CC BY
36
ФАКТЫ, СОБЫТИЯ, ЛЮДИ
В.М.Шевырин
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ЛЬВОВ (Предисловие к публикации: Н.Львов. Еще о балашовских событиях)
60 лет назад, в эмиграции, в Париже умер Николай Николаевич Львов (18671944 гг.), - крупный общественный и государственный деятель царской России. Его смерть тогда, в пору всечеловеческой трагедии - Второй мировой войны, осталась незамеченной. К сожалению, до сих пор остается по сути «незамеченной» и вся жизнь Н.Н.Львова. О нем нет ни одного специального исследования, хотя в работах по истории России начала XX столетия нередки упоминания о нем, не говоря уже о мемуарах его современников, оставивших немало свидетельств о жизни и деятельности Львова, - настолько заметную роль играл он в общественно-политической жизни страны. Львов был одним из столпов российского либерализма и поистине его знаковой фигурой, в которой рельефно отразилась его трагическая судьба. Однако в начале жизненного пути Н.Н.Львова не было ничего такого, что предвещало бы эту судьбу.
Он принадлежал к старому дворянскому роду, был сыном богатого помещика и унаследовал его обширные земельные владения. В юности либеральные веяния не коснулись его, - более того, учась на юридическом факультете Московского университета, Львов, по его собственному признанию, был «белоподкладочником», т.е. стопроцентно верноподданным и противником всякой оппозиции. После окончания Московского университета в 1891 г. он уехал к себе в Саратовскую губернию и уже в 1892 г. становится предводителем дворянства в Балашовском уезде. С1893 - земский губернский гласный. Поворот его к либерализму четко обозначился только в 1896 г. - в связи с Ходынской трагедией при коронации Николая II. Началось, как полушутливо заметил сам Николай Николаевич, «вторжение либеральных идей в дворянскую голову». Но их проникновение в сознание Н.Н.Львова облегчалось и практикой земской работы, - власти постоянно чинили ей всевозможные препоны, и ростом общественного возбуждения, отчетливо проявившегося со времени голода 1891-1892 гг. Во всяком случае, к концу 1890-х годов он возглавлял прогрессивное земство в Саратовском губернском собрании, в 1899 г. стал председателем губернской земской управы. Тогда же он вошел в полуконспиративный кружок «Беседа» (1899-1905), действовавший в Москве и включавший земскую элиту России. В этой организации Львов был одной из ее ключевых фигур. Львов стоял у истоков и «Союза
земцев-конституционалистов», «Союза освобождения», деятельно участвовал в их работе, финансировал издание «Освобождения», редактировавшееся П.Б.Струве. У себя в Саратове для проведения либеральной земской политики Львов купил газету «Саратовский дневник». Его «мечта сводилась к тому, чтобы подтягивать начальство и проводить интересы свободного земства». Направление «Саратовского дневника» в общих чертах должно было соответствовать направлению главной либеральной газеты страны - «Русским ведомостям». Н.Н.Львов ненавидел жесткий курс, проводимый министрами внутренних дел С.Д.Сипягиным, сменившим его В.К.Плеве, и боролся с этим курсом. Имя Львова объединяло в Саратовской губернии значительную часть дворянства и земства, включая «третий элемент» - земских служащих. На земском поприще проявилось и блестящее ораторское дарование Н.Н.Львова. А.А.Корнилов, фактический редактор «Саратовского дневника» (его Львов пригласил на эту должность с хорошим окладом в 3 тыс. руб.) и будущий известный историк и секретарь ЦК кадетской партии, вспоминая впоследствии вдохновенные речи Львова в земском собрании, писал: «Много раз, наблюдая Львова в собрании, я думал, что он мог бы быть превосходным министром в стране с парламентским управлением»1.
В начале XX столетия в пору этой бурной деятельности Львова Россия стояла на пороге великих перемен. Львов умел читать знамения времени. Он предвидел возможность «кровавого кошмара»революции и насильственного крушения существующего строя. Все усилия Львова были направлены на то, чтобы предотвратить погружение страны в хаос анархии и смуты. Он считал, что компромисс общества и власти - это то единственное, что могло бы вывести страну на эволюционный путь развития. 22 августа 1902 г. на заседании «Беседы» он выступил с запиской «О причинах смутного положения России и о мерах к улучшению его». Сделав в начале ее экскурс в прошлое, Львов подчеркнул, это единство общества и монарха дало замечательные плоды в период великих реформ. Но с тех пор многое изменилось. Везде и все «отдается в жертву власти, создается какое-то государство-чудовище, где культура, жажда просвещения, благосостояние народа - все приносится в жертву власти... Все должны молчать и преклоняться перед торжествующей бюрократией». Но этот старый строй изжил себя. Власть не прочна. Ей противостоит революционное движение. Революцию Львов считал злом. Она чревата катастрофическими последствиями для страны. Поэтому Львов и выдвигал меры по улучшению положения России, говорил о необходимости «примирить два начала, начало власти и начало свободы», соединив «в такое гармоническое целое, где бы оба начала не пожрали бы друг друга». Торжество же каждого из них «неизбежно ведет к гибели государства». Россия выйдет из кризиса, если власть пойдет на уступки
1. Вопросы истории. - М., 1994. - № 3. - С. 141.
обществу, сможет уравнять начала власти с началом свободы, для чего необходимы реформы: «Нужны свобода личности, свобода совести, свобода выражения общественного мнения, свободное развитие земских и городских учреждений, наконец, выборное представительство общества в законодательных учреждениях страны». Чтобы провести эту программу в жизнь, необходимо было, по мнению Львова, «нравственное воздействие на совесть самодержца». Львов не без основания полагал, что «если бы сам государь встал во главе общественного движения, какой энтузиазм вспыхнул бы в обществе, какая блестящая страница была бы занесена в историю»2. Иначе говоря, он считал вполне реальным путь мирного развития страны при условии решения ее назревших проблем сверху, путем реформ, как то было в 18601870 гг. Он хорошо понимал, что при этом важно было не упустить время. Само «левение» Львова в 1903-1904 гг. во многом было результатом того, что он чувствовал «нагревание» политической атмосферы в стране, видел стремительный ход событий.
Спустя чуть более года со времени своей записки, Львов откровенно заявлял в «Беседе»: «Для нашего класса наступает роковое время - в силах ли мы заявить себя, в силах ли встать во главе народа и вести его по пути мирных социальных и политических реформ». Он провидчески заявлял: «Этот мирный путь через 10 лет может отойти в область предания»3. Вот почему Львов считал, что общественный деятель должен идти впереди среднего обывателя, увлекать его, а не приспособлять к его точке зрения свою мысль. Он должен угадывать, чем объединить возможно больше людей. Но признавая, что «центр тяжести - в народных массах», он считал своим долгом указывать освобожденцам на недопустимость прямолинейного применения демократических принципов: «Все для народа, но не все через народ». Не случайно, что он не был сторонником быстрой демократизации органов самоуправления и создания волостного земства. В ходе уже начавшейся революции 1905 г. выступал против прямого голосования, находя в такой подаче голосов «тенденцию к демократическому абсолютизму», отдавал свое предпочтение двухпалатной системе народного представительства.
Свои взгляды он многократно высказывал на земских собраниях, на заседаниях «Беседы», в совещаниях земцев-конституционалистов и освобожденцев, на земских съездах, в печати. Он много сделал для выхода в свет сборника статей «Нужды деревни по работам комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности» (СПб., 1904. Т. 1-2). Тем огорчительнее для Львова оказались крестьянские волнения в его саратовском имении. После их усмирения войсками (губернатором тогда был П.А.Столыпин) Львов выступил перед крестьянами. Он сказал, что они всегда жили
2. ОПИ ГИМ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 142. Л. 20, 25, 26, 30.
3. Там же. Л. 57.
мирно, споров у них не было, так как землю его предки получили за службу еще от матушки-Екатерины. Но крестьяне отвечали ему, что до матушки-Екатерины они были свободными (государственными) и вся земля принадлежала им4.
Но ничто не могло поколебать его либеральных убеждений. Он участвовал в выработке проекта конституции, был очень заметен на всероссийской общественно-политической арене. 6 июня 1905 г. он - в составе депутации земцев к царю. В октябрьские дни 1905 г. выступил против всеобщей политической забастовки. Его называли как одного из возможных кандидатов на министерский пост в переговорах об общественном министерстве. Львов включился и в процесс создания кадетской партии, вошел в ее ЦК и был избран от Саратовской губернии в I Государственную думу.
Но в Думе он занял более умеренные позиции, чем кадетская фракция, - не согласился с ее ответным адресом на тронную речь, в вопросе о политической амнистии требовал, чтобы Дума осудила и революционный террор. Но самое серьезное разногласие Львова со своей фракцией произошло по аграрному вопросу. А.В.Тыркова, член ЦК партии народной свободы и лично хорошо знавшая Львова, оставила о нем яркие воспоминания. Она писала, что это был очень своеобразный тип русского либерала. Во всем его облике, физическом и духовном, было что-то донкихотское. «Настоящий рыцарь, без страха и упрека, образованный, даровитый, отзывчивый на все благородное, рыцарь бродячий, без определенных обязанностей, богатый помещик, он был до того неделовит, что никогда не открывал писем. Ему было скучно не только на них отвечать, даже их читать. В кулуарах (Государственной думы -В.Ш.), если его что-нибудь задевало за живое, Львов мог, никого, ничего не слушая, разразиться блестящей речью, которая взлетала как ракета. Но трудно себе представить Николая Николаевича терпеливо, трудолюбиво приготовляющего ответственную парламентскую речь. Между тем его красивая голова была полна идеями, часто очень здравыми, и он умел находить для них красочные, острые формулировки... Для него кадетская партия была логическим завершением длинного ряда не только мыслей, но и поступков. Он состоял в числе ее учредителей. И вдруг он совершенно неожиданно произнес во фракции речь, где резко раскритиковал аграрную программу кадетской партии. Львов заявил, что уменьшение частного, в особенности старого дворянского землевладения понизит общую культуру деревни, не увеличит, а уменьшит производительность земли, а мужику не так уж много даст. Для государства, для всей России гораздо выгоднее повысить производительность крестьянского хозяйства, введя в него улучшения, чем разорять налаженное помещичье хозяйство. Надо расширить и упорядочить переселение, а не сгонять с земли хороших хозяев, хотя бы они и были дворяне». Тыркова писала, что по существу он был совер-
4. ТОПИ ГИМ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 142. Л. 244.
шенно прав, но фракция слушала его с недоумением, а некоторые депутаты и с негодованием. Для многих кадетов их земельная программа была своего рода политическим аттестатом, закрепляющим за партией право называться демократической. И вдруг Николай Николаевич, которого «все считали верным демократом», вздумал защищать дворянское землевладение, да еще так ярко, с таким блеском, что малодушныемогут заколебаться. Николай Николаевич, «когда его так подхватывало», не обращал внимания, какое впечатление производят его слова, даже не смотрел на слушателей. «Кончил и только тогда обвел глазами длинный стол, вокруг которого стояли и сидели народные представители, внимательно его слушавшие. По их лицам он увидал, что его речь взорвалась как бомба. Он усмехнулся. Улыбка придавала что-то мефистофельское его узкому, тонкому лицу. Хотя на самом деле он не был ни скептиком, ни отрицателем. Но юмор у него был. Его уже остывший голос зазвучал иронически, когда он прибавил: «Я знаю, господа, ваше романтическое отношение к аграрной реформе. Я и сам не сразу понял ее ошибочность. А теперь вдумался и считаю это безумием. Но боюсь, что мне вас не переубедить. Вы превратили вопрос экономический в догматический. Для вас это часть неписаной оппозиционной присяги, для меня только одна из хозяйственных задач России. Расхождение между нами глубокое. Поэтому, как мне ни жаль, я ухожу из кадетской партии».
Тыркова вспоминает, что Львова - пламенного, правдивого человека, отрекавшегося от одной из самых священных заповедей кадетизма, пытались уговорить, убедить, даже пристыдить. По мнению Тырковой, Львов был, конечно, прав. Он был помещик, больше жил в деревне, чем в городе, знал и крестьянское и крупное хозяйство не только из книг. При всей своей экспансивности и отвлеченности он был человек наблюдательный, начитанный, думающий. Этот, по словам мемуаристки, «убежденный либерал взбунтовался против аграрной программы кадетов и, несмотря на давнее единомыслие и дружеские связи со многими кадетами, ушел из партии»5.
Львов ушел в создающееся «мирное обновление» - умеренную, либеральную партию, осуждавшую тактические уклонения либералов влево и вправо и выступавшую против насилия, откуда бы оно ни исходило - от революции или реакции. Он не только не подписал Выборгского воззвания, но и вместе с лидерами фракции «мирного обновления» обратился к избирателям, призывая их к спокойствию и мирным выборам.
Но партия мирного обновления потерпела на выборах во II Государственную думу поражение. ВIII Думе ее члены трансформировались в прогрессистов. В этой Думе прогрессистом стал и Львов. В качестве такового он был избран и в IV Думу. Львов принял деятельное участие в создании партии прогрессистов в стране, вошел в ее руководящие органы. От этой фракции он нередко выступал в III и IV Думах. В
5. Тыркова А.В. Воспоминания. То, чего больше не будет. - М., 1998. - С. 429-431.
1909 г. при обсуждении государственного бюджета Львов говорил, что правительственная власть враждебна сельскому населению, - это видно и по ее отношению к земствам. Вся сорокалетняя деятельность земских учреждений была неустанной борьбой за осуществление своих просветительных и культурных начинаний для населения, борьбой против представителей правительственной власти. Он считал, что власть уже не является творческим живительным началом, а началом дезорганизующим и разрушающим. Задачей правительственной власти, по словам Львова, было создание внешней силы, внешнего могущества государства. «Но не дошли ли мы до того предела», говорил Львов, «когда постройка такого громадного военного государства на таком низком уровне хозяйственного быта представляет уже из себя опасность. Перед русской деревней, бедной, часто голодающей, была поставлена огромная мировая задача овладеть берегами Тихого океана. И здесь мы потерпели удар, который не должен пройти для нас даром... Второе предостережение возникло в нашей внутренней смуте. Нельзя оставлять население в таком пренебрежении к его культурным нуждам. Современное государство опирается всегда на народные массы, и только тогда, когда в этих народныхмассахразвита предприимчивая, энергичная, самостоятельная человеческая личность, только тогда государство и может быть сильно, если этого нет, напротив, наступает упадок; если вы не создаете тех условий права, в которых воспитывается и дисциплинируется масса, то у вас эта масса обращается в буйную толпу, грозную и опасную для государства. Над этим приходится задуматься, чтобы не прошли, наконец, даром те уроки, которые мы получили, которые были жестокими уроками для России. Теперь именно есть возможность и должно свернуть с того опасного пути, который привел нас уже к катастрофам... Нельзя создать великую Россию на безлошадности, на трехполье, на безграмотности; нельзя создать великую Россию на игнорировании культурных потребностей населения, на отрицании той солидарности, которая требует от нас жертв для тех, которые нуждаются в помощи государства»6.
В 1910 г. Львов изложил в Думе точку зрения прогрессистов по поводу сметы МВД. В ней он высказал мысль о том, что в правительственной политике проявляется беспощадность к имущественным интересам, правовым устоям. Не было задачи большей и важнее, говорил он, как «поднять из духовного упадка народ наш, который пренебрежением к его нуждам и к его духовным потребностям, добрый народ, умный народ, мягкий народ, по природе своей, был ввержен в самое ужасное одичание духовное, одичание нравственное, одичание правовое. Не было и другой задачи большей, как подъем национального самосознания русского народа, ибо для того, чтобы выйти из того тяжелого положения, в котором мы находимся, нужно
6. Партии демократических реформ, мирного обновления, прогрессистов. 1906-1916 г.: Документы и материалы. - М., 2002. - С. 272-273.
удесятерять все силы, направленные на деятельность на всех поприщах, - науки и религии, и промышленности, и сельского хозяйства; нужно поднять личность человека, которая была придавлена. Ибо силы государства покоятся не только во внешней его могущественности, но в этой развитой, сознательной и свободной человеческой личности». Но для того, чтобы это сделать, нужно суметь подойти к человеку, нужно осуществить Манифест 17 октября, «ибо только в свободе человеческая личность может подняться, воспрянуть и народ может также подняться только тогда, когда он действует в свободе. Что же мы видим? Мы видим, что вместо этого национального чувства поднимаются националистические ненависти, губительные для здорового национального подъема».
Он подчеркивал, что та правительственная политика, которая проводится, не дает возможности строить земский мир, который есть единственно спасительный для России, для того, чтобы вывести ее из тех бед, в которых она находится. Правительство не понимает самого духа представительного собрания. Внутренние моральные связи, которые соединяют Государственную думу с народом, прерываются, Государственная дума падает в своем авторитете и правительство осталось одно. Получается губительный разрыв между обществом и правительством. «Начинается скрытая, затаенная гражданская война», предостерегал Львов, «которая делает непримиримые отношения к правительству и не только не создает ему поддержки, но всякое приближение к правительству клеймит в общественном мнении. Тогда рождается вновь та неумолимая ненависть, которая составляет весь ужас нашего положения, и я боюсь, что, идя таким путем, мы вновь придем туда, откуда только что ушли, мы вновь вернемся к тому кровавому кошмару, который погубит будущее России»1.
После «силового» введения в западных губерниях земства, которое трактовалось прогрессистами как «нарушение конституции всей Российской империи», Львов, выступая в Думе, говорил: «То, что произошло, действительно показывает, что у нас конституции нет, что у нас парламентаризма нет, но у нас и основных законов нет, у нас вообще никакого организованного строя нет, у нас есть произвол и есть еще другое - демагогия есть»8.
П.Б.Струве, которому эти идеи были близки, еще в 1908 г. посвятил статью о «великой России» своему единомышленнику Львову. В.И.Ленин характеризовал Львова как одного из вождей российской буржуазии9. Вплоть до революций 1917 г. Львов находился на стремнине общественно-политической жизни страны. В 1915 г. он разошелся и с прогрессистами: Львов был сторонником образования министерства общественного доверия, а прогрессисты ратовали за ответственное министерство.
7. Там же. - С. 274-276.
8. Там же. - С. 278 -279.
9. Ленин В.И. ПСС. - Т. 20. - С. 332-333.
Расхождение между Львовым и его фракцией оказалось настолько глубоким, что он вышел из нее и вступил во фракцию левых октябристов. Прогрессисты глубоко сожалели об уходе весьма любимого и искренне ценимого товарища, но не могли поступиться своими убеждениями для удержания его в своей среде10.
В годы Первой мировой войны он, как в 1904-1905 гг., стоял на патриотических позициях, нередко выезжал на фронт. В 1915-1916 гг. для него было очевидно, что назревает революционный взрыв, но он еще надеялся, хотя эти надежды были весьма призрачными, что царь может пойти на уступки обществу, и тогда удастся избежать катастрофы. После февральской революции Львов - председатель Главного совета Всероссийского союза земельных собственников и земельных хозяев, в который входило и немало крестьян. Он избирался в Совет общественных деятелей и был членом Временного совета Российской республики (Предпарламента). И на каждом из этих общественных постов он пытался предотвратить сползание страны в трясину междоусобия. В корниловские дни он участвовал в переговорах, которые вел его брат В.Н.Львов. Октябрьскую революцию он встретил враждебно. В годы Гражданской войны был в стане белых, после нее - в эмиграции. Первое время он пытался своими пламенными речами поддержать белое движение. Дело это, как писал кадет В.А.Оболенский, было безнадежное, и пылкий Львов «потух, сойдя с политической авансцены». Одно время он сотрудничал в «Возрождении» и «вращался в правых кругах эмиграции, потом затих и незаметно окончил свое земное суще-ствование»11 - в заброшенной, плохо отапливаемой парижской мансарде, - умер на руках жены, когда-то почти неграмотной крестьянки, редкой красавицы.
Ниже публикуется статья Н.Н.Львова из газеты «Русские ведомости». Она интересна как реалистическая зарисовка одного из эпизодов революции 1905 г., открывшей череду революций, изменивших Россию. Статья важна и для уяснения позиций самого Львова в революции 1905-1907 гг., столетие начала которой приходится на этот год. Воспроизводится и редакционная заметка той же газеты, касающаяся Балашовского инцидента и роли в нем Львова.
В.М.Шевырин
НИКОЛАЙ ЛЬВОВ. ЕЩЕ О БАЛАШОВСКИХ СОБЫТИЯХ*
20 июля 1905 г. я, исполняя должность балашовского предводителя дворянства, приехал утром в Балашов к назначенному в этот день земскому собранию. За неприбытием законного числа гласных, земское собрание состояться не могло. Весь
10. Партии демократических реформ, мирного обновления, прогрессистов. 1906-1916 г.: Документы и материалы. - М., 2002. - С. 352-353.
11. Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. - Париж, 1988. - С. 372. * Русские Ведомости. - 6 авг. 1905 г. - № 211.
день я провел в уговорах врачей не приводить в исполнение их намерение покинуть службу в Балашовском уезде. Вечером для той же цели мы собрались в здании библиотеки. Здесь были все врачи, фельдшера, приехавшие гласные, председатель и члены управы. Здание земского собрания оставалось без освещения, в темноте. Так как в библиотеку стала набираться посторонняя публика, то я предложил перейти на квартиру председателя управы. В то время, как мы совещались с врачами, уговаривая их не оставлять Балашовского уезда, в темную залу земского дома собралась многочисленная публика, и из открытых окон послышались звуки пения. Когда мы проходили на квартиру председателя управы, пение громко разносилось по всему двору и было слышно на улице.
Председатель ходил просить собравшихся разойтись, но был встречен свистками и шиканьем. Как оказалось впоследствии, портрет Государя был кем-то разорван. На другой день около 12 часов я ушел из центральной гостиницы на квартиру Веселовского вместе с членом губернской земской управы Сумароковым. Мы посвятили все время на обсуждение вопроса, как бы выйти из того затруднительного положения, которое создавалось для земской медицинской организации благодаря предстоящему уходу врачей. После обеда у председателя управы я пошел в гостиницу за вещами, чтобы ехать на поезд, отходящий из Балашова в 6 час. 40 мин. На углу около гостиницы я заметил небольшую кучку людей и несколько городовых, о чем-то говоривших между собой.
Поднявшись наверх, я стал искать ключ от запертой двери моей комнаты. В коридор вышли несколько врачей и в волнении рассказали мне, что врач Рутштейн только что был побит на улице у входа в гостиницу. Я увидел Рутштейна с окровавленным лицом. Отворив дверь моего нумера, я вышел на балкон. Все еще небольшая кучка возбужденных людей стояла на улице. Подъехал взвод казаков во главе с приставом Сахаровым верхом на белой лошади. Какой-то босяк кричал мне ругательства и угрожал башмаками, которые держал в руке. На балкон полетели камни и кирпичи. Пришел исправник; я вышел к нему, когда он поднимался по лестнице. Я спросил его, знает ли он меня. Он назвал мою фамилию. Между взволнованными врачами и исправником начались резкие пререкания. Я постарался успокоить их и отвел исправника в мой нумер. Из разговора с исправником я убедился, что он совершенно не понимает всей серьезности положения. Он горячился, стал говорить, что вчера была революционная манифестация, а сегодня сам народ поднялся за Царя, был крайне раздражен на врачей за их резкости по отношению к нему. Я просил его принять меры против бунтовавшей толпы. Исправник ушел. Некоторые из бывших в гостинице среди общей растерянности бросились бежать укрываться. На улице раздавались резкий, пронзительный свист и площадные ругательства. Рассвирепевшие буяны ломились в ворота гостиницы и, выломав их, ворвались во двор, ища свои жертвы. Я приложил все усилия, чтобы остановить охватившее осажденных волнение и растерянность и позвал их в мою комнату. Здесь размести-
лись на креслах врачи, их жены, фельдшерицы и другие незнакомые мне люди. Какая-то девушка упала на мою кровать и плакала.
Толпа продолжала шуметь и бросать камни. Приехал губернатор**. Из окон моей комнаты было видно, как начальник губернии вошел в толпу и что-то говорил ей. Через несколько минут губернатор поднялся по лестнице в гостиницу и заявил, что ему сказали, что в нумерах пели революционные песни, что он безнаказанно пропустить не может. Исправник по распоряжению губернатора стал переписывать всех присутствовавших. Затем губернатор вновь сошел на улицу, и из группы лиц, стоявших на углу возле здания биржи, раздались нестройные звуки «Боже, Царя храни». Войска и полиция салютовали, держа руку под козырек. Какие-то люди с шумом вытащили из зала биржи портрет Государя и, держа его в руках, стали впереди.
Губернатор отдал приказание отойти к одной стороне улицы и казакам разместиться так, чтобы охранять вход из гостиницы. Затем губернатор поднялся наверх и заявил, что те, кто собрался ехать, могут в полной безопасности отъезжать. «Ни один волос на вашей голове не будет тронут», - эти слова губернатора врезались в мою память. Я взял свой чемодан и пошел садиться на извозчика. Ко мне в пролетку поспешил вскочить неизвестный мне человек и две женщины просили дать им место. Едва мы тронулись, как из-за рядов казаков вышли громилы с камнями в руках. Один, высокий, толстый, с рыжей бородой направился было прямо на меня со сжатыми кулаками. Наши экипажи помчали во всю прыть. В нас полетели камни, один ударил меня в ногу, другой попал в женщин, сидевших в моем экипаже.
Я видел, как губернатор соскочил из своей коляски и бросился останавливать толпу, затем он вскочил в экипаж, и тройка понеслась впереди нас. Казаки скакали сзади, и толпа с криком и свистом гналась за нами.
Женщина, которая сидела в моей пролетке, навзрыд рыдала. Из рядов казаков стали выскакивать вперед отдельные всадники и, окружив нас, на скаку со всего размаха стали наносить удары нагайками. Ударам подверглись женщины, били сидевшего рядом со мной человека по спине и по лицу. Напрасно губернатор, стоя в коляске угрожал им кулаками, - удары продолжали сыпаться на нас. Это было нечто дикое и отвратительное. Я получил несколько ударов по голове; от поранения меня предохранила высокая шляпа, которая оказалась пробитой в нескольких местах. Я получил удар по спине и по плечу, удар настолько сильный, что выступила кровь. Слева от меня верхом ехал пристав Сахаров. Когда мы подскакали к станции и я, подошед к губернатору, сказал ему об ужасном насилии над нами, он в ответ показал мне свою окровавленную руку. Я вошел в вагон, и поезд тронулся из Балашова.
** П.А.Столыпин.
ВНУТРЕННИЕ ИЗВЕСТИЯ***
Ниже мы печатаем письмо Н.Н.Львова о событиях в Балашове. Сообщение почтенного общественного деятеля проливает свет на эту возмутительную историю и показывает, насколько лживы сведения, сообщенные о ней «Днем» и «Московскими ведомостями». Выражая глубокое негодование по поводу проявлений дикого произвола, имевших место в Балашове, и горячее сочувствие почтенному Н.Н.Львову и другим лицам, пострадавшим от насилий «черной сотни» и содействовавших ей казаков, мы вместе с тем исполнены уверенности, что недалеко уже время, когда подобные явления станут невозможными на Руси.
Нам сообщают, что Н.Н.Львов (участник земской депутации 6 июня) уполномочил прис. пов. В.А.Маклакова привлечь редакцию газеты «День» по обвинению в клевете. Поводом к этому послужили появившиеся в газете (№ 204 и 205) описания известного балашовского побоища 21 июня, составленные в крайне оскорбительном для Н.Н.Львова тоне. Корреспонденция «Дня» целиком перепечатана «Московскими ведомостями» (№ 206).
*** Русские ведомости. - 6 августа 1905г. - № 211.
