CC BY
253СТЕРЕОСКОП
Норильск — город фронтира
Надежда Замятина
Ключевые слова: Гений места, Завенягин, закрытость, идеология, Косыгин, миграция, мороз и ветер, образ города, районы нового освоения, социальный фронтир, Урванцев.
Здесь жить нельзя
Спросили у норильчанина: «А у вас там хоть лето бывает?»
А он: «Не знаю, я в тот день работал...»
Норильский анекдот1.
Норильск — символ Севера. Ни Мурманск, ни Салехард, ни какой-нибудь Нарьян-Мар — никакой другой город не дает столь ясного и четкого набора ассоциаций. Пожалуй, еще только Чукотка обладает столь же известным, устоявшимся образом Севера. Норильск и Чукотка — два края, два конца Севера. Но Чукотка — восточный конец, а Норильск — северный, поскольку Таймыр, где Норильск расположен, — северный конец Севера, самый крайний Север.
Если рассуждать логично, жить здесь нельзя. Во-первых, холодно. Во-вторых, почти полгода темно. В-третьих, ураганный ветер. В-четвертых, грязный воздух. Тем не менее на 1 января 2005 года город насчитывал 132 тыс. человек2 (рис. 1).
Мороз и ветер и жара. Первые впечатления о Норильске постоянны со времен А. Ф. Миддендорфа, одного из первых исследователей Таймыра3:
Надежда Юрьевна Замятина, старший преподаватель кафедры социально-экономической географии зарубежных стран географического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Москва.
Рис. 1. Панорама современного Норильска.
Хорошо видна замкнутая планировка жилых кварталов, защищающая от ветра (http://www.nornik.ru/press/photo/25_item)
«Кроме ужасающей стужи, бесприютные пустыни глубокого Севера, лишенные растительности, а, следовательно, и питательных средств, подвержены еще страшным вьюгам, повергающим чувство зрения в совершеннейший мрак. Эти бураны во время своего действия налагают покой на всех животных. Мрак в течение зимней половины года заставляет, конечно, думать, что глубокий Север совершенно не пригоден для проявления животной жизни».
Ветер жестоко усугубляет ощущение мороза, и без того немаленького. При 10 м/с температура в минус 20° превращается4 в минус 45°, а в минус 45° — в запредельные минус 80°. При 17—18 м/с «ноль градусов» равнозначен минус 20, а плюс 10 «падают» до минус 4°. Таблица «ветро-холодового индекса» содержит даже неведомые на Земле минус 99° — именно так ощущаются минус 50 при все тех же 17—18 м/с. Между тем в 1957 году в Норильске зашкалило приборы, рассчитанные на 40 м/с: ветер оказался сильнее! То была знаменитая «черная пурга»5:
«Ураганный ветер... не просто сбивал с ног — он опрокидывал столбы электроопор, валил автобусы... На предприятиях были вынуждены ввести казарменное положение: одни смены не могли покинуть цехи, другие — добраться до работы. Вдоль улиц натянули автомобильные тросы, чтобы можно было как-то передвигаться. Впрочем, идти приходилось практически вслепую — человек мог выйти из дома и заблудиться в непроницаемых снежных потоках в двух метрах от крыльца. По радио постоянно передавали призывы не покидать без крайней необходимости дома...
Хуже всех пришлось обитателям норильских балков6. Чтобы их не занесло, в балочных поселках создали собственные бригады снегокопов, которые откапывали занесенные снегом балки. Когда «черная пурга» утихла, возле некоторых балков высились шестиметровые сугробы... »
Фрагмент с личного сайта норильчанина7:
«Чем необычна норильская погода? Не только сильным морозом (это характерно и для Якутии), но еще и сильными ветрами. Зимой преобладают ветры южного и восточного направлений, эти ветры обычно несут пурги, и скорость их может достигать 25-35 м/сек. Обычно при этом происходит резкое потепление и перепад давления. В момент изменения направления ветра погода бывает самая экстремальная — ветер 15-25 м/сек при морозе в 30-35°С. Впрочем, доводилось мне видеть и ветер в 15 м/сек при температуре воздуха минус 47°С. А вообще, первый снег выпадает в начале сентября.
Январь-февраль — самые холодные месяцы (до 55 градусов мороза). В 1994 году морозы за 50 стояли с начала декабря по конец февраля, но это скорее исключение, нежели правило.
Март-апрель — самые пуржливые месяцы. Сильных морозов обычно не бывает, но метели ураганного типа при 30 градусах мороза — явление нормальное. Самые страшные пурги — в городе-спутнике Норильска Кайерка-не. Этот город оказывается полностью отрезанным от Норильска, рейсовые автобусы идут колоннами по 20-30 штук три раза в день. Аэропорт бывает закрыт неделями, за ночь может выпасть до 1-2 м снега».
При сильном ветре и морозе объявляются «актировки»: отменяются занятия в школах. Бывает три вида актировок: когда занятия отменяются с первого по третий класс, с первого по пятый и во всех классах (рис. 2).
«Субботним утром автобус № 82-44 маршрута 101, выехав из Кайерка-на в Норильск, попал в пургу. В автобусе ехали в основном школьники и мамы с маленькими детьми. Шесть часов, пока не подоспела помощь, водитель автобуса А. Исламов и кондуктор Н. Журавлева вели, как потом написала газета, “молчаливую схватку с пургой”: заставляли маленьких
Рис. 2. Ветер и дети. Эта и все последующие фотографии взяты из альбома фотографий, размещенного по адресу http://norisIk.net/ru
пассажиров двигаться, растирать замерзшие ноги, успокаивали перепуганных детей. Самого маленького пассажира, которому было полтора года, пересадили в кабину водителя, и тот отдал малышу свою верхнюю одежду. Когда метель стихла, пассажиров благополучно доставили домой»8.
Страшный мороз улицы соединяется с душной жарой помещений. Отопление работает во всю полярную мощь, а окно не откроешь: через бреши «в обороне» врывается и мгновенно захватывает комнату ледяной ветер.
Тьма и свет. Зимой здесь полярная ночь. На современной географической карте города есть специальный календарик, показывающий, когда бывает полярная ночь, когда — полярный день, когда ночи — белые, когда — сумеречные. Отдельно обозначен «нормальный» период смены дня и ночи: в течение 73 суток весной и осенью. Присутствие такого указателя на карте символично: здесь требуется навигация не только в пространстве, но и во времени.
В самом темном месяце, в декабре, с двенадцати до двух небо немного сереет. В средней полосе примерно такие сизые сумерки
Рис. 3. Вечерняя иллюминация Ленинского проспекта. Правильнее назвать ее зимней: зимой темный вечер длится сутками
бывают в том же декабре в полдевятого, когда на занятия плетутся полусонные школьники. В Норильске они уходят из дома в темную ночь, и ночью же приходят: день так и не наступает.
Норильск противостоит ночи с упорством борющегося за жизнь. Улицы, естественно, ярко освещены (рис. 3). Почти треть окон — с лампами дневного света. Зачастую они нужны, чтобы освещать
Рис. 4. Норильский день: Ленинский проспект
цветы на окнах, которые создают иллюзию «нормальной жизни», но сами живут за счет искусственного освещения.
Самое яркое воспоминание норильчан о детстве в Норильске — новогодние елки. Если уж зима составляет большую часть года, то самый зимний праздник, Новый год, отмечается назло зиме и темноте с небывалым размахом. Небо заливается светом, огнями, фейерверками.
Закаты в дыму. Норильск — город металлургов. Его часто сравнивают с Ленинградом/Петербургом, однако больше всего Норильск похож, пожалуй, на Череповец: та же «профессия», то же время, тот же «сталинский» стиль застройки центра, так же проспект упирается в трубы. В Череповце это проспект Металлургов, в Норильске проспект — Ленинский (рис. 4); Металлургов — площадь.
Трубы в конце главного норильского проспекта — это трубы Никелевого завода, одного из предприятий медно-никелевого производства, ради которого и был построен город. Производство обнимает (или душит в объятиях?) город с разных сторон. Один из популярных фотосюжетов — солнце сквозь дым (рис. 5): оно восходит над Никелевым заводом и заходит за Медный. Посередине, по
Рис. 5. «Закаты в дыму»
пути в город-спутник Кайеркан, — еще один, самый молодой, металлургический завод, невидимый из города, — Надеждинский.
«Они не говорят: южный, северный или западный ветер. Одни говорят: в горле першит. Другие говорят: глаза слезятся. Потому что, когда глаза слезятся, это значит — с Медного ветер, с медного завода, а когда в горле першит, это значит — с Надежды. И это нормальная бытовая вещь»9.
Трубы металлургических заводов выбрасывают ядовитые соединения серы и три десятка наименований других вредных веществ. По некоторым данным10, «ПДК загрязняющих веществ в атмосфере Норильска редко бывает ниже 4—5, доходя до 25,8 (диоксид азота, 1993 год), 35,6 (диоксид серы, 1992 год) и даже 120 ПДК (формальдегид, 1995 год)».
«Норильский никель», правда, запланировал перепрофилировать старый Никелевый завод, оптимизировать потоки различных норильских руд (богатые, то есть содержащие различные ценные металлы, вкрапленные и медистые с повышенным содержанием меди) и сами металлургические процессы, чтобы уменьшить и во всяком случае территориально сконцентрировать вредные выбросы и отходы.
В довершение ко всему в 1970— 1980-х годах на Таймыре производились подземные атомные взрывы, причем два из них были произведены в районе озера Лама — места отдыха норильчан11.
Близко и далеко. В Большой Норильск, или единое муниципальное образование Норильск, кроме собственно Норильска, входят города Кайеркан, Талнах и Снежногорск — построенный в 1963 году при Усть-Хантайской ГЭС поселок с полутора тысячами жителей (не путать с закрытым городом Снежногорском в Мурманской области). Между Норильском и Талнахом есть еще десятитысячный жилой массив Оганер — несостоявшийся город-спутник Норильска (официально — часть Норильска в 10 км к северу от основного города).
Норильск — самый большой город в мире. Из конца в конец (рудник «Таймырский» отделяют от Усть-Хантайской ГЭС 180 км по меридиану) можно быстро попасть только в летную погоду, как в Москву или Красноярск. Для сравнения: Большой Сочи раскинулся только на 150, а Нью-Йорк — лишь на 75 км12.
В действительности Норильск — хотя и самый длинный город, но все же «не совсем» больше Нью-Йорка. Тем не менее норильские километры до Снежногорска «только самолетом» и можно пролететь. Летом, правда, их можно проплыть по Енисею.
На запад от Норильска расположен порт Дудинка, ежегодно смываемый ледоходом (краны поднимают повыше от берега) — центр Таймырского автономного округа. «Да там всего несколько домов», — свысока отзываются о Дудинке норильчане. На самом деле в Дудинке 27 тыс. жителей. На полпути к Дудинке находится аэропорт Алыкель с поселком. Из Тюменской области тянется к Норильску газопровод. Вот и вся Норильская ойкумена — Норильский промышленный район.
Оторванность, отгороженность Норильска периодически досоздается искусственно. В советское время город закрывали в 1963 году: тогда, чтобы попасть в него на работу, надо было иметь специальный «вызов» от отдела кадров комбината, горкома или горисполкома. Открытый было в годы перестройки, осенью 2001 года Норильск снова закрыли для иностранцев — отныне они попадают в город только с разрешения ФСБ. Официальное объяснение: в город хлынуло на заработки слишком много мигрантов (в том числе из стран СНГ); выросла преступность (норильчане, как и жители многих закрытых городов, в советское время не всегда запирали двери в квартиры); резко выросли наркомания, заболеваемость СПИДом и т. д. Противники закрытия говорили об опасности превращения города
в «крепостную деревню» «Норникеля», который-де монополизирует торговлю, будет проводить «отбор» населения и т. д.
Тема закрытости и без того удаленной и экстремальной территории — на первый взгляд, нонсенс. Но если разобраться, здесь проступают родовые черты социального фронтира.
Боливару не снести двоих
Социальный фронтир не обязательно должен быть связан с природным экстремумом. Собственно, понятие фронтира как границы зоны освоения пришло из США, где оно обозначало западные пределы заселения континента американцами. Этот фронтир был подвижен — стремительно двигавшийся на запад вал «цивилизуемой»13 земли. Временами природные экстремумы присутствовали и на этом фронтире, например, огромные аридные пространства Великих равнин и Кордильер, но не всегда. Американским экстремумом был скорее сам контакт с природой, неожиданный для бывшего горожанина, да и для европейского крестьянина, давно уже не сталкивавшегося с расчисткой пашни от девственного леса. Ощущение границы возникало из контраста между европейской в своих основах цивилизацией Востока США и тем, что было за фронтиром, что создавало ощущение дикости (wilderness), края земли, социальной пустыни.
Между тем при расширительном толковании фронтира черты социальной пограничности можно найти в пространстве, казалось бы, принципиально отличном по своим характеристикам от полосы контактов «цивилизации» с «дикостью», — практически в каждом мегалополисе. И там, и там — повышенные возможности мобильности и самореализации, «избранность» населения (на фронтире, чтобы рискнуть тронуться в путь, нужно обладать определенной решимостью — в крупных городах тоже собираются более смелые и решительные), оторванность от корней и традиций, компенсируемая и опорой на свои силы, и на разнообразные клубы и объединения, необходимость «делать себя самому», обустраиваться на новом месте, подвижки в общественной терпимости и морали (и в мегалополисе, и на фронтире скорее будут приняты/не замечены как различные нововведения, так и вызывающее поведение) — все эти особенности объединяют Дикий Запад с любым мегалополисом. Эта параллель давно известна: вспомним слова героя новеллы О’Генри «Дороги, которые мы выбираем» о Боливаре, которому «не снести двоих»: «фронтир-
ный» сон о Диком Западе оборачивается нью-йоркской былью из жизни акулы-капиталиста. Нам кажется, дело здесь не столько в «звериной» природе капитализма как такового14, сколько в экстремальном контрасте между бурно развивающимся капиталистическим городом и некой «нормальной», эталонной, жизнью сельской Америки. Герой новеллы размышляет о выборе дороги: одна ведет в Нью-Йорк, другая на Запад — значит, существует некая исходная точка, равно предлежащая и Западу, и Нью-Йорку.
Здесь мы подходим собственно к определению фронтира. Классическое определение таково: граница между цивилизацией и дикостью. Наше, расширительное, толкование: фронтир — граница или полоса выбора. Речь идет о выборе в первую очередь образа жизни: это граница, за которой привычный образ жизни невозможен, или полоса пространства, где он почти невозможен.
Выбор обуславливается неустойчивостью, а неустойчивость — различными причинами. Самая очевидная причина — природная экстремальность для того или иного биологического или культурносоциального сообщества. Так, северная граница леса определяется экстремально низкими температурами, северный лесной фрон-тир — это лесотундра. Южная граница леса определяется экстремальной сухостью климата, южный фронтир леса — лесостепь. Социально-культурные общности, очевидно, также имеют природные ограничения, связанные с традиционным типом хозяйствования. Для культуры фронтир находится там, где природные условия экстремальны для привычного способа хозяйствования, привычной материальной культуры. Очевидно, что для русских переселенцев природный фронтир связан с экстремальными условиями земледелия, тогда как для оленеводов-нганасан или для коренных рыболовов Приамурья фронтиры будут совсем иными.
Помимо природных факторов, неустойчивость может быть военно-политической. Так, фронтиром по большому счету является граница с «незамиренными инородцами», территория с неустойчивыми (пока несложившимися) социально-политическими традициями (классический фронтир Дикого Запада в США), граница с неосвоенной территорией и, следовательно, с неустойчивым сообщением с основной, обычной, устойчивой территорией, Большой землей, «Материком» (наши районы Крайнего Севера).
Представление о фронтире в нашем определении аналогично представлению о точке бифуркации в теории неравновесной термодинамики, уже достаточно широко применяемой для анализа эко-
номических, исторических и иных социальных ситуаций. В точке бифуркации развивающаяся система находится в нестабильном состоянии, и дальнейшую траекторию развития, даже жизнь или смерть системы может определить воздействие даже очень незначительного фактора, поскольку в этой точке система очень восприимчива. Фронтир — некая постоянная точка бифуркации, растянутая во времени и в пространстве. Это постоянно зыбкая система, чувствительная к малейшим колебаниям.
Социальная лесотундра. Подобно любому фронтиру, социальному или природному, Норильск — очень хрупкое, балансирующее на грани, ускользающее образование. Природные фронтиры всегда в движении: границы лесотундры, например, постоянно смещаются к северу или к югу в зависимости от колебаний климата. Чуть похолодает — отмирает лес, наступает тундра, потеплеет — силятся расти деревца. Сходним образом ведет себя население Норильска.
Днем рождения Норильска считается 15 июля 1953 года, когда рабочий поселок Норильск был преобразован в город; чуть раньше, практически сразу после смерти Сталина, Норильск был передан из системы ГУЛАГа в ведомство Министерства металлургической промышленности. В тот момент в Норильске работало 68 тысяч заключенных ГУЛАГа. В 1954 году начался пересмотр дел, освобожденные зэки в массовом порядке уезжали «на материк». Уехало около 15 тысяч человек, и руководство комбината впервые задумалось о «зазыве» рабочей силы15.
Агитация и оргнабор дали свои результаты: в 1955 году стали прибывать люди (как по оргнабору, так и молодежь «по призыву партии»), а следующий год даже назвали «годом комсомольского десанта», так как тогда приехало около 9 тыс. человек. Многие, впрочем, приехав, сразу уезжали. Еще долгое время под общежития для прибывающих рабочих приспосабливали бывшие лагерные бараки. Уже в 1957 году количество желающих поехать в Норильск резко сократилось. А начиная с 1959 года в течение нескольких лет из Норильска больше уезжало людей, чем приезжало.
С 1960 года в Норильск стали направлять демобилизованных солдат и выпускников Северо-Кавказского горно-металлургического института. Так попал в Норильск, например, бывший директор «Норильского никеля», а ныне руководитель Норильского филиала компании Джонсон Хагаджеев. Кто-то из них оставался, кто-то «сбегал» при первой же возможности: шла обычная для фронтира сортировка людей «на крепость». Аналогично Америка гордится тем, что насе-
ление ее — «отборное»: дескать, ленивые и несмелые не решались переплыть океан. Вообще параллелей с Америкой много. После черной пурги 1957 года, как и после знаменитых засух 1930-х годов на эрозированных распашкой Великих равнинах США (dust bowl), недавние поселенцы покидали «новую родину» в массовом порядке.
В 1970-е после открытия новых, талнахских, месторождений Норильск расцветал. Население города перевалило за 250 тыс. человек, была зафиксирована рекордная рождаемость. Плановики приготовились к дальнейшему росту; был задуман новый город-спутник (Новый Кайеркан), затем вместо него — Оганер. Оганер должен был стать очередным «городом будущего»16:
«Оганер должен был стать образцом соблюдения не только всех строительных норм, но и учесть последние веяния градостроительной моды. В качестве основного типа домов для размещения семей из трех и более человек был выбран многосекционный девятиэтажный дом с разнообразным набором квартир и полным оборудованием. Это и есть та самая «ога-нерская планировка» с просторными кухнями, большими лестничными площадками, оригинальной компоновкой комнат».
Однако Оганеру было суждено стать не городом будущего, а скорее, городом-призраком — во всяком случае, на сегодняшний день17:
«Расчетный срок освоения площади 250 га с постоянно проживающим населением 52 ООО человек определен до 2005 г. (иными словами, в Огане-ре планировался рекордный ежегодный прирост населения за счет переезжающих из Норильска и Талнаха — две тысячи человек в год).
По проекту Оганер должен был состоять из шести больших микрорайонов. Причем только в составе первого микрорайона находилось 52 жилых дома. Пять микрорайонов остались только на бумаге: освоить — и то не полностью, на 55 процентов — удалось только первый микрорайон».
С личного сайта норильчанина18:
«Еще около 2О девятиэтажек начали, но бросили на стадии «коробок». Так и стоят они в тундре темными громадами, зияя пустыми окнами...»
О роли личностей в истории фронтира
Здесь будет город-сад. На фронтире рождение и жизнь города подвержены сильнейшему влиянию факторов, менее заметных для других — нормальных, «материковых» — городов. Конечно, для самочув-
ствия любых городов важны и процветающая экономика, и социальная стабильность, и отсутствие миграционного оттока. Важна и особая городская среда, создающая благоприятный для существования города социальный климат и тем самым во многом обеспечивающая и процветающую экономику, и положительное сальдо миграции. Но на фронтире какой-то из этих или других факторов может стать решающим. Для городов «золотых лихорадок» была важна прибыль или даже сверхприбыль, при оскудении месторождений города пустели, как это было со знаменитыми городами-призраками американского Запада. При отсутствии должного уровня прибыли города могут и не возникнуть — как это происходит при освоении заполярных месторождений вахтовым методом в Канаде и на Аляске. Ключевым фактором может оказаться религия; яркий пример — освоение мормонами бесплодных пустынь на берегу Большого Соленого озера в США. Или стратегическая государственная выгода — как было при заселении казаками территории Приамурья, в том числе земель малоплодородных, ежегодно заливаемых, с очагами эндемических заболеваний.
Норильск — не дитя религии, не дитя прибыли, и даже не дитя государственного интереса. Удивительным образом он был рожден специфической экономической идеологией преобразования природы советским человеком, причем не столько на уровне государства, сколько на уровне понимания этой идеологии конкретным человеком.
Норильск начался с лагерей. В системе ГУЛАГа норильские лагеря были одним из самых страшных мест. Уж если здесь тяжело жить даже в благоустроенных квартирах, что говорить о заключенных в бараках, обутых кто в «бурки», сшитые из рукавов списанных телогреек, а кто и в тапки. Но сквозь ГУЛАГ, среди бараков, строится «город будущего». В год присвоения Норильску статуса города в нем уже были клумбы и газоны с посеянной травкой, к 1953 году уже были стадион, театр, клубы и кинотеатры.
Вопреки расхожему мнению, отнюдь не бесчеловечная советская плановая система с ее склонностью к экономико-географическим прожектам типа поворота северных рек на юг решила разместить в нечеловеческих условиях Заполярья многотысячный город Норильск. Решил один человек, Завенягин — культовая фигура современного Норильска, чье имя долгое время носил градообразующий комбинат (ныне «Норильский никель») и чьим именем до сих пор названа одна из норильских улиц.
Авраамий (в честь Авраамия Палицкого) Завенягин закончил карьеру в должности заместителя Л. П. Берии, курируя советский
Рис. 6. Обледеневшее наследие, оставленное Норильску «сталинскими» архитекторами
атомный проект. Был начальником норильских лагерей. Именно на этой должности он задумал Норильск как город с комбинатом полного цикла, как эдакий социалистический заполярный город-сад.
Завенягин не был романтиком — скорее крепким хозяйственником, как сейчас выражаются. Каждое место, где пришлось поработать, он «просто» обустраивал «всерьез и надолго». Собрал по баракам «подведомственной» ему территории геологов — так были открыты новые месторождения. Аналогично наладил переработку руды. Нашлись в лагере и архитекторы, для руководства которыми был приглашен из Ленинграда молодой Витольд Непокойчицкий — один из немногих «вольных» творцов Норильска, будущий главный архитектор города (рис. 6, 7).
Всего три года пробыл Завенягин в Норильске, однако город считается обязанным своим рождением именно ему19:
«Он вдохнул веру в осуществимость идеи, в успех строительства. На личном примере доказал, что работать — и работать эффективно — можно в самых невероятных по тяжести обстоятельствах. Не согласился с проектом комбината, представленным центральными институтами, и организовал мощную многопрофильную проектную службу на месте. Добился принципиально важного решения осуществлять в Норильске полный металлургический цикл — от добычи руды до получения чистых никеля, меди, кобальта (а не ограничиться получением полупродукта, как планировалось). Параллельно наладил опытные производства черновых металлов с отправкой их партий на дальнейшую переработку. Заложил Норильск, выбрав для него площадку, и сформулировал принципы градообразования на Крайнем Севере...
Можно поразиться размаху этой фигуры, создавшей феномен Норильска, включающий собственную школу роста кадров, не имевшую аналогов систему материально-технического снабжения автономного района вдали от железных и автомобильных дорог, психологический климат, способствующий выживанию в экстремальных условиях, и многое другое».
Рис. 7. Октябрьская площадь - визитная карточка «сталинского» Норильска
Рис. 8. Первый дом Норильска - домик Урванцева
В эпоху перестройки естественно было ожидать, что заместитель Берии будет вычеркнут из числа норильских героев. Вместо него роль главного Гения места могла отойти, например, к геологу Николаю Урванцеву — первооткрывателю норильских месторождений. Человек этот отдал Норильску почти всю свою жизнь: исследовал местные руды и до революции, и при Колчаке, и при советской власти, отсидел в Норильлаге, приезжал в послелагерный Норильск (в последний раз — в 1983 году в возрасте 90 лет и вместе с женой, с которой они в том же году отмечали бриллиантовую свадьбу!). Мало того, в 1921 году он с экспедицией зимовал как раз на территории будущего города, так что тот экспедиционный домик и был первым домом Норильска20. Однако культ Завенягина не ослаб и поныне, и в ряду норильских героев Завенягин и Урванцев, начальник и зэк, занимают почетные соседние места21. Их именами названы улицы, есть памятник Завенягину, восстановлен и служит музеем домик Урванцева (рис. 8). Узнать Норильск и не узнать этих двух имен невозможно.
Ведь мы ребята семидесятой широты. После закрытия лагерей в бараках были расселены комсомольцы-добровольцы, многие из которых вполне искренне ехали «покорять север».
«Рассказывают, что с “комсомольским десантом” была связана такая история. Осень в 1956 г. выдалась на удивление теплой и долгой. И молодые строители, приехавшие преодолевать суровые климатические условия
Крайнего Севера, не нашли ничего лучшего, чем обратиться в ЦК с просьбой отменить “полярки”» 22.
В Норильске многое было лучше, чем в целом по Красноярскому краю и даже чем в самом Красноярске. Так, например, норильский бассейн, построенный в 1959 году, был тогда первым бассейном за полярным кругом (во всяком случае, в СССР) и единственным во всем Красноярском крае. Он на долгое время стал одной из главных городских достопримечательностей, даже символом заполярного города.
Все же к 1960-м годам Норильск вполне мог захиреть, так как открытые к тому времени месторождения быстро истощались23:
«Старожилы вспоминают, что к закрытию комбината готовились: под присмотром специальных уполномоченных вывозили на склады мебель из учреждений и обсуждали, куда девать “лишние” кадры. Одновременно демографы отмечали, что в Норильске началась “отрицательная миграция” — число уехавших превышало число приехавших. Норильск — “город будущего”, как называли его энтузиасты, — на глазах превращался в город без перспектив».
Судьбу города изменило открытие новых месторождений — причем не только само по себе открытие, но и последовавший вклад в историю города еще одной личности — на этот раз А. Н. Косыгина.
Завенягин в свое время пробыл в Норильске три года, Косыгин в 1968 году — три дня. Посетив талнахскую «хрущевку» и поговорив с монтажниками, работавшими на морозе в «материковских» матерчатых рукавицах, Косыгин задал новый принцип освоения севера24:
«В конце визита Косыгин собрал в местном дворце культуры всю норильскую партийно-промышленную элиту и произнес речь о том, каким должен стать Норильский комбинат через пять лет. Впрочем, по косыгинским “лекалам” комбинат развивался и через пять, и через двадцать пять лет. Визит Косыгина, хотя о нем сегодня мало кто помнит, по масштабу перемен, которые он вызвал, вполне можно сравнить с открытием Талнаха.
Надо сказать, что в то время понятия “продукция в северном исполнении” не существовало. Норильск пользовался тем же самым, чем пользовалась остальная страна. Те же спецовки без утепления, типовые убогие хрущевки, брезентовые рукавицы, в качестве топлива — уголь... Именно Косыгин своей властью распорядился относиться к Норильску не как к обычному городу и комбинату, а как к городу и комбинату, существующим в экстремальных — или, как минимум, отличных от других — условиях. Причем это касалось не только спецовок и “северных” домов.
Косыгин улетел, а Норильск изменился буквально за несколько месяцев. Вместо угля промышленность перешла на дешевый природный газ — говорят, его месторождения были открыты еще в 30-е годы, но разрабатывать их мешало сильное и влиятельное “шахтерское лобби” на самом комбинате.
За рекордный срок построили газопровод Мессояха — Норильск, сократили шахтеров, закрыли шахты и за счет этого до невиданных высот подняли рентабельность. Прекратили строить хрущевки и перешли на возведение панельных девятиэтажек, проекты которых разрабатывались специально для условий жизни в Арктике. Детские садики, клубы, спортзалы и школы теперь строились на деньги из специальных государственных фондов. Спустя ровно три года после визита Косыгина Норильск получил орден за “успехи в социальном и культурном строительстве”. “Социальная революция”, о необходимости которой говорили со времен закрытия лагерей, свершилась».
Говоря современным языком, Косыгин задал «имидж» Норильска, «раскрутил» его в актуальном контексте партийной политики того времени. Образная, идеологическая (на уровне общего состояния духа, энтузиазма) составляющая оказалась очень важной для жизни Норильска тогда — и остается важной до сих пор25.
«Согласно опросам, 85% норильчан намерены уехать из Норильска в течение ближайших лет, и те же 85% признаются в глубокой и искренней любви к этому городу. Разъяснить это психологическое противоречие человеку приезжему практически невозможно. Принято объяснять это причинами метафизическими. Мол, Норильск — необычный город, обладающий некой магией и притягательной аурой, которая завораживает человека, даже если он приехал сюда ненадолго. В этом признаются все, кто когда-либо побывал в Норильске».
Временем формирования особого образа Норильска, его «фрон-тирной» легенды и мифологии, считаются 1970— 1980-е годы26:
«Рассказы о том, как норильские металлурги на выходные летали попить пива в Красноярск, а горняки — в Москву на хоккейные матчи, прочно вошли в местный фольклор. Норильчане 70-х — это самодостаточные, хорошо зарабатывающие, по советским меркам, люди, которые связали судьбу с волшебным городом, построенным на самой границе Арктики. Словно мифические гипербореи, для которых не существует трудностей».
И 70-е, и начало 80-х стали временем активного официального продвижения имиджа города. Десятилетие началось с награждения города орденом; появился городской герб; в 1978 году был восста-
новлен «первый домик» Норильска; в 1981 году горожане отстояли от сноса старые городские дома27:
«На улице Севастопольской в 1981 г. построили новый девятиэтажный дом — 7а. Событие вполне рядовое, но оно стало причиной одной из самых запоминающихся общественных акций в Норильске. Старые двухэтажные дома на Севастопольской подлежали сносу, но против этого внезапно выступила общественность в лице молодых норильских архитекторов, ветеранов Норильска и просто патриотов города. Началась борьба за судьбу старейшей улицы Норильска. Сторонники спасения «улицы памяти» требовали сохранить исторический ее облик, восстановить и реконструировать старые дома, «стены которых, — писали архитекторы, — достойны того, чтобы на каждой из них висело не менее десятка мемориальных табличек». Городские власти отвечали, что старые дома обветшали и представляют угрозу для людей. Борьба, то затихая, то снова вспыхивая, тянулась без малого десять лет».
Как сказали бы специалисты, налицо формирование городского самосознания...
Дело Косыгина живет
Чтобы в современных изменившихся условиях Норильск не стал городом-призраком, нужен какой-то новый фактор.
Закрытость. Вторая, после миграционной нестабильности, постоянная тема в истории Норильска — колебания между приглашением (привозом) населения и ограничением его роста. Последняя тема имеет несколько аспектов. Первый, самый очевидный — это, скажем так, технологический аспект, обусловленный исключительно экстремальностью природных условий. Так, с 1979 года, когда Норильск был «на подъеме», появляются первые концепции «разгрузки» Норильского промышленного района, тезис о его перенаселенности. Ибо дальнейший рост требовал все больших вложений в пересчете на одно рабочее место.
В то же время есть ряд аспектов сугубо социальной — фронтир-ной — природы. Это тема закрытия города, тесно связанная с ней тема контроля над ним: обе могут рассматриватья в контексте фрон-тирного положения Норильска относительно «материка».
Административное закрытие Норильска — по сути, попытка «выпрыгнуть» из системы «фронтир — материк», отгородиться от порождающей страны. Метафорически она параллельна отделению
Америки, исполненной демократических идеалов, от Англии и вообще Европы, погрязших в пороках28:
«Но разве в противовес выгодам, ожидаемым от увеличения численности населения, за счет привоза иностранцев, не существует никаких неудобств? <...> У каждой разновидности правления есть свои собственные принципы. Наши, возможно, более специфичны, чем принципы любого правительства в мире <...> Нет ничего более противоположного им, чем принципы абсолютных монархий. И тем не менее из них мы ожидаем наибольшего числа эмигрантов. Они привезут с собой принципы действия своих правительств, усвоенные ими в ранней юности, или если они смогут отбросить их, то лишь поменяв их на безграничную распущенность, перейдя, как обычно, от одной крайности к другой. Было бы чудом, если бы они не переступили точных пределов разумной свободы. Эти принципы вместе со своим языком они передадут своим детям. Пропорционально своей численности они разделят с нами законодательство. Они вдохнут в него свой дух, исказят и ограничат его направленность и превратят его в неоднородную, бессвязную, путаную массу <...> Если они приедут сами по себе, то они будут иметь все права гражданства. Но я сомневаюсь в целесообразности их приглашений с помощью особых приглашений. Я не имею в виду, что эти сомнения должны распространяться на ввоз людей, владеющих полезными ремеслами».
Заметим, однако, что, вопреки распространенной ассоциации фронтира с царством вольницы, фронтир знает немало примеров жесточайшего местного диктата. Для примера назовем хотя бы религиозный диктат пуритан Новой Англии или известный по фильмам локальный диктат бандитов, шерифов, монополистов Дикого Запада. В истории России самые одиозные примеры авторитаризма местных властей были связаны с Сибирью и Дальним Востоком29. Именно о сценарии «норникельского генерал-губернаторства» кричат в прессе его оппозиционеры.
Сверхприбыль? Уникальные норильские месторождения могли бы «жить» на факторе прибыли. Они действительно хороши для комбината, для компании «Норильский никель», действительно обеспечивают ему и ей конкурентные преимущества30.
«Мы считаем, что на сегодняшний день самый надежный заемщик в Российской Федерации среди частных компаний — это именно “Норильский никель”. Дело в том, что компания — уникальная по своему положению в бизнесе и по своему финансовому состоянию. Во-первых, “Норильский никель” — один из мировых лидеров по добыче никеля, платиноидов и меди. Это диверсифицированный портфель разных видов продукции, что хорошо с точки зрения
управления рисками <...> По уровню издержек “Норильский никель” тоже один из лидеров отрасли, и связано это с фундаментальными факторами. Несмотря на то, что компания работает за Полярным кругом — это Таймыр и Кольский полуостров, но в основном, Таймыр, там очень сложные климатические условия, — но содержание металлов в руде такое высокое, что добыча все равно получается очень прибыльная, одна из самых прибыльных».
Однако город — это не только комбинат, пусть и принадлежащий богатой, успешной компании. Затраты на функционирование заполярного города — со всеми его детьми и пенсионерами — слишком высоки. Фактор северных надбавок был немаловажным для жизни советского Норильска; в настоящее время они отменены, и норильские зарплаты не могут «перевесить» северного неудобства. С личного сайта норильчанина31:
«А вот охотников за “длинным рублем” хотелось бы предупредить — не надо к нам ехать! На комбинат прием закрыт, а в других местах, похоже, все не так благополучно. В последнее время из-за такой вот “миграции” Норильск захлестнула волна наркомании и преступности. Приехавшие в основном пополняют ряды безработных. Сейчас уже высказано предложение о паспортном закрытии города. Мы — за!»
Экономика и социальная жизнь Норильска в последние годы, похоже, концентрируется вокруг «Норильского никеля» даже больше, чем в советское время они концентрировались вокруг комбината — хотя тогда комбинату принадлежали детсады, жилье и прочая «социалка». Из города уезжают пенсионеры (есть специальные программы переселения), а также люди, не связанные непосредственно с комбинатом, — строители, «вольные» предприниматели и др32. Представление о Норильске (и даже само понятие «Норильск») все больше и больше сливается с представлением о «Норникеле» (с понятием «Норникель»). Тем не менее первое не утратило полностью самостоятельности, не исчезает, а помогает второму или даже эксплуатируется им, как таймырские недра.
Новая идеология: тундра и Лондонская биржа
Журналисты продолжают вписывать в историю Норильска деяния героев. Уже написаны страницы визита премьера (на этот раз — Егора Гайдара, задавшего курс на «разгосударствление»); колоссаль-
ные экономические преобразования связывают с деятельностью молодого и энергичного А. Хлопонина, при котором «“Норильский никель” из умирающего и еле работающего предприятия превратился в нормальную компанию, исправно производящую продукцию и не имеющую проблем с налоговыми органами 33». Наконец, уже прописана миссия М. Прохорова — «достраивать» соответствующую идеологию34:
«Было понятно, что “Норильский никель” достоин большего, чем оставаться просто одним из главных налогоплательщиков в отдаленном сибирском регионе. Должен был появиться человек, который сформулировал бы новое предназначение компании. И этот человек появился <...> В 1998 году, после дефолта, банкир Михаил Прохоров впервые посетил Норильск. Местным журналистам он запомнился, конечно же, ростом (2 м 4 см), элегантными костюмами и тем, что выделил $100 тыс. на покупку тренажеров для городских спортивных залов. Возглавив “Норильский никель” летом 2001 года, он уже через несколько месяцев объявил о самой амбициозной в истории предприятия цели: превратить “Норильский никель” в мирового лидера горно-металлургического бизнеса».
«Идеологическая» деятельность Прохорова, на наш взгляд, сродни косыгинской — «достраивает» экономическую составляющую жизни Норильска соответствующим идеологическим позиционированием. Учрежденный им Фонд культурных инициатив периодически приглашает в город российскую культурную элиту, дабы та своими глазами посмотрела на заполярное чудо. И элита свидетельствует: да, есть специфический дух Норильска! Хотя и видит: в этом «духе» официальная идеология «Норильского никеля» причудливо уживается с установкой на миграцию «на материк» 35.
«Меня поразило отношение местных жителей к своему городу. С одной стороны, это необыкновенный патриотизм. Они говорят: знаете, цены на никель на Лондонской бирже зависят от нас, 20% мирового никеля производится у нас. Экскурсовод, который возила нас по городу, рассказывала об этом городе с большим патриотизмом. Но, когда я задал ей вопрос “а вот смотрите, если произойдет глобальное потепление и эта зона вечной мерзлоты растает, и все дома попадают”, реакция была неожиданной, она сказала: ну и слава Богу, мы все отсюда уедем».
В последнее десятилетие Норильск постоянно теряет население. По данным Федеральной службы государственной статистики (быв-
ший Госкомстат), динамика оттока выглядит следующим образом36: в 1979 году население Норильска исчислялось в 187 тыс. человек, в 1989 — в 180 тыс., к 2002 году оно резко сократилось — до 134 тыс., а в три последующие года ежегодно уменьшалось еще на одну тысячу. А в 2006 году, по некоторым данным, ожидалось резкое увеличение числа выезжающих37. Тем не менее, насколько можно судить со стороны, в целом за последние годы выезд из Норильска похож не столько на бегство, сколько на некое подводное течение, более-менее уравновешенное. «Переезд на материк — тема сокровенная, как будто речь идет о переселении в мир иной38». То же население, которое пока остается в Норильске, неизменно производит впечатление сообщества, одержимого некой общей героической идеологией — типично фронтирной. «Как с удовлетворением сказал мне крепкий и здоровый шофер-частник, “слабаки тут не выживают — это правильно” 39».
В постсоветских условиях, как и в советских, идеология снова и снова проявляется в жизни заполярного города, продолжает на нее влиять. По-видимому, для продолжения существования Норильску нужно взаимодействие двух сил — ресурсов и идеологии. «Клондайк» сам по себе не уравновешивает запредельные условия Заполярья; необходимо мифологическое, духовное подкрепление.
На наш взгляд, опыт Норильска дает классическую картину возникновения идеологии — не в публицистическом, а в научно-культурологическом значении этого слова: «Идеология — это реакция на напряжение... Мы имеем в виду не только социальное и психологическое, но и культурное напряжение. Самая непосредственная причина идеологической активности — утрата ориентиров»40. Здесь настолько нельзя жить, что можно только с идеологией. Конечно, если не считать жизни за колючей проволокой, но это все же отдельный случай, сейчас речь идет о жизни не лагеря, а города. В городе идеология оказывается постоянно действующим фактором, дополняющим или даже перевешивающим экономические факторы. Последние могут оправдать вахтовый метод; полноценный же город на Таймыре оправдывается только «особым духом». Без него город исчезает, остается одно месторождение.
Характерно, что норильская идеология выходит за рамки идеологии комбината: она нуждается в более широком фундаменте, нежели «чистое» производство. Норильск — не только важный игрок на Лондонской бирже. Энтузиасты стараются расширить и упрочить его образ за счет исторического наследия Таймыра: вспоминают
«златокипящую» Мангазею, откуда в начале XVII века отплыл коч с мореплавателями, первыми обогнувшими мыс Челюскина; все более важное место в норильской легенде занимает фигура «первооткрывателя Норильска» Николая Урванцева. А также — за счет природы тундры. В апреле — мае 2004 года группа школьников из клуба «Аян» совершила 300-километровый лыжный поход в Путоранский заповедник. Финансировался он Фондом культурных инициатив. «Норильск в силу различных причин воспринимается многими как асфальтовый пятачок <...> Стоит ли отделяться сейчас от природы, когда, возможно, ее красота и уникальность может стать тем недостающим звеном в процессе формирования идентичности горожан?» — поясняла причины похода одна из его организаторов Т. Хвостова 41.
Без любви к Таймыру, к Норильску, без превращения рабочей силы «Норильского никеля» в норильчан проживание (выживание) в местных условиях «в здравом уме», наверное, было бы невозможно.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Личный сайт норильчанина на: http://yakov1evao.mrod. т/Мех.Ыт. Последнее посещение здесь и далее, если не указано отдельно, — 20 января 2007 года.
2 Города с численностью населения 100 тыс. и более человек // Основные показатели. Федеральная служба государственной статистики. Доступно на: Шр://«'«^. gks.ru/ &ее_дос/2005/Ь05_13/04-17.Ыт.
3 Цит. по размещенной в Интернете статье А. Львова «Миддендорф». Постоянный адрес статьи: http://nordpoisk.nrd. ги^аупау/росШ%20усе%20о%20іаітіге^ого-da/disk/a1eksand.htm1.
4 Есть различные способы оценки «ощущаемой» погоды по сочетанию температуры и ветра. Простейший показатель — «жесткость погоды», когда каждый метр в секунду рассматривается как падение температуры на 2 градуса. Здесь приведены цифры, рассчитанные на основе более сложного ветро-холодового индекса (см.: ru.wikipedia.org/wiki/Ветро-холодовой_индекс).
5 См.: Толстов В. А. Летопись Норильска: Популярная энциклопедия. Норильск, АПЕКС, 2003. 1957 [погодовая пагинация].
6 Здесь: обшитый тесом вагончик. См.: Толстов В. А. Указ. соч. 1955.
7 http://yakov1evao.narod.ru/pogoda.htm.
8 Толстов В. А. Указ. соч. 1979.
9 Никич Г. Выступление на круглом столе «Норильск — “другая земля” или материк, фронтир или граница, лагерь или промышленная зона, город или призрак». 2006, 19 ноября. Доступно на: http://www.svobodanews.ru/artic1ete.aspx?exactdate= 20061119120015760.
10 Норильск. См. на: http://ru.wikipedia. org/wiki/%D0%9D%BE% D1%80%D0%B B%D1%81%D0%BA.
11 См.: Маркович Ю. Ядерные взрывы на Таймыре: мифы и реальность // Заполярная правда, 1998, 9 ноября, № 175. Доступно на: http://gazetazp.ru/cgi-bin/showis-sue.pl?n=1998/175&i=4.
12 Города Норильского промышленного района // Норильский информационный портал. Доступно на: http://norilsk.net/ru/norilsk/kraeved/city_krav. Последний просмотр 25 января 2005 года.
13 Словечко «цивилизовать» использовано по отношению к индейцу Ч. Диккенсом, причем в довольно жестоком контексте: «Я называю его дикарем, а дикарь — это тот, кого крайне желательно “цивилизовать” с лица земли». Цит. по: Стивенсон Д. К. Америка: народ и страна. М.,1993. С. 15.
14 Такая параллель также имеет место; достаточно вспомнить многочисленную литературу по определяющей роли фронтира в «воспитании» американской нации. Связь эта, однако, скорее символическая, чем причинно-следственная. См.: TurnerF. J. The Frontier in American History. New York., 1920; Billington R. A. Westward Expansion. A History of the American Frontier. New York, 1982.
15 Здесь и далее миграционные данные до 2000 года приводятся по книге: Толстов В. А. Летопись Норильска...
16 Из дипломного проекта Т. Кожевниковой, ведущего специалиста управления городского хозяйства Норильска. См. на: http://www.nordpoisk.nrd.ru/glavnay/pochti %20vce%20o%20taimire/goroda/oganer.html.
17 Там же.
18 http://yakovlevao.narod.ru/index.htm.
19 Авраамий Завенягин // nordpoisk.nrd.ru/glavnay/pochti vce o taimire/goroda/ disk/avraami1.html.
20 Толстов В. А. Указ. соч. 1983.
21 Возможно, культ Завенягина даже доминирует. См.: Жданова И. Способы определения уникальности Норильска // История места: учебник или роман? Сборник материалов первой ежегодной конференции в рамках исследовательского проекта «Локальные истории: научный, художественный и образовательный аспекты» (Норильск, 9-11 декабря 2004 г.). М., НЛО, 2005. С. 85-99.
22 Толстов В. А. Летопись Норильска... 1956.
23 В. Славин. Время рекордов // Профиль, 2005, 4 июля. № 25 (439). Постоянный адрес статьи: http://www.profile.ru/forum/forum. php?item=11912#msg и http://www. nornik. ru/press/publications/1344.
24 Там же.
25 Славин В. Особый характер // Профиль, 2005, 4 июля. № 25 (439). Постоянный адрес статьи на: http://www.profile.ru/items/?item=11913.
26 Славин В. Время рекордов...
27 Толстов В. Летопись Норильска... 1981.
28 Джефферсон Т. Заметки о штате Виргиния // Т. Джефферсон. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. Л., Наука, 1990. С. 170-171.
29 Классический пример — правление в 1806-1819 годах сибирского генерал-губернатора Пестеля. См., например: Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири: 1032-1882. Сургут, Северный дом, 1993. С. 224-225, 244-246.
30 Интервью с аналитиком рейтинговой компании Standard & Poor’s Еленой Ананькиной // «Эхо Москвы», 2006, 11 августа. Крутая шкала. Доступно на: http:// www.nornik.ru/press/publications/1501.
31 Личный сайт норильчанина на: http://yakovlevao.narod.ru/info.htm. Добавление от 12 мая 2001 года.
32 Об отрицательной миграции. Норильские хроники Владислава Толстова. 1 июня 2006 года. Доступно на: http://www.poЦtoboz.ru/?auth=slava&num=191.
33 Славин В. Особый характер...
34 Там же.
35 Паперный В. Выступление на круглом столе «Норильск — “другая земля” или материк, фронтир или граница, лагерь или промышленная зона, город или призрак». 2006, 19 ноября. Доступно на: http://www.svobodanews.ru/articlete.aspx?exactdate= 20061119120015760.
36 Города с численностью населения 100 тыс. и более человек // Основные показатели. Федеральная служба государственной статистики. Доступно на: http://www. gks.ru/free_doc/2005/b05_13/04-17.htm.
37 Об отрицательной миграции...
38 Жданова И. Способы определения уникальности Норильска... С. 88.
39 Каганский В. Л. Шесть проблем «Норильского никеля» // Экспресс-хроника, 1997, 11 октября, № 37 (515). С. 4. Доступно на: http://www.inme.ru/previous/Kagansky/ Norilsk.html.
40 Гирц К. Интерпретация культур / Пер. с англ. М., РОССПЭН, 2004. С. 249.
41 Там же. С. 281.
