CC BY
51
УДК 801.1; 801.7
Л. М. Попкова
НЕПРИЛИЧНАЯ ФОРМА ВЫСКАЗЫВАНИЯ В ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ И ЮРИДИЧЕСКОМ АСПЕКТАХ
В статье освещаются теоретические подходы к понятию неприличной формы выражения в лингвистическом и юридическом аспектах. Неприличная форма выражения рассматривается в составе различных по своей природе правонарушений. Особое внимание уделяется специальной шкале лексической инвективности: «нейтральное — обидное — оскорбительное», на которой языковые средства могут менять свое положение в связи с повышением коэффициента напряженности при функционировании во вторичном тексте.
Ключевые слова: неприличная форма, инвективная лексика, лингвистическая экспертиза.
Такие социальные факторы, как политическая свобода в обществе, политический плюрализм, переход к рыночной экономике, свобода слова, техническое перевооружение быта россиян, привели не только к позитивным, но и к негативным тенденциям, повлиявшим на развитие современного русского языка. Среди последних можно выделить снижение уровня культуры речи работников СМИ, пренебрежение ими нормами этикета; увеличение в сознании людей допустимого в публичной устной и письменной речи, а также проникновение в СМИ сниженной, нецензурной лексики и фразеологии. Такая лексика позволяет продемонстрировать «языковую раскованность», снять психологическое напряжение.
Повышенная оценочность публицистических текстов, их экспрессивность приводит к развертыванию речевого конфликта. Это вызывает необходимость анализа оценочных высказываний с учетом их приличной/неприличной формы.
Вопрос о форме передачи информации (приличной или неприличной) является одним из центральных вопросов, который ставится перед экспертом-лингвистом при исследовании продуктов речевой деятельности на предмет наличия в них оскорбления. Как указывает К. И. Бринев, «событие оскорбления входит в состав различных по своей природе правонарушений, признаки которых релятивизируются относительно отрасли законодательства, объекта правонарушения и типа его (правонарушения) состава [1, с. 79]. Оскорбление как действие, которое квалифицируется в качестве правонарушения, входит в содержание целого ряда правовых норм.
Оскорбление было уголовным преступлением до 2011 года, однако Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» № 420 от 7 декабря 2011 г. перевел оскорбление в разряд административных правонарушений, осуществив декриминализацию отдельных преступлений. Так, ст. 130 утратила свою силу и была исключена из УК Российской Федерации, в то время как в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях была введена статья 5.61. Оскорбление. В ней первые две части фактически сохраняют признаки бывшей ст. 130 УК Российской Федерации.
Существенным для лингвиста-эксперта являются ответы на вопросы: «В данном случае происходит юридизация только одного из видов оскорбления — оскор-
бления, содержащего неприличную форму? Ее отсутствие исключает квалификацию правонарушения как оскорбления или нет? Меняется ли при этом коммуникативная направленность оскорбительного высказывания?»
При декриминализации общего состава оскорбления специальные составы, связанные с ним, остались в УК Российской Федерации в ст. 297, 319, 336 УК. Они касаются неуважения к суду, оскорбления представителей власти, оскорбления военнослужащего.
В названных статьях не эксплицировано указание на неприличную форму, в которой выражается оскорбление. Таким образом, вопрос о ее обязательности остается открытым. Не разъяснена ситуация, является ли оскорбительным высказывание в неприличной форме в адрес представителей власти в том случае, когда оно совершается непублично.
Не эксплицировано указание на неприличную форму и в тех статьях УК Российской Федерации, которые связаны:
- во-первых, с уголовными делами по обвинению в клевете. Это касается ст. 128.1. УК Российской Федерации Клевета.
- во-вторых, с уголовными делами по обвинению в экстремистской деятельности, а также по обвинению в возбуждении расовой, религиозной, национальной и социальной ненависти и вражды. В данном случае это касается, прежде всего, ст. 280, 282 УК Российской Федерации. Именно они наиболее частотны при проведении экспертных работ по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму.
Заметим, однако, что в «Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 03.11.2016 № 41 «О внесении изменений в постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации» от 9 февраля 2012 года № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» и от 28 июня 2011 года № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» имеется следующий пункт:
«При решении вопроса о направленности действий лица, разместившего какую-либо информацию либо выразившего свое отношение к ней в сети "Интернет" или иной информационно-телекоммуникационной сети, на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение достоинства человека либо группы лиц следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, контекст, форму и содержание размещенной информации, наличие и содержание комментариев или иного выражения отношения к ней» [10, ЭР].
«В гражданско-правовом аспекте оскорбление как действие рассматривается в качестве инструмента причинения морального вреда, при этом признак неприличной формы не имеет того значения, которое он имеет в уголовно-правовом аспекте, в гражданском праве наличие / отсутствие данного признака может оказать влияние на определение степени морального вреда и, соответственно, размеров компенсации» [1, с. 79].
Наличие /отсутствие неприличной формы актуально при рассмотрении дел, связанных с рекламой. Так, часть 6 статьи 5 ФЗ «О рекламе» содержит следующее положение: «В рекламе не допускается использование бранных слов, непристойных и оскорбительных образов, сравнений и выражений, в том числе в отношении пола, расы, национальности, профессии, социальной категории, возраста, языка человека
и гражданина, официальных государственных символов (флагов, гербов, гимнов), религиозных символов, объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, а также объектов культурного наследия, включенных в Список всемирного наследия» [11, ЭР].
Как отмечает Е. А. Чубина, это положение является одним из наиболее сложных в правоприменении [9, ЭР]. Исследователь подчеркивает, что «специальные лингвистические знания должны быть востребованы в тех случаях, когда в рекламных тестах использованы приемы маскировки непристойных слов и выражений. Кажущаяся простота ситуации способна сыграть злую шутку с правоприменителем, решившим обойтись без привлечения специалистов» [Там же]. Однако востребованность экспертов-лингвистов при решении вопроса о наличии неприличной формы признается далеко не всеми.
Недостаточная определенность в законодательстве термина «неприличная форма», связанного с понятием «оскорбление», употребление терминов в качестве слов естественного языка привели к многолетней дискуссии. Принципиально важным положением в рамках этой дискуссии представляется положение, высказанное К. И. Бриневым: «Лингвист способен указать на то, что какой-то речевой акт является речевым актом оскорбления, описать саму ситуацию использования речевого акта, другими словами, то речевое событие, которое имело место в действительности и называется в лингвистике словом «оскорбление», и нет никаких оснований помимо собственно лингвистических, которые связаны с отсутствием описания оскорбления, исключать квалификацию конкретного речевого поведения как оскорбления. Юрист оценивает при этом не термин «оскорбление», а то, что произошло, и оценивает произошедшую ситуацию юридически» [1, с. 82].
Речевая конфликтность потенциально заложена в самой природе языка. Говоря о лингвистической экологии, Н. Д. Голев в 1999-ом году подчеркивал тот факт, что проблема обсценной (иначе — ненормативной, нецензурной, непечатной, несалонной, матерной и т. п.) лексики является одной из наиболее актуальных для юрис-лингвистики [2, ЭР]. Остается она актуальной и на сегодняшний день. Именно с использованием инвективной лексики связывается понятие неприличной формы.
В статье «Оскорбление и неприличная языковая форма как предмет лингвистической экспертизы (бытовое и юридическое понимание)» (2006 г.) И. А. Стер-нин определяет обыденное, нетерминологическое значение слов неприличный и непристойный и формулирует эти значения следующим образом: «Неприличный — 1. Предосудительный в силу противоречия правилам приличия, хорошего тона (неприличное поведение, неприличное выражение), непристойный — 1. Предосудительный в силу крайнего противоречия правилам приличия, хорошего тона (непристойное поведение, непристойное выражение)». Исследователь видит различие между ними в степени выраженности признака: непристойный — это крайне неприличный [5, ЭР]. Однако «в обыденном языковом сознании, в бытовом, повседневном, нетерминологическом смысле, выражения неприличная, непристойная, ненормативная лексика выступают для носителей русского языка как синонимы; для обыденного сознания в равной степени неприличной считается вся ненормативная лексика — и грубые, и нецензурные слова» [Там же].
В юридическом же смысле неприличная языковая форма квалифицируется только в случае негативной характеристики лица с использованием нецензурных
слов и выражений, то есть при использовании непристойной формы. Т. В. Черны-шова подчеркивает, что к неприличной форме традиционно относят слова и выражения, которые считаются непристойными, неприличными (обсценными) языковыми единицами. Исследователь обращает внимание на политерминологичность понятия и многозначность его интерпретации обыденным языковым сознанием, когда «бранная лексика» характеризуется как русский мат, обсценная лексика, бранные выражения [8, ЭР].
При разведении понятий неприличная лексика, неприличная форма выражения, нецензурная лексика, ненормативная лексика, грубая лексика, вульгарная лексика, инвективная лексика в их обыденном словоупотреблении, а также в лингвистическом и юридическом понимании принципиальное значение, по мнению И. А. Стер-нина, имеет разграничение нормативной, стилистической и морально-этической классификации словоупотреблений.
К нормативному пласту лексики и фразеологии И. А. Стернин относит тот пласт, который образует литературная и разговорная лексика и фразеология. Она соответствует нормам литературной и разговорной речи, которые приняты в обществе, и воспринимается общественным сознанием с морально-этической точки зрения как приличная форма выражения. «Ненормативная лексика и фразеология — это функциональный пласт лексики и фразеологии, в языковом сознании общества и в общественном мнении рассматриваемый как содержащий единицы, подлежащие исключению из публичного употребления (то есть из употребления в общественных местах)» [6, ЭР].
Само по себе использование непристойных слов и выражений не предполагает немедленного правого вмешательства. Как отмечает Н. Д. Голев, «инвективная функция языка является одной из его естественных функций, которая к тому же неразрывно связана с возможностью (и жизненной необходимостью!) творческого использования языка» [2, ЭР].
Правовое вмешательство необходимо тогда, когда употребленные публично непристойные слова адресованы прямо конкретному лицу или группе лиц и характеризуют человека как личность в целом. Вопросы о форме передачи информации (приличная / неприличная) и вопрос об адресованности этой информации конкретному лицу рассматривает как центральные при исследовании продуктов речевой деятельности К. И. Бринев [1, с. 74]. При этом главную задачу исследователь видит не в определении терминов, а в описании события, которое содержит признаки правонарушения. Именно поэтому К. И. Бринев включает в речевой акт оскорбления такие структурные компоненты, как «участники», «иллокутивная цель высказывания», условия успешности инвективного акта», «инвективное высказывание».
Размышляя о разновидностях устных и письменных публичных текстов, создаваемых с нарушением правил и норм публичного общения, Т. В. Чернышова отмечает тот факт, что эти нарушения «связаны прежде всего с использованием инвектив-ной лексики преимущественно бранного характера» [7, с. 273]. В русской речевой культуре употребление именно обсценных слов и выражений является негативно ценным (неприличным) (В. И. Жельвис, К. И. Бринев).
Употребление же других языковых средств оценивается применительно к другой шкале. Оскорбление, являясь формой речевого поведения, оценивается как неприличная форма, «и в данном случае не является важным, в какой форме (обсцен-ной, просторечной или литературной) было выражено оскорбление» [1, с. 107].
Это требует, по мнению Т. В. Чернышовой, решения практико-экспертных задач, связанных не только с квалификацией инвективных высказываний, но и с разработкой приемов и методов их анализа в соответствии с юрислингвистической и судебной практикой [7, с. 275].
При этом исследователь подчеркивает необходимость при квалификации неприличной формы высказывания опираться не только на данные словарей, но и на глубокий анализ коммуникативно-речевой ситуации в целом.
Проблема инвективности как сложнейшая лингвистическая проблема не может решаться только с опорой на филологические словари: «.. .филологический словарь не призван выполнять юридическую функцию, не "имеет законного права" быть основанием следственных и судебных решений» [4, с. 203-204]. «Вряд ли эксперт должен абсолютизировать пуристические требования, закрепленные, скажем, в словарных пометах. Он в равной мере должен защищать как нормативную чистоту текста, так и право журналиста на свободное (=творческое) использование языка, иначе публицистические тексты превратятся в дистиллированные отчеты о событиях» [8, ЭР].
Существенным представляется предположение К. И. Бринева о том, что носители языка способны предугадать перлокутивный эффект оскорбления и способны пользоваться инвективной лексикой, добиваясь этого эффекта. Это дает исследователю основание выделять три тождественные формы поведения и взаимодействия говорящего и слушающего.
«Первое тождество организуется вокруг параметра «обладать предрасположенностью оскорбить собеседника равной единице». Сюда, безусловно, относится обсценная лексика и фразеология. <...> Противоположный полюс составляет слабо инвективная лексика и фразеология, обладающая предрасположенностью оскорбить, стремящейся к нулю. <... > Между двумя названными полюсами расположена остальная лексика и фразеология, часть которой тяготеет к обсценным словам (такое слово, например, как «гнида», по степени оскорбительности близится к матам). Другая же часть тяготеет к оценочным ресурсам русского языка, к этой части, например, относится слово «дурак» [1, с. 102].
В свете сказанного плодотворной видится идея о создании специальной шкалы лексической инвективности: «нейтральное — обидное — оскорбительное». Те единицы, которые не имеют неприличной формы, тяготеют к оценочным ресурсам русского языка. Однако они способны накапливать в результате функционирования инвективный потенциал. При возрастании напряженности слова, то есть его чувствительности к изменившимся обстоятельствам ситуации, такого его состояния, когда в нем активизируется потенциальная конфликтогенность, единицы, не имеющие неприличной формы, способны менять свое положение на шкале инвективности.
Определение места на указанной шкале той или иной лексической единицы, использованной в тексте, необходимо осуществлять с учетом вторичного текста, то есть того текста, который формируется читательскими комментариями. Именно они существенно влияют на изменение конфликтогенного потенциала языковых средств. Это изменение, вероятно, эксперт-лингвист должен предвидеть, определяя место того или иного слова на шкале инвективности при выполнении исследование первичного авторского текста.
Литература
1. Бринев К. И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: монография / К. И. Бринев; Под редакцией Н. Д. Голева. Барнаул: АлтГПА, 2009.
2. Голев Н. Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении // Юрислингви-стика-1. Проблемы и перспективы. Барнаул: АлтГУ, 1999. [Электронный ресурс]: URL: http://www.philology.ru/linguistics2/golev-99.htm (дата обращения: 04.10.2018).
3. Голев Н. Д. Об объективности и легитимности источников лингвистической экспертизы / Голев Н. Д. // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: межвуз. сб. научных трудов / Под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: АлтГУ, 2002. С. 14-29.
4. Голев Н. Д, Матвеева О. Н. Лингвистическая экспертиза: на стыке языка и права // Юрис-лингвистика-7: Язык как феномен правовой коммуникации / Под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: АлтГУ, 2005. [Электронный ресурс]: URL: siberia-expert.com/works/-7.doc (дата обращения: 10.09.2018).
5. Стернин И. А. Оскорбление и неприличная языковая форма как предмет лингвистической экспертизы (бытовое и юридическое понимание) // Антропотекст-1. Томск: Изд-во Томского университета, 2006. С. 339-353.
6. Стернин И. А. О понятии «неприличная форма высказывания» и «неприличная лексика». [Электронный ресурс]: URL: http://sterninia.ru/index.php/izbrannye-publikatsii/item/118-izbrannye-stati-2006-2012 (дата обращения: 17.10.2018).
7. Чернышова Т. В. Публичная речь сквозь призму инвективности (типологический этюд) // Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право: межвуз. сб. науч. статей / под ред. Н. Д. Голева. Кемерово; Барнаул: АлтГУ, 2007. [Электронный ресурс]: URL: https://cyberleninka.ru/article/n/publichnaya-rech-skvoz-prizmu-invektivnosti-tipologicheskiy-etyud-1 (дата обращения: 08.10. 2018).
8. Чернышова Т. В. Филологические аспекты русской правовой культуры (на материале речевого акта оскорбления). [Электронный ресурс]: URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ filologicheskie-aspekty-russkoy-pravovoy-kultury-na-materiale-rechevogo-akta-oskorbleniya (дата обращения: 15.10.2018).
9. Чубина Е. А. Использование специальных лингвистических знаний в арбитражном судопроизводстве: проблемные моменты. [Электронный ресурс]: URL: https://www.expertsud. ru/content/view/246/36/ (дата обращения: 08.11. 2018).
Законодательные материалы
1. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 03.11.2016 № 41 «О внесении изменений в постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации» от 9 февраля 2012 года № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» и от 28 июня 2011 года № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» [Электронный ресурс]: URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_ LAW_206843/ (дата обращения: 03.11. 2018).
2. Федеральный закон от 13.03.2006 № 38-ФЗ (ред. от 03.08.2018) «О рекламе» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.10.2018) [Электронный ресурс]: URL: http://www.consultant.ru/ document/cons_doc_LAW_58968/ (дата обращения: 03.11. 2018).
Об авторе
Попкова Лариса Михайловна — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и русского языка как иностранного, Псковский государственный университет, Россия.
E-mail: popkova.larisa@mail.ru
L. M. Popkova
INDECENT FORM OF EXPRESSION IN LINGUISTIC AND LEGAL
ASPECTS
The article covers theoretical approaches to the concept of an indecent form of expression in the linguistic and legal aspects. The indecent form of expression is studied as part of legal offenses of different nature. Particular attention is paid to the special scale of lexical invective "neutral - offensive - insulting", where language means can shift due to an increase in the coefficient of tension while functioning in the secondary text.
Key words: indecent form, invective lexicon, linguistic expertise.
About the Аuthor
Larisa Popkova — Candidate of Philological Sciences, Associate Professor at the Department of the Russian Language and the Russian Language as a Foreign Language, Pskov State University, Russia.
E-mail: popkova.larisa@mail.ru
