НЕЗАВИСИМОСТЬ И ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ СУДА И СУДЕЙ В ЦИФРОВУЮ ЭПОХУ: ИНТЕГРАЦИОННЫЙ ОПЫТ Текст научной статьи по специальности «Право»

2022

PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES

Выпуск 55

Информация для цитирования:

Нешатаева Т. Н. Независимость и добросовестность суда и судей в цифровую эпоху: интеграционный опыт // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. Вып. 55. C. 107-126. DOI: 10.17072/1995-4190-2021-55-107-126.

Neshataeva T. N. Nezavisimost' i dobrosovestnost' suda i sudey v tsifrovuyu epokhu: integratsionnyy opyt [Independence and Good Faith of the Court and Judges in the Digital Age: an Integration Experience]! Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2022. Issue 55. Pp. 107126. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2021-55-107-126.

УДК 341.171

DOI: 10.17072/1995-4190-2022-55-107-126

НЕЗАВИСИМОСТЬ И ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ СУДА И СУДЕЙ В ЦИФРОВУЮ ЭПОХУ: ИНТЕГРАЦИОННЫЙ ОПЫТ

Т. Н. Нешатаева

Российский государственный университет правосудия

E-mail: tneshataeva@gmail.com

Поступила в редакцию 16.12.2021

Введение: сегодня региональное международное право для России эффективно развивается в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС). К настоящему времени уже сложились основные направления евразийской интеграции, определены линии ее развития. Цель: исследование независимости судей в контексте ее процессуального и судоустройственного оформления на примере деятельности Суда ЕАЭС, а также в свете появления новых виртуальных форм воздействия на судью и влияния на его независимость. Методы: общенаучные методы анализа, синтеза, обобщения, сравнительно-правовой метод, культурно-исторический подход. Результаты: в ЕАЭС уже созданы международные органы управления интеграцией, однако нарушение процедурных установлений (или их отсутствие) порождает недопустимую недобросовестность в реализации материальных норм. Конфликт, замедляющий интеграцию, может возникнуть не только непосредственно в экономическом обороте, он может быть искусственно создан методом недобросовестного влияния на правосудие со стороны общественности, например, в цифровой среде. Это происходит в случае нарушения таких стандартов международной службы, как компетентность, объективность, конфликт интересов, добросовестность. Давление, направленное на то, чтобы изменить судебный акт, -особо опасная форма нарушения перечисленных стандартов. Выводы: необходимо совершенствовать процессуальное оформление деятельности органов Союза: следует изменить методы голосования по экономическим вопросам в наднациональных органах, а также структуру Суда ЕАЭС. Изменений требует механизм исполнения решений Суда ЕАЭС. Право пока не нашло адекватного механизма реагирования на недобросовестные действия в виртуальной среде, но серьезным противоядием могут послужить публичность, а также более строгие механизмы назначения судей, в том числе в международный суд.

© Нешатаева Т. Н., 2022

Ключевые слова: международное и национальное право; евразийская интеграция; Суд ЕАЭС; международное правосудие; формы давления на суд; стандарты поведения международных служащих; принципы судебной деятельности; независимость суда; добросовестность

INDEPENDENCE AND GOOD FAITH OF THE COURT AND JUDGES IN THE DIGITAL A GE: AN INTEGRA TION EXPERIENCE

T. N. Neshataeva

Russian State University of Justice

E-mail: tneshataeva@gmail.com

Received 16 Dec 2021

Introduction: the article is devoted to the problems of judicial independence and standards of judicial conduct. Purpose: to analyze the independence of judges tracing its procedural and judicial development through the example of the activities of the Court of the EAEU, as well as in the light of the emergence of new virtual forms of influence on judges and their independence. Methods: general scientific methods of analysis, synthesis, generalization, comparative legal method, cultural-historical approach. Results: the EAEU has already established international integration management bodies; however, violation of procedural regulations (or their absence) generates unacceptable dishonesty in the implementation of norms. A conflict that slows down the integration can arise not only directly in the economic turnover but can also be artificially created by a bad faith influence on the court from the public, for example, in a digital environment. This happens in case of violation of standards of international service such as competence, objectivity, conflict of interest, and good faith. Pressure to change a judicial act is a particularly dangerous form of violation of these standards. Conclusions: it is necessary to improve the procedural formalization of the activities of the EAEU bodies: the methods of voting on economic issues in supranational bodies should be changed, as well as the structure of the Court of the EAEU. Changes are also required in the mechanism of execution of the Court's judgments. Publicity as well as stricter mechanisms for appointing judges, including those of an international court, can serve as a serious antidote to bad faith actions in a virtual environment.

Keywords: international and national law; Eurasian integration; Court of the EAEU; international justice; forms of influence on the court; standards of conduct for international officials; judicial activity principles; independence of the court; good faith

Введение

В настоящем исследовании следует выделить основные линии регионального международного права. Сегодня оно объективно для России развивается в рамках Евразийского экономического союза (далее - ЕАЭС, Союз), и развивается эффективно.

В первую очередь в ЕАЭС созданы основы общего рынка. Как и в Европе сложился общеевропейский рынок, у пяти государств - членов ЕАЭС1 складывается общий евразийский рынок, который действует на основе общих правил - международных, т. е. на основе правил

1 Республика Армения, Республика Беларусь, Республика Казахстан, Кыргызская Республика, Российская Федерация.

международного договора, которые затем развиваются в решениях международной организации ЕАЭС. В свою очередь, решения международных организаций - это простейшие формы договора, упрощенная форма принятия договоров (государства передают организации свою функцию по формированию договоров). Решения международной организации носят такой же международный характер и применяются в приоритетном порядке.

Общий рынок ЕАЭС еще не сложился окончательно, все-таки имеется достаточно барьеров, изъятий, ограничений. Исполнительный орган Союза - Евразийская экономическая комиссия (далее - ЕЭК, Комиссия) работает над их устранением, но этот процесс

постоянный, жизнь порождает новые изъятия и ограничения (например, связанные с пандемией COVID-19), которые придется устранять на международном уровне. Многие из конфликтных вопросов, касающихся ограничений, оспариваются в Суде ЕАЭС, учитывая, что Суд ЕАЭС - это суд нормоконтроля. Суд должен проверить, насколько решения Комиссии и договоры, заключенные ею, соответствуют общему Договору о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. (далее - Договор), его целям и духу и, конечно, общим принципам международного права и тем международным договорам, в которых участвуют все государства-члены. Суд ЕАЭС (далее - Суд) работает на основе норм международного права, регулирующего отношения суверенных государств.

Кроме общего рынка, конечно, уже сложились общие таможенные отношения. Действует Таможенный кодекс ЕАЭС, который является международным договором. И здесь также возникает очень много проблем по линии взаимодействия международного договора и национального права.

Например, в настоящее время в Суде появилась новая тенденция: предложено считать, что правоотношение может стоять одной ногой в международном договоре, а другой - в национальном праве1, что приводит к отказу в защите прав акторов экономических отношений на основе Договора. С точки зрения теории права и реального развития правоотношений в Союзе это совершенно невозможно: правовые системы взаимодействуют, но не являются едиными - правам из Договора корреспондируют обязанности из него же.

Можно сказать, что уже сложился общий рынок труда [26, р. 42]. Безусловно, и здесь есть изъятия и ограничения, но общий рынок труда на пять стран функционирует. Суд ЕАЭС в этом вопросе оказывает свое активистское влияние на развитие права2.

1 Решение Коллегии Суда ЕАЭС от 27 апреля 2021 г. по делу по заявлению ООО «ДХЛ Глобал Форвардинг» и особые мнения к нему. URL: https://courteurasian.org/court_ cases/eaeu/C-4.21/.

2 Консультативное заключение Суда ЕАЭС от 7 декабря

2018 г. по делу по заявлению Евразийской экономической комиссии о разъяснении применения пункта 2 статьи 97 Договора в отношении осуществления трудовой деятельности профессиональными спортсменами, являющимися гражданами государств-членов, и возможности установления в национальном законодательстве количественных ограничений

Начал складываться рынок общей сертификации товаров, в том числе в области медицинских услуг и в области лекарств [32, рр. 7782]. Здесь ЕАЭС в начале пути, но этот рынок также складывается как общий, на основе единых стандартов, в установлении которых принимает участие Суд3.

Самое главное, что уже получилось в ЕАЭС, - созданы международные органы управления интеграцией.

1. Институциональная структура интеграционного Союза

В ЕАЭС созданы органы двух типов: они работают по классической межправительственной схеме, т. е. на основе договора, на принципе согласования воль государств - это Высший Евразийский экономический совет, в который входят президенты пяти стран, и Евразийский межправительственный совет, в который входят премьер-министры. В работе этих органов отсутствуют новации с точки зрения международного права: президенты и премьеры договариваются, согласуют позиции, решения принимаются консенсусом - классическая межправительственная, межгосударственная схема создания норм международного права. Однако имеет место особенность при голосовании в этих органах: по многим вопросам решения принимаются консенсусом, которого даже пятью странами бывает достичь практически невозможно и, учитывая возможное присоединение других государств, станет еще сложнее -чем больше стран в организации, тем менее достижим консенсус в ее исполнительных органах [28, рр. 533-547]. Для наднациональных экономических организаций выбор решения консенсусом при голосовании скорее осложняет функционирование международной организации, вернее - взвешенное голосование (количество голосов зависит от экономической квоты государства в общей экономике). В настоящее время консенсус действует в межправительственных структурах ЕАЭС, но, возможно, в других органах такой подход не эффективен.

в отношении указанной категории лиц при осуществлении трудовой деятельности в государствах-членах. URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/P-3.18/. 3 Решение Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 16 июля 2021 г. по делу по заявлению ОДО «Доминантафарм». URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/C-2.21/.

В экономических отношениях исполнительская структура организации не может работать на основе политических принципов, к которым относятся консенсус и большинство голосов, у такого органа должны быть иные механизмы. Так, многие органы состоявшихся экономических организаций работают на основе принципа взвешенного голосования, которое учитывает экономический вклад той или иной страны в существо каждого конкретного вопроса. Причем взвешенное голосование при решении текущих вопросов - механизм, выгодный не только для «больших экономик», потому что малые страны тоже могут объединять свои голоса, как это происходит во Всемирной торговой организации, и лоббировать свои интересы в решениях, как это происходит и в Международном банке реконструкции и развития (далее - МБРР), и в Международном валютном фонде (далее - МВФ). Этот принцип, конечно, с одной стороны, отражает статусное положение государства в Союзе, но, с другой стороны, учитывает интересы тех стран, экономика которых не имеет большой доли в Союзе. Возможно, такой принцип будет эффективен для структур ЕЭК.

Евразийская экономическая комиссия и Суд Евразийского экономического союза - два наднациональных [23, рр. 11-18; 24, р. 6] органа в ЕАЭС, им передана компетенция, которую ранее реализовывали национальные органы власти: по форме являются профессиональными (похоже на то, как работают МБРР, МВФ и, конечно, Европейский союз (ЕС). В штат этих органов должны входить профессионалы в области международных экономических отношений: в Суд и в Комиссию должны назначаться профессионалы-международники - экономисты, юристы и т. д. Эти органы обладают очень широкими полномочиями. И Суд, и Комиссия могут принимать обязательные для государств-членов, их юридических и физических лиц, решения в сфере экономики. Уставные документы этих органов самодостаточны, особенно в области оформления профессиональных полномочий, гарантий и иммунитетов. Последнее дает возможность работать на общее благо, что не исключает как раздраженной конкуренции с национальными властями1, так и явно национа-

1 Консультативное заключение Суда ЕАЭС от 20 декабря 2018 г. по делу по заявлению Евразийской экономической комиссии о разъяснении положений пунктов 53 и 54 По-

листического подхода к решению спорных во-просов2.

Создание работающей структуры интеграции в ЕАЭС можно отнести к плюсам: основа интеграции заложена. Однако многое еще не сделано или функционирует неэффективно: например, до сих пор не налажен мониторинг правоприменения международных норм в государствах - членах ЕАЭС. Но прежде всего необходимо совершенствовать процессуальное оформление деятельности органов Союза, ибо именно нарушение процедурных установлений (или их отсутствие) порождает наиболее недопустимую недобросовестность3 в реализации материальных норм.

2. Проблемы процессуального оформления деятельности органов ЕАЭС

Отсутствие правильного процедурного момента, приспособленного к обоснованным материально-правовым нормам, приводит к тому, что возникает двойственность: во-первых, получается так, что представители стран, которые вносят очень небольшой вклад в общее экономическое развитие, недобросовестно пытаются вести себя при решении тех или иных вопросов только с позиции «все отдай нам: заслужили древностью, малым составом, историческими победами и прочим». Но, с другой стороны, представители стран, которые имеют большой потенциал (достаточно сказать, что 90 % элементов таблицы Менделеева могут находиться в недрах земли этих государств,

ложения о социальных гарантиях, привилегиях и иммунитетах в Евразийском экономическом союзе (приложение № 32 к Договору о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г.). URL: https://courteurasian.org/court_cases/ eaeu/P-5.18/. На его основе вносятся изменения в Договор о ЕАЭС: см. распоряжение Совета ЕЭК от 1 октября 2020 г. № 25 «О проекте Протокола о внесении изменений в Договор о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. в части пенсионного обеспечения должностных лиц и сотрудников Евразийской экономической комиссии и Суда Евразийского экономического союза, являющихся гражданами Российской Федерации». URL: https://docs. eaeunion.org/docs/ru-ru/01527694/err_11112020_25.

2 Особые мнения судей Д. Г. Колоса и А. А. Федорцова к консультативному заключению Суда ЕАЭС от 23 ноября 2021 г. по делу по заявлению Евразийской экономической комиссии о разъяснении положений статьи 92 Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/P-2.21/.

3 Mala fides - антоним bona fides (добрая совесть); проявляется в шикане, обходе закона, злоупотреблении правом, эстоппеле и проч.

как, например, в Казахстане), будут считать по-иному: «мы свое не отдадим, найдем метод, как влиять на наднациональный орган».

Отметим, что такие недобросовестные проявления национального эгоизма наблюдаются и в работе других международных организаций. В идеале профессионал - международный деятель должен работать на общий интерес, на общее благо, но нередко на пути решения общих задач встает национальный эгоистический момент, когда личное становится важнее публичного. Принцип личного интереса становится более важным, чем принцип защиты публичного блага. Именно в этом проявляется недобросовестность применения материальных норм об интеграции. Известно, что на первом этапе развития интеграции это отрицание добросовестного поведения наблюдалось и в ЕС, и в МВФ, и в Европейском суде по правам человека (далее - ЕСПЧ), и в Суде ЕС в Люксембурге, и в других международных организациях. Зачастую международные специалисты стремились не к решению общих задач, но преследовали личные цели. Именно по этой причине Борис Джонсон считает лучшей интеграцией Римскую империю [4, с. 39-41], а не международную организацию - по его мнению, там срабатывали справедливость и добросовестность во всех случаях. Но кто знает, что в древнем государстве было на самом деле? Тем не менее современные успешные международные интеграционные структуры нашли и находят механизмы, позволяющие преодолевать недобросовестные националистические явления. В ЕАЭС эти механизмы еще не найдены. Подчеркнем, что неверно подобранные процедурные инструменты, не соответствующие материальным нормам, приводят к цветущему национальному эгоизму, недобросовестности, замедляющим интеграцию. Последнее и ведет к тому, что наднациональные органы работают нестабильно, непоследовательно и неединообразно. ЕАЭС это преодолеть особо непросто, ибо, как отмечалось, для наших государств характерны процессуальный нигилизм [16], сакрализация власти [9, с. 83, 88-95], а также достаточно снисходительное отношение к проявлениям недобросовестности при правоприменении: например, мониторинг правореализации решений ЕАЭС до сих пор не проводится ни в структу-

рах организации, ни в структурах государств-членов1.

Известно, что у Суда ЕАЭС в вопросах развития права особая роль: через судебное дело проявляются конфликты (в форме спора или запроса о толковании), которые показывают, насколько сложно, противоречиво складывается общая национальная практика и достигаются общее наднациональное единообразие в сфере решения общих задач. Надежды на то, что Суд всегда будет безупречен, необоснованны, ибо, скорее всего, в этом вопросе многое не изменится: национальная практика (и ее представители) будут «тянуть одеяло на себя», а наднациональная практика общих органов в целом при разрешении конфликтов все же должна достичь общих целей, не позволяя личному интересу преодолевать публичное благо. Ранее Суд (ЕврАзЭС, ЕАЭС), в принципе, последовательно с этим справлялся, разными способами -через решения, консультативные заключения, особые мнения (часть правовых позиций из которых уже вошли в позитивное наднациональное право). Суд определял, как правильно понимать и применять норму международного договора, уточнял эти нормы. Можно привести много примеров: позиции Суда вошли в основной Договор в области государственных закупок, есть надежда на изменение положения о проведении Комиссией мониторинга и контроля исполнения международных договоров, входящих в право Союза. ЕЭК должна проверять не только регулирующее воздействие нормативного акта и решения суда, но и фактическое применение этого акта национальными судами и органами исполнительной власти2. Однако в настоящее время в этой сфере произошел сбой по причине изменения баланса в сторону национальных или личных интересов, сопровождающийся отрицанием содержательной роли Суда в развитии интеграции.

1 Доклад о результатах мониторинга правоприменения в России за 2020 г. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/ 67027. Особое мнение судьи Т. Н. Нешатаевой к решению Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 18 октября 2021 г. по делу ЗАО «Дельрус» и ТОО «Дельрус РК». URL: https://court-eurasian.org/court_cases/eaeu/C-3.21/; особое мнение судьи Д. Г. Колоса к постановлению Коллегии Суда ЕАЭС от 29 ноября 2021 г. по ходатайству АО «СУЭК-Кузбасс». URL: https://courteurasian.org/ court_cases/eaeu/C-1.21/.

2 Решение Коллегии Суда ЕАЭС от 11 октября 2018 г. по делу по заявлению ООО «Ойл Марин Групп». URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/C-1.18/.

Последнее следует преодолеть, так как, возможно, в очень значительной мере в будущем практика Суда будет оказывать влияние на новые сферы, переданные в наднациональную компетенцию: это антимонопольное регулиро-вание1, защита интеллектуальной собственности, впереди - передача всех вопросов, связанных с энергией, и т. д.

Итак, несмотря на то что наднациональные отношения развиваются непросто, схватки вокруг вопроса, что важнее - общее, регулируемое международным правом, или частное, регулируемое национальным правом, при недобросовестном продвижении личных интересов продолжаются, будущее - за общим развитием - интеграцией. В таком контексте Суду ЕАЭС отведена перспективная роль локомотива в развитии правовой интеграции, без которой невозможна интеграция экономическая [27, рр. 155-202]. Однако и Суд нуждается в поддержке и понимании своей роли как со стороны исполнительной власти, так и со стороны общественности.

3. Евразийская интеграция и международное право

Имея в виду общее международное право, следует сделать вывод, что ЕАЭС сложился как международная экономическая организация современного типа - как наднациональный союз [31, рр. 5-6]. Некоторые считают, что когда-нибудь этот союз станет государством - федерацией. Но и в Европе дебаты о создании государства - Соединенных Штатов Европы - идут уже очень давно. Вопрос о преобразовании организации в государство выносился на референдум (голосование), и народы государств-членов выступили против такого преобразования. Вряд ли мы увидим такую трансформацию в ближайшее время.

В ЕАЭС развитие интеграции пойдет, скорее всего, таким же образом: каждое государство будет развивать свою суверенную самоидентичность, свою традиционную культуру и государственность, но в то же время в тех вопросах, которые будут иметь общий характер, передавать их решение на общий, т. е. надна-

1 Например, решение Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 6 ноября 2020 г. по делу по заявлениям ЗАО «Дельрус» и ТОО «Дельрус РК». URL: https://courteurasian.org/court cases/eaeu/C-3.19/.

циональный, уровень. Иными словами, ближайшее будущее видится за развитием экономических и иных союзов - международных организаций и их сотрудничеством друг с другом. Следовательно, обозначенные вопросы необходимо решать эффективно, грамотно, основываясь на науке международного права.

Придерживаясь классического четкого понимания соотношения правовых систем: в мире существует международное право (обычное (общее) и договорное) и национальные правовые системы (около 200), следует признать, что такие системы обладают обязательностью правил и собственным механизмом принуждения к их исполнению. В международном праве этот механизм неочевиден, так как опосредован властью субъекта права - за принуждение к исполнению отвечает каждое государство как субъект международного сообщества [29, pp. 84-86].

Полагая независимость в качестве второго элемента суверенитета, государства сохраняют автономность (независимость) в наборе заключенных международных договоров, но обязаны соблюдать общие императивные нормы международно-правового характера jus cogens (принципы - ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г.). Следовательно, у каждого государства есть своя автономная часть международных договоров, заключенных с другими субъектами международного права, в том числе с международными организациями. Но все государства обязаны соблюдать общие принципы права, носящие императивный характер, отступление от принципов недопустимо. В отличие от государств международные организации - вторичный субъект международного права [17, pp. 6769, 77-86], они соблюдают принципы, но заключают лишь те договоры, которые разрешают заключать государства - члены организации. Организация не имеет суверенитета, независимости, и, следовательно, у нее не может быть полностью автономной части договорного международного права. Безусловно, международная организация может заключать договоры, но с согласия государств-учредителей (участников). Следовательно, договорная часть права международной организации не автономна (самостоятельна). Иное - попытка выдать международную организацию за государство. Последнее и происходит в ЕС: подкрепля-

ется практикой Суда ЕС и научными работами [1; 14], авторы которых утверждают, что ЕС превращается в государство. Но ЕС так и не превратился в государство - возражают народы и государства-члены (Великобритания вышла из организации), референдумы в государствах-членах не поддерживают идею общего государства. Не следует желать такой судьбы новому союзу - ЕАЭС, создающему свое внутреннее, но не автономное, право и развивающемуся как международная наднациональная организация.

Право - самая точная социальная наука, в чем-то сродни математике. Главное в праве -понимание иерархии и генезиса норм, основ права. Отклонение от основ в праве - уход в политологию и другие науки. Отсюда построение направлений развития общества, но не права. Приписывание международной организации характеристик государства приведет к конфликтам с учредителями организации. Суд ЕАЭС призван избегать подобного хода развития международных отношений, прежде всего, через точное оформление правовых связей в общественных отношениях.

Следует остановиться на вопросе о взаимоотношении международного и национального права, учитывая, что на эту тему многое уже сказано [30, рр. 96-103]: приоритет применения - за международными нормами, как утверждает Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. Она же закрепляет, что принципы права - это обычные нормы, которые формируются практикой народов и государств порой в течение несколько тысячелетий. Ранее интеграции развивались на базе империй (Римская империя, Османская империя, Австро-Венгерская монархия, Российская империя). С Древнего Рима известно, что человечество составляют народы, создающие государства, они и будут общаться друг с другом только на основе общих правил, а эти общие правила заложены в международной норме - договорной и обычной. Не будет международного права -не будет правил мирного общения. Но это невозможно: общение народов, государств продолжается на постоянной основе. Поэтому с международным правом все в порядке, его нормы имеют приоритет в применении - как договоры, так и общие принципы, сформированные обычаем, практикой. Сначала применяют общее, затем переходят к частному и на-

циональному. При правоприменении возможны конфликты. В таком случае если какой-то орган неправильно понял международное право, то конституционный или верховный суд государства даст свое понимание (толкование). Например, Конституционный Суд РФ вправе определить, что понимает норму по-другому, не так, как интеграционный, международный орган. Не следует возражать против данного подхода, потому что именно ментальные различия народов являются определяющими в развитии общих правил поведения (права) [8, с. 7-13]. Защитить человека на основе национальной правовой системы и национального суда - это правильный подход, однако международная система также встроена в этот механизм (ЕСПЧ, Комиссия по правам человека ООН и др.). К взаимодействию международного и национального права такие ментальные разночтения и различия в правопонимании не имеют отношения [22, р. 956], а действуют скорее как источник развития права в целом.

4. Изменения в деятельности Суда ЕАЭС

Свою роль в решении вопросов защиты прав предпринимателей, действующих на международном евразийском рынке, должен сыграть и Суд ЕАЭС, которому в настоящее время десять лет и, возможно, следует осуществить процедурную перестройку на основе наработанной практики.

Новации нужны для Суда ЕАЭС в первую очередь оттого, что от европейцев (Суд ЕС в Люксембурге) пришла структура с первой инстанцией и апелляцией в одном суде [9, с. 94-95]. Однако сегодня в Суде ЕС уже созданы отдельные суды - первая инстанция и апелляционная [18, рр. 146-148]. Кроме того, в Российской Федерации в свое время первая инстанция и апелляция находились в одном арбитражном суде: ничего, кроме скандалов и сговоров, это соединение не порождало и привело к тому, что судебная система, по предложению общественности, в первую очередь предпринимателей, была перестроена на отдельные суды - апелляционные и кассационные суды округов. Судебные системы с разделением на суды первой, второй (апелляция) и третьей (кассация) инстанций, находящиеся в разных местах расположения, эффективны, так как каждый нацелен на решение собственных

задач - проверку достоверности фактов и верности правоприменения. Это следует учесть и при трансформации Суда ЕАЭС: первая и проверочная инстанция в одном суде неэффективны, так как цели правосудия подвергаются опасности недобросовестного искажения.

Итак, в ЕАЭС следует изменить методы голосования по экономическим вопросам в наднациональных органах, а также структуру единого Суда - все международные судьи должны решать важные вопросы вместе и единообразно в одной структуре или разделить состав на две институции.

Далее, пришло время задуматься о процедурах совершенствования способов исполнения решений Суда ЕАЭС. Два дела 2021 г. явно продемонстрировали, что исполнительные органы ЕАЭС и государств-членов препятствуют реализации правовых позиций Суда в единообразное правоприменение на пространстве ЕАЭС1. Решения, вынесенные в пользу предпринимателей, по надуманным мотивам не исполняются. Следует обратить внимание, что в государствах-членах этот сбой в правоприменении уже замечен: сделано предложение о создании специальной структуры в ЕЭК, ответственной за мониторинг исполнения решений Суда2. С таким предложением невозможно не согласиться при условии, что также будет внесено изменение и в национальное законодательство государств-членов о том, что решение Суда ЕАЭС является основанием для пересмотра судебных решений государств-членов, вступивших в законную силу, в связи с новыми обстоятельствами. Сегодня к таким обстоятельствам в Российской Федерации относятся решение ЕСПЧ и Конституционного Суда РФ (ст. 311 Арбитражного процессуального кодекса РФ, ст. 392 Гражданского процессуального кодекса РФ). Включение в этот список решений Суда ЕАЭС, возможно, приведет к тому, что в

1 Решения Суда ЕАЭС и особые мнения к ним по делу ЗАО «Дельрус» и ТОО «Дельрус РК» URL: https://court-eurasian.org/court_cases/eaeu/C-3.19/); решения и постановления Суда ЕАЭС и особые мнения к ним по делу АО «СУЭК-Кузбасс». URL: https://courteurasian.org/court_ cases/eaeu/C-1.21/.

2 Выступление начальника Главного управления международно-правового сотрудничества Генеральной прокуратуры Российской Федерации М. В. Виноградова на Ме-

ждународной конференции Суда ЕАЭС «Обеспечение единообразного применения права Евразийского экономического союза: роль Суда» 17 ноября 2021 г.

национальный мониторинг правоприменения также будут включаться правовые позиции этого суда. При двойном контроле (национальном и наднациональном) за исполнением решений, вынесенных в пользу предпринимателей, появится шанс, что права участников экономического оборота в ЕАЭС получат реальную защиту. В настоящее время деятельность Суда в этой части является излишне затратной и неэффективной.

Верный подбор организационно-судоуст-ройственных элементов, соответствующий материально-правовой норме, - это то, что в Суде ЕАЭС гарантирует защиту прав человека, предпринимателя, гражданина любой из наших стран без возникновения конфликтных ситуаций3.

5. Правосудие и новые угрозы

Однако конфликт, замедляющий интеграцию, в настоящее время может возникнуть не только непосредственно в экономическом обороте, он может быть искусственно создан методом недобросовестного влияния на правосудие со стороны общественности, например, в цифровой среде. Более того, такой конфликт порой создается самими интеграционными органами (их представителями).

Так, на сайте pravo.ru появилась информация о том, что 78 % юристов считают, что наиболее значимой (т. е. эффективной) формой давления на суд являются публикации в СМИ и в интернет-изданиях (моббинг, буллинг) [12]. Последнее утверждение верно и для Суда ЕАЭС: эта форма взаимодействия с общественностью становится особо значимой и распространенной.

Во-первых, приходится констатировать, что виртуальные формы воздействия на судью и влияние на его независимость являются сегодня наиболее действенными и, на наш взгляд, опасными.

Во-вторых, новые формы, по сути дела, не регламентированы законодательно, следовательно, не предусмотрены никакие средства наказания за давление на судью в таких формах.

В-третьих, дело осложняется еще и тем, что каждый раз заказные публикации в СМИ и

3 Решение Коллегии Суда ЕАЭС от 27 апреля 2021 г. и решение Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 9 июня 2021 г. по делу по заявлению ООО «ДХЛ Глобал Форвардинг». URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/C-4.21/.

на интернет-ресурсах маскируются под что-то иное, например под научное исследование или борьбу за справедливость, против конкретного судьи или под какую-либо высокую политико-гуманитарную цель. Но в конечном итоге целью таких публикаций является не решение названных задач, а влияние на суд с целью изменения судебных актов путем появления «нужного» решения или с целью ликвидировать авторитет конкретного судьи или суда в целом, или, что особо опасно, с целью формирования ложного авторитета нечистоплотного или амбициозного человека, облаченного в судейскую мантию.

В связи с такой маскировкой доказать, что в публикации преследуется иная цель (а именно - ликвидация независимости и беспристрастности в суде, а также продвижение недобросовестного личного интереса), бывает достаточно трудно, как и установить лживый (фей-ковый) характер заметки. Известно, как тяжело бороться с фейками в любой сфере. Например, в мире сейчас сложно идет вакцинация против коронавируса в том числе потому, что очень много фейковых новостей о вакцинах и пандемии в целом. Утверждают, что пандемии нет, а вакцины губительны для здоровья. Как следствие, люди отказывались прививаться. Известно, что Китай ввел в 2020 г. уголовную ответственность за фейковые новости о вакцинах в СМИ и на интернет-ресурсах, но в других странах такая ответственность отсутствовала. В России, в свою очередь, лишь с 1 апреля 2020 г. в Уголовный кодекс РФ введена статья 2071 «Публичное распространение заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан» с ответственностью в виде штрафа. Понятно, что ответственность за фей-ки, лживые сведения в интернет-ресурсах по поводу вакцин и пандемии, в условиях опасности для населения целых стран, - это действительно серьезно.

В других сферах социальной жизни опасность недооценивается. Так, фейки про суд, правосудие и конкретных судей не будут считаться столь же тяжелым правонарушением, требующим уголовной ответственности, но в конечном итоге они также вредоносны и приведут к тяжкому результату в общественном развитии государства - потере доверия к суду.

Особо опасно это явление, если рассмотрение дела не закончено и суд не вынес окончательного решения, но публикации по делу, находящемуся на рассмотрении, уже оказывают влияние на суд. Последним примером такого рода служит публикация на сайте zakon.ru по делу ООО «ДХЛ Глобал Форвардинг». Дело находилось в Апелляционной палате Суда ЕАЭС, решение еще не было принято, но были выпущены якобы научные обзоры, направленные на то, чтобы Апелляционная палата отменила решение Коллегии Суда. Сомнений в том, что это произойдет, практически не было, и заказчик таких действий, в общем-то, известен - это представители ответчика по делу, действовавшие в своих личных интересах. Суд первой инстанции ответчику отказал, отменив решение ЕЭК, и защитил права российского таможенного брокера, с указанием, что и национальные суды (как и ЕЭК) должны применять международный договор - Таможенный кодекс ЕАЭС. В публикациях предлагается отказаться от этой позиции (отменить решение) со ссылкой на особое мнение судьи, занимающего административную должность, и указанием на то, что исполнительный орган прав, а экономические права подлежат защите только на основе национального права.

Отвлекаясь от «математики», подчеркнем суть конфликта: 1) власть, чиновник, административное лицо в суде - всегда правы; 2) человек, предприниматель - всегда неправ, в то время как 3) суд - традиционно подчиненный правоприменитель, призванный поддерживать исполнительную и административную власть. Названная триада существует века и направлена на уничтожение независимости суда и судей и в конечном итоге - самой интеграции. При реализации триады в суде используется административный ресурс. Новые формы - обращение к псевдонаучным конференциям, СМИ, Интернету - к триаде ничего не добавили, за исключением общественного резонанса и осложнений в решении интеграционных задач. Поэтому сейчас следует остановиться только на самом явлении давления в виртуальной реальности, попробовать его определить и спрогнозировать, какие меры предотвращения негативных последствий для социальной жизни от этого явления можно в будущем принять. И, конечно, остановиться на вопросе, что само су-

дейское сообщество может в этом направлении сделать.

Во-первых, что это за явление, которое используется в СМИ, интернет-ресурсах против конкретного суда или судьи с целью повлиять на правосудие? Эти явления получили свои названия из отраслей психологической науки -это моббинг и буллинг.

Моббинг - форма психологического насилия в виде массовой травли, психологическое притеснение, систематически повторяющееся враждебное и неэтичное поведение группы лиц или коллектива в целом по отношению к одному члену коллектива. В настоящее время для моббинга используются как давление в коллективе, так и интернет-ресурсы, заказные публикации.

Буллинг - травля, агрессивное преследование одного из членов коллектива, регулярное психологическое или физическое давление на жертву, постоянные намеренные негативные действия, направленные на одного и того же человека, в том числе и с использованием сети Интернет.

По сути это схожие понятия, разница обычно усматривается в количестве субъектов: при моббинге (англ. mob - толпа) группа лиц изводит одного из неугодных лиц, а при бул-линге (англ. bull - бык) чаще всего предполагается травля «один на один». Поэтому в Интернете судью травит обычно один из назначенных блогеров.

Моббинг в широком смысле, конечно, как явление предполагает, что используется группа лиц с целью давления на конкретного несогласного судью, чтобы он никогда не заявлял собственную позицию и не проводил собственное мнение, чтобы он всегда был зависим от группы, массы и административной власти, скрывал любое проявление их недобросовестности. В психологии это явление весьма широко разработано. Считается, что в группу входят и то лицо, которое заказывает такую форму давления, и то, которое исполняет, и выгодоприобретатель, который получает выгоду от этих действий.

Когда это происходит в суде, как правило, страдающей стороной всегда является как конкретное частное лицо - сторона в споре, так и суд, судья, в нашем случае - система международного правосудия в целом.

Буллинг - явление несколько иное, оно всегда направлено против конкретного человека (в нашем случае - конкретного судьи) с целью его дискредитации, снижения его авторитета. Это предполагает, что последний у судьи уже имеется. В отличие от моббинга, у которого чаще всего есть результат в виде отмены судебного акта, буллинг не всегда имеет такой явный результат. Очень часто лицо, которое подвергается такому гонению, в конечном счете оказывается даже в выигрышном положении, потому что общество разумно и чаще всего именно заказчики, исполнители буллинга будут вызывать большие сомнения, в то время как преследуемое лицо в конечном итоге (если выдержит) получит поддержку1.

Можно было бы предположить, что судьи должны уметь противостоять любому давлению. Чаще всего так и происходит. Но не всегда, потому что судьи не боги, а люди и, конечно, отличаются друг от друга и по психологической стойкости, равно как и, во-первых, по компетентности, во-вторых, по морально-этическим качествам, в-третьих, по вопросам понимания, что такое конфликт интересов и добросовестность, отрицающая сговор, обман, формализм, властолюбие, зависть, хитрость, стяжательство и т. д. Прежде всего давление на судью - это форма проявления недобросовестности при организации правосудия.

6. Стандарты поведения судей и международных служащих

Коллизия интересов и добросовестность как принципы деятельности суда на протяжении всей истории человечества понимались людьми по-разному, что обусловлено прежде всего их религиозно-ментальными особенностями [8, с. 7-22; 20, pp. 216-219]. Зачастую понятия bona fides (добрая совесть) и mala fides (злая совесть) [3, с. 11-12; 13, с. 20] в общественной практике смешивались, взаимозаменялись. Изменить подобное можно только путем конкретизации правовых формулировок по за-

1 Следует отметить, что внутренние правила международных организаций (например, Staff regulations of officials of the European Union) как обозначают эти явления, так и развивают судебную практику по запрещению таких явлений (например, решение Трибунала по делам гражданской службы от 11 июля 2013 г. по делу Tzirani v. Commission (F-46/11). URL: https://curia.europa.eu/ juris/listejsf? num=F-46/11).

прету недобросовестности. Например, сегодня во многих правовых системах недопустимы шикана, обход закона, злоупотребление правом, непризнание эстоппеля и т. д. [7, с. 302312], но в праве ЕАЭС такие точные правовые запреты пока отсутствуют. Следует надеяться только на добровольное соблюдение правоприменителями bona fides [19, pp. 121-136] как общего принципа международного права1. В такой ситуации можно предполагать, что добро побеждает, но на определенном этапе применительно к судьбе конкретного судьи или конкретного человека это может привести к самым негативным последствиям для преследуемого лица вплоть до болезни или летального исхода [6].

Тема добросовестного поведения особо актуальна как для судей, так и для международных служащих, участвующих в организации интеграционного проекта. Международные служащие и судьи обязаны служить общему делу, достижению общих целей, но, несмотря на то что эти люди дали клятву, что будут делать все возможное ради интеграции на основе общих международных правил, на практике зачастую преследуются частные цели, решаются личные задачи. Кроме того, международные служащие всегда помнят свое происхождение, забыть о национальном интересе ради общего дела для творцов интеграции очень непросто, что необходимо учитывать при разрешении любого конфликта и тем более при рассмотрении судебного спора. И если в национальных правовых системах уже разработаны теоретические основы понятия недобросовестного поведения (шикана, злоупотребление правом, обход закона, потеря права на возражение (эстоп-пель) и проч. [2, с. 15-42; 10, с. 81-103]), а также введены нормативные правовые запреты на такое поведение, то в международном праве в целом и в региональном праве ЕАЭС такая определенность еще не достигнута.

В настоящее время можно вести речь лишь о рекомендательных стандартах международной службы по международным документам, которые были созданы в ООН и в Совете Евро-

1 Общие принципы права. Меморандум Секретариата Комиссии международного права. 72-я сессия. A/CN.4/742. URL: https://legal.un.org/docs/?symbol=A/CN.4/742

пы2. Эти документы называют шесть-семь стандартов поведения международных служащих и судей. Самыми главными можно считать четыре стандарта, потому что они имеют специфический характер и являются важными для международной службы и международных судов интеграционного характера в особенной степени3. Подчеркнем, что особенность этих стандартов состоит в том, что они изложены в документах, не имеющих юридической обязательности, носящих рекомендательный харак-

4

тер , так как тесно связаны с моральными постулатами и с развитием религиозно-философских учений. Но следует отметить, что, как ранее в национальных правовых системах, многие из таких правил постепенно из рекомендаций перетекают в действующее твердое право (hard law): из мягкого права (soft law) они во многих сферах, в том числе через положения о штаб-квартирах или через статуты, международные конвенции, становятся юридически обязательными нормами. Соответственно, у них появляется такой элемент правовой нормы, как санкция за ее нарушение, и, следовательно, нарушение уже не стандарта, но нормы договора приводит к тому, что определяется как административный проступок или даже уголовное правонарушение.

Но даже в тех случаях, когда стандарты поименованы лишь в кодексах этики и эти кодексы этики зачастую всерьез не воспринимаются участниками общественных отношений (возможно, именно потому, что у этики отсутствует уголовная и административная ответственность) или используются как административный ресурс, стандарты (порой они именуются принципами5) осуществляют свое регуля-

2 Декларация ООН «Основные принципы независимости судебных органов» 1985 г. URL: https://www.un.org/ru/ do-cuments/decl_conv/conventions/indep. shtml); Бангалорские принципы поведения судей 2002 г. URL: https://www.un. org/ru/documents/decl_conv/conventions/bangalore_principle s.shtml; Бург-Хаусские принципы независимости международного правосудия. URL: https://www.refworld.org.ru/ pdfid/52e64cf74.pdf#page=173); Хартия европейских судей, одобренная Консультативным советом европейских судей в 2010 г. URL: https://rm.coe.int/16807482c6).

3 Принципы равенства, справедливости носят более общий (общечеловеческий) характер и рассматривались достаточно широко во многих аспектах [11].

4 По этой причине нередки попытки использовать эти нормы с неправедной целью - расправы с неугодным судьей.

5 Такое наименование скорее ошибочно, так как в международном праве принцип - это норма jus cogens.

тивное воздействие: ответственность за то, что не выполнена интеграционная задача, никуда не уходит. Моральное давление для ответственности иногда бывает гораздо весомее, чем уголовное или административное принуждение, ибо в результате нее изменяется, ломается судьба конкретного человека (потеря здоровья, жизни, репутации, статуса, пенсии и т.д.). Кстати, моральное давление через эластичные (неправовые) кодексы иногда губительнее именно из-за ментальных различий в этике разных народов («что русскому хорошо, то немцу смерть»). По этой причине таким стандартам следует придавать в ясную правовую форму.

Итак, стандарты поведения международных служащих и судей могут существовать как в правовой, так и в моральной форме. На первое место ставим стандарт компетентности -достаточного образования и практики его применения: в документах ООН он содержит вторую часть - старательность. Действительно, порой компетентный разгильдяй может быть опаснее некомпетентного лица. Компетентность важна, но, скорее всего, в интеграционном органе работают компетентные люди, отличающиеся самостоятельным, ответственным и старательным подходом к делу, имеющие серьезное, основательное, ни в коем случае не заочное, образование, при отсутствии незаслуженных дипломов о высокой профессиональной квалификации, не использующие труд помощников для написания псевдонаучных трудов.

За компетентностью следует стандарт объективности международного судьи, служащего. Этот ориентир для международной службы и судов считается главным и с точки зрения норм ООН, и с точки зрения европейских подходов. Он означает, что все действия, сопровождающие принятие решений, должны опираться на баланс интересов лиц, участвующих в общественных отношениях. Компетентное лицо должно уметь сбалансировать правоотношения так, чтобы никакая из составляющих правоотношения не приводила к предубежденности. Если общественное отношение имеет две части -частную/ публичную, то существует опасность разбалансировки отношения в пользу публичного интереса - защиты интересов неопределенного круга лиц. При этом если не соблюдаются частные интересы конкретного человека, например интересы, свойственные защите

прав человека, то возникает предубежденность по отношению к властному органу, и это тоже приведет к разбалансировке отношений, а затем - к социальному разногласию. Примером здесь является подтасовка, нечистоплотность (на основе невыполненных обещаний) выборов руководителей органов интеграции. Впоследствии никакие формы давления, призывы к смирению перед властолюбием не будут способствовать поступательному движению интеграции. Скорее всего, орган погрязнет в конфликтах, будет вовлечен в моббинг, буллинг и окажется неспособным развивать единообразную интеграционную практику. Возможно, эту практику ему будут диктовать сторонние люди, имеющие проблемы с «законом» и привлекаемые в целях моббинга, буллинга.

Иными словами, принцип объективности означает, что у международного чиновника и судьи никогда, ни в каком вопросе не должно быть предубежденности. Международный служащий должен видеть любую ситуацию объективно. Ставим этот стандарт на первое место, потому что он очень сложный, так как зачастую существует предубежденность, в том числе рамочная предубежденность, возникающая из-за статистики, когда задействованы большие цифры: компетентное лицо верит фактам, опосредованным большими цифрами. Например, если на лекарстве написано, что оно положительно действует в 95 % случаев, то это вызывает доверие, а если там будет написано, что лекарство отрицательно действует в 5 % случаев, то есть опасность не обратить на это внимание, хотя это один и тот же факт. Предубежденность может возникнуть как из-за ложно оцениваемых фактов, так и из-за их подтасовки: например, в упомянутой публикации на сайте zakon.ru как раз произведена подобная подтасовка в пользу позиции публичного органа. В названном случае в Суде ЕАЭС рассматривался спор о том, должна ли Комиссия (ответчик) проверять, как применяется в государствах-членах созданная ею норма. По итогу все сводится к центральному вопросу интеграции: станут ли ЕЭК и Суд ЕАЭС серьезными властными органами международной интеграции или все экономические полномочия по-прежнему останутся у государств-членов? Этот вопрос является основным для Суда с 2010 г. Несмотря на сопротивление, Суд постепенно позицию выстраивает в сторо-

ну эффективной работы интеграционных органов, умеющих находить разумный баланс публичных и частных интересов.

От чего же зависит объективность? Оказывается, что объективность зависит в первую очередь от эмоционального и физиологического состояния компетентного лица - международного чиновника или судьи: вовремя ли человек, судья отдохнул и принял пищу. Учитывая ненормированный рабочий день, когда судьи находятся в тайне совещания, многие забывают про необходимость отдыха, следуя принципу «проголосуем - уйдем».

В то же время статистика свидетельствует, что, если судья не дает себе возможности вовремя прерваться, хорошо отдохнуть, у него не будет объективных решений. Статистика в этой части очень жесткая: в 65 % случаев негативного состояния компетентного лица выносится неправильное решение. Серьезные цифры: опыт ЕСПЧ и практика ООН показывают, что, нарушая этот стандарт, судья никогда не бывает объективным.

Существуют и иные формы предубежденности. При этом особо опасны гендерная предубежденность и предубежденность на основе эмоций - зависти или неуверенности. Последнее - ахиллесова пята наименее подготовленных к применению международного права лиц, получивших неполноценное, непрофильное образование. Итак, предубежденность при вынесении решений недопустима.

Другой стандарт, который значится как основной и в актах ООН, и в документах Совета Европы, - это конфликт интересов или коллизия интересов. В Суде ЕАЭС пришлось разбираться с этим стандартом в недавнем прошлом [5; 15]. Была выработана позиция, совпадающая и с европейской, и с позицией ООН в том, что конфликт интересов возникает только тогда, когда какой-то (хоть самый ничтожный) личный интерес пересекается с профессиональной функцией1. Нарушением будет, если компетентное лицо, выполняя определенную профессиональную функцию, реализует какую-то личную заинтересованность. Иначе говоря, запрещается предубежденность в пользу личного против публичного. Заинтересованность может

1 Консультативное заключение Суда ЕАЭС от 3 июня 2016 г. по заявлению сотрудников ЕЭК. URL: https://court-eurasian.org/court_cases/eaeu/P-1.16/.

быть абсолютно разной: оказывается протекция родственникам для работы в одной организации; на аттестации получило преимущество лицо, которое имело особые отношения со своим начальником; совершаются недобросовестные действия для получения руководящей должности; также недопустима ситуация, когда должностное лицо, судья, предлагает сотрудникам писать для него диссертацию, а затем объявляет об успешной защите чужого труда; или в случае когда подтасовываются факты, даются ложные обещания с целью избавления от независимого профессионала или избрания на административную должность.

Другой формой заинтересованности могут быть «невинные» манипуляции с отпусками, командировками с целью получения больших денежных выплат. Выглядит вроде бы нормально, допустимо с точки зрения трудового законодательства конкретного государства, но это чистая коллизия интересов из сферы «личное против публичного», потому что в международной организации действует внутреннее право, нацеленное на равенство лиц из разных государств и когда один человек не должен получать больше, чем другие, равные по статусу: при нарушении частный интерес превалирует над интересом общим, что влечет нарушение принципа равенства, и, как следствие, разрушается международная атмосфера организации. Названные случаи относятся к явному конфликту интересов, но существует и более сложная, закрытая форма, при которой коллизия интересов неочевидна самому функционирующему лицу: в новой профессии оно ведет себя так же, как в прежней, клонирует прежние (национальные) навыки [21, рр. 6-18].

В ЕСПЧ были на эту тему интересные дела. Конфликт интересов в исполнении ЕСПЧ получил название «клонирование навыков прежней профессии». Это очень тонкая вещь, но встречается в государственных и международных организациях нередко. Имеется в виду ситуация, при которой человек, исполняя новые функции, например министра, когда до этого он был следователем, не может вести себя как министр, он все равно в каждом случае будет искать доказательства чего-то нехорошего в поведении своего нового окружения. И у судей бывает точно так же. Применительно к делу, о

котором идет речь (оно было против Бельгии1), человек был следователем, стал судьей, но не мог себя вести как судья. Возможна ситуация, при которой судья раньше был главой комитета по законодательству и теперь не может голосовать независимо, как судья, но ориентируется на большинство, голосует так, как большинство, клонируя поведение парламентских фракций. Или если был политическим деятелем и участвовал в выборах, а в органах интеграции идут выборы главы какого-то органа, то им используются черный пиар или оскорбления, характерные для буллинга, все общеизвестные приемы буллинга, моббинга, политической демагогии и просто неприличного поведения с целью получения большинства голосов при тайном голосовании.

Ранее в правовом смысле нарушения в сфере коллизии интересов как в международных, так и в государственных органах не преследовались, но государства Северной Европы первыми ввели уголовную ответственность за такие правонарушения, как моббинг и буллинг, учитывая, что они негативно воздействуют на работу государственного аппарата, нарушают права человека, приводят к болезни, смерти конкретных людей. Сегодня недопустимость такого поведения находит понимание во многих государствах и постепенно норма о коллизии интересов переходит из сферы морали в сферу национального позитивного права. На международном уровне государствам - членам ЕАЭС также предстоит решить этот вопрос нормативно - в решениях соответствующих органов, а затем и в международных договорах.

7. Добросовестность как принцип деятельности международных органов

Последний стандарт, который объединяет ранее выделенные элементы, - это добросовестность. Вроде бы такой общеизвестный еще с Древней Греции и Древнего Рима термин. Однако на практике он зачастую реализуется как антипод - mala fides (злая совесть, недобросовестность). Во всех ранее обозначенных случаях постоянно возникает эта тема недобросовестного поведения: вел ли себя чиновник, судья

1 Пьерсак против Бельгии (Piersack v. Belgium): постановление Европейского суда по правам человека от 1 окт. 1982 г. (жалоба № 8692/79). URL: https://hudoc.echr.coe.int/ ukr?i=001-104050.

добросовестно при выполнении своей функции? Если конфликт интересов - это формула «личное против публичного», «недопустимо пересечение личного и функционального интереса», то добросовестность - скорее «личное против личного», «никогда не веди себя с другими людьми так, как ты не хочешь, чтобы поступали с тобой», «поступай со всеми так, как, ты считаешь, должны поступать с тобой», будь к людям добр, «не тяни одеяло на себя». С точки зрения члена гражданского общества - это и есть добросовестность. Но нарушения древнего постулата bona fides на практике встречаются постоянно, что позволяет на основе обширной судебной практики теоретически сформулировать четкие основания для недобросовестных решений, как исполнительских, так и судебных, наиболее важные из которых следующие:

1. Не формальничай (не злоупотребляй правом, применяя его формально). Страсбург-ский суд, как всегда, выработал формализму хорошее название - юридическое чистоплюйство, legal purism2. То есть никогда не применяй написанное правило абсолютно формально: не забывай о духе нормативного предписания, думай о сути правоотношения, а также о последствиях для общественных отношений. В качестве примера сошлемся на дело «Российская Федерация против Республики Беларусь»3. Решение было принято в пользу истца. В этом деле выявлено, что в международных актах ЕАЭС не было написано, что происходит с документами на товары, которые были произведены в Калининграде, но перевозились через территории иностранных государств. Калининград - российский город-анклав, отделенный от остальной территории иностранными государствами, поэтому для реализации в РФ эти товары должны были проследовать с места производства через Литву и Белоруссию. Литву ка-

2 Сутяжник против России (Sutyazhnik v. Russia): постановление Европейского Суда по правам человека от 23 июля 2009 г. (жалоба № 8269/02). URL: https://european-court.ru/uploads/ECHR_Sutyazhnik_v_Russia_29_07_2009.pdf

3 Решение Большой коллегии Суда ЕАЭС от 21 февраля 2017 г. по делу по заявлению Российской Федерации по спору о соблюдении Республикой Беларусь Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г., статьи 125 Таможенного кодекса таможенного союза, статей 11 и 17 Соглашения о взаимной административной помощи таможенных органов государств - членов таможенного союза. URL: https://courteurasian.org/court

cases/eaeu/C-2.16/.

лининградские товары проезжали беспрепятственно, а в Белоруссии государственные службы потребовали доказательств, что товар не иностранный и не бесхозный. Товары следовали через Литву на логистический склад в России, продавались на территории России. Проблема проистекала от того, что не было нормы о доверии, добром отношении в международном договоре: «никогда не проверяй то, что было сделано в государстве - члене ЕАЭС». Национальные власти Республики Беларусь посчитали, что вправе не доверять, проверяли товары из Калининграда. Суд урегулировал спор прецедентной позицией «доверяй, не проверяй». По итогам прецедентного решения появилась позитивная норма в международном договоре о том, что российские товары, имеющие статус товара ЕАЭС, могут провозиться по территории союзного государства свободно. Принцип свободы движения товара из Договора (п. 1 ст. 1) дает основу для такого толкования, но формальное прочтение документа о ЕАЭС, который фиксировал принцип, имея определенную лакуну относительно позитивного правила, привело к серьезному экономическому спору. Иными словами, формальное прочтение нормы, игнорирование целей (духа) Договора и принципа добросовестного применения нормы о свободе движения товаров привело первоначально к формальному прочтению договора, а затем к судебному спору, который закончился оформлением уточненного судом позитивного права.

2. Второе основание для добросовестности: не хитри (не обходи закон). Не применяй хитрость, чтобы получить больше льгот, чем кто-то другой. Пример: дело ЗАО «Санофи-Авентис Восток» - завода по производству инсулина, который выпускается в упаковке в виде шприца. При классификации товаров можно отдельно определить пошлину на лекарство (инсулин) и на шприц: пошлина на упаковку выше, чем на лекарство (последнее - социально значимый продукт). Но если при создании нормы права соединить лекарство и упаковку и установить одну пошлину, то и лекарство становится очень дорогим. Последнее запрещено Международной конвенцией о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров от 14 июня 1983 г., но о запретах Конвенции можно забыть, обойти ее. Первоначально

подобный подход национальной таможенной службы был оспорен в национальных судах, отменивших решение о таком соединении. Не исполняя решения суда (обход закона), национальная таможня обратилась в ЕЭК с просьбой изменить регулирование, соединив лекарство и упаковку в одной позиции, что и было сделано. Это похоже на хитрость: чтобы преодолеть решение национального суда, которое вступило в силу, изменили международную норму и через нее утвердили свой подход, ранее признанный национальными судами неверным.

3. Не обманывай, не выдавай одно за другое (не прибегай к шикане - намеренному причинению вреда). Например, не выдавай группу лиц за антиконкурентное соглашение сторонних участников рынка1. Не выдавай солидарную ответственность из публичной нормы (закона, международного договора) за ответственность из гражданско-правового договора (ранее упоминавшееся дело ООО «ДХЛ Глобал Фор-вардинг»).

4. Не разгильдяйничай, не относись халатно. Так, названный пример из практики ЕЭК

0 конкуренции (дело «Дельрус») первоначально вытекал, возможно, и не из ложного посыла, но из ошибки в отсутствие старательности в определении соглашений для группы лиц, что порой различить трудно. Однако впоследствии он получил развитие в виде намеренной шиканы путем неисполнения судебных актов2. Отсутствие добросовестности может возникнуть на основе халатного отношения к делу (разгильдяйство): недоработали, недорасследовали, поторопились, допустили отписку и т. д. В этом случае Суд ЕАЭС должен разобраться и отличить халатность от ошибки, следуя правилам поведения компетентного и добросовестного суда. Однако решения по этим делам до сих пор не исполнены.

1 Решения Коллегии Суда ЕАЭС от 11 февраля 2020 г. и Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 6 ноября 2020 г. по делу по заявлениям ЗАО «Дельрус» и ТОО «Дельрус РК», а также решение Коллегии Суда ЕАЭС от 14 апреля 2021 г. по новому обращению тех же хозяйствующих субъектов. URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/C-3.21/.

2 Решение Коллегии Суда ЕАЭС от 11 февраля 2020 г. и Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 6 ноября 2020 г. и особые мнения к ним (дело по заявлению ЗАО «Дельрус» и ТОО «Дельрус РК»), а также решение Коллегии Суда ЕА-ЭС от 14 апреля 2021 г. и Апелляционной палаты Суда ЕАЭС от 18 октября 2021 гэ и особые мнения к ним (дело по новому обращению ЗАО «Дельрус» и ТОО «Дельрус РК»). URL: https://courteurasian.org/court_cases/eaeu/C-3.21/.

В любом случае элементы «не формальни-чай», «не хитри», «не обманывай», «не разгильдяйничай» - это и есть составляющие bona fides, добросовестности в том виде, как этот принцип понимался на протяжении веков. Если эти элементы в деятельности международного органа не используются, то решение будет весомым и верным, если наоборот - хотя бы один из этих элементов при рассмотрении дела присутствует, решение не будет соответствовать принципу добросовестности.

Заключение

Итак, набор недобросовестных действий в международной практике не отличается от того, что встречается в национальном правоприменении, но при этом новации для Суда ЕАЭС были внесены лишь действиями недобросовестных лиц в сети Интернет.

Изменение судебных решений, действия, которые совершаются в форме моббинга, бул-линга в виртуальной среде, давление, направленное на то, чтобы изменить судебный акт, причем сломать его согласно заказу конкретных лиц, которые имеют административный ресурс, - это особо опасная форма нарушения перечисленных стандартов, так как в этих формах вычленить некомпетентность, необъективность, недобросовестность весьма затруднительно: видимость искажает действительность, а виртуальная видимость далека от реальности.

Очевидно, что новая форма давления на судей - через интернет-ресурсы - противоречит очень многим древним установкам в праве, в том числе в виде стандартов как деятельности исполнительной власти, так и отправления правосудия, которые поддерживаются примерно в одинаковом виде и на уровне ООН (Бангалор-ские принципы), и на уровне Совета Европы. В международном праве существуют мягкие нормы, которые запрещают это делать. Мягкое право содержит запреты, основания правонарушения, приводящего к потере судом независимости, но отсутствуют санкционные механизмы, наказания за такие действия. Порой правосудие становится беззащитным перед такими явлениями.

Так что же делать? Четкого ответа на этот вопрос сегодня нет. Вводить санкционный механизм против таких явлений - дело очень опасное, потому что вместе с водой можно вы-

плеснуть ребенка. Санкционный механизм за действия в интернет-среде может привести к тому, что будет ликвидирована сама интернет-среда. И вводить санкции против конкретного ресурса, где публикуется такая информация, тоже неправильно. Тот же сайт zakon.ru, на котором появляются упомянутые псевдонаучные публикации, содержащие мнения против плавного рассмотрения конкретного дела, сам по себе полезен, там много конструктивных материалов, его нельзя закрывать только потому, что появился какой-то недобросовестный, заказной материал. Вероятно, можно потребовать удалить конкретный материал, но, скорее всего, это невозможно технически - здесь опять возникает дилемма: развитие права отстает от развития техники. Существует опасность, что запрещенная публикация сразу перейдет с этого сайта на другой, «Интернет помнит все». Кроме того, Интернет - весьма объемное пространство, и на других сайтах происходит обсуждение проблемы ответственности таможенных брокеров в том ключе, что обозначен в решении Су-да1. То есть технически правовая санкция - запрещение - не будет эффективна против такого правонарушения.

Пока же право не нашло адекватного механизма реагирования на новые явления в виртуальной среде, говорить всерьез о санкцион-ном механизме в этой части невозможно. Общеизвестно, что право от техники отстает в своем развитии всегда лет на 50. Через полвека человечество, конечно, придумает механизм борьбы с этим явлением, в том числе и санкци-онный, но не сейчас. Поэтому путь применения санкции к лицам, которые занимаются такими вещами, как моббинг, буллинг в Интернете, следует отвергнуть, полагая, что свобода слова, свобода в Интернете важнее, если только публикация не касается тем, могущих угрожать жизни и здоровью человека. В отношении других институтов, таких как правосудие, следует искать иные механизмы.

Во-первых, серьезным противоядием против фейков может послужить публичность -открытое, транспарентное проведение судебных процессов в сети Интернет. В том случае, если после фейковой новости любой пользова-

1 URL: https://www.facebook.com/groups/939516409465698/ permalink/3864989516918358/.

тель имеет возможность увидеть сам процесс, судебное следствие, появятся условия для формирования собственных выводов и отрицания лжи.

Во-вторых, возможно, в такой ситуации следует применять нетрадиционный, нетривиальный подход: нужно искать более серьезные механизмы назначения судей, в том числе в международный суд. Очевидно, что борьба за сохранение судебной практики и чистоты правосудия всегда будет основываться на личных качествах судей, на их компетентности, на внутреннем понимании, что можно, а что нельзя делать: понимании, что нельзя заказывать никаких псевдонаучных публикаций, что нельзя во время процесса организовывать интернет-конференции с участием судьи-докладчика и лица, использующего методы моббинга, бул-линга против конкретного судебного акта, что нельзя выступать с позиций одной стороны или доказывания своего превосходства (личного, национального, религиозного и т.д.), прежде всего следует думать об интересах правосудия и суда в целом, а не о личных человеческих амбициях: получении ученой степени, административных должностей в международном органе, более высокого вознаграждения, государственных наград, смене гражданства, получении высокой должности в национальном государстве и т. д.

Для преодоления подобных явлений необходимо, чтобы судьи назначались так, как это положено в международных судах, с использованием как национальных, так и международных процедур [25, рр. 195-197]. Сегодня этот вопрос в ЕАЭС отдан на решение лишь национальных органов, что приводит к тому, что назначение происходит с использованием нетвор-кинга (выбора кандидата с помощью круга друзей, родственников и знакомых). Последнее не приводит к тому, что состав Суда становится равным по наполнению как по образовательным, так и по этическим параметрам. Решением проблемы, как всегда, является дискуссия, конкуренция. В отличие от процесса, где конкурировать должны идеи, в случае выбора судей должна быть организована конкуренция претендентов на должность судьи.

Кроме того, исходя из особенностей евразийской ментальности претендентов в судьи по-прежнему существует опасность «сакрали-

зации» власти: для многих из претендентов на должность судьи важно занимать административные должности в суде и получать более высокую оплату труда, расширенные льготы, заниматься трудоустройством в международный орган родственников и т. д. Вопрос о единообразии, скорее всего, будет для таких лиц вторичным, если не фантастично-нереальным. Эти вопросы нужно будет решить на следующем этапе оформления евразийских договорных отношений: допускать интернет-процессы и проверять уровень образования претендентов в области международного экономического права, а также оценивать их представления о сути судебной работы.

Что касается современных санкций за нарушение судейской морали и этики, то в настоящее время к ним относятся меры ответственности, применяемые в органе судейского сообщества в национальных судах (замечание, предупреждение, понижение класса и т. д.), а для международных судов такой мерой можно считать краткий срок пребывания в должности. Возможно, сменяемость международных судей и является действенным механизмом преодоления нарушений древних принципов права, основанных на морали. Следует признать, что организация моббинга, буллинга через Интернет или конференции исключает заказчика из судебного сообщества, уничтожает его репутацию. Быть может, такие лица не получат предложений о судебной работе в будущем. Последнее относится и к участникам таких действий. Исполнители же моббинга, буллинга должны нести административную и уголовную ответственность в соответствии с нормами национального законодательства.

Библиографический список

1. Войников В. В., Энтина Е. Г., Эн-тин М. Л. Перспективы, потребности и подводные камни конституционализации ЕС и ЕАЭС // Полис. Политические исследования. 2019. № 4. С. 89-103.

2. Волков А. В. Принцип недопустимости злоупотребления гражданскими правами в законодательства и судебной практике. М.: Волтерс Клувер, 2010. 960 с.

3. Вольфсон В. Л. Недобросовестность как диагноз злоупотребления субъективным гражданским правом. М.: Проспект, 2019. 80 с.

4. Джонсон Б. С мечтой о Риме. М.: КоЛибри, 2017. 272 с.

5. Комментарий к Бангалорским принципам поведения судей / Управление Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности. URL: https://www.unodc.org/res/ j i/ import/international_standards/commentary_on _the_bangalore_principles_of_judicial_conduct/ba ngalore_principles_russian.pdf.

6. Ларина А. «В критические периоды несвобода рождает террор»: Андрей Сахаров о том, как защищать права человека в стране, где их не соблюдают // Коммерсант Weekend. 2021. 21 мая. С. 6.

7. Малиновский А. А. Злоупотребление субъективным правом (теоретико-правовое исследование). М.: Юрлитинформ, 2007. 352 с.

8. Нешатаева Т. Н. Суд и право: евразийская интеграция. М.: Норма, ИНФРА-М, 2021. 336 с.

9. Нешатаева Т. Н. Защита гражданских прав и судоустройство в евразийском контексте // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2021. № 10. С. 82-98.

10. Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. М.: Юрайт, 2021. 241 с.

11. Проди П. История справедливости: от плюрализма форумов к современному дуализму совести и права. М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2017. 512 с.

12. Синченкова А. Выиграть нельзя проиграть: перспективы судебного PR. URL: https://pravo.ru/story/231404/.

13. Шугрина Е. С. Контроль за деятельностью и ответственность власти: злоупотребление правом, злоупотребление властью или игнорирование права? // Муниципальная служба. 2012. № 3. С. 20-30.

14. Энтин К. В. Роль международных договоров и международного обычного права в правопорядке ЕС и ЕАЭС // Международное правосудие. 2021. № 1. С. 102-130.

15. Этические нормы поведения судей: Курс самоподготовки / Управление Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности. URL: https://www.unodc.org/do-cuments/ji/training/19-09534_ebook_rus.pdf).

16. Яблочков Т. М. Курс международного гражданского процессуального права // Золотой фонд российской науки международного права. М.: Междунар. отношения, 2009. Т. II. С. 329-460.

17. Amerasinghe C. F. Principles of the Institutional Law of International Organizations. Cambridge: Cambridge UP, 2005. XXXIV. 535 p.

18. Chalmers D., Davies G., Monti G. European Union Law. Cases and Materials. Cambridge UP, 2010. XCI. 1116 p.

19. Cheng B. General Principles of Law as Applied by International Courts and Tribunals. London: Stevens and Sons Limited, 1953. LI. 490 p.

20. Cruz P. de. Comparative law in a changing world. London; Sydney: Cavendish Publishing Limited, 1999. XX. 512 p.

21. Jodoin S. Understanding the Behaviour of International Courts. An Examination of Decision-Making at the ad hoc International Criminal Tribunals // Journal of International Law and International Relations. 2010. Vol. 6, Issue 1. Pp. 1-34.

22. Kischel U. Rechtsvergleichung. München: C.H. Beck, 2015. XXXII. 1010 p.

23. Lenaerts K., Van Nuffel P. Constitutional Law of the European Union. London: Sweet & Maxwell, 2005. CLII. 969 p.

24. Lindberg L. The Political Dynamics of European Economic Integration. Stanford: Stanford UP, 1963. XIV. 367 p.

25. M0se E. The Independence of International Judges // The Independence of Judges / ed. by N. A. Engstad, A. L^rdal Fraseth, B. T0nder. The Hague: Eleven International Publishing, 2014. Pp.187-205.

26. Mukhametdinov M. The Eurasian Economic Union and Integration Theory. Cham: Palgrave Macmillan, 2020. XII. 209 p.

27. Pollack M. A. The Engines of European Integration: Delegation, Agency, and Agenda Setting in the EU. Oxford, 2003. 512 p.

28. Schermers H. G., Blokker N. M. International Institutional Law. Leiden: Martinus Nijhoff Publishers, 2011. XXXVI. 1273 p.

29. Shany Y. No Longer a Weak Department of Power? Reflections on the Emergence of a New International Judiciary // European Journal of International Law. 2009. № 1. Pp. 73-91.

30. Shaw M. International Law. Cambridge: Cambridge UP, 2017. LXXXVIII. 1033 p.

31. Thiemeyer G. Supranationalität als Novum in der Geschichte der internationalen Politik der fünfziger Jahre // Journal of European Integration History. 1998. Vol. 4, Issue 2. Pp. 5-21.

32. Vinokurov E. Introduction to the Eurasian Economic Union. Cham: Palgrave Macmillan, 2018. XXIII. 211 p.

References

1. Voynikov V. V., Entina E. G., Entin M. L. Perspektivy, potrebnosti i podvodnye kamni konsti-tutsionalizatsii ES i EAES [Prospects, Needs, and Pitfalls of Constitutionalization of the EU and the EAEU]. Polis. Politicheskie issledovaniya - Polis. Political Studies. 2019. Issue 4. Pp. 89-103. DOI: 10.17976/jpps/2019.04.07. (In Russ.)

2. Volkov A. V. Printsip nedopustimosti zlo-upotrebleniya grazhdanskimi pravami v zakonoda-tel 'stve i sudebnoy praktike [The Principle of Inadmissibility of Abuse of Civil Rights in Legislation and Judicial Practice]. Moscow, 2010. 960 p. (In Russ.).

3. Vol'fson V. L. Nedobrosovestnost' kak diagnoz zloupotrebleniya sub' 'ektivnym grazh-danskim pravom [Bad Faith as a Diagnosis of Abuse of a Civil Right]. Moscow, 2019. 80 p. DOI: 10.31085/9785392296798-2019-80. (In Russ.).

4. Johnson B. S mechtoy o Rime [The Dream of Rome]. Moscow, 2017. 272 p. (In Russ.).

5. Kommentariy k Bangalorskim printsipam povedeniya sudey [Commentary on the Bangalore Principles of Judicial Conduct]. United Nations Office on Drugs and Crime. Available at: https://www.unodc.org/res/ji/import/international_sta ndards/commentary_on_the_bangalore_principles _of_judicial_conduct/bangalore_principles_rus-sian.pdf. (In Russ.).

6. Larina A. «V kriticheskie periody nesvo-boda rozhdaet terror». Andrey Sakharov o tom, kak zashhishhat' prava cheloveka v strane, gde ikh ne soblyudayut ['In Critical Periods, Lack of Freedom Gives Rise to Terror'. Andrei Sakharov on How to Protect Human Rights in a Country Where They Are Not Respected]. Kommersant Weekend. May 21, 2021. Issue 16. P. 6. (In Russ.).

7. Malinovskiy A. A. Zloupotreblenie sub"ektivnym pravom (teoretiko-pravovoe issledo-vanie) [Abuse of a Right (Theoretical and Legal Research)]. Moscow, 2007. 352 p. (In Russ.).

8. Neshataeva T. N. Sud i pravo: evraziyskaya integratsiya [The Court and Law: Eurasian Integration]. Moscow, 2021. 336 p. (In Russ.).

9. Neshataeva T. N. Zashhita grazhdanskikh prav i sudoustroystvo v evraziyskom kontekste [Civil Rights Protection and the Judicial System in the Eurasian Context]. Vestnik ekonomicheskogo pra-vosudiya Rossiyskoy Federatsii - Herald of Economic Justice. 2021. Issue 10. Pp. 82-98. (In Russ.).

10. Porotikova O. A. Problema zloupotrebleniya sub"ektivnym grazhdanskim pravom [The Problem of Abuse of a Civil Right]. Moscow, 2021. 241 p. (In Russ.).

11. Prodi P. Istoriya spravedlivosti: ot plyura-lizma forumov k sovremennomu dualizmu sovesti i prava [A History of Justice: From the Pluralism of Forums to the Modern Dualism of Conscience and Law]. Moscow, 2017. 512 p. (In Russ.).

12. Sinchenkova A. Vyigrat' nel'zya proig-rat': perspektivy sudebnogo PR [Win Not Lose: Prospects for Judicial PR]. Available at: https://pravo.ru/story/231404/. (In Russ.).

13. Shugrina E. S. Kontrol' za deyatel'-nost'yu i otvetstvennost' vlasti: zloupotreblenie pravom, zloupotreblenie vlast'yu ili ignorirovanie prava? [Control over the Activities and Responsibility of the Authorities: Abuse of the Right, Abuse of Power, or Disregard of the Right?]. Munitsipal'-naya sluzhba - Municipal Service. 2012. Issue 3. Pp. 20-30. (In Russ.).

14. Entin K. V. Rol' mezhdunarodnykh dogo-vorov i mezhdunarodnogo obychnogo prava v pra-voporyadke ES i EAES [The Role of International Agreements and International Customary Law in the EU and EAEU Legal Orders]. Mezhdunarod-noe pravosudie - International Justice. 2021. Issue 1. Pp. 102-130. DOI: 10.21128/2226-20592021-1-102-130. (In Russ.).

15. Eticheskie normy povedeniya sudey: Kurs samopodgotovki [Judicial Conduct and Ethics: Self-Directed Course]. United Nations Office on Drugs and Crime. Vienna, 2019. Available at: https://www.unodc.org/documents/ji/training/19-09534_ebook_rus.pdf. (In Russ.).

16. Yablochkov T. M. Kurs mezhdunarodnogo grazhdanskogo protsessual 'nogo prava [Course on International Civil Procedure Law]. Zolotoy fond rossiyskoy nauki mezhdunarodnogo prava [Gold Fund of the Russian Science of International Law]. Vol. II. Moscow, 2009. Pp. 329-460. (In Russ.).

17. Amerasinghe C. F. Principles of the Institutional Law of International Organizations. Cambridge: Cambridge UP, 2005. XXXIV, 535 p. DOI: 10.1017/CBO9780511614224. (In Eng.).

18. Chalmers D., Davies G., Monti G. European Union Law. Cases and Materials. Cambridge UP, 2010. XCI, 1116 p. (In Eng.).

19. Cheng B. General Principles of Law as Applied by International Courts and Tribunals. London: Stevens and Sons Limited, 1953. LI, 490 p. (In Eng.).

20. De Cruz P. Comparative Law in a Changing World. London, Sydney: Cavendish Publishing Limited, 1999. XX, 512 p. (In Eng.).

21. Jodoin S. Understanding the Behaviour of International Courts. An Examination of Decision-Making at the ad hoc International Criminal Tribunals. Journal of International Law and Internationnal Relations. 2010. Vol. 6. Issue 1. Рp. 1-34. (In Eng.).

22. Kischel U. Rechtsvergleichung. Munich: C.H. Beck, 2015. XXXII, 1010 p. (In Germ.).

23. Lenaerts K., Van Nuffel P. Constitutional Law of the European Union. London: Sweet & Maxwell, 2005. CLII, 969 p. (In Eng.).

24. Lindberg L. The Political Dynamics of European Economic Integration. Stanford: Stanford UP, 1963. XIV, 367 p. (In Eng.).

25. M0se E. The Independence of International Judges. The Independence of Judges; ed. by N. A. Engstad, A. L^rdal Fraseth, B. T0nder. The Hague: Eleven International Publishing, 2014. Pp. 187-205. (In Eng.).

26. Mukhametdinov M. The Eurasian Economic Union and Integration Theory. Cham: Palgrave Macmillan, 2020. XII, 209 p. DOI: 10.1007/978-3-030-34288-3. (In Eng.).

Информация об авторе:

Т. Н. Нешатаева, доктор юридических наук, профессор, судья Суда Евразийского экономического союза, зав. кафедрой международного права

Российский государственный университет правосудия 117418, Россия, г. Москва, ул. Новочеремушкинская, 69

ORCID: 0000-0002-5159-596X ResearcherID: ABI-2923-2020

Статьи в БД «Scopus»/«Web of Science»: DOI: 10.17589/2309-8678-2019-7-3-134-154

27. Pollack M. A. The Engines of European Integration: Delegation, Agency, and Agenda Setting in the EU. Oxford, 2003. 512 p. DOI: 10.1093/ 0199251177.001.0001. (In Eng.).

28. Schermers H. G., Blokker N. M. International Institutional Law. Leiden: Martinus Nijhoff Publishers, 2011. XXXVI, 1273 p. (In Eng.).

29. Shany Y. No Longer a Weak Department of Power? Reflections on the Emergence of a New International Judiciary. European Journal of International Law. 2009. Issue 1. Pp. 73-91. DOI: 10.1093/ejil/chn081. (In Eng.).

30. Shaw M. International Law. Cambridge: Cambridge UP, 2017. LXXXVIII, 1033 p. DOI: 10.1017/9781316979815. (In Eng.).

31. Thiemeyer G. Supranationalität als No-vum in der Geschichte der internationalen Politik der fünfziger Jahre. Journal of European Integration History. 1998. Vol. 4. Issue 2. Pp. 5-21. (In Germ.).

32. Vinokurov E. Introduction to the Eurasian Economic Union. Cham: Palgrave Macmillan, 2018. XXIII, 211 p. DOI: 10.1007/978-3-31992825-8. (In Eng.).

About the author:

T. N. Neshataeva

Russian State University of Justice

69, Novocheremushkinskaya st., Moscow, 117418,

Russia

ORCID: 0000-0002-5159-596X ResearcherID: ABI-2923-2020

Articles in Scopus / Web of Science: DOI: 10.17589/2309-8678-2019-7-3-134-154