historical and archaeological studying of the slavyano-Scandinavian relations in I thousand AD)], in: Slavyano-russkie drevnosti. Istoriko-arheologicheskoe izuchenie Drevnej Rusi. Vyp . 1 [Slavic-and-Russian antiquities . Historical and archaeological studying of Ancient Russia . Release 1], Leningrad, 1988 [in Russian].

Lebedev 1995 - Lebedev G. S . Peterburg kak centr regional'noj arheologii [St . Petersburg as center of regional archeology], in: Sankt-Peterburg i otechestvennaya arheologiya . Istoriograficheskie ocherki: Trudy seminara «Problemy istorii i istoriografii arheologicheskoj nauki» . Vyp . 1 [St. Petersburg and domestic archeology. Historiographic sketches: Works of a seminar «Problem of history and historiography of archaeological science» . Release 1], St . Petersburg, 1995 [in Russian].

Lebedev 1999 - Lebedev G. S . Varangica problemnogo seminara L . S . Klejna [Varangica of a problem seminar of L . S . Klein], in: Stratum plus, 1999, № 5 [in Russian].

Leont'ev 1996 - Leont'ev A.E . Arheologiya meri. K predystorii Severo-Vostochnoj Rusi [Mary's archeology. To background of Northeast Russia], Moscow, 1996 [in Russian].

Leont'ev, Nosov 2012 - Leont'ev A.E . , Nosov E .N. Vostochnoevropejskie puti soobshcheniya i torgovye svyazi v konce VIII-X v. [The East European means of communication and commercial relations at the end of the 8-10th century], in: Rus' v IX-X vekah. arheo-logicheskaya panorama / Otv. red. N.A. Makarov [Russia in the 9-10th centuries. archaeological panorama / Editor-in-chief N. A. Makarov], Moscow; Vologda, 2012 [in Russian]. Lev Diakon 1988 - Lev Diakon. Istoriya [History], Moscow, 1988 [in Russian].

Lihachev 1983 - Lihachev D. S . Tekstologiya . Na materiale russkoj literatury X-XVII vekov. Izdanie vtoroe [Textual criticism. On material of the Russian literature of the 10-17th centuries. Edition second], Leningrad, 1983 [in Russian]. Lihachev 1994 - Lihachev D. S . Nel'zya ujti ot samih sebya... Istoricheskoe samosoznanie i kul'tura Rossii [It is impossible to leave from itself ... Historical consciousness and culture of Russia], in: Novyj mir [New world], 1994, № 6 [in Russian]. Liutprand 2006 - Liutprand Kremonskij. Antapodosis . Kniga ob Ottone . Otchet o posol'stve v Konstantinopol' / Perevod s latinskogo i kommentarii I.V. D'yakonova [Antapodosis. The book about Ottone. The report on embassy in the Constantinople / Translation with Latin and comments I.V. Dyakonov], Moscow, 2006 [in Russian].

LL 1897 - Letopis' po Lavrent'evskomu spisku. Izdanie tret'e [The chronicle according to the Lavrentyevsky list. Edition third], St. Petersburg, 1897 [in Russian].

Lovmyan'skij 1985 - Lovmyan'skij H . Rus' i normanny [Russia and Normans], Moscow, 1985 [in Russian].

Lukin 2007 - Lukin P.V. Sobytiya 1015 g . v Novgorode . K ocenke dosto-vernosti letopisnyh soobshchenij [Events of 1015 in

Novgorod. To assessment of reliability of annalistic messages], in: Otechestvennaya istoriya [National history], 2007, № 4 [in

Russian]

Lyapushkin 1968 - Lyapushkin I.I. Slavyane Vostochnoj Evropy nakanune obrazovaniya Drevnerusskogo gosudarstva (VIII -pervaya polovina IX v.) . Istoriko-arheologicheskie ocherki / Materialy i issledovaniya po arheologii SSSR . № 152 [Slavs of Eastern Europe on the eve of formation of the Old Russian state (VIII - the first half of the 9th century) . Historical and archaeological sketches / Materials and researches on archeology of the USSR. No. 152], Moscow; Leningrad, 1968 [in Russian]. Machinskij 1981 - Machinskij D .A. Migraciya slavyan v I tysyacheletii n. e. (po pis'mennym istochnikam s privlecheniem dannyh arheologii) [Migration of Slavs in the I millennium AD (on written sources with attraction of data of archeology)], in:

Formirovanie rannefeodal'nyh slavyanskih narodnostej [Formation of early feudal Slavic nationalities], Moscow, 1981 [in Russian].

Machinskij 1982 - Machinskij D .A. O vremeni i obstoyatel'stvah pervogo poyavleniya slavyan na Severo-Zapade Vostochnoj Evropy po dannym pis'mennyh istochnikov [About time and circumstances of the first appearance of Slavs in the Northwest of Eastern Europe according to written sources], in: Severnaya Rus' i ee sosedi v epohu rannego srednevekov'ya [Northern Russia and its neighbors during an era of the early Middle Ages], Leningrad, 1982 [in Russian].

Machinskij 1984 - Machinskij D .A. O meste Severnoj Rusi v processe slozheniya Drevnerusskogo gosudarstva i evropejskoj kul'turnoj obshchnosti [About the place of Northern Russia in the course of addition of the Old Russian state and the European cultural community], in: Arheologicheskoe issledovanie Novgorodskoj zemli [Archaeological research of the Novgorod earth], Leningrad, 1984 [in Russian].

Machinskij 1986 - Machinskij D.A. Etnosocial'nye i etnokul'turnye processy v Severnoj Rusi (period zarozhdeniya drevnerusskoj narodnosti) [Ethnosocial and ethnocultural processes in Northern Russia (the period of origin of Old Russian nationality)], in: Russkij Sever: Problemy etnokul'turnoj istorii, etnografii, fol'kloristiki [Russian North: Problems of ethnocultural history, ethnography, folklore studies], Leningrad, 1986 [in Russian].

Machinskij, Machinskaya 1988 - Machinskij D .A. , Machinskaya A. D . Severnaya Rus', Russkij Sever i Staraya Ladoga v VIII-IX vv. [Northern Russia, the Russian North and Old Ladoga in the 8-9th centuries], in: Kul'tura Russkogo Severa [Culture of the Russian North], Leningrad, 1988 [in Russian].

Mavrodin 1971 - Mavrodin V.V. Obrazovanie Drevnerusskogo gosudarstva i formirovanie drevnerusskoj narodnosti [Formation of the Old Russian state and formation of Old Russian nationality], Leningrad, 1971 [in Russian].

Mavrodin, Froyanov 1971 - Mavrodin V.V. , Froyanov I.Ya . Drevnyaya Rus' v trudah sovetskih istorikov mezhdu XXIII i XXIV s»ezdami KPSS [Ancient Russia in works of the Soviet historians between XXIII and XXIV congresses of the CPSU], in: Vestnik LGU. Seriya: Istoriya. Yazyk. Literatura. 1971. Vyp. 3 [LIE bulletin. Series: History. Language. Literature. 1971 . Release 3], № 14 [in Russian]

Mel'nikova 1977 - Mel'nikova E .A. Skandinavskie runicheskie nadpisi (teksty, perevod, kommentarij) [Scandinavian runic inscriptions (texts, translation, comment)], Moscow, 1977 [in Russian].

Mel'nikova 1984 - Mel'nikova E .A. Drevnerusskie leksicheskie zaim-stvovaniya v shvedskom yazyke [Old Russian lexical loans in Swedish], in: Drevnejshie gosudarstva na territorii SSSR . Materialy i issledovaniya. 1982 [The most ancient states in the territory of the USSR . Materials and researches. 1982], Moscow, 1984 [in Russian].

Mel'nikova 1984a - Mel'nikova E .A. Novgorod Velikij v drevneskandinavskoj pis'mennosti [Veliky Novgorod in drevneskandinavsky writing], in: Novgorodskij kraj: Materialy nauchnoj konferencii [Novgorod region: Materials of a scientific conference], Leningrad, 1984 [in Russian].

Mel'nikova, Glazyrina, Dzhakson 1985 - Mel'nikova E .A. , Glazyrina G.V. , Dzhakson T. N. Drevneskandinavskie pis'mennye istochniki po istorii evropejskogo regiona SSSR [Drevneskandinavsky written sources on stories of the European region of the USSR], in: Voprosy istorii [History questions], 1985, № 10 [in Russian] .

Mel'nikova, Petruhin 1985 - Mel'nikova E .A. , Petruhin V.Ya . Posleslovie [Epilog], in: Lovmyan'skij H. Rus' i normanny [Russia and Normans], Moscow, 1985 [in Russian].

Mel'nikova, Petruhin, Pushkina 1984 - Mel'nikova E.A. , Petruhin V.Ya. , Pushkina T.A. Drevnerusskie vliyaniya v kul'ture Skandinavii rannego srednevekov'ya (K postanovke problemy) [Old Russian influences in culture of Scandinavia of the early Middle Ages (To statement of a problem)], in: Istoriya SSSR [History USSR], 1984, № 3 [in Russian]. Mihajlov 2001 - Mihajlov K.A. Drevnerusskie kamernye pogrebeniya i Gnezdovo [Old Russian chamber burials and Gnezdovo], in: Arheologicheskij sbornik. Gnezdovo . 125 let issledovaniya pamyatnika . Trudy Gosudarstvennogo Istoricheskogo muzeya . Vyp . 124 [Archaeological collection. Gnezdovo. 125 years of a research of a monument. Works of the State Historical Museum . Release 124], Moscow, 2001 [in Russian].

Milyutenko 1997 - Milyutenko N.I. Srednevekovaya Ladoga - nauchnyj mif i istoricheskaya real'nost' (po dannym sag, letopisej i arheologii) [Medieval Ladoga - the scientific myth and historical reality (according to sagas, chronicles and archeology)], in: XIII konferenciya po izucheniyu istorii, ekonomiki, yazyka i literatury skandinavskih stran i Finlyandii. Tezisy dokladov [XIII conference on studying of history, economy, language and literature of the Scandinavian countries and Finland. Theses of reports], Moscow; Petrozavodsk, 1997 [in Russian].

Minasyan 1982 - Minasyan R.S. Problema slavyanskogo zaseleniya lesnoj zony Vostochnoj Evropy v svete arheologicheskih dannyh [Problem of Slavic settling of a forest zone of Eastern Europe in the light of archaeological data], in: Severnaya Rus' i ee sosedi v epohu rannego srednevekov'ya [Northern Russia and its neighbors during an era of the early Middle Ages], Leningrad, 1982 [in Russian]

Moshin 2010 - Moshin V.A. Varyago-russkij vopros [Varyago-russky ques-tion], in: Varyago-russkij vopros v istoriografii. Sbornik statej i monografij / Sostavitel' i redaktor V.V. Fomin [Varyago-russky a question in a historiography. Collection of articles and monographs / Originator and editor V.V. Fomin], Moscow, 2010 [in Russian].

Murasheva 1996 - Murasheva V.V. Predmetnyj mir epohi [Objective world of an era], in: Put' iz varyag v greki i iz grek... [Way from the Varangian in Greeks and from the Greek.], Moscow, 1996 [in Russian].

Murasheva 1997 - Murasheva V.V. Byla li Drevnyaya Rus' chast'yu Velikoj Shvecii? [Whether Ancient Russia a part of Great Sweden was?], in: Rodina [Homeland], 1997, № 10 [in Russian].

Murasheva 1998 - Murasheva V.V. Skandinavskie nabornye remennye nakladki s territorii Drevnej Rusi [The Scandinavian type-setting belt slips from the territory of Ancient Russia], in: Istoricheskaya arheologiya: tradicii i perspektivy. K 80-letiyu so dnya rozhdeniya D . A. Avdusina [Historical archeology: traditions and prospects . To the 80 anniversary since the birth of D .A. Avdusin], Moscow, 1998 [in Russian].

Murasheva 2009 - Murasheva V.V. «Put' iz obodrit v greki.» (arheolo-gicheskij kommentarij po «varyazhskomu voprosu») [«The way from Obotrites in Greeks.» (the archaeological comment on «a Varangian question»)], in: Rossijskaya istoriya [Russian history], 2009, № 4 [in Russian].

Nosov 1999 - Nosov E . N. Sovremennye arheologicheskie dannye po va-ryazhskoj probleme na fone tradicij russkoj istoriografii [Modern archaeological data on a Varangian problem against the background of traditions of the Russian historiography], in: Rannesrednevekovye drevnosti Severnoj Rusi i ee sosedej [Early medieval antiquities of Northern Russia and its neighbors], St. Petersburg, 1999 [in Russian].

Nosov 2002 - Nosov E . N. Slavyane na Il'mene [Slavs on Ilmen], in: Rodina [Homeland], 2002, № 11-12 [in Russian].

Nosov 2009 - Nosov E . N. Posleslovie [Epilog], in: Klejn L . S . Spor o varyagah. Istoriya protivostoyaniya i argumenty storon [Dispute on Varangians. History of opposition and arguments of the parties], St. Petersburg, 2009 [in Russian].

Novikova 1992 - Novikova G . L. Skandinavskie yazycheskie kul'ty na territorii Drevnej Rusi. (Kul'tovye predmety: tipologiya i hronologiya). Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [The Scandinavian pagan cults in the territory of Ancient Russia . (Cult objects: typology and chronology) . The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], Moscow, 1992 [in Russian].

Novosel'cev, Pashuto, Cherepnin 1972 - Novosel'cev A.P. , Pashuto V.T. , Cherepnin L.V. Puti razvitiya feodalizma [Ways of development of feudalism], Moscow, 1972 [in Russian].

NPL 1950 - Novgorodskaya pervaya letopis' starshego i mladshego izvodov [Novgorod first chronicle of the senior and younger izvod], Moscow; Leningrad, 1950 [in Russian].

Pashuto 1968 - Pashuto V.T. Vneshnyaya politika Drevnej Rusi [Foreign policy of Ancient Russia], Moscow, 1968 [in Russian]. Pashuto 1970 - Pashuto V.T. Russko-skandinavskie otnosheniya i ih mesto v istorii srednevekovoj Evropy [The Russian-Scandinavian relations and their place in the history of medieval Europe], in: Skandinavskij sbornik. Vyp . XV [Scandinavian collection. Release XV], Tallin, 1970 [in Russian].

Pashuto 1973 - Pashuto V.T. Letopisnaya tradiciya o «plemennyh knyazhe-niyah» i varyazhskij vopros [Annalistic tradition about «breeding reignings» and a Varangian question], in: Letopisi i hroniki. 1973 [Chronicles and chronicles. 1973], Moscow, 1974 [in Russian].

Perevezencev 1999 - Perevezencev S.V. Russkaya religiozno-filosofskaya mysl' X-XVII vv. [Russian religious philosophical thought of the 10-17th centuries], Moscow, 1999 [in Russian].

Perevezencev 2001 - Perevezencev S.V. Tajny russkoj very. Ot yazychestva k imperii [Mysteries of the Russian belief. From paganism to the empire], Moscow, 2001 [in Russian].

Petruhin 1983 - Petruhin V.Ya . Ob osobennostyah slavyano-skandinavskih etnicheskih otnoshenij v rannefeodal'nyj period (IX-XI vv. ) [About features of the Slavyano-Scandinavian ethnic relations during the early feudal period (the 9-11th centuries)], in: Drevnejshie gosudarstva na territorii SSSR . Materialy i issledovaniya. 1981 [The most ancient states in the territory of the USSR . Materials and researches. 1981], Moscow, 1983 [in Russian].

Petruhin 1993 - Petruhin V.Ya . Varyagi i hazary v istorii Rusi [Varangians and Khazars in the history of Russia], in: Etno-graficheskoe obozrenie [Ethnographic review], 1993, № 3 [in Russian].

Petruhin 1995 - Petruhin V.Ya . Nachalo etnokul'turnoj istorii Rusi IX-XI vekov [Beginning of ethnocultural history IX-XI of Russia of centuries], Smolensk; Moscow, 1995 [in Russian].

Petruhin 1998 - Petruhin V.Ya . Put' iz varyag v greki: stanovlenie Drevnerusskogo gosudarstva i ego mezhdunarodnye svyazi [Way from the Varangian in Greeks: formation of the Old Russian state and its international relations], in: Trudy VI Kongressa slavyanskoj arheologii. T. 4 [Works VI of the Congress of Slavic archeology. Volume 4], Moscow, 1998 [in Russian]. Petruhin 2000 - Petruhin V.Ya . Drevnyaya Rus': Narod. Knyaz'ya. Religiya [Ancient Russia: People. Princes. Religion], in: Iz istorii russkoj kul'tury. T. I (Drevnyaya Rus') [From history of the Russian culture. Volume I (Ancient Russia)], Moscow, 2000 [in Russian].

Platonova 2017 - Platonova N. I. «Neonormanizm», postmodernizm i Slavyano-varyazhskij seminar: razmyshleniya arheologa [Neonormanizm, postmodernism and Slavyano-varyazhsky seminar: reflections of the archeologist], in: Ex ungve leonem. Sbornik k 90-letiyu L . S . Klejna [The collection to L. S. Klein's 90 anniversary], St. Petersburg, 2017 [in Russian]. Pletneva 2002 - Pletneva S .A. Mihail Illarionovich Artamonov (1898-1972) [Mikhail Illarionovich Artamonov (1898-1972)], in: Artamonov M.I. Istoriya hazar. Vtoroe izdanie [History Khazar. Second edition], St. Petersburg, 2002 [in Russian]. Pogodin 2015 - Pogodin M. P. Gospodin Gedeonov i ego sistema o prois-hozhdenii varyagov i rusi [Mister Gedeonov and his system about an origin of Varangians and Russia], in: Skandinavomaniya i ee nebylicy o russkoj istorii. Sbornik statej i monografij / Sostavitel' i redaktor V.V. Fomin [Skandinavomaniya and her tales about the Russian history. Collection of articles and monographs / Originator and editor V.V. Fomin], Moscow, 2015 [in Russian].

Potin 1968 - Potin V.M. Drevnyaya Rus' i evropejskie gosudarstva v X-XIII vv. Istoriko-numizmaticheskij ocherk [Ancient Russia and the European states in the 10-13th centuries . Historical and numismatical sketch], Leningrad, 1968 [in Russian]. PSRL. 1 - Polnoe sobranie russkih letopisej. T. 1 [Complete collection of the Russian chronicles . Volume 1], Moscow, 1962 [in Russian]

PSRL. 2 - Polnoe sobranie russkih letopisej. T. 2 [Complete collection of the Russian chronicles . Volume 2], Moscow, 1962 [in Russian]

Pushkina 1996 - Pushkina T.A. Gnyozdovo - na puti iz varyag v greki [Gnezdovo - on the way from the Varangian in Greeks], in: Put' iz varyag v greki i iz grek... [Way from the Varangian in Greeks and from the Greek.], Moscow, 1996 [in Russian]. Pushkina 2001 - Pushkina T.A. Gnezdovo: itogi i zadachi issledovaniya [Gnezdovo: results and research problems], in: Arheologicheskij sbornik. Gnezdovo. 125 let issledovaniya pamyatnika . Trudy Gosudarstvennogo Istoricheskogo muzeya . Vyp . 124 [Archaeological collection. Gnezdovo . 125 years of a research of a monument. Works of the State Historical Museum. Release 124], Moscow, 2001 [in Russian].

Pushkina 2003 - Pushkina T.A. Nahodka redkoj fibuly iz Gnezdova [Detection of a rare fibula from Gnezdov], in: Ladoga i istoki rossijskoj gosudarstvennosti i kul'tury. Materialy Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Staraya Ladoga, 30 iyunya - 2 iyulya 2003 g. [Ladoga and sources of the Russian statehood and culture. Materials of the International scientific and practical conference. Old Ladoga, on June 30 - on July 2, 2003], St. Petersburg, 2003 [in Russian]. Pushkina, Murasheva, Eniosova 2012 - Pushkina T.A. , Murasheva V.V. , Eniosova N.V. Gnezdovskij arheologicheskij kompleks [Gnezdovsky archaeological complex], in: Rus' v IX-X vekah. Arheologicheskaya panorama / Otv. red. N.A. Makarov [Russia in the 9-10th centuries . Archaeological panorama / Editor-in-chief N.A. Makarov], Moscow; Vologda, 2012 [in Russian]. PVL 1950 - Povest' vremennyh let . Podgotovka teksta, perevod, stat'i i kommentarii D . S . Lihacheva / Pod red. V.P. Adrianovoj-Peretc . Ch. 1 [Story of temporary years . Preparation of the text, the translation, articles and D . S . Likhachev's comments / Under V. P. Adrianova-Peretts's edition. Part 1], Moscow; Leningrad, 1950 [in Russian].

Russkaya zemlya 1986 - Otkuda est' poshla Russkaya zemlya . Veka VI-X / So-stavlenie, predislovie, vvedenie k dokumentam, kommentarii A. G . Kuz'mina. Kn. 1 [From where is the Russian land went. Centuries of VI-X / Drawing up, the preface, introduction to documents, comments A. G . Kuzmin. Book 1], Moscow, 1986 [in Russian].

Rybakov 1993 - Rybakov B .A. Kievskaya Rus' i russkie knyazhestva XII-XIII vekov. Izdanie vtoroe [Kievan Rus' and Russian principalities of the 12-13th centuries. Edition second], Moscow, 1993 [in Russian].

Rydzevskaya 1945 - Rydzevskaya E .A. Svedeniya o Staroj Ladoge v drevne-severnoj literature [Data on Old Ladoga in drevneseverny literature], in: Kratkie soobshcheniya Instituta istorii material'noj kul'tury. Vyp . 11 [Short messages of Institute of history of material culture. Release 11], Moscow; Leningrad, 1945 [in Russian].

Saharov 2002 - Saharov A.N. Ryurik, varyagi i sud'by rossijskoj gosu-darstvennosti [Rurik, Varangians and destinies of the Russian statehood], in: Mir istorii [World of history], 2002, № 4/5 [in Russian].

Sedov 1979 - Sedov V.V. Proiskhozhdenie i rannyaya istoriya slavyan [Origin and early history of Slavs], Moscow, 1979 [in Russian]

Sedov 1982 - Sedov V.V. Vostochnye slavyane v VI-XIII vv. [East Slavs in the 6-13th centuries], Moscow, 1982 [in Russian]. Sedov 1994 - Sedov V.V. Slavyane v drevnosti [Slavs in the ancient time], Moscow, 1994 [in Russian]. Sedov 1995 - Sedov V.V. Slavyane v rannem srednevekov'e [Slavs in the early Middle Ages], Moscow, 1995 [in Russian]. Sedov 1995a - Sedov V.V. Izdeliya drevnerusskoj kul'tury v Skandinavii [Products of Old Russian culture in Scandinavia], in: Slavyano-russkie drevnosti . Drevnyaya Rus': novye issledovaniya . Vyp . 2 [Slavic-and-Russian antiquities. Ancient Russia: new researches . Release 2], St. Petersburg, 1995 [in Russian].

Selin 2012 - Selin A.A. Staroladozhskij mif v akademicheskom diskurse poslednih let [The old Ladoga myth in the academic discourse of the last years], in: Studia Slavica et Balcanica Petropolitana, 2012, № 1 (11) [in Russian].

Shaskol'skij 1960 - Shaskol'skij I.P. Normanskaya teoriya v sovremennoj burzhuaznoj istoriografii [The Norman theory in a modern bourgeois historiography], in: Istoriya SSSR [History USSR], 1960, № 1 [in Russian].

Shaskol'skij 1965 - Shaskol'skij I.P. Normanskaya teoriya v sovremennoj burzhuaznoj nauke [The Norman theory in modern bourgeois science], Moscow; Leningrad, 1965 [in Russian].

Shaskol'skij 1971 - Shaskol'skij I.P. Normanskaya problema na sovremennom etape [Norman problem at the present stage], in: Tezisy dokladov Pyatoj Vsesoyuznoj konferencii po izucheniyu istorii skandinavskih stran i Finlyandii. Ch. I [Theses of reports of the Fifth All-Union conference on studying of history of the Scandinavian countries and Finland. Part I], Moscow, 1971 [in Russian]

Shaskol'skij 1978 - Shaskol'skij I.P. Normanskaya problema v sovetskoj istoriografii [Norman problem in the Soviet historiography], in: Sovetskaya istoriografiya Kievskoj Rusi [Soviet historiography of Kievan Rus'], Leningrad, 1978 [in Russian]

Shaskol'skij 1981 - Shaskol'skij I.P. O roli normannov v Drevnej Rusi v IX-X vv. [About a role of Normans in Ancient Russia in the 9-10th centuries], in: Les paus du Nord et Buzance (Skandinavie et Buzance) . Actes du colloque nordique et international de buzantinologie temi à Upsal 20-22 avril 1979 [North and Byzantium (Scandinavia and Byzantium) . Works of a northern and international colloquium on stories of Byzantium in Uppsala on April 20-22, 1979], Uppsala, 1981 [in Russian].

Shlecer I-III - Shlecer A.L . Nestor. Ch. I-III [Nestor. Part I-III], St. Petersburg, 1809-1819 [in Russian].

Simpson 2005 - Simpson Zh. Vikingi. Byt, religiya, kul'tura [Vikings. Life, religion, culture], Moscow, 2005 [in Russian].

Skrynnikov 1997 - Skrynnikov R . G . Drevnyaya Rus'. Letopisnye mify i dejstvitel'nost' [Ancient Russia. Annalistic myths and reality], in: Voprosy istorii [History questions], 1997, № 8 [in Russian].

Slavyane i Rus' 1998 - Slavyane i Rus': Problemy i idei. Koncepcii, rozhdennye trekhvekovoj polemikoj, v hrestomatijnom izlozhenii / Sostavitel' A. G. Kuz'min [Slavs and Russia: Problems and ideas . The concepts which are given rise by three-century polemic in an axiomatic statement / the Originator A. G . Kuzmin], Moscow, 1998 [in Russian]. Sojer 2002 - Sojer P. Epoha vikingov [Era of Vikings], St. Petersburg, 2002 [in Russian].

Sokolov 2010 - Sokolov S .V. [Recenziya]: L . S . Klejn. Spor o varyagah. Is-toriya protivostoyaniya i argumenty storon. St . Petersburg, 2009. 400 s. [[Review]: L . S . Klein. Dispute on Varangians. History of opposition and arguments of the parties], in: Slavyanovedenie [Slavic studies], 2010, № 2 [in Russian].

Solov'ev 1993 - Solov'ev S .M. Istoriya Rossii s drevnejshih vremen. Kn. 1 . T. 1-2 [History of Russia since the most ancient times. Book 1 . Volume 1-2], Moscow, 1993 [in Russian].

Stal'sberg 1987 - Stal'sberg A. Zhenskie veshchi skandinavskogo prois-hozhdeniya na territorii Drevnej Rusi [Female things of the Scandinavian origin in the territory of Ancient Russia], in: Trudy V Mezhdunarodnogo kongressa slavyanskoj arheologii. Kiev, 18-25 sentyabrya 1985 g . T. III. Vyp . 1b [Works V of the International congress of Slavic archeology. Kiev, on September 18-25, 1985. Volume III. Release 1b], Moscow, 1987 [in Russian].

Stal'sberg 1998 - Stal'sberg A. O skandinavskih pogrebeniyah s lodkami epohi vikingov na territorii Drevnej Rusi [About the Scandinavian burials with boats of an era of Vikings in the territory of Ancient Russia], in: Istoricheskaya arheologiya: tradicii i perspektivy. K 80-letiyu so dnya rozhdeniya D . A. Avdusina [Historical archeology: traditions and prospects . To the 80 anniversary since the birth of D.A. Avdusin], Moscow, 1998 [in Russian]. Stender-Petersen 1953 - Stender-Retersen A. Varangica, Aarhus, 1953 [in Danish].

Sverdlov 1973 - Sverdlov M. B. Svedeniya skandinavov o geografii Vo-stochnoj Evropy v IX-XI vv. [Data of Scandinavians on geography of Eastern Europe in the 9-11th centuries], in: Istoriya geograficheskih znanij i otkrytij na severe Evropy [History of geographical knowledge and opening in the north of Europe], Leningrad, 1973 [in Russian]. Sverdlov 1981 - Sverdlov M. B. [Recenziya]: E .A. Mel'nikova . Skandinavskie runicheskie nadpisi (teksty, perevod, kommentarii). Moscow, 1977 [[Review]: E .A. Melnikova. Scandinavian runic inscriptions (texts, translation, comments)], in: Voprosy istorii [History questions], 1981, № 1 [in Russian].

Tolkachev 1962 - Tolkachev A.I. O nazvanii dneprovskih porogov v sochi-nenii Konstantina Bagryanorodnogo «De administrando imperio» (V svyazi s ra-botoj K. -O. Fal'ka na tu zhe temu) [About the name of the Dnieper thresholds in Konstantin Bagryanorodny's composition of «De administrando imperio» (Due to K . -O . Falk's work on the same subject)], in: Istoricheskaya grammatika i leksikologiya russkogo yazyka. Materialy i issledovaniya [Historical grammar and lexicology of Russian. Materials and researches], Moscow, 1962 [in Russian].

Tolochko 1990 - Tolochko P.P. Spornye voprosy rannej istorii Kievskoj Rusi [Controversial issues of early history of Kievan Rus'], in: Slavyane i Rus' (v zarubezhnoj istoriografii) [Slavs and Russia (in a foreign historiography)], Kiev, 1990 [in Russian].

Tolochko 2013 - Tolochko P.P. Rannyaya Rus': istoriya i arheologiya [Early Russia: history and archeology], St. Petersburg, 2013 [in Russian]

Tomsinskij 2014 - Tomsinskij S .V. Leningradskij neonormanizm: istoki i itogi [Leningrad neonormanizm: sources and results], in: Stratum plus, 2014, № 5 [in Russian]

Tomsinskij 2016 - Tomsinskij S .V. Pozvol'te koe-chto utochnit' [Allow to specify something], in: Stratum plus, 2016, № 5 [in Russian]

Tomsinskij 2017 - Tomsinskij S .V. Chego i sledovalo ozhidat': snova o tom zhe (po povodu leningradskogo neonormanizma i stat'i N. I. Platonovoj) [It was to be expected: more of the same (Leningrad's Neo-Normanist theory and N. I. Platonova's publications)], in: Istoricheskij format [Historical format], 2017, № 3-4 [in Russian].

Tuhtina 1968 - Tuhtina N.V. Ob etnicheskoj prinadlezhnosti pogrebennyh v sopkah volhovskogo tipa [About an ethnic origin buried in hills of the Volkhov type], in: Slavyane i Rus' [Slavs and Russia], Moscow, 1968 [in Russian].

Tuhtina 1971 - Tuhtina N.V. Etnicheskaya prinadlezhnost' pogrebennyh v kurganah Yugo-Vostochnogo Priladozh'ya [Ethnic origin buried in barrows of Southeast Priladozhya], in: Istoriya i kul'tura Vostochnoj Evropy po arheologicheskim dannym [History and culture of Eastern Europe according to archaeological data], Moscow, 1971 [in Russian].

Urlanis 1941 - Urlanis B. C. Rost naseleniya v Evrope. Opyt ischisleniya [Growth of the population in Europe. Experience of calculation], Moscow, 1941 [in Russian].

Valeev 1982 - Valeev G .K . Antroponimiya «Povesti vremennyh let» . Av-toreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Antroponimiya of «Story of temporary years» . The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], Moscow, 1982 [in Russian].

Verelius 1672 - Verelius O . Hervarar Saga [The Saga of Hervör and Heidrek], Upsala, 1672 [in Swedish].

Vovina-Lebedeva 2011 - Vovina-Lebedeva V. G. Istoriya Drevnej Rusi: uchebnik dlya studentov uchrezhdenij vysshego professional'nogo obrazovaniya [History of Ancient Russia: the textbook for students of institutions of higher professional education], Moscow, 2011 [in Russian].

Yansson 1987 - Yansson I. Kontakty mezhdu Rus'yu i Skandinaviej v epohu vikingov [Contacts between Russia and Scandinavia during an era of Vikings], in: Trudy V Mezhdunarodnogo kongressa slavyanskoj arheologii. T. III. Vyp . 1b [Works V of the International congress of Slavic archeology. Volume III. Release 1b], Moscow, 1987 [in Russian].

Zharnov 1991 - Zharnov Yu.E . Zhenskie skandinavskie pogrebeniya v Gnez-dove [Women's Scandinavian burials in Gnezdovo], in: Smolensk i Gnezdovo (k istorii drevnerusskogo goroda) [Smolensk and Gnezdovo (to history of the Old Russian city)], Moscow, 1991 [in Russian].

Zharnov 1992 - Zharnov Yu.E . Pogrebal'nyj obryad v Drevnej Rusi po ma-terialam Gnezdovskogo nekropolya . Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Funeral ceremony in Ancient Russia on materials of the Gnezdovsky necropolis. The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], Moscow, 1992 [in Russian]

Zharnov 2001 - Zharnov Yu.E . Gnezdovo, Timerevo, Shestovica: istorio-graficheskij mif ob odnotipnosti etih pamyatnikov [Gnezdovo, Timerevo, Shestovitsa: the historiographic myth about uniformity of these monuments], in: Arheologicheskij sbornik. Gnezdovo. 125 let issledovaniya pamyatnika. Trudy Gosudarstvennogo Is-toricheskogo muzeya. Vyp . 124 [Archaeological collection. Gnezdovo . 125 years of a research of a monument. Works of the State Historical Museum. Release 124], Moscow, 2001 [in Russian].

Фомин Вячеслав Васильевич

- Доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной и всеобщей истории Института истории, права и общественных наук Липецкого государственного педагогического университета (Липецк, Россия).

Fomin Vyacheslav

- Doctor of historical sciences, professor of department of national and general history of Institute of history, right and social sciences of the Lipetsk state pedagogical university (Lipetsk, Russia).

E-mail: vfominv@mail . ru