CC BY
321
Люткене Г.В.
НЕКОТОРЫЕ НОВШЕСТВА В ИНТЕРПРЕТАЦИИ ВОЙНЫ НА ЗАПАДЕ
Новые тенденции мирового общественного развития, обозначившиеся в конце XX - начале XXI в., поставили перед наукой ряд сложных теоретических и практических задач, от эффективного решения которых во многом будет зависеть выбор стратегического направления дальнейшего развития человеческой цивилизации. Одна из главнейших задач, на наш взгляд, заключается в определении содержательных характеристик будущего мирового порядка, в создании необходимых механизмов и процедур его построения и функционирования. Постановка указанной проблемы не в последнюю очередь связана с взглядами различных мыслителей на трансформацию войны в современном мире.
Для мирового сообщества сегодня характерно снижение опасности развязывания крупномасштабной войны, хотя часть специалистов (С. Хантингтон, Ф. Фукуяма) говорят о неизбежности столкновения цивилизаций, утверждая, что противоречия между цивилизациями настолько фундаментальны и противоположны, что их схватка может иметь трагические глобальные последствия.
Гипертрофия военной мощи государств, связанная с созданием ракетноядерных средств, являлась в некоторой степени сдерживающим фактором от тотальной ядерной войны и уничтожения жизни на Земле. В современную эпоху вероятность подобного развития событий хотя значительно и снизилась, но не исчезла полностью.
Региональные проблемы приобретают все большее значение. Большинство государств опирается на стратегию, сочетающую сдерживание, оборону на передовых рубежах, стремительное реагирование на кризисы [2]. События августа 2008 г., связанные с военной агрессией Грузии против Южной Осетии, показали: локальный (региональный) конфликт способен в кратчайшие сроки стать глобальным, в результате чего мир может снова вернуться к состоянию «холодной войны».
На повестке дня — необходимость дальнейшего теоретического осмысления вопросов войны, ее функционирования и связи с другими явлениями окружающей действительности, скорейшее осмысление корней и истоков глобальных
процессов и выработка основополагающих ориентиров для развития России и других государств в новых исторических условиях [4, с. 88].
Рассмотрение современных социально-политологических подходов к изучению войны позволяет сделать вывод, что коренные преобразования в политической и технологической сферах в ХХ - начале XXI в. ведут к пересмотру концепции «традиционной войны». В новых социальных условиях классическое представление о войне как об исключительно вооруженном насилии, которое является прерогативой государства (легитимного субъекта международных отношений) и осуществляется посредством регулярной армии, рядом исследователей начинает пересматриваться. Это недопустимо, так как выработанные представления в прошлом, были и остаются незыблемыми.
Традиционная война — это продолжение политики государства вооруженными средствами. Логика традиционной войны обусловлена классическим типом рациональности. Последнее предполагает наличие определенных правил ведения войны, принимаемых и выполняемых противоборствующими сторонами: начало военных действий, способы вооруженной борьбы, нормы обращения с гражданским населением и военнопленными, определение условий договора о капитуляции и послевоенного устройства, экономический расчет размеров контрибуций, форма репараций и т.п. Традиционная война характеризуется «симметричностью». Ее суть заключена в определенной «равнозначности» противников — только национальных государств, использующих средства вооруженного насилия для достижения своих политических целей.
Наряду с уже известными военными теоретиками прошлых лет появляются новые авторы, в работах которых анализ проблем войны как общественного явления занимает заметное место. Систематизация и анализ современных социально-политологических подходов в исследовании феномена войны позволят получить более полное представление о данном явлении, его механизмах, социальных основах и трансформации в современных условиях.
В западной политологии и конфликтологии существует огромное разнообразие «школ» и течений, авторы которых настаивают на доминирующем значении тех или иных источников войн и конфликтов будущего.
Ситуация в мире еще в 60-х г. XX в., выдвинула партизан на передний край военной и политической борьбы. Становление феномена «партизана» было основательно исследовано немецким юристом и политическим философом Карлом Шмиттом в его работе «Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию
политического»1. В своей «Теории партизана»2 К. Шмитт указывает на характерные черты, присущие партизану, которые во многом отличают его от партизана, участвующего в глобальной битве идеологий: «нерегулярность, повышенная мобильность, интенсивность политической ангажированности, теллурический характер». Собственно, первые три черты являются общими для всех партизан, а вот по четвертому критерию партизан порядка и международный политический террорист различаются до противоположности. Итак, партизаном может быть лишь тот, кто воюет иррегулярно. На войне - это тот, кто не носит официальную военную форму, не носит откровенно оружия, может напасть внезапно, из засады, нанести противнику удар в спину или из-за угла. Но это совсем не значит, что партизан - анархист и одиночка. Скажем, советские партизаны приносили клятву, подчинялись приказам из центра, поддерживали строгую дисциплину. У Карла Шмитта суть «политического» составляет имманентное разделение по линии «друг - враг». К. Шмитт не сводит различия только к классовым.
Молодежные движения, по теории К. Шмитта, которые взяли на себя функции антиоранжевой борьбы, вполне могут и должны быть «партизанами порядка», несмотря на свою строгую организованность, дисциплину и т.д. Их иррегулярность состоит в том, что они не исполняют публичных политических должностей, их члены не являются «чиновниками по борьбе
с революционерами». Это именно партизанская иррегулярная сила, которая может действовать более свободно.
Сегодня, актуализируя теорию партизана, требуется ее переосмысление. Не только критерий иррегулярности начинает ослабевать и размываться, но и политическая ангажированность перестает носить тот характер, которым она обладала ранее.
Военным теоретиком, полковником Генерального штаба Русской армии Е.Э. Месснером в его исследованиях феномена «мятежевойны», также особое внимание уделялось обстоятельствам в мире, которые выдвинули партизан на передний край военной и политической борьбы [11]. Никаких норм, шаблонов мятежевойна не признает. По мнению Е.Месснера, индивид мятежевойны не признает классических, грандиозных, массовых сражений. Мятежевойна и асим-
1 Особенным успехом пользовались его политологические книги “Политическая теология” и “Понятие политического”, в которых К. Шмитт дал развернутую критику либерального права и идеи “правового государства”. - Г.Л.
2 “Теория партизана” состоит из нескольких лекций, прочитанных автором в 1962 г. в университетах Франции и Испании. - Г.Л.
метричная война имеют много общего, поскольку в них заложен один смысл — слабый против сильного, как победить сильного.
Методологически важным для исследования проблемы изменения войны, в осмыслении ее социальной сущности и способности к изменениям, является подход Куинси Райта [9]. Раскрывая своеобразную причину войн, К. Райт считает, что природа конфликта — в обидах государств друг на друга. Причем, чем ближе страны как соседи, их взаимосвязь между собой узами торговли и финансов, а также проживания населения одного государства на территории другого, тем больше оснований у народов для взаимных обид, а следовательно, и для войн. Райт доказывал: "Мир является искусственным, война — естественной". Отношения между соседними государствами порождает соперничество, продолжает К. Райт. А соперничество зависит от внутренних противоречий страны, которые для укрепления внутренней солидарности вынуждены искать «козла отпущения» во внешнем враге. Согласно наблюдениям политолога: «Все это в меньшей степени относится к свободному обществу, где внутренняя конкуренция, конфликты и соперничество создают возможность для подавления агрессии, и в большей степени - к авторитарному обществу, для которого характерны суровая дисциплина и жесткий внутренний порядок» [9, с. 390]. Данный подход интересен интегративным характером, сочетающим в себе антропологический, эволюционистский и культурологический подходы.
С конца ХХ в. на Западе активно разрабатывается концепция столкновения цивилизаций, объясняющая причины противоречий и конфликтов между странами, нациями, регионами, глубинными явлениями и процессами культурноцивилизационного плана.
Элвин Тоффлер, Фрэнсис Фукуяма и Сэмюэль Хантингтон в разное время и независимо друг от друга попытались охарактеризовать глобальный образ ближайшего будущего. Всем вместе им удалось создать концепцию того, что в западной публицистике означает термин post-Cold War world (мир после Холодной войны). Как утверждает исследователь В.П. Баранов, смысл концепций Э. Тоффлера, Ф. Фукуямы и С. Хантингтона — в превосходстве исторического пути одного общества над любым историческим опытом других обществ, государств, цивилизаций [1]. Данная концепция (de facto) стала руководящей доктриной, которой следуют в таких вопросах, как экспансия НАТО на Восток, мирные
инициативы на Ближнем Востоке и в Боснии, отношения Запад—Россия. Критической оценки в России названная концепция так и не получила.
Например, С. Хантингтон в своих взглядах довольно категоричен: «Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой.<...> Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями — это и есть линии будущих фронтов» [10]. Согласно теории столкновения цивилизаций С. Хантингтона, глобализация не способствует взаимопониманию культур, а наоборот, может вести к их столкновению. Основную причину столкновения цивилизаций С. Хантингтон видит в попытке сохранить идентичность той или иной цивилизации [8, с.832]. Однако такой цивилизационный подход имеет ряд существенных пробелов. Хорошо объясняя историю возникновения культур и этносов, их развитие и уход с исторической арены, метод оставляет за кадром связь истории культуры с развитием производительных сил и производственных отношений. Связывая специфику современной войны с изменением роли культурного фактора в политике, С.Хантингтон считает, что на смену идеологически мотивированным военным столкновениям государств и их коалиций приходят детерминированные культурой (обычаями, традициями, религией) военные столкновения цивилизаций.
Работа С. Хантингтона написана в духе идеологической войны недавнего прошлого. На первом месте стоят интересы Запада, прежде всего, США, а весь остальной мир выступает в качестве объекта. Это явное противоречие и недостаток концепции. Кроме того, осмысливается реальность для организации нового мирового порядка, в соответствии с американскими стандартами, это считается нормальным для политолога из США. Большая популярность этой концепции, скорее, есть итог грамотного американского научного маркетинга, чем глубина теоретических построений С. Хантингтона.
Своевременное знакомство наших политиков и военных экспертов с зарубежной военно-теоретической мыслью имеет важное значение для предельно точного определения векторов военной политики российского государства, вот почему особого внимания заслуживает идея трансформации войны Мартина Ван Кревельда [7]. Он ввел понятие «нетринитарная война», в котором в отличие от классической формулы Клаузевица «правительство — армия — народ» отсутствуют необходимые три участника, четко отделенные друг от друга, имеющие
разные обязанности и права. М. Ван Кревельд по этому поводу пишет: «.Вот эти войны и становятся сегодня все более значимыми. Практически все войны, которые сильные государства вели после 1945 года, были войнами против партизан, герильи, инсургентов, террористов, борцов национального сопротивления - называйте их, как хотите, но всё это были войны «не по Клаузевицу». И практически все эти войны были проиграны сильными» [6].
Кревельд предлагает классификацию вооруженных сил по степени технологического совершенства применяемых ими средств ведения боевых действий
— это армии "ракет", армии "танков" и армии "ножей". Он констатирует: «Ракеты все шире распространяются по миру, танки исчезают <...> при помощи чего же вести войну, что остается? Остаются ножи. Мы говорим о ножах, когда речь идет о различного рода оружии, использующемся различного рода инсургентами
— от партизан до террористов — в ведении ими боевых действий. Ракеты привели к исчезновению танков, и единственным средством борьбы остался нож. Из 130 вооруженных конфликтов — конечно, можно по-разному интерпретировать термин "военный конфликт" — в 90 % случаев использовались не ракеты и не танки, а ножи» [7, с.107]. Кревельд констатирует, что Клаузевиц описывает, каковой должна быть природа войны, но никак не реальную ее природу: «Если исхо дить из того, что война является продолжением полити ки, то надо признать, что война является рациональным расширением воли государства, то есть мы имеем дело не с чем иным, как банальным и бессмысленным клише. Бо лее того, если война есть выражение воли государства, это означает, что она не затрагивает другие, иррациональные аспекты и мотивы, влияющие на войну» [9]. В своих работах Ван Кревельд задается вопросами: Кто будет вести грядущие войны? Какова будет их сущность? Как они будут вестись? Во имя чего? Почему люди будут воевать? Он уверен, что к концу второго тысячелетия стало ясно, что «попытки государства сделать применение насилия исключительно своей привилегией сталкиваются со все большими трудностями».
Ван Кревель утверждает: «.Войны старого типа уходят в прошлое, а войны нового типа становятся доминирующими. <...> Одни говорят о партизанской войне. Другие — о терроризме. Третьи называют их асимметричными войнами.» [6, с. 4] .
Взгляды М. Ван Кревельда можно отнести к направлению, в котором доминирующим фактором, определяющим тенденцию современной трансформа-
ции войны, является изменение статуса субъекта военного насилия, принимающего решение о целях, средствах и способах войны.
Летом 2003 г. известный американский специалист в области военной истории профессор Лоренс Фридман опубликовал в журнале «Foreign Policy» статью, в которой изложил свои взгляды на традиционные и новые стереотипные представления о войне [3]. Правильно то, что в целом, по мнению Л. Фридмана, давно устоявшиеся теоретические подходы к понятию войны во многом остаются актуальными. Автор опровергает некоторые тезисы, например, самым распространенным стереотипом в современных Соединенных Штатах является вера в то, что «США могут выиграть войну в любое время и в любом месте». Как и большинство серьезных военных специалистов, профессор Л. Фридман считает этот тезис неправильным и опасным. Вооруженные силы США обладают в настоящее время беспрецедентным военным и технологическим превосходством, однако это еще не означает, что они способны выиграть любую войну. Доказательством этому служит опыт затянувшейся войны в Афганистане.
Вышеперечисленные авторы, используя различные методологические основания, довольно точно объясняют частные или ситуативные формы проявления феномена войны и делают верные выводы о том, что война еще долго будет спутником человека. Они утверждают, что трансформация войны есть изменение (преобразование) войны, но изменение, не затрагивающее ее сущность, — насилие. Это позволяет авторам говорить о появлении войн нового типа.
Анализируя многообразные современные теоретико-методологические подходы к изучению войны, можно обосновать адаптивную способность войны к меняющимся социальным условиям, что провоцирует появление новых суждений различных мыслителей Запада о современных войнах. Можно согласиться с мнением Л.Л. Штофер, что изменение войны - это распространение ее новых форм, связанных как с расширением круга субъектов войны, появлением их различных «комбинаций», так и с изменениями в соотношении вооруженных и невооруженных средств насилия, используемых субъектами войны для достижения своих политических целей [11].
В связи с развитием объективной действительности поменялась обстановка в современном, сложном, но взаимосвязанном мире, что потребовало изменения и теоретических концепций, отражающих общее развитие на современном этапе и вызвало к жизни появление новых концепций.
Таким образом, в новое время появляется много исследователей, ученых и политологов, занимающихся изучением трансформации войны. Точки зрения на данное явление различны. Идеи одних концепций можно взять на вооружение, другие, наоборот дезориентируют как исследователей, так и политических, и общественных деятелей. Но выработанные в прошлом представления о войне как об исключительно вооруженном насилии, которое является прерогативой государства, сегодня продолжают оставаться незыблемыми. Война - это продолжение политики государства вооруженными средствами. Поэтому сегодня в осмыслении феномена войны необходимо знать и изучать разнообразные попытки зарубежных авторов пересмотреть традиционную войну как вооруженное насилие.
* * *
1. Баранов В.П. Доктрина Тоффлера-Фукуямы-Хантингтона и реальность мира. М., 2007.
2. Военная доктрина Российской Федерации: утверждена указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 2000 г.// Российская газета. 2000. 25 апр.
3. «Известия науки» по материалам Washington ProFile. URL: http://inauka.ru
4. Кочетов Э.Г. Основные характеристики глобализационного процесса и правовое измерение мира // Журнал российского права. 2003. № 3.
5. Кревельд, М. Ван. Мы вступили в эпоху войн нового типа: интервью. // "Nota bene" . 2005. № 7.
6. Кревельд, М. Ван. Трансформация войны / пер. с англ. М. : Альпина Бизнес Букс, 2005. 344 с.
7. Пирогов Г.Г. Стадийный и цивилизационный подходы // Россия. Политические вызовы XXI века: /Материалы Второго всероссийского конгресса политологов. 21-23 апреля 2000 г. М.: РОССПЭН, 2002.
8. Райт К. Некоторые размышления о войне и мире. Теория международных отношений : хрестоматия / сост. и общ. ред. П. Цыганков. М. : Гардарики, 2007.
9. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М. : АСТ, 2003. 250 с.
10. Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Месснера // Российский военный сборник. Вып. 22. М.: ВУ, Русский путь, 2005.
11. Штофер Л.Л. Трансформация войны: автореф. ...канд. филос. наук. Ставрополь, 2009.
