20ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ЭТНОГРАФИИ
DOI 10.31250/2618-8619-2021-1(11)-60-74 УДК 528.94:39
Константин Яковлевич Коткин
Мурманский областной краеведческий музей; Мурманский арктический государственный университет;
Центр арктических и сибирский исследований Социологического института ФНИСЦ РАН
Мурманск, Российская Федерация ORCID: 0000-0002-3281-3036 E-mail: [email protected]
Нереализованный проект карты хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (из архива Владимира Чарнолуского)
АННОТАЦИЯ. Карты и документы из архива Владимира Чарнолуского анализируются как результат переработки этнографом полевых материалов для создания карты хозяйственного освоения территории Кольского полуострова. Эти материалы комплексно отражают специфику хозяйства и быта, культурной динамики и взаимодействия с природной средой населения региона на рубеже 1920-1930-х годов. Различаются теоретические основания проекта (идеи этногеографии В. Г. Богораз-Тана и экономической географии В. П. Семе-нова-Тян-Шанского). Проект В. Чарнолуского рассматривается в контексте этих идей, а также истории карт в социальной теории, советской этнографии, а также традиции картографического представления Кольского полуострова. Выделяются отличия карт в опубликованных работах Владимира Чарнолуского и материалах его архива. Карты из архива разделены по масштабу и тематике, перечислены документы к картографическим материалам. По картам и документам описывается методика полевых исследований и способы систематизации этнографом представлений о территории (места выполненных и планировавшихся работ, типы выделенных объектов наблюдения и их фиксации). Высказывается предположение, что материалы остались неопубликованными из-за отсутствия упрощения (стратегии дефляции по Б. Латуру), в результате чего многослойный «туземный» мир оставался таким же сложным в визуализированном виде. В конце 1950-х — начале 1960-х годов проект карты хозяйственного освоения территории Кольского полуострова находился в соседстве с другими моделями хозяйственно-культурных типов и историко-этнографических общностей и требовал «уточнения и дополнения».
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: советская этнография, карты, саамы, Кольский полуостров, В. В. Чарнолуский, В. Г. Богораз, В. П. Семенов-Тян-Шанский
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Коткин К. Я. Нереализованный проект карты хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (из архива Владимира Чарнолуского). Кунсткамера. 2021. 1(11): 60-74. doi 10.31250/2618-8619-2021-1(11)-60-74
HISTORY OF SOVIET ETHNOGRAPHY
Konstantin Kotkin
Murmansk Museum of Regional Studies; Murmansk Arctic State University; Centre of Arctic and Siberian
Exploration of the Sociological Institute FCTAS RAS Murmansk, Russian Federation ORCID: 0000-0002-3281-3036 E-mail: [email protected]
An Unimplemented Project of the Map of Economic Exploration of the Kola Peninsula (from Vladimir Charnolusky's archive)
AB S TRACT. The article analyzes maps and documents from the archive of Vladimir Charnolusky as a result of the ethnographer's rethinking of his field materials in order to create a project of the economic exploration of the Kola Peninsula. These materials comprehensively reflect the specifics of the region's economy, everyday life, cultural dynamics and interaction of the local population with the natural environment at the turn of the 1930s. The author distinguishes the theoretical foundations of the project, i.e. the idea of ethnogeography by V. Bogoraz and that of economic geography by V. Semenov-Tyan-Shansky. Charnolusky's project is considered in the context of these ideas, as well as of the history of maps in social theory, Soviet ethnography, and the tradition of cartographic representation of the Kola Peninsula. The article highlights the differences between the maps in the published works of Charnolusky and the materials from his archive. Maps from the archive are classified by scale and topic; also documents for the cartographic materials are listed. The author describes Charnolusky's method of field research and systematization of ideas about the territory (places of work, types of objects). He suggests that the materials remained unpublished due to the lack of simplification (deflation strategy according to B. Latour), and because the late 1950s-early 1960s theoretical models demanded "clarification and additions" from the project.
KEYWORDS: Soviet ethnography, maps, Sami, Kola Peninsula, V. Charnolusky, V. Bogoraz, V. Semenov-Tyan-shansky
FOR CITATION: Kotkin K. An Unimplemented Project of the Map of Economic Exploration of the Kola Peninsula (from Vladimir Charnoluskiy's Archive). Kunstkamera. 2021. 1(11): 60-74. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2021-1(11)-60-74
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА О «ПРОТИВОРЕЧИВОЙ» КАРТЕ
«Карта хозяйственного освоения Кольского полуострова с приложением рукописных и графических материалов, представленная этнографом В. Чарнолуским к приобретению Институтом этнографии Академии наук СССР, ценна как пример методологического решения важных вопросов составления специальных этнографических карт, особенно для районов Севера. <...> Вместе с тем сектор1 отмечает, что методика карты и самые материалы нуждаются в известном уточнении и дополнении, применительно к современным условиям хозяйства и быта народов СССР» (МОМ НВ 3570/107)2. Именно так противоречиво Б. О. Долгих охарактеризовал в докладной записке заместителю директора Института этнографии АН СССР Л. Н. Терентьевой «детище» своего коллеги, если не по должности, то по исследованиям3.
Предоставленные «рецензенту» материалы — это не только выцветший образ изменившейся территории, архивное и музейное свидетельство этнографа и художника Владимира Чарнолуского, не только локальный кейс сохранившихся «пыльных» документов исследователя в «провинциальном музее». Это вариант альтернативных представлений территории в исследовательских областях, на полях атласов и книг, а также установок, школ и институций, которые стоят за этими представлениями о Севере.
Карты (таблицы 1, 2) и связанные с ними материалы (таблица 3) — часть обширной коллекции разнообразных документов, которую принято называть архивом Владимира Чарнолуского4 (Коткин 2014). Они являются самостоятельным материалом в архиве В. В. Чарнолуского. Основной период создания документов — 1927-1933 гг., хотя доработку и окончательную систематизацию этнограф продолжал до начала 1960-х годов.
Представленные нами сюжеты демонстрируют как отношения карты и этнографии/социальной антропологии, историографии этнографии, истории науки и научных сетей в 1920-1930-е годы на примере отечественной этнографии, так и «фоновое» влияние учреждений и политических институций. Разумеется, эти тематические блоки (их число может быть увеличено) шире, чем конкретный материал, рассмотренный в статье.
Вопросы, которые могут быть предварительно обозначены: чем была карта для Чарнолуского — приложением к этнографическому полю или самодостаточным результатом исследования? Что визуализируется на карте и что остается «за кадром»? Выразителем какой научной традиции (традиций) был В. В. Чарнолуский? Что отражается в публикациях и неопубликованном (архивном) материале этнографа? Наконец, почему карты во всем объеме остались неопубликованными?
ЭТНОГРАФИЯ НА КАРТЕ И КАРТЫ В ЭТНОГРАФИИ
Карта помогала и помогает этнографу составить маршрут полевых исследований, осуществить и «визуализировать» их итоги. Последний вариант работает собственно с этнографической точки зрения, когда результат полевой/архивной работы наложен на карту как таковой или как поддерж-
1 Имеется в виду сектор по изучению социалистического строительства у народов СССР. Такое название обозначено в подписи к цитируемой докладной записке. Другое наименование — сектор по изучению социалистического строительства у малых народностей Крайнего Севера (Институт этнологии... 2013: 25).
2 Это учетный номер цитируемых в статье документов, если не указано иного (см. таблицы). Пагинация на листах отсутствует.
3 На документе нет даты, однако по именам, упомянутым в записке, можно предположить, что речь идет о конце 1950-х — начале 60-х годов. 11.11.1963 г. датирован составленный В. В. Чарнолуским список материалов, прилагаемых к карте хозяйственного освоения кольского полуострова.
4 Владимир Чарнолуский (1894—1969) — этнограф, проводивший полевые исследования в 1920-1960-е годы. Основной район его работ — Кольский полуостров, а главная тема, формулируя предельно обще, — культура саамов. Биография этого исследователя, поступившего на отделение этнографии Географического института (позднее — географический факультет ЛГУ) отражает как перипетии века, так и поиски «науки о народах» в нашей стране (Лукьянченко 2003). Архивы исследователя (часть хранится в Мурманском областном краеведческом музее, часть — в ЦГП КНЦ РАН, а коллекции, собранные В. Чарнолуским, имеются в фондах Российского этнографического музея) имеют ряд неопубликованных материалов, связанных культурой Севера России и историей ее этнографического изучения.
ка теоретических обобщений. Тесная работа карты и теории этнографии представлена, в частности, в культурной морфологии Лео Фробениуса (Клейн 2014: 284-286) и «науке о народах» в Германии в целом (Марков 2004).
Лишь наметим некоторые аспекты осмысления карт в социальной теории, подчеркнув, что картографическая тема ей не чужая. Реальные предметы, движение которых показывается на карте, перемещаются по островам у Б. Малиновского (2004). В исследованиях представителей чикагской школы (Э. Бёрджесс) физический рост города выражается через социальные процессы (дезорганизация, организация, мобильность) (Бёрджесс 2015). Карта и план (дом у кабилов) становится выразителем социального пространства с его оппозициями (Бурдье 2001; 2005). Политически «окрашивается» карта в постколониальной рефлексии, стремящейся деконструиро-вать отношения центра и периферии (Бахманн-Медик 2017). Популярная сейчас методика «ментальных карт» (Стрельникова 2013) фиксируется на «мысленной картине окружающего материального мира в сознании человека», «смазывая» различение социального и психологического.
Предельно различая и обобщая, восприятие карты в социальной теории колеблется между отношением к ней как к объективной репрезентации пространства и ее пониманием как метафоры (Wood 2010). Но поворот к материальному и акторно-сетевая теория фиксируют разные уровни действования вещей в сети отношений (Ло 2006: 36, 41).
современные отечественные антропологи и этнографы, испытывая влияние постколониального и эмоционального поворота, картографируют внутреннюю колонизацию (Там, внутри... 2012) и счастье (Топография счастья. 2013). Разрабатываются как новые подходы и методики исследования пространства (Головнёв 2009; 2015), так и унаследованные от отечественной школы этнографии темы — фиксация обрядов, этнических групп, фольклорных и языковых различий, хозяйственной специфики (Калуцков и др. 1998; Мурашко 2011; Пучков 2007).
Картографический метод советской этнографии нашел яркое выражение в послевоенный период на прикладном и теоретическом уровнях (Андрианов, Чебоксаров 1972; Левин, Чебоксаров 1955; Кушнер 1950; Проблемы картографирования. 1974; Чистов 1971). Оформление отечественной этнографии в тесной связи с географией имело постоянный интерес к исследованию племенного состава как империи, так и страны советов (Alymov, Podrezova 2019; Псянчин 2010). Рубеж 1920-1930-х годов — это не только переходный период от «классиков к марксизму», но и период войны (Вахштайн 2019; Латур 2013) за поле исследования между географией и этнографией. не претендуя на полное раскрытие всех перипетий этих дискуссий, отметим основные фигуры, которые имеют непосредственное отношение к подходу В. В. Чарнолуского.
ЛЕНИНГРАДСКАЯ ШКОЛА: ЭТНОГРАФИЯ VS ГЕОГРАФИЯ
Начало 1920-х годов — период институционального оформления ленинградской школы этнографии, получившей «прописку» в Географическом институте. Наличие профессорского состава высокого уровня (Вахтин 2016) не умаляло, а скорее усиливало институциональные и теоретические трения. Рассмотрим основные теоретические воззрения В. Г. Богораза и В. П. Семенова-Тян-Шанского — фигур, которые можно считать соответственно формальным и неформальным учителями В. В. Чарнолуского.
Первый противопоставляет этногеографию естественным наукам и антропогеографии, с одной стороны, и политико-экономическим наукам — с другой5. Этногеография рассматривается как «широкое подножие для всех гуманитарных дисциплин, в частности для социологии». Она «включает всю совокупность культуры, созданной человеком на земле, во всем ее историческом и географическом разнообразии». Она забирает у географии всю социальную и культурную «начинку»
5 Думается, здесь можно усмотреть виртуальный укол геополитических воззрений В. П. Семенова-Тян-Шанского (1915), вызывающих неподдельный интерес современных отечественных политологов.
и дополняет антропогеографию актуальным историческим контекстом6 без ее описательности и колебаний Ф. Ратцеля и Г. Бушана между «племенами первобытными, малочисленными, но этнографически важными, и более культурными и сильными расами». В. Г. Богораза интересуют постепенное (эволюционное) развитие и мутации (революции) пути развития культуры, этно-комплексы и этнокруги, исследование заселения континентов, борьба и мирное смешение народов (Богораз-Тан 1928).
В. П. Семенов-Тян-Шанский — фигура, оттягивавшая за счет своей профессиональной деятельности и научного авторитета (классические работы дореволюционного периода: Семенов-Тян-Шанский 1910; 1915) молодых этнографов в сторону географии. Для него самостоятельность географии — одна из главных аксиом. В знаменитом круге этнографии выявлены связи жизненных элементов (основных оболочек земли — воды суши и воздуха) и производных солнечного света и тепла (растительность, человек и животные). Первые изучает неорганическая география, вторые — органическая. Для В. П. Семенова-Тян-Шанского последняя — это антропоцентрическая наука. В сравнении с В. Г. Богоразом силен для оппонента авторитет ратцелевской антропогеогра-фии, не исключающий критики и дополнения «германского» взгляда. Антропогеография изучает взаимодействие человека с другими составляющими. Синтез осуществляется политической и экономической географией. Это, правда, не исключает нетривиальную географию запахов и звуков.
Исследование осуществляется методами математики, наблюдения над живой и мертвой природой, а также гуманитарных наук. Таким образом, поле социального «завоевывается» и по предмету, и по методу. это осуществляется в том числе «альфой и омегой географических построений» — картами (от политических до статистических).
Широкие богоразовские мазки сменяются пусть и обширной, но более локализованной территорией России. Это не исключает взгляда и на карту мира. Но образ регионов формируется через природу и экономику. Осуществляется «глубокое» погружение в ландшафт как фактор формирования поселений, расселения по территории. Комплекс культурных взаимодействий В. Г. Богораза заменяет у В. П. Семенова-Тян-Шанского экономика с вниманием к обмену товарами, полезными ископаемыми и энергией (Семенов-Тян-Шанский 1928).
Таким образом, формальное институциональное объединение ученых, интерес к отношениям человека и среды, внимание к движениям и миграциям, исторические сюжеты и современный материал скорее подчеркивают различие теоретических позиций. В. Г. Богораз обобщает воздействие рельефа и природы, описывая факты из истории, лингвистики, археологии и собственных наблюдений. В. П. Семенов-Тян-Шанский дает веер карт планов, схем, форм поверхности, где человек представлен обобщенно через экономико-статистические методы.
Формальное отнесение В. В. Чарнолуского как выпускника Географического института к ленинградской школе этнографии можно, таким образом, уточнить.
Обаяние зрительных образов7 и обстоятельность естественников подтолкнули В. В. Чарнолуского обращать внимание в своих публикациях на труды географов и биологов, а также на антропогеографию Ф. Ратцеля. Разумеется, фактором «притяжения» к географии становилось институциональная принадлежность исследователя к экспедициям и публикациям под эгидой Русского географического общества, Оленеводческого института ВАСХНИЛ, Всесоюзного арктического института (МОМ ОФ 20593. Л. 4). Фундамент, заложенный школой Географического института, с ее солидным набором естественно-научных дисциплин, дополнился полем с ориентировавшимся на исследования физической антропологии Д. А. Золотаревым в составе Кольской экспедиции АН СССР
6 Исторический «план» не должен смешиваться с этнографическим, так как это ведет к механическим переносам характеристик одной стадии на другую и умолчанию о влиянии ранних элементов. Аналогично социология страдает однотипными обобщениями в «синхронии», плюс к тому «утопает в схоластике» (Богораз-тан 1928: 29, 62-66).
7 Интерес к визуальной культуре был заложен еще до революции: будущий этнограф посещал классы Центрального училища технического рисования, сейчас — Академия им. А. Л. Штиглица (МОМ ОФ 20593).
По-видимому, идеи В. Г. Богораза наложили отпечаток на этическую позицию этнографа (равенство культуры, неоднозначное восприятие «бремени белого человека») и интереса к инди-генному населению Севера, но формальных ссылок на учителя нет8. В то же время полевые работы с акцентом на быт и хозяйство не исключали интереса к фольклору и религии, что в полной мере выразилось в послевоенных публикациях c аналогиями между обрядами Мяндаша и пермскими сульде (Чарнолуский 1965; 1966), в которых можно увидеть «след» В. Г. Богораза.
Взгляды В. П. Семенова-Тян-Шанского в полной степени отразились на терминологии и методе «насыщенного картографического описания» проекта карт хозяйственного освоения, предложенного В. В. Чарнолуским, но не реализованного полностью.
КАРТЫ В ПУБЛИКАЦИЯХ И АРХИВЕ ВЛАДИМИРА ЧАРНОЛУСКОГО
Уже первое появление Кольского полуострова в картографии на «Carta marina» Олауса Магнуса дополняется рисунками этнографического характера, что не случайно, так как автор карты изучал местное население севера Скандинавского полуострова (Савельева 1983). Сведения о саамах (лопарях) Кольского полуострова закрепляются в отечественных этнографических сочинениях с XVIII в. Здесь, как и по всей территории государства, полевым исследователем выступал естественник и этнограф в одном лице: текстовое описание Н. Я. Озерецковского дополнялось образами коренного населения у И. Г. Георги и картой с маркировкой Кольского полуострова как «Российской Лапландии», однако только к концу XIX в. взгляд ученого-этнографа совместится с картой и художественной фиксацией на создание не энциклопедического, а монографического обобщения — «Русских лопарей» Н. Н. Харузина. Основная деятельность, связанная с гидрографическим описанием, картографированием побережья и географическими исследованиями, не помешала Ф. П. Литке и М. Ф. Рейнеке описать саамские погосты. Но первая собственно этнографическая карта края составлена норвежским филологом И. Фриисом (Кошечкин 1979; 2003).
Этнографические свидетельства о заполярной территории создавали многочисленные писатели, которые имели естественно-научный бэкграунд или осуществляли свои поездки за счет институций, пограничных между естественными и гуманитарными науками (Бодрова 2014). В современных исследованиях картографический метод играет важную роль в исследованиях истории саамов у М. Г. Кучинского (2008). Сопоставление фольклора, устных нарративов с географическими объектами — одно из предметных полей исследований сотрудников ЦГП КНЦ (Бодрова, Разумова 2015). Отдельные сюжеты пересечения практик военных и оленеводов, отраженных на картах, освещает Ю. Константинов (Konstantinov 2005).
Таким образом, география и этнография идут рука об руку не только в пространствах страны, но и на региональном уровне Кольского севера. Картина образов этого приарктического региона на картах, сложившихся в различных науках и этнографии в частности, еще не написана, тем интереснее проект В. В. Чарнолуского с точки зрения истории и теории этнографии, а также научных исследований региона.
Период рубежа 1920-1930-х годов — время активной экспедиционной работы этнографа, которая была обобщена в классических для саамоведения публикациях В. В. Чарнолуского. Многочисленные карты и схемы в публикациях органично дополняют и насыщают полевой материал. Активно использовались для исследований и публикаций следующие карты: гипсометрическая карта, составленная Г. Д. Рихтером (выпускником того же Географического института), карта Кольского полуострова, составленная Трофименко, 10-верстная карта Генерального Штаба, карта Гидрографического управления (Чарнолуский 1930: 4).
Архивные картографические материалы — это 38 мелкомасштабных карт и схем различной тематики (табл. 1). Эти карты (масштабом 1: 3 000 000) — вспомогательный материал кабинетной
8 Но есть благодарности Д. А. Золотареву и В. П. Семенову-Тян-Шанскому (Чарнолуский 1930: 5).
работы, которая обобщает информацию из публикаций и полевых исследований, формирует планы новых маршрутов обследования полуострова. Сложно сказать о точном времени их составления, однако указание «1961 г.» на одной из карт последней поездки автора на Кольский полуостров заставляет продлить работу над картами до начала 1960-х годов.
Таблица 1
Мелкомасштабные карты из архива В. В. Чарнолуского9
Тематика карт Названия карт
I. Карты планировавшихся и проведенных В. В. Чарнолуским маршрутов обследования Кольского полуострова 1. Распределение карты Кольского полуострова по листам для печатания их по мере собирания материала 2. Карта Кольского полуострова с указанием первой стадии обследования явлений освоения территории Мурманского округа. Районы, подлежащие обследованию 3. Маршрут для собирания коллекций по оленеводам Ленинградской области 4. Маршруты I—III очередей 5. Основной маршрут, варианты маршрута 6. Маршруты В. Чарнолуского 1927—1929, 1961 гг. 7. Маршрут В. Чарнолуского в 1930 г. 8. Внеочередные [маршруты], оленьи пути
II. Карты путей сообщения Кольского полуострова (реки, зимники) 9. Старинные пути сообщения Кольского полуострова 10. Общая схема организации путей сообщения Кольского полуострова 11. Проходимость главнейших рек на туземных лодках 12. Реки проходимые, недостоверно проходимые, волоки 13. Основные зимники в 1870—1910 гг. 14. Черновик карты путей сообщения, изданной [?] в Карело-Мурманский к[комбина]т IV 1932 [г.]
III. Карты промышленного, сельскохозяйственного районирования, топонимов, верований 15. Сельскохозяйственное районир[ование] 16. Кочевое оленеводство 17. Размещение пунктов промышленного значения на территории Кольского полуострова 18. [Хозяйственные районы] Районы колонизации пришлым элементом 19. 20. Чумовые места ижемцев и территория, ими освояемая 21. [Полезные ископаемые] Железные руды. 22, 23. [Полезные ископаемые, имеющие промышленное значение] 24. Карта лопарских наименований районов и подрайонов на Кольском полуострове [восточная часть] 25. Карта распределения пунктов, связанных с верованиями лопарей10
IV. Карты с неясными условными обозначениями 26. Карта № 8 [неясные условные обозначения] 27. Карта № 9 [неясные условные обозначения] 28. [Карта. Неясные условные обозначения]
Ключевым для этих карт (рис. 1, 2) видится различение между образами освоения территории коренным населением и модерными институциями (не только промышленными, но и, например, научными — этнографическими).
Крупномасштабные карты (табл. 2) визуализируют хозяйственные практики населения полуострова: показывается обживание природы через создание поселений, путей сообщения и использование хозяйственных угодий, уходящие в «седую древность» (рис. 3). Культура больших городов и комбинатов, железных дорог и флотов фиксируется на западе полуострова. Традиционная культура с избами и погостами, зимниками и пожнями саамов, коми-ижемцев, ненцев и поморов
9 Тематика мелкомасштабных карт выделена автором статьи исходя из содержания карт. Здесь и далее в таблицах квадратные скобки маркируют вставки, сделанные нами исходя из смысла документа, но отсутствовавшие в нем. Размер всех карт 17,8x25,0 см.
10 Документ, в отличие от большинства представленных в коллекции, имеет другой учетный номер (МОМ НВ 3570/56). Всего на карте указан 31 пункт, к ней прилагается также список их названий.
помещается на востоке полуострова. В. В. Чарнолуский делает акцент на этнографическом исследовании и воссоздании на карте малоизвестного востока. Темы, интересующие его, связаны с использованием в традиционной экономике природы Кольского полуострова различными группами населения и распределение территориальных локаций по нескольким направлениям хозяйства.
Таблица 2
Крупномасштабные карты из архива В. В. Чарнолуского11
№ п/п Названия карт Размеры, см
1 Карта хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (восточная часть). Масштаб 1:400 000 107,2x71,9
2 Карта хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (западная часть) 104,0x72,2
3 Карта хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (юго-восточная часть) 65,6x77,7
4 Карта хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (западная часть Терского берега) 72,1x35,8
5 Карта хозяйственного освоения территории Кольского полуострова [Терский берег: Кашкаранцы — Стрельна] 72,1x35,9
6 Карта восточной части Кольского полуострова 72,0x36,6
7 Карта восточной части Кольского полуострова [погосты] 73,0x54,8
8 Чертеж, вернее рисунок, устья р. йоканьги по представлениям старого лопаря Н.С. Матрехина (76 лет). 1927 г. 36,0x44,7
9 Юго-западная часть Терского берега [оз. Кицкое и др.] 73,0x76,0
10 [р. Поной, Пьячема и др.] 24,1x120,3
Конечно, многие объекты карты сходны с этнографической картой восточной части Кольского полуострова (Чарнолуский 1930). Она акцентирует внимание на оленеводческом хозяйстве и рыболовных промыслах саамов, ижемцев, ненцев и поморов, отчасти останавливаясь на связанных с поморской культурой промыслах (тюлень). Но на ней отсутствуют многочисленные передвижные чумы коми и ненцев с указанием принадлежности семье (совхозу, колхозу) и сезона установки жилища. Поморская культура южных деревень также не включалась в публикацию 1930 г. Это хозяйственные и жилые постройки рек Терского берега, совместное использование земель юго-востока Кольского полуострова (пастбища и сенокосы коми-ижемцев и саамов, освоение поморским населением этой части (использование рек, места то ли переправ, то ли порогов), привязка водных объектов к той или иной этнокультурной группе. Не отражена народная топонимика (к северу от Варзуги — «лопарская сторона», «большая земля», «высокая земля»). Все это помещается на неопубликованной архивной карте (табл. 2, № 1), на которой также нашлось место для сакрального объекта — лабиринта в верховьях р. Варзуги12.
Архивные материалы (табл. 3) показывают, что В. В. Чарнолуский собирался продолжить полевые исследования в западной части полуострова. Расшифровка условных знаков к картам в архиве показывает картографическую плотность проделанной и будущей работы13, а пустые места на картах — масштабность и трудность осуществления проекта. освоение реки демонстрируется через ямы, броды, водопады, пороги и перевозы (рис. 4). Планировалось указывать при-
11 Точный масштаб указан только на первой карте.
12 О лабиринтах в верховьях р. Варзуги см.: (Чарнолуский 1972). Памятник подробно описан в дневнике этнографа (Коткин 2020).
13 Это имеет значение и для восприятия статуса работы ученого (Латур 2013: 86-87).
надлежность к той или иной этнокультурной группе, в том числе к закрепившимся дореволюционной колонизацией карелам, норвежцам, финнам14, чем подчеркивалась специфика использования природных угодий, формируемая обычным правом. Многочисленные условные знаки заставляют внимательнее относиться к среде, формирующей культуру человека Севера. Фиксируется не только наполнение и протяженность территории, но и длительность освоения человеком (сезонность «чумов», покинутые погосты).
Таблица 3
Документы к картографическим материалам
№ п/п Наименование документа, тип текста Количество листов
1 Докладная записка о составлении карт народно-хозяйственного освоения территорий Крайнего Севера [машинопись] 3
2 Докладная записка о составлении карт народно-хозяйственного освоения территорий Крайнего Севера [рукопись] 3
3 Докладная записка о составлении карт народно-хозяйственного освоения территорий Крайнего Севера [рукопись] 1
4 Докладная записка о составлении карты освоения территории Кольского полуострова населением Мурманского округа [машинопись] 2
5 Докладная записка областному ленинградскому [2 слова неразборчиво] об организации обследования Кольского полуострова для составления карты территории Мурманского округа 1931—1932 гг. [рукопись] 1
6 Докладная записка о составлении карты народно-хозяйственного освоения Кольского полуострова [машинопись] 5
7 Докладная записка о составлении карты народно-хозяйственного освоения Кольского полуострова [машинопись] 4
8 Докладная записка о составлении карты народно-хозяйственного освоения Кольского полуострова [рукопись] 2
9 Смета расходов на составление карты освоения Кольского полуострова» 1931— 1933. [машинопись, рукопись] 19
10 [Докладные записки к смете расходов на составление и издание карты освоения Кольского полуострова] [рукопись] 4
11 [Черновики, заметки к Карте хозяйственного освоения Кольского полуострова] [рукопись] 26
12 [Календарный план, программа полевых работ] [рукопись] 9
13 [Письма (оригиналы, черновики)] [машинопись, рукопись] 9
14 Заметки и разные сведения к этнографической карте Кольского полуострова 1927, 1928, 1929, 1930, 1931, 1932 гг. [рукопись] 10
15 Календарный круг. [Материалы] [машинопись] 9
16 Инструкция по сбору материалов для составления карты освоения оленеводством территорий севера СССР [машинопись]15 15
17 Уловные обозначения к карте хозяйственного освоения территории Кольского полуострова [рукопись] 18
14 О колонизации Кольского полуострова см.: (Орехова 2009).
15 Документ имеет учетный номер МОМ НВ 3570/94.
В. В. Чарнолуский, как свидетельствуют письменные источники архива, рассматривал карты хозяйственного освоения как самостоятельный проект, когда был сотрудником Всесоюзного арктического института. В докладных записках, сохранившихся в архиве, обосновывается описание планировавшихся полевых исследований. разумеется, нельзя исключать, что часть материалов по картам просто не вошла в книгу «Материалы по быту лопарей», но датировки документов началом 1930-х годов ясно показывают зарождение у В. Чарнолуского нового проекта. Его база — это геологическое обследование полуострова, «инвентаризация» сельского хозяйства и «запасы рабочей силы», полученные научными исследованиями и учреждениями Мурманского округа. Здесь подразумевается индустриальное освоение территорий полуострова. Им противопоставлены «пустынные и полупустынные районы» (такую терминологию использует сам автор). Карта, по мнению автора, позволит определить экономическую значимость районов. Легенда предполагала отражение данных о полезных ископаемых, сельскохозяйственных угодьях (пастбища, сенокосы и ягельники указывались как возможные к освоению), дорогах и водных путях сообщения (в том числе тропах, волоках), о связанных с охотой, рыболовством, оленеводством и добычей морского зверя промысловых угодьях, указание плотности населения, расселение различных народностей. Полевые работы планировалось завершить за десять месяцев и издать отчетную карту с масштабом в 1:1 000 000 с объяснительной запиской, описывающей формы хозяйства, ориентировочный учет ресурсов, а также схемы районирования и план дорожной сети16. Формулировки текста показывают смешение языков и предметных областей этнографии и экономической географии, что можно объяснить как школой В. П. Семенова-Тян-Шанского, так и адресатами текста, а также институциональной принадлежностью автора на тот момент.
Территория Кольского полуострова расширяется до всего Крайнего Севера в докладной записке «О составлении карт народно-хозяйственного освоения территории Крайнего Севера» от 8 мая 1933 г. Картографический метод в ней призван фиксировать «степень освоения производительных сил в пределах Крайнего Севера на данной стадии экономического и культурного развития». Отмечается техническая трудность составления промысловых и сельскохозяйственных карт. Автора интересует оленеводство, промыслы, кочевые тракты номадов и их сезонные места обитания, дорожная сеть и реки. Главными для автора являются районы, имеющие актуальное народно-хозяйственное значение. Карты призваны были служить настольным пособием для «плановых и хозяйственных центральных, краевых и районных организаций и отдельных работников».
Документы показывают объединение различных ролей: этнограф-исследователь совмещается с администратором и бухгалтером, которые должны разрабатывать проекты, инструкции, докладные записки и сметы — «гранты» рубежа 1920-30-х годов.
географ и экономист в представленных текстах, похоже, замещают этнографа с его «мягкими» методами, однако в самих записках фиксируется необходимость полевых исследований. гораздо более этнографичной представляется инструкция по сбору материалов для составления карты освоения оленеводством территории Севера СССР, датированная 16.03.1932 г. Локальный хозяйственный акцент на оленеводстве не исключает внимания к освоению рыболовно-охотничьих угодий путям передвижения по сезонам и месяцам оленеводов и промысловиков. Другие важнейшие различия — народности, формы кооперации или принадлежность к государственному сектору, освоенные или неосвоенные территории.
В методических рекомендациях имеется ряд практических советов исследователя, имеющего солидный полевой опыт. Собиратель, «если он пользуется опросом, приглашает к себе на дом или лучше лично отправляется к интересному для него человеку. В качестве "учителя" лучше всего избирать старших пастухов оленеводческих артелей, охотников и т.н. "знающих людей", т.е.
16 Документы архива В. Чарнолуского представляют полевые работы по картам хозяйственного освоения как потенциальный проект начала 1930-х годов. Послужил ли он основой или подспорьем для других картографических работ, не ясно. Возможным вариантом может быть исследование архивных материалов Арктического и антарктического научно-исследовательского института и других учреждений, с которыми был связан В. Чарнолуский.
людей, отлично ориентирующихся в родной местности, в истории края и т.п. Однако следует остерегаться болтунов и людей легких на язык, указаниям соседей в этом отношении всегда можно доверять» (МОМ НВ 3570/94. Л. 4-5). Данные итоговой карты формируются совместно собирателем и респондентом. При этом исходная карта, которой пользуется опрашиваемый, изменяется через знания местного, который пересобирает ее. Этнограф должен внимательно фиксировать этот процесс. Иллюстрацией этой работы является «чертеж» берегов устья р. Йоканьги по представлениям старого лопаря Никиты Семеновича Матрехина (76 лет), сделанный в экспедиции 1927 г.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Несмотря на то что проект карт хозяйственного освоения предусматривал картографирование хозяйственных практик всего Кольского полуострова и других северных территорий не только оленеводами, но и другими хозяйственными группами и «народностями», карты из архива В. Чарнолуского, выделяя хозяйственную составляющую и быт в качестве основных элементов визуализации, фиксируют культурные взаимовлияния, акцентируют пространственную и временную специфику практик хозяйствования прежде всего в восточной части Кольского полуострова.
Документы архива иллюстрируют утраченные знания о включенности человека в среду, которые легко могут быть стерты с современной карты (Konstantinov 2005: 5). Архивный материал заставляет переосмыслить стандартные оппозиции освоенного и неосвоенного пространств, моно-и полиэтничности (-хозяйственности) той или иной территории, центра и периферии, сформированные современным восприятием. Центральную роль в переопределении территории на карте этнографа играет поле, где фигура исследователя внимает голосу местного. Однако этнограф не перестает быть ученым, зависимым от институций и времени. На формирование такой позиции оказали влияние не только идеи классиков этнографии (В. Г. Богораза), но и близких к естественным наукам исследователей (В. П. Семенова-Тян-Шанского, Д. А. Золотарева).
Возможно, двойственность позиции (и этнограф, и географ), выраженная в содержании работ, архивных документов, институциональной принадлежности, объясняет проигрыш проекта, хотя более ранняя и краткая карта из «Материалов по быту лопарей» была опубликована. Но в вышедшем позднее «Экономическом атласе Мурманского округа» (1935) хозяйственное освоение представлено в обобщенном и удобном виде для «демонстрации бурных темпов социалистического строительства на Мурмане». Карты и метод В. Чарнолуского не вели к упрощению (стратегии дефляции [Латур 2017: 99-100]) — многослойный и путанный «туземный» мир в визуализированном виде оставался таким же сложным.
Владимир Чарнолуский погружался в культуру и историю Севера, ценные сами по себе и влияющие на освоение территории. Позднее неоформленная идея требовала «уточнения и дополнения» в соседстве с другими моделями (например, хозяйственно-культурных типов и историко-этногра-фических общностей), но время ушло, и карты делали совсем другие люди.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
МОМ ОФ — Мурманский областной краеведческий музей. Основной фонд.
МОМ НВ — Мурманский областной краеведческий музей. Научно-вспомогательный фонд.
ЦГП КНЦ РАН — Центр гуманитарных проблем Баренц-региона Кольского научного центра РАН.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
МОМ НВ 3570/56. Верования саамов.
МОМ НВ 3570/94. Материалы из докладной записки и инструкции по составлению карты народно-хозяйственного освоения Кольского полуострова.
МОМ НВ 3570/107. Материалы с картами Кольского полуострова.
Коткин К. Я. Нереализованный проект карты хозяйственного освоения территории... МОМ Оф 20593. Биография Владимира Владимировича Чарнолуского.
Андрианов Б. В., Чебоксаров Н. Н. Хозяйственно-культурные типы и проблемы их картографирования // Советская этнография. 1972. № 2. С. 3-16.
Бахманн-МедикД. Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре. М.: Новое литературное обозрение, 2017.
Бёрджесс Э. У. Рост города: введение в исследовательский проект // Чикагская школа социологии / отв. ред. Д. В. Ефременко; сост. и перев. Г. В. Николаев. М.: ИНИОН РАН, 2015. С. 20-34.
Богораз-ТанВ. Г. Распространение культуры на земле. Основы этногеографии. М.; Л.: Государственное издательство, 1928.
Бодрова О. А. В поисках отражения: саамы Кольского севера в русской этнографической литературе второй половины XIX — начала ХХ вв. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН, 2014.
Бодрова О. А., Разумова И. А. Локализация устных нарративов саамского фольклора на территории Кольского полуострова (к вопросу о географическом принципе составления указателя саамских фольклорных сюжетов) // Труды Кольского научного центра РАН. 2015. № 7 (33). С. 126-142.
Бурдье П. Дом, или Перевернутый мир // Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001. С. 518-540. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии. СПб.: Алетейя, 2005.
Вахтин Н. «Проект Богораза»: борьба за огонь // Антропологический форум. 2016. № 29. С. 125-141. ВахштайнВ. С. «Сообщество судьбы»: к военной истории идей // Социология власти. 2019. Т. 31, № 4. С. 12-52.
Головнёв А. В. Антропология движения (древности Северной Евразии). Екатеринбург: УрО РАН; Волот,
2009.
Головнёв А. В. Феномен колонизации. Екатеринбург: УрО РАН, 2015.
Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук. 80 лет / под ред. акад. В. А. Тишкова, сост. Н. А. Дубова. М.: Индрик, 2013.
Калуцков B. H., Иванова А. А., Давыдова Ю. А., Фадеева Л. В., Родионов Е. А. Культурный ландшафт Русского Севера. М.: ФМБК, 1998.
Клейн Л. С. История антропологических учений. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2014.
Коткин К. Я. О составе архива В. В. Чарнолуского в фондах Мурманского областного краеведческого музея // XI Масловские чтения / отв. ред. О. В. Пожидаева. Мурманск: МГГУ, 2014. С. 29-36.
Коткин К. Я. «Новые-старые вавилоны»: о памятниках, описанных этнографом В. В. Чарнолуским на р. Варзуге в 1929 г. // Беломорье и прилегающие территории: история и культура с древнейших времен до наших дней / отв. ред. А. Я. Мартынов, А. В. Алешкова. Архангельск: Лоция, 2020. С. 139-148.
Кошечкин Б. И. Тундра хранит след: очерки об исследователях Кольского Севера. Мурманск: Кн. изд-во,
1979.
Кошечкин Б. И. История изучения саамов Кольского полуострова // Прибалтийско-финские народы России / отв. ред. Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина. М.: Наука, 2003. С. 58-66.
Кучинский М. Г. Саами Кольского уезда в XVI-XVIII вв. Модель социальной структуры. Diedut 2. Kautokeino: Sami Allaskuvla, 2008.
Кушнер П. И. Методы картографирования национального состава населения // Советская этнография. 1950. № 4. С. 24-48.
Латур Б. Визуализация и познание: изображая вещи вместе // Логос. 2017. Т. 27, № 2. С. 95-156. Латур Б. Наука в действии: следуя за учеными и инженерами внутри общества. СПб.: Изд-во Европейского ун-та в Санкт-Петербурге, 2013.
Левин М. Г., Чебоксаров Н. Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические общности // Советская этнография. 1955. № 4. С. 3-17.
Ло Д. Объекты и пространства // Социологическое обозрение. 2006. Т. 5, № 1. С. 30-42. Лукьянченко Т. В. В. В. Чарнолуский: певец земли саамской // Репрессированные этнографы. Вып. 2 / сост. и отв. ред. Д. Д. Тумаркин. М.: Восточная литература РАН, 2003. С. 128-146.
Малиновский Б. Избранное: аргонавты западной части Тихого океана. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004.
Марков Г. Е. Немецкая этнология. М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2004.
Мурашко О. А. Уроки проекта по сбору информации о традиционном природопользовании в Ненецком автономном округе // IX Конгресс этнографов и антропологов России / под ред. В. А. Тишкова. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2011. С. 236-237.
Орехова Е. А. Колонизация мурманского берега Кольского полуострова во второй половине XIX — первой трети XX вв.: автореф. дис. ... канд. ист. н. Санкт-Петербургский госуниверситет, 2009.
Проблемы картографирования в языкознании и этнографии / отв. ред. С. И. Брук. Л.: Наука, 1974.
Псянчин А. В. Комиссия по изучению племенного состава населения: от этнокартографии к переписи населения. Уфа: Гилем, 2010.
Пучков П. И. Конфессиональная картография в России // Этнографическое обозрение. 2007. № 4. С. 37-42.
СавельеваЕ. А. Олаус Магнус и его «История северных народов». Л.: Наука, 1983.
Семенов-Тян-Шанский В. П. Город и деревня в Европейской России. Очерк по экономической географии с 16 картами и картограммами. СПб.: тип. В. Ф. Киршбаума, 1910.
Семенов-Тян-Шанский В. П. О могущественном территориальном владении применительно к России // Известия Русского географического общества. 1915. Т. 51. Вып. 8. С. 425-458.
Семенов-Тян-Шанский В. П. Район и страна. М.; Л.: Гос. изд-во, 1928.
Стрельникова А. В. Социальное картографирование: эволюция метода // Вестник РГГУ Серия: «Философия. Социология. Искусствоведение». 2013. № 2 (103). С. 210-217.
Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России / под ред. А. М. Эткинда, Д. Уффельманна, И. Кукулина. Новое литературное обозрение, 2012.
Топография счастья: этнографические карты модерна / Сост. Н. Ссорин-Чайков. М.: Новое литературное обозрение, 2013.
Чарнолуский В. Материалы по быту лопарей: опыт определения кочевого состояния лопарей восточной части Кольского полуострова. Л.: Государственное русское географическое общество, 1930.
Чарнолуский В. В. Легенда об олене-человеке. М.: Наука, 1965.
Чарнолуский В. В. О культе Мяндаша // Скандинавский сборник. Т. XI. Таллин: Ээсти Раамат, 1966. С. 301-314.
Чарнолуский В. В. В краю летучего камня: записки этнографа. М.: Мысль, 1972.
Чистов К. В. Проблемы картографирования обрядов и обрядового фольклора // Ареальные исследования в языкознании и этнографии / под ред. В. М. Жирмунского. Л.: Наука, 1971. С. 14-16.
Экономический атлас Мурманского округа Ленинградской области. Л.: ГЭНИИ ЛГУ; Мурманский окрисполком, 1935.
Alymov S., Podrezova S. Mapping Etnos: The Geographic Imagination of Fedor Volkov and his Students // Life Histories of Ethnos Theory in Russia and Beyond / eds. by D. G. Anderson, D. V. Arzyutov, S. S. Alymov. Cambridge: Open Book Publishers, 2019. P. 145-202.
Konstantinov Y. Reindeer-herders. Field-notes from the Kola peninsula (1994-1995). Uppsala: Uppsala university, 2005.
WoodD. Rethinking the Power of Maps. New York: The Guilford Press, 2010.
REFERENCES
Alymov S., Podrezova S. Mapping Etnos: The Geographic Imagination of Fedor Volkov and his Students. Life Histories of Ethnos Theory in Russia and Beyond. Cambridge: Open Book Publishers, 2019, pp. 145-202.
Andrianov B. V., Cheboksarov N. N. Khoziaistvenno-kul'turnye tipy i problemy ikh kartografirovaniia [Economic-Cultural Types and Problems of Their Mapping]. Sovetskaia etnografiia, 1972, no. 2. pp. 3-16. (In Russian)
Bachmann-Medick D. Kul'turnye povoroty. Novye orientiry v naukakh o kul'ture [Cultural Turns. New Landmarks in the Cultural Studies]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2017. (In Russian)
Burgess E. W. Rost goroda: vvedenie v issledovatel'skii proekt [The Growth of the City: An Introduction to a Research Project] Chikagskaia shkola sotsiologii [Chicago School of Sociology]. Moscow: INION RAN, 2015, pp. 20-34. (In Russian)
Bogoraz-Tan V. G. Rasprostranenie kul tury na zemle. Osnovy etnogeografii [The Spread of Culture on the Earth. The Basics of Ethnogeography]. Moscow; Leningrad: Gosudarstvennoe izdatel'stvo, 1928. (In Russian)
Bodrova O. A. Vpoiskakh otrazheniia: saamy Kol'skogo severa v russkoi etnograficheskoi literature vtoroi poloviny XIX— nachalaXXvekov [In Search of a Reflection: The Kola Sami in the Russian Ethnographical Literature of the Second Half of the 19th-early 20th Centuries]. Apatity: Izdatel'stvo KNTs RAN, 2014. (In Russian)
Bodrova O. A., Razumova I. A. Lokalizatsiia ustnykh narrativov saamskogo fol'klora na territorii Kol'skogo poluostrova (k voprosu o geograficheskom printsipe sostavleniia ukazatelia saamskikh fol'klornykh siuzhetov) [Localization of the Oral Narratives of Sami Folklore in the Kola Peninsula (on the Issue of the Geographical
Principle of Compiling an Index of Sami Folklore Motifs)]. Trudy Kol'skogo nauchnogo tsentraRAN [Proceedings of the Kola Academic Center of the RAS], 2015, no. 7 (33), pp. 126-142. (In Russian)
Bourdieu P. Dom, ili Perevernutyi mir [The House or the World Reversed]. Prakticheskii smysl [Practical Sense]. St. Petersburg: Aleteiia, 2001, pp. 518-540. (In Russian)
Bourdieu P. Sotsial'noe prostranstvo: polia i praktiki [Social Space: Fields and Practices]. Moscow: Institut eksperimental'noi sotsiologii, St. Petersburg: Aleteiia, 2005. (In Russian)
Charnoluskiy V. V. Legenda ob olene-cheloveke [The Legend about the Deer Man]. Moscow: Nauka, 1965. (In Russian)
Charnoluskiy V. Materialy po bytu loparei: opyt opredeleniia kochevogo sostoianiia loparei vostochnoi chasti Kol'skogo poluostrova [Materials on the Life of the Lapps: An Attempt of Determining the Nomadic State of the Lapps in the Eastern Part of the Kola Peninsula]. Leningrad: Gosudarstvennoe russkoe geograficheskoe obshchestvo, 1930. (In Russian)
Charnoluskiy V. V. O kul'teMiandasha [About Myandash' Cult]. Skandinavskii sbornik. Tallin: Eesti Raamat, 1966, vol. XI, pp. 301-314. (In Russian)
Charnoluskiy V. V. Vkraiu letuchego kamnia: Zapiski etnografa [In the Land of a Flying Stone: Notes of an Ethnographer]. Moscow: Mysl', 1972. (In Russian)
Chistov K. V. Problemy kartografirovaniia obriadov i obriadovogo fol'klora [Problems of Mapping Rituals and Ritual Folklore]. Areal'nye issledovaniia v iazykoznanii i etnografii [Areal Studies in Linguistics and Ethnography]. Leningrad: Nauka, 1971, pp. 14-16. (In Russian)
Ekonomicheskii atlas Murmanskogo okruga Leningradskoi oblasti [An Economic Atlas of the Murmansk District of the Leningrad Region]. Leningrad: GENII LGU; Murmanskii okrispolkom, 1935. (In Russian)
Golovnev A. V. Fenomen kolonizatsii [The Phenomenon of Colonization]. Ekaterinburg: UrO RAN, 2015. (In Russian).
Golovnev A. V. Antropologiia dvizheniia (drevnosti Severnoi Evrazii) [Anthropology of Movement (Antiquities of the North Eurasia)]. Ekaterinburg: UrO RAN; Volot, 2009. (In Russian)
Institut etnologii i antropologii im. N.N. Miklukho-Maklaia RAN. 80 let [N. N. Miklouho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology of the RAS. 80 years]. Moscow: Indrik, 2013. (In Russian)
Kalutskov V. N., Ivanova A. A., Davydova Yu. A., Fadeeva L. V., Rodionov E. A. Kul 'turnyi landshaft Russkogo Severa [The Cultural Landscape of the Russian North]. Moscow: FMBK, 1998. (In Russian)
Klein L. S. Istoriia antropologicheskikh uchenii [A History of Anthropological Teachings]. St. Petersburg: Izdatel'stvo Sankt-Peterburgskogo universiteta, 2014. (In Russian)
Kotkin K. Ia. O sostave arkhiva V. V. Charnoluskogo v fondakh Murmanskogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeia [The Structure of V. V. Charnoluskiy's Archive in the Storage of the Murmansk Museum of Regional Studies]. XIMaslovskie chteniia. Murmansk: MGGU, 2014, pp. 29-36. (In Russian)
Konstantinov Y. Reindeer-herders. Field-notes from the Kola Peninsula (1994-95). Uppsala: Uppsala University, 2005.
Koshechkin B. I. Tundra khranit sled: Ocherki ob issledovateliakh Kol'skogo Severa [Tundra Keeps a Trace: Essays on the Explorers of the Kola North]. Murmansk: Knizhnoe izdatel'stvo, 1979. (In Russian)
Koshechkin B. I. Istoriia izucheniia saamov Kol'skogo poluostrova [A History of the Studies of the Sami of the Kola Peninsula]. Pribaltiisko-finskie narody Rossii [Baltic-Finnish Peoples of Russia]. Moscow: Nauka, 2003, pp. 58-66. (In Russian)
Kotkin K. Ia. "Novye-starye vavilony": o pamiatnikakh, opisannykh etnografom V. V. Charnoluskim na r. Varzuge v 1929 g. ["New-Old Babylons": About the Monuments Described by the Ethnographer V. V. Charnoluskiy on the River Varzuga in 1929]. Belomor'e iprilegaiushchie territorii: istoriia i kul'tura s drevneishikh vremen do nashikh dnei. Arkhangel'sk: Lotsiia, 2020, pp. 139-148. (In Russian)
Kuchinskii M. G. Saami Kol'skogo uezda v XVI-XVIII vv. Model' sotsial'noi struktury [Sami of the Kola District in the 16-18th centuries. A Model of the Social Structure]. Diedut 2. Kautokeino: Sami Allaskuvla, 2008. (In Russian)
Kushner P. I. Metody kartografirovaniia natsional'nogo sostava naseleniia [Methods of Mapping the Ethnic Composition of the Population]. Sovetskaia etnografiia, 1950, no. 4, pp. 24-48. (In Russian)
Latour B. Vizualizatsiia i poznanie: izobrazhaia veshchi vmeste [Visualization and Cognition: Drawing Things Together]. Logos, 2017, vol. 27, no. 2, pp. 95-156. (In Russian)
Latour B. Nauka vdeistvii: sleduiazauchenymi i inzhenerami vnutri obshchestva [Science in Action: Following Scientists and Engineers within the Society]. St. Petersburg: Izdatel'stvo Evropeiskogo universiteta v Sankt-Peter-burge, 2013. (In Russian)
Law D. Ob'ekty i prostranstva [Objects and Spaces]. Sotsiologicheskoe obozrenie, 2006, Vol. 5, no. 1, pp. 3042. (In Russian)
Levin M. G., Cheboksarov N. N. Khoziaistvenno-kul'turnye tipy i istoriko-etnograficheskie obshchnosti [Economic-Cultural Types and Historic-Ethnographical Communities]. Sovetskaia etnografiia, 1955, no. 4, pp. 3-17. (In Russian)
Luk'ianchenko T. V. V. V. Charnoluskiy: pevets zemli saamskoi [V. V. Charnoluskiy: A Singer of the Sami Land]. Repressirovannye etnografy [Repressed Ethnographers]. Vol. 2. Moscow: Vostochnaia literatura RAN, 2003, pp. 128-146. (In Russian)
Malinovski B. Izbrannoe: Argonavty zapadnoi chasti Tikhogo okeana [Selected Works: Argonauts of the Western Pacific]. Moscow: Rossiiskaia politicheskaia entsiklopediia, 2004. (In Russian)
Markov G. E. Nemetskaia etnologiia [German Ethnology]. Moscow: Akademicheskii Proekt; Gaudeamus, 2004. (In Russian)
Murashko O. A. Uroki proekta po sboru informatsii o traditsionnom prirodopol'zovanii v Nenetskom avto-nomnom okruge [Lessons from the Project on Collecting Information about Traditional Nature Management in the Nenets Autonomous Okrug]. IXKongress etnografov i antropologovRossii [Congress of Ethnographers and Anthropologists of Russia]. Petrozavodsk: Karel'skii nauchnyi tsentr RAN, 2011, pp. 236-237. (In Russian)
Orekhova E. A. Kolonizatsiia murmanskogo berega Kol 'skogo poluostrova vo vtoroi polovine XIX — pervoi treti XX vv. [Colonization of the Murmansk Coast of the Kola Peninsula in the Second Half of the 20th-first third of the 20th Centuries]. PhD diss. abstract. St. Petersburg State University, 2009. (In Russian)
Problemy kartografirovaniia v iazykoznanii i etnografii [Problems of Mapping in Linguistics and Ethnography]. St. Petersburg: Nauka, 1974. (In Russian)
Psianchin A. V. Komissiiapo izucheniiuplemennogo sostava naseleniia: ot etnokartografii kperepisi naseleniia [Commission for the Study of the Tribal Composition of the Population: From Ethnocartography to Population Census]. Ufa: Gilem, 2010. (In Russian).
Puchkov P. I. Konfessional'naia kartografiia v Rossii [Confessional Cartography in Russia]. Etnograficheskoe obozrenie, 2007, no. 4, pp. 37-42. (In Russian)
Savel'eva E. A. OlausMagnus i ego "Istoriia severnykh narodov" [Olaus Magnus and His Description of the Northern Peoples]. Leningrad: Nauka, 1983. (In Russian)
Semyonov-Tyan-Shansky V. P. Gorod i derevnia v Evropeiskoi Rossii. Ocherk po ekonomicheskoi geografii s 16 kartami i kartogrammami [Town and Village in European Russia. An Essay on Economic Geography with 16 Maps and Cartograms]. St. Petersburg: Tipografiia V. F. Kirshbauma, 1910. (In Russian)
Semyonov-Tyan-Shansky V. P. O mogushchestvennom territorial'nom vladenii primenitel'no k Rossii [On the Powerful Territorial Possession in Relation to Russia]. Izvestiia Russkogo geograficheskogo obshchestva [News of the Russian Geographical Society], 1915, Vol. 51, no. 8, pp. 425-458. (In Russian)
Semyonov-Tyan-Shansky V. P. Raion i strana [Region and Country]. Moscow, St. Petersburg: Gosudarstvennoe izdatel'stvo, 1928. (In Russian)
Strel'nikova A. V. Sotsial'noe kartografirovanie: evoliutsiia metoda [Social Mapping: The Evolution of the Method]. Vestnik RGGU. Seriia: "Filosofiia. Sotsiologiia. Iskusstvovedenie", 2013, no. 2 (103), pp. 210-217. (In Russian)
Tam, vnutri. Praktiki vnutrennei kolonizatsii v kul'turnoi istorii Rossii [There, Inside: Practices of Inner Colonization in the Cultural History of Russia]. Ed. by A. Etkind. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2012. (In Russian)
Topografiia schast'ia: etnograficheskie karty moderna [Topography of Happiness: Ethnographic Maps of Art Nouveau]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2013. (In Russian)
Vakhshtain V. S. "Soobshchestvo sud'by": k voennoi istorii idei ["Community of Fate": Towards a Military History of Ideas]. Sotsiologiia vlasti, 2019, Vol. 31, no. 4, pp. 12-52. (In Russian)
Vakhtin N. "Proekt Bogoraza": bor'ba za ogon ["The Bogoras's Project": The Quest for Fire]. Antropologicheskii forum, 2016, no. 29, pp. 125-141. (In Russian)
Wood D. Rethinking the Power of Maps. New York: The Guilford Press, 2010.
Submitted: 20.12.2020 Accepted: 09.03.2021 Published: 01.04.2021
К статье К. Я. Коткина
Рис. 1. Общая схема организации путей сообщения Кольского полуострова Fig. 1. General pattern of the organization of the Kola Peninsula transportation routes
Рис. 2. Размещение пунктов промышленного значения на территории Кольскаго полуострова Fig. 2. Disposition of points of industrial importance in the Kola Peninsula
Рис. 3. Карта хозяйственного освоения территории Кольского полуострова (восточная часть) [фрагмент — юго-восточное побережье]
Fig. 3. Map of the economic development of the Kola Peninsula (the eastern part) [fragment—southeastern coast]
Рис. 4. Условные обозначения к карте хозяйственного освоения территории Кольского полуострова. Водные угодия. Освоение рек, ручьев, источников
Fig. 4. Legend for the map of economic development of the Kola Peninsula. Water areas. Development of rivers, streams, springs
