CC BY
89
УДК 340.11 ББК 67
© 2018 г. В. В. Чибизов,
аспирант юридического факультета Кубанского государственного университета.
E-mail: [email protected]
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОНИМАНИЯ ЮРИДИЧЕСКИХ КОЛЛИЗИЙ
В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКЕ
Статья посвящается анализу проблем понимания юридических коллизий с использованием (привлечением) современных методологических концепций познания права. Автор предлагает разграничить узкий и широкий подходы к такому пониманию, показывает их отличие друг от друга. Обращается внимание на природу и характер ряда проблем использования инструментария юридической техники: изъяны в текстах и языке нормативных актов, требования к правовой и технической терминологии, включаемой в содержание законов и иных актов, соотношение качества законов и потенциала юридической техники.
Ключевые слова: юридическая коллизия, юридическая конструкция, право, правотворчество, пра-вореализация, юридические средства, суд, юридический процесс.
V. V. Chibizov - Postgraduate of the Law Faculty, Kuban State University.
SOME PROBLEMS OF UNDERSTANDING OF LEGAL COLLISIONS IN DOMESTIC SCIENCE
The article is devoted to the analysis of the interpretation of law with the application of modern methodological conceptions of law cognition. The author proposes to delimit classical and non-classical theories of law interpretation and demonstrates their distinguishing features. Attention to nature and nature of the number is inverted the problems of the use of a set of instruments of the juridical technology: flaws in the texts and the language of normative reports, requirement and technical terminology, included in the content laws and other reports, the relationship of the quality of laws and the potential ofjuridical technology.
Keywords: legal technology, technical legal construction, law, lawmaking, legal realization, legal means, court, legal process.
Сложившиеся в российском правоведении широкий и узкий подходы к проблеме юридических коллизий, отражая соответствующий уровень развития теоретико-правовых знаний в этой сфере, не могут рассматриваться как вполне удовлетворительные. Данные подходы, с одной стороны, сводят юридическую коллизию к противоречию между двумя и более правовыми нормами либо между правовыми нормами, регулирующими одну фактическую ситуацию, что свидетельствует об акценте исследователей на формальной стороне данной проблемы, в то время как юридическая коллизия имеет и материальную сторону, состоящую в противоречии между общественными отношениями и правовыми нормами. В основе данного противоречия лежит коллизия интересов, по поводу которых и возникают общественные отношения. Интересы субъектов права являются внутренним источником развития правовой системы, а применение правовых средств направлено на преодоление преград в их реализации, поэтому правовую коллизию следует рассмат-
ривать в качестве такого препятствия. Этот подход, достаточно распространенный в правоведении, называется инструментальным, а его преимущество состоит в преодолении формальности указанных подходов благодаря соединению содержательных и формальных компонентов юридических коллизий, что позволяет раскрыть их внутреннюю динамику, закономерности возникновения и разрешения.
Согласно позиции Н. И. Матузова, сущность коллизий заключается в том, что они подрывают общественные отношения [4, с. 353]. Данное мнение разделяют и другие ученые-юристы. Концептуальной основой такой позиции является идея о том, что юридические коллизии обнаруживаются в контексте правоотношений, в которые вступают правовые субъекты, с чем нельзя не согласиться.
Однако, к сожалению, данный подход не отвечает на важный вопрос: существует ли разница между юридической коллизией и дублированием норм, юридической коллизией и конкурирующими нормами? Данную
проблему эффективно решает Д. В. Агашев, который рассматривает юридическую коллизию в качестве системного явления, сводит ее к противоречию между двумя и более нормами, вступающими в отношения, когда правоприменитель вынужден следовать одной из них [1, с. 282].
В связи с этим Н. И. Матузов выделяет широкое и узкое понимание (интерпретацию) юридической коллизии: в первом случае она рассматривается в качестве противоречия между одной и более правовыми нормами, а во втором - как отношения между правовыми нормами, которые формируются в процессе регулирования [3, с. 353].
Вместе с тем следует сказать несколько слов о той роли, которую сыграло в данной сфере теории права систематизирующее творчество Ю. А. Тихомирова, который попытался в своей интерпретации юридической коллизии соединить разные подходы. Ценность такого взгляда на юридическую коллизию представляется в том, что он является некоторым итогом эволюции теории юридической коллизии, обнаруживая как соответствующий уровень познания этого явления, так и противоречия, связанные, очевидно, с необходимостью углубления знания в данной сфере. Так, помимо уже названных свойств юридической коллизии, в данное понятие он включает и юридический конфликт, что, на наш взгляд, является выходом за пределы теории права и решением задач иной науки - юридической конфликтологии. При этом под юридическую коллизию подпадает и правосознание, и правопонимание, и противоправные действия органов власти, и разногласия между государствами и многое другое [8, с. 154].
Что же подразумевается под противоречиями (коллизионностью) в праве? В данном случае речь идет о тех противоречиях, которые возникают между двумя и более правовыми нормами, предписаниями, нормативными правовыми актами и пр., регулирующими одно и то же общественное отношение. Однако несоответствие возникает и в том случае, если те или иные общественные отношения не урегулированы правовыми нормами. Так, если в первом случае целесообразность применения того или иного нормативного правового акта, правовой нормы оценивает правоприменитель, то во втором случае
речь может идти о толковании права на основе соответствующих правил, методов и приемов.
Впервые проблема коллизий норм права была поставлена Цицероном. В то время кол-лизионность рассматривалась в контексте проблемы обратной силы закона. В дальнейшем необратимость закона получила нормативное закрепление. Так, с 395 года известна феодосийская норма, которая отражена в римском праве. Начиная с XVIII века она была принята многими европейскими государствами в качестве аксиомы. Данную норму содержит Французская декларация прав человека 1879 года, а также законодательство Российской империи, начиная с правления Екатерины II.
Примечательно, что в Советском Союзе проблема юридических коллизий отошла на периферию юридического знания. Причиной этого могла быть идеологическая ангажированность советской теории государства и права, которая не признавала противоречивости советского законодательства. В связи с этим проблема юридических коллизий рассматривалась лишь в качестве юридико-технической, из чего неизменно делался вывод о временном их характере и обусловленности не социальными, политическими факторами, а лишь факторами субъективного порядка. Такой подход не только существенно обеднял юридическую науку, но и создавал препятствия в познании природы юридических коллизий, поскольку из поля зрения ученых выпадал важнейший социальный пласт, во многом определяющий возникновение, функционирование, разрешение и преодоление юридических коллизий, что в конечном счете негативно влияло и на юридическую практику. Лишь эпизодически проблема юридических коллизий выходила за рамки применения юридической техники, получая более широкое освещение.
Сказанное объясняет пристальное внимание современных российских юристов к обозначенной проблеме, а также стремление многих исследователей изучить это явление в более широком аспекте, дающем возможность интерпретации его многогранного характера, выявления критерия типологизации и классификации [7, с. 17].
Кроме того, современное российское право изобилует противоречиями, объясняемы-
ми как внешними социальными факторами, динамикой развития общественной жизни, возникновением новых общественных отношений, так и причинами внутреннего порядка, связанными с логикой развития и функционирования правовой системы. В целом юридические коллизии рассматриваются в качестве негативного фактора правовой системы, пагубно влияющего на эффективность правового регулирования, законность и правопорядок, во многом обусловливающего развитие правового нигилизма.
Слово «коллизия» имеет латинское происхождение и в справочной литературе определяется как «столкновение каких-нибудь противоположных сил, интересов, стремлений» [5, с. 284].
Примерно в данном контексте раскрывается содержание этого термина большинством авторов. Например, Д. В. Агашев сводит коллизию к столкновению «противоположных сил, стремлений, интересов, взглядов, их противостояние и противоречие» [1, с. 30].
Наибольшее развитие проблема правовых коллизий в отечественной правовой теории получила в сфере международного права. Однако данный контекст исследования правовых коллизий предполагал интерпретацию юридической коллизии как противоречия, возникающего между правовыми порядками разных государств. В данном случае речь идет о так называемом коллизионном праве. По мнению Л. Ю. Грудцыной, коллизионное право - это «совокупность норм, разрешающих коллизии между законами различных государств, то есть противоречия правовых систем, обусловленные различным содержанием права в каждом государстве. Коллизионное право входит в состав международного частного права. Нормы коллизионного права - это правила, закрепляющие принцип выбора правовой системы для регулирования определенного правового отношения, осложненного иностранным элементом. Коллизионная норма является только атрибутом нормативного состава международного частного права и имеет свою, отличную от других норм права структуру...» [2, с. 492]. Так, по мнению И. С. Перетерского и С. Б. Крылова, правовой статус иностранного гражданина регулируется законами государства, граждани-
ном которого он является, так и законами государства, в пределах которого он находится. Это является основанием возникновения коллизий, поскольку данными государствами может быть предусмотрен разный порядок регулирования. В такой ситуации ставится проблема «перед органами государства, которые обязаны санкционировать вопрос, объединенный с вероятным употреблением одного или даже нескольких законодательств» [6, с. 33].
Таким образом, с учетом вышеизложенного следует сделать ряд выводов.
Во-первых, учитывая, что право как совокупность санкционируемых и защищаемых государством правовых норм представляет собой социальный регулятор, очевидно, что, несмотря на его консервативный элемент, заключающийся в закреплении в юридической форме социального и политического порядка, содержит в себе и динамические характеристики, состоящие в стремлении государственной правовой политики установить соразмерность общественных отношений, в основе которых лежат интересы граждан и правовых норм, их регулирующих. Из этого следует, что, как правило, право несколько «запаздывает», «догоняет» общественные отношения, а возникающие противоречия между правом и совокупностью общественных отношений выглядят вполне объективно и закономерно.
Во-вторых, одним из первых в российском правоведении проблемы, связанные с коллизиями, исследовал отечественный теоретик права Н. М. Коркунов, который рассматривал их как противоречия, возникающие в сфере применения права, имеющие объективный характер и связанные с объективным процессом развития права, с одной стороны, и разнообразием так называемых местных законов - с другой. Именно поэтому правоприменение требует учета данных обстоятельств и соответствующих правил с тем, чтобы не нарушать права граждан.
В-третьих, в советский период развития теории юридических коллизий возник подход, который можно рассматривать в качестве альтернативы традиционному советскому правоведению, поскольку он концентрировал внимание на коллизиях, возникающих во
внутреннем советском законодательстве не только в результате технических погрешностей законодателя, но и вследствие действия закономерностей функционирования и развития правовой системы. Так, некоторые теоретики стремились обосновать неизбежность и объективный характер юридических коллизий на основе диалектико-материалистической методологии. К их числу относится такой авторитетный теоретик, как В. К. Бабаев, который полагал, что всякая система существует и развивается на основе единства и борьбы противоположностей. Правовая система не является исключением, что и объясняет объективный характер возникающих в ней противоречий.
В-четвертых, в контексте советской теории государства и права обоснованным видится подход, согласно которому юридические коллизии следует рассматривать как противоречия, возникающие в правовой надстройке. Соответственно, те закономерности, которые присущи правовой надстройке, объясняют и закономерности возникновения, функционирования и развития юридических коллизий. Правовые коллизии свидетельствуют о совокупности противоречий между потребностями индивида и общества и способами их удовлетворения, они имеют структурный и системный характер -между правовыми нормами и правовыми институтами. Вся совокупность противоречий может быть подразделена на материальные и формальные. Первые характерны для права как такового, соответствуют его природе, а вторые являются следствием несо-
Литература
1. Агашев Д. В. Правовая коллизия как системное нарушение законодательства о социальном обеспечении // Вестник Томского государственного университета. 2004. № 283.
2. Грудцына Л. Ю. Правовой словарь. М., 2008.
3. Матузов Н. И. Юридические коллизии и способы их разрешения // Теория государства и права: курс лекций / под ред. П. И. Матузо-ва, А. В. Малько. Саратов, 1995.
4. Матузов Н. И. Юридические коллизии и способы их разрешения // Теория государства
гласованности межотраслевого взаимодействия. Если первые материальные противоречия для своего обнаружения требуют более глубокого анализа, то вторые обнаруживаются на поверхности права в процессе правоприменительной практики.
В-пятых, советское правоведение методологически было ориентировано на формально-догматическую интерпретацию природы юридических коллизий. Наиболее полное воплощение это нашло в концепции юридических коллизий как противоречий между нормативными правовыми актами или нормами права. В дальнейшем, с конца 80-х годов прошлого века, начинает доминировать социологическая интерпретация юридических коллизий. В рамках нее в научный оборот вводится идея социальной значимости правовой нормы и юридической коллизии, которая является препятствием для реализации социально значимых интересов, выступает диссонансом в общественных отношениях.
В-шестых, в современном российском законодательстве встречается немало противоречий, обусловленных социальными факторами, динамикой развития общественной жизни, возникновением новых общественных отношений, а также внутренней логикой развития и функционирования правовой системы негативно влияющих на эффективность правового регулирования, законность и правопорядок. Однако при этом признается их объективный характер, детерминированность социальными и политическими факторами.
Bibliography
1. Agashev D. V. A legal collision as system violation of the law about social security // Bulletin of the Tomsk state university. 2004. № 283.
2. Grudtsyna L. Yu. Legal dictionary. Moscow, 2008.
3. Matuzov N. I. Legal collisions and ways of their permission // Theory of the state and right: a course of lectures / under the editorship of P. I. Matuzov, A. V. Malko. Saratov, 1995.
4. Matuzov N. I. Legal collisions and ways of their permission // Theory of the state and right: a course of lectures / under the editorship of P. I. Matuzov, A. V. Malko. Saratov, 2005.
и права: курс лекций / под ред. П. И. Матузо-ва, А. В. Малько. Саратов, 2005.
5. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1990.
6. Перетерский И. С., Крылов С. Б. Международное частное право. М., 1940.
7. Тихомиров Ю. А. Юридическая коллизия. М., 1994.
8. Тихомиров Ю. А. Коллизионное право. М., 2001.
9. Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. М., 2001
5. Ojegov S. I. Dictionary of Russian. Moscow, 1990.
6. Peretersky I. S., Krylov S. B. International private law. Moscow, 1940.
7. Tikhomirov Yu. A. Legal collision. Moscow, 1994.
8. Tikhomirov Yu. A. Law of conflict. Moscow, 2001.
9. Theory of the state and right: a course of lectures / under the editorship of N. I. Matuzov, A. V. Malko. Moscow, 2001.
