CC BY
50
Лингвистика
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2013, № 6 (2), с. 94-97
УДК 81.282.2
НИЖЕГОРОДСКАЯ ЧАСТУШКА: ЛЕКСИЧЕСКИЙ АСПЕКТ © 2013 г. Л.А. Климкова
Арзамасский филиал Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского
dialect_arz@mail.ru
Поступила в редакцию 13.12.2013
Рассматриваются частушки, функционирующие в Нижегородском Окско-Волжско-Сурском междуречье, с точки зрения их лексических особенностей. Внимание сосредоточено, в частности, на единицах, имеющих историко-культурную значимость, ушедших на периферию лексической системы языка.
Ключевые слова: частушка, историзмы, деминутивы, коннотативность, социо- и этнокультурная семантика, диалектный лексический пласт.
Русские частушки как особый жанр песенного фольклора - короткие, главным образом четырехстрочные произведения, поставленные П.А. Флоренским «в ряд шедевров мировой поэзии малых форм» [1, с. 28], имеют вполне обозримый временной диапазон своего существования. Появились они в 50-60-е годы XIX века (правда, есть точки зрения о более раннем времени их возникновения), по мнению многих исследователей, - в Центральной России [см.: 2, с. 100; ср., однако: 1, с. 26], окончательно как жанр сформировались в последней трети XIX века, пережили свой расцвет в первой половине и середине XX века, перейдя, можно сказать, на стадию угасания функционирования в конце XX - начале XXI века [5, с. 86-87; 6, 36].
С самого начала формирования и во все время существования частушки были связаны с сельской жизнью, являясь одним из ее непременных атрибутов. Создавались и функционировали они прежде всего в молодежной среде, поэтому доминирующее положение занимают любовные (любовно-бытовые) частушки, отражающие чувства юношей и девушек в ситуациях влюбленности, расставания, разлуки, измены, состояние страдания от измены, тоски от неразделенной или пока не состоявшейся любви, состояние разочарования, тревоги или, напротив, радости, надежды. Они передают переживания молодых людей в условиях (на фоне) сельской жизни, которые фиксируются языковыми средствами, прежде всего лексикой как уровнем языка, имеющим непосредственную социальную обращенность.
В данной статье для анализа используются частушки, записанные в последние два десяти-
летия студентами АГПИ им. А.П. Гайдара во время диалектологической практики в населенных пунктах Нижегородского Окско-Волжско-Сурского междуречья, в частности Ардатовско-го, Арзамасского, Вадского, Дивеевского, Вык-сунского и некоторых других районов. При этом информантами были женщины старшего поколения, которые исполняли приводимые частушки во времена своей молодости и сохранили их в своей памяти в диалектной огласовке слов и форм, с проявлением диалектных фонетических и грамматических черт [см.: 5, с. 7887], а также специфики лексического состава.
В обрисовке элементов ситуации задействованы общерусские, региональные (и диалектные) лексемы, характеризующие быт народа в прошлом, имеющие этнокультурный компонент семантики, в которых подчеркнута этнокультурная семантическая составляющая.
Лексика, реализованная в текстовой ткани частушек, представлена рядом тематических групп.
Так, фон сельской жизни передается прежде всего предметной лексикой быта, хозяйственной жизни: лапти, самовар, печь, печка (русская), шесток «площадка между устьем и топкой русской печи», сани, телега, дуга, овин «строение для сушки снопов перед молотьбой», жерка «жернова на мельнице», колода «корыто, представляющее собой обрубок дерева с выдолбленной серединой» [ср.: 3, II] или «сколоченное из толстых досок корыто, из которого поят скот». Чкал. Сарат. Свердл. Заурал. [4, вып. 14, с. 153], месиво «корм для скота или птицы из смеси муки, мякины, отрубей и т.п.» [3, II], «мякина, смоченная водой для кормления
скота». Новг., «сено, залитое бардой для кормления скота». Перм. [4, вып. 18, с. 125], поперечник «чересседельник». Казан. Симб. Ульян. Пенз. Сарат. Ставроп. Тамб. Курск. Орл. Моск. Влад. Горьк. Вят. Перм. Р. Урал. Уральск. Чкал. Том. Башк. АССР. [4, вып. 29, с. 309], опорки «лапти без обор». Урал., «истоптанные лапти». Волог. [4, вып. 23, с. 280], ср.: разг. «старые, изношенные сапоги со споротыми голенищами», «вообще старая изношенная и рваная обувь» [3, II], а также: лохань, сноп(ы), зыбка, зады, перерубы, матка, порядок, лейтенанты «хлеб из тертого картофеля», то же - смоленски и др. См.:
Мы с товарищем роботали Моя милка маненька:
Издалёка вижу я: Полоска сжатая моя, Уккуратные снопочки Вяжет милочка моя.
Люблю сани с подрезами, А коня - за быстроту. Люблю милку за характер, А еще за красоту.
На северных путях. Ничего не зароботали -Приехали в лаптях.
У меня милёнок был, Звали его Стёпою. Он в галошах - я в лаптях Так за ним и шлёпаю.
Проводила Коленьку В поле за часовенку, Проводила за овин: «Поди, Коленька, один».
Я во нонешной ночи Заплуталась на печи: Солнце всходит на восток, А я попала на шесток.
У колодца сыро-сыро, Постелю я поскони. Меня милый изменил -Слава тее, уосподи.
Меня милый изменил -Я в лохани утоплюсь, Не в лохани, так в чулане Из ухвата застрелюсь.
Потолок у нас широкай, Маточка не уже. У нас Ванечка хорошай, А Танечка не хуже.
Пойду плясать Да ногой притопну. Неужели в этом доме Перерубы лопнут?
Вот спасибо тее, Вова, Ты играешь весело. Тее, Вова, за игру Три колоды месива.
По порядку я иду, Порядочку зелёному. Подруга, я уверена, Любовь моя потеряна.
Чуть повыше валенка. В лапотки обуется, Как пузырь надуется.
Пляши, Матвей, Не жалей лаптей, До субботы доживём, Лапти новы наживём.
Мой мил, мой мил Провалился в овин. Я поохала, поохала, Полезла за ним.
Я цыганочку свою Работать не заставлю. Сам я печку затоплю И самовар поставлю.
Пойду плясать, Дома нечего кусать: Сухари да корки, На ногах опорки.
А я в нонешнем году Мамке сделаю бёду: Или зыбочку повешу, Или зятя привёду.
Я свою соперницу Отвёзу на мельницу, Суну в жерку с головой -Не гуляй наперебой.
Под ельничком, Под березничком Мужик бабу отходил Поперешничком.
Лейтенант, лейтенант, Хромовы сапожки. А еще есь лейтенанты Из одной картошки.
Ой, подружка дорогая, Вспомни, как дружилися, С одного порядочка Любить уговорилися.
К середине XX века под влиянием социальных и политических факторов значительно изменился уклад сельской жизни, в конце XX -начале XXI века - состояние, положение самого села: исчезновение с лица земли одних, так называемых неперспективных, населенных пунктов, объединение, укрупнение других. В результате произошла трансформация диалектных микросистем. Одно из проявлений этой трансформации - изменение статуса некоторой части лексики, в том числе задействованной в частушках, в частности приведенных. Отмеченные и перечисленные выше слова утратили свою активность, перейдя в пассивный запас, на периферию лексической системы языка (диалектного, а тем самым и национального) или находясь на пути перехода в статус периферийных, - своеобразные историзмы.
Колоритной чертой частушек, прежде всего любовных, является повышенная эмоциональность, что объясняется их общей направленностью на выражение отношения поющей (поющего) к объекту своей привязанности, передачу драматизма ситуации измены, вмешательства в любовные отношения других лиц, их противодействия, а также состояния страдания от разлуки с любимым/любимой от легкомыслия, предательства. С этим связана концентрация, естественное нагнетание в частушечном тексте коннотативной лексики. При этом коннотация предстает и как содержательная (рациональная), и как эмоционально-экспрессивно-аксиологическая - отрицательная (чаще) или положительная. Ср.: клохтать «ворчать, брюзжать». Вят. Волог. Том.; «охать, стонать». Южн. Перм. Ни-жегор. Влад. Яросл. Костром. Смол. Свердл., «унывать, падать духом». Ворон. [4, вып. 13, с. 302, 306]; лабуда «пустой, никчемный человек». Смол. Тул. Ряз. Моск. [4, вып. 16, с. 217]; ботать «наносить удары, бить, колотить». Курск. Влад. [4, вып. 3, с. 131]; жигать «стегать, бить, ударять». Курск Тул. Тамб. Пск. Перм. Колым. [4, вып. 9, с. 166]; зыбать «трястись, дрожать, сотрясаться». Костром. Яросл. [4, вып. 12, с. 28]; нетужилка «беспечный, беззаботный человек». Сев.-Двин. Свердл. [4, вып. 20, с. 180]; бокотать «обидно выражаться». Влад. [4, вып. 3, с. 70]; лютый и лютой «проворный, расторопный». Лютый. Яросл. Вят. Твер. Лютой. Том. Енис. Сарат. Яросл.; «искусный». Лютый. Твер. Нижегор. Лютой. Волог. [4, вып. 17, с. 249]; норовитый «упрямый, с норо-
96
Л.А. Климкова
вом». Курск. Тамб. Зап.-Брян. Пск. Твер. [4, вып. 20, с. 282]; вертучий «непостоянный, легкомысленный». Новг., «о действиях и поступках легкомысленного, ветреного человека». Курск. [4, вып. 4, с. 156]; трепач «легкомысленный человек» и др. Например:
Когда девушкой была, Плясалося и пелося, А топерь клохчу на печке. И куда сё делося?
Я свою соперницу Где-нибудь отботаю. Принудиловки дадут -В колхозе отработаю.
А у милого кудёрушки Виты, виты, виты, А у милого глазеночки Подмигывать люты.
Полюбила я его Такого норовитого. Его белая рубашка Меня примагнитила.
Моя милка - нетужилка, Ничего не делает, Только знает завлекает Да измены делает.
Ой, ты, Валя, выхои, Кто смеётся - не гляи. Кто смеётся - лабуда, Хорошай парень - никогда.
Я плясала, дрыганула, Мать поленом жиганула. Я пошла забокотала: «Ой, как здорово попало!»
По рядочку я иду, Все дамочки зыбают. Вот какого я люблю -Товарочки завидуют.
Ты залёточка, залёточка, Вертучие глаза. На тея, моя залёточка, Надеяться нельзя.
Я залёточке свому Сказала резонно: «Я с такими трепачами Гуляю сезонно».
Выстраиваются многочленные синонимические ряды, например: атаман, атаманка, ураган, боевая, боеватая, боевитая, бойкая, бойковатая, бой, отбойная «смелая, решительная, отчаянная, удалая».
Не ругайте вы меня, А ругайте мамку: Она меня родила, Такую атаманку.
Говорят, я боевая. Правды, бойковатая. Вся порода боевая -Я не виноватая.
Вон оттуда идет туча, Туча грозобойная. Никого на ульце нет -Токо я, отбойная.
Говорят, я боевая, А и правды ураган: На горячай камень встану, А залётку не отдам.
Говорят, я боевая, Ну и правда - атаман: У начальника милиции Обрезала наган.
Вон оттуда идёт туча -Туча градобойная. Не одна я боевая -Вся артель отбойная.
Говорят, я боевая. Ну, какой же это бой! На году двоих отбили У меня у боевой.
Говорят, я боевая, Правды, боеватая. Нонче все стали такея -Я не виноватая.
Я любила, ты отбила, Так люби облюбочки И цолуй посля меня Цолованные губочки.
Ты, соперенка моя, Люби теперь облюбушки. И цолуй посля меня Цолованные губушки.
Ой ты, Валя дорогая, Отбивалочкой не будь. Ты же знаешь, дорогая, Как терзает белу грудь.
Я, бывало, запёвала, Запёвалочкой была. А топеря запёвалочкой Товарочка моя. Некрасивая коса -Красива переплёточка. Некрасива я сама -Красивай мой залёточка.
Деушки, голубушки Она тяжелая быват и мн. др.
Припёвала я припевочки За каменной стеной. Ожидала я залёточку Из армии домой.
У милого гармонь нова, Тяжёло ёму носить. Куплю саночки с веревочкой, Сама буду возить. Голубэи глаза злэи, Карие - лукавые. У залетки сереньки -Завсегда веселеньки.
Не бойтеся изменушки. Токо две неделюшки.
Активность употребления деминутивов (имен, наречий) в частушечном дискурсе, думается, можно квалифицировать на уровне его закономерности. В этом плане особенно заметны наименования возлюбленного/возлюбленной: их отличает неодномерная коннотатив-ность (2-ой и 3-ей степени) [см. об этом: 6, 32].
Одним из своеобразных способов выражения коннотативности является повтор, удвоение, иногда утроение однокоренных слов, а также их сочетание, в котором одно из слов (обычно второе) имеет приставку с усилительным значением и/или передвижку ударения.
Я свою соперницу
Стою-перестою, Стою выходкой своей, Стою красотою.
Я у мамочки одна, Одна-напоединая, А у милого свово Самая любимая.
Что-то милай редко хоит, Редко — наредко — редко. Через редки те свиданья Забывать ёво лёгко.
Бабы-суды, бабы-суды, Бабы-пересудочки. Осудили бабы нас За коротки юбочки.
Используются повторы и сочетания слов с подчеркиванием ассоциативно-деривационных отношений, при этом производные слова являются часто контекстуальными неологизмами, окказионализмами.
Неоднократно отмечался такой факт, как обилие в частушках уменьшительно-ласкательных образований [см.: 5, с. 79], вписывающийся в собственно русский феномен.
Кроме приведенных примеров, см.:
Говорят, я боевая, Так и надо боевить. Я со многими гуляла -Научили говорить.
Сербиянка, сербиянка, Всё бы сербиянила, Всё бы бойкая ходила, Всё бы хулиганила.
Ой, спасибо тее, Ваня, За игру игручую. Прихои наутро есь Картошку рассыпучую.
Коля, Коля, колистый, Какой ты разговористый, Кабы ты был не родной, Погуляла б я с тобой.
Ты товарищ, мой товарищ, Задушевная душа. Отбивашь ты мою милку Для какого барыша?
Сербияночку плясать Надо много знания. А без знания плясать -
Не будет сербияния.
Ой, страдание, страдание, Страданье, страданец, Когда молоденьку девчоночку Поставют под венец.
А мне милый говорит Говореные слова: «С кем ты, милка, ни гуляшь, Сё ровно буишь моя».
Вариант: Толя, Толя, толистый, Какой ты разговористый, ... и т.д.
Характерна для частушек стилистически (в смысле принадлежности к функционально-речевому стилю) и компонентно окрашенная лексика - разговорная [см. 2, с. 105], просторечная, диалектная. Ср.: припасти. Разг. «заготовить на случай надобности или для определенной цели», заядлый. Разг. «страстно, с увлечением отдающийся какому-либо занятию; завзятый», дивиться. Разг. «удивляться, поражаться» [3, I]; хаять. Прост. «неодобрительно отзываться о ком-, чем-либо, порочить кого-, что-либо», артель. Прост. «группа, небольшая толпа собравшихся вместе или идущих вместе людей», жигануть. Прост. «резко, сильно ударить кнутом, прутом» [3, I, III, IV]; вторитель-ный «вторичный, повторный», «дополнительный». Арх. [4, вып. 5, с. 230], голубить «красить в голубой цвет». Перм. Свердл. [4, вып. 6, с. 338], дроби бить «плясать, отбивая ногами дробь». Арх. [4, вып. 8, с. 189], важить «иметь значение, значить». Тамб. Орл. Калуж. Влад. Куйбыш. Нижегор. Волог. Ленингр. Том. [4, вып. 4, с. 14] и мн. др.
Залеточка дорогой, У тия я не одна, А вторительна любовь, Она на сердце холодна.
Голубэи мое глазки, Зачем вы голубите? Вы не знате, голубэи, Кого крепко любите.
Голубое одеяло Всю постелю голубит. Я не знаю, где залёточка: Гуляет или спит.
Подруженька, дроби бей, Чай, не хуже мы людей. Если хуже мы людей, Веселее дроби бей.
Мне, бывало, милай скажет: «Ничего любовь не важит». А теперь он говорит: «От любови грудь болит».
Диалектный лексический пласт в частушечном дискурсе представлен значительно. Он может (по)служить базой для сопоставительного анализа в плане динамики словарного состава,
степени актуальности/неактуальности его единиц, лексикографической фиксации и др.
Частушки, в частности любовные, функционирующие и в нижегородских говорах, как жанр пережившие переход «в культурное наследие» (Ф.М. Селиванов), являются источником изучения их лексической составляющей, в том числе социо- и этнокультурной направленности, а также - своеобразия диалектной языковой картины мира, языковой личности сельского жителя и в целом - русского человека.
Именно через лексику, прежде всего, достигается подчеркнутая, обнаженная антропоцен-тричность частушек.
Список литературы
1. Селиванов Ф.М. Народная лирическая поэзия последнего столетия // Частушка / сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф.М. Селиванова. М.: Сов. Россия, 1990. 356 с. (Б-ка русского фольклора; Т. 9). С. 5-28.
2. Лазутин С.Г. Русские народные лирические песни, частушки и пословицы: учебное пособие для вузов по специальности «Русский язык и литература». М.: Высшая школа, 1990. 240 с.
3. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. М.: Русский язык, 1981-1984.
4. Словарь русских народных говоров. Вып. 1 -23 / Гл. ред. Ф.П. Филин. Ред. Ф.П. Сороколетов. М.-Л., Л.: Наука, 1965-1987. Вып. 24-26 / Гл. ред. Ф.П. Сороколетов. Л.: Наука, 1989-1991. Вып. 27-41 / Гл. ред. Ф.П. Сороколетов. СПб.: Наука, 1992-2007.
5. Климкова Л.А. Нижегородская частушка в региональной языковой картине мира // Карповские чтения: сб. статей. Вып. 4 / отв. ред. С.Н. Пяткин; АГПИ им. А.П. Гайдара. Арзамас: АГПИ, 2012. С. 78-87.
6. Нижегородская частушка: сильные текстовые позиции // Приволжский научный вестник. Арзамасские филологические чтения. 2013. № 8(24). Т. 2. С. 28-37.
CHASTUSHKA OF NIZHNY NOVGOROD REGION: A LEXICAL ASPECT
L.A. Klimkova
Chastushka of the Nizhny Novgorod Region (Oka - Volga - Sura interfluve) is the focus of the author's research, lexical peculiarities being the key issue of the paper. Special attention is paid to words with historical background and cultural significance which are found in the peripheral layers of the lexical system.
Keywords: chastushka, historicisms, diminutives, connotation, social and ethno-cultural semantics, dialect lexical layer.
