CC BY
34
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ КОЛИЧЕСТВЕННЫХ ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ XVIII в.
(по материалам картотеки «Словаря русского языка XVIII в.»)
Важными составляющими факторами для формирования языковой ситуации XVIII в. являлись не только исторические, политические, экономические, культурные изменения, несомненно, определившие основные тенденции развития русской речевой культуры, но и собственно законы языкового развития, по которым формировался русский язык на протяжении предшествующих веков. Несомненно, наиболее показательным с точки зрения выявления специфики этого исторического периода является рассмотрение лексических и семантических новаций. Но не менее интересным оказывается и анализ функционирования общеупотребительной лексики, так как при ее рассмотрении обнаруживается специфика этого исторического периода в аспекте собственно языковых тенденций развития. Именно к такой лексике и относятся количественные числительные. Для них XVIII век стал значимым и определяющим по целому ряду параметров.
За период с XI по XVII в. известные нам счетные слова, восходящие к индоевропейским корням и генетически относящиеся к различным частям речи (местоимениям, существительным, прилагательным), такие как один, два, три, четыре, пятъ-девятъ, десять, сорок, девяносто, сто, тысяча постепенно объединились в единую именную часть речи, названную М. В. Ломоносовым именем числительным. Важно, что тенденцией развития этого класса слов была унификация парадигм склонения, уподобление их друг другу по типам склонения, что позволяет говорить о правомерности выделения их в один лексико-грамматический разряд. И можно утверждать, что завершение этого процесса происходит именно в XVIII в. Но не только в грамматическом отношении этот период оказался важным для истории числительных.
С лексической точки зрения также можно говорить о расширении и одновременно окончательном оформлении состава этого класса слов. Укрепляется новация XVII века миллион, появляется слово ноль, в процессе многовекового варьирования стабилизируется облик сложных и составных числительных.
С семантической точки зрения — лексикографически доказанное наблюдение — в этот период происходит старт семантического расширения значений числительных, связанный с усилением роли разговорной тенденции в языковом функционировании.
Основываясь на материалах Картотеки «Словаря русского языка XVIII века», остановимся чуть подробнее на каждом из указанных аспектов.
Важно отметить, что грамматическая парадигма числительных к XVIII в. сложилась практически полностью. Однако в течение века у ряда слов существовала очень широкая грамматическая вариативность ввиду употребления славянских форм и ввиду неустоявшихся регламентированных норм. Несмотря на то что «Российская грамматика» М. В. Ломоносова узаконила и славянские, и собственно русские варианты, к концу века первые становятся малоупотребительными, наблюдается устойчивая тенденция к снижению вариативности.
Таким образом, первый нюанс функционирования числительных, с точки зрения их грамматических свойств, — это сосуществование у некоторых числительных в парадигме склонения славянских и собственно русских вариантов. Например, к концу XVIII в. постепенно исчезают такие грамматические варианты форм Род. п. двух, как дву, двох; Тв. п. двумя — двЬма, двома; тремя —трЬма, формы Д.п. двою, трою, дв!;ю, которые до этого периода еще сохранялись в языке как рефлексы утраченной категории двойственного числа и как рефлексы утраченных к этому времени различий форм женского и мужского рода.
Особо следует отметить изменяемость по падежам таких числительных, как сто и сорок, которая еще в редких случаях сохраняется и в XIX в.:
Дат. п. по сороку алтын по сту девяносто солдат
быть лЪтъ сороку по сту раз
Тв. п. прислан сюда с сорокью свергали стами в ров
человеками
П. п. в сорок!) верстахъ на ст1> санях привезли
Однако такое числительное, как девяносто, несмотря на то что также относилось в прошлом к именам на *-о, в XVIII в. имеет сложившийся современный облик грамматической парадигмы.
Практически совпадают с современными парадигмы склонения слов четыре, пятъ-десятъ, тысяча. Но у некоторых из них еще не вполне оформилась синтаксическая сочетаемость. В древнерусском языке слова один, два, три, четыре при сочетании с существительными выступали как прилагательные, то есть согласовывались с существительными в роде, числе, падеже, а пять и далее — как существительные, так как управляли другими существительными в род. п. мн. ч. Однако в ХУНТ в. у некоторых числительных наблюдаются колебания по способам согласования и управления. Если в начале века, по материалам картотеки, три в им. и вин. п. могло быть как согласуемым словом, так и управляющим (три дни, три годы, три паны, три городы, три рубли, но три зуба, три часа, три пуда), то к концу XVIII в. как согласуемое активно употребляется только одно словосочетание — три дни, которое встречается еще и у А. А. Грибоедова. В им. и вин. п. к концу ХУНТ века три уже только управляет существительными.
(1) Ср. Не узнавай друга в три дни, а узнавай в три года. [Брсв
Поел. 163]1.
До конца XIX века еще встречаются рефлексы предметности слов пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, выраженные в категории рода. Например,
(2) Вся та пять лет погибла. [Псш. КСБ 191].
(3) Пить по пяти чашек. [Рдщв Пут. 87].
1 Сокращения источников Картотеки и «Словаря русского языка XVIII века» см.: Словарь русского языка XVIII века, правила пользования словарем. Указатель источников. Л. 1984.
Но такое употребление признается вариативным еще и в середине XX века.
Из несуществующих уже синтаксических моделей следует отметить устаревающую к началу XIX века модель сочетания с предлогом о (реже в) в распределительном значении: о двух головах; домы о трех и о четырех жилъях; о трех лапках, перстах, о четырех ногах; сесть за стол в семи человеках.
Таким образом, тенденция функционирования этих грамматических форм очевидна — к XVIII веку их вариативность максимально нейтрализуется. И можно, таким образом, утверждать, что XVIII век создал основу, благодаря которой в XIX веке заканчивался процесс оптимизации и нормализации грамматических парадигм числительных.
У числительных шесть и восемь на протяжении века сохраняется фонематическая вариативность: лет пять или шость; книг по пяти—шти. У слова восемь помимо славянского варианта без протетического в — осмь идет чередование твердого/мягкого с: с осмью галерами, в восми галерах, восмь казарм, по осьми денег. Следует отметить, что вариативность этих числительных стилистически окрашена: указанные варианты слова шесть — разговорные, слова восемь — книжные. Но к началу XIX века эта вариативность также утрачивается, оставаясь только в рамках намеренной стилизации форм.
История числительных в XVIII веке с лексической точки зрения также интересна.
Важнейшим этапом XVIII в. стал для сложных числительных. Название чисел второго и последующих десятка было вариативным на протяжении всего века.
Славянские формы три на десять (десяте), пять на десять и т. д., что отмечается и в Словаре Академии Российской, и в грамматиках, являлись элементом высокого стиля, но постепенно вытеснялись разговорными формами: тринадцать, пятнадцать и т. д.
Название десятков и сотен (особенно последних) пишется раздельно вплоть до XIX века. Интересна также и письменно зафиксированная в грамматике А. Барсова модель счета, актуальная ещё в конце XVIII века: «В низком употреблении, особливо при счете наличных денег или других вещей бывает единицы везде выгова-
риваются прежде десятков, как три десять (13), два пятьсят (52), десять девяносто (100)» [Барсов 1981: 503].
С совершенно иной точки зрения XVIII век повлиял на семантику числительных. Понятно, что термин «семантика» по отношению к безденотатным словам, а еще точнее — к количественным предикатам, достаточно условен. Однако можно выделить, как минимум, три семантических модели функционирования числительных, не позволяющих их считать однозначными именами чисел:
1. значение определенного количества;
2. значение неопределенного количества;
3. значение ритуальное, под которым мы понимаем регулярное употребление одних и тех же числительных в устойчивых контекстах для обозначения неопределенных множеств, реализуемое, как правило, в устойчивых сочетаниях.
По данным памятников предшествующих эпох, основным значением количественных числительных было определенноколичественное, регулярно реализуемое в препозиционном сочетании с конкретными (счетными) существительными. Значения неопределенно-количественное и ритуальное активно объективируются именно в XVIII веке. Это время представляет особую картину в плане сочетаемости числительных. Отметим также, что рассматриваемые далее семантические нюансы появляются в результате действия как минимум двух тенденций:
— расширения сочетаемости;
— появления дополнительной прагматической нагрузки.
По этому поводу следует сказать следующее. Во-первых, если завершение формирования грамматических парадигм числительных в большей степени обусловлено логикой развития языкового строя, то расширение синтаксической сочетаемости числительных — результат влияния уже не только языковых, но и социальных тенденций, то есть тенденции демократизации языка, влияния разговорной стихии. И, во-вторых, многое из того, что будет рассмотрено ниже, появляется в XVIII веке впервые, но впервые — по материалам словарей и картотек, и впервые, учитывая, что характер источников «Словаря русского языка XVIII века» в жанровом отношении гораздо шире, чем у словарей, описывающих язык предшествующих периодов. С этими оговорками можно считать, что
перечисленное ниже стало осознанным фактом письменной речи именно в XVIII веке.
Так, можно сказать, что в XVIII веке объективируется значение неопределенного количества, то есть числительные начинают широко употребляться в обобщенно-количественном, обычно гиперболическом, значении. Расширение контекстной сочетаемости ведет к метафорическому образному употреблению. Помимо контекста это значение обычно выражается в постпозиции числительного по отношению к существительному или в сочетании двух числительных с одним существительным:
(4) Я его так проучу, что он поскачет от меня на четырёх ногах. [Жив. 32].
(5) Он приглашаем был к лучшим Аглинским столам, за которыми всегда за четырех человек один едал. [Маркиз V 67].
(6) И стала красоты их класти на вески, С примесом пуд пяти пристрастные любови. [Сум. С-С V 56].
(7) Хотя бы мы десять договоров о том делали. [АК VIII 67].
(8) Книга проходящая десять ценсур прежде, нежели достигнет света, не есть книга, но поделка Святой Инквизиции. [Рдшв Пут. 291].
(9) Тамо на всякой день изобретаются новых игр превеликия тысячи. [EOJI 98].
Особо в этой связи следует отметить особенности функционирования слова миллион. По данным Словаря русского языка XI-XVII веков, оно появляется в конце XVI века. В XVII веке его употребление незначительно. Имеющиеся контексты указывают на его функционирование в иных лексических системах, например, миллионы фунтов стерлингов. Однако материалы картотеки СРЯ XVIII дают очень разнообразный материал, который в семантическом отношении абсолютно соотносим с современным. Сам характер материала закономерен. Практически сразу слово обросло современными для нас значениями (употребление в качестве существительного в значениях ‘большие деньги’, ‘множество людей’). Например,
(10) Превеликую казну многих миллионов обрел. [Вед. 1703 34].
(11) Разорение Швеции безмерно велико и на многие миллионы считается. [Вед. 1719 II 301].
(12) О горестная участь многих миллионов! конец твой сокрыт еще от взора и внучат моих. [Рдщв Пут. 418].
Таким образом, спектр употреблений числительных расширяется. На этой основе возникают традиционные для нас лексические сочетания:
(13) На сто лет вперед забегать. [Монтень 11].
(14) Едва пять минут продолжалось. [Лом. СС I 317].
Как третий, нами был отмечен тип употребления числительных в ритуальном значении. Под ритуальным можно широко понимать всю идиоматику числительных: употребление каждого конкретного числительного в этом случае связано не с его точным числовым значением, а с его популярностью, сакральностью в рамках данной культуры. В результате анализа материалов Картотеки «Словаря русского языка XVIII века» можно утверждать, что основные известные нам устойчивые сочетания начинают активно употребляться в письменной речи именно в XVIII веке. Материал можно подразделить на две группы.
1.Сочетания, актуализированные в XVIII веке в результате усиления разговорной стихии в языке (влияние пословиц, поговорок, активное их вхождение в письменный язык). Приведем в качестве примеров устойчивые сочетания и пословицы из Вейсманова лексикона, из собрания пословиц А. Барсова, В. Татищева, в которых встречаются числительные два, три, четыре: Молвить словца два—три; в два мига; двух, трёх денег не стоит; похож как две капли воды; наговорить похвал с три кузова; в три погибели изогнуться, согнуть; за двумя зайцами вдруг гнать; двух зайцев вдруг поймать.
(15) Приехала баба из города, привезла вестей с три короба.
(16) Служил три лета, а выслужил три репы.
Активно такие выражения стали употребляться в текстах художественной литературы со второй половины XVIII века:
(17) В три шеи потолкал с небес. [Оспв Енеида III 54].
(18) За наличные деньги отпустил их с миром на все четыре стороны. Иван гост, сын I 26.
(19) Я тебя запру в четырех стенах. [Княж. Сбит. 261].
(20) Указы знает все, как палъцов пят своих. [Капн. Яб. 6].
По данным картотеки становится очевидной активность употребления числительных семь, девять, десять, сто. Следует обратить особое внимание на то, что девять и десять в пословицах и устойчивых сочетаниях были более употребительны, чем в современном языке.
Например, пословицы из собраний А. Барсова, В. Татищева, Вейсманова Лексикона, Письмовника Курганова:
(21) Семи пядей во лбу. У семи нянек всегда дитя без глазу. К милому семь верст не околица. Не велик городок, да семь воевод. На одной неделе семь пятниц не живут. У кобылы хоть семь жеребенков, а ей свой хомут.
(22) За девятью стенами спрятану быть.
(23) Один дурак больше может воспрошать, нежели десять умных отвещать. Одному дураку десять последуют. Кто украл, тому один грех, а у кого пропало, тому десять. Един воин десять рот водит.
(24) Бедному одна дорога, а погонщику сто. В добру голову сто рук. Не держи сторублев, а держи сто другое. За ста замками лежати.
II.Выражения и сочетания, возникшие в XVII-XVIII вв. в результате с о ци а л ь н о - и с тор ич е с ких, культурных изменений в обществе. Явным подтверждением усиления популярности образования, математической науки можно считать такие выражения, как:
(25) Жена моя хочет со мною ехать, говорил он мне еще, но ето так немудрено переделать, как дважды два четыре, и она опять останется здесь. [Члкв. Повариха 19].
(26) Дважды два скажет иногда пять. [Рдщв. Торг 71].
(27) Девять десятых из людей имеют или отверделости, или бородавки. [Рдщв. Торг 71].
(28) Девяносто девять сотых из доброва. [С.-Меран I 75].
Однако некоторые сочетания появляются в результате тенденции культурного заимствования:
(29) Земля четырьмя китами стоит, которые ее подперли спинами. [Кнт. Сат. IX 182].
(30) Нет покою от девяти муз. [Трут. 152].
(31) Я любимец девяти муз. [РФХІЛ173].
(32) Молодым людям ежечасно толкует девять блаженств, но сам в шестьдесят лет своей жизни ни одинажды ни которого не успел зделать. [Трут. 223].
Таким образом, складывается очень яркая семантическая картина функционирования числительных (особенно во второй половине XVTTT века). От современного языка ее отличает меньшая стандартность употребления, большая семантическая и лексическая вариативность.
По материалам Картотеки и Словаря не вырисовывается картина сакрализации традиционных символических для русской культуры чисел. Так, не встречается в пословицах в XVTTT веке употребление слова сорок. Находим упоминания о сакрализации этого числа в других культурах, например:
(33) Он пристал к берегу Критскому несколько времени спустя по разлучении с Каритою: сорок дней препроводили там для очищения жертвы. [Карита 63].
(34) Другие поминки бывают у них по прошествии семи дней, а третьи — по прошествии сорока. [Пут. Jlen. I 185].
Находим также только одно упоминание о сакральности числа 13:
(35) Многие разумные и благочестивые люди не могут без ужа-
са подумать о смерти; другие боятся быть в числе тринадцати за столом. [Фнлн Восп. дев. 84].
Как и в современном языке, не употребительны в устойчивых выражениях слова шесть и восемь.
В результате краткого обзора функционирования числительных в языке XVIII века можно сказать, что для количественных числительных — это век самоопределения, век, когда счетные слова получили статус части речи, когда система их грамматических парадигм упрощалась и очищалась от древних и славянских элементов, когда их семантика стала расширяться и получила элемент некоторой прагматики, в результате чего мы в XVIII веке видим уже намеченные, а иногда и четко очерченные современные контуры грамматики, лексики и семантики русских количественных числительных.
Литература
Барсов 1981 — Барсов А. Российская грамматика. М. МГУ 1981.
