CC BY
88
Филологические аспекты русской правовой культуры (на материале речевого акта оскорбления) 389
Ефремова Т. Ф. 2000: Новый толково-словообразовательный словарь русского языка. М. МАС 1999: Словарь русского языка: в 4 т. / А. П. Евгеньева (ред.). Т. 4. М. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. 1999: Толковый словарь русского языка. М.
УК РФ 2011: Уголовный кодекс Российской Федерации. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc; base=LAW;n=158613.
"INDECENT FORM OF EXPRESSION" AS AN ISSUE OF LEXICOGRAPHY AND LINGUISTIC EXPERTOLOGY
V. A. Salyaev
The article analyzes the normative characteristics of words which possess indecent form of expression. The author raises the question of regulatory guidelines development and implementation in the unified system to ensure the objectivity and consistency of expert opinions.
Key words: lexicography, judicial linguisticts, indecent vocabulary, obscene words, offensive vocabulary, invective vocabulary, stylistic marking
© 2014
Т. В. Чернышова
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РУССКОЙ ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ (на материале речевого акта оскорбления)
В статье рассмотрен один из филологических аспектов правовой культуры, связанный с нарушений речевого поведения в социуме и трактуемый специалистами как умаление чести и достоинства лица, выраженное в неприличной форме (оскорбление). В ходе исследования сделан вывод о необходимости при квалификации неприличной формы высказывания опираться не только на данные словарей, но и на глубокий анализ коммуникативно-речевой ситуации в целом.
Ключевые слова: оскорбление, бранные слова, неприличная форма, словарные материалы, ситуация общения
Понятие «правовая культура» по-разному определяется современными исследователями. По мнению учёных, можно выделить, «как минимум, пять методологических подходов к определению природы правовой культуры, исходя из критерия включённости тех или иных компонентов в систему данного феномена правовой жизни общества и выделения среди них доминирующих составляющих»1: ценностно-качественный подход, деятельностный, социологический, информационно-семиотический и системный.
Представляется, что филологический аспект правовой культуры лучше всего высвечивается в русле деятельностного подхода, рассматривающего правовую культуру как результат и способ правовой деятельности, как образ мышления, нормы и стандарты поведения, ментальные аспекты проявления личности2, а также системного, в рамках которого в структуре правовой культуры выделяются такие компоненты, как «право, правоотношения, правосознание, правовое поведение, деятельность, правовые учреждения и институты»3.
Обсуждению теоретических и практических проблем, возникающих на стыке языка и права, посвящены труды исследователей, опубликованные в сборниках «Юрислингвистика — 1: проблемы и перспективы» (Барнаул, 1999) и «Юрислингви-стика — 2: русский язык в его естественном и юридическом бытии» (Барнаул, 2000). В данной статье нас будет интересовать лишь один аспект такого взаимодействия, вытекающий их тех составляющих правовой культуры, которые были обозначены ранее: это право, правоотношения, правосознание, правовое поведение, деятельность. А точнее — те составляющие правовой культуры, незнание или нарушение которых приводит к речевому конфликту, влекущему за собой необходимость судебного разбирательства, в рамках которого для интерпретации нормативности/ненормативности речевого поведения субъекта в той или иной ситуации нередко требуется помощь лингвиста-эксперта.
По мнению Н. Д. Голева, «... использование языка в социальной жизни человека всегда содержит определённый потенциал "естественной" конфликтности, который нередко выходит за пределы возможностей саморегулирования, заложенного в языке, и предполагает необходимость её рациональной юридизации. Её успешное осуществление возможно только с учётом особенностей как самого естественного языка, так и особенностей правового регулирования социальных процессов»4. Очевидно, что для успешного функционирования текстов лингвистической экспертизы в рамках судебного дискурса они должны быть юридизированы. Далее автор приводит пример, который как нельзя лучше иллюстрирует изучаемую проблему: «Например, употребление сниженной лексики заключает в себе возможность использования её для достижения не только инвек-тивной, но и других разнообразных целей. Потенциал функционально-семантического расширения границ слова внутренне присущ любым их типам <...> Но реализация потенциала прямого и расширенного функционирования сниженной лексики связана с определённой ответственностью по отношению к адресату, особенно если он (адресат) одновременно и "объект" снижения, ибо в этом случае такое инвективное функционирование лексики приближается к сфере действия закона о защите чести и достоинства личности и испытывает его воздействие»5.
Чернышова Татьяна Владимировна — доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка, литературы и речевой коммуникации Алтайского государственного университета. Е-таП: labrlexis@mail.ru
1 Гуляихин 2013, 135-136.
2 Гуляихин 2013, 136.
3 Гуляихин 2013, 136-137.
4 Голев 2000, 5.
5 Голев 2000, 11-12.
390
ЧЕРНЫШОВА
Материалом наблюдения будут конфликтные высказывания, ставшие объектом судебного разбирательства по такой категории речевых правонарушений, как оскорбление. Под оскорблением понимается «умаление чести и достоинства лица, выраженное в неприличной форме. Оскорбление относится к правонарушениям, объектом посягательства которых являются права граждан, личность, более конкретно, честь и достоинство личности»6. Традиция толковать бранные выражения только как ненормативные, неприличные нашла отражение и в судебной практике, ср.: неприличная форма: «1. В административном праве (ранее — в уголовном) признак объективной стороны правонарушений против личности (против чести и достоинства личности). Отсутствие в объективной стороне правонарушений данного признака исключает административную ответственность по ст. 5.61 <...> 2. Один из фактов, который необходимо установить в ходе проведения лингвистической экспертизы <.. .> по делам об оскорблении, формулируется в вопросе: «Выражена ли оценка (информация) в неприличной форме?»7.
Традиционно к неприличной форме относят слова и выражения русского языка, которые считаются непристойными, неприличными (обсценными) языковыми единицами. О неоднородности и сложности этого предмета свидетельствует поли-терминологичность данного понятия и многозначность его интерпретации обыденным языковым сознанием, представленная в «народной интернет-энциклопедии Wikipedia и в приложении Wiktionary. Так, «бранная лексика» в названных источниках в целом характеризуется как:
1. Русский мат (матерщина, матерный язык, матерная ругань, устаревшее лая матерная) — «наиболее грубая, обсценная разновидность ненормативной лексики в русском и в близких к нему языках, которая может быть трёхэтажным матом (замысловатая и забористая матерная ругань) или, например, частная разновидность: большой и малый шлюпочный загиб и др.»8.
2. Обсценная лексика (непечатная брань, нецензурные выражения, ненормативная лексика) — «сегмент бранной лексики различных языков, включающий грубейшие (похабные, непристойно мерзкие, богомерзкие, невыносимо отвратительные, вульгарные) бранные выражения, часто выражающие спонтанную речевую реакцию на неожиданную (обычно неприятную) ситуацию <...> Одной из разновидностей обсценной лексики в русском языке является русский мат»9.
3. Бранные выражения, определяемые как «Дерьмо, Мат, Ругательства»10.
Столь же разнообразно интерпретируется словосочетание «бранные слова», ср.: брань, крепкие выражения, крепкие слова, сильные выражения, сильные слова, лай, мат, ненормативная лексика, поношение, проклятия, ругань, ругательства, ругня, сквернословие, срамословие, хула, чёрное слово, чертыхание11.
Однако в современной лингвоэкспертной практике к группе неприличных могут быть отнесены и слова литературного языка. Преодоление отношения к бранной лексике только как к лексике нецензурной находим в следующем тексте постановления мирового судьи одного из районов Алтайского края: «Судебная коллегия по уголовным делам Алтайского краевого суда кассационным определением от 30.08.2007 отменила приговор мирового судьи и постановление районного суда, направив дело на новое судебное рассмотрение и указав, что выводы мирового судьи и суда апелляционной инстанции об оправдании Б-ой Е. А. являются преждевременными, поскольку по смыслу ч. 1 ст. 130 УК РФ под неприличной формой понимаются не только нецензурные слова, но и иные слова, противоречащие установленным правилам поведения, требованиям общечеловеческой морали, унижающие честь и достоинство личности», в результате чего потребовались специальные познания и была назначена лингвистическая экспертиза, в ходе которой нужно было ответить на вопрос, являются ли оскорбительными и выраженными в неприличной форме следующие слова и выражения: «сука», «тварь», «шалава», «паскуда», «скотина».
Очевидно, что отнесение всех бранных слов к группе нецензурных и непечатных отражает оценочное отношение к речи, в котором в качестве наиболее активных являются прагматический, этический и эстетический параметры12.
Апелляция к толковым словарям как авторитетному источнику, указывающему на возможность или невозможность широкого употребления слова и определение его как бранного, нецензурного, является распространенной практикой — на них ссылаются как профессиональные юристы, так и обычные носители языка, метаязыковая рефлексия которых часто опирается на словарные толкования.
В то же время в обыденном сознании носителей языка бранное слово может как приобретать «неприличную» окраску, так и лишаться её — в зависимости от ситуации и условий общения, статуса коммуникантов, характера их отношений и т.п. Например, выражение ты падла, Андрюха, произнесённое в адрес главы администрации одного из районов Алтайского края во время заседания (т.е. публично по отношению к лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей), с учётом ситуации общения и стилистической окраски слова, следует, видимо, признать «оскорблением, выраженным в неприличной форме», ср.: «падла — грубое жаргонное бранное слово, происхождение которого восходит к польскому слову раЛо — 'павшая, околевшая скотина'»13. Напротив, выражение «пошёл на х**», произнесённое в ситуации обыденного общения, а именно в тот момент, когда говорящий увидел работника полиции, входящего в его дом, может быть истолковано как эмоциональное выражение нежелания общения, т.е., относясь к группе обсценных выражений, оно не образует речевого акта оскорбления, поскольку не содержит негативной оценки поступков, действий, личности лица, выраженной в неприличной форме, а лишь характеризует неприятие ситуации общения говорящим.
Таким образом, в ходе судебного лингвистического исследования выражений, квалифицируемых экспертом-лингвистом как неприличные, нужно учитывать как данные толковых словарей, так и особенности речевого взаимодействия коммуникантов в той или иной ситуации общения.
ЛИТЕРАТУРА
Бранные выражения 2013: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B5 %D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F:%D0%9C%D0%B0%D1%82.
6 Бринёв 2013, 56-57.
7 Бринёв 2013, 46-47.
8 Русский мат 2014.
9 Обсценная лексика 2013.
10 Бранные выражения 2013.
11 Словарь синонимов 2000-2013.
12 Чернышова 2013, 115.
13 Химик 2004, 419.
Использование лексикографических источников при проведении судебной лингвистической экспертизы 391
Бринёв К. И. 2013: Справочник по судебной лингвистической экспертизе. М.
Голев Н. Д. 2000: Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии: межвуз. сб. науч. тр. / Н. Д. Голев (ред.). Барнаул, 8-41.
Гуляихин В. Н. 2013: Правовая культура как объект научного исследования: методологические подходы, структура и критерии оценки // Вопросы права и политики. 4, 135-158.
Обсценная лексика 2013: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%B1%D1%81%D1%86%D 0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BA%D0%B0.
Русский мат 2014: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA %D0%B8%D0%B9_%D0%BC%D0%B0%D1%82.
Словарь синонимов 2000-2013: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_synonims/11344/%D0%B1%D 1%80%D0%B0%D0%BD%D1%8C.
Химик В. В. 2004: Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи. СПб.
Чернышова Т. В. 2012: Метаязыковой потенциал бранной лексики в условиях обыденного и профессионального общения // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты: в 4 ч. / Н. Д. Голев (ред.). Ч. IV. Кемерово, 112-124.
PHILOLOGICAL ASPECTS RUSSIAN LEGAL CULTURE (based on the speech act of insult)
T. V Chernyshova
In the article there is described one of the philological aspects of legal culture which is associated with disorders of speech behavior in society and interpreted by linguists as impairing the honor and dignity of a person, in an unseemly manner (insult). The study concluded that when necessary qualifications of indecent forms can based not only on data dictionaries, but also on the deep analysis of communicative speech situation as a whole.
Key words: abuse, pejoratives, vulgar form, vocabulary materials, communicative situation
© 2014
М. В. Шибаев
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ ПРИ ПРОВЕДЕНИИ СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
Статья посвящена специфике использования лексикографических данных при производстве судебной лингвистической экспертизы и проблемам, возникающим при использовании материалов словарей в судебном делопроизводстве.
Ключевые слова: судебная лингвистическая экспертиза, лексикография, контекст, идеологизированность
Лингвистические словари давно и прочно вошли в инструментарий языковедов, проводящих судебные лингвистические экспертизы. Нередко можно встретить тезисы типа: «слова X, У, Ъ являются грубыми, содержат резко отрицательную оценку лица, имеют целью подчеркнуть неполноценность, ущербность адресата», аргументируемые присутствием слов в словаре ненормативной лексики или наличием у них соответствующей стилистической пометы, хотя, строго говоря, логическая цепочка здесь должна быть построена в обратную сторону: слово оскорбительно не потому, что имеет помету «бранное», но имеет помету «бранное», потому что оскорбительно. Разница в применении двух этих логических построений представляется нам важной. В первом случае мы исходим из автономно взятой языковой единицы, лишённой какой бы то ни было связи с окружающим текстовым пространством, а во втором — из микрофрагмента текста, наделённого авторскими интенциями. Лингвист, проводящий экспертизу, должен помнить, что смысловое содержание текста не тождественно совокупности закреплённых в языке значений слов и синтаксических конструкций, из которых этот текст состоит (взять хотя бы хрестоматийные примеры косвенных речевых актов, приводимые Дж.Р. Серлем: «Можете ли вы достать соль?» или «Я был бы вам признателен, если бы вы сошли с моей ноги»1), а «всякий знак получает свою полноценную значимость только в контексте других знаков.»2, соответственно, наличие какой бы то ни было пометы не обязательно должно свидетельствовать о наличии речевого акта оскорбления. Проиллюстрировать это можно с помощью традиционно используемой в инвективных целях зоосемантической метафоры кобель. Если отталкиваться от информации, закреплённой в толковых словарях («Перен. Грубо простореч. Бранно»3), то инвективная интенция кажется очевидной, однако в действительности сам речевой контекст может её отрицать. Семантический компонент «похотливость», присутствующий в семантической структуре слова, модифицирует коннотации в зависимости от участников и ситуации общения: сопрягаясь с идеей измены, он получает негативную окраску в случае, если измена адресата оценивается адресантом как нечто плохое или не получает её в остальных случаях. Перефразируя вышеизложенное, можно утверждать: жена, называющая своего мужа кобелём, вероятнее всего, совершает речевой акт оскорбления, а делающий то же самое друг мужа, вероятнее всего, нет4.
Шибаев Михаил Валерьевич — ассистент кафедры общего языкознания Красноярского государственного педагогического университета им. В. П. Астафьева. Е-таП: shibaev.m.v@mail.ru
1 Серль 1986, 196.
2 Лосев 1995, 98.
3 Чернышёв (ред.) 5, 1956, 1083.
4 Социологические, физиологические, психологические и иные причины нейтрального (а подчас и позитивного) отношения к похотливости и мужским изменам в мужской коммуникации не входят в компетенцию лингвиста и здесь, разумеется, рассмотрены быть не могут.
