CC BY
71
М. Ю. Смирнов
Николай Семенович Г ордиенко - мыслитель по призванию
В разговорах нынешних российских религиоведов иногда встречается шутливая фраза: «Религиовед - это диагноз». Её произносят, как бы подчёркивая специфичность такого отношения к религии, которое не обязывает быть верующим, но предполагает «нешутейное» вдумчивое вхождение в мир религий путём его исследовательского постижения. Многими окружающими такой род занятий воспринимается с недоумением или с какими-то скептическими суждениями: дескать, как можно научно изучать то, что основано на исповедании веры, да ещё и лично пребывая вне исповедания. Оттого и звучит слово «религиовед» сродни диагнозу какого-то странного состояния - вроде люди как люди, даже вполне приличные, а вот на тебе, религиоведы...
Николай Семёнович Гордиенко, профессор и доктор философских наук, при мне пару раз иронично произносил эту фразу, не им придуманную, но отвечавшую его отношению к профессии, когда слишком уж «доставали» досужие разглагольствования любителей предъявлять голословные претензии к недавним «профессиональным атеистам», якобы перекрасившимся в профессиональных религиоведов. Н. С. Гордиенко вообще любил точные, остроумные и просто к месту сказанные афористичные фразы - на русском или украинском, на латинском, английском или на другом языке. С его уходом из жизни это вспоминается не реже, чем его исследовательские высказывания. И говорить о Николае Семёновиче хочется так, как было привычно в живом общении с ним - серьёзно, но без притянутого пафоса, иногда и с улыбкой.
Все, кому доводилось общаться с Н. С. Гордиенко - в научной работе или в учебном процессе, в каких-то житейских ситуациях - знают: не в его манере было ответить на обращение отказом или не выслушать внимательно, произнести какие-то дежурные слова-отговорки. Всегда Николай Семёнович терпеливо позволял выговориться, задавал, если требовалось, такие уточняющие вопросы, которые снимали многословность объяснений, и очень чётко высказывал своё мнение. Если затруднялся сделать это сразу, предлагал обратиться к нему попозже, никогда не забывал об этом и вскоре уже «во всеоружии» готов был дать свой ответ.
Дело тут не только в безукоризненном соблюдении правил общения, хотя и это само по себе является достоинством любого порядочного человека. Здесь имело место ещё другое. Ведь общение с ним происходило преимущественно на темы, так или иначе связанные со сферой его деятельности, с кругом интересов профессиональной среды гуманитариев,
избравших своим поприщем нелёгкое дело научного изучения религии. А в сфере профессиональной деятельности могут складываться, как известно, такие взаимоотношения, которые далеко не всегда побуждают к откровенному и бесконфликтному обсуждению интересующих вопросов и ситуаций.
Не буду говорить о научном сообществе в целом, хотя подозреваю, что картины повседневной научной жизни везде схожи, но в среде отечественных гуманитариев-обществоведов, к коим относится и большинство исследователей религии, нравы довольно жёсткие, а иногда и жестокие. При несомненной личной увлечённости общим предметом исследования, люди в этой среде обычно ревниво относятся к «собратьям по разуму» и даже в «мирной» обстановке не упустят случая озвучить промахи и слабые стороны друг друга. Что уж говорить о ситуациях явной конфронтации.
Так вот, Николай Семёнович в этих «делах» всегда занимал максимально взвешенную позицию. Не думаю, что он оставался свободным от личных симпатий или антипатий, от причастности или безразличия - он был, что называется, «нормальный человек со своими недостатками». Но берусь утверждать, что это был человек с чувством меры. Его тактичность и корректность не были наигранными. Его неприятие чьей-либо позиции не переходило в придирки и нападки, и в то же время он не был «по-добренькому» уступчив.
Уверен, что человеческие и профессиональные качества любого учёного на ниве гуманитарного знания всегда пребывают в сложноустроенной взаимосвязи. Это не означает, что поголовно все, например специалисты по этике, сами являются исключительно безупречными в нравственном отношении людьми. Не означает это и того, что всякий по-житейски порядочный человек, трудящийся в сфере науки и образования, автоматически обладает высоким уровнем учёности. Но всё-таки есть какое-то незримое «перетекание» нравственного состояния в учёность и наоборот. Равновесие и взаимодополняемость этих качеств и создают тип такого учёного, который удерживается в любых ситуациях от недостойных поступков.
Чтобы понять и оценить профессиональный уровень профессора Н. С. Гордиенко как ученого, недостаточно просто посмотреть на названия его трудов, на тематику диссертаций его аспирантов и докторантов, на записи его публичных выступлений. При поверхностном взгляде многие названия звучат одиозно для сегодняшнего восприятия - повод для саркастической реакции. Однако если есть желание составить себе впечатление не поверхностное, но цельное, то имеет смысл задуматься над обстоятельствами, в которых проходил научный рост Николая Семёно-
вича, и попытаться понять его самого в этих обстоятельствах. Одним из ключевых слов здесь будет «философия».
Н. С. Гордиенко получил философское образование, т. е. вошёл в мир философских знаний (он окончил Ленинградский университет в 1953 г.), когда русская философия развивалась в пределах только одной философской системы. Вряд ли в ту пору Николай Семёнович мог воспринимать риторику тогдашнего философствования не в качестве единственно возможной, однако для специализации он выбрал неименее идеологизированную кафедру логики.
Со студенческих пор Н. С. Гордиенко установил для себя (как-то он мне говорил об этом), что свойством научности мышления является чёткость и аргументированность высказываний. Думаю, именно стремление к понятийной ясности и доказательности отстаиваемых положений определило выбор специализации. Начиная с курсовой работы, посвященной критическому анализу дипломатической софистики («Разоблачение А.Я. Вышинским софистики американских дипломатов»), Николай Семенович овладевал мастерством аргументации. В этом отношении значимыми стали занятия историей русской логики, итогом которых стала дипломная работа «Вопрос о соотношении индукции и дедукции в русской логике второй половины XIX в.». Уже в этих первых работах, по всей видимости, начал формироваться стиль научной работы Гордиенко.
В философской литературе и в профессиональном философском общении встречаются разные стили философского языка, в том числе такой, который можно определить как «синхронный перевод с языка потока сознания на русский». Его исповедуют те, чьё философствование, лишенное чёткости мышления и доказательности, неспособно привести мыслителя к обоснованному выводу и направлено поэтому на шлифование процесса «речевых практик». Не помню, чтобы при мне Н. С. Гордиенко размашисто критиковал новомодную философскую стилистику («дискурсы» постмодернизма и прочих «измов», «концепты», «контенты» и т. д.). Осталось впечатление, что он, признавая за отдельными «коллегами по цеху» право самовыражаться посредством по-разному понимаемых, не имеющих точного смыслового содержания англицизмов (зачастую являющихся пустыми «таблетками-заменителями», которые необходимы тем, кто комплексует не по поводу уровня своего профессионализма, а по поводу возможности - ужас какой! - оказаться «не в тренде»), просто оставался вне новомодных изысков и сохранял верность принципу ясности изложения. Поэтому любые его публикации обращают на себя внимание читающего логичностью мыслей, хорошей организацией научного аппарата и доступностью текста.
Увлечение логикой стало для Николая Семёновича и «мостиком» к освоению знания о религии. Из того, что довелось от него слышать о его детстве и юности, запомнилось особо, что интереса к религии - принятия или отторжения - в молодые годы у него не было. Религиозные традиции наверняка в семейном кругу существовали, сам Николай Семенович был крещён по православному обряду. Но как советский молодой человек, чьё взросление пришлось на годы Великой Отечественной войны, а среднее и потом высшее образование которого носило совершенно без-религиозный характер, он не испытывал потребности в религии. А вот научные занятия, вкус к которым появился с получением философского образования, пробудили у него вполне рациональный и познавательно ориентированный интерес к религиозной тематике.
Работая над кандидатской диссертацией об истории преподавания логики в Санкт-Петербургском университете, Н. С. Гордиенко детально изучил философское наследие русского мыслителя первой половины XIX в. Александра Галича. А. Галич не только преподавал логику, но исследовал различные философские учения и претерпел гонения за их объективное изложение, игнорировавшее религиозно мотивированную критику. Николай Семёнович разыскал не изученные в то время архивные материалы о А. Галиче, среди которых обнаружил свидетельства негативной церковной позиции, отразившейся в судьбе философа. С этого начался его научный интерес к устройству и деятельности Русской православной церкви.
В 1956 г. Н. С. Гордиенко стал кандидатом философских наук, защитив диссертацию на тему «Философские и логические взгляды Александра Ивановича Галича». У него, кстати, не было, как принято сейчас, научного руководителя, который не только консультировал бы молодого исследователя, но и курировал прохождение диссертантом разных «острых углов». А затем наступил «преподавательский период» его биографии, длившийся всю последующую жизнь.
Судьба советского выпускника философского факультета, да ещё и с учёной степенью, могла сложиться по-разному. Например, будучи членом партии, можно было перейти на комсомольскую или партийную работу (это зависело от возраста и степени доверия со стороны партноменклатуры) и заниматься деятельностью, очень далекой от философии. Можно было избрать преподавательскую деятельность в средней специальной или высшей школе и распространять, как тогда говорилось - «через предмет», марксистско-ленинскую идеологию. В учебных заведениях существовала целая обойма учебных дисциплин по социальным и гуманитарным наукам, где находилось применение ученым-философам. Н. С. Гордиенко вёл занятия по философии, читал лекции по этике, эсте-
тике, логике - ситуация, знакомая многим философам-преподавателям, вне зависимости от их базовой специализации превращавшихся в «многостаночников». Внушительный набор читавшихся лекционных курсов вскоре пополнила очередная новая дисциплина - «Основы научного атеизма». Подготовленных специалистов по научному атеизму для вузов на рубеже 1950-60-х годов ещё не было, большинство «знатоков» принадлежало к идеологическим кадрам пропагандистов-антирелигиозников. Ожидать от них научного осмысления вопросов религии и содержательного преподавания не приходилось.
Вузовские обществоведы, знакомые с религиозной тематикой, оказались востребованными, и Н. С. Гордиенко принадлежал к их числу. Он не только составил лекционный курс, по которому читал студентам научный атеизм, но и занялся изучением текущей религиозной ситуации в стране, заинтересовался современным состоянием Русской православной церкви. Имея опыт знакомства с материалами о дореволюционной православной церковности, Николай Семенович обнаружил свидетельства модернизации церковной идеологии, собрал обширный материал об этом и к 1964 г. подготовил докторскую диссертацию «Критический анализ модернистских тенденций в современном русском православии». И тут возникла некая коллизия, в результате которой доктором философских наук Николай Семёнович стал только в 1970 г. Причём причиной такой «пробуксовки» не были препятствия житейского или идеологического характера - в карьерном плане движение шло вполне успешно. С 1967 г. Н. С. Гордиенко уже заведовал кафедрой научного атеизма, этики и эстетики в Ленинградском государственном педагогическом институте им. А. И. Герцена, был известным учёным, автором множества научных публикаций.
Обсудить свою диссертацию и получить на нее отзыв по месту работы Н. С. Гордиенко не смог - получил отказ, который был обоснован якобы отсутствием в институте специалистов должного уровня, способных дать ей квалифицированную оценку. Возможно, имела место попытка воспрепятствовать получению Николаем Семеновичем докторской степени, дававшей возможность должностного повышения - неприятный прецедент для страшащихся конкуренции ученых, статусом обладающих, а соответствующим ему профессиональным уровнем нет. И тогда Николай Семёнович отправился с диссертацией в Москву, в только что образованный Институт научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС. Встречен был доброжелательно, но один из руководителей этого учреждения работал над схожей темой, и Н. С. Гордиенко настоятельно попросили уступить первенство.
Данный эпизод характеризует неизбежный, необходимовынужденный стиль поведения человека советского времени: чтобы сохранить определенный диапазон возможностей, следовало относиться к существовавшим порядкам системы «с пониманием», расценивая несправедливость как издержки неблагоприятно сложившихся обстоятельств.
Для Н. С. Гордиенко, отнесшегося «с пониманием» к неприятной для него ситуации, Институт научного атеизма не стал враждебной инстанцией. В Николае Семёновиче заслуженно видели специалиста, способного дать квалифицированную консультацию, компетентно выступить по вопросам религии и атеизма. Его приглашали к участию в престижных конференциях и других мероприятиях. Он мог публиковать свои труды. Ему способствовали и в продвижении диссертации к защите: на обсуждении, состоявшемся позже, в Минске, ее признали нефилософской (философия всегда имеет репутацию чего-то заумного, а тут всё было написано чётко и понятно), но это стало лишь курьёзом, не помешавшим вскоре, наконец, защититься. Кстати сказать, Минск был рекомендован для обсуждения диссертации во избежание невыгодного сравнения основательного исследования, выполненного Н. С. Гордиенко, с менее глубокой работой столичного статусного мыслителя.
Но не поддержка функционеров от науки, порой непоследовательная и с оглядкой на конъюнктуру, была для Николая Семёновича опорой. Он добился всего своим интеллектом, исследовательскими способностями, человеческой порядочностью. Постоянное самообразование и вдумчивая исследовательская работа сделали из него специалиста высокого уровня, который мог одинаково уверенно держать себя и в научном сообществе, и в вузовской аудитории, и в публичных выступлениях как лектор общества «Знание», и в кабинетах идеологических начальников или чиновников от образования.
Нелепо говорить, что Н. С. Гордиенко и ему подобные учёные всего лишь обслуживали пропагандистскую машину коммунистической идеологии - такой односторонний взгляд искажает реальное отношение многих людей его круга и рода занятий к своему делу. Берусь утверждать, что для Николая Семёновича стремление к познанию и интерес исследователя всегда стояли на первом месте.
Сейчас можно с иронией заметить (и такое встречается), что у советских учёных, шедших в науку путём, аналогичным пути Н. С. Гордиенко, имелись явные образовательные «прорехи»: что-то они представляли упрощённо, искажённо, недостаточно хорошо владели иностранными языками. От таких претензий уйти нельзя. Но тем ценнее был их научный поиск и результаты исследовательской работы, которые
своей добротностью не уступали достижениям более благополучных зарубежных религиоведов.
Существенно и другое - созвучие привлекательной перспективы коммунистического будущего и умонастроений и ожиданий подавляющей массы представителей советского обществоведения. Да, периодически возникали недоумения по поводу имевших место нелепостей «реального социализма», было неприятие одиозных идеологем, скрытая и даже временами обнаруживавшая себя оппозиция. Но решающим аргументом, перевешивавшим любые отрицательные мотивы и сомнения, являлся сам факт существования советской цивилизации, воспроизводившей себя, несмотря на тяжелейшие внутренние и внешние потрясения. Советские ценности - плановое ведение хозяйства, общественная собственность на средства производства, моральное превосходство над миром капитала, передовой характер культуры, образования и здравоохранения, военная мощь, глобальное влияние внешней политики СССР и т. п. - вполне сознательно разделяло большинство населения страны. Приверженность основным коммунистическим постулатам в их «советской редакции» была по-преимуществу искренней и сама-собой разумеющейся и у отечественных обществоведов.
Николай Семёнович Гордиенко был всю жизнь и оставался до последних дней советским человеком. А советский человек - не идеологическая фикция; за этим понятием стоит сложнейший комплекс социальных, культурных и духовных смыслов, носителями которых являются десятки миллионов людей в нашей стране. Н. С. Гордиенко не был упёртым упрямцем, брюзжащим на всё постсоветское и «антисоветское». В качестве религиоведа-философа он очень трезво оценивал советский период русской истории, рассматривая его как время пронизанного утопизмом социального устроения, сопровождавшегося кровопролитиями и разочарованиями, победами и достижениями.
Именно на этих основаниях и установился, как представляется, ракурс взгляда Николая Семёновича на религию. Конечно, Н. С. Гордиенко был атеистом. Однако его атеизм не был тупым «воинствующим безбожием», но органичным выражением философского материалистического мировоззрения. Поэтому Николай Семёнович никогда не считал религию явлением искусственным. В его понимании религия - это порождение определённых обстоятельств жизни общества, закономерный результат человеческого развития и эволюции сознания. Он считал, что в исторической длительности религиозного развития вмещается множество явлений: и тех, которые свидетельствуют о высотах человеческого духа, и тех, которые унижают и приносят страдания. Свою задачу исследователя и преподавателя Николай Семёнович видел прежде всего в том, чтобы
дать объективную картину религиозной составляющей жизни общества и личности. И при всех идеологических натяжках и информационных лакунах, что сопровождали работу советского учёного, ему это удавалось. Те, кто знал Н. С. Гордиенко лишь заочно, по его публикациям, могли высказываться с сарказмом об «этом атеисте». Те, кто был знаком с ним лично, кто учился у него, слушал его лекции и выступления, вспомнят Николая Семёновича с уважением к его знаниям и с добрым чувством за внимательность к каждому собеседнику и к любой аудитории.
Кстати, Н. С. Гордиенко вызывал уважительное к нему отношение и среди верующих различных религий и среди священнослужителей разных рангов в церковной иерархии. Знавшие Николая Семёновича это хорошо помнят. Такие православные иерархи, как митрополит Никодим (ровесник Н. С. Гордиенко) или митрополит Ювеналий, видели в нём не врага, а доброжелательного оппонента, стремящегося и способного понять своих верующих собеседников. В течение некоторого времени Н. С. Гордиенко много общался с православным духовенством - был научным консультантом председателя Совета по делам религий, и в этом качестве участвовал в подготовке к празднованию 1000-летия Крещения Руси. По-доброму складывались его отношения и с представителями других религиозных сообществ нашей страны. В этом также свою роль играли обширные познания Н. С. Гордиенко о религии. Хотя главное было в его человеческих качествах.
Среди этих качеств было и добродушие, и умение с юмором смотреть на сложные ситуации. В частности, Николай Семёнович любил вспоминать, как в Ленинградской духовной академии Московского патриархата выпускник-иностранец из Эфиопии защитил богословскую диссертацию, переписав его книгу «Современный экуменизм» (с добавлением лишь нескольких церковных документов). Диссертант даже оставил без изменения все явно нецерковные обороты и фразеологизмы, которые были к месту в книжке светского автора, но не в диссертации ученого богослова. Николай Семёнович тогда не стал возмущаться бесцеремонным плагиатом эфиопа, а лишь пошутил, обращаясь к сановнику Духовной академии: «Когда меня выгонят из атеизма, приду к Вам и потребую диплом богослова за свою работу, защищённую под эфиопским именем».
В постсоветское время он оставался таким же: уважающим мировоззренческий, в том числе религиозный, выбор людей и уверенно отстаивающим собственный выбор. Не изменяя философским и жизненным убеждениям, Н. С. Гордиенко твёрдо стоял на позиции неотъемлемого права людей на свободу своей духовной самореализации. Религия как новая идеологическая преференция, провозглашенная взамен лозунгов о победе коммунизма, не была им принята. Но вовсе не из «атеистического
анамнеза» и «тоски по советскому прошлому». О коммунизме как идеале он всегда говорил убеждённо, досадуя лишь на «услужливых дураков», которые опаснее любого врага, так и не давших «сказку сделать былью». А понимание Николаем Семёновичем религиозных закономерностей и созвучия религиозного мировоззрения многим базовым потребностям человека снимает с него упрёки в антирелигиозном настроении. Отпор с его стороны получала не религия, а те самые «услужливые дураки», многие из которых ныне навязывают идеологический «единственно правильный» стандарт «жизни в религиозном благочестии», с тем же усердием не по уму, с которым в советское время принуждали к индок-тринации. Характерным примером стала уверенная полемика Н. С. Гордиенко с Александром Дворкиным на заседаниях Головинского межмуниципального районного суда Москвы в 1999 г. по поводу организации «свидетели Иеговы», где религиовед, защищавший религиозную свободу, выглядел куда убедительнее, чем его суетливый оппонент - ди-летант-сектофоб.
Можно сказать, что Николай Семёнович Гордиенко принадлежал к типу исследователя, личность которого сформировалась в контексте истории страны; который умел сочетать стратегию человеческой порядочности и тактику действий в конкретных обстоятельствах, социальный оптимизм и житейский критицизм, тягу к многомерности познания и строгость марксистских убеждений, демократизм мысли и дисциплину поведения, научную проницательность и идейную осмотрительность, уважение к верующим и убеждённость в преходящем характере религии.
Жаль, что его больше нет. Но хорошо, что он был.
