CC BY
67
УДК 81.282.2
Л.А. Климкова
д-р филол. наук, профессор, кафедра русского языка и методики его преподавания, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
НИЖЕГОРОДСКАЯ ЧАСТУШКА: СИЛЬНЫЕ ТЕКСТОВЫЕ ПОЗИЦИИ
Аннотация. Статья посвящена реализации сильных текстовых позиций любовных частушек, функционирующих в говорах Нижегородского Окско-Волжско-Сурского междуречья. Особое внимание уделено номинациям возлюбленного / возлюбленной - апеллятивам и онимам.
Ключевые слова: частушка, любовная частушка, сильные позиции, апеллятивы, онимы, возлюбленный / возлюбленная, номинантный ряд.
L.A. Klimkova, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Arzamas Branch
STRONG TEXT ITEMS OF NIZHNY NOVGOROD CHASTUSHKA
Abstract. This article is dedicated to the realization of strong text items of love chastushkas of Oka-Volga-Sura interfluve subdialects. Special attention is given to appellatives and homonyms, used for naming the word «beloved» (male and female).
Keywords: chastushka, love chastushka, strong items, appellatives, homonyms, beloved (male and female), nomination unit.
Частушка как особый «жанр русского словесно-музыкального народного творчества -короткая песенка (обычно 4-строчная) быстрого темпа исполнения» [4, с. 35; ср. 5, с. 100-103] -изначально и во все время своего существования была атрибутом сельской жизни, причем непременным - на гуляниях молодежи, сельских праздниках. Ей «свойственны обращения к определенному лицу или слушателям, прямота высказывания, реалистичность, экспрессия» [4, с. 35].
Формировались частушки во второй половине XIX века, окончательно состоявшись как жанр в последней трети его. Широкое же распространение, расцвет частушки как жанра пришелся на первую половину и середину XX века [ср.: 4, с. 35].
Существовали и существуют разные, порой полярные мнения о частушках, диаметрально противоположные оценки их как жанра. Так, известно совершенное неприятие их Ф.И. Шаляпиным, который видел в них деградацию исконной русской песенной культуры, примитивизацию и вырождение «могучей и древней вокально-хоровой культуры» [1, с. 276]. Отрицательно, как «к ерунде», относился к частушкам В.В. Маяковский. А, например, П.А. Флоренский видел в частушке не просто положительное явление, но поставил ее как жанр «в ряд шедевров мировой поэзии малых форм» [6, с. 28].
Можно по-разному относиться к частушке, но невозможно отрицать исторический факт ее появления и необыкновенной активизации. Частушки, генетически связанные с традиционной песней, по своей форме и содержанию оказались созвучными времени, соотносительными с темпами жизни и социальных изменений, с бурями и катаклизмами конца XIX - первой половины XX века, потому и востребованными. См. мнение: «Когда-то, помимо застольного хорового пения, жило и здравствовало уличное хоровое пение, но долгие хороводные песни постепенно превратились в коротушки, одновременно с этим хоровод постепенно вырождался в нынешнюю пляску. Можно даже сказать, что превращение хоровода в пляску и сопровождалось как раз вырождением долгих песен в частушки. Медленный хороводный темп в конце прошлого века [XIX - Л.К.] понемногу сменяется быстрым, плясовым; общий танец - парным и одиночным.
Вместе со всем этим и долгая песня как бы дробиться на множество мелких, с относительно быстрым темпом» [1, с. 277].
Бурное время требовало иной энергетики, иного выражения - выплеска - энергии, чувства. Это не означает, однако, что частушки совершенно вытеснили протяжную, долгую, русскую песню, - она по-прежнему востребована, выражая русский характер, суть русской души. Просто каждый из этих жанров занимает свое место в русской народной песенной культуре.
В частушках, представляющих собой компонент русской языковой картины мира, проявляется своеобразие и речевой ткани. «В основе языка частушек, как и традиционных лирических песен, - живая разговорная речь» [5, с. 105]. В них содержатся (обнаруживаются), в частности, региональные черты - говоров той местности, где функционируют частушки [см.: 2, с. 78-87].
Небезынтересным, думается, является взгляд на частушки через призму текстовых особенностей, в частности сильных позиций текста. Рассмотрим их на материале нижегородских частушек, точнее Окско-Волжско-Сурского междуречья, - ардатовских, арзамасских, вадских, выксунских, дивеевских и др. При этом в номинанту «нижегородские» вкладывается только смысл пространства функционирования (места, региона, ареала), с исключением семного комплекса (тематически, содержательно специфические, характерные только для нижегородских говоров), хотя региональные черты в них отражаются. Есть отдельные речевые компоненты, проявляющие территориальную привязку, - топонимы, микротопонимы и прилагательные, образованные от них, однако и здесь есть своеобразие употребления.
В плане реализации сильных позиций особенно показательны любовные частушки, представляющие собой диалогическое единство или диалогизированный монолог. Сильную позицию в них составляют номинации действующих лиц - участников рисуемого события (эпизода), субъектов и объектов передаваемого чувства, настроения или лиц, имеющих ко всему этому то или иное отношение (товарка, соперница, родители, родные, односельчане и др.). Наиболее колоритны номинации возлюбленного/возлюбленной, в том числе сопрягаемые с апеллятивной функцией, то есть с выполнением роли обращений. Ряд таких номинант довольно объемный. В него входят единицы женского, мужского и мужского-женского (так называемого общего) рода:
женскийи род мужской род мужской-женский род
милая милый дроля
милая милой дролечка
мила мил залётка
дорогая милёнок залёточка
любимая милёночек залётушка
моя милок зазноба
сударуш- миленький зазнобушка
ка/сударышка мой матаня
ухажёрка и др. дорогой матанечка
сокол малина
соколёнок малинка
залёт малиночка
залёток милаша
залёточек милашка
залётина милашечка
хорошенький миланя
хороший милка
ухажёр и др. милочка
розочка
ягода
ягодка
ягодина
ягодинка
ягодиночка
и др.
[Ср. названия милого / милой, любимого / любимой в: 9, с. 630-631].
См. текстовые реализации (с отражением региональных, диалектных черт):
Дроля, эту моду брось, Говорят, что я горда,
У крылечка не морозь, По-гордому ответила:
Не накидывай полой - «С этим дролечкой гулять
Гулять не буду я с тобой. Я в плане не наметила».
Дорогая, дорогая, Через поле яровое
Дорогая ты моя! Мне залёточка свистал,
Почому не дорогая А я, бедная девчоночка,
У залётки стала я? Бежала по кустам.
Голубэи,голубэи, У мово залёточки
Голубэи небёса. Чуб налево валится.
Почому не голубэи Сильно я ёво люблю,
У залёточки глаза? Но он не догадается.
Изменил так изменил У меня милаша маленькай.
Меня залёточек один. Как зёрнышко в овсе.
А еще позавлёкать - Дал копеечку на семечки,
Боюсь изменушки опять. Сказал: «Купи на все».
Что-то сердце моё больно, Занавеска, занавеска
Валерьянки дайте пить, Занавесила меня.
В эту горькую минуточку Чернобрового залёточка
Залёток должон быть. Отбили у меня.
У залётушки кудёрушки, Брови черные, густэи
И мне велит завить. У зазнобушки мово,
Я завью, а он не будет Речи глупые, пустэи -
Меня, деушку, любить. Брошу я любить ёво.
Меня милка уговаривал: От меня милой уехал,
- Чово тее купить? Он уехал,улетел.
- Ничово твово не нады - Он меня, весёлу деушку,
Токо брось меня любить. Любить не захотел.
Издалёка вижу я: Ты, милок, смешон мне вовсе,
Полоска (с)жатая моя: Все твое усилия:
Уккуратнэи снопочки У тия избыток в росте,
Вяжет милочка моя. А у меня - в извилинах.
Пусь не вышел я фигурой. Я катал, катал матаню
Конопатай и рябой, На серебряном коне.
А моей милашке, сё ж Не досталася матаня
Не нужон некто другой. Ни товарищу, ни мне.
Больше разу не надену Я ботинки без галош. Кому розочка не рнавится, А мне больно хорош. Расстается лёд с водою Только на полгодика, А мы, розочка, с тобой -На все четыре годика. Я горюю, горёвала, Так и буду горёвать. Неужели, мой хорошай, Ты с другой буишь гулять?
Только вышла на крылечек -Занимается заря. Для кого же пою я? Не слышит розочка моя. Черноглазая сударышка, Подёшь ли за меня? Четыре ёжика, два кролика -Хозяйство у меня.
Большая часть приведенных единиц функционирует не только в нижегородских говорах, но и в других, в том числе и с разницей в семантике (с более узким или более широким значением) или в родовой принадлежности. Например: дроля, м. и ж. «возлюбленный, возлюбленная, милый, милая (чаще в частушках)». Волог. Пск. Новг. Ленингр. Арх. Калинин. [с примечанием: «слово пришлое; еще в начале нынешнего века не было известно; через частушки занесено из Вологод. губ.»], 1931. Арх. ... [с пометой «чаще муж. рода» и примеч. «слово это сравнительно новое, оно явилось лет 40-50 тому назад»], 1952-1959. Арх. Сев.-Двин. [с примеч. «появилось уже в XX веке»]. Киров. Перм. <...> Новг. Ленингр. <...> Олон. КАССР. Свердл. Ряз. Костром. Яросл. Волог. // Хороший, красивый парень. Арх.; дролечка. м.-ж. Уменьш.-ласк. к дроля. Волог. Арх. Ленингр. Пск. Твер. Ряз. Горьк. Яросл. [8, вып. 8, с. 198-199]; зазноба, ж. «забота, тоска, скорбь». Влад. Смол.; «любовные отношения с кем-либо». Калуж.; «безнадежная любовь». Сиб.; «то, что мило, дорого сердцу; тот, кто мил, дорог сердцу, о ком заботятся, беспокоятся, по ком страдают». Волог.; «подарок, как доказательство любви». Пск.; «о деревенской красавице». Ряз.; зазнобушка, ж. «забота, тоска, печаль». Север. Арх. Нижегор. Тул. Курск. [8, вып. 10, с. 95, 96]; залёта, м. и ж. «возлюбленный; возлюбленная». Том. Ср. Прииртыш.; залётка, м. и ж. «то же, что залёта». Пск. Твер. Ряз. Вят. Прионеж. Арх. Моск. Южн. Урал. Новг. Волог. Тамб. Курск. Куйбыш. Ср. Урал. Заурал. Краснояр. Ульян.; залёточка. Уменьш.-ласк. Пск. Твер. Моск. Арх. Новг. Заурал. Кемер. Свердл. Том. Куйбыш. Курган. [8, вып. 10, с. 202, 203]; малинка, м. и ж. «ласковое обращение к кому-либо». Ряз.; «в песенном припеве». Смол. Тул.; малиночка, ж. «эпитет жениха в величальных свадебных песнях». Ряз. [8, вып. 17, с. 327, 329]; матаня, м. и ж. «милый, возлюбленный; милая, возлюбленная». Иван. Костром. Ульян. Пенз. Сарат. Тамб. Ворон. Царицын. Киров. Свердл. Ср. Урал. Чкал. Урал. Заурал. Новосиб. Том. Кемер.; ж. «подруга». Курган.; ж. «частушка, в которой поётся о матане (милом, милой)». Сарат.; мотаня «песня-частушка». Нижегор.; ж. «танец сельской молодежи». Орл.; ж. «вечернее гулянье, вечеринка колхозной молодежи». Орл.; ж. «пригородный поезд». Бурят. АССР. матанечка. Уменьш.-ласк. к матаня (в 1-м значении). Костром. Влад. Твер. Тул. Ульян. Сарат. Пенз. Вят. Ср. Урал. Заурал. Том.; матанюшка, м.и ж. «то же, что матанечка». Иван. Ср. Урал. [8, вып. 18, с. 20]. миланя, м. и ж. «о любимом человеке, любовнике». Ср. Урал.; милка, м. и ж. «возлюбленный, возлюбленная». Перм. Яросл. Ленингр. Ворон. Том.; милка, ж. Тамб. Курск. Орл. Ряз. Тул. Калуж. Пск. Краснодар. Твер. Новг. Арх. Вят. Челяб. Тобол. Тюмен. Новосиб. Краснояр. Сиб.; милка, м. Костром. Волж.; милашка, ж. «невеста». Смол.; милашенька, м. и ж. «любимая девушка, возлюбленная; любимый человек, возлюбленный». Влад. Иван. Твер. Пск.; милашечка, ж. «любимая девушка, возлюбленная». Яросл. Пск. [8, вып. 18, с. 159, 160, 161].
Особо стоит остановиться на номинанте матаня, которую возводят к названию частушки особой разновидности в саратовских говорах. В некоторых говорах, например пермских, эта
номинанта отличается многозначностью, одно из ее значений - «милый / милая» [см.: 7, с. 4, 6-12]. В обыденном сознании носителей некоторых говоров происходит сближение слова матаня с глаголом мотаться в переносном значении «бегать, метаться от одной (одного) к другой (другому)». Однако произношение наименования матаня с [а] в первой позиции в нижегородских даже окающих говорах отделяет его от названного глагола. Есть мнение, что оно могло прийти в русские народные говоры из мордовского языка [см.: 7, с. 4].
Большая часть единиц анализируемой номинативной микросистемы имеет живую внутреннюю форму через метафорическую, структурно-словообразовательную соотносительность: роза, розочка - розочка; ягода, ягодина - ягодина; милый - милка и др. Очевидна и соотносительность с глаголами в значении «любить», «влюбляться», «гулять, проводить время с любимым/любимой», «ухаживать»; правда, здесь встает вопрос о направлении соотносительности, производности, мотивации: дроля - дролиться (ср.: дролиться «любить, иметь любовные отношения с кем-либо». Арх. Иван.; «гулять, проводить время с любимым». Свердл. [8, вып. 8, с. 198]); малин(оч)ка - малиниться (ср.: «разговаривать о любви». Перм. [8, вып. 17, с. 327]); ма-т£1ня - матанить(ся) (ср.: матанить «ухаживать за девушкой, проводить с ней время». Перм. Ульян.; матаниться «проводить время». Влад. [8, вып. 18, с. 20]); зазноба - зазнобить(ся) (ср.: зазноблять, зазнобить «причинять заботу; заставлять беспокоиться, тосковать». Влад.; зазноб-ляться, зазнобиться «влюбляться». Перм. Вят. [8, вып. 10, с. 95]); залёт(к)(а) - залётиться.
Значительная часть единиц здесь представляет собой уменьшительно-ласкательные образования первой и второй степеней ласкательности, типа: дроля - дролечка, залёт(а) - за-лётка, залёток - залёточка, залёточек, милый - милаша - милашка - милашечка и др., - что, составляя сильную текстовую позицию, коррелирует с изобилием, даже своего рода нагнетанием, деминутивов в частушечном дискурсе, создающем в нем высокую эмоционально-экспрессивную тональность. В целом эта черта текста русских народных частушек вписывается в русский феномен - обилие деминутивов предельно наглядно проявляет его.
Отличительная черта анализируемых номинаций - их взаимозаменяемость, за исключением тех случаев, когда замена ведет к нарушению ритма (и рифмы). См. хотя бы такой пример: У меня милашка был, Чуть ёво я помню. Он, бывало, кудри вил На левую сторону.
Здесь на месте номинанты милашка возможны и употребляются: залётка, залёток, милаша, милёнок, матаня, зазноба и другие трехсложные единицы, четырехсложные же здесь менее желательны.
Есть и другие, ситуативные, обращения:
До чего ж ты конопатай, Рыжая головушка. Все равно не поменяю, Золотое солнышко. Во поле берёзонька Повяла у межи. Отчего ты не приходишь, Сероглазенькай, скажи. Ты играй моя гармошка, Играй, моя скрипочка. Я последняй раз цолую, Тия, моя цыпочка.
Ты не смейся, трехкопеешнай Мальчишка, надо мной! Ты спроси, потом и смейся -Буду ль я гулять с тобой? Я частушек много знаю, Все частушки разные. А ты, парнишка, ничего, Да вот коленки грязные. Чем же я тее не пара? Если я не хороша, То каку же тее нады, Окаянна ты душа?!
Говорила я милому, Повторяла часто: Серые глазёночки, Влюбляетесь напрасно.
Повтор номинаций, синонимические замены их, в том числе разносубъектные, присоединение к ним согласованных определений и приложений, тех и других в свою очередь конно-тативных, - все это служит усилению эмоциональной окрашенности частушечного текста и углублению экспрессии. Например:
Залёточка, ты мне дорог, Залёточка, ты мне мил. На крылечке сидишь, куришь -До меня доходит дым. Ты залёт, залётина, Поговорка тётина, Походочка дядина -Какой красивый гадина! Я, бывало, только ах! Милай спросит, что вздыхашь, Или, милочка, со мной С неохотою гуляшь? Прислал милай письмецо, Пишет: «Милочка, дождись!»
- Я дождусь, а ты, залёточка, Служи - не торопись. Залётка дорогой, Дорожила я тобой,
А теперя, дорогой, Дорожу я не тобой. А мне милка говорит: «Милка непокорная».
- Не корилась и не буду -Не жена законная. Миленькай залёточка, Сгубила тия водочка, Самогонка горькая,
Еще девчонка бойкая. Мой мил, мой мил, Прувалился в овин. Я поохала,поохала -Полезла за ним.
Ты залёточка, залёточка, Вертучие глаза, На тия, моя залёточка, Надеяться нельзя. Мой милёнок, соколёнок, Посидим под грушею. Ты частушки запёвай, А я тия послушаю. У меня залёт большой -Не любит меня маненьку. Погои, залёт большой, -Я стану на завалинку. Проводи, милой, до дому, Проводи до самого, А то стала я бояться Залёточку старого. Уговаривал милой У колодечка зимой, Клялся небом и землей: «Будешь, милочка, за мной.» Дорогой залёточка, Тия сгубила водочка. Не знай водка, не знай я Сгубили мальчика тия. Залёточка дорогой, Залёточка моднай! Вспомни, как же мы гуляли По земле холодной. Залётка в серой кепочке, Приди на вечёрок. До чово ты меня высушил -Качает ветёрок.
Особая доверительность создается сочетанием с мой, моя:
Через речку быструю Я мосточек выстрою. Ходи, милай, ходи, мой, Ходи летом и зимой.
Селякино недалёко -Одна лужковиночка. Расстелю белай ковёр: Ходи, моя малиночка!
Мой милай, что? Говорят про что:
Мой милёнок ненагляднай, Что ты делаешь со мной? Ты домой меня проводишь И идёшь скоре к другой.
Будто ты меня не любишь. А гуляшь на что?
Кстати, если выйти за рамки частушечного дискурса, то номинация в функции обращения моя в диалектах, по крайней мере в названных нижегородских, и в городском просторечии расширяет свою родовую характеристику, называя и лицо мужского пола. Например: Коссь, поешь, моя. Андрюш, моя, не прихои поздо-то, а то вить я.., нервы-ти вить никуды. Моя, Коль, взбулгачишь вить робёнка-то, чай, потише говори. Схои, сынок, моя, нарви луцку-ту, перышки токо рви (село Селякино Арзамасского района). Возможно, это эллиптированная конструкция, возникшая на базе единиц, свойственных речи старшего поколения, радость моя, душа моя, душенька моя, крас(от)а моя и им подобных, используемых вне гендерных различий.
Для номинации любимого/любимой используются, помимо апеллятивов, и онимы, антропонимы, а именно персонимы, причем обычно в трансформированном виде, гипокористики (случаи употребления полных персонимов редки). Ср.:
При использовании антропонимов создается неодномерная, подчеркнутая актуализация наименования: номинация любимого/любимой как таковая, часто усиленная функцией обращения; оним, сам по себе составляющий сильную текстовую позицию [ср.: 3, с. 101-110], которая может акцентироваться и сильной позицией начала или конца текста [ср.: 3, с. 120-132]; а также сам факт трансформации персонима, создающий его коннотативность. См.:
Усилению эмоционального накала текста частушек, как и в случае с апеллятивными но-минантами, служат явления повтора персонимов, сочетания их с определениями и нарицательными именами. Например:
На горе стоит репей, А я думала Сергей (Андрей). Подошла и обняла, И Сергеем (Андреем) назвала.
рюшка, Алёшка):
Я без памяти была.
Не ругай меня, мамаша, Что я сливки пролила. У окошка был Сережка (Анд-
Жду от Васи терпеливо Объяснения в любви: Третью вёсну объяснят мне, Где зимуют соловьи. Проводила Коленьку В поле за часовеньку, Проводила за овин: Поди, Коленька, один. Залёточка дорогой, Не коли бутылку вдоль: Не с такими расставалась И с тобой расстанусь, Коль.
Ой, подружка, а мой Санька Стал рассеяннай такой: Ко мне ходит на свиданье, А цолуется с другой. Не с веселья песни пела -Со большого горюшка: Позабыла, с кем сидела. Не с тобой ли, Колюшка?
У кого гребёнка вита? Вита, вита у меня. У кого залётка Витя? Витя, Витя у меня.
Самай милай ухажер -Мой милёнок Сенечка: Он приносит мне в кармане По полпуда семечек.
Звездочёты предсказали Лунное затмение. Поспешил бы, милай Вася, Сделать предложение.
Милый Саша, где ты там? Телеграмму я подам. - Мне не нады телеграммы, Я приеду скоро сам.
Антропонимам в частушечном дискурсе свойственна и взаимозаменяемость: возможность использования в той или иной позиции любого имени для конкретизации события, его участников и настроения. Например:
Мне, бывало, милый скажет:
«Подём, Ира, провожу».
А теперя ночи тёмны -
Я одна домой хожу.
(Таня, Надя, Нюра, Галя, Даша и т.д.)
Саша, милай, дорогой, Чай, не я тия нашла. Вспомни, как ты уговаривал, Ну, а я с тобой не шла. (Боря, Ваня, Паша, Женя, Вова
и т.д.)
Круг заменяемых персонимов сужается, если использование персонима поддерживается ритмом, рифмой, в том числе и внутренней. Например:
Я сидела на пече У меня милёнок был,
На десятом кирпиче. Звали его Стёпою.
Меня мама клюшкой: Он в галошах, я в лаптях
«Не гуляй с Андрюшкой!» Так за ним и топаю.
Милай Вася, я снялася Пляши, Матвей,
В белой кофте под ремень, Не жалей лаптей:
Не в которой я гуляла, До субботы доживём,
А в которой ты велел. Лапти новые сплетём.
У меня милёнок есь, Хорошо играет Ваня,
Зовут ёво Николай. Томит душу женскую.
Привяжу его в березе - Запёвай, подружка Маня,
Николай, полай, полай. Нашу деревенскую.
Коля, Коля, ты отколя? А ты, Валя, выходи,
Коля из Саратова. Дорогая, подь-ка.
- Почему Коля рябой? У тебя залётка Коля -
- Кошки поцарапали. У меня Володька.
У меня милёнок был, Милый Миша, ходи тише
Звали его Вовка. Мимо дома нашего,
А теперь я Вовку Чтобы мама не слыхала
На мясозаготовку. Разговора вашего.
Милай Коля, ты отколя? У меня милёнок есь,
Коля из-за острова. Зовут ёво Пашочком.
Коля, ты меня довёл Сам он роста небольшого,
До ножа до острого. А штаны мешочком.
Наполняясь конкретным содержанием в тексте частушек, называя конкретное лицо, персоним участвует в отражении конкретной ситуации. Особенно характерно это для персо-нимной номинации гармониста, подруги в ситуации пляски. Что же касается называния возлюбленного / возлюбленной, то персоним, помимо конкретизации, может служить лишь знаком ситуации измены, расставания, состояния страдания от измены, чувства тоски от неразделенной
или пока не состоявшейся любви, разочарования, тревоги или, напротив, радости, надежды. При этом имя подлинного «виновника», «виновницы» сложившихся обстоятельств вуалируется другим именем.
Персоним может быть сигналом отношения к тому или иному лицу, его поведению: насмешки, иронии, нарочитого равнодушия, уничижения бывшего возлюбленного.
Наблюдаются случаи дальнейшего продвижения имени собственного по пути обобщения, по пути к апеллятивации. Так, персоним-гипокористика Шурочка используется в значении «возлюбленный(ая)» (не только по этому имени):
Особенности употребления персонимов в частушечном тексте разделяют и прилагательные - образования от них, а также (микро)топонимы.
Интерес представляют и номинации других лиц, непосредственных или опосредованных участников события, ситуации, - гармониста, подруги (товарки), друга (товарища), родителей, созерцателей (наблюдателей).
Своеобразие проявления сильных позиций в частушечном дискурсе - прежде всего номинаций (апеллятивных и/или проприальных) субъектов ситуации, создание настроения, чувства - определяется жанром любовной частушки, краткостью, лаконичностью частушек, свернутостью экспликации в них события, ситуации до нескольких, четырех, строчек.
И хотя во второй половине, особенно в последней четверти, XX века в силу социальных причин наблюдается снижение активности частушек [см.: 2, с. 86-87], угасание любовной частушки, уход ее на периферию национального культурного поля и, в конечном счете, - «в культурное наследие» (Ф.М. Селиванов), хотя любовные частушки уже не поются молодежью, они еще сохраняются в памяти сельских жителей старшего и среднего поколения, являясь поэтическим свидетельством исконной русской концептуальной и языковой картины мира, своеобразия русской языковой личности.
Список литературы:
1. Белов В.И. Лад: очерки о народной эстетике // Белов В.И. Избранные произведения: в 3 т. - М.: Современник, 1984. - Т. 3. - 478 с.
2. Климкова Л.А. Нижегородская частушка в региональной языковой картине мира // Кар-повские чтения: сб. ст. / отв. ред. С.Н. Пяткин. - Арзамас: АГПИ, 2012. - Вып. 4. - С. 78-87.
3. Кухаренко В.А. Интерпретация текста: учебное пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2103 «Иностранный язык». - 2-е изд., перераб. - М.: Просвещение, 1988. - 192 с.
4. Лазутин С.Г. Частушка // Большая советская энциклопедия / гл. ред. А.М. Прохоров. -Изд. 3-е. - М.: Совет. энцикл., 1978. - Т. 29. - С. 35.
5. Лазутин С.Г. Русские народные лирические песни, частушки и пословицы: учеб. пособие для вузов по специальности «Рус. яз. и лит.». - М.: Высш. шк., 1990. - 240 с.
6. Селиванов Ф.М. Народная лирическая поэзия последнего столетия // Частушки / сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф.М. Селиванова. - М.: Совет. Россия, 1990. - С. 5-28.
7. Скитова Ф.Л. Слово матаня в словарном запасе жителей Перми (к вопросу о взаи-
Шурочка, Шурёночек, Проводи до ёлочек, А я тебя - до ручья, Расскажу, откуда, чья.
Нас четыре, нас четыре,
Нас четыре дурочки. Неужели мы четыре
Не найдем по Шурочке.
Я у Шурочки в печурочке Перчаточку забыл. Дорогая моя Шурочка, Не сказывай, кто был. Чернобровая с кудрями -Это Шурочка моя. Все ребята ее любют, Но гуляю один я.
модействии диалектной и общерусской лексики) // Живое слово в русской речи Прикамья: меж-вуз. сб. науч. тр. - Пермь: Перм. ун-т, 1978. - С. 3-12.
8. Словарь русских народных говоров / гл. ред. Ф.П. Филин. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1972. - Вып. 8; 1974. - Вып. 10; 1981. - Вып. 17; 1982. - Вып. 18.
9. Частушки / сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф.М. Селиванова. - М.: Совет. Россия, 1990. - 356 с. - (Библиотека русского фольклора; т. 9).
List of references:
1. Belov V.I. Harmony: An Outline of National Esthetics // Belov V.I. Selected Works: in 3 volumes. - Moscow: Contemporary, 1984. - V. 3. - 478 p.
2. Klimkova L.A. Chastushka of Nizhny Novgorod in the Regional Linguistic View of the World // Karpov's Readings: Collection of Articles / managing editor S.N. Pyatkin. - 4th Edition — Arzamas: Arzamas State Pedagogical Institute, 2012. - P. 78-87.
3. Kucharenko V.A. Text Interpretation: A study Guide for Pedagogical Institute Students, Speciality № 2103 «Foreign Language». - 2nd edition, revised. - Moscow: Prosveschenie, 1988. - 192 p.
4. Lazutin S.G. Chastushka // Great Soviet Encyclopedia. / chief Editor A.M. Prokhorov. - 3rd Edition. - Moscow: Soviet Encyclopedia, 1978. - Vol. 29. - P. 35.
5. Lazutin S.G. Russian Lyric Songs, Chastushkas and Proverbs: A study guide for Universities, specializing in the Russian Language and literature. - Moscow: High School, 1990. - 240 p.
6. Selivanov F.M. Folk Lyric Poetry of the Last Century // Chastushkas / compiling, introductory article, text preparation and commentary of F.M. Selivanova. - Moscow: Soviet Russia, 1990. - P. 5-28.
7. Skitova F.L. The Word "Mathanya" in Perm Inhabitant's Word Stock (On the question of the dialectic and literary Russian vocabulary) // A living Word in the Subdialect of Prikamye: an Interacademic Edited Volume. - Perm: Perm University, 1978. - P. 3-12.
8. A Dictionary of the Russian Language's Subdialects / chief editor F.P. Phylyn. - Leningrad: LO Sience, 1972. - Vol. 8; 1974. - Vol. 10; 1981. - Vol. 17; 1982. - Vol. 18.
9. Chastushkas / compiling, introductory article, text preparation and commentary of F.M. Selivanova. - Moscow: Soviet Russia, 1990. -356 p. - (Russian Folk Library; V. 9).
