НЕОТЛОЖНЫЕ СЛЕДСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: КРИЗИС УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ИНСТИТУТА Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.132

doi: 10.25724/VAMVD.A119

НЕОТЛОЖНЫЕ СЛЕДСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ:

КРИЗИС УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ИНСТИТУТА

Илья Степанович Дикарев

Волгоградский государственный университет, Волгоград, Россия, [email protected]

Аннотация. В действующем уголовно-процессуальном законе деятельность органов дознания по уголовным делам, по которым обязательно производство предварительного следствия, получила название «неотложные следственные действия». В теории уголовного процесса такой подход был расценен как отказ от признания законодателем такой деятельности дознанием. С учетом того, что неотложные следственные действия могут проводить не только органы дознания, но также следователи и дознаватели, границы деятельности, именовавшейся прежде как «дознание по делам, по которым обязательно производство предварительного следствия», начали размываться. Наблюдается смешение неотложных следственных действий, производимых в порядке ст. 157 и ч. 5 ст. 152 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, что имеет ряд негативных последствий, выражающихся в предложениях, с одной стороны, наделить следователей и дознавателей полномочиями по возбуждению уголовных дел «чужой» подследственности, а с другой — предоставить органам дознания возможность производства любых процессуальных действий. Для преодоления этих тенденций предлагается вернуться к названию «деятельность органов дознания по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно» и исключить из закона определение неотложных следственных действий.

Ключевые слова: орган дознания, дознаватель, дознания, неотложные следственные действия, предварительное расследование

Для цитирования: Дикарев И. С. Неотложные следственные действия: кризис уголовно-процессуального института // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2023. № 2 (65). С. 76—83. doi: 10.25724/VAMVD.A119

URGENT INVESTIGATIVE ACTIONS:

THE CRISIS OF THE CRIMINAL PROCEDURE INSTITUTE

Ilya Stepanovich Dikarev

Volgograd State University, Volgograd, Russia, [email protected]

Abstract. In the current Criminal Procedure Law the activity of the bodies of preliminary investigation in criminal cases, for which preliminary investigation is mandatory, is called "urgent investigative actions". In the theory of criminal procedure this approach was regarded as a legislator refusal to recognize such an activity as an inquiry. Taking into account the fact that urgent investigative actions can be carried out not only by the bodies of preliminary investigation, but also by investigators and inquirers, the boundaries of the activity previously referred to as "inquiry into cases in which preliminary investigation is mandatory" have begun to blur. There is a confusion of urgent investigative actions carried out in accordance with Article 157 and Part 5 of Article 152 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation, which has a number of negative consequences, expressed in proposals, on the one hand, to empower investigators and interrogators with the authority to initiate criminal cases of "some other" jurisdiction, and on the other hand, to provide the bodies of preliminary investigation with the opportunity to produce any procedural actions. To overcome these trends, it is proposed to return to the title "the activity of the bodies of preliminary investigation in cases in which the preliminary investigation is mandatory", and exclude from the law the definition of urgent investigative actions.

Keywords: preliminary investigation bodies, inquiry officer, preliminary inquiry, urgent investigative actions, preliminary investigation

For citation: Dikarev I. S. Urgent investigative actions: the crisis of the criminal procedure institute. Journal of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, 76—83, 2023. (In Russ.). doi: 10.25724/VAMVD.A119

© Дикарев И. С., 2023

Вряд ли разработчики Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ) 2001 г., отказываясь от устоявшегося названия «деятельность органов дознания по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно» в пользу термина «неотложные следственные действия», предполагали, что этот терминологический маневр запустит в теории уголовного судопроизводства такую реакцию, что само существование обозначаемого этим термином правового института окажется под угрозой.

Начнем с того, что изменение наименования рассматриваемой процессуальной деятельности органа дознания навело целый ряд ученых на мысль о том, что производство неотложных следственных действий более не является разновидностью дознания [1, с. 143; 2, с. 158; 3, с. 11]. Впрочем, споры относительно правовой природы деятельности органа дознания по уголовным делам, относящимся к подследственности следователей, ведутся с тех самых пор, когда эта деятельность впервые получила свое закрепление в уголовно-процессуальном законе.

Напомним, что производство полицией не терпящих отлагательства следственных действий до прибытия на место происшествия судебного следователя допускал уже Устав уголовного судопроизводства (УУС) 1864 г. (ст. 258), обязывая при этом полицию соблюдать правила, постановленные для предварительного следствия (ст. 259).

А. А. Квачевский полагал, что, выполняя следственные действия, полиция производила уже не дознание, а действовала в качестве следователя, становилась на его место [4, с. 68, 125]. В советской юридической литературе схожего взгляда придерживались составители и комментаторы восьмого тома сборника «Российское законодательство X—XX веков», рассматривавшие совершение отдельных следственных действий в порядке ст. 258 УУС в качестве отдельной от дознания формы участия полиции в предварительном расследовании [5, с. 285].

Иначе этот вопрос решал М. В. Духовской, полагавший, что, действуя негласно (путем расспросов, негласного наблюдения), полиция производила розыск, а вот производство полицейскими чинами следственных действий, входящих в компетенцию следователя, составляло как раз дознание [6, с. 274]. Подтверждением правильности именно этой точки зрения служит то обстоятельство, что возможность призыва экспертов и производства следственных действий полицией в тех случаях, когда имелись основания опасаться уничтожения доказательств, изначально была предусмотрена Наказом полиции от 8 июня 1860 г. «О производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступле-

ние или проступок» [7]. Из самого названия данного нормативного акта следовало, что вся регламентированная им деятельность (включая производство следственных действий, не терпящих отлагательства) рассматривалась законодателем как дознание. Следуя этой традиции, в советский период закон говорил о «деятельности органов дознания по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно» (ст. 119 УПК РСФСР), а ученые-процессуалисты единодушно рассматривали такую деятельность как разновидность дознания [8, с. 70; 9, с. 30].

Конечно, идея о том, что с принятием УПК РФ 2001 г. деятельность органов дознания по делам, по которым обязательно предварительное следствие, перестала быть дознанием, разделяется далеко не всеми учеными. Многие продолжают считать, что уголовно-процессуальный закон по-прежнему предусматривает два вида дознания, одним из которых является процессуальная деятельность, предусмотренная ст. 157 УПК РФ [10, с. 67; 11, с. 282]. Действительно, само по себе изменение используемой в законе терминологии никак не меняет правовой природы рассматриваемой деятельности, ведь порядок ее осуществления остался прежним, а в ст. 157 УПК РФ четко обозначен субъект ее осуществления — орган дознания. Следовательно, каких-либо оснований для утверждений, что предусмотренная ст. 157 УПК РФ деятельность более не является дознанием, нет.

Однако проблему порождает не только переименование, но и само название, которое законодатель использовал для обозначения деятельности органов дознания по делам, по которым обязательно производство предварительного следствия. Речь идет о словосочетании «неотложные следственные действия». Дело в том, что ч. 5 ст. 152 УПК РФ наделяет полномочием производить неотложные следственные действия также следователя и дознавателя в тех ситуациях, когда появляются основания для изменения подследственности находящегося в их производстве уголовного дела, после чего следователь передает его руководителю следственного органа, а дознаватель — прокурору для направления по подследственности.

Такая регламентация привела к тому, что в теории уголовного судопроизводства стали предприниматься попытки сконструировать новую модель института неотложных следственных действий, имеющую мало общего с конструкцией дознания по делам, по которым обязательно производство предварительного следствия. Принципиальное отличие этой конструкции заключается в расширении субъектного состава участников уголовного процесса, уполномоченных на производство неотложных

следственных действий. В юридической литературе все чаще встречаются утверждения о том, что неотложные следственные действия более не являются «эксклюзивным достоянием» органов дознания [12, с. 329—330], что они перестали быть «прерогативой», классической формой деятельности органа дознания [2, с. 160].

Как следствие, уголовно-процессуальная теория начинает наполнять процедуру, именуемую «неотложные следственные действия», новым — более объемным — содержанием. Отмечается, что ее основным признаком является уже не субъект процессуальной деятельности, а необходимость незамедлительного проведения следственных действий [1, с. 147] вкупе с неподследственностью уголовного дела субъекту, их производящему [2, с. 159]. На этом основании в науке уголовного процесса предлагаются новые определения неотложных следственных действий как деятельности органов дознания после возбуждения уголовного дела, по которому производство предварительного следствия обязательно, а также следователя в ходе расследования уголовного дела после установления обстоятельств, указывающих на подследственность данного дела другому следователю [13, с. 102; 14, с. 229]. Своеобразной кульминацией процессов, протекающих в теории уголовного судопроизводства, стало утверждение П. В. Вдовцева о том, что ситуации, связанные с необходимостью производства предварительного расследования по уголовному делу тем субъектом, компетенция которого не распространяется на его осуществление по данному делу, образуют «самостоятельное явление уголовного процесса» [15, с. 19].

Закономерным следствием смешения процессуальной деятельности органа дознания, предусмотренной ст. 157 УПК РФ, с реализацией указанных в ч. 5 ст. 152 УПК РФ полномочий следователя, дознавателя стали попытки перенести черты первой на вторую. Проявляется это в предложениях предусмотреть в законе право следователей [13, с. 101—102], или даже как следователей, так и дознавателей [15, с. 17; 2, с. 161], действовать в обстоятельствах, не терпящих отлагательства, так же, как действуют органы дознания: возбуждать любые уголовные дела «чужой» подследственности и проводить по ним неотложные следственные действия. Некоторые авторы полагают, что это возможно и без внесения изменений в закон, поскольку «прямо вытекает не только из общетеоретических положений уголовного процесса (публично-правовая обязанность каждого органа расследования реагировать на любые нарушения уголовного закона, к чьей компетенции они бы ни относились), но и из содержания ч. 5 ст. 152 УПК РФ» [16, с. 671].

Однако такой подход сводит на нет значение подследственности как инструмента, с помощью которого законодатель определяет компетенцию органов предварительного расследования [17, с. 114]. В основе распределения компетенции лежит специализация органов расследования, обеспечивающая наиболее качественный уровень производства предварительного следствия. Отказ от признания в качестве общего правила требования возбуждения уголовных дел только теми органами расследования, которым они подследственны, не только приведет к утрате важных доказательств и созданию дополнительных, порой непреодолимых трудностей в изобличении виновного — неизбежного следствия неквалифицированного проведения первоначальных следственных действий [18, с. 255], но и чревато массовыми злоупотреблениями. Производство органами дознания неотложных следственных действий — это вынужденное отступление от правил подследственности, оправдываемое лишь тем, что промедление в осуществлении уголовно-процессуальной деятельности способно оказаться препятствием для реализации назначения уголовного судопроизводства. Превращать такой порядок в общее правило недопустимо. Не случайно законодатель четко определяет компетенцию органов дознания по производству неотложных следственных действий (ч. 2 ст. 157 УПК РФ). В связи с этим заслуживает поддержки идея о том, что такая компетенция должна определяться еще более четко: если в системе федерального органа исполнительной власти предусмотрены и орган дознания, и следователи, то орган дознания должен иметь право возбуждать только те уголовные дела, которые подследственны следователям данного федерального органа исполнительной власти [19, с. 36].

Одной из предпосылок наблюдаемого ныне смешения процессуальной деятельности органа дознания, предусмотренной ст. 157 УПК РФ, с реализацией указанных в ч. 5 ст. 152 УПК РФ полномочий следователя, дознавателя выступила идея о том, что орган дознания, производя неотложные следственные действия, осуществляет не что иное, как предварительное следствие [20, с. 87; 21, с. 470]. И если говорить о сущности производимых органом дознания действий, то они действительно ничем не отличаются от того, чем занимается на первоначальном этапе расследования следователь. Но развитие этой идеи в науке имело далекоидущие последствия, вылившиеся в предложения на законодательном уровне признать производство неотложных следственных действий частью предварительного следствия. Как пишет С. В. Супрун, «основное понятие УПК „неотложные следственные

действия"... переходит в другое более емкое понятие „производство неотложного следствия органом дознания"» [22, с. 98]. Причем данный вывод имеет совершенно четкую практическую направленность: обосновать расширение полномочий органов дознания по производству неотложных следственных действий, «увидеть, что нормы, регламентирующие деятельность органа дознания... не должны ограничивать его полномочия» [22, с. 98]. И здесь уже отчетливо наблюдается перенесение теорией уголовного судопроизводства черт следственной деятельности (не ограниченной каким-то конкретным перечнем допустимых процессуальных действий) на действия органов дознания по уголовным делам, по которым обязательно производство предварительного следствия.

В свое время ученые-процессуалисты критиковали подход законодателя, реализованный в ст. 157 УПК РФ, выразившийся в отказе от перечисления следственных действий, которые вправе производить органы дознания по делам, по которым предварительное следствие обязательно. «Такое решение, — писали А. Б. Соловьев, М. Е. Токарева и Н. А. Власова, — нельзя признать удачным, поскольку размывается грань между неотложными следственными действиями, которые правомочен производить орган дознания... и иными следственными действиями, которые предпочтительнее проводить самому следователю... При таком положении институт неотложных следственный действий утрачивает свое первоначальное назначение» [23, с. 25].

Теперь же, наоборот, все чаще высказывается идея о том, что органы дознания, возбуждая подследственные органам предварительного следствия уголовные дела, не должны ограничиваться производством только следственных действий (в узком понимании данного термина), но должны также обладать полномочиями применять меры процессуального принуждения, выполнять другие процессуальные действия. В связи с этим предлагается именовать соответствующую процессуальную деятельность «неотложными следственными и другими (иными) процессуальными действиями» [15, с. 8; 24, с. 94].

Вполне отдавая себе отчет в том, что, замещая следователя, орган дознания, по сути, производит предварительное следствие, законодатель всегда сознательно ограничивал полномочия этого субъекта, с одной стороны, не имеющего необходимой подготовки для осуществления следственной деятельности, а с другой — привыкшего работать в условиях, далеких от процессуальных форм1.

1 Так, ст. 258 УУС, допуская случаи, когда полиция могла заменить следователя во всех не терпящих отлага-

Эти соображения не утратили своей актуальности и в наше время. Однако для того, чтобы четко определить компетенцию органов дознания по уголовным делам, по которым обязательно производство предварительного следствия, их деятельность должна быть четко демаркирована и не может смешиваться с деятельностью следователей.

Но задача разграничения деятельности органов дознания по производству неотложных следственных действий от регламентированной ч. 5 ст. 152 УПК РФ деятельности следователя и дознавателя осложняется неточностью определения, которое дано в п. 19 ст. 5 УПК РФ. По буквальному смыслу легальной дефиниции понятием «неотложные следственные действия» охватываются лишь те действия, которые осуществляются органом дознания «после возбуждения уголовного дела». И здесь параллели с действиями следователя или дознавателя по уголовному делу, подлежащему направлению по подследственности, напрашиваются сами собой.

Между тем деятельность органов дознания по уголовным делам, по которым производство предварительного следствия обязательно, включает в себя не только производство следственных действий, но и предшествующую ему деятельность в стадии возбуждения уголовного дела.

Суть дознания по делам, по которым обязательно производство предварительного следствия, всегда сводилась к тому, чтобы орган дознания начал расследование вместо следователя, который по тем или иным причинам не может сделать этого сам. Как верно отмечает В. Ю. Стельмах, орган дознания действует по принципу «„больше некому", поскольку специальные правоохранительные органы по месту совершения преступления отсутствуют» [25, с. 132]. Однако чтобы начать предварительное следствие, необходимо в первую очередь возбудить уголовное дело. В связи с этим деятельность в стадии возбуждения уголовного дела, в той же мере, что и производство следственных действий, выходящая за пределы компетенции органов дознания, должна непременно включаться в содержание определяемой деятельности органа дознания, рассматриваться как единая процедура.

Мы не разделяем при этом мнения о том, что деятельность органов дознания образует «особую, исключительную» [1, с. 145—146] или «самостоятельную, факультативную» [2, с. 159] стадию уголовного процесса. Совершенно очевидно, что замена

тельства следственных действиях, прямо запрещала производство полицией формальных допросов, за исключением ситуаций, когда подлежавшее допросу лицо оказывалось «тяжко больным и представилось опасение, что оно умрет до прибытия следователя».

субъекта процессуальной деятельности никак не отражается на стадийной организации уголовного процесса. Однако данное обстоятельство не отменяет того факта, что у деятельности органа дознания по возбуждению уголовного дела и производству неотложных следственных действий есть общая и весьма значимая черта, требующая для этой деятельности специального терминологического обозначения. Эта особенность заключается в том, что ее осуществление возлагается на лицо или орган, которые при иных обстоятельствах вообще не обладают компетенцией на ведение уголовного процесса. Особенно отчетливо эта характеристика проявляется в тех случаях, когда соответствующие полномочия возлагаются на указанных в ч. 3 ст. 40 УПК РФ лиц, которых М. М. Сеидов метко называет органами дознания «эпизодической компетенции» [12, с. 329].

Для решения задач уголовного судопроизводства эти лица, как и другие органы дознания, наделяются процессуальными полномочиями по принятию сообщения о преступлении, его предварительной проверке, принятию решения о возбуждении уголовного дела и производству неотложных следственных действий. Все эти полномочия в своей совокупности образуют неделимый комплекс, определяющий процессуальный статус органов дознания, что и дает основания рассматривать группу норм, регламентирующих деятельность органов дознания по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно, как отдельный институт уголовно-процессуального права, а практическую реализацию этих полномочий — как единую процедуру. Именно своим объемом регламентированная ст. 157 УПК РФ деятельность отличается от производства следователем или дознавателем неотложных следственных действий по уголовному делу, подлежащему направлению по подследственности (ч. 5 ст. 152 УПК РФ). Орган дознания наделяется выходящими за пределы его компетенции полномочиями не только провести неотложные следственные действия, но и разрешить перед этим вопрос о возбуждении уголовного дела.

Изложенное приводит к выводу, что изменение наименования порядка действий органа дознания по делам, относящимся к подследственности органов предварительного следствия, негативно сказалось на развитии теории уголовного судопроизводства. Во-первых, под сомнение была поставлена ранее незыблемая идея о том, что такая деятельность представляет собой вид дознания. Между тем для таких сомнений нет никаких оснований: сопоставляя современную регламентацию с той, которая содержалась в Уставе уголовного судопроизводства 1854 г., трудно не заметить, что порядок деятельности полицейских органов по началу расследования уголовных дел за прошедшие полтора столетия практически не изменился. И если такая процессуальная деятельность именовалась дознанием в законодательстве периода Судебной реформы 1864 г., то почему она перестала быть таковой теперь? Во-вторых, использование для обозначения рассматриваемой процессуальной деятельности словосочетания «неотложные следственные действия» повлекло за собой возникновение тенденции к смешению этого порядка с производством неотложных следственных действий в других ситуациях (например, указанных в ч. 5 ст. 152 УПК РФ). Не выдерживает критики и легальная дефиниция неотложных следственных действий, содержащаяся в п. 19 ст. 5 УПК РФ, поскольку она не включает в определяемое понятие деятельность органа дознания в стадии возбуждения уголовного дела. По большому счету, это определение вообще излишне — суть деятельности органов дознания как прежде (ст. 119 УПК РСФСР), так и теперь (ст. 157 УПК РФ) отчетливо раскрывается в законодательной регламентации порядка ее производства.

Во избежание дальнейших дискуссий в этом проблемном поле, которые, как было показано выше, ведут к размыванию четких границ рассматриваемого уголовно-процессуального института, ему следовало бы вернуть прежнее наименование — «деятельность органов дознания по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно». Именно так должна быть, по нашему мнению, озаглавлена ст. 157 УПК РФ.

1. Александрова О. П. Институт неотложных следственных действий в уголовном судопроизводстве России // Вестник Псковского государственного университета. Серия «Экономика. Право. Управление». 2016. № 3. С. 141—149.

2. Гриценко Т. В. Проблемы определения сущности и места неотложных следственных действий в структуре уголовно-процессуальной деятель-

1. Alexandrova O. P. Institute of urgent investigative actions in the criminal trial of Russia. Bulletin of Pskov state university. Series "Economy. Law. Control", 141—149, 2016. (In Russ.).

2. Gritsenko T. V. Problems of determining the nature and place of urgent investigative actions in the structure of criminal procedure in accordance with the Code of criminal procedure of the Rus-

ности в соответствии с УПК РФ // Юристъ-Правоведъ. 2018. № 4. С. 157—162.

3. Морозкина И. А. Роль совершенствования института дознания в концепции совершенствования досудебного производства по уголовным делам // Российский следователь. 2006. № 6. С. 11—12.

4. Квачевский А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по Судебным уставам 1864 года. Теоретическое и практическое руководство. Часть вторая. Санкт-Петербург: Тип. Ф. С. Сущинского, 1867. 371 с.

5. Российское законодательство X—XX веков. В 9 т. Т. 8. Судебная реформа / отв. ред. тома Б. В. Виленский. Москва: Юрид. лит., 1991. 496 с.

6. Духовской М. В. Русский уголовный процесс. Москва: Тип. А. П. Поплавского, 1908. 464 с.

7. Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок // Журнал Министерства юстиции. 1860. Т. V, кн. 7. С. 49—54.

8. Галкин Б. А., Калашникова Н. Я. Уголовный процесс. Москва: Гос. изд-во юрид. лит., 1949. 228 с.

9. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. II. Москва: Наука, 1970. 516 с.

10. Чабукиани О. А. Ускоренное (упрощенное) расследование: «за» и «против» // Российская юстиция. 2012. № 12. С. 67—69.

11. Якимович Ю. К., Пан Т. Д. Досудебное производство по УПК Российской Федерации (участники досудебного производства, доказательства и доказывание, возбуждение уголовного дела, дознание и предварительное следствие). Санкт-Петербург: Юрид. центр Пресс, 2003. 297 с.

12. Сеидов М. М. О сущности неотложных следственных действий // Актуальные проблемы предварительного расследования: сб. ст. Между-нар. науч.-практ. конф. (26—27 окт. 2017 г.), Все-рос. науч.-практ. конф. «Уголовно-процессуальные, криминалистические и организационные аспекты расследования дорожно-транспортных преступлений» (26 апр. 2018 г.) / сост. С. А. Янин. Волгоград: Бланк, 2018. С. 326—331.

13. Балакшин В. С., Григорьев А. И. Неотложные следственные действия: понятие и перспективы правового регулирования // Электронное приложение к Российскому юридическому журналу. 2017. № 6. С. 98—104.

14. Долгаев В. В., Порфинюк А. П. О некоторых процессуальных особенностях производства неотложных следственных действий // Криминалистика — прошлое, настоящее, будущее: достижение и перспективы развития: материалы

sian Federation. Jurist-Pravoved, 157—162, 2018. (In Russ.).

3. Morozkina I. A. The role of improving the institution of inquiry in the concept of improving pre-trial criminal proceedings. Russian investigator, 11—12, 2006. (In Russ.).

4. Kvachevsky A. About criminal prosecution, inquiry and preliminary study of crimes under the Judicial statutes of 1864. Theoretical and practical guidance. Part two. Saint Petersburg: Publishing house of F. S. Suschinsky; 1867: 371. (In Russ.).

5. Russian legislation of the X—XX centuries. In 9 vols. Vol. 8. Judicial reform. General ed. B. V. Vilensky. Moscow: Legal literature; 1991: 496. (In Russ.).

6. Dukhovskoy M. V. Russian criminal proceeding. Moscow: Publishing house of A. P. Poplavsky; 1908: 464. (In Russ.).

7. Order of the police on the investigation of incidents that may include a crime or a misdemeanor. Journal of the Ministry of justice, 49—54, 1860. (In Russ.).

8. Galkin B. A., Kalashnikova N. Ya. Criminal proceeding. Moscow: State publishing house of legal literature; 1949: 228. (In Russ.).

9. Strogovich M. S. Course of the soviet criminal process. Moscow: Science; 1970: 516. (In Russ.).

10. Chabukiani O. A. Accelerated (simplified) investigation: "for" and "against". Russian justice, 67—69, 2012. (In Russ.).

11. Yakimovich Yu. K., Pan T. D. Pre-trial proceedings under the Code of criminal procedure of the Russian Federation (participants in pre-trial proceedings, evidence and proving, initiating a criminal case, inquiry and preliminary investigation). Saint Petersburg: Legal center Press; 2003: 297. (In Russ.).

12. Seidov M. M. On the essence of urgent investigative actions. In: Actual problems of the preliminary investigation. A collection of articles of the International scientific and practical conference. 26—27 Oc-toder 2017; All-Russian scientific and practical conference "Criminal procedure, forensic and organizational aspects of the investigation of road traffic crimes". 26 April 2018. Comp. S. A. Yanin. Volgograd: Blanc; 2018: 326—331. (In Russ.).

13. Balakshin V. S., Grigoriev A. I. Urgent investigative actions: concept and prospects of legal regulation. Electronic supplement to the Russian legal journal, 98—104, 2017. (In Russ.).

14. Dolgaev V. V., Porfinyuk A. P. About some procedural features of the proceeding urgent investigative actions. In: Criminalistics — past, present, future: achievement and development prospects. Materials of the International scientific and practical

Междунар. науч.-практ. конф. (Москва, 17 окт. 2019 г.) / под общ. ред. А. М. Багмета. Москва: Московская академия Следственного комитета Российской Федерации, 2019. С. 227—229.

15. Вдовцев П. В. Неотложные следственные действия в российском уголовном процессе: вопросы теории, практики и законодательного регулирования: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2011. 28 с.

16. Курс уголовного процесса / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Л. В. Головко. Москва: Статут, 2016. 1278 с.

17. Дикарев И. С. Подследственность в уголовном процессе: вопросы теории и законодательной регламентации // Журнал российского права. 2020. № 4. С. 113—125.

18. Маркелов А. Г. Вопросы законодательного совершенствования института неотложных следственных действий при расследовании преступлений // Конституция Российской Федерации как гарант прав и свобод человека и гражданина при расследовании преступлений: материалы Междунар. науч.-практ. конф. (Москва, 14 ноября 2013 г.). В 3 ч. Ч. 1 (теоретические предпосылки). Москва: Ин-т повышения квалификации Следственного комитета Российской Федерации, 2013. С. 254—258.

19. Валов С. В. Правовые и организационные проблемы производства органами внутренних дел неотложных следственных действий // Актуальные проблемы совершенствования уголовного и уголовно-процессуального законодательства России: материалы Междунар. науч.-практ. круглого стола (Москва, 29 мая 2019 г.) / под общ. ред. А. М. Багмета. Москва: Московская академия Следственного комитета Российской Федерации, 2019. С. 33—39.

20. Кругликов А. П. Начало предварительного следствия органом дознания как форма его взаимодействия со следователем // Уголовное право. 2005. № 3. С. 86—88.

21. Кругликов А. П. Орган дознания производит предварительное следствие // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): материалы междунар. науч.-практ. конф. (г. Екатеринбург, 27—28 янв. 2005 г.): в 2 ч. Екатеринбург, 2005. Ч. 1. С. 469—472.

22. Супрун С. Производство неотложных следственных действий — часть предварительного следствия // Уголовное право. 2009. № 3. С. 95—98.

23. Соловьев А. Б., Токарева М. Е., Власова Н. А. Общие условия предварительного расследования. Москва: Юрлитинформ, 2005. 144 с.

24. Кругликов А. Неотложные следственные действия // Уголовное право. 2004. № 3. С. 93—94.

conference. Moscow, 17 October 2019. General ed. by A. M. Bagmet. Moscow: Moscow academy of the investigative committee of the Russian Federation; 2019: 227—229. (In Russ.).

15. Vdovtsev P. V. Urgent investigative actions in the Russian criminal process: issues of theory, practice and legislative regulation. Abstract of dissertation of the candidate of juridical sciences. Yekaterinburg; 2011: 28. (In Russ.).

16. Criminal Trial Course. Ed. by doctor of juridical sciences, professor L. V. Golovko. Moscow: Statute; 2016: 1278. (In Russ.).

17. Dikarev I. S. Jurisdiction in criminal proceeding: issues of theory and legislative regulation. Journal of Russian law, 113—125, 2020. (In Russ.).

18. Markelov A. G. Issues of legislative improvement of the institution of urgent investigative actions in the investigation of crimes. In: Constitution of the Russian Federation as a guarantor of human and civil rights and freedoms in the investigation of crimes. Materials of the International scientific and practical conference. Moscow, 14 November 2013. Moscow. In 3 parts. Part 1. Moscow: Institute of advanced studies of the Investigative committee of the Russian Federation; 2013: 254—258. (In Russ.).

19. Valov S. V. Legal and organizational problems of the proceeding of urgent investigative actions by the internal affairs bodies. In: Actual problems of improving the criminal and criminal procedural legislation of Russia. Materials of the International scientific and practical round table. Moscow, 29 May 2019. General ed. by A. M. Bagmet. Moscow: Moscow academy of the investigative committee of the Russian Federation; 2019: 33—39. (In Russian).

20. Kruglikov A. P. The beginning of the preliminary investigation by the inquiry body as a form of its interaction with the investigator. Criminal law, 86—88, 2005. (In Russ.).

21. Kruglikov A. P. The inquiry body carries out a preliminary investigation. In: Fifty years of the department of criminal proceeding of the Ural state law academy. Materials of the international scientific-practical conference. Yekaterinburg, 27—28 January 2005. In 2 parts. Part 1. Yekaterinburg; 2005: 469—472. (In Russ.).

22. Suprun S. Proceeding urgent investigative actions as a part of the preliminary investigation. Criminal law, 95—98, 2009. (In Russ.).

23. Soloviev A. B., Tokareva M. E., Vlasova N. A. General conditions of preliminary investigation. Moscow: Yurlitinform; 2005: 144. (In Russ.).

24. Kruglikov A. Urgent investigative actions. Criminal law, 93—94, 2004. (In Russ.).

25. Stelmakh V. Yu. Features of the criminal procedural activities at the sea, on the territory of the

25. Стельмах В. Ю. Особенности уголовно-процессуальной деятельности в дальнем плавании, на территории экспедиций и зимовок, в Антарктике, на территории дипломатических и консульских представительств Российской Федерации // Журнал российского права. 2017. № 6. С. 125—133.

expeditions and wintering in Antarctica, on the territory of diplomatic and consular missions of the Russian Federation. Journal of Russian law, 125—133, 2017. (In Russ.).

Дикарев Илья Степанович,

директор института права Волгоградского государственного университета, доктор юридических наук, доцент; [email protected]

Dikarev Ilya Stepanovich,

director of the institute of law of Volgograd State University, doctor of juridical sciences, docent; [email protected]

Статья поступила в редакцию 17.04.2023; одобрена после рецензирования 03.05.2023; принята к публикации 16.05.2023.

The article was submitted 17.04.2023; approved after reviewing 03.05.2023; accepted for publication 16.05.2023.

* * *