CC BY
61Иван Гринько, Анна Шевцова
«НИИкому не нужно»: как советских ученых видела официальная карикатура
Статья посвящена антропологии академической жизни советского периода. В качестве источниковой базы была использована советская карикатура 1950-1980-х годов, а также мемуары научных работников. Авторы выявляют генезис и динамику многих современных проблем в российской науке, а также показывают двойственность отношения официального сатирического дискурса к научному сообществу.
Ключевые слова: советская история, карикатура, наука, научное сообщество, антропология академической жизни, журнал «Крокодил»
«Смех имеет и познавательную ценность. Смех обучает людей: иногда - посредством остроумных загадок и неожиданных метафор, иногда -показывая вещи даже неправильно, не такими, каковы они есть, а вводя нас в обман и этим понуждая внимательнее рассмотреть предмет».
(Умберто Эко, «Имя розы»)
«40 лет назад Великая Октябрьская социалистическая революция открыла перед человечеством необозримые горизонты, позволила науке сделать скачок вперед, создала благодатную почву для ее стремительного развития».
(Победоносцев Ю.А. Триумф советской науки // Наука и жизнь. 1957. № 11)
Современное состояние российской науки принято оценивать пессимистично, а отношение к ученому сообществу в лучшем случае безразличное: «Теперь же науке доверять больше не модно. Правительства не поручают ученым ответственных задач и все реже обращаются к ним за советом в сложных ситуациях, родители не поощряют желание своих детей идти на научные специальности университетов» [2, с. 9].
Гринько Иван Александрович,
кандидат исторических наук, начальник Управления музейно-туристского развития ГАУК «МОСГОРТУР» (Москва), 1'дп'пко@то5догШг. ги
Шевцова Анна Александровна,
доктор исторических наук, профессор кафедры культурологии Московского педагогического государственного университета (Москва), [email protected]
На этом фоне становится понятно, почему в массовом и корпоративном сознании охотно лелеется миф о советском периоде в истории науки. В этом мифе не находится места негативным сюжетам: плагиату, диссеромании, карьеризму, имитации научной деятельности, ничтожно малому количеству прикладных работ.
Однако трудно отрицать, что современная российская наука является продолжением советской, и ее развитие зависит не от мифологии, а от тщательного культурно-антропологиче-ского анализа проблем академической жизни, подавляющее большинство из которых достались в наследство от советской академии.
Авторы, конечно, не ставят перед собой столь глобальную задачу, но хотели бы показать те проблемы советской науки 1950-1980-х гг., которые оказались в публичном дискурсе.
При этом источник нашего исследования для антропологии академической жизни не совсем стандартный -это советская карикатура, прежде всего из журнала «Крокодил». Всего мы проанализировали 1419 номеров журнала, изданных с 1950 по 1991 год и 97 сборников серии «Мастера советской карикатуры». Надо помнить, что «Крокодил» по своей сути был не столько сатирическим, сколько идеологическим и пропагандистским из-
данием всесоюзного масштаба, поэтому подобные изображения можно с полным основанием считать официальным мнением советского руководства. Конечно, это не первое исследование образа советского ученого в искусстве [17], однако попытка понять академический мир через смеховую культуру может дать более выпуклую картину.
Своим обаянием и успехом у читателей «Крокодил» во многом обязан тому, что с ним сотрудничали лучшие иллюстраторы и карикатуристы своего времени: Константин Ротов, Кукрыниксы, Борис Ефимов, Леонид Сойфертис, Евгений Шукаев, Виктор Чижиков, Генрих Вальк, Эдгар Вальтер и множество других мгновенно узнаваемых мастеров.
Период 1950-1980-х годов был выбран по двум ключевым причинам. Во-первых, именно в послевоенный период наука в нашей стране перешла в разряд наиболее важных отраслей советского хозяйства. Социальный статус ученого по сравнению с 1920-1930 годами кардинально изменился: ученый стал одной из наиболее популярных ролевых моделей советского общества: «Приобщение к интеллигенции - экстремальный диктат советской жизни. При этом смысл такого приобщения отнюдь не материальная выгода (скорняком быть ку да прибыльнее), но исключительно высокая престижность соответственного образа жизни» [5, с. 36].
Во-вторых, именно это время можно считать началом именно «советской науки», поскольку в силу возраста окончательно сошли со сцены ученые, сформировавшиеся еще в досоветскую эпоху: « То, чего не достигли репрессии 30-х годов, ... было довершено в конце 40-х - начале 50-х годов. Старики были отстранены от влияния на молодежь, руководство стало подбирать других, молодых, по другим критериям, и преемственность - то, что составляет основу научной школы, - оказалась подорванной» [13, с. 17].
В случае с визуальными образами науки и ученых следует учитывать несколько ключевых факторов. Конечно, ученых часто изображали в юмористическом ключе, начиная еще с Вольтера и Жюля Верна, Однако в данном случае имелась вполне конкретная специфика. С одной стороны, наука в послевоенный период стала одним из главных предметов гордости советского правительства. При этом научное сообщество в силу ряда причин воспринималось властью с опаской. По сути, очень часто наука становилась пространством для внутренней эмиграции или фронды по отношению к режиму: «Наука - то место в пространстве советского, где оказывается возможным скрывать свою религиозность одним, другим - отношение к режиму, третьим - просто скрываться. Наука становится местом, где помимо профессионализма культивируется неосознаваемая самими ее представителями богемность» [1, с. 13]. Именно поэтому над наукой в официальном дискурсе позволялось шутить и критиковать ее недостатки, чтобы держать ученых под контролем.
Какие же именно проблемы академической жизни попадали в официальный дискурс?
Академик в ермолке
В визуальных рядах «Крокодила» представитель науки в подавляющем большинстве случаев - мужчина, преклонных лет в очках и ермолке, темном старомодном костюме с портфелем и множеством бумаг.
В целом его можно вполне совместить с традиционным для европейской культуры образом взлохмаченного безумного профессора, прототипом которого чаще всего был Альберт Эйнштейн. Однако здесь мог быть и еще один важный подтекст: тяга к ритуализации должна была скрыть недостаточно высокий профессиональный уровень: «Вероятно, именно сознание отсутствия профессионального образования побуждало Массона быть
консерватором в обрядности, всячески подчеркивать знаки принадлежности к сословию ученых, исследователей. Он носил в поле экспедиционный костюм дореволюционного покроя, надевал пробковый шлем британских путешественников и круглые очки со съемными затемняющими насадками. В городских условиях постоянно ходил в черной бархатной академической ермолке» [18, с. 377].
Любопытно, что один из самых узнаваемых образов ученых - портрет яйцеголового очкарика Знайки (рис. 1) [21] из повести Н. Носова создал знаменитый карикатурист и иллюстратор Генрих Вальк, активно сотрудничавший с «Крокодилом».
При этом изредка встречаются лекторы, которые «дивно танцуют» (рис. 2), женолюбивые философы [12], молодые влюбленные химики [23], археологи и этнографы (рис. 3), а также персонажи без возраста в белых лабораторных халатах. Отчасти это отражает процесс омоложения науки в 1960-70-е годы за счет колоссального расширения кадров академических институтов.
Подобные же образы молодых научных работников появляются и в других жанрах. Достаточно вспомнить повесть А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу» (1964-1965) или фильм «Девять дней одного года» (1962, реж. М. Ромм). Иногда именно молодость с ее симптомами (молодежный сленг, модная одежда, стремление «жить красиво») ставится персонажам в вину художником (рис. 4) или старшими товарищами, совершенно не желающими уступать дорогу молодым (рис. 5).
Не для дам
Образ ученого в карикатуре традиционно оставался мужским, несмотря на то что к концу 1980-х численность женщин, занятых в научной сфере, составила более 40% от общего количества сотрудников. В 1937 г.
среди кандидатов наук женщины составляли пятую часть, а среди докторов - десятую, уже к концу 1950-х годов показатели выросли в полтора раза, но диспропорция сохранялась [20]. Именно поэтому карикатуристы часто изображали дам в науке как лаборанток, младших научных сотрудниц, хотя в праздничных мартовских выпусках журнала женщин-ученых упоминали через запятую после доярок и матерей-героинь. Впрочем, в массовом сознании и в официальном дискурсе, женщина, сумевшая защитить диссертацию, все же проигрывает, в том числе внешне, женщине, родившей ребенка (рис. 6).
Нередко именно женские образы иллюстрировали бесполезность и ничегонеделание ученых - например, в сцене, где сотрудницы НИИ, зевая, «все вяжут шапочки для зим» посреди новейшей кибернетической техники [10]. Их диалог, из которого ясно, что до конца рабочего дня осталось довязать «полрукава и спинку» -не вымысел карикатуристов, а факт, который признавали и сотрудники самих НИИ:
«Работа была очень нормированная. Приезжать к 10 утра - и сидеть до 18.45. Рабочий день проходил в чаях, разговорах, причем очень редко по научным проблемам. Чаще - по бытовым, семейным. Мы пытались что-то читать, писать - но когда в одной комнате пять человек, звонит телефон - ну что тут можно сделать?» [14, с. 69].
Диплом о высшем образовании для девушки, изображаемой как очаровательная пустышка, зачастую становился всего лишь пропуском к замужеству или к синекуре [23; 24]. Брак с ученым высокого ранга в обществе воспринимался как выгодная партия (рис. 7).
Но чаще всего дамы-ученые в визуальном контексте советской науки не упоминались вовсе: так, в «Колонне
ученых» на демонстрации (71/30 - здесь и далее так обозначены номера журнала «Крокодил» в формате год/номер), в бригаде ученых на овощебазе или в археологической экспедиции нет ни одной женщины. Нет и сюжетов, связанных с дополнительными барьерами для женщины на пути к ученой степени. При этом студенток в изображениях, посвященных вузам, никак не меньше, чем студентов, а иногда и больше. Но, видимо, с точки зрения карикатуристов-мужчин (а карикатура - это почти сугубо мужская сфера с редчайшими исключениями), после получения диплома большинство из них выходят замуж, «распределяются» и/или занимаются более осмысленными вещами, чем наука.
Физики УБ лирики
Что касается, научных специальностей, то численный перевес в сюжетах карикатур - у представителей точных наук. Однако по большей части дисциплинарную принадлежность определить трудно. Это абстрактные ученые: на точные и естественнонаучные дисциплины прозрачно намекают белые халаты. Но для художников и редакторов важнее не то, чем конкретно они занимаются, а сама их принадлежность к научному сообществу, зачастую не оправдывающему ожиданий.
Чуть ли не единственные гуманитарии, время от времени все же появляющиеся в карикатурах, - это археологи. Происходило это не столько в силу романтического флера профессии в массовом сознании, сколько потому, что сопутствующий антураж позволял высмеивать бытовые и этические сюжеты, далекие от науки (63/01; 69/16). Другие представители гуманитарных специальностей, например, этнографы, обычно изображались с добродушным юмором.
Изобретение самовара и колеса
Тема эффективности науки до сих пор является одной из самых актуальных и дискуссионых. Показательно, что и у авторов «Крокодила» сюжеты, связанные с бесполезностью и имитационностью научного знания, лидируют в визуальном ряде «научных» тем. С начала 1950-х годов они регулярно возникают на страницах журнала: научные сотрудники увлеченно изобретают самовар (рис. 8), доят подопытного козла (55/17), собирают в бане материал для диссертации на тему «Пар костей не ломит» (69/14), скрещивают кактус с яблоней или зайца с черепахой в «НИИкому не нужно» (рис. 9, 10). Но если в 1950-60-е годыэто были образы отдельных сотрудников и лабораторий, например, занимающихся травопольной системой, то к концу советского периода формируется устойчивый визуальный образ абстрактного бесполезного НИИ, изобретающего колесо (86/18) или просто работающего в корзину [7]. Недаром «НИИЧАВО» Стругацких превращается в «Чародеях» (1982, реж. К. Бромберг) в иронический «НУИНУ».
Эти проблемы нашли отражение не только в карикатуре. Например, Д.Л. Быков обратил внимание, что в конце 1970-х появилось сразу несколько романов и повестей «о карьеризме, о вырождении отечественной науки, о беспрерывном подсиживании - вообще о том, как этой науки, в сущности, больше нет, а есть опять-таки тотальная имитация на ее месте» [3, с. 204]. В целом подобные обвинения не были беспочвенными, особенно в гуманитарных науках:
«Балабушевич взялся возглавить группу сотрудников и создать «коллективную монографию» под названием «Гегемония рабочего класса в революционном движении в Индии». Четыре года ему понадобилось и дирекции, чтобы понять, что никакой гегемонии рабочего класса в Индии не было, и лишь в 1955 г. тема была тихонько ликвидирована. Чем занимался
Балабушевич эти четыре года, одному богу известно» [4, с. 129].
В самом конце советской эпохи в карикатурах появляются актуальные и сегодня сюжеты про рентабельность исследований, например, сюжет об отчетном докладе знаменитого этнографа H.H. Миклухо-Маклая: «Вы хоть поездку-то оправдали?» (89/26). Характерно, что это был практически единственный случай персонификации ученого.
Товарищ Снотворный и наука на овощебазе
Оторванность науки от реальности стала сюжетом многочисленных едких карикатур. Это и лекция по разведению северных оленей на Кавказе, комический инструктаж доярок с наглядным материалом в виде надутой перчатки, расщепление атома с помощью молотка и образ лектора, как «Товарища Снотворного» [15].
Из этих тем плавно вытекала и тема бесполезности ученого сообщества, которая часто переплеталась и с темой его дармоедства. Образ ученых, весело проводящих время за банкетным столом, был широко распространен в 1970-х. Естественно, что и защита диссертаций ассоциировалась прежде всего с банкетом для членов диссертационного совета. Пиршеству в честь диссертанта неизменно сопутствовали неумеренные возлияния. Подобные критические выпады могли иметь реальную подоплеку:
«Давали научную продукцию хорошо если 25~30% научных сотру дников, остальные или руководили всякого рода отделами и секторами, или занимались в основном так называемой общественной работой, то есть заседали в парткоме, месткоме и т.п., или же просто получали зарплаты. Я уже писала об Ашоте Мхитарьяне, который за всё время работы в институте напечатал две статьи, да и те
на машинке [то есть они остались в рукописи. - Авт.]. Он подвизался в другом отделе до самой пенсии, при переходе на которую ему дали медаль «Ветеран труда» [4, с. 131].
Аналогичная ситуация складывалась не только в гуманитарных институтах:
«Муж у меня в почтовом ящике работал... Он мне рассказывал: «Ты не представляешь, какой это цинизм. В восемь утра все должны быть на месте. Охрана с пистолетами, ни войти, ни выйти в середине рабочего дня. И все слоняются по коридорам, людям нечего делать. От тоски и скуки уже <...> по туалетам. В шахматы открыто играют, бабы вяжут платья. При этом - крутой «ящик», правительственная связь» [14, с. 76].
На этом фоне неудивительно, что в карикатурах при отчете научного института из всех открытий упоминаются только открытия филиалов, а рабочее время сотрудники НИИ проводят в походах за покупками (рис. 11). В данном случае упреки карикатуристов полностью совпадали с официальными замечаниями: «На сегодня с эффективностью труда в науке не все благополучно. Возрастание численности ученых сопровождается понижением их творческой активности... Причем эта закономерность имеет повсеместный характер» [9, с. 37].
Еще одной темой, подчеркивающей «эффективность» советской науки, конечно, были поездки «на картошку». Как ни странно, сюжеты с профессорами на овощебазах в карикатуре фигурировали нечасто (рис. 12), хотя они нашли отражение в кинематографе, например, в фильме Эльдара Рязанова «Гараж» (1979).
Поскольку наука являлась полем соревнования двух систем, в советской сатире периодически возникали и образы ученых «капиталистического мира». И если на советском ученом все же лежала тень элитарности и достатка, то ученый, особенно гуманитарий, в запад-
ных странах в 1970-х изображался маргиналом, постоянно озабоченным поиском работы (78/24).
В конце советского периода неожиданно актуализировалась тема устаревания научного знания и технического отставания СССР (87/5, 89/04, 89/07, 90/05). Но если раньше карикатуристы под наукой подразумевали в первую очередь точные дисциплины, то в начале 1990-х речь зашла и об очевидном кризисе в гуманитарном, прежде всего историческом знании. Яркие примеры - надгробный памятник «Краткому курсу истории ВКП(б)» (88/19) и откровенные упреки («Много белых пятен») учебнику по Истории СССР (91/25) на одной из первых известных работ знаменитого карикатуриста Сергея Елкина.
Одной ногой стоял в прошлом,
а другой приветствовал будущее
Проблема раздутых штатов привлекала внимание карикатуристов постоянно (70/06). При этом ее вынуждены были признавать и сами ученые:
«Впоследствии от нашего большого отдела начали отпочковываться другие сектора и отделы. Иногда такое разделение имело смысл, но порой производилось просто для того, чтобы появилась новая высокая должность заведующего отделом. Не секрет, что штаты научных учреждений, в том числе нашего, были тогда непомерно раздуты» [4, с. 131].
Естественно, что сверху сложенные научные структуры с избытком административно-управленческого персонала автоматически провоцировали излишнюю бюрократию, однако именно эта тема осталась за пределами внимания советских карикатуристов. Редкий пример - карикатура «Золотой век болгарской письменности» болгарского графика Георгия Анастасова,
изобразившего ряд ученых, смиренно строчащих бесконечные доклады, заявки, отчеты. Крайне актуальны и сегодня образы научных сотрудников, погребенных под отчетами и докладами (63/7) или заблудившихся в лабиринте регламентирующих постановлений [8; 12]. Однако самым ярким образом бюрократического абсурда в науке можно считать демонстрацию археологов, собирающихся найти «сверх плана одну гробницу с золотом, серебром и слоновой костью 5-го века до н. эры!» (художник -Владимир Шкарбан).
Помимо бесполезности исследовательской работы, не менее часто критике подвергалась и подвергается до сих пор качество научной коммуникации. Символом критического отношения к научным докладам стала карикатура Бориса Ефимова «Дятел докладодолбящий» (74/03).
Общее место на протяжении всего исследуемого периода - наплевательское отношение бюрократов от науки к рационализаторам и изобретателям (рис. 13).
Большинство проблем, обозначенных советскими карикатуристами, до сих пор актуальны: например, вилы, как основной инструмент соблюдения регламента доклада (63/6); ученый, не реагирующий на отсутствие публики (76/21); доклад с работающего телевизора, чтобы хоть как-то привлечь внимание, просто пустословие без комментариев (71/20). В 1950-1960-х карикатуристы высмеивали лекторов-начетников, по-пугайски повторяющих один и тот же набор цитат. Советский индолог Кока Александровна Антонова вспоминала еще об одном мастере слова: «я обратилась с такой просьбой к Гагарину, председателю профсоюза работников высшей школы и научных учреждений, о котором ходили слухи, что он был автором выражения: «Одной ногой стоял в прошлом, а другой приветствовал будущее» [4, с. 57].
Диссеромания
Особенно удавалось отечественным карикатуристам обыгрывать тягу к получению ученых степеней и званий с причитающимся пакетом социальных благ, а также тезис о том, что «ученым можешь ты не быть, но кандидатом стать обязан». Показателен диалог из повести Г.Н. Троепольского «Кандидат наук», где получение степени приравнивалось к статусу ученого.
«-В науку, значит, не удалось... проникнуть ?
- Как это, простите, «проникнуть» ?
- Ну, может быть, неточно выразился... Гм... Все достигают. Стараются достигать вершин науки. Диссертации, обобщения... опыты» [22, с. 8].
Надбавка за ученую степень и оклад на новой должности могла качественно изменить уровень жизни:
«Потом ты становился младшим научным сотрудником и получал уже 105 рублей. Это сильно увеличивало благосостояние. С «младшего научного» я «слезла» только после защиты кандидатской - в 1978 году. У кандидата было уже 175 рублей. А чтобы стать старшим научным сотрудником, надо было, чтобы кто-то из старших научных умер и освободил ставку» [14, с. 54].
Все это привело к тотальной охоте за степенями, которая нашла отражение в карикатуре: это и высосанный из пальца текст [6]; и «Дутыш псевдоучёный» (74/03), и «знаменитый подопытный козел, с которого выдоили уже не одну диссертацию» (55/17). Созвучный этим визуальным типам образ недоучки-карьериста Гордея Кабачкова, блистательно сыгранный Георгием Бурковым в фильме «Добряки» (1979, реж. К. Шаханаза-ров), интересен не только своими талантами афериста. Он защищает диссертацию и затем стремительно делает карьеру в Институте античной культуры при попустительстве «добряков» - бесхребетных членов диссо-
вета. Расхожий образ - превращение самой диссертации после защиты в мусор, пригодный только для детских игр (56/05) или как гнет для засолки капусты (75/34).
Советский диссернет
Плагиат в академической среде отнюдь не был редкостью. В последние годы благодаря активной деятельности сетевого сообщества «Диссернет» тема фальшивых диссертаций стала одной из самых медийных. При этом тема соавторства и плагиата - сквозная на протяжении всего послевоенного периода, ей посвящено не менее 15% научных сюжетов в сатирической печати.
Иногда прямо показывалась традиция «диссертационных негров» (65/6, 73/3, 79/18), когда молодой специалист вынужден работать на диссертацию начальства, о чем писали в мемуарах и отечественные исследователи [18]. Порой вещи назывались своими именами, как в случае с памятником плагиатору (73/17) или чуть более застенчиво, как в рубрике «Следы чужой музы» (79/18). Тему иерархичности науки затрагивает множество изображений, где диссертацию раздувшемуся от важности чиновнику от науки пишут его консультанты, референты и младшие научные сотрудники. Характерный пример - рисунок М. Битного, где завлабораторией с улыбкой говорит интеллигентному юному очкарику: «Рано вам, молодой человек, писать кандидатскую диссертацию: напишите сначала мне докторскую!» (рис. 14).
В период перестройки авторы стали показывать и негативные результаты подобного рода вмешательств в реальную жизнь: изобретение пятого колеса для телеги по настоянию соавторов, традиция «братских могил», когда из членов так называемого творческого коллектива реально работал только один, самый скромный «соавтор» и т. п.
к >>
>> к
2 П>
га х
>> х
С темой «охоты на диссертации» тесно переплетались многочисленные сюжеты кумовства и местничества в науке. В начале 1950-х напрямую говорилось о диссертациях «по наследству», позже подобные сюжеты появлялись применительно к теме высшего образования, устройству «по блату» в институт, сдаче сессии или удачному распределению.
Подводя итог, отметим, что в целом советская карикатура в случае с наукой действительно выполняла свои общественные функции и показала многие реальные проблемы советской научной системы. Акцент традиционно был сделан не на качестве системы в целом, а на отдельных человеческих недостатках. Большинство данных проблем скорее являлись симптомами, а реальные системные пороки (идеологизированность, контролируемость, иерархичность, изолированность от мира, милитаризованность и секретность) по понятным причинам вообще не попали в сферу интересов официальной карикатуры.
Рис. 1. «Знайка». Иллюстрации Г.О. Валька к повести Н. Носова «Незнайка на Луне» [21]
— Пойдешь на лекцикэГ
— Обязательно! Лектор, говорят, чудно танцует
Рис. 2. Рис. Е. Шукаева. («Афиша: «Сегодня лекция, танцы».
«- Пойдешь на лекцию? - Обязательно! Лектор, говорят, чудно танцует...») [16]
— А еще был такой случай...
Рис. 3. Из серии «Среди долгожителей». Рис. В. Шкарбана. [«Крокодил», 1975, № 22]
— Скажите несколько слов о себе.
— Трепаться не буду. Работенка клевая, предки довольны. По дешевке ку пил телик. Остальное тоже о'кей.
Рис. 4. Рис. Б. Савкова. [«Крокодил», 1968, № 6]
— Какой же вы старший научный сотрудник, если
ваши статьи не тянут и пяти килограммов. Рисунок Е. ШУКАЕВА
Рис. 5. Рис. Е. Шукаева. [«Крокодил», 1980, № 2]
Рис. б. Рис. Л. Филипповой. [«Крокодил», 1979, № 35].
— Петя, познакомься — это твоя мама... Рис. 7. Рис. Е. Шукаева. [16]
К Р 0 К 0 д И Л
№ 17 (М15) ИЗДАНИЕ ГАЗЕТЫ «ПРАВДА» ЦЕНА НОМЕРА 1 р. 20 в. ГОД ИЗДАНИЯ 34-й МОСКВА 20 ИЮНЯ 1955
Рис. 8. «В научно-исследовательском институте». Рис. Л. Генча.
(«- Как мы назовем свое новое изобретение? - Самовар! - Но такое название,
кажется, уже было?»). Обложка журнала «Крокодил», 1955, № 17
*АКГУС
— Ну, хорошо, скрестили с яблоней, а как будете плоды снимать?
Рисунок Г. N В. КАРАВАЕ* ИХ
Рис. 9. Рис. Г. и В. Караваевых. [«Крокодил», 1968, № 35]
— Перед вами плод наших многолетних опытов,.-
Рис. 10. «НИИкому не нужно». Рис. Г. Валька. («- Перед вами плод наших многолетних опытов...») [11]
— Ну вот и на нашей базе налажена научная организация труда!
Рис. 12. Рис. Л. Самойлова, 1975 г. («Овощехранилище» «- Ну вот и нашей базе налажена научная организация труда!») [19]
Рис. 11. «Их рабочее время». Рис. В. Соловьева. («НИИ» -«Универмаг»). [«Крокодил», 1968, № 7]
Рксукон В. СОЛОВЬЕВА
Рнсухои м. БИТНОГО
— Проходите. I
пожалуйста.
у нас самообслуживание
Рис. 13. Рис. М. Битного. (Табличка «БРИЗ» (бюро по рационализации и изобретательству). («- Проходите, пожалуйста, у нас самообслуживание») [«Крокодил», 1979, № 32].
— Роно вам, молодой человек, писать кандмдвт-скую диссертацию: напи-. шмте сначала мне доктор-] скую'^НН^ННРР*"
о. М. БИТНОГО
Рис. 14. Рис. М. Битного. [«Крокодил», 1979, № 18]
Литература:
1. Аронсон О.В. Богема: Опыт сообщества. М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2002. 73 с.
2. Баюк Д. Научная контрреволюция наших дней // Отечественные записки. 2013 № 1 (52). С. 8-27.
3. Быков Д.Л. Время изоляции, 1951-2000 гг. (сборник) М.: Эксмо, 2018. 480 с.
4. «В России надо жить долго...»: памяти К.А. Антоновой (1910-2007): [сб. ст.] / РАН, Ин-т востоковедения; [сост. и отв. ред. Л. Б. Алаев, Т. Н. Загородникова]. М.: Восточная литература, 2010. 468 с.
5. Вайль П.Л., Генис A.A. Потерянный рай. Эмиграция: попытка автопортрета Иерусалим: Москва - Иерусалим, 1983.136 с.
6. Владимир Гальба. Карикатуры. Иллюстрации. Зарисовки. Шаржи. Альбом «Крокодила». Мастера советской карикатуры. М.: Советский художник, 1971. Б/с.
7. Владимир Уборевич-Боровский. Мастера советской карикатуры. Альбом. М.: Советский художник, 1991. Б/с.
8. Владимир Шкарбан. Мастера советской карикатуры. Альбом сатирических рисунков. М.: Советский художник, 1990. Б/с.
9. Волгин Б.Н. Молодежь в науке. М.: Знание, 1971. 65 с.
10. Галина и Валентин Караваевы. Мастера советской карикатуры. Альбом. М.: Советский художник, 1989. Б/с.
11. Генрих Вальк. Карикатуры. Мастера советской карикатуры. Альбом. М: Правда, 1968. Б/с.]
12. Георгий Анастасов (Народная Республика Болгария). Мастера карикатуры социалистических стран. Альбом. М.: Советский художник, 1984. Б/с.
13. Гуревич А.Я. История историка. М.: Росспэн, 2004. 288 с.
14. Дубнова М., Дубнов А. Танки в Праге, Джоконда в Москве. Азарт и стыд семидесятых. М.: Время, 2007. 288 с.
15. Евгений Гуров. Мастера советской карикатуры. Альбом. М.: Советский художник, 1986. Б/с.
16. Евгений Шукаев. Карикатуры. Мастера советской карикатуры. Альбом. М.: Издание «Крокодила», 1965. Б/с.
17. Зудина A.A. Наука и образ ученого в советском кино (1928- 1986 годы) // Общественные науки и современность. 2011. № 5. С. 167-176.
18. Клейн Л.С. История российской археологии: учения, школы и личности. Т. 2. Археологи советской эпохи. СПб.: Евразия, 2014. 640 с.
19. Лев Самойлов. Мастера советской карикатуры. Альбом. М.: Советский художник, 1981. Б/с.]
20. Научные кадры СССР / Ред. В.Ж. Келле, С.А. Кугель М.: Мысль, 1991. 284 с.
21. Носов H.H. Незнайка на Луне. М.: Детская литература, 1965. 528 с.
22. Троепольский Г. Кандидат наук. М.: Советская Россия, 1962. 262 с.
23. Эдгар Вальтер. Карикатуры. М.: Издание «Крокодила», 1965. Сер. «Мастера советской карикатуры». Б/с.
24. Юмор молодых. Альбом. М.: Издание «Крокодила», 1964. Б/с.
Ivan Grinko,
Phd in History, Head of the Museum-tourist development Mosgortur (Moscow), igrinko@mosgortur. ru
Anna Shevtsova,
Doctor in History, Professor of the Chair of Cultural Studies, Moscow Pedagogical State University (Moscow), [email protected]
«No one needs N11»: how the official caricature saw Soviet scientists
CThe article is dedicated to the anthropology of the Soviet period academic life. The Soviet caricature of 1950-1980-ies and a memoir of researchers serve as the main base. The authors reveal the genesis and dynamics of many modern problems in Russian science, and show the duality of the official satirical discourse attitude to the scientific community.
Keywords: Soviet history, caricature, science, scientific community, anthropology of academic life, magazine «Crocodile»
