CC BY
12КРИМИНАЛИСТЪ. 2023. № 4 (45). С. 46-52 • CRIMINALIST. 2023;4(45):46-52
Научная статья УДК 343.13
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИНЦИПА ЯЗЫКА
УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
Елена Владимировна ЕЛАГИНА1, Татьяна Геннадьевна НИКОЛАЕВА2
1,2 Санкт-Петербургский юридический институт (филиал) Университета прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия
1 yelagina@bk.ru
2 niko.t@mail.ru
Аннотация. В статье рассматривается полисемичный термин «язык» в контексте реализации одного из принципов уголовного судопроизводства. Авторы проанализировали ряд проблем, связанных с использованием языка судо- и делопроизводства в уголовном процессе Российской Федерации, акцентируя внимание на значении соблюдения закрепленного в ст. 18 УПК РФ принципа языка уголовного судопроизводства.
Ключевые слова: уголовный процесс, уголовное судопроизводство, язык уголовного судопроизводства, права участников уголовного процесса
Для цитирования: Елагина Е. В., Николаева Т. Г. Некоторые вопросы, возникающие при реализации принципа языка уголовного судопроизводства // Криминалистъ. 2023. № 4 (45). С. 46 — 52.
Original article
SOME ISSUES ARISING IN THE IMPLEMENTATION OF THE LANGUAGE PRINCIPLE
IN CRIMINAL PROCEEDINGS
Elena V. ELAGINA1, Tatyana G. NIKOLAEVA2
1,2 St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of prosecutor's office of the Russian Federation, St. Petersburg, Russia
1 yelagina@bk.ru
2 niko.t@mail.ru
Abstract. The article deals with the polysemous term «language» in the context of realization of one of the principles of criminal justice. Emphasizing the importance of compliance with the principle enshrined in Article 18 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation, the authors analyzed a number of problems related to the use of the language of court proceedings and record-keeping in the criminal justice in the Russian Federation.
Keywords: criminal justice, criminal proceedings, language of criminal proceedings, rights of participants in criminal proceedings
For citation: Elagina E. V., Nikolaeva T. G. Some issues arising in the implementation of the language principle in criminal proceedings. Criminalist. 2023;4(45):46-52. (In Russ.).
© Елагина Е. В., Николаева Т. Г., 2023 Криминалистъ. 2023. № 4 (45)
О языке уголовного судопроизводства чаще всего принято говорить как о принципе уголовного процесса (ст. 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ)), и это справедливо, поскольку, являясь основополагающим началом, данный принцип обеспечивает реализацию закрепленного в ч. 2 ст. 26 Конституции Российской Федерации права участников уголовного судопроизводства на пользование родным языком в процессе коммуникации.
Исключая любую попытку оспорить целесообразность рассматриваемого принципа, обратим внимание на ряд проблем в данной сфере, вызывающих не только дискуссию на страницах юридических изданий, но и противоречивую правоприменительную практику, выделенных нами в определенные блоки.
1. Анализ ч. 1 ст. 18 УПК РФ, в соответствии с которой уголовное судопроизводство ведется на русском языке, а также на государственных языках входящих в Российскую Федерацию республик (за исключением Верховного Суда Российской Федерации, кассационных и апелляционных судов общей юрисдикции, военных судов, в которых производство по уголовным делам ведется только на русском языке), дает основания полагать, что данная норма не в полной мере соответствует другим законам Российской Федерации, например Федеральному закону от 1 июня 2005 года № 53-Ф3 (ред. от 28 февраля 2023 г.) «О государственном языке Российской Федерации», Федеральному конституционному закону от 31 декабря 1996 года № 1-ФКЗ (ред. от 16 апреля 2023 г.) «О судебной системе Российской Федерации», Закону Российской Федерации от 25 октября 1991 года № 1807-1 (ред. от 13 июня 2023 г.) «О языках народов Российской Федерации», которые предусматривают, что не только судопроизводство, но и делопроизводство ведется на русском языке либо на государственном языке республики, на территории которой находится суд.
В Конституции Российской Федерации, ст. 65, названы 24 субъекта Российской Федерации, имеющие статус республики в составе Российской Федерации и, соответственно, наделенные правом устанавливать свой государственный язык. Данное право было реализовано Республиками Адыгея, Алтай, Башкортостан, Бурятия, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкарской Республикой, Республикой Калмыкия, Карачаево-Черкесской Республикой, Республиками Карелия, Коми, Крым, Марий Эл, Мордовия, Саха (Якутия), Северная Осетия — Алания, Татарстан, Тыва, Удмуртской Республикой, Республикой Хакасия, Чеченской Республикой, Чувашской Республикой. Потенциально существует возможность осуществления судопроизводства на государственном языке субъекта Российской Федерации. Республика Карелия не воспользовалась правом установления в качестве государственного наряду с русским национального языка, а в Донецкой Народной Республике и в Луганской Народной Республике в соответствии с принятыми Конституциями государственным языком является русский.
В подавляющем большинстве республик Российской Федерации уголовное судопроизводство ведется на русском языке, иногда в отдаленных районах Республик Татарстан или Саха (Якутия) судо- и делопроизводство ведется на национальном языке, соответственно татарском или якутском. Д. Х. Вале-ев, А. Г. Нуриев, Р. В. Шакирьянов в статье «Практические и доктринальные проблемы применения государственных языков субъектов Российской Федерации в процессуальных отраслях права на примере гражданского судопроизводства» отмечают, что, как показал проведенный ими опрос, «практическое применение государственный язык субъекта Российской Федерации в сфере судопроизводства имеет на территории трех субъектов Российской Федерации: в Республике Татарстан, Республике Саха (Якутия) и Республике Бурятия» [1]. И за период с 2010 по 2018 год количество уголовных дел, рассмотрение которых завершилось выне-
сением судебных актов, на татарском языке составило 15, по Республике Саха (Якутия) данных о рассмотрении уголовных дел на якутском языке нет, на территории Республики Бурятия применение бурятского языка как государственного языка субъекта Российской Федерации ограничивалось лишь сферой уголовного судопроизводства, что выразилось в привлечении переводчиков и необходимости перевода текста приговоров на бурятский язык [1].
Возникает ряд вопросов. Учитывая, что общепринятым является понятие делопроизводства как деятельности, связанной с созданием документов и работой с ними в различных учреждениях, т. е. использованием письменной речи, а судопроизводство включает в себя и «судоговорение», т. е. устную речь, означает ли это обязанность использовать один язык при производстве по уголовным делам? Вправе ли следователь, владеющий несколькими государственными языками, допросить, например, свидетеля на одном языке, а в протоколе записать его показания на другом? Могут ли быть материалы одного уголовного дела на разных языках? Кто и каким образом должен осуществлять перевод материалов уголовного дела при необходимости их соединения (выделения), если первоначально производство по ним осуществлялось на разных государственных языках? Как определить язык судопроизводства, если следователь первоначально осуществлял производство по уголовному делу на государственном языке республики — субъекта Российской Федкерации, находясь в отдаленных ее районах, где подавляющее большинство населения говорит на этом языке, а рассмотреть это дело по существу должен суд с участием присяжных заседателей, которые могут и не владеть в полной мере этим языком?
Невелик процент уголовных дел, при производстве по которым не назначаются судебные экспертизы, кроме того, в случаях, указанных в ст. 196 УПК РФ, производство судебной экспертизы обязательно. Неужели заключение эксперта может быть составлено на ином языке, нежели русский? Федеральный закон от 31 мая 2001 года № 73-Ф3 (ред. от 1 июля 2021 г.) «О государственной судебно-экспертной деятельности в Россий-
ской Федерации» не содержит нормы, позволяющей получить ответ на данный вопрос, и ни одним ведомственным нормативным актом вопрос о языке заключения эксперта не регулируется. Представляется, что если допустить возможность составления заключения эксперта на государственном языке республики, входящей в состав Российской Федерации, то это влечет ряд весьма серьезных проблем:
как обеспечить качество подготовки судебной экспертизы, назначаемой в целях решения задач идентификационного характера, когда требуется получить образцы, отражающие такие признаки идентифицируемого лица, как голос, речь, почерк;
как производить экспертизу в отношении живого лица (судебно-психологическую, су-дебно-психиатрическую, судебную психолого-психиатрическую и ряд иных), каким должен быть язык общения эксперта и лица, в отношении которого производится экспертиза;
как обеспечить качество перевода заключения эксперта с русского языка и в каком объеме оно должно быть переведено (с учетом того, что иногда содержание исследовательской части заключения труднодоступно для восприятия даже лицом, являющимся носителем русского языка и в полной мере владеющим им).
Вникнув в содержание ст. 18 УПК РФ, авторы не без удивления осознали, что из текста ч. 3 данной статьи при буквальном прочтении следует, что заключение эксперта может и не быть переведено с русского языка, поскольку законодателем используется следующая формулировка: «если в соответствии с настоящим Кодексом следственные и судебные документы подлежат обязательному вручению подозреваемому, обвиняемому, а также другим участникам уголовного судопроизводства, то указанные документы должны быть переведены на родной язык соответствующего участника уголовного судопроизводства или на язык, которым он владеет» (курсив наш. — Е. В., Т. Г.). Очевидно, что заключение эксперта к таковым не относится.
Может сложиться впечатление, что достаточно осуществить перевод материалов уголовного дела с одного государственного языка на другой. Не акцентируя внимания
на ряде злободневных проблем поиска квалифицированного переводчика, оплаты его труда и т. п., отметим, что при переводе с одного языка на другой в значительной степени может меняться содержание процессуальных документов: заключений экспертов, протоколов допросов участников процесса и т. п., что не позволит учесть некоторые нюансы, которые, в свою очередь, могут иметь важное (вплоть до правильной квалификации содеянного) значение для разрешения уголовного дела. При этом необходимо принимать во внимание еще и невозможность адекватного перевода с русского языка на иной национальный ряда специфических юридических терминов ввиду их отсутствия в национальном языке.
Представляется, что в уголовном судопроизводстве на всей территории Российской Федерации должен использоваться единый язык судо- и делопроизводства — государственный язык Российской Федерации. Авторы не одиноки в своем мнении, в подтверждение процитируем В. Д. Зеленского и С. В. Швеца: «...представляется необходимым разграничить понятия „государственный язык" и „официальный язык". Государственный язык — язык, выполняющий интеграционную функцию в рамках данного государства в политической, социальной и культурной сферах, выступающий в качестве символа данного государства. Официальный язык — язык государственного управления, законодательства, судопроизводства. Понятие „государственный язык" является более широким, чем „официальный язык", поскольку включает в себя не только политическую (законодательную, управленческую) сферу, но и социальную, культурную сферы общения.
Государственная власть на территории многонационального государства должна осуществляться посредством единого языка. В то же время судопроизводство должно быть доступным, ясным, открытым, в связи с чем оно должно осуществляться на едином языке. Для решения данной задачи необходимо законодательно разделить понятия „государственный язык" и „официальный язык" и установить в качестве языка судопроизводства единый официальный язык» [2, с. 167].
Нельзя не отметить и еще один важный фактор — надлежащее владение русским языком (как устным, так и письменным) должностными лицами, осуществляющими производство по уголовному делу. Не должно возникать также ситуаций, когда, например, суд не может огласить показания потерпевшего ввиду неразборчивого почерка следователя, осуществлявшего производство по данному уголовному делу, или судом первой инстанции в связи с грубым нарушением требований Федерального закона от 1 июня 2005 года № 53-ФЗ (ред. от 28 февраля 2023 г.) «О государственном языке Российской Федерации» протокол допроса потерпевшего признается недопустимым доказательством по той причине, что сведения о личном прочтении потерпевшим данного протокола допроса не соответствуют действительности, а протокол следственного действия не поддается прочтению.
2. УПК РФ (ст. 18) устанавливает порядок участия в судопроизводстве лица, не владеющего или недостаточно владеющего языком, на котором оно осуществляется. Согласно данному порядку органы предварительного расследования и суд обязаны разъяснить участнику процесса право делать заявления, давать объяснения и показания, заявлять ходатайства, приносить жалобы, знакомиться с материалами уголовного дела, выступать в суде на родном языке или другом языке, которым он владеет, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика.
Следует отметить, что уголовно-процессуальный закон расширяет, на наш взгляд, не совсем обоснованно, конституционное положение о выборе языка общения, указывая, в отличие от других федеральных законов, наделяющих соответствующим правом только лиц, не владеющих языком судопроизводства1, что право на пользова-
1 См., напр., Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 года № 1-ФКЗ (ред. от 16 апреля 2022 г.) «О судебной системе Российской Федерации», Федеральный закон от 1 июня 2005 года № 53-ФЗ (ред. от 28 февраля 2023 г.) «О государственном языке Российской Федерации», Закон Российской Федерации от 25 октября 1991 года № 1807-1 (ред. от 13 июня 2021 г.) «О языках народов Российской Федерации». (Доступ из справ.-правовой системы «Консуль-тантПлюс».)
ние избранным языком получают участники процесса не только не владеющие, но и недостаточно владеющие русским языком. В отсутствие каких-либо критериев, позволяющих определить уровень и само по себе владение русским языком (хотя современные филологи считают, что владение языком предполагает умение читать, писать, говорить и думать на этом языке), включение термина «недостаточно владеющие» в норму УПК РФ предоставило огромные возможности желающим злоупотребить данным правом. Можно привести значительное количество примеров, когда по уголовным делам подозреваемый (обвиняемый) заявлял ходатайство о желании (ввиду недостаточности знания русского языка) воспользоваться правом давать показания на языке, которым владеет, утверждая: что плохо знает русский язык, но в совершенстве владеет языком эльфов; дагестанец по происхождению, защитивший кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию на русском языке, — что не владеет в достаточной мере русским языком; медицинский работник — что знает только латынь; депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации — что забыл русский язык, поэтому требует переводчика, и т. п. В такой ситуации органы предварительного расследования и суд вынуждены затрачивать существенные ресурсы, временные, материальные и др., не с тем, чтобы обеспечить права и законные интересы лиц, действительно не знающих русского языка, а чтобы либо доказать знание русского языка лицом, которое делает виц, что не знает его (поскольку злоупотребление правом также требует документального подтверждения), либо искать переводчика с того языка, которым обвиняемый владеет. Причем как первый вариант, так и второй не исключают возможность дальнейших действий обвиняемого по злоупотреблению своими правами в этой области. Так, Первый кассационный суд общей юрисдикции, рассматривая жалобу осужденного М., признанного виновным в нарушении при управлении автомобилем правил дорожного движения, повлекшем по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека, в которой он, оспаривая законность и обоснованность состоявшихся
судебных решений, указал, что до начала судебного заседания суда апелляционной инстанции ему как лицу, не владеющему языком, на котором ведется судопроизводство, были вручены копии апелляционных жалоб его защитника, возражений прокурора на них, не переведенных на его родной язык, а именно на казахский с использованием латиницы, что свидетельствует о нарушении его права на защиту, а также указал на некомпетентность переводчика, участвовавшего в суде первой инстанции, владеющего казахским языком с использованием кириллицы. Суд посчитал, что доводы кассационной жалобы осужденного М. о необходимости предоставления ему судебных документов на казахском языке с их отображением на латинице, а не кириллице, которой он якобы не владеет, являются несостоятельными, поскольку исполнение перевода на кириллической или латинской графике сути перевода не меняет.
При этом из материалов уголовного дела видно, что М. является гражданином Российской Федерации, имеет паспорт гражданина Российской Федерации, военнообязанный, обучался в российской школе, учился в основном на «отлично» и «хорошо», образовательный процесс проходил исключительно на русском языке, получил аттестат о среднем (полном) общем образовании, состоит в браке с гражданкой Российской Федерации, имеет ребенка. Как следует из показаний потерпевшей и свидетелей, общение осужденного М. с указанными лицами велось на русском языке, какого-либо языкового барьера не имелось. Заявления, ходатайства и замечания на стадии предварительного расследования, а также показания осужденного и его заявления в судебном заседании подавались М. на русском языке, к переводчику на стадии судебного следствия осужденный М. не обращался. Апелляционная жалоба, дополнения к ней и ходатайства, а также кассационная жалоба также поданы осужденным М. на русском языке1.
Можно себе представить, сколько времени и трудов стоило органам предваритель-
1 Постановление первого кассационного суда общей юрисдикции от 19 апреля 2023 г. № 771810/2023. Доступ из справ.-правовой системы
«КонсультантПлюс».
ного расследования и суду доказать (помимо обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу) владение обвиняемым русским языком и при этом все равно назначить ему переводчика только потому, что обвиняемый другой национальности по рождению. Следует отметить, что именно указание на иную национальность дает возможность даже гражданам Российской Федерации считать себя не владеющими русским языком и злоупотреблять своими процессуальными правами, хотя при этом, как мы понимаем, нарушаются права других участников уголовного процесса — право на разумные сроки судопроизводства, на доступ к правосудию и т. п.
Мы солидаризируемся с мнением [3], что определение и указание собственной этнической (национальной) принадлежности является частным делом и субъективным правом личности, которые, исходя из принципа формально-правового равенства всех людей перед законом и судом (ст. 19 Конституции Российской Федерации), никак не связаны с содержанием процессуальных правоотношений. Именно поэтому язык судопроизводства, устанавливаемый и закрепляемый законодательно, с юридической точки зрения не может иметь ничего общего с языком межличностного общения, избираемым произвольно и субъективно людьми по их собственному усмотрению.
И хотя ст. 18 УПК РФ связывает право на пользование иным языком в случае производства по уголовному делу на русском языке не с национальностью либо гражданством участника уголовного процесса, а только с невладением либо недостаточным владением языком судопроизводства, представляется, что наличие гражданства Российской Федерации должно предполагать владение русским языком в объеме, достаточном для обеспечения своей защиты в уголовном судопроизводстве, учитывая обязательное участие защитника подозреваемого (обвиняемого) в каждом уголовном деле, и не требовать дополнительного подтверждения материалами уголовного дела. При этом ссылка подозреваемого (обвиняемого) на то, что он не владеет языком судопроизводства, поскольку не знает юридической терминологии, не должна приниматься во внимание, посколь-
ку профессиональные участники уголовного процесса — следователь, прокурор, судья, защитник вполне могут объяснить любой юридический термин.
В такой же мере, на наш взгляд, должны применяться данные правила и в отношении трудовых мигрантов, получивших гражданство Российской Федерации. Таким образом, объективным критерием знания русского языка в объеме, достаточном для его использования участниками уголовного процесса, без необходимости дополнительного подтверждения этого факта, является наличие гражданства Российской Федерации.
Если участником уголовного процесса является иностранный гражданин, то следует учитывать, что при обращении за получением разрешения на временное проживание, вида на жительство, разрешения на работу либо патента он обязан подтвердить владение русским языком, знание истории России и основ законодательства Российской Федерации сертификатом о владении русским языком, знании истории России и основ законодательства Российской Федерации1.
Хотелось бы осветить еще одну ситуацию, своеобразно разрешенную Псковским городским судом Псковской области. Прокурор обратился в суд с иском о признании недействительным сертификата о владении русским языком, знании истории России и основ законодательства Российской Федерации, выданного иностранному гражданину Г. Б., поскольку в ходе опроса Г. Б. в прокуратуре тот не реагировал на обращение к нему на русском языке, на вопросы не отвечал, в связи с чем выяснилось, что он не владеет русским языком и не понимает задаваемые ему вопросы. Суд не нашел нарушений закона в процедуре сдачи иностранным гражданином экзаменов. Как следует из материалов дела, контрольные листы по субтестам, видеозапись фрагмента теста «говорение» подтверждают факт сдачи Г. Б. экзамена по русскому языку как иностранному, истории России и основам законодательства Российской Федерации, а заполненные Г. Б. кон-
1 О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации : Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 115-ФЗ : текст с изм. и доп. на 29 дек. 2022 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
трольные листы на русском языке также свидетельствуют о том, что он владел объемом знаний, необходимым для выдачи патента на осуществление трудовой деятельности. При этом суд, отказывая прокурору в удовлетворении иска, указал на то, что утверждение истца о том, что организация, выдав сертификат, который действует в течение пяти лет, должна гарантировать, что лицо, получившее сертификат, будет носителем необходимых знаний русского языка не только на момент проведения экзамена, но и на период действия сертификата, не соответствует нормам действующего законодательства, поскольку таких требований к организациям, проводящим комплексный экзамен, в виде гарантий на будущее не предъявляется1. Данное решение вызывает огромное количество вопросов, ответы на которые могут послужить основой для написания не одной статьи, но парадоксальным выводом, к которому можно прийти на основании данного судебного решения,
является то, что документы, подтверждающие окончание обучения в школе, в институте, другом учебном заведении, в которых изучался русский язык или велось обучение на русском языке, не свидетельствуют о том, что их владелец знает русский язык.
3. Учитывая, что государственным языком в России является русский язык, который подлежит обязательному использованию, в том числе в уголовном судопроизводстве и делопроизводстве, на наш взгляд, о языке уголовного судопроизводства можно рассуждать с точки зрения четкости формулирования законодателем норм уголовно-процессуального закона, логики их изложения и взаимосвязи. Авторами уже обращалось внимание на значение безупречности понятийно-терминологического аппарата уголовно-процессуального закона для обеспечения более точного понимания субъектами права используемых в нем терминов [4], поэтому ограничимся лишь констатацией наличия данного весьма масштабного блока проблем.
Список источников
1. Валеев Д. Х., Нуриев А. Г., Шакирьянов Р. В. Практические и доктринальные проблемы применения государственных языков субъектов Российской Федерации в процессуальных отраслях права на примере гражданского судопроизводства // Арбитражный и гражданский процесс. 2020. № 3. С. 16-23.
2. Зеленский В. Д., Швец С. В. Некоторые вопросы судебного перевода // Общество и право. 2014. № 2 (48). С. 166-169.
3. Кузнецов О. Ю. Понятие «язык судопроизводства» в системе российского процессуального законодательства // Современное право. 2005. № 4. С. 46 — 52.
4. Елагина Е. В., Николаева Т. Г. О несовершенстве понятийно-терминологического аппарата, используемого законодателем при формулировании норм уголовно-процессуального закона // Кри-миналистъ. 2021. № 1 (34). С. 19—26.
Информация об авторах
Е. В. Елагина - профессор кафедры прокурорского надзора и участия прокурора в рассмотрении уголовных, гражданских и арбитражных дел Санкт-Петербургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент;
Т. Г. Николаева - профессор кафедры уголовного процесса и криминалистики Санкт-Петербургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор.
Information about the authors
E. V. Elagina - Professor of the Department of procuratorial supervision and procurator's participation in hearings of criminal, civil and arbitration cases of the St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of prosecutor's office of the Russian Federation, Candidate of Science (Law), Associate Professor;
T. G. Nikolaeva - Professor of the Department of criminal procedure and criminalistics of the St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of prosecutor's office of the Russian Federation, Doctor of Science (Law), Professor.
1 Решение Псковского городского суда Псковской области от 24 ноября 2021 г. по делу № 2-3695/2021. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
