CC BY
157
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2017. № 1 (50). С. 150-155.
УДК 347.9
НЕОСНОВАТЕЛЬНОЕ ОБОГАЩЕНИЕ В ПРАВЕ СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
UNJUST ENRICHMENT IN THE SOCIAL SECURITY LAW А. А. ПУЗЫРЁВА (А. А. PUZYREVA)
Анализируются основные проблемы реализации механизма защиты прав в социальном обеспечении. Сложная дуалистическая природа отрасли не позволяет субъектам по своему усмотрению избирать тот или иной способ защиты права. Автором делается вывод, что принятие конкретных мер материально-правового воздействия на правонарушителя зависит от специфики проявления защитной функции права. Особенности механизма защиты нарушенных прав в социальном обеспечении демонстрируются на примере привлечения граждан к имущественной ответственности в результате их злонамеренного поведения.
Ключевые слова: неосновательное обогащение; частноправовые конструкции; защита права на социальное обеспечение; обязательное социальное страхование.
The article analyzes the main problems of implementation of rights protection mechanism in social security. Challenging the dualistic nature of the industry does not allow entities the discretion to elect one or the other remedy. The author concludes that the adoption of specific measures of substantive impact on the offender depending on the specifics of the manifestation of the protective function of law. Features of the mechanism of protection of violated rights in social security are demonstrated by the involvement of citizens in the property liability as a result of their malicious behavior.
Key words: unjust enrichment; civil construction; protection of the right to social security; compulsory social insurance.
Глубинные преобразования, произошедшие в социально-экономической сфере государства в последние десятилетия, повлияли на воззрения учёных относительно определения сущностных характеристик социального обеспечения как отрасли права. Всё чаще на страницах научных изданий встречается тезис о дуалистическом публично-частном характере названной отрасли [1]. Усиление подлинно страховых начал позволяет рассматривать правоотношения по обязательному социальному страхованию в качестве возмездного, эквивалентного социального обязательства, предопределяя особенности механизма защиты социально-обеспечительных прав субъектами данных правоотношений.
Вопрос о существовании специального вида юридико-правовой ответственности в праве социального обеспечения является предметом обширных научных дискуссий. К сожалению, разработка названной проблематики не нашла должного освещения в на-
учных трудах отечественных учёных. Однако всё чаще предметом обсуждения авторов становятся пути изыскания возможности теоретического обоснования самостоятельности института юридической ответственности в данной отрасли. Так, М. Г. Седельнико-ва справедливо отмечает своеобразие такого института, базирующегося на симбиозе административной и гражданско-правовой ответственности. Отдельного внимания заслуживает тезис о необходимости отступления и исключения из содержания нормативно-правовых актов отсылочных формулировок с одновременной конкретизацией положений об ответственности [2].
Механизм привлечения субъектов-участников социально-обеспечительных правоотношений к юридической ответственности в праве социального обеспечения обладает рядом специфических черт, обусловленных особой комбинацией частного и публичного интереса, на удовлетворение которого
© Пузырёва А. А., 2017 150
направлены социально-обеспечительные отношения. В свою очередь, эквивалентно-возмездный характер социально-страховых отношений обуславливает взаимную направленность мер юридической защиты, а также допустимость использования частноправовых способов защиты, таких как возмещение ущерба либо излишне понесённых расходов [3].
Однако и вопрос об избрании и использовании конкретных способов защиты нарушенных прав до настоящего время остаётся малоизученным. Исследование рассматриваемой проблемы осложнено несовершенством юридической техники соответствующих законов. Огромное количество отсылочных норм препятствует пониманию и уяснению возможности использования отдельных инструментов в целях защиты и восстановления нарушенных прав. Сложная дуалистическая природа отрасли, примат публичных начал в праве социального обеспечения, выражающийся в специфике предмета, метода и принципах отрасли, не позволяют субъектам таких правоотношений по своему усмотрению использовать весь спектр существующих способов защиты права. Поэтому вопрос о применении конкретных мер материально-правового воздействия на правонарушителя зависит от специфики реализации защитной функции права в рамках данной отрасли.
Особенностью санкций в праве социального обеспечения является, как правило, их правовосстановительный (компенсатор-ный) характер [4]. Это обстоятельство влияет на избрание субъектом надлежащего способа защиты права. Одной из иллюстраций такого воздействия является проявление механизма защиты прав при злоупотреблении гражданами своим правом на социальное обеспечение в результате предоставления ложных сведений либо сокрытия обстоятельств, влияющих на размер получаемых выплат.
В целях справедливого распределения средств социально-страховых фондов законодатель наделил страховщика правом требования предоставления необходимых документов (сведений), подтверждающих возникновение у гражданина права на получение определённого вида социального обеспечения, одновременно установив для застрахованного лица корреспондирующую обязан-
ность предоставить указанные документы и сообщить страховщику об изменившихся обстоятельствах, влияющих на размер получаемого обеспечения, либо на право его получения как таковое. Наиболее детально указанная обязанность, а также последствия её неисполнения регламентированы в пенсионном законодательстве (например, ст. 28 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. № 400-ФЗ «О страховых пенсиях» (далее -Закон «О страховых пенсиях» [5]).
Рассматриваемая связка права требования и корреспондирующей ему обязанности является традиционной для российского законодательства. Так, ещё Постановлением Совмина СССР от 3 августа 1972 г. № 590 «Об утверждении Положения о порядке назначения и выплаты государственных пенсий» (далее - Положения) [6] предусматривалась обязанность пенсионеров извещать отделы социального обеспечения об изменениях в составе членов семьи, на которых выплачивается пенсия или надбавка к пенсии. Данное Положение не содержало какой-либо специальной ответственности за неисполнение описанных выше обязанностей. Имуще -ственные санкции в отношении граждан были установлены лишь в отношении пенсионеров, получивших излишне выплаченные суммы вследствие злоупотребления (например, в результате предоставления документов с заведомо неправильными сведениями). Пунктом 142 Положения на отделы социального обеспечения возлагалась не только обязанность давать разъяснения и справки по вопросам назначения пенсий, но также содействовать заявителю в получении необходимых документов. Особо подчёркивалось, что отделы социального обеспечения имели право истребовать соответствующие документы у предприятий, а также проверять обоснованность их выдачи.
Иллюстрацией реализации механизма защиты применительно к рассматриваемой ситуации в советский период является случай пенсионера Жигулина, описанный в трудах Е. Г. Азаровой и А. Е. Козлова. Будучи инвалидом Великой Отечественной войны I группы, пенсионер получал надбавку на супругу. В 1975 г. его жене была назначена самостоятельная пенсия, однако выплата надбавки мужа продолжалась ещё два года, что приве-
ло к переплате в размере 275 рублей, которую по решению комиссии органа социального обеспечения стали удерживать из пенсии инвалида. Авторы рассматривали подобные действия органа социального обеспечения как ущемляющие права Жигулина, поскольку причину образовавшейся переплаты они усматривали в небрежности отдела, несвоевременно выявившего необоснованность производимых пенсионных выплат [7].
Действующее законодательство и правоприменительная практика демонстрируют обратный пример, указывая на изменившийся подход к трактовке надлежащего исполнения гражданином рассматриваемой обязанности. Сегодня заявитель (в дальнейшем -пенсионер) занимает более активную позицию в социально-страховых отношениях, что обуславливает инициативность его действий по исполнению обязанности своевременного предоставления достоверной и полной информации пенсионному органу. В противном случае такое лицо будет вынуждено претерпевать негативные последствия в виде лишений имущественного характера.
Показателен следующий пример из правоприменительной практики. В связи со сменой места жительства Волкова подала заявление в управление Пенсионного фонда по Ленинскому району о принятии на учёт её пенсионного дела. Однако в результате технического сбоя электронное дело осталось актуальным для выплаты в пенсионном органе в Октябрьском районе, где ранее проживала пенсионерка. Возлагая на Волкову обязанность возвратить неосновательно полученные суммы, суд счёл действия пенсионерки (а вернее, её бездействие) недобросовестным поведением, поскольку, получая в течение длительного периода пенсию в двойном размере одинаковыми суммами, которые приходили ей на банковский счёт в один и тот же день, она не предприняла каких-либо мер по устранению ошибки [8].
Подобная позиция правоприменительных органов свидетельствует о расширительном толковании сущности злонамеренного поведения граждан. Равным образом в качестве злоупотребления квалифицируются как сознательные действия гражданина, так и умышленное его бездействие, имеющее целью необоснованное получение социально-
обеспечительных благ. В одинаковой степени противоправным и виновным будет признаваться не только намеренное предоставление недостоверных сведений, но и ненадлежащее исполнение обязанности по своевременному информированию пенсионных органов об изменившихся обстоятельствах, влияющих на размер и право на получение пенсионного обеспечения.
Однако законодатель разводит указанные случаи как основания для наступления ответственности. Предоставление гражданином недостоверных сведений (собственно злоупотребление правом) влечёт наступление ответственности на основании ч. 3 ст. 28 Закона «О страховых пенсиях», если указанные обстоятельства повлекли выплату излишних сумм страховой пенсии. В данном случае реализация мер защиты нарушенных прав происходит только в судебном порядке. При этом факт злоупотребления может быть установлен лишь на основании соответствующего решения суда [9].
Классическим примером злоупотребления правом является случай, произошедший с гражданкой Морозовой. После смерти мужа, действуя через доверенное лицо, Морозова обратилась за назначением пенсии по потере кормильца. По истечении нескольких лет с момента назначения ей соответствующего пенсионного обеспечения в распоряжение управления Пенсионного фонда был предоставлен приговор суда, согласно которому она была признана виновной в убийстве супруга. Таким образом, Морозова, лишившая жизни мужа в ходе бытовой ссоры, не имела права на получение пенсии по потере кормильца, однако намеренно скрыла факт убийства кормильца с целью неосновательного получения пенсии [10].
В случае ненадлежащего информирования гражданами пенсионного органа об изменившихся обстоятельствах, влияющих на размер либо само право на получение пенсии, ответственность наступает на основании ч. 2 ст. 28 указанного Закона. В такой ситуации пенсионный орган вправе использовать внесудебный порядок взыскания необоснованно полученных сумм путём удержания денежных средств из пенсии.
Механизм защиты нарушенных прав страховщика в соответствии с Законом
«О страховых пенсиях» обладает определённой спецификой. И в случае злоупотребления правом, и в случае неисполнения обязанности по информированию пенсионного органа страховщик вправе требовать возмещения причинённого ему ущерба в порядке, установленном законодательством РФ, т. е. по правилам гл. 60 Гражданского кодекса РФ.
Возможность использования частноправовой конструкции неосновательного обогащения применительно к социально-страховым отношениям предусмотрена законодателем не случайно. Во-первых, неосновательное обогащение следует рассматривать не только как институт частного права, отдельный вид обязательств, но и как своеобразный вспомогательный способ защиты прав, что предопределяет возможность их использования в публичном праве [11]. Возможность экстраполяции данного института безотносительно к отраслевой природе данных отношений всё чаще обсуждается в научной литературе [12]. Учитывая общепризнанность факта сближения отраслей права и унификации их норм, возникновение пограничных институтов, имеющих особый характер правового регулирования, использование частноправового механизма возмещения неосновательного обогащения в праве социального обеспечения не может рассматриваться как действие, противное его предмету и методу.
Во-вторых, конструкции, применяемые законодателем для взыскания излишне выплаченных сумм, закреплённые в пенсионном законодательстве, весьма сходны по содержанию с неосновательным обогащением. В частности, при предъявлении требований о взыскании излишне выплаченных сумм в судебном порядке на пенсионный орган возлагается обязанность доказать недобросовестность действий гражданина. Аналогичным образом решается вопрос о распределении бремени доказывания в гражданском праве.
Предпочтительность выбора пенсионным органом такого способа защиты объясняется рядом объективных причин. Так, ком -пенсаторный механизм неосновательного обогащения предусматривает возможность обращения единовременного взыскания на всю сумму целиком, в то время как при использовании механизма удержания неосновательно полученных сумм момент полного
возмещения отсрочен во времени. Кроме того, в случае выявления факта задолженности значительного размера предусмотренный ст. 29 Закона «О страховых пенсиях» механизм сделает фактически невозможным получение неосновательно выплаченных сумм.
Более того, правоприменительная практика демонстрирует возможность возмещения потерпевшему субъекту (пенсионному органу), наряду с неосновательно полученными суммами, и процентов за пользование чужими денежными средствами [13].
Несмотря на теоретическую допустимость использования положений ст. 395 Гражданского кодекса РФ в праве социального обеспечения, на наш взгляд, подобная позиция представляется неприемлемой исходя из существа социально-обеспечительных отношений. Задачей кондикционного обязательства является восстановление равновесия, существовавшего до момента правонарушения, путём возмещения полной стоимости потерь (корректирующая справедливость)
[14]. Однако последовательное применение идеи корректирующей справедливости способно породить ещё большую несправедливость. Широкую известность несостоятельности применения описанного метода в отдельных случаях получил гротескный пример возмещения ущерба небогатым делик-вентом владельцу роллс-ройса при дорожно-транспортном происшествии, когда восстановление общеустановленной справедливости фактически привело к нищете деликвента
[15]. Основой же использования механизмов неосновательного обогащения в праве социального обеспечения должен стать дифференцированный подход в реализации мер ответственности, предполагающий отход от формального равенства и возможность применения дистрибутивной (распределяющей) справедливости, восходящей к основам социальной справедливости как таковой.
В ситуации, когда в возникновении переплаты виновен сам пенсионный орган, законодателем установлен запрет на взыскание излишне выплаченных сумм. Однако говорить об отсутствии негативных последствий для застрахованного лица в указанном случае не представляется возможным.
С принятием Закона «О страховых пенсиях» норма, регламентирующая ответствен-
ность субъектов обязательного пенсионного страхования за достоверность сведений, была дополнена ч. 4, определяющей последствия обнаружения органом, осуществляющим пенсионное обеспечения, ошибки, допущенной при установлении и (или) выплате страховой пенсии. В указанном случае производится пересмотр установленного размера пенсии либо самого права на неё. Таким образом, при отсутствии условий, определяющих право на получение пенсионного обеспечения, выплата назначенной пенсии подлежит прекращению вне зависимости от каких-либо виновных действий пенсионера и времени, прошедшего с момента начала выплаты пенсии [16].
Указанные положения действующего законодательства являлись предметом проверки Конституционного Суда РФ. В своём Постановлении № 1-П от 14 января 2016 г. (далее - Постановление) [17] Конституционный Суд РФ указал на соответствие подобного способа исправления ошибок требованиям Основного Закона. В такой ситуации органы власти не должны быть лишены права исправления ошибок. В противном случае нарушался бы принцип недопустимости неосновательного обогащения, что противоречило бы публичному интересу. Вместе с тем соответствующий правовой механизм должен предполагать учёт интересов пенсионера, которому пенсия по вине уполномоченного органа была назначена ошибочно, при том что с его стороны отсутствуют какие-либо нарушения. В этой связи недопустимо при принятии решения о прекращении выплаты гражданину пенсии использование формального подхода.
В данном случае речь не идёт о привлечении правонарушителя к ответственности, поскольку здесь отсутствует не только виновный субъект, но и сам факт правонарушения как таковой. Вероятно, здесь следует говорить о частном случае использования механизма защиты прав. Вместе с тем не вызывает сомнения тот факт, что применение таких мер в отношении гражданина имеет пра-воограничительный характер. Поэтому представляется необходимым на законодательном уровне установить возможность применения разработанных в Постановлении критериев и к отношениям по выплате страховой пенсии.
Подводя итог изложенному, невозможно обойти вниманием имеющую место диспропорциональность имущественных санкций, применяемых к субъектам - участникам соответствующих правоотношений. Если в отношении граждан установлена имущественная ответственность за правонарушения в сфере социального обеспечения, то в отношении соответствующих органов можно констатировать практически полное её отсутствие. Пожалуй, единственным исключением является возможность выплаты застрахованному лицу пени в размере 0,5 % от невыплаченного в срок страхового возмещения (ч. 8 ст. 15 Федерального закона «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний»). Вместе с тем использование отдельных частноправовых конструкций, таких как механизм компенсации морального вреда либо распространение возможности взыскания с соответствующего субъекта пени при задержке страховых выплат, способствовало бы повышению уровня защиты прав граждан на социальное обеспечение.
1. Лушникова М. В., Лушников А. М. Курс права социального обеспечения. - М. : Юстицформ, 2009. - С. 304.
2. Седельникова М. Г. Юридическая и социальная ответственность: проблемные вопросы // Российский ежегодник трудового права. -СПб. : Университетский издательский консорциум, 2014. - С. 573, 576.
3. Лушников А. М., Лушникова М. В., Барышникова Т. В. Теория права социального обеспечения: прошлое и настоящее : учеб. пособие.
- ЯрГУ, 2008. - С. 245, 249, 254.
4. Шайхатдинов В. Ш. Теоретические проблемы советского права социального обеспечения. - Свердловск, 1986. - С. 108-109.
5. О страховых пенсиях : Федеральный закон от 28 декабря 2013 г. № 400-ФЗ // СЗ РФ. - 2013.
- № 52. - Ст. 6965.
6. Об утверждении Положения о порядке назначения и выплаты государственных пенсий : Постановление Совмина СССР от 3 августа 1972 г. № 590 // СП СССР. - 1972. - № 17. -Ст. 86.
7. Азарова Е. Г., Козлов А. Е. Личность и социальное обеспечение в СССР : правовое исследование. - М. : Наука, 1983. - С. 168.
8. Апелляционное определение Мурманского областного суда от 14 января 2015 г. № 33-18. -Доступ из справ.-правовой системы «Кон-су льтантПлюс».
9. Определение Московского областного суда от 11 мая 2010 г. по делу № 33-9130. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
10. Апелляционное определение Омского областного суда от 17 февраля 2016 г. по делу № 33-1162/2016. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Маковский А. Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (глава 60) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфа-витно-предметный указатель. - М. : Международный центр финансово-экономического развития, 1996. - С. 591-592.
12. Свирин Ю. А. О некоторых проблемах института кондикции в гражданском праве // Современное право. - 2015. - № 5. - С. 53.
13. См.: Апелляционное определение Свердловского областного суда от 26 марта 2015 г. по делу № 33-4626/2015; Апелляционное определение Челябинского областного суда от 27 ноября 2014 г. по делу № 11-12158/2014. -Доступ из справ.-правовой системы «Консуль-тантПлюс».
14. Goldberg J. C. P. Twentieth Century Tort Theory // Vanderbilt University Law School / Law &
Economies Working Paper Number 02-15. -P. 73, 78.
15. Keating G. C. Distributive and Corrective Justice in the Tort Law of Accidents // Southern California Law Review. - 2000. - Vol. 74. - P. 194, 196.
16. Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2004 года : обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 6 октября 2004 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. -2005. - № 1.
17. По делу о проверке конституционности части первой статьи 13 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» в связи с жалобой гражданина С. В. Иванова : Постановление Конституционного Суда РФ от 14 января 2016 г. № 1-П // СЗ РФ. - 2016. - № 4. - Ст. 551.
