Неизвестный казанский художник (К. А. Данненберг) Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

м

В блокнот историка. Архивный калейдоскоп

на

ншиший казанский

художник

(К. А. ЯПППЕПОСГГ)

Почти в каждой книге, посвященной истории русского театра, в каждой статье о творчестве великого русского актера М. С. Щепкина упоминается о том, как он играл роль Матроса в одноименной мелодраме французских драматургов XVIII в. Т. Соважа и Ж. Делюрье. В качестве иллюстрации приводится рисунок, изображающий сцену из этого спектакля в тот момент, когда девушка по имени Жаннетта бросается в объятия старого матроса Симона, узнав в нем своего пропавшего много лет назад отца. А. И. Артемьев, будущий редактор «Прибавлений к "Казанским губернским ведомостям"», в 1838-1839 гг. студент Казанского университета, записал в своем дневнике 26 апреля 1839 г.: «Нынче играли "Матроса" — верх игры М. С. Щепкина, — как не быть. Я был восхищен, плакал... Божественно сыграно. Столько души, чувства, силы в каждом движении — удивительно. Ал[ександра] Мих[айловна] в "Матросе" играла Жанету, дочь его, — и прекрасно. Как мило она ласкалась на гру-

ди отца, когда он открылся ей, что он не дядя ее, а сам Симон, матрос, ее отец. Но что говорить о самом Щепкине: решительно ничего не в состоянии, я только удивляюсь,.. так и чудится его поступь, взгляд, так и звенят в ушах его слова любимой песни Симона:

Добряк-моряк, плыви смелей, Сроднисяс бурною волной, Добряк-моряк, спеши скорей, Уж недалек твой край родной...

Как я жалею, что не участвовал в серенаде, которую давали Щепкиным некоторые из энтузиастов. Предосадно! Щ[епкины] — они ведь в доме Перцова, и 2б-го после спектакля давали им серенаду и бросали венки со стихами.»1 Как уже мог догадаться читатель, дело происходило в Казани, куда М. С. Щепкин приехал на гастроли в конце апреля 1839 г. вслед за своими двумя дочерьми, Верой и Александрой, которые прибыли в губернский город раньше отца почти на целый месяц и тоже играли здесь спектакли2. Останав-

М. С. Щепкин.

ливались Щепкины в доме Э. П. Перцо-ва*, того самого, у которого шестью годами раньше гостил А. С. Пушкин, который, собственно, и мог познакомить Щепкина с Перцовым. Это был не первый приезд Щепкина в Казань. Впервые он приезжал сюда на гастроли в 1836 г., затем в 1838 г. вместе с дочерью Александрой, которая, по свидетельству Э. Турнерелли, уже тогда произвела здесь фурор3.

Оригинал рисунка, изображающего А. М. Щепкину в роли Жаннетты и М. С. Щепкина в роли матроса Симона, хранится ныне в фондах Государственного центрального театрального музея им. А. А. Бахрушина в Москве. На его обороте имеется надпись «Даннен-берг» и дата: 1838. Рисунок поступил в музей вместе с коллекцией известного юриста и коллекционера, любителя театра А. Ф. Кони.

Анатолий Фёдорович Кони, действительный тайный советник, почетный член Петербургской Академии наук, в 1870-1871 гг. служил в Ка-

зани в должности прокурора Казанского окружного суда. Кроме названного рисунка, в его альбоме был еще один, изображающий Казанский театр 1830-х гг. Он был опубликован на страницах «Театральной газеты» (1905, № 2-3) и, судя по характеру рисунка, мог принадлежать той же руке, что и рисунок, изображающий Щепкиных. Есть все основания полагать, что оба рисунка Кони приобрел в Казани. Надпись на обороте первого указывает фамилию его автора.

Однако кто же такой Данненберг? Среди знакомых Щепкина и Перцова человека с такой фамилией не было. Но этой же фамилией подписана статья под названием «Казанский театр», опубликованная в седьмой книжке за 1840 г. выходившего в Санкт-Петербурге журнала «Пантеон русского и всех европейских театров». И. А. Крути** в своей книге «Русский театр в Казани» представляет его как школьного товарища известного публициста Н. И. Второва, археолога, этнографа, историка волжских булгар4. Не одно ли лицо автор рисунка и автор статьи? Где и при каких обстоятельствах был сделан этот рисунок? Какое отношение имел Даннен-берг к казанскому театру?

Версий по поводу происхождения рисунка существует на сегодняшний день предостаточно. Высказывались предположения, что рисунок изображает сцену из бенефисного спектакля Щепкина на сцене Александринского театра в Петербурге в апреле 1838 г., где Жаннетту играла петербургская актриса Репина. Что это сцена из спектакля московского театра, а в роли Жан-нетты — дочь Щепкина? Казань в этих версиях отнюдь не называлась. И поскольку под рисунком не указывалось, из спектакля какого именно театра изображена сцена, по умолчанию подразумевалось, что это сцена из спектакля московского театра, где Щепкин играл этот спектакль много лет.

Но в вышедшей в 1966 г. книге исследователя Т. С. Грица «М. С. Щепкин. Летопись жизни и творчества»

* Перцов Эраст Петрович (1804-1873) — поэт, драматург (подробнее см.: Татарская энциклопедия. - Казань, 2008. - Т. 4. - С. 609).

** Крути Исаак Аронович (1890-1955) — российский театральный критик.

в блокнот историка. архивный калейдоскоп «гасырлар авазы - эхо веков», № 1/2, 2013

предлагается такая версия происхождения рисунка: «Рисунок казанского ученого-археолога, издателя "Казанских губернских ведомостей", рецензента и художника-любителя К. А. Данненберга ценен своей динамикой и точностью в передаче кульминационной сцены спектакля "Матрос"... Рисунок был сделан Данненбергом в Казани в 1838 г., когда там гастролировал Щепкин с дочерьми»5. Излагая в хронологической последовательности события из жизни Щепкина, автор сообщает под 1839 г.: «Апрель 26. Матрос Симон — "Матрос". Во время спектакля К. А. Данненберг сделал рисунок, изображающий Щ[епкина] и А. М. Щепкину в сцене прощания Симона»6.

Оставим на совести автора это явное противоречие. Рисунок, очевидно, был сделан в 1838 г., вряд ли художник стал подписывать свой рисунок прошедшим годом. Но дело в том, что в Казани не был известен «ученый-археолог, этнограф, историк волжских болгар» по фамилии Данненберг, и уж тем более не было под этой фамилией и издателя «Казанских губернских ведомостей». Может быть, Данненберга как автора статьи в журнале «Пантеон русского и всех европейских театров» следует все же искать в Петербурге? Исследователь творчества поэта Н. А. Некрасова В. Э. Вацуро обнаружил, что

Данненберг был близок с Некрасовым и даже жил с ним на одной квартире в Петербурге7. Так кто же он был, этот таинственный Данненберг?

В. А. Панаев, брат Л. А. Панаева, известного в Казани владельца Пана-евского сада, писал в своих воспоминаниях о времени, когда в 1839 г. он приехал в Петербург поступать в Академию художеств: «В искусстве рисования я не был силен и потому обратился к одному знакомому, некоему Данен-бергу, которого я знал уже 3 года в то время, когда он был студентом в Казани. Это был человек поистине с артистической натурой: он играл отлично на скрипке, на кларнете, на гитаре, пел и превосходно рисовал. В Казани он жил вместе с Р-ским*, когда они оба были студентами. Даненберг, живя с ним, собрал из товарищей оркестр и дирижировал им. Весною, по вечерам, этот оркестр собирался, между прочим, на дворе у Р-ских. Двор их дома подходил к самому городскому публичному саду, именовавшемуся "Черное озеро", и находился на горе. Музыка со двора Р-ских очень хорошо могла разноситься по саду, и так как в саду никакой музыки не было, то означенный студенческий оркестр привлекал в сад массу публики. Вообще Даненберга все любили, и это был веселый, добрый и задушевный человек.»8.

* Имеется в виду Александр Рындовский.

неизвестный казанский художник

(к. а. данненберг)

211

Из документов, хранящихся в Национальном архиве Республики Татарстан, выясняем, что Клавдий Андреевич Данненберг, сын полковника Дан-ненберга, из дворян, уроженец Симбирска, 3 октября 1833 г. подал прошение на имя ректора Казанского университета Н. И. Лобачевского с просьбой о зачислении его на медицинский факультет9. Как иногородний и своекоштный, то есть живший на собственные средства, он, возможно, по приглашению своего сокурсника, тоже студента медицинского факультета, Александра Рындовского, поселился в их доме на Воскресенской улице. Дом сохранился на углу современных улиц Кремлевской и К. Наджми, строгостью и скупостью архитектурного оформления напоминая об атмосфере николаевской эпохи. Однако сад и двор, в котором музицировали студенты, были в конце 1920-х гг. застроены.

Судя по оценкам, учился студент Клавдий Данненберг весьма посредственно: по физиологии, фармации (фармакологии), латинскому языку — предметам, казалось бы, важным для будущего доктора, имел двойки. Зато в увлечении рисованием, музыкой и литературой весьма и весьма преуспел. Вместе со своим сокурсником Е. К. Огородниковым он участвовал в издании рукописного студенческого журнала «Северное созвездие», куда помещал свои стихи; организовал студенческий оркестр; увлекался археологией и этнографией. Осенью 1838 г. вместе с Н. И. Второвым предпринял экспедицию по Казанской губернии, в ходе которой делал зарисовки крестьянских построек, археологических памятников в Булгарах. И, конечно же, Данненберг увлекался театром, посещал спектакли Казанского театра, и, судя по его статье, опубликованной в журнале «Пантеон русского и всех европейских театров», он неплохо разбирался в тонкостях актерского искусства. Бывал Данненберг и на спектаклях с участием Щепкина и даже отметил, что «неподражаемая игра его заметно подействовала на наших актеров. При нем представления шли гораздо

лучше: он умел раздать роли и возбудить в актерах соревнование»10. Видимо, во время одного из спектаклей, проходивших во время очередных гастролей Щепкина и его дочери в Казани летом 1838 г., и был сделан известный рисунок, доставивший так много хлопот исследователям творчества Щепкина.

Судьба Клавдия Данненберга сложилась весьма драматично. Явно не расположенный к учебе на медицинском факультете, куда он поступил по настоянию отца, 24 декабря 1838 г. он подал прошение об отчислении его из университета и торопился уехать из Казани с намерением держать экзамен в Петербургскую академию художеств. Понимая, что поступок этот явно не встретит одобрения со стороны родителей, он тщательно скрывал от всех свое местонахождение. Отец, узнав об его исчезновении из университета, тут же прекратил высылать ему деньги на содержание. Данненберг скитался по волжским городам в поисках заработка, чтобы скопить какие-то средства на будущую жизнь в Петербурге, куда он приехал в начале сентября 1839 г. (и это еще одно свидетельство того, что рисунок был сделан именно в Казани, поскольку Данненберга в 1838 г. не было в Петербурге). Он снимал квартиру на Васильевском острове, где случайно встретившись с молодым поэтом Н. А. Некрасовым и узнав о его бедственном положении, пригласил его жить вместе. Как вспоминал потом Некрасов, «выходили мы со двора поочередно, так как сапоги мои были негодны, и у меня не было шинели, а у него был плащ»11.

Но жизнь в Петербурге не задалась. Отсутствие средств к существованию, жизнь впроголодь, постоянные поиски заработка, долги, смена квартир и, наконец, разлука с любимой девушкой, оставшейся в Казани, — все это угнетало Данненберга, рождало состояние неуверенности, сомнения в правильности сделанного шага. «Скучно до того, что ты себе представить не можешь, и потому меня ничто не занимает, — писал он своему другу Н. И. Второву, — одно осталось утешение: это воспоми-

12:

в блокнот историка. архивным калейдоскоп «гасырлар авазы - эхо веков», № 1/2, 2013

нание, — когда я мыслию переношусь в Казань, где так был я счастлив, где для меня все, для чего я живу и переношу много-много; неужели я не увижу конца моим испытаниям?»12 Он задумывался о необходимости возвращения и примирения с родителями. «Дома у меня кутерьма: думают, что я в Казани женился и уехал с женой в Питер... Чтоб поправить свои обстоятельства, я непременно должен приехать скорее домой в Самару, а не то все пойдет к шаху»13. В академию Дан-ненберг был принят лишь в качестве вольнослушателя и получил право присутствовать на уроках рисования и живописи. Он пытался заниматься литературой, помогал Некрасову в издании первой книги стихов «Мечты и звуки».

Отлетел надежд моих призрак

обольстительный, Счастье изменило мне, И теперь гнетет меня

думой сокрушительной Горе по родной стране. Эти строки Некрасова в посвященном Данненбергу стихотворении «Мелодия» довольно точно передавали настроение его партнера.

Неизвестно в силу каких конкретных обстоятельств поздней осенью 1841 г. Данненберг вернулся в Казань. Он умер 24 января 1842 г. в возрасте 25 лет, сохранив свое имя в истории в подписи под широко известным рисунком, изображающим М. С. Щепкина с дочерью в сцене из спектакля «Матрос», шедшего на казанской сцене в 1838 г.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Театральное наследство. Сообщения и публикации. - М., 1956. - С. 268.

2. Репертуар русского театра. - СПб., 1841. - Кн. 10. - С. 31.

3. Турнерелли Э. Казань и ее жители. - Казань, 2005. - С. 245.

4. Крути И. А. Русский театр в Казани. - М., 1958. - С. 52.

5. Гриц Т. С. М. С. Щепкин. Летопись жизни и творчества. - М., 1966. - С. 307.

6. Там же. - С. 260.

7. Русская старина. - 1893. - Сентябрь. - С. 497-498.

8. Там же.

9. НА РТ, ф. 977, оп. Личные дела студентов, д. 50, л. 3.

10. Данненберг К. Казанский театр // Пантеон русского и всех европейских театров. - 1840. -Ч. III. - Кн. 7. - С. 104.

11. Русская старина. - 1893. - Сентябрь. - С. 501.

12. Вацуро В. Э. Некрасов и К. А. Данненберг // Русская литература. - 1976. - № 1. - С. 135.

13. Там же.

Иллюстрации предоставлены автором статьи.

Юрий Благов

неизвестным казанским художник

(к. а. данненберг)

213.