CC BY
160Славяне на обломках великих империй: Первая мировая война и славянство
ББК 63.3 (2)52; УДК 94(100)»1914/19»
Т. И. Хрипаченко
НЕУДАВШИЙСЯ КОМПРОМИСС: РОССИЙСКИЕ ЛИБЕРАЛЫ И ПРОЕКТЫ ПОЛЬСКОЙ И УКРАИНСКОЙ АВТОНОМИИ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Основное внимание историков, которые изучали взаимодействие либералов и национальных движений на окраинах, до сих пор уделялось периоду после февраля 1917 г.1 В частности, неудача в достижении компромисса между Временным
1 Figes O. A People’s Tragedy. A History of the Russian Revolution, 1891-1924. London, 1996. P. 810-817; Ферро М. Война, революция, империя: Временное правительство и проблема национальностей // Ab Imperio. 2001. № 4. C. 321-360.
© Т. И. Хрипаченко, 2015
2015. № 1. Январь—Июнь
3
Commentarii / Статьи
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
правительством и Украинской Центральной Радой приписывалась тяжелым обстоятельствам войны и вызванному ею общему ожесточению2. Кроме того, сама возможность образования независимых национальных государств на окраинах, в частности — в Польше и Финляндии, стала реальной только вследствие развития событий на фронтах3. Однако более внимательный анализ доступных материалов показывает, что противоречия между либеральным движением в России и националистами окраин возникли намного раньше. Еще в период, предшествующий революции 1905 г., контакты между либералами и представителями польских оппозиционных партий выявили несоответствие целей, к которым стремилась каждая из сторон. И хотя в 1905 г. удалось достичь определенного компромисса (под лозунгом «автономии»), это вызвало протесты других национальных движений, в частности — украинского4.
В данной статье я постараюсь рассмотреть политические дебаты об автономии и федерации, которые велись между представителями российских либералов и участниками польского и украинского национальных движений накануне Первой мировой войны. С одной стороны, эти дебаты можно рассматривать как попытку политических сил в центре и на окраинах отыскать приемлемый компромисс, который бы устраивал всех участников диалога. Достижение такого компромисса открывало путь для некоей третьей возможности, альтернативной как насильственному удержанию окраин, так и образованию независимых национальных государств. С другой стороны, анализ этих дебатов показывает, что причины противоречий, ярко выявившихся в 1917 г., были связаны с несоответствием исходных теоретических предпосылок, на которых основывали свою политику либералы и националисты. Это, однако, не исключало тактических компромиссов, в силу необходимости общим фронтом бороться против самодержавия. Но с исчезновением общего врага почва для компромиссов стала более зыбкой.
Появление публичной политики и пространства для диалога
Начало XX в. в России можно охарактеризовать как переход от традиционной монархии к государству более современного типа. На смену представлению о монархе как о единственном источнике власти приходят новые концепции суверенитета. С одной стороны, представители оппозиционных политических сил от социалистов до левого крыла кадетов провозгласили идею суверенитета народа. Она, в частности, выражалась в проекте созыва Учредительного собрания, на котором предполагалось выработать общие конституционные принципы нового порядка. При этом «народ» понимался как «все граждане России независимо от
2 Lohr Е. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against Enemy Aliens during World War I. Cambridge, 2003.
3 Бахтурина А. Окраины Российской империи: Государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг). М., 2004; HagenM. War in a European Borderland: Occupation Plans in Galicia and Ukraine, 1914-1918. Seattle, 2008.
4 См., например: Грушевский М. О зрелости и незрелости // Украинский вестник. 1906. № 4. С. 204-205.
4
Петербургские славянские и балканские исследования
Т. И. Хрипаченко. Неудавшийся компромисс...
национальности»5. С другой стороны, для представителей политических движений правого толка идея суверенитета народа постепенно приобретала этническую окраску. Выдвигалась идея приоритета интересов русских по отношению к инородцам, и сам монарх понимался как «державный вождь русского народа»6. Наконец, получила распространение идея суверенитета права, наиболее отчетливо выразившаяся в дискурсе российских профессоров-юристов, находившихся под влиянием немецких правовых теорий7. Согласно этой идее, суверенитет принадлежал не монарху, не народу, а безличному государству, понимавшемуся как выражение правового порядка. Либералы использовали идею суверенитета права для обоснования возможности сохранить Россию как единое политическое пространство, в котором всем гражданам будут предоставлены равные права независимо от национальности и вероисповедания.
Такое положение дел в целом вызывало неоднозначную реакцию со стороны национальных движений на окраинах. В частности, в польском случае представители национального движения выражали беспокойство, что после установления в России конституционного строя польская нация, как и в Германии, вынуждена будет иметь дело не с персональной волей монарха, а с парламентом, где большинство будет принадлежать представителям русской нации8. Участники польского национального движения воспринимали русский народ и построенное им государство как чужеродные по отношению к польской нации. Поэтому, с их точки зрения, и речи не могло быть о том, чтобы проявлять лояльность по отношению к иностранному, как они считали, государству, пусть и организованному по принципу суверенитета права9. В рамках такого подхода революционные события в России воспринимались как возможность добиться дополнительных уступок со стороны властей в обмен на отказ от участия в революции, либо как шанс обрести окончательную независимость в случае если к власти придут более радикальные политические силы.
Представители украинского национального движения, менее организованного по сравнению с польским движением, воспринимали конституционные преобразования как шаг на пути к созданию украинской нации. Один из главных идеологов украинского движения Михаил Грушевский видел будущее украинского народа в составе конституционной России, но при условии, что украинскому народу будет
5 Программы политических партий. Конец XIX - начало ХХ вв. М., 1995. С. 47-48, 210211, 325-336; Либеральное движение в России, 1902-1905. М., 2001. С. 416-419; Съезды и конференции Конституционно-демократической партии. М., 1997. Т. 1. С. 34-41.
6 См. публикации в газете «Новое время» и журнале «Окраины России», например: Вопрос
06 окраинах России в связи с теорией самоопределения народностей и требованиями государственного единства // Окраины России. 1906. № 22. С. 382-384.
7 Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908; Кокошкин Ф. Ф. Лекции по общему государственному праву. М., 1912; Кистяковский Б. А. Сущность государственной власти. Ярославль, 1913; о рецепции немецких концепций суверенитета см.:Медушевский А. Диалог со временем: Российские конституционалисты конца XIX - начала ХХ вв. М., 2010.
8 Informator. Письма о современной Польше // Освобождение. 1903. № 24. С. 445.
9 St. B. Dążenie do autonomii Królestwa, ego źródla i podstawy ogólne // Przegląd Wszechpolski. 1905. № 5. S. 286-289.
2015. № 1. Январь—Июнь
5
Commentarii / Статьи
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
предоставлена национально-территориальная автономия10. При этом предполагалась реорганизация всей России на началах федерации. Грушевский приветствовал идею суверенитета народа, но понимал ее как суверенитет украинского народа, который передавал бы часть полномочий центральной власти11.
Так или иначе, в Российской империи, вступившей на путь конституционализма, создавалось легальное пространство для публичной политики. Возникшие еще в предреволюционный период политические силы получили легальную возможность открыто выражать свои политические взгляды и путем открытой агитации приобретать поддержку избирателей на выборах в общеимперский парламент. При этом они столкнулись с необходимостью более четко формулировать свои программы по основным политическим вопросам, в том числе и по национальному вопросу.
Для той группы либералов, которая сформировалась вокруг редакции журнала «Освобождение» и впоследствии образовала костяк кадетской партии, идеологическое ядро составляли идеи конституционализма, приоритета индивидуальных прав и свобод по отношению к интересам тех или иных коллективных общностей, а также идея верховенства права. Они рассматривали национальные движения на окраинах как потенциальных союзников в общей борьбе с самодержавно-бюрократическим строем. В то же время, будущие кадеты выступали за сохранение единого политического пространства Российской империи. Сам по себе национализм окраин либералы не воспринимали как угрозу целостности государства. Обострение национальных чувств они приписывали угнетению народов окраин со стороны центральной власти. Они считали, что как только это угнетение прекратится, можно будет достичь примирения в рамках единого государства. При этом предполагалось, что экономические связи будут препятствовать развитию сепаратизма12. Кроме того, либералы были сторонниками идеи административной децентрализации, которую они понимали как передачу части властных полномочий центра местным представительным учреждениям.
Вопрос о польской автономии
Первые попытки либералов найти общий язык с представителями национальных движений предпринимались в 1903-1904 гг. на фоне ослабления центральной политической власти, которое усилилось вследствие неудач русско-японской войны13. Отношения либералов и поляков с самого начала были основаны на взаимном недоверии сторон. Наиболее влиятельная политическая сила в Польше, национал-демократы, выступала за независимость объединенной Польши и не рассматривала
10 Грушевский М. Конституционный вопрос // Грушевский М. Твори у 50 томах. Львiв, 2002. Т. 1. С. 303-311.
11 Там же.
12 Либеральное движение в России... С. 17; см. также публикации по национальному вопросу в журнале «Освобождение»: Струве П. От редактора // Освобождение. 1902. № 1. С. 14; Русский (Долгоруков П.). Национальный вопрос и конституция // Освобождение. 1904. № 59. С. 147-148.
13 Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. С. 169; Kozicki S. Historia Ligi Narodowej. London, 1964. S. 233-235.
6
Петербургские славянские и балканские исследования
Т. И. Хрипаченко. Неудавшийся компромисс...
всерьез перспективу сохранения Польши в составе Российской империи14. Представители национал-демократов исходили из идеи национального эгоизма, представлявшего нации в виде живых организмов, находящихся в состоянии постоянной борьбы за существование. Русская нация воспринималась как изначально враждебная, стремящаяся подавить все проявления национальной жизни поляков15.
В свою очередь, российские либералы опасались идти на уступки полякам, понимая, что представления последних о будущем польской нации несовместимы с идеями сохранения единства России16. Изменение позиции либералов по польскому вопросу было связано с их надеждой на то, что выступавшая за сохранение империи партия Александра Ледницкого способна составить конкуренцию тем силам в Польше, которые рассматривали независимость в качестве своей конечной цели17. В итоге, на русско-польском съезде в апреле 1905 г. российские либералы, представители национал-демократов и прогрессивно-демократического союза Ледницкого сошлись на общем лозунге автономии Царства Польского18. Проблема, однако, заключалась в том, что разные участники съезда вкладывали в это понятие разный смысл. Предложенная поляками формула предполагала созыв в Польше отдельного учредительного собрания, которое должно было провозгласить автономное устройство и принять польскую конституцию. Таким образом, источником автономного устройства Царства Польского выступала бы не центральная власть, а польский народ19. Российские либералы настаивали на том, что автономия должна пониматься как разновидность децентрализации, т. е. как передача части законодательных полномочий центра местному представительному собранию. При этом за центром оставалось бы право устанавливать пределы компетенции автономных учреждений20.
Хотя принятая на съезде совместная резолюция отражала точку зрения либералов, в своих программных текстах национал-демократы представляли автономию шагом на пути к обособлению от России. В отличие от полной независимости, автономия мыслилась как компромисс, достижимый в настоящий момент21. Кроме
14 См., например, программу Национально-демократической партии за 1903 г.: Program stronnictwa Demokratyczno-Narodowego w zaborze rosyjskim // Przegląd Wszechpolski. 1903. № 10. S. 724.
15 Об идеологии польских национал-демократов см. подробнее: Porter B. When Nationalism Began to Hate: Imagining Modern Politics in the Nineteenth Century Poland. New York; Oxford, 2000; Balicki Z. Egoism narodowy wobec etiki // Idem. Parlamentarizm. Wybor pism. Warszawa, 2008.
16 Либеральное движение в России... С. 37.
17 Wise K. A. Aleksander Lednicki: A Pole among Russians, a Russian among Poles. Polish-Russian Reconciliation in the Revolution of 1905. New York, 2003. P. 70-75; о позиции Ледницкого см.: Ледницкий А. Польский вопрос // Русская мысль, 1905. № 7. С. 130.
18 РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории). Ф. 279. Оп. 1. Д. 39. Л. 19.
19 Там же. Л. 4-7.
20 Кокошкин Ф. Ф. 1) Доклад организационного бюро съезду земских и городских деятелей по вопросу о правах национальностей и децентрализации управления и законодательства // Право. 1905. № 40. Стб. 3335-3340; 2) Областная автономия и единство России. М., 1905. С. 5-6.
21 St. B. Dążenie do autonomii Królestwa. P. 289-291; Popławski J. Stosunek prawno-polityczny Krolestwa Polskiego do Rosyi // Przegląd Wszechpolski. 1905. № 7. P. 384-386.
2015. № 1. Январь—Июнь
7
Commentarii / Статьи
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
того, национал-демократам необходимо было учитывать, что за пределами Царства Польского проживало значительное польское меньшинство. Польские партии, претендовавшие на то, что они выражают интересы всего польского населения, должны были принимать во внимание интересы поляков в Западных губерниях22. В результате полное обособление Царства Польского по образцу Финляндии представлялось невозможным. В отличие от финнов, которые не посылали своих представителей в российский парламент, партии Царства Польского участвовали в выборах, поскольку было ясно, что в противном случае представители польского меньшинства в Западных губерниях не смогут защищать свои интересы в российской Государственной Думе23.
В ходе выборов партия Ледницкого, на союз с которой в Думе рассчитывали кадеты, потерпела полное поражение. В итоге, польская делегация в Думе состояла в абсолютном большинстве из представителей национал-демократов24. Последние, воображая себя официальной делегацией Польши в иностранном государстве, исходили из того, что интересы польской и русской наций несовместимы25. В то же время они предполагали, что Польше выгодно ослабление России в результате революции. При этом польская элита, чьи интересы выражали национал-демократы, нуждалась в государственности, пусть даже российской, для сдерживания революционных устремлений низов польского общества. Поэтому тактика польского коло в Думе состояла в попытках добиться автономии для Царства Польского путем лавирования между правительством и кадетским большинством. Союз с кадетами в этой ситуации имел смысл лишь постольку, поскольку предполагалось, что кадеты получат реальную власть. В противном случае имело смысл договариваться с правительством, а все взаимодействие с кадетами сводилось к тактическим соглашениям по отдельным вопросам26.
Ярким примером того, как вели себя кадеты в создавшейся ситуации, была реакция их лидера на демарш, предпринятый польской делегацией в первой Думе. В своей декларации, зачитанной с думской трибуны, поляки апеллировали к историческим правам Польши, закрепленным, по их мнению, международными соглашениями — решениями Венского конгресса27. Выступление польской делегации было встречено практически полным равнодушием депутатов, несмотря на то, что на тот момент кадеты и представители левых партий составляли в думе большинство. Комментируя польскую декларацию в газете «Речь», Милюков указал на то,
22 Chmielewski E. The Polish Question in the Russian State Duma. Knoxwille, 1970. P 17-21; о положении польских земель в Российской империи см.: Западные окраины Российской империи / Под ред. М. Д. Долбилова и А. И. Миллера. М., 2006; Weeks T. Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1864-1914. De Kalb, 1996.
23 Janus G. A. The Polish Koło, the Russian Duma and the Question of Autonomy. Ph. D. Dissertation. Columbus: Ohio State University, 1971. P 41-42.
24 Ibid. P 61-62.
25 Rosyjska izba ogólnopanstwowa a zadania polityki polskiej // Przegląd Wszechpolski. 1905. № 8-10. Р 576.
26 Janus G. A. The Polish Koło... P 61-62.
27 Россия. Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв I. СПб., 1906-1907. СПб., 1906-1914. С. 51.
8
Петербургские славянские и балканские исследования
______________ Т. И. Хрипаченко. Неудавшийся компромисс... ________________
что апелляция к историческим правам Польши в данной ситуации совершенно неуместна и только оттолкнет от идеи польской автономии умеренную часть российского общественного мнения28. По мнению Милюкова, поляки должны были выдвигать более реалистичные требования. При этом подразумевалось, что то понимание автономии, которое для польского случая предлагали сами кадеты, и является наиболее реалистичным29.
В конечном счете отсутствие общей стратегии у польского коло и сочувствовавших идее польской автономии кадетов привело к неудаче в проведении в Думе каких-либо конкретных предложений. Затем последовала реакция, которая, в частности, привела к сокращению числа польских депутатов в третьей Думе30. Характерен ответ, который дал премьер-министр Столыпин на упоминание в речи Дмовского о том, что поляков считают гражданами «второго сорта»31. Ответ Столыпина сводился к следующему: пока поляки не почувствуют себя русскими (не в этническом, а в политическом отношении, но это подразумевало признание главенствующей роли русского языка и русской культуры), они вполне справедливо будут гражданами второго сорта32.
Кадеты и вопрос об украинской автономии
В украинском случае попытки достижения соглашения между украинцами и кадетами осложнялись тем обстоятельством, что кадеты не считали образовавшиеся к 1905 г. украинские партии достойным партнером по переговорам. Главная проблема состояла в том, что развитие националистического движения на Украине находилось на ранней стадии. В отличие от польских партий, которые были уже достаточно сплоченными и организованными, украинское движение представляло собой скорее рыхлую федерацию интеллигентских кружков33. Следствием этой слабости украинских национальных партий стало то, что многие их деятели, не рассчитывая на массовую поддержку избирателей своих партий, выступили на выборах в качестве представителей общероссийских партий, прежде всего кадетов и партий социалистической ориентации34. В результате, украинские депутаты, прошедшие в Думу и образовавшие в ней особый украинский кружок, оказались, одновременно с этим, связаны партийной дисциплиной думских фракций
28 Речь. 1906. № 63.
29 Там же.
30 Chmielewski E. The Polish Question... P. 40-42.
31 Россия. Государственная Дума. C. 352.
32 Там же.
33 Наиболее точно деятельность украинских групп описывает Евген Чикаленко: Чикаленко Е. Твори. Кшв, 2003. Т 1; см. также: «Украшське питання» в Россшськш iмперil (юнець XIX -початок XX ст.) / Под ред. В. Г. Сарбея. Т. 2. Кшв, 1999.
34 О взаимоотношениях между украинскими политическими группами и общероссийскими политическими движениями см.: HillisF. Between Empire and Nation: Urban Politics, Community, and Violence in Kiev, 1863-1907. Ph. D. Dissertation. Ch. 4. New Haven: Yale University Press, 2009; Riga L. The Bolsheviks and the Russian Empire. Cambridge, 2012. P. 123-155.
2015. № 1. Январь—Июнь
9
Commentarii / Статьи
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
общероссийских партий и не могли без их согласия ставить вопрос об украинской автономии на повестку дня35.
Необходимо учитывать, что, в отличие от польского случая, особенностью украинского проекта переустройства России было то, что он предполагал не только автономию самой Украины, но и реорганизацию всей России на началах федерации36. Теоретические предпосылки, из которых исходили украинцы, восходили к идеям Драгоманова и Бакунина и предполагали передачу суверенитета снизу вверх, от местных общин к их объединениям, вплоть до центральных органов власти. При этом государство, на сколько его существование предполагалось этой полу-анархической доктриной, понималось как федерация общин37. Такую точку зрения было трудно совместить с кадетским пониманием государственности как некоего правового порядка. Кадеты представляли себе центральную власть новой конституционной России как общероссийское законодательное собрание, которое могло бы делегировать свою власть местным органам в ограниченных пределах в порядке децентрализации38. Кроме того, теоретики государственного права, определявшие понимание вопросов государственного устройства в кадетской партии, завершали свое образование в германских университетах39. Соответственно, они понимали федерацию, по германскому образцу, как промежуточную ступень на пути от союза государств к единому государству40. Понимаемая таким образом идея федерации оказывалась неприменима к российскому случаю. Признавалось лишь ограниченное понимание автономии как права областных представительных учреждений издавать местные законы.
Однако если в польском случае кадеты признавали возможность установления подобной автономии в ближайшем будущем, в отношении Украины руководство кадетской партии заняло уклончивую позицию. Кадеты не отрицали возможности украинской автономии в будущем, но отказывались включить этот лозунг в свою программу41. Существенным аргументом против немедленного признания права Украины на автономию было то, что кадеты не воспринимали представителей украинского движения как выразителей воли всего населения Малороссии. Эта
35 Лотоцький О. Сторшки минулого. Варшава, 1934. Т. 3. С. 6-7; Громадська думка, 1906. № 101, 117.
36 Первые программы украинских партий: Чикаленко Е. Твори. С. 280; Программа Украинской демократическо-радикальной партии // Программы политических партий России. Конец XIX -начало XX вв. М., 1995. С. 166-168; ГрушевскийМ. Конституционный вопрос. Т. 1. С. 303-311.
37 Бакунин М. Федерализм, социализм и антитеологизм // Бакунин М. Философия, социология, политика. М., 1989. С. 19; Drahomanov M. 1) Draft Constitution for the Ukrainian Society in the Free Union // Lindheim R., Luckyj G. (eds). Towards an Intellectual History of Ukraine an Anthology of Ukrainian Thought from 1710 to 1995. Torronto, 1996. P. 171-174; 2) Политическая программа общества «Земский союз». Женева, 1882.
38 Съезды и конференции конституционно-демократической партии. М., 1997. Т. 1. С. 34-37.
39 Шелохаев В. В. Федор Федорович Кокошкин // Российские либералы / Под ред. Б. С. Итенберга и В. В. Шелохаева. М., 2001. С. 318; Heuman S. Kistiakovsky. The Struggle for National and Constitutional Rights in &е Last Years of Tsarism. Cambridge, 1998. P. 20-23.
40 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 347-352; Кистяковский Б. Областная автономия и ее пределы // Московский еженедельник. 1907. № 4. С. 13-25.
41 Съезды и конференции конституционно-демократической партии. С. 161-162.
10
Петербургские славянские и балканские исследования
Т. И. Хрипаченко. Неудавшийся компромисс...
точка зрения была отражена в докладе Кокошкина на съезде земцев-конституцио-налистов в сентябре 1905 г.42
Принимая тактику обещаний неопределенной автономии в отдаленном будущем и одновременного оттягивания сроков реализации этих обещаний, кадеты, с одной стороны, стремились защитить свою партию от нападок правых русских националистов, обвинявших кадетов в стремлении «расчленить Россию»43. С другой стороны, в рядах самой кадетской партии существовала группа сторонников идеи «большой русской нации». Лидер этой группы, Петр Струве, утверждал, что украинская народность не является нацией в силу существования единой русской культуры44. Поэтому не только идея украинской автономии, но даже и идея о необходимости существования отдельной украинской культуры, отличной от общерусской, подвергалась сомнению. Хотя ведущие деятели партии кадетов не разделяли этой точки зрения, позиция Струве создавала дополнительные препятствия для диалога украинцев и российских либералов.
В итоге, вплоть до весны 1914 г., вопрос об украинской автономии так и не был включен в повестку заседаний Государственной Думы, а взаимодействие сторон свелось, в основном, к решению практических вопросов. Последние сводились к отстаиванию в Думе культурных требований украинцев45. Дебаты об автономии Украины возникли в Думе спонтанно, во время обсуждения запрета на торжества, посвященные юбилею Шевченко. В своем выступлении в защиту украинских культурных требований Милюков, в то же время, решительно высказался против автономии Украины, так же как и против идеи реорганизации России на началах федерации. Милюков при этом ссылался на то, что представления украинцев об автономии устарели и, с точки зрения современных правовых концепций, являются совершенно неисполнимыми46. Высказывание Милюкова вызвало горячие дискуссии между украинцами и их противниками в рядах самой кадетской партии, особенно в киевской ее организации, что в перспективе могло перерасти в партийный раскол47.
Дальнейшая история диалога между кадетами и представителями украинского движения выводит нас за пределы предвоенного периода и требует отдельного рассмотрения. Можно лишь кратко заметить, что кадеты в принципе были готовы идти на определенные уступки, но на практике эта готовность всегда отставала от ситуации, которая в условиях войны и начавшейся новой революции менялась
42 Кокошкин Ф. Ф. Доклад организационного бюро... Стб. 3341-3342.
43 См., например: Вопрос об окраинах России. С. 382-384.
44 См. полемику об украинской культуре между Петром Струве и Богданом Кистяковским на страницах «Русской мысли»: Украинец (Кистяковский Б.). К вопросу о самостоятельной украинской культуре. (Письмо в редакцию) // Русская мысль. 1911. № 5; Струве П. Б. Общерусская культура и украинский партикуляризм. Ответ украинцу // Русская мысль. 1912. № 1.
45 Лотоцький О. Сторшки минулого. C. 61-63.
46 Россия. Государственная Дума. Созыв IV Стенографические отчеты. 1914 г. Сессия 2. СПб., 1914. С. 710-711, 906.
47 Протоколы Центрального Комитета Конституционно-демократической партии, 1912-1914. М., 1997. С. 289-321.
2015. № 1. Январь—Июнь
11
Commentarii / Статьи
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
очень быстро. Главной причиной такого запаздывания стало то, что кадеты недооценивали потенциальные размеры массовой поддержки украинских требований внутри самой Украины и, тем самым, преуменьшали значение существовавших украинских групп, не воспринимая их как достойных партнеров по переговорам. В то же время кадеты, по сложившейся уже традиции, ориентировались на русскоязычных избирателей на Украине, в частности в Киеве, за голоса которых им приходилось бороться с партиями более правой ориентации. Соответственно, кадеты стремились защититься от обвинений правых в стремлении «расчленить Россию». Поэтому они не спешили признавать автономию Украины, несмотря на свою готовность к признанию польской автономии. Кроме того, для кадетов важную роль играла неопределенность восточной границы предполагаемой автономной Украиной, отсутствие четкой этнической границы между великорусами и малороссами, русскими и украинцами.
В целом, можно сделать общий вывод о том, что диалогу между представителями различных славянских наций в предвоенный период по вопросу о преобразовании российской государственности на началах автономии и федерации препятствовала, во-первых, переоценка партнерами по диалогу самих себя и недооценка своих потенциальных союзников. И, во-вторых, существенную роль сыграло запаздывание в принятии важнейших решений, которые могли бы способствовать достижению компромисса.
Данные о статье
Автор: Хрипаченко, Татьяна Ивановна — Ph. D. по истории, независмый исследователь, Санкт-Петербург, Россия, [email protected]
Заголовок: Неудавшийся компромисс: российские либералы и проекты польской и украинской автономии в Российской империи накануне Первой мировой войны Резюме: В статье рассматриваются политические дебаты об автономии и федерации, которые велись между представителями российских либералов и участниками польского и украинского национальных движений накануне Первой мировой войны. В поисках союзников среди национальных движений в общей борьбе против самодержавия российские кадеты были готовы согласиться на идею автономии для отдельных окраин. Но при этом смысл, вкладываемый кадетами в понятие автономии, сильно отличался от того, как это понятие понималось их польскими и украинскими партнерами по диалогу. Если в польском случае понятие автономии изначально предполагало восстановление отдельного польского государства, связанного реальной унией с российской монархией, то в украинском случае автономия предусматривала преобразование России в федерацию национально-территориальных единиц. В статье показано, что идейные предпосылки, из которых исходили российские либералы и представители украинского и польского национальных движений, были несовместимы. Это не исключало возможности нахождения компромисса, но он мог носить лишь тактический характер и не предполагал, на принципиальном уровне, перспективы сближения предлагаемых сторонами программ переустройства России. Дополнительным препятствием для диалога между российскими либералами и польскими и украинскими национальными движениями служило то, что каждая из сторон этого диалога имела завышенное представление о самих себе и не слишком высоко оценивала своих
12
Петербургские славянские и балканские исследования
Т. И. Хрипаченко. Неудавшийся компромисс...
потенциальных партнеров. В этой ситуации стратегический компромисс был невозможен, потому что каждая из сторон не воспринимала другую сторону как уполномоченную для принятия каких-либо решений.
Ключевые слова: российский либерализм, конституционно-демократическая партия, польское и украинское национальные движения, федерация, автономия, диалог
Литература, использованная в статье
Chmielewski, Edward. The Polish Question in the Russian State Duma. Knoxwille: University of Tennessee Press, 1970. 187 p.
Hagen, Mark. War in a European Borderland: Occupation Plans in Galicia and Ukraine, 1914— 1918. Seattle: University of Washington Press, 2008. 128 p.
Heuman, Susan. Kistiakovsky. The Struggle for National and Constitutional Rights in thr Last Years of Tsarism. Cambridge; Massachusetts: Harvard University Press, 1998. 218 p.
Hillis, Faith. Between Empire and Nation: Urban Politics, Community, and Violence in Kiev, 1863-1907. Ph. D. Dissertation. New Haven: Yale University Press, 2009. 550 p.
Janus, Glenn A. The Polish Koło, the Russian Duma and the Question of Autonomy. Ph. D. Dissertation. Columbus: Ohio State University, 1971. 252 p.
Lohr, Епе. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against Enemy Aliens during World War I. Cambridge: Harvard University Press, 2003. 256 p.
Figes, Orlando. A People’s Tragedy. A History of the Russian Revolution, 1891-1924. London: Jonathan Cape, 1996. 923 p.
Porter, Brian. When Nationalism Began to Hate: Imagining Modern Politics in the Nineteenth Century Poland. New York; Oxford: Oxford University Press, 2000. 307 p.
Riga, Liliana. The Bolsheviks and the Russian Empire. Cambridge: Cambridge University Press,
2012. 286 p.
Weeks, Theodore. Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1864-1914. De Kalb: Northern Illinois University Press, 1996. 297 p.
Wise, Kier. Aleksander Lednicki: A Pole among Russians, a Russian among Poles. Polish-Russian Reconciliation in the Revolution of 1905. New York: Columbia University Press, 2003. 230 p. Бахтурина, Александра Юрьевна. Окраины Российской империи: Государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг.). Москва: РОССПЭН, 2004. 339 с.
Западные окраины Российской империи / Под ред. М. Д. Долбилова и А. И. Миллера. Москва: НЛО, 2006. 605 c.
Медушевский, Андрей Николаевич. Диалог со временем: Российские конституционалисты конца XIX - начала ХХ вв. Москва: Новый хронограф, 2010. 487 с.
«Украшське питання» в Россшськш iмперii (кшець XIX - початок XX cx) / Под ред. В. Г. Сарбея. Киш, 1999. Т 2. 487 c.
Ферро, Марк. Война, революция, империя: Временное правительство и проблема национальностей // Ab Imperio. 2001. № 4. C. 321-360.
Шелохаев, Валентин Валентинович. Федор Федорович Кокошкин // Российские либералы / Под ред. Б. С. Итенберга и В. В. Шелохаева. Москва: РОССПЭН, 2001. С. 316-355.
Information about the article
Author: Khripachenko, Tatiana Ivanovna — Ph. D. in History, freelance scholar, St. Petersburg, Russia, [email protected]
Title: A Case of Failed Compromise: Russian Liberals and the Projects of Polish and Ukrainian Autonomy on the Eve of the World War I
2015. № 1. Январь—Июнь
13
Commentarii / Статьи
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
Summary: The paper considers the political debates on autonomy and federation between the Russian liberals and representatives of the Polish and Ukrainian national movements on the eve of the World War I. Searching for the allies among the national movements in the struggle against the autocracy, the Russian Kadets were willing to provide an autonomy for particular borderlands. However, the Kadets’ meaning of autonomy differed from the way the Polish and Ukrainian groups treated this concept. In the Polish case the autonomy presupposed restoration of a separate Polish statehood linked with the Russian monarchy by a real union. In the Ukrainian case the autonomy implied reorganization of the Russian empire as a federation of national-territorial units. The paper demonstrates that the initial assumptions of the Russian liberals and the representatives of the Ukrainian and Polish national movements were incompatible. This did not exclude the possibility of finding a compromise. However, it could involve only a tactical agreement. It did not presuppose any perspective of convergence of the political programs of Russia’s reorganization on the level of principles. An additional impediment to the dialogue between the Russian liberals and the Polish and Ukrainian national movements was that each side of the dialogue had a wrong self-perception and inadequate image of its potential allies. In this situation, a strategic compromise was impossible, because each of the side did not consider the other side as authorized to make any final decision.
Keywords: Russian liberalism, Constitutional-Democratic Party, Polish and Ukrainian national movements, federation, autonomy, dialogue
References:
Bakhturina, Aleksandra Yurievna. Okrainy Rossiyskoy imperii: Gosudarstvennoe upravlenie i natsional’naya politika v gody Pervoy mirovoy voyny (1914-1917 gg.) [Borderlands of the Russian Empire: Public administration and national policy during the First World War (19141917)]. Moscow: ROSSPEN Publ., 2004. 339 p.
Chmielewski, Edward. The Polish Question in the Russian State Duma. Knoxwille: University of Tennessee Press, 1970. 187 p.
Dolbilov, Mikhail; Miller, Aleksey (eds). Zapadnye okrainy Rossiyskoy imperii [Western Borderlands of the Russian Empire], Moscow: NLO, 2006. 605 p. (in Russian).
Ferro, Mark. Voyna, revolyutsiya, imperiya: Vremennoe pravitel’stvo i problema natsional’nostey [War, revolutions, empire: Provisional government and the problem of nations], in Ab Imperio. 2001. Vol. 4. P. 321-360 (in Russian).
Hagen, Mark. War in a European Borderland: Occupation Plans in Galicia and Ukraine, 19141918. Seattle: University of Washington Press, 2008. 128 p.
Heuman, Susan. Kistiakovsky. The Struggle for National and Constitutional Rights in thr Last Years of Tsarism. Cambridge; Massachusetts: Harvard University Press, 1998. 218 p.
Hillis, Faith. Between Empire and Nation: Urban Politics, Community, and Violence in Kiev, 1863-1907. Ph. D. Dissertation. New Haven: Yale University Press, 2009. 550 p.
Janus, Glenn A. The Polish Koło, the Russian Duma and the Question of Autonomy. Ph. D. Dissertation. Columbus: Ohio State University Press, 1971. 252 p.
Lohr, Eric. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against Enemy Aliens during World War I. Cambridge: Harvard University Press, 2003. 256 p.
Medushevskiy, Andrey Nikolaevich. Dialog so vremenem: Rossiyskie konstitutsionalisty kontsa XIX- nachala XX vv. [Dialogue with Time: Russian constitutionalists in the late 19th - early 20th cent.]. Moscow: Novyj khronograf Publ., 2010. 487 p. (in Russian).
Figes, Orlando. A People’s Tragedy. A History of the Russian Revolution, 1891-1924. London: Jonathan Cape Publ., 1996. 923 p.
14
Петербургские славянские и балканские исследования
Т. И. Хрипаченко. Неудавшийся компромисс...
Porter, Brian. When Nationalism Began to Hate: Imagining Modern Politics in the Nineteenth Century Poland. New York; Oxford: Oxford University Press, 2000. 307 p.
Riga, Liliana. The Bolsheviks and the Russian Empire. Cambridge: Cambridge University Press,
2012. 286 p.
Sarbey, Vitaliy Grigorovich (ed.). «Ukrains’ke pytannia» v Rossis’kii imperii (kinets XIX -pochatokXXst.) [«Ukrainian question» in Russian Empire (late 19th - early 20th cent.)]. Kiev, 1999. Vol. 2. 487 p. (in Ukrainian).
Shelokhaev, Valentin Valentinovich. Fedor Fedorovich Kokoshkin, in Itenberg, B. S.; Shelokhaev, V V. (eds). Rossiyskie liberaly [Russian liberals]. Moscow: ROSSPEN Publ., 2001. P. 316-355.
Weeks, Theodore. Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1864-1914. De Kalb: Northern Illinois University Press, 1996. 297 p.
Wise, Kier. Aleksander Lednicki: A Pole among Russians, a Russian among Poles. Polish-Russian Reconciliation in the Revolution of1905. New York: Columbia University Press, 2003. 230 p.
2015. № 1. Январь—Июнь
15
Commentarii / Статьи
