CC BY
73
УДК 339.52:341.17
DOI: 10.12737/jflcl.2022.035
Сравнительно-правовая характеристика норм об ответственности и возмещении вреда в ВТО, ЕС и ЕАЭС
Ольга Владимировна Кадышева
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва, Россия, o.kadysheva.prikaz@gmail.com, https://orcid.org/0000-0003-0827-1537
Аннотация. Cравнительно-правовой анализ основных положений об ответственности и вопросов возмещения вреда в правопорядках Всемирной торговой организации, Европейского Союза и Евразийского экономического союза дан автором с точки зрения права международной ответственности. В этом отношении нормы об ответственности в ВТО являются lex specialis, когда положения Проекта статей об ответственности государств, разработанного Комиссией международного права, применяются лишь в части, не урегулированной нормами ВТО, в том числе в вопросах полной компенсации за противоправное деяние. В свою очередь, с точки зрения международного права соответствующие положения норм права ЕС, основанные на автономном характере права ЕС, являются экстремальной формой lex specialis, полностью исключающей применение положений как Проекта статей об ответственности государств, так и Проекта статей об ответственности международных организаций. В праве ЕАЭС пока отсутствуют нормы, регулирующие ответственность на уровне Союза, что делает возможным как применение положений обоих Проектов статей об ответственности, основанных на горизонтальном контроле и принуждении, так и выстраивание собственных подходов, исключающих горизонтальное принуждение, подрывающее единство внутреннего рынка ЕАЭС. Для целей успешной интеграции в рамках ЕАЭС крайне актуальной является задача создания эффективных механизмов устранения допущенных нарушений прав субъектов права ЕАЭС, которыми являются не только государства — члены ЕАЭС и сам Союз с его органами, но и частные лица, включая возмещение понесенного ими ущерба в результате таких нарушений.
Ключевые слова: международная ответственность, проекты статей об ответственности, возмещение ущерба, Всемирная торговая организация, европейское право ответственности, lex specialis
Для цитирования. Кадышева О. В. Сравнительно-правовая характеристика норм об ответственности и возмещении вреда в ВТО, ЕС и ЕАЭС // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2022. Т. 18. № 3. С. 48—58. DOI: 10.12737/jflcl.2022.035
Comparative Legal Characteristics of Liability and Reparation Norms in the WTO, the EU and the EAEU
Olga V. Kadysheva
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia, o.kadysheva.prikaz@gmail.com, https://orcid.org/0000-0003-0827-1537
Abstract. The article presents a comparative review of the provisions governing the issue of legal remedies in the legal orders of WTO, the European Union and the Eurasian Economic Union from the view of international law on responsibility and compensation for damage occurred. The author concludes that from such angle relevant provisions of WTO could be considered as lex specialis, meaning that the provisions of the Draft Articles of international responsibility of states shall be applicable to the extent not covered by the WTO rules including the issues of compensations. In its own turn the relevant rules of the European Union based on the concept of autonomy of the EU legal order presents an extreme form of lex specialis entirely excluding the applications of the provisions of the Draft Articles of state responsibility as well as the rules of the Draft Articles of responsibility of international organizations. The absence in the EAEU legal order provisions governing the issues of legal remedies makes possible either an application of the rules of both Drafts of the Articles with their concepts of horizontal control and enforcement or a creation of its own rules excluding such horizontal enforcement as undermining the unity of internal market of the Union. For the purpose of successful integration on the EAEU level it seems highly important to establish effective set of legal remedies available to all subjects of the EAEU law including private persons.
Keywords: international responsibility, Drafts articles of international responsibility, compensation for damage, WTO, EU public liability law, lex specialis
For citation. Kadysheva O. V. Comparative Legal Characteristics of Liability and Reparation Norms in the WTO, the EU and the EAEU. Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2022, vol. 18, no. 3, pp. 48—58. (In Russ.) DOI: 10.12737/jflcl.2022.035
Введение. Право международной ответственно- мативного закрепления институт ответственности
сти является стремительно развивающейся отраслью достаточно специфичен, поскольку до настоящего
международного права, регулирующей исполнение времени отсутствует и вряд ли появится в ближай-
субъектами отношений своих обязательств и послед- шее время единый нормативный акт, посвященный
ствий в случае их неисполнения. С точки зрения нор- вопросам ответственности. В отсутствие какого-ли-
бо нормативного закрепления на уровне универсального международного договора право международной ответственности на современном этапе развития международных отношений привлекает внимание именно благодаря деятельности международных судебных учреждений, которые играют активную роль в толковании и уточнении обычных норм об ответственности, наполняя их конкретным содержанием и служа примерами их современной реализации1.
Анализ положений разработанного Комиссией международного права (далее — КМП) Проекта статей об ответственности государств2 показывает, что он во многом основан на традиционных для международного права механизмах горизонтального контроля и горизонтального принуждения нарушителя к исполнению им своих обязательств, когда только потерпевшее государство вправе призвать государство-нарушителя к ответственности и потребовать возмещения понесенного вреда. Иными словами «я делаю это, потому что ты делаешь это», или альтернативная формулировка принуждения «я не исполняю свое обязательство, чтобы наказать тебя за то, что ты нарушаешь».
В отношении института возмещения вреда Проект статей об ответственности государств отталкивается от сформулированной Постоянной палатой международного правосудия (далее — ППМП) в решении по делу о фабрике в Хожуве (Chorzow Factory)3 парадигмы, в соответствии с которой любое нарушение обязательства влечет обязанность возместить вред. ППМП указала, что «основной принцип, который содержится в понятии "противоправное деяние"... заключается в том, что возмещение должно, насколько это возможно, ликвидировать все последствия незаконного деяния и восстановить ситуацию, которая бы существовала, если бы этот акт не был совершен» (п. 125 решения ППМП), чему в полной мере соответствуют положения Проекта статей об ответственности государств, где в ст. 31 указывается, что государство обязано предоставить полное возмещение вреда, причиненного международно-противоправным деянием (п. 1), вред включает любой ущерб, материальный или моральный, нанесенный международно-противоправным деянием государства (п. 2). Пункт 2 ст. 36 Проекта содержит положение о том, что компенсация охватывает любой исчислимый в финансо-
1 См.: КожеуровЯ. С. Вопросы права международной ответственности в решении Суда ЕАЭС от 21 февраля 2017 года по делу «Российская Федерация против Республики Беларусь» // Lex russica. 2017. № 12. С. 134.
2 Ответственность государств за международно-противоправные деяния (приложение к резолюции Генеральной Ассамблеи ООН A/RES/56/83 от 12 декабря 2001 г.).
3 Factory at Chorzow (Germ. v. Pol.), 1928 P. C.I. J. (ser. A) No. 17 (Sept. 13). URL: http://www.worldcourts.com/pcij/eng/ decisions/1928.09.13 chorzow1.htm.
вом выражении ущерб, включая упущенную выгоду, насколько она установлена.
Также подготовленный КМП Проект статей об ответственности международных организаций 2011 г.4 во многом повторяет Проект статей об ответственности государств и представляет собой не столько отражающие практику обычные нормы, каких в случае ответственности международных организаций не очень много, сколько подход Комиссии в отношении желаемого развития норм международного права (de lege ferenda)5 в этой сфере, в значительной степени заимствуя основные положения Проекта статей об ответственности государств, в том числе в отношении возмещения вреда.
Проект статей об ответственности международных организаций подвергся серьезной критике со стороны как академического сообщества, так и самих международных организаций, в первую очередь из-за явного нежелания Комиссии международного права принимать во внимание разнообразие и особенности международных организаций как субъектов международного права. Наиболее активную позицию в этом отношении занимал Европейский Союз, заявляя, что в Проекте статей не принят во внимание уникальный характер ЕС как организации региональной экономической интеграции, и последовательно выступая против самой идеи сознания универсальных правил ответственности для всех международных организаций6.
В проектах статей об ответственности государств (ст. 28—39) и международных организаций (ст. 28— 40) определено содержание международной ответственности, которое выражается в обязанности прекратить международно-противоправное деяние и обеспечить полное возмещение вреда в форме реституции, компенсации и сатисфакции и проч. Именно с этой точки зрения предлагается посмотреть на механизмы международной ответственности, созданные в рамках Всемирной торговой организации, Европейского Союза и Евразийского экономического союза.
Вопросы ответственности и возмещения вреда в правилах ВТО. Всемирная торговая организация — классическая международная организация,
4 Ответственность международных организаций (резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 66/100 от 9 декабря 2011 г.).
5 Комиссия в Общем комментарии указывает, что из-за отсутствия соответствующей практики в отношении некоторых аспектов Проект статей об ответственности международных организаций в определенной степени представляет собой не кодификацию, а, скорее, прогрессивное развитие права в соответствии со ст. 13(1) лит. (а) Устава ООН и ст. 1(1) Положения о Комиссии международного права (см.: General Commentary to the DARIO, note 1, para. 5).
6 См.: Wouters J., Odermatt J. Are All International
Organizations Created Equal? // International Organizations Law Review. 2012. Vol. 9. Iss. 1. P. 11.
деятельность которой в полной мере регулируется положениями международного права. Интегрирование правил ВТО в систему международного права предопределяет применение к процессам ее функционирования всех основных институтов международного права, включая нормы о международной ответственности.
С другой стороны, особенность ВТО как межправительственной международной организации выражается в том, что у нее отсутствует возможность потребовать от государства — члена ВТО прекращения нарушения им обязательств в рамках ВТО, поскольку контроль за исполнением обязательств осуществляют сами члены ВТО.
Правопорядок ВТО представляет собой сложный набор правил, содержащихся в Соглашении об учреждении ВТО (Марракеш, 15 апреля 1994 г.) и приложениях 1, 2 и 3 (Многосторонние торговые соглашения), которые являются неотъемлемыми частями Соглашения ВТО и обязательными для всех членов. Механизм разрешения споров, центральное место в котором занимает Орган по рассмотрению споров (ОРС ВТО), долгое время был одним из самых эффективных инструментов разрешения международных торговых споров7. Юрисдикция ОРС ВТО является для членов ВТО обязательной, а порядок рассмотрения споров подробно регламентирован Договоренностью о правилах и процедурах разрешения споров (далее — ДРС) (приложение 2 к Соглашению об учреждении ВТО).
Проблема международной ответственности применительно к правилам ВТО может быть рассмотрена с нескольких точек зрения. Во-первых, с точки зрения возможности применения при рассмотрении третейскими группами и Апелляционным ОРС положений Проекта статей об ответственности государств в качестве источников права при разрешении споров между членами ВТО. Во-вторых, с точки зрения определения природы ответного приостановления уступок как наказания за противоправное поведение. И наконец, с точки зрения ответа на вопрос о возможности самой ВТО нарушить международно-правовое обязательство и, следовательно, понести международно-правовую ответственность за противоправное деяние.
Несмотря на идущие в доктрине споры о том, является ли механизм разрешения споров ВТО в части применимого права самодостаточным (self-contained)8, касательно первой ситуации нет сомне-
7 О кризисе системы разрешения споров ВТО см.: Исполинов А. С., Кадышева О. В. Кризис механизма разрешения споров Всемирной торговой организации: в поисках альтернатив // Закон. 2020. № 10. С. 136—144.
8 Согласно положениям Дополнения 1 к ДРС при рассмотрении споров третейские группы и Апелляционный орган прежде всего опираются на охваченные соглашения, к кото-
ний в том, что нормы об ответственности применяются третейскими группами и Апелляционным органом ВТО при разрешении споров между членами ВТО в качестве сложившихся (устоявшихся) принципов международного права об ответственности государств (established international law principles of State responsibility)9. Вместе с тем применение положений проектов статей имеет субсидиарный характер, т. е. они применяются «в той степени, в которой нет противоречия или несоответствия, или выражения в охваченном соглашении ВТО»10. Это в полной мере соответствует Проекту статей об ответственности государств, где в ст. 55 (lex specialis) установлено, что настоящие статьи не применяются, если и в той мере, в какой условия наличия международно-противоправного деяния или содержание международной ответственности государства или ее имплементация определяются специальными нормами международного права. Lex specialis в смысле ст. 55 Проекта проявляется как в обязательном характере юрисдикции ОРС ВТО, так и в ее исключительном характере, в том смысле, что односторонние действия и использование других механизмов для разрешения спора, возникшего в отношении толкования и применения Соглашения ВТО и его приложений, исключены11.
рым относятся многосторонние торговые соглашения, ГАТС, ТРИПС и др. О самодостаточности режима ВТО см.: Kuyper P. The law of GATT as a special field of international law: Ignorance, further refinement or self-contained system of international law? // Netherlands Yearbook oflnternational Law. 1994. Vol. 25. P. 227— 257. Однако ряд авторов высказывают другую точку зрения, согласно которой, несмотря на то что правила ВТО являются правовой основой, охватывающей широкий круг вопросов, они не являются самодостаточным режимом. Кроме того, ст. 3.2 ДРС предусматривает, что одной из целей системы разрешения споров ВТО является разъяснение существующих положений соглашений в соответствии с обычными правилами толкования международного публичного права, т. е. правила ВТО не находятся «в клинической изоляции от международного публичного права» (см.: Ahman J. Exploring Border Areas Between the Law of State Responsibility and WTO Law // Journal of World Trade. 2020. Vol. 54. No. 2. Р. 222.
9 Korea — Measures Affecting Government Procurement // Panel Report. WT/DS163/R. Para. 6.5. См. также: Боклан Д., Бок-лан О., Смбатян А. Значение Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния для защиты интересов сторон при разрешении споров в рамках ВТО // Международное правосудие. 2016. № 4. С. 99—113.
10 Korea—Measures Affecting Government Procurement (WT/ DS163/R): Panel Report. Para. 7.96.
11 Есть и другая точка зрения, согласно которой «само-
достаточная» характеристика механизма разрешения споров ВТО не исключает применения положений ст. 55 Про-
екта. Подробнее см.: Regis Y. Simo. The Law of International Responsibility: The Case of the WTO as a "Lex Specialis" or the Fallacy of a "Self-contained" Regime // African Journal
ДРС, повторяя практику ГАТТ в части полного отсутствия возмещения вреда в случае нарушения договаривающейся стороной ГАТТ своего обязательства, исходит из того, что п. 3.7 ДРС предусматривает, что главная цель механизма урегулирования споров, как правило, заключается в том, чтобы обеспечить отмену принятых мер, а к применению положения о компенсации следует прибегать только в том случае, если немедленная отмена принятой меры неосуществима, и лишь на временной основе до отмены неправомерной меры. В связи с этим согласимся с Я. С. Кожеуровым, полагающим, что компенсация — это своего рода «индульгенция», позволяющая государству «оттянуть» отмену несовместимой меры и компенсировать выигравшему спор государству его торговые потери12, однако заметим, что речь идет о потерях, понесенных лишь с задержкой отмены оспоренной меры, а не с фактом ее принятия (т. е. о полной компенсации речь не идет).
Единственным исключением, выбивающимся из общего ряда и не поддержанным последующей практикой третейских групп и Апелляционного органа, стало решение третейской группы по делу Australia — Subsidies Provided to Producers and Exporters of Automotive Leather. В этом решении группа пришла к выводу, что надлежащим исполнением ее рекомендаций был бы полный возврат полученных компанией субсидий, признанных третейской группой запрещенными13.
Последняя возможность, которую ДРС предоставляет выигравшему спор государству — члену ВТО, это приостановление при наличии на то разрешения ОРС ВТО действия уступок или других обязательств по охваченным соглашениям в отношении проигравшего государства в случае неисполнения им рекомендаций третейской группы или Апелляционного органа. Главное требование к приостановлению уступок, предусмотренное п. 4 ст. 22 ДРС, заключается в том, что уровень приостановления уступок или других обязательств, разрешенный ОРС ВТО, должен соответствовать уровню аннулирования или сокращения выгод у государства-заявителя в результате примене-
of International and Comparative Law. 2014. Vol. 22. Iss. 2. Р. 184—207.
12 См.: Кожеуров Я. С. Международная ответственность за нарушение «права ВТО»: соотношение с общим международным правом // Актуальные проблемы российского права. 2013. № 10. С. 1338.
13 «...отмена субсидии не ограничивается чисто перспективными действиями, а может включать в себя возврат запрещенных субсидий». См.: Australia — Subsidies Provided to Producers and Exporters of Automotive Leather (WT/DS126/R): Report of the Panel. Para. 6.42. Подробнее о деталях этого спора см.: Van der Waarden N. Dispute settlement in the WTO: the Automotive Leather dispute // Australian International Law Journal. 2001. P. 244—258.
ния государством-ответчиком успешно оспоренной в ВТО меры (иными словами, размеру понесенного заявителем ущерба). Такой подход можно условно назвать «око за око, зуб за зуб», или, как выразился один из исследователей, "lex talionis"14. Под этим понималось, что заявитель должен был получить право на причинение такого же вреда, какой был нанесен ему мерой, успешно оспоренной в ОРС ВТО15. В ряде дел третейские группы и Апелляционный ОРС ВТО продемонстрировали, что при определении эквивалентности приостановления действия уступок они будут исходить из принципов, положенных в основу Проекта статей об ответственности государств и предусмотренных в ст. 51 (пропорциональность), согласно которой контрмеры должны быть соразмерны причиненному вреду с учетом тяжести международно-противоправного деяния и затронутых прав16.
Таким образом, принуждение в рамках ВТО — это предусмотренные соглашением членов ВТО ответные действия (контрмеры17), обусловленные процессом урегулирования споров ВТО (например, отмена США торговых уступок в ответ на отказ ЕС изменять режим импорта бананов, который был признан противоречащим правилам ВТО18; ответные действия США после отказа ЕС отменить запрет на импорт американской говядины, выращенной с использованием гормонов роста19, и др.20). Как уже указывалось, ответное приостановление уступок осуществляется с разрешения Органа по разрешению споров ВТО, имеет временный и обязательно эквивалентный харак-
14 См.: Mitchell A. Proportionality and Remedies in WTO Disputes // European Journal of International Law. 2006. Vol. 17. No. 5. P. 994.
15 Подробнее см.: Исполинов А. С. Санкции в ВТО: специфика и практика применения // Законодательство. 2014. № 10. С. 66—77.
16 См.: United States — Tax Treatment for "Foreign Sales Corporations" // Decision of the Arbitrator. WT/DS108/ARB. Para. 5.26; United States — Definitive Safeguard Measures on Imports of Circular Welded Carbon Quality Line Pipe from Korea // Report of the Appellate Body//WT/DS202/AB/R. Para. 259.
17 С точки зрения права международно-правовой ответственности, меры, о которых идет речь, схожи с контрмерами в понимании ст. 49—54 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния. В соответствии с Проектом контрмеры должны приниматься с целью принудить какое-либо государство устранить нарушение международного права, а сами контрмеры должны быть пропорциональны нарушению.
18 European Communities — Regime for the Importation, Sale and Distribution of Bananas. WT/DS27.
19 EC Measures Concerning Meat and Meat Products (Hormones). WT/DS26, WT/DS48.
20 См.: Russian Federation — Measures on the Importation
of Live Pigs, Pork and Other Pig Products from the European
Union, WT/DS48.
тер, а главное — служит не для целей наказания, а для того, чтобы в отсутствие опции по возмещению ущерба понудить проигравшее спор государство исполнить решение ОРС ВТО (т. е. отменить оспоренную внутреннюю меру)21.
И наконец, перейдем к вопросу об ответственности самой ВТО. Учитывая названные особенности ВТО, прежде всего то, что это организация, управляемая ее членами (member-driven), в литературе высказано предположение, что ВТО вряд ли окажется в ситуации, когда она может совершить международно-противоправное деяние, и, следовательно, исключается возможность привлечения ее к международной ответственности за любое такое деяние. С другой стороны, согласно иному мнению стоит отойти от представления о том, что ВТО зависит исключительно от ее членов и, следовательно, не может никогда нарушить нормы международного права и поэтому не подпадет под действие Проекта статей об ответственности международных организаций. В этом случае ВТО, как и любая другая международная организация, будет нести международно-правовую от-ветственность22.
Вопросы ответственности и возмещения вреда в праве ЕС. С точки зрения специалистов по праву Европейского Союза, автономность права ЕС подразумевает наличие собственной комплексной системы средств защиты нарушенных прав, которая в корне отличается от традиционного международного права и в свою очередь является одной из характеристик «внешнего измерения» автономности правопорядка ЕС, т. е. его отличия от международного права23. Иными словами, положения обоих проектов статей об ответственности в принципе не рассматриваются как применимые в отношениях внутри правопорядка ЕС. Для авторов, которые считают право ЕС частью международного права, нормы ЕС об ответственности являются наиболее сильной формой lex specialis, как в случае, если бы государства согласились заключить договор об отказе от всех норм общего международного права24.
21 Подробнее см.: Кадышева О. В. Экономические санкции и правопорядок Всемирной торговой организации: может ли ВТО защитить от санкций // Экономические санкции против России: правовые вызовы и перспективы / под ред. С. В. Глан-дина, М. Г. Дораева. М., 2018. С. 160—171.
22 Подробнее см.: Gal-Or N. Responsibility of the WTO for Breach of an International Obligation under the Draft Articles on Responsibility of International Organizations // Canadian Yearbook of International Law / Annuaire canadien de droit international. 2013. Vol. 50. P. 197—242.
23 См.: Исполинов А. С. Принципы автономности и приоритета права ЕС как оружие Суда Европейского Союза в конфликте с инвестиционными арбитражами. Ч. 1. Дело Achmea // Российский юридический журнал. 2021. № 2. С. 60—61.
24 См.: Ahman J. Op. cit. p. 221.
Традиционно считается, что основополагающими доктринами правопорядка ЕС, созданными Судом ЕС, считаются доктрина прямого эффекта (Van Gend en Loos) и доктрина приоритета права ЕС (Costa v. ENEL)25. Вместе с тем именно в этот же период времени Судом ЕС была сформулирована доктрина о том, что ЕС представляет собой автономный правопорядок, который не только регулирует обязательства, но и самостоятельно устанавливает ответственность за их нарушение (Dairy Products)26.
Это лишний раз демонстрирует упорное и полное неприятие правом ЕС любой формы самостоятельных действий (самозащиты или контрмер) со стороны европейских государств как механизма обеспечения выполнения государствами-членами своих обязательств. В общем международном праве возможное использование таких действий «взаимность», «принуждение», «контрмеры» или «приостановление эквивалентных уступок» часто кажутся абсолютно приемлемой, и нередко просто неизбежной мерой для урегулирования споров, особенно в ситуации длящегося правонарушения, когда все процедуры урегулирования споров на основе договора были окончательно завершены. В подобной ситуации государства — участники международного договора могут сами наложить ответные санкции, сократив выполнение своих договорных обязательств перед государством, нарушившим договор27.
В решении по делу Dairy Products Суд ЕС прямо указал, что формы принуждения, основанные на самозащите права, столь необходимые для международного права, полностью исключены для европейского правопорядка, основная концепция которого требует, чтобы государства — члены ЕС «не брали закон в свои руки»28. «Ничто не является более чуждым для права Сообщества, чем идея о мерах принуждения или взаимности, присущих классическому международному публичному праву», — заявил в 1995 г. генеральный адвокат Суда ЕС Леже29.
Компенсация причиненного вреда является одним из конституционных принципов права ЕС (Brasserie du Pêcheur and Factortame)30, а правовая основа для
25 Case 26/62, Van Gend en Loos v. Nederlandse Administratie der Belastingen, [1963] ECR 1; Case 6/64, Flaminio Costa v. ENEL, [1964] ECR 585.
26 Cases 90/63 and 91/63, Commission of the European Economic Commission v. Grand Duchy of Luxembourg and Kingdom of Belgium (Dairy Products), [1964] ECR 625.
27 Cm.: Phelan W. The Revolutionary Doctrines of European Law and the Legal Philosophy of Robert Lecourt // The European Journal of International Law. 2017. Vol. 28. No. 3. P. 938—939.
28 Phelan W. Op. cit. P. 939.
29 Case C-5/94, The Queen v. Ministry of Agriculture ex parte Hedley Lomas, [1996] ECR I-2553, at para. 27.
30 Judgment of the Court of 5 March 1996. Brasserie du Pêcheur
SA v. Bundesrepublik Deutschland and The Queen v. Secretary of
подачи иска о возмещении ущерба против ЕС содержится в ст. 340 Договора о функционировании Европейского Союза (ДФЕС), которая предусматривает, что договорная ответственность Союза регулируется правом, подлежащим применению к соответствующему договору, а в области внедоговорной ответственности Союз в соответствии с общими принципами, являющимися общими для правовых систем государств-членов, должен возмещать убытки, причиненные его институтами или сотрудниками при осуществлении своих функций.
Как видим, формулировки ДФЕС кратки и расплывчаты, кроме того, отсылают к «общим принципам, общим для законов государств-членов» в качестве источника норм внедоговорной ответственности ЕС. Поскольку законодательство государств — членов ЕС о внедоговорной ответственности существенно различается, это было воспринято Судом ЕС как право на развитие института внедоговорной ответственности ЕС в своих решениях.
Со вступлением в силу Хартии ЕС об основных правах право на возмещение ущерба отнесено к основным правам человека в рамках ЕС. В соответствии с п. 3 ст. 43 Хартии каждое лицо имеет право на возмещение Союзом убытков, причиненных ему институтами Союза или их служащими при осуществлении своих обязанностей, в соответствии с общими принципами, свойственными правовым системам всех государств-членов.
Что касается физических лиц, то существует единое мнение, что любое физическое или юридическое лицо в соответствии с публичным или частным правом, учрежденное в ЕС или нет, имеет право на предъявление иска о возмещении ущерба. Аналогичным образом нет сомнений в том, что институт ЕС не может предъявить иск о возмещении ущерба к другому институту ЕС, поскольку с юридической точки зрения ответчиком является Европейский Союз как таковой. Нормы, регулирующие ответственность ЕС за нарушение внедоговорных обязательств, составляют то, что в рамках ЕС называется европейским правом ответственности ("EU public liability law")31.
Условия возмещения вреда, по мнению Суда ЕС, сводятся к трем элементам: нарушение должно быть направлено против предоставления прав отдельным
State for Transport, ex parte: Factortame Ltd and others. References for a preliminary ruling: Bundesgerichtshof — Germany and High Court of Justice, Queen's Bench Division, Divisional Court — United Kingdom. Principle of Member State liability for damage caused to individuals by breaches of Community law attributable to the State — Breaches attributable to the national legislature — Conditions for State liability — Extent of reparation. Joined cases C-46/93 and C-48/93.
31 cm.: Fink M. The Action for Damages as a Fundamental Rights Remedy: Holding Frontex Liable // German Law Journal. 2020. Vol. 21. Iss. 3. P. 534.
лицам; нарушение должно быть достаточно серьезным; должна существовать прямая причинно-следственная связь между нарушением обязательства, возлагаемого на государство, и ущербом, понесенным потерпевшими сторонами (joined cases C-46/93 and C-48/93 Brasserie du Pêcheur and Factortame, para. 51, C-352/98 Bergaderm, para. 42; C-472/00 P Fresh Marine, para. 25). Таким образом, подтверждение факта наличия или отсутствия вины не требуется при рассмотрении спора о возмещении вреда. Согласно разъяснению Суда ЕС для того, чтобы установить, является ли нарушение достаточно серьезным, следует принимать во внимание ряд факторов, в частности: степень ясности и четкости нарушенной правовой нормы (если положение сформулировано нечетко, то нарушение не будет считаться достаточно серьезным: дело № С-392/93, R v. HM Treasury exp British Telecom)32; «умышленность» и «преднамеренность» нарушения, а также факт причинения вреда (умышленная вина не является существенным обстоятельством: дела № Т-178, 179 и 188-90/94, Dillenkofer v. Germany)33; степень свободы, предоставленной государству соответствующим положением (если свобода действий ограничена или отсутствует вообще, сам факт нарушения нормативного акта может служить достаточным основанием для признания нарушения «достаточно серьезным»: дело № С-5/94, R v. MAFF exp. Hedley Lomas)34.
Поэтому учитывая вышеизложенное, обращаясь к практике Суда ЕС, увидим, что в соответствии со Статутом Суда ЕС на его рассмотрение переданы требования, вытекающие из внедоговорной ответственности институтов ЕС, требования из трудовых отношений служащих институтов ЕС, требования о возмещении ущерба, вызванного действиями (бездействием)
32 Judgment of the Court of 26 March 1996. The Queen v. H. M. Treasury, ex parte British Telecommunications plc. Reference for a preliminary ruling: High Court of Justice, Queen's Bench Division—United Kingdom. Reference for a preliminary ruling — Interpretation ofDirective 90/531/EEC — Telecommunications — Transposition into national law—Obligation to pay compensation in the event of incorrect implementation. Case C-392/93.
33 Judgment of the Court of 8 October 1996. Erich Dillenkofer, Christian Erdmann, Hans-Jürgen Schulte, Anke Heuer, Werner, Ursula and Trosten Knor v. Bundesrepublik Deutschland. Reference for a preliminary ruling: Landgericht Bonn—Germany. Directive 90/314/EEC on package travel, package holidays and package tours — Non-transposition — Liability of the Member State and its obligation to make reparation. Joined cases C-178/94, C-179/94, C-188/94, C-189/94 and C-190/94.
34 Judgment of the Court of 23 May 1996. The Queen v. Ministry of Agriculture, Fisheries and Food, ex parte: Hedley Lomas (Ireland) Ltd. Reference for a preliminary ruling: High Court of Justice, Queen's Bench Division — United Kingdom. Free movement of goods—Protection of animals—Harmonizing directive—Article 36 of the EC Treaty — Non-contractual liability of a Member State for breach of Community law. Case C-5/94.
институтов ЕС. И с недавних пор Суд ЕС заявил о своем праве в рамках «процедуры преследования государства за нарушение» (infringement procedure) рассматривать требования Европейской комиссии о возмещении материального ущерба, понесенного ЕС в целом в результате неисполнения государством — членом ЕС своих обязательств по праву ЕС35.
Требования частных лиц к государствам — членам ЕС о возмещении ущерба вследствие неисполнения ими обязательств по праву ЕС (доктрина Francovich36) рассматриваются в национальных судах. Право на получение компенсации возникает только при определенных условиях: нарушенное право было предусмотрено директивой; смысл права является однозначным; есть причинно-следственная связь между действиями государства и нанесенным ущербом.
Вопросы ответственности и возмещения вреда в праве ЕАЭС. Евразийский экономический союз представляет собой международную организацию региональной экономической интеграции, обладающей международной правосубъектностью, имеет наднациональные органы — Евразийскую экономическую комиссию (далее — ЕЭК) и постоянно действующий Суд ЕАЭС. В Евразийском экономическом союзе сформирован собственный правопорядок и осуществляется наднациональное регулирование.
Суд ЕАЭС занимает особое место в правопорядке ЕАЭС. Правовые позиции Суда ЕАЭС оказывают существенное влияние на евразийский правопорядок в целом и активно обсуждаются юридическим академическим сообществом. В консультативных заключениях Суда ЕАЭС выработаны доктрины приоритета права Союза над национальными правовыми актами37 и его непосредственного действия38, верхо-
35 Commission/UK (C-391/17), Commission/the Netherlands (C-395 /17).
36 ECJ. Joined Cases C-6 and C-9/90, Francovich & Bonifaci v. Italy [1991] // ECR 1-5357.
37 См.: Консультативное заключение Суда ЕАЭС от 12 сентября 2017 г. по заявлению Евразийской экономической комиссии. URL: https://courteurasian.org/court_cases/P-2.17/ (дата обращения: 06.08.2021); Консультативное заключение Большой коллегии Суда ЕАЭС от 10 июля 2018 г. по заявлению Министерства юстиции Республики Беларусь. URL: https://courteurasian.org/court_cases/P-1.18/ (дата обращения: 06.08.2021).
38 См.: Консультативное заключение Суда ЕАЭС от 4 апреля 2017 г. по заявлению Республики Беларусь о разъяснении Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. URL: https://courteurasian.org/court_cases/P-1.17/ (дата
обращения: 06.08.2021); Консультативное заключение Су-
да ЕАЭС от 7 декабря 2018 г. по делу № СЕ-2-2/5-18-БК по заявлению Евразийской экономической комиссии. URL: https://courteurasian.org/court_cases/P-3.18/ (дата обращения: 06.08.2021).
венства конституционных прав и свобод человека и гражданина39.
Отсутствие в праве ЕАЭС специальных норм, регламентирующих международно-правовую ответственность, ставит вопрос о возможном применении в праве ЕАЭС положений обоих проектов статей об ответственности, если мы исходим из того, что право ЕАЭС является частью международного права.
Взгляд через призму международно-правовой ответственности на право ЕАЭС показывает, что в Договоре о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. (далее — Договор о ЕАЭС) специального правового регулирования ответственности не содержится.
Применительно к праву международной ответственности можно выделить лишь отдельные положения Договора о ЕАЭС. Например, в соответствии с п. 61 Статута Суда ЕАЭС (далее — Статут) Суд ЕАЭС оставляет без рассмотрения требования о возмещении убытков или иные требования имущественного характера.
Что скрывается за этим запретом? Означает ли это принципиальное отсутствие института ответственности в праве ЕАЭС и полное исключение Суда ЕАЭС из процесса имплементации международно-правовой ответственности?
По нашему мнению, прежде всего речь идет об установленном государствами ограничении юрисдикции Суда, представляющего собой явно выраженный запрет Суду принимать к рассмотрению требования о возмещении ущерба. При этом полномочие по установлению факта нарушения международно-правового обязательства и, как следствие, возникновения у нарушителя обязанности прекратить международно-противоправное деяние, у Суда ЕАЭС сохранено40.
С другой стороны, формулировку п. 61 Статута нельзя толковать как полностью исключающую в принципе какую-либо имущественную ответственность в рамках правопорядка ЕАЭС за нарушения, допущенные органами Союза или государствами — членами Союза.
Иными словами, анализ положений п. 61 Статута позволяет заключить, что в правопорядке ЕАЭС требования о возмещении ущерба возможны, однако они не могут быть заявлены в Суде ЕАЭС. Остается открытым вопрос, где такие требования могут
39 См.: Консультативное заключение Суда ЕАЭС от 12 сентября 2017 г. по заявлению Евразийской экономической комиссии.
40 См. решение Суда ЕАЭС от 21 февраля 2017 г. № СЕ-1-1/1-16-БК «Об установлении факта исполнения Республикой Беларусь не в полном объеме положений статей 1, 3, 4, 25 Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г., статьи 125 Таможенного кодекса Таможенного союза, статей 11 и 17 Соглашения о взаимной административной помощи таможенных органов государств — членов Таможенного союза от 21 мая 2010 г.».
быть рассмотрены, так как для эффективного функционирования правопорядка ЕАЭС крайне важно, чтобы нарушенные права восстанавливались в полном объеме, включая возмещение ущерба. В противном случае субъекты правопорядка ЕАЭС (а это, на наш взгляд, не только государства — члены Союза, но и частные лица) будут вынуждены использовать для эффективной защиты своих прав доступные им механизмы из других международных правопоряд-ков, что грозит появлением различного и/или противоречивого толкования норм права ЕАЭС. Возможно, для рассмотрения таких требований необходимо использовать другие механизмы правопорядка ЕАЭС или его государств-членов.
Для определения доступных механизмов реализации ответственности в рамках ЕАЭС необходимо установить: а) возможный круг требований, в рамках которых возможно возмещение ущерба; б) наличие в правопорядке ЕАЭС норм, регламентирующих вопросы ответственности; в) непосредственную процедуру (конкретные способы) реализации ответственности.
Требования о применении мер ответственности можно классифицировать в зависимости от субъекта, к которому предъявляется соответствующее требование. Это может быть один из органов ЕАЭС либо государство — член ЕАЭС.
Из возможных требований к органам ЕАЭС можно выделить: а) требования, возникающие из трудовых правоотношений сотрудников органов ЕАЭС; б) требования, вытекающие из деликтной ответственности органов (ДТП и др.); в) требования, связанные с обеспечением деятельности органов ЕАЭС и использованием ими имущества; г) требования к органам ЕАЭС (в первую очередь к ЕЭК) в отношении ущерба, возникшего вследствие их действий (бездействия), противоречащего праву Союза.
В свою очередь, требования к государствам — членам ЕАЭС можно разделить: а) на имущественные требования по межгосударственным спорам в рамках ЕАЭС; б) требования частных лиц о возмещении ущерба, понесенного вследствие нарушения государствами — членами ЕАЭС своих обязательств по праву ЕАЭС.
Однако, как показывает анализ нормативных документов ЕАЭС, эффективные механизмы реализации ответственности в правопорядке ЕАЭС отсутствуют, они просто не были предусмотрены государствами при создании ЕАЭС. С точки зрения защиты прав таких субъектов правопорядка ЕАЭС как частные лица эту ситуацию категорически нельзя признать удовлетворительной.
Например, имущественные требования сотрудников органов ЕАЭС, вытекающие из трудовых отношений, в соответствии с п. 43 Положения о социальных гарантиях должностных лиц и сотрудников (приложение № 32 к Договору о ЕАЭС) регулируются законодательством государства пребывания. Это означает, что в вопро-
се правового регулирования трудовых отношений сотрудников и должностных лиц органов ЕАЭС будут задействованы национальные правопорядки, а местом рассмотрения споров будут национальные суды с очевидными рисками появления различных толкований.
Это в определенной степени создаст коллизию между положениями международного права, которые устанавливают иммунитет международных организаций от юрисдикции национальных судов, и необходимостью обеспечить права международных служащих путем создания механизмов для их эффективной защиты.
Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) и европейские национальные суды исходят из оценки того, была ли заявителям предоставлена возможность обращения к альтернативным национальному суду механизмам, предоставляющим защиту, как минимум адекватную той, которая предусмотрена ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Если такие механизмы на уровне международной организации отсутствуют, то европейские национальные суды принимают жалобы к рассмотрению, отказываясь в данном деле признавать иммунитет международных организаций от юрисдикции таких судов. Учитывая данную практику, российские суды также стали принимать подобные жалобы служащих ЕАЭС к рассмотрению41.
Кроме того, Договор о ЕАЭС не содержит категорического запрета на использование государствами — членами Союза контрмер для обеспечения выполнения другими государствами — членами ЕАЭС своих обязательств. В этой ситуации решающее слово остается за Судом ЕАЭС, который должен недвусмысленно дать понять, что для целей создания единого внутреннего рынка недопустимо прибегать к таким ответным мерам, как сокращение или приостановление своих договорных обязательств перед государством, нарушившим договор, так как это грозит фрагментацией и даже распадом единого экономического пространства.
Остается открытым принципиально важный вопрос о компенсации причиненного вреда действиями (бездействием) органов ЕАЭС. Как уже указывалось, отсутствие у Суда ЕАЭС права рассматривать такие требования не означает, что таких требований не может быть в принципе. В этом отношении не стоит забывать и про альтернативные Суду ЕАЭС способы разрешения инвестиционных споров, предусмотренные Протоколом о торговле услугами, учреждении, деятельности и осуществлении инвестиций (приложение № 16 к Договору о ЕАЭС). В данном случае споры между государством-реципиентом и инвесто-
41 Подробнее см.: Попова А. Н. Рассмотрение споров с международными служащими в Евразийском экономическом союзе: реальность и перспективы // Евразийский юридический журнал. 2018. № 6(121). С. 15—18.
ром из другого государства — члена Союза, возникающие в связи с инвестициями данного инвестора на территории принимающего государства, включая споры, касающиеся размера и условий выплаты сумм компенсации, разрешаются либо в национальных судах принимающего государства, либо в рамках международных арбитражных механизмов42. Таким образом, отсутствие в праве ЕАЭС четких правил вменения и разделения ответственности между государствами — членами ЕАЭС и самим Союзом, ответственность за действия органов ЕАЭС может нести государство — член Союза, в том числе и в виде выплаты компенсации. Именно такое присвоение поведения уже прошло «обкатку» и закрепилось в практике ОРС ВТО, где ответственность за решения ЕЭК вменяется любому государству — члену ЕАЭС по выбору заявителя43.
Заключение. Право международной ответственности не может рассматриваться исключительно с точки зрения содержания проектов статей об ответственности либо авторитетных комментариев к ним. Применение норм о международной ответственности на практике зависит в том числе и от особенностей конкретного субъекта международного права, задействованного в имплементации международно-правовой ответственности.
42 Международным коммерческим арбитражем при торговой палате любого государства, согласованного участниками спора, либо арбитражным судом ad hoc, который, если стороны спора не согласятся на иное, должен быть создан и действовать согласно Арбитражному регламенту Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) и, наконец, либо Международным центром по урегулированию инвестиционных споров, созданным в соответствии с Конвенцией об урегулировании инвестиционных споров между государствами и физическими или юридическими лицами других государств от 18 марта 1965 г.
43 Подробнее см.: Кадышева О. В. К вопросу об ответственности Российской Федерации за решения, принятые Евразий-
ской экономической комиссией // Государственный суверенитет и верховенство права: международное и национальное измерения. II Московский юридический форум (Кутафинские чтения) (2—4 апреля 2015 г., Москва): пленарные доклады и материалы конференций. М., 2015. С. 188—193; DS479: Russia — Anti-Dumping Duties on Light Commercial Vehicles from Germany and Italy, DS485: Russia — Tariff Treatment of Certain Agricultural and Manufacturing Products), DS530: Kazakhstan — Anti-Dumping Measures on Steel Pipes, DS569: Armenia — Anti-Dumping Measures on Steel Pipes, DS570: Kyrgyz Republic — Anti-Dumping Measures on Steel Pipes.
В рамках правопорядка ВТО создан механизм lex specialis в области международной ответственности, т. е. общие правила об ответственности носят вспомогательный характер и применяются только в той степени, в какой они не противоречат правилам ВТО или в случаях, которые не урегулированы нормами ВТО. Представляется, что государства при создании ВТО вполне сознательно сделали ставку на традиционные для международного права механизмы горизонтального контроля и горизонтального принуждения нарушителя к исполнению им своих обязательств. При этом государства исходили в первую очередь из принципа взаимности («я делаю это потому, что ты делаешь то») и возможности применения принуждения к нарушителю только в виде сокращения уступок, т. е. отказа потерпевшего государства соблюдать нормы ВТО по отношению к государству-нарушителю. При этом еще со времен Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) была сознательно исключена какая-либо возможность заявлять требования о возмещении понесенного действиями нарушителя ущерба.
Автономность права ЕС подразумевает наличие собственной комплексной системы средств защиты нарушенных прав, которая в корне отличается от традиционного международного права, что исключает применение к институту ответственности в праве ЕС норм общего международного права, включая положения обоих проектов статей. Нормы, регулирующие ответственность ЕС за нарушение внедоговор-ных обязательств, составляют то, что в рамках ЕС называется «европейское право ответственности» ("EU public liability law")44.
В ЕАЭС эффективные механизмы реализации международной ответственности, особенно в отношении частных лиц, отсутствуют. Если говорить о необходимости дальнейшего развития и углубления евразийской интеграции, то в рамках ЕАЭС должны быть созданы эффективные механизмы устранения допущенных нарушений прав субъектов права ЕАЭС, которыми являются не только государства — члены ЕАЭС и сам Союз с его органами, но и частные лица, включая возмещение понесенного ими ущерба в результате таких нарушений. Для этого, безусловно, необходимы подготовка и внесение изменений в действующую правовую базу Евразийского экономического союза, что позволит сформировать lex specialis в правопорядке ЕАЭС в отношении международной ответственности.
44 FinkM. Op. cit. P. 534.
Список литературы
Ahman J. Exploring Border Areas Between the Law of State Responsibility and WTO Law // Journal of World Trade. 2020. Vol. 54. No. 2. Fink M. The Action for Damages as a Fundamental Rights Remedy: Holding Frontex Liable // German Law Journal. 2020. Vol. 21. Iss. 3. Gal-Or N. Responsibility of the WTO for Breach of an International Obligation under the Draft Articles on Responsibility of International Organizations // Canadian Yearbook of International Law / Annuaire canadien de droit international. 2013. Vol. 50.
Kuyper P. The law of GATT as a special field of international law: Ignorance, further refinement or self-contained system of international law? // Netherlands Yearbook of International Law. 1994. Vol. 25.
Mitchell A. Proportionality and Remedies in WTO Disputes // European Journal of International Law. 2006. Vol. 17. No. 5.
Phelan W. The Revolutionary Doctrines of European Law and the Legal Philosophy of Robert Lecourt // The European Journal of International Law. 2017. Vol. 28. No. 3.
Regis Y. Simo. The Law of International Responsibility: The Case of the WTO as a "Lex Specialis" or the Fallacy of a "Self-contained" Regime // African Journal of International and Comparative Law. 2014. Vol. 22. Iss. 2.
Van der Waarden N. Dispute settlement in the WTO: the Automotive Leather dispute // Australian International Law Journal. 2001.
Wouters J., Odermatt J. Are All International Organizations Created Equal? // International Organizations Law Review. 2012. Vol. 9. Iss. 1.
Боклан Д., Боклан О., Смбатян А. Значение Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния для защиты интересов сторон при разрешении споров в рамках ВТО // Международное правосудие. 2016. № 4.
Исполинов А. С. Принципы автономности и приоритета права ЕС как оружие Суда Европейского Союза в конфликте с инвестиционными арбитражами. Ч. 1. Дело Achmea // Российский юридический журнал. 2021. № 2.
Исполинов А. С. Санкции в ВТО: специфика и практика применения // Законодательство. 2014. № 10.
Исполинов А. С., Кадышева О. В. Кризис механизма разрешения споров Всемирной торговой организации: в поисках альтернатив // Закон. 2020. № 10.
Кадышева О. В. К вопросу об ответственности Российской Федерации за решения, принятые Евразийской экономической комиссией // Государственный суверенитет и верховенство права: международное и национальное измерения. II Московский юридический форум (Кутафинские чтения) (2—4 апреля 2015 г., Москва): пленарные доклады и материалы конференций. М., 2015.
Кадышева О. В. Экономические санкции и правопорядок Всемирной торговой организации: может ли ВТО защитить от санкций // Экономические санкции против России: правовые вызовы и перспективы / под ред. С. В. Гландина, М. Г. Дорае-ва. М., 2018.
Кожеуров Я. С. Вопросы права международной ответственности в решении Суда ЕАЭС от 21 февраля 2017 года по делу «Российская Федерация против Республики Беларусь» // Lex russica. 2017. № 12.
Кожеуров Я. С. Международная ответственность за нарушение «права ВТО»: соотношение с общим международным правом // Актуальные проблемы российского права. 2013. № 10.
Попова А. Н. Рассмотрение споров с международными служащими в Евразийском экономическом союзе: реальность и перспективы // Евразийский юридический журнал. 2018. № 6(121).
References
Ahman J. Exploring Border Areas Between the Law of State Responsibility and WTO Law. Journal of World Trade, 2020, vol. 54, no. 2, pp. 219—238.
Boklan D., Boklan O., Smbatyan A. Relevance of articles on responsibility of states for internationally wrongful acts for legal defense in WTO dispute settlement mechanism. Mezhdunarodnoepravosudie, 2016, no. 4, pp. 99—113. (In Russ.)
Fink M. The Action for Damages as a Fundamental Rights Remedy: Holding Frontex Liable. German Law Journal, 2020, vol. 21, iss. 3, pp. 532—548.
Gal-Or N. Responsibility of the WTO for Breach of an International Obligation under the Draft Articles on Responsibility of International Organizations. Canadian Yearbook of International Law / Annuaire canadien de droit international, 2013, vol. 50, pp. 197—242.
Ispolinov A. S. Sanctions in the WTO: specificity and application practice. Zakonodatel'stvo, 2014, no. 10, pp. 66—77. (In Russ.)
Ispolinov A. S. The principles of autonomy and priority of EU law as a weapon of the European Court of Justice in the conflict with investment arbitration Part 1. Achmea case. Rossiyskiy yuridicheskiy zhurnal, 2021, no. 2, pp. 56—77. (In Russ.)
Ispolinov A. S., Kadysheva O. V. Crisis in the WTO's Dispute settlement system: looking for alternatives. Zakon, 2020, no. 10, pp. 136—144. (In Russ.)
Kadysheva O. V. Economic Sanctions and the World Trade Organization law and order: whether the WTO can protect against sanctions? Economic sanctions against Russia: legal challenges and prospects. Ed. by S. V. Glandin, M. G. Doraev. Moscow, 2018. Pp. 160—171. (In Russ.)
Kadysheva O. V. To the issue of responsibility of the Russian Federation for decisions adopted by the Eurasian Economic Commission. State sovereignty and the supremacy of law: international and national measurements. II Moscow Legal Forum (Kutafin Readings). (April 2—4, 2015, Moscow): plenary reports and materials of conferences. Moscow, 2015. Pp. 188—193. (In Russ.)
Kozheurov Ya. S. International liability for violation of "the WTO law": correlation with general international law. Aktual'nye problemy rossiyskogo prava, 2013, no. 10, pp. 1334—1340. (In Russ.)
Kozheurov Ya. S. The issues of the international responsibility in the decision of the EEU Court of February 21, 2017 in the Russian Federation v. the Republic of Belarus' Case. Lex russica, 2017, no. 12, pp. 133—146. (In Russ.)
Kuyper P. The law of GATT as a special field of international law: Ignorance, further refinement or self-contained system of international law? Netherlands Yearbook of International Law, 1994, vol. 25, pp. 227—257.
Mitchell A. Proportionality and Remedies in WTO Disputes. European Journal of International Law, 2006, vol. 17, no. 5, pp. 985— 1008.
Phelan W. The Revolutionary Doctrines of European Law and the Legal Philosophy of Robert Lecourt. The European Journal of International Law, 2017, vol. 28, no. 3, rr. 935—957.
Popova A. N. Consideration of disputes with international employees in the Eurasian Economic Union: reality and perspectives. Evraziyskiy yuridicheskiy zhurnal, 2018, no. 6(121), pp. 15—18. (In Russ.)
Regis Y. Simo. The Law of International Responsibility: The Case of the WTO as a "Lex Specialis" or the Fallacy of a "Self-contained" Regime. African Journal of International and Comparative Law, 2014, vol. 22, iss. 2, pp. 184—207.
Van der Waarden N. Dispute settlement in the WTO: the Automotive Leather dispute. Australian International Law Journal, 2001, pp. 244—258.
Wouters J., Odermatt J. Are All International Organizations Created Equal? International Organizations Law Review, 2012, vol. 9, iss. 1, pp. 7—14.
Информация об авторе
О. В. Кадышева, и. о. заведующего кафедрой международного права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, кандидат юридических наук, доцент
♦
