CC BY
87
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК 81-139
НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМАЯ РЕЧЬ КАК СТИЛИСТИЧЕСКОЕ СРЕДСТВО РАСКРЫТИЯ ВНУТРЕННЕГО МИРА ПЕРСОНАЖЕЙ В РОМАНЕ
Ч. ДИККЕНСА «НАШ ОБЩИЙ ДРУГ»
Ю.И. Коновалова
Аннотация. В статье исходя из принятого определения несобственно-прямой речи рассматривается ее роль в углублении психологизма в романе Ч. Диккенса «Наш общий друг» (1865). Используя этот способ изложения, писатель ощутимо смягчает категоричность прямых авторских оценок изображаемого, обращаясь к более косвенному, опосредованному и потому художественно более тонкому раскрытию своей позиции.
Ключевые слова: Диккенс, «Наш общий друг», несобственно-прямая речь, психологизм.
FREE INDIRECT SPEECH AS A STYLISTIC METHOD OF REVELATION OF THE INNER WORLD OF CHARACTERS IN CH. DICKENS’ NOVEL “OUR MUTUAL FRIEND”
Yu. Konovalova
Abstract. The article deals with the role of the free indirect speech in deepening of psychologism in Ch. Dickens’ novel “Our mutual friend” (1865), according to the approved definition of the free indirect speech. Applying this way of narration, the writer appreciably softens the categoricalness of direct authors view on the depicted, using more indirect, oblique and thus more artistically delicate revelation of his position.
Keywords: Dickens, “Our mutual friend”, free indirect speech, psychologism.
«Наш общий друг» (1865 г.) - последний завершенный роман Ч. Диккенса, интересный своим очевидным психологизмом по сравнению с предыдущими произведениями писателя.
Как и все образцы романного творчества Диккенса, «Наш общий друг» отличается переплетением разных фабульных линий, мотивом тайны, изображением интриг, центральная из которых связана с главным героем Джоном Гармоном: по ошибке его объявляют утонувшим. Воспользовавшись этим обстоятельством, герой решает под личиной наемного служащего Роксмита, понаблюдать за капризной девушкой Беллой Уилфер, женитьба на которой по завещанию отца является условием получения Джоном большого наследства. В случае отказа Джона (или его отсутствия) богатство перейдет к супругам Боффинам, долгие годы служившим Гармону-старшему, но главное - сделавшим много добра и Джону в его детские годы. Он считает себя обязанным старикам и потому долгое время колеблется: «воскресать» ему или нет.
Подобно главному герою в сложной психологической ситуации выбора
оказываются и другие персонажи, к тому же многие из них носят маску, притворяются,
проходят внутреннюю эволюцию, что тоже усложняет интригу и психологизм повествования. В стилистическом плане при раскрытии этих линий в романе «Наш общий друг» большую роль играет обращение автора к несобственно-прямой речи.
Напомним, что такой способ изложения утверждался и развивался в мировой литературе на протяжении XIX века; применительно к английской прозе обращение к несобственно-прямой речи связывается с творчеством Джейн Остен (1775-1817).
Итог теоретического осмысления отмеченного приема можно усмотреть в одном из последних изданий - «Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий» (под редакцией Н.Д. Тамарченко), 2008 г. Опираясь на М.М. Бахтина и В.В. Виноградова, автор статьи в словаре определяет сущность несобственно-прямой речи как совмещение субъектных планов (или контаминацию голосов) автора и персонажа. «Речь формально ведется от автора, но содержание высказывания (по лексике,
словоупотреблению, синтаксису, интонации) отчасти переносится в область мышления и речь литературного героя» [4, с. 144]. Далее
Э.Я. Кравченко говорит о трех разновидностях несобственно-прямой речи, которые в кратком
212
варианте мы можем пересказать так: при помощи несобственно-прямой речи писатель может передать внутреннюю речь героя, его внешнюю речь или просто точку зрения героя, не оформленную как речь.
Общепризнанно, что в классическом романе, ярким представителем которого является Ч. Диккенс, налицо «гегемония повествователя», непосредственно
выражающего авторскую точку зрения, описывающего персонажей, пейзажи и интерьер, характеризующие их чувства. Но обращение к несобственно-прямой речи позволяет эту гегемонию ослабить и раскрывать авторскую позицию более сложным, косвенным путем.
Так, например, в «Нашем общем друге» внешний облик Джона Гармона и особенности его поведения предстают через восприятие миссис Уилфер, что одновременно характеризует и Джона, и миссис Уилфер, обнаруживающую свою ограниченность, непонимание реакций Джона на присутствие ее дочери Беллы и получающую не прямую, но опосредованную - ироническую -характеристику автора: “A dark gentleman. Thirty at the utmost. An expressive, one might say handsome, face. A very bad manner. In the last degree constrained, reserved, diffident, troubled. His eyes were on Miss Bella for an instant, and then looked at the ground as he addressed the master of the house”. [1, с.36] «Брюнет, самое большее лет тридцати. Лицо выразительное, даже можно сказать красивое. Совершенно не умеет себя вести. Дурные, очень дурные манеры. Держится крайне принужденно, натянуто, застенчиво, очень волнуется. Только взглянул на Беллу и сейчас же опустил глаза, обращаясь к хозяину дома». [3, с. 49].
Обращение Диккенса к приему несобственно-прямой речи выдают вкрапления в авторское повествование восклицаний, риторических вопросов, разговорных оборотов, повторений слов и, прежде всего, стилистически окрашенной лексики, принадлежащей персонажам, особенно если в эмоциональном плане она выступает то ласкательной, то бранной. Яркий пример -реплики вслух и внутренняя реакция лицемерной и корыстолюбивой миссис Лэмл на поведение Боффинов, которые не попадают в ее ловушку, хотя она пытается добиться их расположения, называя их вслух «милыми старичками» (dear old creatures), но думая иное: «Им выкинули столько соблазнительных приманок (“lures”), а они до сих пор не
пикнули (neither of them had uttered a word)!» [3, с. 752].
Хотелось бы обратить внимание и вот на какой момент. При определении понятия несобственно-прямой речи мы сталкиваемся с двумя формулировками: то акцент делается на речевую контаминацию автора и персонажа (т.е. соединение в нарративе разных лексических единиц), то на совмещение субъектных планов автора и героя как носителей оценок, точек зрения (кроме статьи
Э.Я Кравченко [4], см. монографии Л.А. Соколовой [5] и А.А. Андриевской [2]).
Конечно, здесь нет противоречия: субъектный план, т.е. точка зрения, естественно, оформляется и на речевом уровне, в отборе лексики. И все же при анализе нарратива в романе нельзя не заметить, что внимание писателя то к стилистически окрашенному слову персонажа в контексте авторской речи, то наоборот стилистически не выявленной, но ощутимой в повествовании точки зрения героя создает тонкий художественный эффект. Вот перед нами изображение душевного состояния учителя Брэдли Хэдстона, мучимого ревностью, пытающегося воспользоваться услугами явного подлеца для устранения своего соперника в любви: «Этот человек имел зуб против того, кого он ненавидел, - уже много, хотя и меньше, нежели он предполагал, ибо в этом человеке не было той смертельной злобы, какая кипела в его собственной груди. Этот человек знал Лиззи и мог, по счастливой случайности, увидеть ее или услышать о ней -уже нечто - одной парой глаз и ушей больше на счету. Этот человек был дурной человек и явно хотел продаться ему. <...> он как будто чувствовал себя сильнее, опираясь на такого помощника.» [3, с. 652]. Несмотря на элементы разговорной речи, мысли героя лексически не выпадают из текста автора. Но субъектный план Брэдли как носителя точки зрения отражает его внутреннюю логику, выявляя которую автор подчеркивает внутреннюю порочность персонажа.
Л.А. Соколова обращает внимание на использование зарубежными учеными уточняющих понятий: у французов это style pense parle (подумал-сказал), у немцев erlebte Rede (пережитая речь). Интересно применить подобные уточнения к анализу психологически напряженной ситуации, когда полицейский инспектор отвечает на вопросы касательно обнаруженного утопленника (предполагается, что это Джон Гармон). Сами эти вопросы из уст присутствующих здесь
213
юристов не формулируются, но в репликах инспектора ощущается их присутствие. Передается также реакция инспектора на загадочное поведение незнакомца (это Джон Гармон, который посмотрел на мертвеца и скрылся). «Если это убийство, его мог совершить кто угодно. Для ограбления или карманной кражи нужно иметь опыт. Другое дело — убийство. Уж нам-то это известно. Видели десятки людей, приходивших для опознания, и ни один из них не вел себя так странно. Впрочем, может просто желудок, а нервы тут ни при чем. Если желудок, очень странно. Но, разумеется, мало ли бывает странностей...» [3, с. 34].
Большую роль в раскрытии внутреннего мира персонажей играет их внутренний монолог, который в «Нашем общем друге» передается с использованием несобственнопрямой речи. В приводимом ниже примере такого монолога, отражающего напряженное состояние Джона Гармона, носящего личину секретаря Роксмита в доме Боффина, перемежается и прямая речь героя, обращенные к самому себе вопросы, слияние субъектных планов автора и героя, направленное на обобщение ситуации (проблема «блага») и на изображение обстоятельств действия, бытовых
Литература:
1. Dickens Ch. Our mutual friend. L.: Penguin, 2011. - 919 p.
2. Андриевская А.А. Несобственно-прямая речь в художественной прозе Луи Арагона. К.: Изд-во Киев. ун-т., 1967. - 171 с.
3. Диккенс Ч. Наш общий друг. М.: Астрель, 2011. - 959 с.
4. Кравченко Э.Я. Несобственно-прямая речь
// Поэтика: словарь актуальных терминов и
понятий (под ред. Н.Д. Тамарченко). М.: Изд-во Кулагиной, 2008. - 357 с.
5. Соколова Л.А Несобственно-авторская (несобственно-прямая) речь как стилистическая категория. Т.: Изд-во Томск. ун-та, 1968. - 280 с.
подробностей (стоял за дверью). «Неужели мне надо возвращаться к жизни только для того, чтобы обездолить этих людей? Какое благо можно было противопоставить столь тяжкому испытанию? Он слышал из уст самой Беллы — в тот вечер, когда пришел к ним снимать квартиру и стоял за дверью, — что она вышла бы за него замуж лишь по расчету. С тех пор он под видом секретаря Роксмита пытался пробудить в ней чувство к себе, и она не только отвергла его попытки, но и пришла в негодование. Купить Беллу в жены - позор; наказывать ее - низость, ему ли идти на это? Но, вернувшись к жизни и приняв отцовское условие, он свершит первое, а вернувшись к жизни и отвергнув эти условия, свершит второе» [3, с. 452].
Подводя итог обращению Диккенса к несобственно-прямой речи, особо подчеркнем ее роль в опосредованном, косвенном раскрытии авторского отношения к персонажам и изображаемым
психологическим ситуациям. Избегая прямых определений, с помощью повествователя автор раскрывает и свое сочувствие персонажам (Джон Гармон), и их осуждение (Брэдли), и ироническое отношение к ним (интригующие супруги Лэмл).
References:
1. Dickens Ch. Our mutual friend. L.: Penguin, 2011. - 919 p.
2. Andrievskaja A.A. Nesobstvenno-prjamaja rech' v hudozhestvennoj proze Lui Aragona. K.: Kiev University publisher’s house, 1967. - 171 p.
3. Dickens Ch. Our mutual friend. M.: Astrel, 2011. - 959 p.
4. Kravchenko Je.Ja. Nesobstvenno-prjamaja rech' // Pojetika: slovar' aktual'nyh terminov i ponjatij (pod red. N.D. Tamarchenko). M.: Izd-vo Kulaginoj, 2008. - 357 s.
5. Sokolova L.A. Nesobstvenno-avtorskaja (nesobstvenno-prjamaja) rech' kak stilisticheskaja kategorija. T.: Izd-vo Tomsk. un-ta, 1968. - 280 s.
Сведения об авторе:
Коновалова Юлия Игоревна (г. Воронеж, Россия), аспирантка 3 года обучения Воронежского государственного университета филологического факультета кафедры зарубежной литературы, email: [email protected]
Data about the author:
Konovalova Yu. (Voronezh, Russia), third-year post-graduate student of Voronezh state university, philological faculty, department of foreign literature, e-mail: [email protected]
214
