CC BY
52
УДК 811.161.1 '23 '37:343.21
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРИНЕСЕНИЯ ОБЕЩАНИЯ В УГОЛОВНОМ ДИСКУРСЕ -
АДСТРАТНЫЕ ФОРМЫ
Е.А.Зубков
Университет им. Яна Кохановского, Кельце, Польша, v.zubkova@upcpoczta.pl
Автор сосредотачивается на смешении языковых средств в адстратных формах принесения обещания в русском уголовном дискурсе. Во внимание принимаются также сопутствующие невербальные средства в форме обрядов или ритуалов. Источники делятся на категории с точки зрения достоверности и взаимной непротиворечивости. Ключевые слова: «клятва», смешение языковых средств, адстратные формы
The author focuses on linguistic means blended in adstrate forms of giving word in Russian criminal discourse. The accompanying non-verbal means such as ceremonies and rites were also taken into account. The sources of information were divided into categories according to truthfulness and the lack of contradiction between them. Keywords: «swearing word», linguistic means blending, adstrate forms
Данная статья посвящена исследованию способов принесения обещания в русском уголовном дискурсе в части анализа адстратных форм с точки зрения смешения сфер опыта, что выражается в смешении языковых средств, а также сопутствующим принесению обещания невербальным средствам в форме ритуала или обряда. Как и в случае анализа субстратных форм при принесении обещания в уголовном дискурсе, при рассмотрении смешения языковых средств разграничиваем материал, который можно считать достоверными сведениями, информацию о событии, отдельно - догадки и домыслы при их непротиворечивости фактическому материалу и простой логике. За достоверный языковой материал при рассмотрении адстратных форм принесения обещания в уголовном дискурсе, в отличие от «божбы», «воровского слова» и «ответа», принимается текст «Клятвы бригады Захара», поскольку при обыске оперативниками были найдены черновики клятвы и приобщены к уголовному делу:
«Перед лицом моих товарищей клянусь! Отныне и до конца, каким бы он ни был, выполнять приказ, действовать и жить по уставу, не идти на поводу своих слабостей. Не слушать чужих против своих. Враги моих товарищей - мои враги. Клянусь! Перед смертью или под пытками молчать обо всем, что касается команды. Клянусь! Отныне и до конца жизнь моих товарищей - моя жизнь. И я за нее в ответе. Клянусь! Если с одним из моих товарищей что-нибудь случится, я буду в ответе за его семью, даже если останусь один. Клянусь! Не предавать и не сдаваться. Клянусь! Клянусь! Клянусь! » [1].
Эту клятву, как считается, принесли оставшиеся в живых члены «бригады Захара» в мае 2000 г. в количестве пяти человек. То, что эта клятва действительно была принесена, будем рассматривать или как недостоверное событие, или же просто информацию о событии. Фактами являются следующие данные: Сергей Захаров был лейтенантом запаса, стал бандитом в 1992 г., а свою «бригаду» возглавил в 1994 после смерти двух предыдущих лидеров, «бригада», которую далее называем просто ОПГ, контролировала юг Москвы - Даниловский рынок с прилегающими территориями. Теперь информация о событии - на
«бригаду Захара» ополчились остальные ОПГ, поскольку он не «признавал никаких авторитетов и не платил в общак» [2]. Следствием было установлено, что «подшефные коммерсанты сменили крышу», т.е. стали платить другим ОПГ за защиту, ежемесячный доход ОПГ упал с пятисот тысяч долларов до нуля, Захаром было принято решение об их похищении, все члены ОПГ были арестованы - опять же информация о событии. Примечательно, что никто из членов ОПГ Захара не дал официальных показаний ни на «лидера», ни друг на друга. Кроме того, за достоверные сведения можно принять двухлетнее заключение Сергея Захарова за хранение оружия в 1997-1999 из-за недоказательности остальных обвинений.
После приведенной выше присяги Захар «...велел каждому надрезать себе палец, капнуть кровью на бумагу, затем сжег листок и, утрамбовав пепел в землю, плюнул на него... каждый из его сообщников превращался в членов тайного ордена...» [3]. Это уже сообщение о событии в исполнении известного московского адвоката Валерия Карышева.
Данное упоминание ритуала вряд ли может быть рассмотрено с научной точки зрения как фактический или достоверный материал, поскольку имеется ряд неясностей. Во-первых, если члены ОПГ не дали показаний, то откуда тогда стало известно о ритуале, ведь В. Карышев не пишет в своей книге, что в данном уголовном деле он выступал в качестве адвоката. Во-вторых, для соотнесения с типичным ритуалом преступных тайных обществ - гаморры (камор-ры), американо-сицилийской или сицилийской мафий и т.д. слишком мало информации. Присутствуют элементы типичного ритуала этих обществ - нож, поскольку резали пальцы, револьвер или иное огнестрельное оружие, поскольку находились в состоянии войны с другими ОПГ, земля, поскольку зарывали пепел, но не знаем, был ли это традиционный подвал, или встреча происходила в лесу. Кроме того, сожжение бумаги, закапывание в землю и позднейший плевок не относятся к типичному ритуалу тайных обществ, а имеют характер скорее языческих или шаманских ритуалов и обрядов, если воспринимать информацию о ритуалах преступных обществ как факты или достоверные сведения.
Считается, что у гаморры (каморры) и мафии предметами ритуала инициации являются, кроме ножа, пистолета и земли, икона Богоматери, иногда бокал или бокалы вина, встречается веревка, особенно в тайных обществах XIX века, новичку завязывают глаза, кладут в могилу, могут даже могилу засыпать землей и т.д. Именно считается, поскольку не имеется фактического материала, а в лучшем случае информация о событии, возможно, умышленно или неумышленно искаженная.
Описания различных ритуалов тайных обществ, в том числе и преступных, можно найти в книге Георга Шустера «Тайные общества, союзы и ордена» (первое издание на русском языке - 1905-1907 гг.), однако возникает ряд правомерных вопросов: является ли все описанное правдой, а не частично вымыслом или даже сознательной манипуляцией, что могло быть потеряно или додумано при переводе О.А. Волькенштейна и при редакции профессора А.Л. Погодина.
При описании динамики словоупотребления «хороший парень» в уголовном дискурсе можно опираться на словоупотребление в книге Георга Шустера или других источниках, и с языковой точки зрения оно могло бы быть возведено к «picciotto di sgaro» и «giovanni d'onore» (почтенные молодцы) в гаморре или даже ее позднейшей версии Mala Vita, не говоря уже о самой сицилийской мафии. Это возможно и логично, поскольку современные преступники, или даже преступники сто лет назад, могли эту книгу прочитать и стараться вводить этот миф, или определенную информацию о событии, в массовое сознание, перенося миф вместе с поведенческим алгоритмом на современные преступные сообщества. Однако если говорить о научной точности, то ряд общеизвестных исторических фактов не позволяет рассматривать данное произведение в категории научной и полностью достоверной литературы.
Например, при описании ритуала посвящения в гаморру у Г. Шустера говорится о столе, на котором лежит кинжал, пистолет, стакан с отравленным вином и ланцет. Потом появляется пиччотто (действительный член братства второго уровня) вместе с цирюльником, который вскрывает новичку вену. Получается, что на тайную встречу надо привести чужого - цирюльника, новичок сам себе вену кинжалом не вскроет после практики в преступном сообществе длительностью от трех до шести лет. Стоит также упомянуть о том, что если верить в последовательность ритуала по Г. Шустеру, то при инициации у новичка рук должно быть минимум четыре, поскольку из одной льется кровь, а ему еще одновременно нужно на себя наставить пистолет, взять бокал с отравленным вином и т.д. Кроме того, сразу возникает вопрос о пистолете. Пистолет (автоматический) был изобретен Федер-ле и братьями фон Маузер в 1893, а Самюэль Кольт изобрел револьвер в 1835 г., но револьверы массово начали рассылаться в Европу после реорганизации фабрики Кольта в 1861 г., а до 1847 г. револьверов было выпущено только тысяча штук, и они были большой редкостью. Это факты. Согласно самому Шустеру, процессы над членами гаморры начались в
1862 г., а само общество сформировалось в начале XIX века, что несколько противоречит словарной статье «каморра» в словаре Брокгауза и Эфрона. Из какого же оружия стреляли новички? Аркебуз с фитильным или колесцовым замком новичок на себя бы не направил - не хватило бы длины руки, да и выстрел произошел бы раньше, чем новичок успел бы принести клятву, то же самое можно сказать о мушкете или пищали. Теоретически подходил бы для этих целей кремневый пистолет, у которого даже исправный замок давал 15 осечек на сто выстрелов, не говоря уже о сложности в обращении и месте прохождения ритуала, т.е. сыром подвале. И даже если было так, как пишет Г. Шустер, то при исполнении ритуала мастер (действительный член братства первого уровня) вполне мог несколько раз пытаться выстрелить у новичка над ухом, что само по себе делало ритуал в таком виде просто смешным. Таким оружием пользуются до сих пор, например на охоте (чаще репликами оружия той эпохи), но при ритуале все должно получаться согласно определенной процедуре, без сбоев. Кинжал могли после инициации дать и даже татуировку нанести, как описано у Г. Шустера, однако это нерелевантно - для подробного рассмотрения ритуала не имеем достаточных фактических материалов, но важен миф в массовом сознании как понимание существования чего-то подобного. «Омерта» по Шустеру представлена вообще как книга, свод законов: «...(почтенные молодцы) будут нерушимо следовать в своей жизни заветам «омерты», то есть книги, в которой были собраны законы мафии...» [4].
Подобный миф в массовом сознании о существовании одной определенной книги, в которой описаны законы преступного сообщества, встречается также и в русском уголовном дискурсе - такую книгу называют «Талмуд» или «Воровской Талмуд». Сразу же оговоримся, это лишь на уровне массового сознания, а доказательство или отрицание существования книги, содержащей «Воровской Закон», является темой иной, значительно более обширной статьи. Интересным является лишь то, что «бригада Захара» не первой в России стала прибегать к подобным ритуалам, сравним т.н. «православных каморристов» в 1918.
Информация о подобном событии содержится в книге А. Сидорова (Фимы Жиганца) «Великие битвы уголовного мира», где встречается словоупотребление «Предписание Главного штаба Каморры народной расправы», цитируемое по книге «Непримиримость» М.Е. Скрябина и И.К. Савченко (Лениздат, 1988) [5]. Сразу же оговоримся, что сугубо научный анализ не то чтобы данного события, а и информации о нем просто невозможен по ряду причин. Описывается, что по домовым комитетам Петрограда было выслано постановление с требованием указать место жительства «жидов и большевиков», на котором стояла круглая печать с «православным крестом и надписью «Каморра народной расправы» по окружности». За факты можно признать лишь следующее: событие могло иметь место 15-го мая 1918 г., приказ мог быть отдан начальником Петроградского ЧК Урицким, аресты производились уголовным розыском, а не
Петроградской ЧК, которая уже с начала 1918 «получила право рассматривать законченные расследованием дела и выносить по ним постановления о применении меры наказания, вплоть до расстрела» [6]. Далее идут логические построения А. Сидорова. Ключевым моментом научного анализа, точнее отправной точкой для верификации информации, могло бы явиться описание «православного креста» в печати «Каморры народной расправы» - был ли это т.н. «Андреевский крест», или же «корсунский», «осми-конечный православный», шестиконечный «Русский православный», «патриарший», или вообще «Анто-ниевский»? Имелся бы фактический материал для построения догадок и верификации информации, и который мог действительно объяснить передачу дела уголовному розыску и послужить основой научного анализа, а не литературных догадок, которые автор и так достаточно интересного произведения заканчивает словами «Да, темная это история...».
Также слишком мало информации относительно ритуала, совершенного «бригадой Захара», а та, которая есть, довольно противоречива, чтобы попытаться предложить какой-либо вариант анализа самого ритуала. Поэтому лишь упомянем о возможности существования ритуала или обряда, основных его атрибутов как предметов вообще, определяющих вещи с определенной понятийной абстракцией, и вернемся к анализу текста клятвы, поскольку упоминается, что при обыске оперативники нашли черновики клятвы, и данный материал может рассматриваться как фактический. В заключение заметим лишь, что хоть ритуал «бригады Захара» может вызвать смех у большинства лиц, активно формирующих уголовный дискурс, но несомненное уважение тех же лиц могла вызвать информация, что даже под «оперативным воздействием третьей степени» («пытками» в тексте клятвы) они официально не дали показаний друг на друга.
В тексте клятвы интересен следующий элемент: многократное повторение «Клянусь!», повторение, свойственное как присяге в вооруженных силах, так и православному богослужению, и многим ритуалам и обрядам вообще. На подсознательном уровне это приводит к смешению сфер опыта. О.В. Лещак, не соглашаясь с исследователями, считающими религию мировоззрением или формой познания, полагает, что имеет место обычное смешивание сфер опыта - познавательной, мировоззренческой (философской) и этической. «Не каждое собрание эзотерических мировоззренческих убеждений, имеющих трансцендентный характер, должно называться религией. Это просто определенная философская концепция...» [7]. Данное смешение сфер опыта выражается в смешивании языковых средств в тексте «клятвы бригады Захара»:
1.Имеется в наличии элемент повторения, как было показано выше, свойственный обрядам и ритуалам вообще: клянусь, отныне и до конца. В уголовном дискурсе двукратное повторение является элементом т.н. «воровского слова». Однако Сергей Захаров был лейтенантом запаса, и Торы, скорее всего, не читал, в противном случае обратил бы внимание на
восьмую заповедь - «Не кради людей», не говоря уже о заповеди десятой. Кроме того, в «воровском слове» формулировка предельно проста, в «божбе» также, а «ответ при себе» вообще предусматривает существование определенных стандартов наказания в случае невыполнения обещания.
2.Элементы словоупотребления, свойственные военной присяге или даже «клятве юного пионера», и проявление смешивания сфер опыта в перенесении на преступную почву: перед лицом моих товарищей, выполнять приказ, действовать и жить по уставу, жизнь моих товарищей - моя жизнь, враги моих товарищей - мои враги, не сдаваться. Кстати, «товарищ» после распада СССР осталось в словоупотреблении в речи военных как «товарищ по оружию», а «солдат» как жизненное кредо офицера вообще, поскольку словоупотребление по отношению к рядовому - «боец». Смешение опыта выражается в том, что «товарищ» употребляется также лицами, формирующими уголовный дискурс согласно «идеологии черного движения», т.н. «ворами», «законниками», «в законе», или просто «законными ворами». Например, ответ «Я не сам, я с товарищем» означает, что если нет денег расплатиться, то всегда заплатит «товарищ» при подтверждении спутника, что он действительно является «товарищем» говорящего. Но это лишь на уровне домыслов и догадок автора данной статьи, поскольку не имеется письменной фиксации. Однако подобное утверждение не противоречит смыслу словоупотребления «товарищ» в приведенных ниже источниках.
В словаре Жака Росси «товарищ» - «1. Употребление слова «т.» зэком в обращении к вольному гражданину - в особенности к шибко партийному -
воспринимается им как своего рода кощунство..... »
[8]. Далее опосредованно Ж. Росси объясняет тенденцию избегания данного словоупотребления арестантами в отношении сотрудников правоохранительных органов - «гражданин начальник» вместо «товарищ и звание», а также положительный эффект обращения «Прошу вас, товарищи» майора НКВД к жертвам чисток, т.е. бывшим чекистам в конце сороковых прошлого века.
Можно, конечно, предположить отсутствие подобного смысла словоупотребления «товарищ» в современном уголовном дискурсе, однако это не так. Приведем следующие цитаты:
«Лагеря, лагеря от Находки до Мурманска (... ) Уходили мы топями (... ) он минуту уж не живет, молодой снайперок в снег его положил (... ) а товарищ лежит, он остался здесь навсегда (...)» (Сергей Север (Сергей Русских и группа «Русь»). «Лагеря, лагеря». Альбом «Лагеря, лагеря», 2001).
«(...) Товарищами с детства были эти пацаны (...) один на год про волю видел сны, другой на год попозже в гости прикатил (...)» (Сергей Север (Сергей Русских и группа «Русь»). «Два друга, два товарища». Альбом «Я родился в тюрьме+Старая история», 2008).
И это не влияние идиолекта одного исполнителя, ниже приведена более убедительная цитата:
1.«(...) Задаром гибнет только тот, кто на суде не выдает сообщника, товарища лихого. Я был когда-
то честный вор (...) С добычи все делили вполовину» (Гр. «Юг». «Два кореша». Сборник «Реальный блат-няк». Golden Collection, 2011).
Интересна также следующая информация, которая в силу своей необычности как фактический доказательный материал использована быть не может, однако как косвенное доказательство вполне приемлема: «прощать - Прощайте, братцы! - слова, которые уводимый на расстрел иногда выкрикивает в тюремном коридоре; если в соседних камерах сидят уголовные, то обычно отвечают ударами в дверь. Еще прощаются с жизнью восклицая: «Товарищи! Ведут на убой! Примеч.: эти восклицания чаще всего возносят уголовные. Во время Великой чистки (1936-1938 гг.) некоторые политические выкрикивали вместо этого «Да здравствует Сталин!» [9].
Как видим, трудно однозначно определить, к какой сфере опыта следует относить словоупотребление «товарищ» в тексте «Клятвы бригады Захара». Скорее всего, при составлении текста «клятвы» Сергей Захаров просто использовал разные сферы своего жизненного опыта, что и выразилось в смешении языковых средств согласно концепции О.В.Лещака, однако субстратный элемент принесения обещания в уголовном дискурсе в тексте «клятвы» не преобладает, в противном случае «клятва» выглядела бы значительно короче.
3. Элементы словоупотребления, которые могут быть свойственны каким-либо братствам: не идти на поводу своих слабостей, не слушать чужих против своих, перед смертью или под пытками. Однако невозможно в данной связи говорить о братстве «законников».
4. Элементы словоупотребления, характерные для преступной деятельности вообще: я в ответе (за жизнь), я буду в ответе за его семью, не предавать и не сдаваться. «Быть в ответе» - этимологически можно отнести к тюремно-лагерному жаргону, но с уверенностью этого утверждать нельзя. Во всяком случае, расширенная форма «клятвы» слабо соотносится с «ответ при себе» для «честных воров и жуликов». «Семья» же в контексте указывает скорее на «гражданскую семью», а не объединение в местах лишения свободы с целью самозащиты. Интересно то, что формулировка «Если с одним из моих товарищей что-нибудь случится, я буду в ответе за его семью, даже если останусь один» как раз свидетельствует в пользу аутентичности текста «Клятвы бригады Захара», поскольку они, как логически можем заключить, приносили клятву себе, т.е. своему кодексу чести - «даже если останусь один».
В заключение можно высказать ряд предположений на основе фактического материала и информации, которую можно признать достоверной:
- многочисленность повторений, а не два как при принесении «воровского слова», свидетельствует
не о субстрате уголовного дискурса согласно идеологии «черного движения», а скорее адстрате уголовного дискурса в типичной ОПГ;
- клятва более соотносится с присягой Советской армии, офицером которой Сергей Захаров себя когда-то считал, а не «воровским словом», «божбой» и «ответом», т.е. идеологией «черного движения» из-за обилия текста. В «черном движении» свои и чужие изначально разделены, что уже предопределяет отношение к предательству, ответственности, слабости и т.д. Однако Сергей Захаров провел два года в местах лишения свободы, а преступной деятельностью, т.е. рэкетом, занимался с 1992 до 2000 гг., что исключает незнание смысла словоупотребления «товарищ» согласно нормам «черного движения»;
- все вышеуказанные языковые средства смешаны даже в одном простом предложении, что еще раз подтверждает тезис О. В. Лещака о смешении сфер опыта и находит выражение в смешивании языковых средств.
1. Карышев В. Русская мафия 1988-2005. Криминальная хроника новой России. М., 2005. С. 485.
2. Там же. С. 484-486.
3. Там же. С. 485.
4. Шустер Г. Тайные общества, союзы и ордена (19051907). Цит. по: Мамичев Д.А. Преступники и преступления с древности до наших дней. Донецк, 1997. С.117.
5. Сидоров А. Великие битвы уголовного мира // «Каморра народной расправы: русская «мафия» первых лет революции», http://zhiganets.narod.ru/page55.htm [доступ 20.10.2012].
6. Тихоненков Д.А. Проблемы контроля надзора за органами ВУЧК и ГПУ УССР в 1918 - нач. 1929 гг. Харьков, 2008. С. 28.
7. Leszczak O. Lingwosemiotyka kultury. Funkcjonalno-pragmatyczna teoria dyskursu, Torun: Wyd. Adam Marszalek. 2010. P. 89.
8. Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу: В двух частях. Изд. 2-е, доп. М., 1991. Ч.2, С. 409.
9. Там же. Ч.2. С. 317.
Bibliography (Transliterated)
1. Karyshev V. Russkaja mafija 1988-2005. Kriminal'naja hronika novoj Rossii. M., 2005. S. 485.
2. Tam zhe. S. 484-486.
3. Tam zhe. S. 485.
4. Shuster G. Tajnye obshhestva, sojuzy i ordena (1905-1907), Cit. po: Mamichev D.A. Prestupniki i prestuplenija s drevnosti do nashih dnej. Doneck: Stalker, 1997. S.117.
5. Sidorov A. Velikie bitvy ugolovnogo mira // «Kamorra narodnoj raspravy: russkaja «mafija» pervyh let revoljucii», http://zhiganets.narod.ru/page55.htm [dostup 20.10.2012].
6. Tihonenkov D.A. Problemy kontrolja nadzora za organami VUChK i GPU USSR v 1918 - nach. 1929 gg. Har'kov, 2008. S. 28.
7. Leszczak O. Lingwosemiotyka kultury. Funkcjonalno-pragmatyczna teoria dyskursu, Torun: Wyd. Adam Marszalek. 2010. P. 89.
8. Rossi Zh. Spravochnik po GULAGu: V dvuh chastjah. Izd. 2e, dop. M., 1991. Ch.2, S. 409.
9. Tam zhe. Ch.2. S. 317.
