«Неистовая, ожесточенная война за существование». Национальные движения народов Югославии 1941-1945 Текст научной статьи по специальности «История и археология»

С. А. Романенко (Москва)

«Неистовая, ожесточенная война за существование». Национальные движения народов Югославии 1941-1945

В результате государственного переворота 27 марта 1941 г. к власти в Белграде пришло правительство генерала Душана Симовича Новые власти заявили о своей приверженности протоколу от 25 марта 1941 г. о присоединении Югославии к Тройственному пакту2. В ночь с 5 на 6 апреля был подписан Договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией. 6 апреля 1941 г. началась агрессия Германии и ее союзников против Югославии.

После полного поражения югославской армии, 15 апреля король Петр II вместе с правительством Югославии улетел на Ближний Восток под защиту британских войск, с тем чтобы потом перебраться в Лондон3. 17 апреля генерал Данило Калафатович вместе с министром иностранных дел Александром Цинцар-Марковичем поставили свои подписи под актом о капитуляции. «Первая», королевская Югославия, как выяснится позднее, навсегда прекратила свое существование как независимое, суверенное и целостное государство. Ее территория была поделена между гитлеровской Германией и ее союзниками — муссолиниевской Италией, хортистской Венгрией и царской Болгарией.

Западная часть Балканского полуострова в качестве оккупационной зоны была отдана по соображениям политического характера итальянцам. Демаркационная линия между итальянской и немецкой зонами проходила от Загреба через Сараево, Рудо и далее по гребню горного массива Пинд. Сербию, как наиболее важную в стратегическом отношении территорию, Германия оставила под своим непосредственным управлением. Банат остался в составе Сербии, но власть в нем находилась в руках представителей немецкого национального меньшинства. Сербию и Банат оккупанты разделили на четыре военно-административных округа — Белград, Врнячка Баня, Ужице и Ниш4. Бачка была отдана Венгрии. Область Косово и Метохия была разделена между Албанией, Сербией и Болгарией. Срем, до 1918 г. входивший в состав автономной Хорватии-Славонии, был присоединен к созданному 10 апреля, сразу же после занятия Загреба германскими войсками, государству НДХ (№гаУ18па Эггауа Нто1-вка). Его территория, включавшая в себя также и территорию Боснии и Герцеговины, в свою очередь, была разделена на итальянскую

и германскую оккупационные зоны5. Во главе государства встал усташский «поглавник» Анте Павелич6.

Вардарская Македония «досталась» Болгарии, жаждавшей реванша за поражения во Второй Балканской и Первой мировой войнах, а также Италии. Болгарская зона оккупации постепенно расширялась и в 1943 г. достигла границ с НДХ. Оккупированные Вардарская Македония и Поморавье, считавшиеся «освобожденными от югославского ига», были включены в состав Болгарии. Словения также оказалась разделенной между тремя «победителями». После раздела на три административные единицы северная ее часть с г. Ма-рибор отошла к Германии, южная — к Италии (так называемая Люблянская провинция), а восточная (Прекмурье) — к Венгрии7. Созданные в каждой из областей режимы имели свои особенности: комиссариат, затем правительство — в Сербии, НДХ — в Хорватии, «консульта» — в Люблянской провинции, временный административный комитет — в Черногории, гражданский комиссариат для Косово и Метохии, Санджака, Дебора и Струги, сформированной албанскими квислингскими властями — в одной из частей разделенного Косово и т. д.8 Как подчеркивают словенские и македонские историки, присоединение оккупированных областей к государствам-агрессорам и их включение в иную правовую, политическую, экономическую и финансовую системы противоречило нормам международного права9.

Молниеносное поражение в апрельской войне 1941 г. привело Югославию к распаду и началу, по сути дела, трех войн: за освобождение страны от германских, итальянских, венгерских, болгарских оккупантов; между созданными оккупантами псевдонезависимыми моноэтничными государствами; гражданской войны между коммунистами и антикоммунистами |0. Коллаборационисты из созданных оккупантами «государств» взяли на вооружение и фашистские расовые теории, и традиции собственного крайнего национализма. Четники и «недичевцы» в Сербии, усташи в Хорватии", бойцы различных националистических мусульманских, словенских, македонских и албанских формирований непрерывно воевали между собой12. В условиях оккупации и среди сербов, и среди хорватов, и среди словенцев, и среди боснийских мусульман нашлись силы и деятели, стремившиеся использовать представившуюся возможность для достижения национального самоопределения в виде создания своих псевдонезависимых «этнически чистых», т. е. моноэтничных государств на великодержавной основе. Для мирного населения, независимо от национальности, вооруженная борьба различных военных формирований означала постоянную угрозу физического уничтожения по этническому или религиозному признаку, политических репрессий, грабежа и насильственной мобилизации. Эта угроза

исходила и от иностранных оккупантов, и от сербских четников, и от хорватских усташей, и от коммунистических партизан Й. Бро-за Тито, при всем том, что последние, безусловно, были ведущей силой в антифашистском сопротивлении и освободительном движении. Однако линия фронта в гражданской и межэтнической войне на территории Югославии была гораздо более извилистой и скрытой, чем в других странах и в глобальном противостоянии.

Официальная югославская историография считала днями начала восстания 7 июля — в Сербии, 13 — в Черногории, 22 — в Словении и 27 — в Боснии и Герцеговине и Хорватии. Ныне в Хорватии официально отмечается День антифашистской борьбы 22 июня — тогда под городом Сисак произошел первый бой хорватских партизан с оккупантами|3.

Между великосербским коллаборационизмом и сопротивлением «интегральных югославистов»

Милан Недич: «Мы живем лишь ради Сербии и лишь ради нее умрем». .

1 мая 1941 г. оккупантами в Белграде было создано «правительство» Милана Ачимовича. 29 августа 1941 г. ему на смену пришло так называемое правительство Сербии во главе с Миланом Недичем, бывшим генералом югославской армии, некоторое время занимавшим и пост военного министра. Его власть распространялась на территорию вновь созданного образования, охватывавшего Сербию в границах до 1912 г. Оккупанты хотели создать видимость самостоятельности Сербии под эгидой Германии, сформировать «сербские вооруженные силы» и задушить коммунистических партизан руками сербов. Но, как сообщал командующий германскими войсками в Сербии, правительство М. Недича было не в состоянии подавить повстанческое движение, даже несмотря на создание собственной Сербской государственной стражи (СДС — Српска државна стража) и сотрудничество с вооруженными отрядами сербских фашистов во главе с Димитрие Лётичем и с четниками Дражи Михайловича, сторонниками воссоздания королевской Югославии.

В Декларации «правительства национального спасения» от 2 сентября 1941 г., начинавшейся словами «дорогие братья и сестры», новоявленный «спаситель» возвестил сербам, что «после неполных пяти месяцев несчастливо начавшейся и еще более несчастливо закончившейся войны, в которой наш народ утратил свободу и независимость и все завоевания своей столетней тяжелейшей борьбы, Сербия и сербский народ обрели свое правительство, которое самостоятельно, под наблюдением германского командующего будет

руководить страной»14. Пытаясь оправдать свой коллаборационизм, М. Недич утверждал, что новое правительство пришло для того, чтобы «собственными силами сербского народа воспрепятствовать страданиям и возможной гибели сербского народа во имя чуждых интересов и под руководством иностранных агентов»; т. е. его «первой и самой важной задачей является спасение своей страны и своего народа» от угрозы со стороны «подрывных элементов», победа которых приведет страну к «анархии и гибели». При этом глава «правительства» подчеркивал, что, «когда будет установлен мир и порядок, правительство посвятит себя экономическому и социальному строительству Сербии, и, таким образом, делу спасения ядра сербского народа ради его единого и свободного участия в будущем мирном строительстве Новой Европы — общего отечества, которое должно обеспечить каждому народу широкие возможности и свободное развитие своих собственных сил на общее благо»15.

Идеалом М. Недича была «Великая Сербия» как крестьянское государство. Его экономической и социальной основой должна была стать задруга (т. е. большая патриархальная семья). Естественно, эти планы не должны были противоречить замыслам Гитлера и не могли осуществиться без помощи Германии.

В концентрированном виде взгляды Милана Недича были изложены в написанном им вместе со своим братом Милутином сочинении «Сербы и сербские земли. Этнографические проблемы сербской нации». На основании этого «исследования» М. Недич в 1941 г. составил меморандум, направленный верховному коменданту Сербии германскому генералу П. Бадеру и министру иностранных дел Германии Иоахиму фон Риббентропу. В нем М. Недич ходатайствовал перед германскими властями о расширении границ оккупированной Сербии и присоединении к ней территорий, на которых проживало более или менее значительное сербское меньшинство, путем обмена территорий с НДХ А. Павелича. Свою позицию он обосновывал тем, что по отношению к сербам, значительная часть которых проживала вне границ Сербии, совершались преступления, и тем, что в Сербию ежедневно прибывали тысячи беженцев со всех концов оккупированной Югославии. Это ухудшало и без того катастрофическое положение в экономике Сербии16.

Перечислив области Югославии, в которых проживали сербы — Воеводина, Срем, Славония, Хорватия, Далмация, Босния и Герцеговина, — М. Недич «подсчитал», что вне границ собственно Сербии проживало 2 337 936 сербов, т. е. более 31 % всех сербов. Он полагал, что тяжелые последствия разъединения сербского народа были бы ликвидированы «формированием интегрального единства сербско-хорватского народа».

М. Недич предложил свое решение проблемы: определить территорию, «принадлежащую» сербской нации, добиться переселения на нее всех сербов, остающихся вне Сербии, и выселить оттуда «инородные элементы, проживающие ныне на территориях, которые должны принадлежать сербской нации». При этом автор исходил из того, что за редким исключением все православные по вероисповеданию являются сербами, а все католики — хорватами.

На первом этапе предполагалось присоединение к Сербии части Боснии и Герцеговины, на втором — Срема и части Далмации, а на третьем — территорий, из которых прибыло наибольшее количество беженцев. План предусматривал также проведение новых границ, в связи с чем предусматривалось выселение католиков из Герцеговины, Боснии, Далмации и Срема — всего 771 168 чел. На их место должны были переселиться сербы из тех же областей и Хорватии общим числом 750 263 чел. Во многом это было проявлением старых сербско-хорватских противоречий относительно этнотерриториаль-ного размежевания, а также взаимных претензий на территорию Боснии и Герцеговины. Такое решение, полагал М. Недич, приведет к «реальному объединению», к «созданию условий для интегрального освобождения сербской нации». Но эти устремления М. Недича противоречили как интересам Германии и ее союзников, прежде всего интересам НДХ А. Павелича.

Позднее М. Недич выдвинул идею создания федерации Сербии, Черногории и Санджака. На пост президента он предлагал свою кандидатуру. Предполагалось, что это будет экономическая и финансовая уния. Исполнительные органы и вооруженные силы должны были остаться под контролем центра. Но и этот план не получил одобрения Берлина.

Проблема коллаборационизма в поверженной Югославии в период Второй мировой войны чрезвычайно сложна. Сербский, хорватский, словенский и иной коллаборационизм в первую очередь питался межнациональными противоречиями и этнотерриториаль-ными претензиями, возникшими еще в XIX в. и только усилившимися в королевской Югославии. Не последнюю роль играла и политика оккупационных властей, основанная на старом безотказном принципе «разделяй и властвуй», а так же факт оккупации Югославии войсками четырех государств, между которыми отношения также были весьма непростыми. Российский исследователь М. И. Семи-ряга справедливо утверждал, что «сербским националистам была глубоко безразлична судьба Югославии» как многонационального государства |7.

В январе 1945 г., когда исход Второй мировой и Народно-освободительной войн уже не вызывал сомнений, а само «правительство» бежало из Сербии в Австрию, М. Недич обратился с меморандумом

к германским властям, пытаясь сохранить не только свое политическое, но и физическое существование. Даже находясь на краю пропасти, в одном из последних своих документов он упрекал своих хозяев в том, что они до сих пор не известили «сербский народ» о том, «какие границы Сербии предполагает Германия». Это, утверждал он, «есть самый больной вопрос, который оказывает наибольшее влияние на характер сотрудничества Сербии и Германии». Подчеркивая общность интересов «сербского и Немецкого народов», бежавший «премьер» упорно предлагал себя (и «свой» народ) потерпевшей полное поражение фашистской Германии и твердил, что «сербский народ трудолюбив, конструктивен, позитивен, способен к образованию государства и в своей наилучшей части не заражен никакой деструктивной идеологией» (т. е. «большевизмом». — С. Р.), а также «претендует на то, что он является на Балканах самым способным к здоровой, позитивной и конструктивной политике порядка, труда и прогресса [народом]». Более того, он утверждал, что «во время оккупации Сербии с 1941 по 1944 г. сербский народ, хотя и находился в тяжелейшей военной ситуации, был лояльным [союзником] (в тексте, по-видимому, ошибка: „пергУа1еУет" — „врагом". — С. Р.) Великого Германского Рейха». Но сейчас сербский народ, подпавший «под советскую оккупацию и коммунистический режим, находится в чрезвычайно тяжелой ситуации»: «на его шее повисли его кровные враги — Советы, коммунисты, хорваты и болгары». Поэтому М. Недич из обоза германской армии предлагал Германии сотрудничество в будущей «общеевропейской войне против коммунизма»18.

Противоречия режимов М. Недича в Белграде и А. Павелича в Загребе касались и этнотерриториальных проблем (оба стремились к созданию крупных этнически «чистых» государств), и соперничества за «влияние» на германские и итальянские власти. Это им не мешало, впрочем, установить между собой некое подобие дипломатических отношений, и в Белграде почти до самого конца обоих режимов просуществовало консульство НДХ19.

М. Недич и его сторонники для осуществления своих национально-государственных целей и для борьбы с коммунистами пошли на сотрудничество с оккупантами. Правительство М. Недича использовало также некоторые идеи и помощь откровенного сербского фашиста Д. Лётича. По мнению Н. Н. Протопопова, одного из офицеров состоявшего из эмигрантов и подчинявшегося германскому командованию Русского корпуса, Д. Лётич был не только «большим сербским патриотом», но и «русофилом»20.

Сербский поклонник идей Гитлера и Муссолини, ставший опорой правительству М. Недича, Д. Лётич писал в одной из своих статей об отличиях идеологии возглавлявшегося им движения «Збор»

от гитлеризма и итальянского фашизма: «Збор» возник спонтанно в условиях наших общественно-политических трудностей без влияния чужих решений, методов и опыта, в отличие от фашизма, который основывается на чисто языческой концепции Древнего Рима и древних германцев: фашизм — это обожествление государства, а гитлеризм — это обожествление расы. <...> Для славян наряду с государством и раса имеет большое значение. Мы против парламентаризма, но не против парламента; мы не против полного и реального участия представителей нации в законодательном процессе и наблюдении за деятельностью правительства. <...> Нынешний парламентаризм во всем мире создает запутанную систему безответственности власти. Этому противостоит наша позиция: абсолютная и реальная власть и такая же ответственность». Забегая немного вперед, скажем, что руководитель четнического движения Д. Михайлович и его сторонники выступали оппонентами Д. Лётича не из-за его крайнего национализма, а из-за его негативного отношения к парламентской демократии, «последовательное осуществление» принципов которой они на словах считали «необходимым во всех областях государственного управления»21.

Для реализации своих целей Д. Лётич создал Сербский добровольческий корпус, в который в основном вошли члены его «патриотического» движения «Збор». По мнению русского эмигранта — участника событий тех лет, именно «когда части СДК были сформированы, обучены и вступили в ряды активных борцов против партизан Тито — „малая война" обратилась в гражданскую»22.

Дража Михайлович: «За короля и отечество»

М. Недич и его противник на сербском политическом пространстве Д. Михайлович были великосербскими националистами, занимавшими высокие посты еще в королевской Югославии. Их позиции во время войны различались в том, что первый предполагал для создания Великой Сербии опереться на германские штыки, другой, в борьбе за восстановление нейтралистской «старой» Югославии, разделенной по этнотерриториальному принципу, первоначально исходил из идей сопротивления оккупантам. Отношения между ними были противоречивыми — от попыток сотрудничества до непримиримой вражды. Во всяком случае, современный автор, не скрывающий своих симпатий к великосербскому национализму, горестно замечает, что в конце концов М. Недич и Д. Михайлович «пошли разными путями, что нанесло непоправимый ущерб сербскому народу и югославскому государству, оказавшимся под властью Й. Броза Тито, коммуниста и хорвата по национальности»23. На встрече с представителями германского командования 11 ноября

1941 г. Д. Михайлович, которого немцы оценили как «сербского националиста», заявил, что «генерал Недич, открыто встав на сторону оккупантов, совершил ошибку и что он не собирается подобную ошибку повторять»24. «В предательстве своего собственного народа никто не зашел так далеко, как Милан Недич и его правительство спасения», — восклицал автор статьи, опубликованной в газете «Одъек слободних планина» 10 февраля 1944 г.25 В то же время «Дража искал контактов с Лётичем, а не Лётич с Дражей. И связь была установлена»26.

Противоречивость сути четнического сопротивления как явления и его положения, считает современный сербский историк М. Зе-чевич, состояла еще и в том, что часть присоединившихся к нему бывших военнослужащих была патриотически настроена; однако сам «генерал Дража» был представителем королевства Югославии, значительная часть государственного аппарата которого отказалась от сопротивления и перешла на службу марионеточному режиму М. Недича27.

Можно ли генерала Драголюба (Дражу) Михайловича назвать «прозападно настроенным сербским монархистом, антикоммунистом и антифашистом, боровшимся за установление после войны улучшенного демократического порядка, при котором сербы сохранили бы свою центральную роль»28? Мог ли он быть реальным и искренним союзником «западных демократий»?

Действительно, после капитуляции югославской армии ее бывший полковник Д. Михайлович и его сторонники скрывались в районе Равной Горы. Поскольку Д. Михайлович и его единомышленники, в отличие от коммунистов, не были связаны советскими обязательствами по договору о ненападении с Германией, их столкновения с оккупантами начались уже в мае 1941 г., до нападения Германии на СССР29. От имени эмигрировавшего в Лондон правительства короля Петра II они начали устанавливать связи с монархистами и представителями кругов, ориентированных на Англию и США, а также формировать вооруженные отряды четников. Они окончательно были объединены под командованием Д. Михайловича, ставшего военным министром лондонского правительства и генералом, в конце 1941 — начале 1942 г. Его отряды получили статус «Королевской армии на Родине». При этом, по-видимому, нельзя полностью и во всех случаях отождествлять позиции и идеологию эмигрантского королевского правительства Югославии и четнического движения в Сербии и Боснии и Герцеговине, которое также не было единым ни идеологически, ни организационно.

Осенью 1941 г. по инициативе Верховного штаба партизанских сил состоялись две встречи Й. Броза Тито и Д. Михайловича. Политические противоречия между сторонниками Д. Михайловича

и Й. Броза Тито, как и, вероятно, личные амбиции обоих лидеров, сказались почти сразу; оба по-разному представляли себе и будущее восстановленного югославско го государства, став в итоге непримиримыми врагами. «С коммуниста ми-партизанами не может быть никакого сотрудничества, так как они борются против династии, за осуществление социальной революции, что никогда не может быть нашей целью, ведь мы — единственно и исключительно только солдаты и борцы за короля и отечество», — говорилось в инструкции Д. Михайловича от 20 декабря 1941 г. Для борьбы с коммунистическими партизанами Д. Михайлович вступил в контакт с созданной германским оккупационным командованием администрацией — «правительством национального спасения» М. Недича — и неизбежно стал сотрудничать с германскими и итальянскими оккупационными властями, а также и усташским государством — НДХ30.

Главными составляющими идеологии движения четников был великосербский шовинизм, борьба против хорватов и боснийских мусульман вплоть до их истребления. В их представлении вся территория Югославии считалась «Великой Сербией», за исключением районов с подавляющим большинством хорватского населения. Целью четников было восстановление монархии и довоенного социального и политического строя, а идеалом — создание «Великой Сербии» в рамках «Великой Югославии», очищенной от инонациональных меньшинств, и обеспечение, таким образом, доминирующего положения Сербии на Балканах.

Главным идеологом движения Дражи Михайловича стал Сте-ван Мольевич. Его перу принадлежит известный труд под названием «Гомогенная Сербия», написанный в июне 1941 г. В нем прямо говорилось, что «первым и главным долгом сербов является создание и организация гомогенной Сербии, которая охватила бы всю сербскую этническую территорию, и обеспечение этой Сербии необходимых транспортных коммуникаций и экономического пространства, которое гарантировало бы ей свободное хозяйственное, политическое и культурное развитие на все времена»31. В основание этой идеи легла мысль о том, что вследствие своей долгой и упорной борьбы против турок, а также сопротивления германской экспансии на Балканах, сербы имеют право на положение главенствующей нации в регионе32.

Добиться этой цели, по мнению С. Мольевича, можно было исключительно путем взаимного обмена сербского и хорватского населения. Это, считал идеолог четничества, могло бы не только улучшить отношения между двумя народами, но и «отвести угрозу повторения ужасных преступлений во время прошлой (т. е. Первой мировой. — С. Р.) войны на территориях, где сербы и хорваты проживают вперемежку и где хорваты и мусульмане приступили

к планомерному истреблению сербов». (Интересно, что в данном контексте, когда ему надо было обозначить врага, идеолог сербского национализма признавал факт существования боснийских мусульман, что во многих других случаях отрицалось не только им, но и современными сербскими националистами!)33

Программа четников, в частности, предусматривала создание однородной в этническом отношении Сербии, территория которой охватила бы всю их этническую территорию, где бы они только ни проживали, будучи даже в абсолютном меньшинстве. В этом отношении программа С. Мольевича практически не отличалась от планов братьев Недичей. «Нация превыше всего и сербство должно быть важнее любой идеологии, — считали четники. — Наш путь к югославянству лежит через сербство»34.

Главной ошибкой устройства государства, возникшего в 1918 г., С. Мольевич полагал отсутствие в нем фиксированных границ собственно Сербии. По его проекту Сербия должна охватывать территории, завоеванные в Балканских войнах (югославскую Македонию и часть Санджака), Черногорию, часть Боснии и Герцеговины, северную часть Албании, северную Далмацию, «сербскую часть» Лики, Кордуна, часть Славонии. Таким образом, согласно этим планам, «Великая Хорватия», лишившаяся почти половины своих территорий, оказалась бы окруженной «Великой Сербией» и «Великой Словенией»35. Выдвигая эти требования, которые добровольно не могли быть приняты ни одним из соседних сербам народов, С. Мольевич всерьез полагал, что Сербия, «верная своему прошлому и своей миссии на Балканах, и в будущем останется носителем юго-славянской идеи, первейшим поборником балканской солидарности и принципу: «Балканы — балканским народам». Обосновывая стремление Сербии стать «центром Балкан», он писал, что «время требует объединения небольших государств в более крупные образования, союзы и блоки, а от сербов этого требуют и их друзья». В то же время С. Мольевич резко отзывался о хорватах, словенцах и мусульманах-босняках, которые «вознамерились получить от Югославии все, ничего ей не отдавая»36.

Восстановленная Югославия, согласно его плану, должна была стать федеративным государством, состоящим из трех образований — Сербии, Хорватии и Словении. Когда же все сербские области окажутся в составе единой гомогенной Сербии, считал Мольевич, можно будет подумать и о более тесном сближении с болгарами. «Сильное сербство, Великая Югославия, федеративные Балканы — вот цель нашей национальной борьбы», — провозгласил «Глас равногорске омладине» 1 марта 1943 г.37

Между тем, размышляя о планах послевоенного урегулирования и устройстве Балкан и Югославии, автор газеты «Уединено српство»

писал 23 июля 1944 г., что нельзя повторять ошибок 1918 г. «Основной порок Версальской системы проистекал из неоправданного оптимизма ее творцов. <...> Они верили в силу самоопределения народов: достаточно на руинах отживших империй Австро-Венгрии, Росси и Турции создать независимые национальная государства, границы которых будут совпадать с этническими, чтобы исчезли все источники недовольства и возможных конфликтов»38.

Премьер-министр правительства в изгнании Слободан Йовано-вич в записке Энтони Идену весной 1943 г., характеризуя «югославское национальное движение», подчеркивал, что «национальное движение военного министра генерала Михайловича объединило вокруг себя весь сербский народ, большую часть словенского народа, и в последнее время к нему начали присоединяться и хорваты». В числе структур этого движения премьер назвал: «Центральный национальный комитет, в который входят сербы из всех областей Югославии и словенцы; Словенску звезу — Национальный комитет в Словении, в котором объединены все партии, кроме коммунистической, с целью помочь организации югославской армии в Словении; Мусульманскую революционную организацию, во главе которой находятся видные мусульмане, ставящую своей целью помощь отрядам югославской армии в Боснии; через делегатов в Сплите, — говорилось далее в записке, — поддерживается связь с партией д-ра В. Мачека в Хорватии»39.

Считая, что «общественным устройством Югославии, основанным на неограниченном либерализме, в межвоенное время сильные злоупотребляли в ущерб слабым и индивидуумы — в ущерб общности», С. Мольевич предлагал заложить в фундамент общественного устройства обновленной Сербии следующие принципы: «труд должен быть основой, целью и смыслом жизни каждого человека, и он должен вознаграждаться соответственно его качеству и количеству; капитал является средством, при помощи которого сербская нация осуществит свою историческую миссию в области национальной обороны, национальной экономики и национальной культуры, а также обеспечит свое национальное существование; но носителем капитала и инвестиций должно быть в первую очередь государство». При этом, по его мнению, «частный капитал также является национальной собственностью и должен находиться под защитой и под контролем государства для того, чтобы он служил борьбе народа и общества». Подчеркивалась и важность аграрного вопроса для сербов: «сербский вопрос — это крестьянский вопрос»40. В резолюции молодежной организации четников провозглашалось требование перехода банков, промышленности и торговли в собственность государства, которое должно находиться в руках четников41.

Признавая, что «государство должно создать каждому гражданину возможность трудиться и зарабатывать», что «свобода личности и личного имущества должна каждому гражданину быть гарантирована законом», С. Мольевич добавлял: «только этой свободой нельзя злоупотреблять и использовать ее во вред ни другому человеку, ни обществу». Такой же подход демонстрировал он и в вопросе о свободе идей, религии и печати. Печать, по его мнению, должна служить нации и государству, а также «развитию общественной нравственности». Под этими словами вполне мог бы подписаться и Й. Броз Тито, как и любой из коммунистических вождей.

Глава некоммунистического сопротивления Д. Михайлович и сам не был чужд попыткам сформулировать идеологию своего движения. Присущий генералу сербский этнический национализм противоречил его внешне демократическим декларациям, рассчитанным на Лондон и Вашингтон. По-видимому, не без влияния единомышленников Д. Михайловича из Лондонского правительства У. Черчилль во время переговоров с Й. Броз Тито в 1944 г. «высказал мысль, что правильным решением для Югославии была бы демократическая система, опирающаяся на крестьянство и, возможно, какая-то постепенная аграрная реформа там, где наделы слишком малы»42. У. Черчилль, как правительство короля Петра II, был противником планов Й. Броз Тито создать федерацию по экстерриториальному принципу со смешанным населением, обвиняя последнего в антисербских намерениях. Генерал считал, что осуществление этих планов привело бы к разделу сербского народа на четыре федеральных образования43.

Несмотря на ярко выраженную враждебность идеологии велико-хорватского национализма и практике НДХ, четнические отряды в Боснии и Герцеговине сотрудничали с ненавистными им усташами. Объяснялось это просто — расходясь по всем вопросам с усташами, четники сходились с ними в двух пунктах — ненависти к партизанам и стремлении создать на территории Боснии и Герцеговины свои «этнически чистые» территории. Как заметил Й. Томашевич, «силы хорватских квислингов с января 1942 г. находились под германским командованием; поэтому сотрудничество четников с усташами можно рассматривать как косвенное сотрудничество с немцами»44.

Свои планы Д. Михайлович определил еще в декабре 1941 г. Он считал, что главными целями его движения должны быть: «борьба за свободу всей нашей нации под скипетром Его Величества короля Петра II»; создание Великой Югославии и внутри ее — этнически чистой Великой Сербии, охватывавшей Сербию, Черногорию, Боснию и Герцеговину, Срем, Банат и Бачку; борьба за «вовлечение в нашу государственную жизнь всех еще не освобожденных от итальянцев и немцев славянских территорий (Триест — Горица —

Истрия и Корушка), а также Болгарии и северной Албании со Скада-ром»; «очистка государственной территории от всех национальных меньшинств и инонациональных элементов»; создание «непосредственной границы между Сербией и Черногорией, а также между Сербией и Словенией путем очистки Санджака от мусульманского населения и Боснии от мусульман и хорватов»; расселение черногорцев в областях, «очищенных от национальных меньшинств и инонациональных элементов»45.

Замышлявшийся как альтернатива заседаниям «титовского» АВНОЮ (Антифашистское вече народного освобождения Югославии), состоявшимся в ноябре 1942 и 1943 гг., Светосавский конгресс сторонников Д. Михайловича 25-28 января 1944 г. провозгласил следующие цели и принципы четнического движения: «Югославия должна быть федеративным государством и конституционной монархией. <...> Прочность будущей Югославии будет гарантироваться созданием сербского образования в рамках государственного сообщества, которое на принципах демократии объединит весь сербский народ на территориях его проживания. То же самое произойдет и с хорватами, и со словенцами». В рамках этих государственных образований, как провозглашали Д. Михайлович и его сторонники, «необходимо предоставить народу возможность удовлетворять свои особые региональные экономические, социальные и другие интересы путем широкого народного самоуправления»46. Предполагалось, что во вновь созданном государстве этнические территории должны совпадать с границами федеральных образований.

Подобные идеи «чистого» этнофедерализма у четников относились к устройству не только Югославии, но и всего Балканского полуострова47. «Сотрудничая с политическими представителями балканских государств, которые обладают подлинным большинством и признанием у своих народов, распространяя свою организацию и деятельность на весь Балкан ский полуостров, а также подчеркивая программу освобождения и объединения всех балканских государств на демократически-федеративных принципах, Югославия превратилась в балканский Пьемонт и в качестве такового заслужила право решающего голоса в вопросах, касающихся балканского пространства», — утверждалось в статье, опубликованной в ноябре 1944 г. газетой «Препород»48. Федеративное устройство предполагалось использовать не для достижения равноправия народов и тем более граждан, а для обеспечения господства «Великой Сербии» не только в границах Югославии, но и во всем Балканском регионе. Под разговоры о том, что «сербы не боролись и не борются за то, что им не принадлежит», подобный принцип «балканского согласия» четники распространяли на греков, турок и румын49.

Своей главной задачей четники считали «освобождение Королевства Югославии и братьев, живущих ныне вне его границ, а также создание условий для нормального и прогрессивного развития юго-славян». Войну за освобождение идеологи четников делили на три этапа. Первый охватывал Апрельскую войну 1941 г. и «позорную капитуляцию», а также отказ сторонников Д. Михайловича смириться с ней и начало борьбы против врагов. Второй — на тот момент «текущий» — подъем движения Сопротивления. И, наконец, третий — наступление и изгнание врагов из страны50.

Но ни этим, ни иным планам четников не суждено было осуществиться. Одна из причин их поражения состояла в том, что Д. Михайлович и его единомышленники были наследниками идей Н. Пашича, который представлял себе Югославию прежде всего как сербское национальное государство. При этом они считали и Черногорию, и Македонию частями Сербии, а черногорцев и македонцев соответственно сербами, отрицали этническую индивидуальность босняков-мусульман. Подобная позиция не могла не играть на руку коммунистам Й. Броз Тито, которые признавали право этих народов на собственные государства в рамках югославского федеративного государства51.

Белградская операция Советской армии и частей Народно-освободительной армии Югославии Й. Броз Тито в октябре 1944 г. поставила точку в политической карьере и сербских откровенных коллаборационистов, и колебавшихся между Сопротивлением и сотрудничеством с оккупантами «михайловичевцев». 1946 год стал для обоих противников Тито роковым: М. Недич в тюрьме покончил с собой, а Д. Михайлович по приговору суда был казнен.

Мустафа Круя: «Сербских поселенцев надо убивать»

Особняком в сербской политике стояла проблема Косово. В каждой из трех — сербской, албанской (итальянской) и болгарской частей Косово и Метохии имелись свои особенности. При этом албанцы в сербской части имели особые права. Зона Косово, оккупированная итальянскими войсками, была присоединенная к находившейся под полным контролем Италии «Великой Албании», а болгарская часть — включена в состав Болгарии. После объявления Италией войны Германии последняя признала «Великую Албанию» и фактически стала управлять ею. Между албанскими националистами, стремившимися использовать ситуацию для решения албанского национального вопроса, не было единства. Одни из них выступали за ослабление зависимости от Германии, другие — находившиеся в г. Тетово, выступали против единства албанцев, турок и македонцев52.

Еще в конце 1944 г. ставший в будущем крупнейшим историком «титовской» Югославии серб Васо Чубрилович, по традиции воспринимавший Югославию исключительно как сербское национальное государство, сочинил записку о проблеме национальных меньшинств в новой Югославии. В ней он утверждал, что «еще до начала войны наблюдался рост сепаратистских тенденций национальных меньшинств во всех государствах, в том числе и в Югославии. Все свои культурные и экономические привилегии они использовали исключительно как средство ломки государств, в которых они проживали». Поэтому, считал историк, национальные меньшинства (немцев, венгров, албанцев, итальянцев, румын и других) из страны надо просто выселить. Косово он предполагал превратить в этнически «чистую» сербскую область53. '

Разделенное между «Великой Албанией» и царской Болгарией Косово стало ареной преследований сербов по этническому и конфессиональному признаку. Уничтожались их дома, люди становились беженцами; многие были убиты. «Сербских поселенцев надо убивать», — говорил в 1941 г. глава албанского «правительства» Мустафа Круя54. Нельзя не упомянуть также и организацию албанских националистов «Бали комбетар» («Национальный фронт») с ее идеей создания «Великой Албании». Ее идеология была типологически схожей с этно-великодержавными идеологиями других балканских народов, независимо от славянского или неславянского их происхождения55.

В то же время албанские коммунистические партизаны внесли свой вклад в антифашистскую борьбу и общую Победу. При этом существовали прямые связи между КПА и КПЮ, причем последняя оказала албанским товарищам большую помощь56. В ноябре 1943 г. вторая сессия АВНОЮ приняла решение о том, что будущее югославское государство, создаваемое под руководством компартии Югославии и при помощи СССР, должно стать «подлинным отечеством для всех своих народов». Чтобы «осуществить принцип суверенности народов Югославии», новое государство должно было стать федерацией. Как тогда казалось, это могло обеспечить «полное равноправие» всем народам57. Однако даже в коммунистических планах воссоздания югославской государственности ни Косово, ни населявшие эту область албанцы не упоминались. Коммунистическая Югославия создавалась, прежде всего, как государство славянских народов.

«Южные сербы» или «болгарские македонцы»?

Вопрос о судьбе македонцев, которых в королевской Югославии называли «южными сербами», а Македонию, соответственно, Южной Сербией, был тесно связан как с отношениями Сербии

с Болгарией и Грецией, так и с албанским населением Македонии. «После поражении Югославии и Греции македонцы не ощущали потери», — утверждали македонские историки58. Македонское национальное движение претендовало на объединение в одном государстве (или государственном образовании) трех территорий, которые они считали «своими» — Вардарской Македонии (входившей в состав королевской Югославии), Пиринской (царской Болгарии) и Эгейской (Греции).

Каждое из этих государств, а также Албания, стремились к обладанию возможно большей частью македонских земель, которые они считали своими этническими территориями, ссылаясь на преобладание населения соответствующей этнической принадлежности. Не оставались в стороне и Германия с Италией. Их политику после оккупации Югославии и Греции пытались использовать болгарские и албанские националисты59. В 1943 г., после выхода Италии из войны, немцы установили свою власть на территориях, ранее занятых итальянцами. Проитальянские коллаборационисты сменились пронемецкими; Болгария также оккупировала дополнительную территорию60. Поэтому процесс формирования македонской нации был тесно связан с освободительной и антифашистской борьбой и в самой Македонии, и на территории оккупированной Югославии в целом61.

Вместе с этим, начиная понимать, что исход войны сложится не в пользу Германии и ее союзников, болгарские власти на фоне переговоров с США и Великобританией, под их давлением предпринимали попытки создать автономию Македонии62. Германское командование, со своей стороны, попыталось использовать членов ВМРО — «ванчовистов», сторонников Ванчо Михайлова, тесно связанного с официальной Софией. Именно ему после пребывания в НДХ было поручено создать подобное государство под протекторатом немцев. Однако попытка провалилась63.

В 1941 г., в короткий период немецкой оккупации и до установления болгарской оккупации в Скопье функционировал созданный группой бывших македонских эмигрантов-коллаборационистов «Македонский Центральный комитет действия». Его задачей была подготовка населения к предстоящей оккупации, с одной стороны, и с другой, — попытка представить эту оккупацию и последующее присоединение к Болгарии как отражение требования македонского народа и доказательство «исторического права» Болгарии на Македонию. Этот комитет также действовал и в Эгейской (греческой) и Западной Македонии, входившей в итальянскую зону оккупации и в июне 1941 г. включенной в состав марионеточной «Великой Албании». Это вызывало естественную ответную реакцию со стороны албанских националистов, которые начали образовывать соответст-

вующие организации (например, в Тетово), требовавшие присоединения к Албании даже Скопье64. - V;: ';

Болгарские власти стремились представить оккупацию как возвращение своих национальных территорий, утраченных или не полученных в ходе Балканских и Первой мировой войн. Болгарские оккупационные власти вели пропагандистскую работу с целью распространения среди македонцев болгарской национальной идеологии; ими использовался официальный термин «македонские болгары». Одним из способов идеологического обеспечения официальной точки зрения было введение в образовательный курс предмета «бол-гароведение»65. Создавались проболгарские политические организации радикально-националистического толка, всего их было около сорока.

Политика «болгаризации», проводившаяся оккупационными властями в подконтрольных им частях Македонии, не могла не привести к сопротивлению тех, кто считал себя македонцами. Среди них все большую роль начинали играть коммунисты. Именно имея в виду общность целей — борьбу с партизанами, болгарские власти установили контакт со своими противниками — движением Д. Михайловича66. Югославское правительство в изгнании стремилось распространить на Македонию деятельность четников (поскольку те были вооруженными силами признанного государства и законного правительства), однако и великосербская пропаганда не нашла отклика среди местного населения67. Тот факт, что в оккупированные области были присланы чиновники из Болгарии и Албании, по мнению македонских историков, свидетельствовало о том, что «оккупанты столкнулись с наличием ярко выраженного македонского национального самосознания»68.

Как болгарские в глазах македонцев, так и итальянские власти в глазах албанцев пытались представить себя «спасителями от политики национального угнетения со стороны антинародного режима королевской Югославии». В то же время албанские коллаборационисты вели схожую с болгарскими и итальянскими оккупантами политику разжигания межэтнической розни среди населения оккупированных территорий69. Однако общность целей не означала отсутствия противоречий между союзниками. Так, например, демаркационная линия между Италией и Болгарией несколько раз менялась в пользу Болгарии. Итальянцы же пытались использовать албанское национальное движение со встречными требованиями — присоединения этих территорий к «Великой Албании»70.

Отрицательное отношение королевского правительства в Лондоне к национальному движению македонцев, отказ признать существование македонского этноса, толкало национально настроенных македонцев к коммунистам71.

Македонский вопрос стал камнем преткновения и в коммунистическом движении, породив разногласия между компартиями Югославии, Болгарии и Греции. В начальный период войны это выразилось в проблеме распространения организационных структур трех компартий на территории Вардарской, Пиринской и Эгейской Македонии. Национализм прорывался даже сквозь «железную» сталинскую дисциплину в Коминтерне и коммунистические убеждения партийцев. Ни одна из коммунистических партий не хотела и не могла отказаться от национальных требований. И дело было не только в личных убеждениях и настроениях коммунистов, но и в традиционном и восприятии «македонского вопроса» общественным мнением их стран. Переступить через это значило потерять большую долю влияния и популярности среди соотечественников и быть обвиненными в «национальной измене»72. Поэтому исторически обусловленные конфликты национальных движений не прекратились и после возникновения в них коммунистической составляющей, несмотря на декларируемые компартиями принципы права наций на самоопределение и равноправие. Не последнюю роль играл и растущее собственно македонское национальное самосознание, стремившееся к объединению всех «своих» этнических территорий и созданию независимого македонского государства, что позволило бы македонскому народу вернуть «утраченные достижения своей борьбы против Оттоманской империи»73.

Восстание против оккупантов македонцы рассматривали как единственную возможность добиться национального и социального освобождения и воссоединения. Но именно это стремление и мешало болгарским и греческим коммунистам определить свое отношение к македонскому вопросу. В особенно трудном положении находились «болгарские товарищи», поскольку их попытки убедить организацию КПЮ в Македонии присоединиться к своей партии «фактически означали поддержку аннексии Македонии Болгарией». В разразившемся в 1941 г. конфликте Москва и Коминтерн в тот момент приняли сторону КПЮ74. Естественно, КПЮ рассматривала Вардарскую Македонию как часть Югославии, считала установленный правящими кругами Болгарии режим оккупационным, а македонцев — большинство славянского населения, — в соответствии с решением Коминтерна — отдельным народом75. Организация КПЮ в Македонии так и не была переименована в КП Македонии в рамках КПЮ (наподобие КП Хорватии и КП Словении в 1937 г.). Однако реально она все же была создана. После этого, по мнению македонских историков, оккупанты больше не могли изображать движение сопротивления как великосербское, а коммунисты получили возможность сосредоточиться на задачах социальной революции 76. Однако в данном случае интересы сербского и македонского

национализма объективно совпадали. В октябре 1943 г. Главный штаб народно-освободительной армии и партизанских отрядов в Македонии в своем манифесте назвал врагов македонского народа. К ним относились «великоболгарские фашисты, великосербские гегемонисты, великоалбанские фашисты и гегемонисты, македонские фашисты Ванчо Михайлова и Китинчева»77.

В этом контексте идеи создания широкой федерации балканских народов с ориентацией на коммунистические партии «создавали уверенность, что македонский народ таким образом объединится и причины для этнотерриториальных притязаний и раздоров будут ликвидированы в трех государствах»78. Федерация рассматривалась как способ и форма решения межэтнических конфликтов не путем традиционной «перекройки» границ, а изменением внутренней структуры общего федеративного государства79. Осенью 1943 г., планируя устройство будущей Югославии, руководство КПЮ решило выделить Македонию в особую федеративную единицу. Это нашло свое выражение в уже цитировавшемся выше документе Второй сессии АВНОЮ. При этом не упоминалось, о какой части (или частях) Македонии идет речь, однако подчеркивалось право македонцев на самоопределение80. Подобная позиция КПЮ уже в 1944 г. могла предполагать как минимум сохранение Вардарской Македонии в составе Югославии, как максимум — присоединение к ней также Пиринской и Эгейской частей81.

Однако такая расширительная трактовка «македонского вопроса» не встречала поддержки не только у соседей, но и у ведущих членов антигитлеровской коалиции. Это же относилось и к возможным вариантам создания независимого македонского государства. Югославское правительство в изгнании отрицательно отнеслось к идеям, прозвучавшим в Москве на всеславянском митинге 10 августа 1941 г. относительно будущей самостоятельности Македонии и Черногории82. Поэтому создание македонской государственности в 1944— 1945 гг. происходило в границах Вардарской Македонии83. В дальнейшем, после окончания Второй мировой войны «аннексионистская программа на,Балканах», выдвинутая руководством КПЮ (объединение всех трех частей Македонии в одной федеральной единице в составе Югославии и создание Балканской федерации в форме «предоставления Болгарии равных прав с отдельными югославскими народами») вызвала негативное отношение и у И. В. Сталина84.

Антё Павелич: «Единственный путь к спасению — создание своего собственного независимого государства»

Движение усташей — крайних хорватских националистов, вставших на путь террористической борьбы с королевской Югославией —

возникло еще в 1929 г. Его приверженцы стремились к созданию независимого этнически и конфессионально «чистого» хорватского государства. В «Принципах хорватского усташского движения» (1933) и в брошюре «Хорватский национальный вопрос» (1936) А. Павелич сформулировал основные положения доктрины усташского движения и его цели. Многие из основных положений этой программы совпадали или были логически и типологически сходны с соответствующими положениями сербских националистов М. Недича и Д. Михайловича.

«Принципы» усташского движения состояли в следующем: хорватам с самого начала их истории присуща национальная индивидуальность и исключительность; они издревле обладают своим собственным этнонимом, общим отечеством и неделимым государством, границы которого охватывают территории от рек Муры и Дравы до Дрины, от Дуная до Адриатического моря, а также долины рек Зрманьа, Сава, Босна и Неретва и города Вараждин, Сень, Сараево, Мостар, Осиек, Макарска; хорваты не признают на территории Хорватии никаких иных наций и национальностей; непрерывная традиция хорватского исторического государственного права является основой хорватского государства и государственности. Отсюда вытекало и требование присоединения к хорватскому государству всех районов, которые в разные, исторические периоды входили в состав хорватского государства (и в которых проживали хорваты, включая и районы Боснии и Герцеговины), а также отрицание всяких форм государственной связи с другими южнославянскими народами. Не допускалось и мысли о том, чтобы Хорватия стала частью какого-либо другого государства того, чтобы хорватская нация с кем-то делила свой суверенитет, а хорваты как национальность-нация — власть85.

Национальное государство провозглашалось фундаментальной ценностью, которая позволяет хорватской нации осуществить право на собственную суверенную власть и отчизну. До его создания все попытки идеологических и социальных преобразований объявлялись лишь иллюзией, пустой тратой времени и сил нации. В «Принципах» подчеркивалось, что хорваты имеют право создать свое государство силой оружия.

Подобно М. Недичу и Д. Михайловичу, А. Павелич провозглашал нацию непреходящей ценностью, исключительно в рамках которой «каждый отдельный хорват имеет право на достаток и счастье»86. Используя лозунг основателя демократического хорватского национализма XIX в. Анте Старчевича «Бог и хорваты», будущий «поглавник» подчеркивал не только свою приверженность католицизму, но и отождествлял этноним (хорваты) с конфессионимом (католик).

Сходясь в этом со своими злейшими врагами, великосербскими националистами, великохорватский националист А. Павелич провозглашал крестьянство «фундаментом и первоисточником национального развития и носителем государственной власти» в своем национальном государстве и «истинной нацией». «Любые материальные и духовные ценности в хорватском государстве являются национальной собственностью, и нация одна уполномочена ими распоряжаться и пользоваться» ,- писал усташский идеолог. Но, по его представлению, земля должна быть собственностью только того, кто ее обрабатывает со своей семьей, т. е. крестьянина. Подобно иным носителям тоталитарной идеологии, он провозглашал, что «труд является основой любой ценности, а основой всякого права — обязанность. Никто не смеет обладать никакими особыми правами, ведь лишь обязанности перед нацией и государством дают право на безопасную жизнь». Подобно сербскому почитателю идей Адольфа Гитлера и Бенито Муссолини, Д. Лётичу, их хорватский последователь А. Павелич рассуждал о том, что «выполнение любых общественных функций связано с обязанностью» перед хорватской нацией и государством.

Подводя итоги, А. Павелич заканчивал: «Нравственная сила хорватской нации определяется правильной и проникнутой религиозностью семейной жизнью, хозяйственная мощь нации — крестьянским хозяйством, достояние общины — природными богатствами хорватской земли, а оборонное могущество — испытанной воинской доблестью. <...> Производство, ремесло, домашнее хозяйство и торговля должны стать помощниками крестьянскому труду и национальной экономике. Эти области должны быть полем честного труда и источником достойной жизни трудящегося, а не средством накопления национального имущества в руках капиталистов». В этом взгляды А. Павелича практически не отличались от взглядов его заклятых врагов — С. Мольевича и Й. Броза Тито, которые также собирались править «от имени» нации или класса.

В брошюре «Хорватский вопрос», изданной первоначально на немецком языке в Германии в 1936 г. (там же и перепечатанной во время войны), а в Хорватии — только в 1942 г., А. Павелич попытался, так же как это делали сербские националисты, придать своей позиции и трактовке общенациональных интересов и требований некоторое наукообразие. Он резко отрицательно отзывался о «версальском диктате», в результате которого хорватский народ оказался вынужденным жить в «чужом государстве». Но целостность этого государства, вынужденного вести борьбу за свое единство, по мнению А. Павелича, постоянно оказывалась под угрозой87.

Отвергая концепцию «интегрального югославизма», А. Павелич подчеркивал, что хорваты и сербы не являются ни одной нацией,

ни одной национальностью, поскольку история, культура и раса определяют индивидуальность хорватов. «Уже тысячу лет, — писал он, — хорватский народ принадлежит к западной культуре и цивилизации. Находясь на границе Запада и Востока, он, успешно защищая эту культуру и цивилизацию от византийской и турецкой агрессии, принес тяжелейшие жертвы во имя не только своих собственных, но и европейских интересов». Идеолог экстремистского хорватского национализма, критикуя либеральный югославизм конца XIX в. и не проводя различия между ним и экстремистским «интегральным югославизмом» 1920-х -1930-х гг., а также исходя из негативного отношения к Австро-Венгрии, утверждал, что «югославянская идеология вплоть до конца прошлого столетия была орудием венской политики». Он пытался убедить читателя, что в «широких слоях хорватской нации никогда не существовало никакого общеславянского сознания, которое можно было бы противопоставить хорватскому национальному сознанию». Слои, «не чувствовавшие своей принадлежности к славянству, отвергли, как нечто чуждое и опасное, славянскую и югославянскую инициативу, исходившую в предшествующем веке из Праги, Москвы и Белграда». Этот неопровержимый, по мнению А. Павелича, факт якобы свидетельствовал, что хорваты по происхождению не славяне, а готы.

«Поглавник» писал, что делегация Национального веча, присоединившаяся 1 декабря 1918 г. в Белграде к провозглашению Королевства сербов, хорватов и словенцев, не имела на то никаких полномочий. Кроме того он считал, что страны Антанты, победившие в Первой мировой войне, силой вынудили хорватов объединиться с Сербией. Тем самым Хорватия оказалась вовлеченной в «балканский хаос», и поэтому «хорватский вопрос» является не только внутренней проблемой Югославии, но и проблемой международной политики.

Подобно сербским националистам, А. Павелич провозглашал целью национального движения создание «свободного и независимого национального, (т. е. хорватского. — С. Р.) государства на всей его исторической территории и пространстве хорватского народа».

В число врагов хорватской нации А. Павелич включил сербское государство, масонов — «вольных каменщиков», евреев и коммунистов. Последние утверждения совпадают с приведенной выше, антикоммунистической и антисоветской позицией Д. Михайловича. Друзей хорватов и будущего государства НДХ А. Павелич назвал в своих обращениях «К хорватскому народу» и «Солдатам-хорватам» 5 апреля 1941 г., еще до нападения Германии на Югославию и до провозглашения НДХ. Это — «великие вожди великих народов — Гитлер и Муссолини»88.

В статье, опубликованной в 1940 г., А. Павелич трактовал национальное самоопределение как «национальную свободу», что в его глазах означало «свободу от иностранного господства, право нации на собственное управление и суверенитет в своем собственном государстве». «Тот, кто не проникся мыслью, что единственный путь к спасению — это освобождение от иноземного господства и создание своего собственного независимого государств, тот не хорват», — писал будущий «поглавник» в 1939 г. (Похожий по своей логике пассаж присутствовал и в рассуждениях Д. Михайловича, отказывавшего в принадлежности к славянству любому, кто не разделял его убеждения!)

«Путем просвещения идут к свободе народы, уже обладающие своим государством, — продолжал он, — а внутренняя свобода и современный образ жизни зависят от уровня образования и культуры». Но исключительно просвещением и миролюбием никто и никогда не изгонял из своей страны вражеские орудия, аргументировал он необходимость вооруженной борьбы против Югославии и против сербов. Он сожалел, что во время Первой мировой войны хорваты не воспользовались возможно стью обрести независимость, и что среди них нашлись люди, которые «впряглись в телегу так называемого югославизма и вступили в югославские, вернее, сербские, отряды»89.

Усташская «теория» обвиняла всех сербов — и как народ, и как нацию — в том неблагоприятном положении, в котором оказались Хорватия и хорваты в межвоенной Югославии. «Со стороны сербских государственных деятелей было сделано все возможное, чтобы разорвать связь хорватских земель, стереть связь нации со своей землей, чтобы нация забыла произошедшее вчера и, таким образом, утратила свое сознание. Для достижения этой цели был использован весь государственный и церковный аппарат», — утверждал в соответствии с официальной теорией один из авторов изданной в 1943 г. в Загребе книги «Наше отечество»90.

Поэтому в так называемом Независимом Государстве Хорватия происходили массовые депортации сербского населения, проводились акции по его уничтожению. Более всего известны концлагеря Ясеновац, Госпич, Стара Градишка, Босанска Дубица и другие. Туда же посылали на смерть в соответствии с расовыми законами НДХ евреев и цыган, а также антифашистов и противников режима всех национальностей, включая и хорватов91. Уничтожение и преследование евреев определялось указом о расовой принадлежности и указом о защите арийской крови и уважении хорватской нации. Репрессии по отношению к сербам обосновывались тезисом о том, что в прошлом сербы в Хорватии как народ всегда якобы были на

стороне противников хорватов. Им вменялось в вину угнетенное положение хорватов в Королевстве СХС и Югославии.

Относительно степени поддержки и популярности А. Павелича и его режима в разные годы существуют разноречивые свидетельства. Например, в одном из октябрьском донесений 1943 г. представительства в Стокгольме королевскому правительству, переехавшему к тому времени в Каир, говорилось о том, что «усташская власть эффективна только в радиусе трех километров от Загреба, а в самом городе власть опирается исключительно на пять тысяч человек личной гвардии Павелича. Если бы не было германской армии, усташ-ский режим рухнул бы через полчаса. Домобраны (мобилизованные солдаты хорватской армии. — С. Р.) совершенно ненадежны и только и поджидают момента, чтобы перебежать к партизанам»92. Автор донесения приводит пример, когда один из офицеров, обратившись к свои подчиненным со словами «Герои, я освобождаю вас от присяги Павеличу. Да здравствует Сталин! Переходим к партизанам», привел свою батарею к «титовцам».

Характеризуя политическую ситуацию в стране в этот момент, автор утверждал, что в «Хорватии существуют три политических фактора — коммунисты, мачековцы (сторонники лидера хорватской крестьянской партии В. Мачека93. — С. Р.) и апатичная неопределенная масса». Позиции коммунистов, например, были сильны в Лике, Босанской Крайине и Далмации; мачековцев — между реками Савой и Дравой. Объекты ненависти хорватского народа можно выстроить следующим образом — «усташи, итальянцы, немцы. К этим последним ненависть сильнее всего там, где есть немецкое меньшинство». Кроме того, в Хорватии было распространено мнение, что «в эмиграции существует острый конфликт между сербами и хорватами». Что же касается взаимоотношений двух народов в самой Хорватии, то их характеризуют страх ответственности и социальная и экономическая дифференциация94.

В другом донесении в феврале 1944 г. говорилось, что хорватский народ ныне борется против трех противников: против собственных «усташских правителей и их приспешников, причиной чему стали бомбардировки с воздуха городов и сел с целью репрессий»; против четников генерала Михайловича, которые «режут и убивают все несербское»; против «зверствующей части черкесских орд, как называют казацкие дивизии генерала Власова, которые немцы перебросили с Кавказа»95.

8-9 мая 1944 г. в городке Топуско состоялось Третье заседание Краевого антифашистского веча национального освобождения Хорватии (гАУЫОН). Оно конституировалось в качестве высшего законодательного и представительного органа власти Федеративного государства Хорватии, составной части провозглашенной в ноябре

1943 г. демократической федеративной Югославии. Таким образом, наряду с Лондонским правительством, стало реальностью еще одно теперь уже хорватское государственное образование, основанное на антифашистских принципах, оспаривавшее легитимность и суверенитет у НДХ. Обеспокоенные развитием событий, а также своим собственным будущим, два высших функционера НДХ Младен Лоркович и Анте Вокич решились на заговор против А. Павелича. В случае успеха возникала возможность представить НДХ как союзницу Антигитлеровской коалиции. Однако заговор провалился96.

Цели и методы «павеличевцев» по сути ничем не отличалась от целей и методов «недичевцев» и четников — создание чистой этнической территории и приведение государственных границ в соответствие с этническими. Так же, как и «недичевцы», усташи считали, что переселение людей по национальному признаку (в данном случае — выселение сербов в Сербию), может решить проблему национального самоопределения и хорватов, и сербов97.

Подобно М. Недичу и Д. Михайловичу, А. Павелич для борьбы с партизанами Й. Броза Тито посылала своих солдат вместе с оккупационными войсками. Значительное место в «национальной политике» НДХ занимали проживавшие в Хорватии представители немецкого национального меньшинства. По сути дела ему был предоставлен особый льготный статус, подтвержденный тремя законами и множеством распоряжений. Им было разрешено сформировать даже собственную дивизию войск СС «Принц Евгений», которая отличалась особой «эффективностью» в борьбе с партизанами и беспощадностью к местному славянскому, в том числе и хорватскому, населению98.

Как утверждает германский военный историк, государству Анте Павелича было суждено сыграть негативную роль в военных операциях в 1945 г. «Было совершенно ясно, что всем вооруженным силам, действовавшим на Юго-Востоке, следовало продолжить отход к границам Германии. Данное Гитлером главе хорватского государства обещание оборонять Хорватию до последнего немецкого солдата как раз и помешало осуществить это единственно правильное решение. Вместо этого вопреки всякому здравому смыслу 6 марта 1945 г. немецкие войска начали наступление через Драву в общем направлении на север с целью соединиться с группировкой немецких войск, наступавшей из района Секешфехервара. Наступление это, конечно, провалилось. Марионеточное хорватское государство, являвшееся карикатурной копией национал-социалистского рейха, потребовало от немцев пожертвовать для обороны своей страны всей группой армий «Юго-Восток». Оно, видите ли, желало удерживать Сараево в то время, когда уже пал Бреслау. Уверенность в скорой победе подняла все балканские народы на восстание,

которое приняло колоссальные размеры, так как восставшие снабжались теперь не только оружием и боеприпасами, но и советскими комиссарами. Оно вспыхнуло ярким пламенем, подобно тому, как вспыхивают тлеющие угли, если на них сильно подуть. Одетые в немецкую форму и имевшие немецкое вооружение и немецких инструкторов хорватские войска дезертировали целыми полками»99. Ему вторит и У. Черчилль: «Численность [партизан] быстро росла. Никакие самые кровавые репрессии против заложников или деревень не останавливали их. Для них речь шла о смерти или свободе»100.

Боснийские мусульмане: «цвет хорватской нации» или «часть 300-миллионного исламского народа Востока»

Режим А. Павелича почти во всем зависел не только от Германии, но и от Италии, и вынужден был лавировать между Римом и Берлином. Марионеточному государству А. Павелича пришлось пойти на значительные территориальные уступки Италии и отдать ей территории, которые этногосударственная программа А. Стар-чевича и его последователей провозглашали «истинно хорватскими». Италия по соглашению с НДХ оккупировала Герцеговину, хотя формально территория Боснии и Герцеговины целиком вошла в НДХ101.

В июне-июле 1941 г. территория НДХ была разделена на двадцать две великих жупании (губернии), которые, в свою очередь, состояли из котаров (округов). Столица Загреб была выделена в особую единицу. Боснийско-герцеговинские котары вошли в следующие жупании: Бирбир и Сидрага (центр — Книн), Дубрава (Дубровник), Хум (Мостар), Лашва и Глаж (Травник), Ливац и Заполье (Н. Градишка), Крбава и Псат (Бихач), Плива и Рама (Яйце), По-савле (Славонский Брод), Сана и Лука (Баня Лука), Усора и Соли (Тузла), Врхобосна (Сараево)1М. Некоторые части Боснии и Герцеговины вошли в состав жупаний, центры которых находились вне Боснии и Герцеговины. Это, а также совпадение названий многих жупаний с названиями жупаний и областей, существовавших в средневековом государстве Хорватии, должно было подчеркнуть хорватское историческое и государственное право на территорию Боснии и Герцеговины103. В одном из документов сербских четников Бос-ний перечислялись округа, которые, по их мнению, следовало бы присоединить к Сербии — Сараево, Вышеград, Рогатица, Сребре-ница, Високо, Власеница, Зворник, Кладань, Фойнича, Травник, Брчко, Фоча, Добой, Бийелина, Тузла, Зеница и Чайниче,04.

Только в трех из них великими жупанами (главами администрации) были мусульмане-босняки. Сходная картина наблюдалась и в других органах власти и государственных учреждениях. Лишь

председатель Югославской мусульманской организации Джафер Куленович «удостоился» поста вице-премьера правительства НДХ и пробыл на нем с ноября 1941 г. вплоть до эмиграции в 1945 г. Несмотря на красивые слова о том, что босняки-мусульмане являются «цветом хорватской нации», на практике усташи ничего не делали для того, чтобы защитить их от нападений сербских четников. Эти нападения соответствовали идеологии Д. Михайловича и С. Молье-вича и их территориальным притязаниям в Боснии и Герцеговине, которую они считали сербской этнической территорией. Достаточно вспомнить приведенную выше статью С. Мольевича «Гомогенная Сербия», в которой провозглашалась цель «очистить» сербские территории от несербских элементов. Первое массовое истребление босняков со стороны четников относится к июню 1941 — февралю 1942 г.; второе — к августу 1942; третье — к началу 1943 г. В августе 1942 г. в Сараево мусульмане-босняки создали Комитет национального спасения для вооруженного сопротивления не только четникам, но и усташам. В тоже время усташское руководство рассматривало никогда не угасавшие среди мусульман-босняков автономистские традиции как самую большую опасность для НДХ105.

Усташские пропагандисты, играя на чувствах обиды и унижения, которые, несомненно, существовали у босняков-мусульман по отношению к королевской («сербской») Югославии, не признавшей их особым народом с соответствующими правами, сами натравливали босняков (объявляя их хорватами!) на сербов, говоря о том, что «пришло время отмщения»106. И эта пропаганда имела успех. Современные босняцкие историки утверждают, (опираясь на авторитет Алии Изетбеговича, бывшего фактически первым главой независимого государства в 90-е гг. XX в.), что в то время как сербы и хорваты в Боснии и Герцеговине имели свои военизированные организации, у мусульман-босняков они отсутствовали107. В известном смысле мусульмане оказались между двух огней.

В статье «Наказ мусульманам», опубликованной в четнической газете «Глас Цера» 25 февраля 1944 г., им предлагался выбор: «остаться на стороне НДХ и ее хозяина — Германии; встать на сторону партизан и бороться против Германии, Хорватии и нас, солдат Югославской регулярной армии на родине и, в конце концов, и против наших могущественных союзников; или своевременно присоединиться к нам и встать под команду Дражи Михайловича, чтобы вместе бороться против общих врагов»108.

В то же время находил отклик и призыв коммунистов, обращенный к хорватам и мусульманам, «помочь борьбе своих сербских братьев» против «гитлеровских и павеличевских банд», заканчивавшийся, между прочим, словами «Да здравствуют Советская Россия, Англия и Америка!». Однако эти и другие призывы, хотя

и показывали мусульманам, против кого и чего надо бороться, но совершенно не проясняли вопрос — за кого и во имя чего. Дело в том, что в этих призывах упоминались «все народы Югославии», т. е. сербы, хорваты и словенцы, а мусульманам по-прежнему отказывали в признании 109. В этих условиях мусульманам было чрезвычайно трудно сделать выбор и найти свое место по ту или иную сторону баррикад в освободительной, гражданской и межнациональной войне.

Автономистское движение боснийских мусульман играло важную роль в их национальном развитии и политической борьбе в годы войны. Усташское государство не пользовалось широкой поддержкой босняков. Исключение сначала составляла лишь группа во главе с профессором X. Хаджичем. 14 августа 1941 г. А. Павелич принял часть руководства бывшего Югославянского мусульманского сообщества во главе с Д. Куленовичем, которые также перешли на сторону НДХ. Однако постепенно мусульманское население во все большей мере теряло веру и в германские войска, и в НДХ

В условиях оккупации 1941—1945 гг. среди боснийских мусульман, как и среди сербов, и среди хорватов, и среди словенцев, и среди представителей других народов Югославии нашлись силы и деятели, стремившиеся использовать представившуюся возможность для достижения национального самоопределения в виде создания своих псевдонезависимых «этнически чистых», т. е. моноэтничных государств на великодержавной основе. Легитимация подобных образований в глазах германских нацистов и итальянских фашистов была неизбежно связана с декларативной смен ой культурно-конфессиональной и региональной самодентификации (отречением от «славянства») во имя этнополитических интересов и попыток создания при опоре на германских нацистов своей псевдо-национальной государственности во второй половине 30-х — первой половине 40-х гг. В этой связи упомянем типологический схожие с «теориями» А. Павелича «концепции» части национальных деятелей-мусульман, не принимавших политику НДХ. 11 ноября 1942 г. и 20 января 1943 г. они от имени Национального комитета обратилась к Гитлеру с идеей о выделении Боснии и Герцеговины из состава НДХ и создании босняцко-мусульманской автономии под германским протекторатом.

В первом меморандуме, в частности, говорилось: мусульмане Боснии являются «составной частью 300-миллионного исламского народа Востока, который может добиться своего освобождения только в борьбе против английского империализма, еврейства, свободных каменщиков и большевизма, возглавляемой германской нацией под руководством Фюрера». Авторы меморандума писали о своем разочаровании тем, что Босния вошла в состав НДХ

и надеялись, что она останется под германским военным управлением, а мусульман как самый «сильный» элемент, пригласят во власть. Ответственность за создавшуюся ситуацию они возлагали лично на А. Павелича, «насильно включившего Боснию в границы НДХ и передавшего ее в руки Черному интернационалу, а также своему доверенному лицу в Боснии и Герцеговине, видному клерикальному католическому священнику Божидару Брали»111. Ориентированные на Берлин босняцкие политики надеялись, что после оккупации их положение улучшится, а на деле оно ухудшилось, поскольку боснякам не предоставили свободу.

Часть национальных деятелей-мусульман, не принимавших политику НДХ, 20 января 1943 г. вновь обратилась к германским властям с идеей о выделении Боснии и Герцеговины из состава НДХ и создании босняцко-мусульманской автономии под германским протекторатом. Это образование должно было бы иметь и свои собственные военные формирования. У. Хаджихасанович, М. Софтич и С. Салихагич направили Гитлеру меморандум с обоснованием этих идей. В нем они вновь выражали разочарование тем, что Босния не осталась под управлением германской военной администрации, а вошла в состав НДХ; утверждали, что босняки-мусульмане надеялись, что после оккупации их положение улучшится, а оно ухудшилось, что им не предоставили свободу. Наоборот, происходят массовые убийства мусульман, общее число жертв среди которых составляет около 150 тыс. человек. Выступая с антисемитских позиций, авторы меморандума в то же время высказались против массовых убийств сербов и натравливания на них мусульман.

Осенью 1943 г. «бывший сенатор Омер Хасанович вместе с несколькими видными мусульманами еще раз направил Гитлеру просьбу о «выделении Боснии из Хорватии»112. Автономистское движение мусульман, как и многие иные политические движения у других южнославянских народов того времени, было внутренне противоречивым. С одной стороны, оно отвергло идею А. Павелича и его боснийского приспешника Д. Куленовича о том, что мусульмане-босня-ки — это этнические хорваты. С другой стороны, его руководители отрицали и саму принадлежность своего народа к славянству и, наподобие тех же «павеличевцев» в Хорватии утверждали, что мусульмане Боснии относятся к «готской расе». На этой теории и основывалась их просьба о предоставлении Боснии автономии в рамках Третьего рейха, просьба, выражавшая неадекватным образом естественный этнополитический процесс национального самоопределения, объективно приведший «автономистов» в специфических условиях Второй мировой войны в лагерь сторонников А. Гитлера.

Так же как А. Павелич использовал «готскую теорию» против ве-ликосербской идеи, мусульмане-босняки использовали ее же против

идеи великохорватской. Их представители, пошедшие на сотрудничество с оккупантами, утверждали: «Мы, босняки, по расе и крови не славяне, мы готского происхождения, которое нас связывает с немецким народом», поскольку между «между некоторыми основными принципами ислама, богомильства и древней религии готов много общего». «Мы в 1463 г. Встретили турок как спасителей, поскольку сербы, хорваты и венгры стремились нас уничтожить, а турки нам предоставили автономию. В период австро-венгерской оккупации мы обладали конфессиональной, а частично — и политической автономией», — писали авторы первого документа. Авторы январского «послания» пытались убедить «фюрера» в том, что «босняки все равно, что готы, то есть, будучи германским племенем под именем „босны", пришли в III в. с севера на Балканы, в тогдашнюю римскую провинцию Иллирия»; что «духовные и антропологические различия между нами, босняками, с одной стороны, и славянскими племенами, т. е. хорватами и сербами (показательно, босняки называют хорватов славянами в противовес утвержениям А. Павелича! — С. Р.), с другой, сохранились и поныне»; что «сербы сразу же приняли восточное христианство, хорваты — римскокато-лическое, а босняки сохранили твердую верность своей готской, арийской религии, согласно которой Иисус является не Богом, а божественным существом, олицетворением совершенства; что одна из основных причин перехода в ислам, наряду с вышеупомянутыми основными вероисповедными принципами, состояла в том, что и восточная римская церковь, т. е. сербы, и западная римская церковь, т. е. хорваты и венгры, вели против нашего государства крестовые походы, поскольку мы [для них] были неверными...» и т. д.113 Все это, по-видимому, было написано для того, чтобы обосновать просьбу о предоставлении Боснии и Герцеговине как этнополи-тическому образованию боснийских мусульман особого статуса в Третьем рейхе.

Таким образом босняцкий этно-коллаборационизм сталкивался с хорватским. Был возрожден тезис хорватского национального движения XIX в. о том, что мусульмане-босняки — это часть хорватской нации. И в соответствии с этим постулатом ислам тогда рассматривался как фактор, интегрирующий хорватскую нацию. В своих этнодемо-демографических «изысканиях» А. Павелич назвал этот народ «хорватами исламского вероисповедания», «цветом хорватской нации», а 5 апреля 1941 г. выступил с обращением к «хорватам, солдатам, католикам и мусульманам»114. Чтобы воспрепятствовать попыткам мусульман отделить Боснию и Герцеговину от НДХ, власти в Загребе производили и манипуляции со статистическими данными. Стремясь обосновать свои притязания на территорию Боснии и Герцеговины, где помимо официально не признаваемых

сербов жили еще и мусульмане-босняки, не только хорватским государственным правом, но и естественным правом и национальным принципом, идеологи усташества провозглашали мусульман-бос-няков, несмотря на их конфессиональные отличия, «истинными хорватами». В своих этнодемографических изысканиях А. Павелич назвал этот народ «хорватами-мусульманами», а в апреле 1941 г. выступая с обращением к «хорватам, солдатам, католикам и мусульманам» он заявил, что «мусульманская кровь — это хорватская кровь».

Но надеждам на решение проблем национального самоопределения с помощью «внешнего фактора», в данном случае — германских нацистов и их союзников, не осуществились. И никакие попытки изменить или сменить самоидентификацию не помогли — в Берлине ясно видели их политический смысл. Автономистские устремления боснийско-мусульманских деятелей не находили поддержки ^оккупационных властей. Не говоря уже о том, что в реальности подобная смена само идентификации в столь короткий срок и насильственным путем и не могла осуществиться.

Нельзя не заметить также, что при акцентировании права народов на самоопределение вплоть до отделения, в документах КПЮ и АВНОЮ боснийские мусульмане как отдельный народ не упоминались.

Чтобы воспрепятствовать попыткам мусульман отделить Боснию и Герцеговину от НДХ, власти в Загребе производили и манипуляции со статистическими данными. Был также возрожден тезис хорватского национального движения XIX в. О том, что мусульмане-босняки — это часть хорватской нации. И в соответствии с этим постулатом ислам тогда рассматривался как фактор, интегрирующий хорватскую нацию. Стремясь обосновать свои притязания на территорию Боснии и Герцеговины, где помимо официально не признаваемых сербов жили еще и мусульмане-босняки, не только хорватским государственным правом, но и естественным правом и национальным принципом, идеологи устрашества провозглашали мусульман-босняков, несмотря на их конфессиональные отличия, «истинными хорватами». В своих этнодемографических изысканиях А. Павелич назвал этот народ «хорватами-мусульманами», а в апреле 1941 г. Выступая с обращением к «хорватам, солдатам, католикам и мусульманам» он заявил, что «мусульманская кровь — это хорватская кровь»115.

В 1941 г. был представлен проект исламских религиозных законов и конституции. На территории НДХ первое время признавались три религии — католическая, протестантская и ислам. Официально считалось, что мусульмане в прошлом были хорватами-католиками, и остались хорватами после принятия ислама. Православие было запрещено; разрушались церкви, закрывались монастыри,

изгонялись и уничтожались православные священники. Были попытки и насильственного окатоличивания, но они ни к чему не привели.

Преследуя свою главную цель — «очистку» Боснии и Герцеговины от сербов, власти НДХ использовали мусульман для расправ над сербами. Но с мусульманской стороны были и открытые протесты против этих расправ. Первый относится к августу 1941 г. В сентябре-декабре были опубликованы резолюции против злодеяний, собравшие довольно много подписей. Не остались в стороне мусульмане-босняки и от антифашистского сопротивления. В отличие от католической церкви в Хорватии, мусульманскому духовенству удалось уклониться от прямых выступлений с осуждением партизан "6.

Усташи натравливали мусульман на православных и сами их истребляли. В Сербии погромные кампании против мусульман вели сербские националисты. В это же время в Боснии сербские четники совершали насилия над мусульманским населением, а часть мусульман, пойдя за усташами, участвовала в гонениях на сербов.

Как известно, было сформировано подразделение СС, состоявшее из мусульман-босняков —, 13-я СС «Ханджар-дивизия». Некоторые босняки считали это возможностью защититься от нападений со стороны четников, усташей и партизан. Однако формирование этой дивизии встречало и сопротивление со стороны части мусульман-босняков. Впоследствии дивизия была передислоцирована во Францию на обучение (там в ней произошло быстро подавленное антинемецкое восстание), а по возвращении была брошена на борьбу с партизанами. В 1944 г. дивизия практически прекратила свое существование, а ее многие солдаты перешли к титовским партизанам, ставшим к тому времени значительной силой "7.

Историки — сербы, хорваты, босняки — отмечают в своих работах, ч^о военные преступления и преступления против человечности во время Второй мировой войны совершались в тех же городах и в тех же районах, что и пятьдесят лет спустя, в первой половине 1990-х гг.: Власеница, Сребреница, Рогатица, Вышеград, Гораж-да, Чайнича, Фоча. Естественно, каждая сторона обвиняет в них войска и военизированные формирования двух других национальностей.

Если «недичевцы» и четники были повержены с помощью Советской армии, то усташи НДХ были разбиты Народно-освободительной армией Югославии (НОАЮ) Й. Броз Тито самостоятельно. НДХ перестала существовать, самому главарю А. Павеличу удалось бежать; он умер в 1959 г. в эмиграции в Мадриде. Многие же солдаты, мобилизованные в его армию («домобраны» — ополченцы) во время войны, были выданы союзниками новой власти из лагеря

в Бляйбурге (Австрия), где они находились вместе с также выданными СССР казаками, и либо были казнены на месте, либо позднее погибли в лагерях118. Такая же судьба постигла и многих солдат «армии» М. Недича, четников Д. Михайловича и усташей А. Павелича.

«Свободная и объединенная Словения»

Ситуация на территории Словении во время Второй мировой войны, будучи в чем-то схожей, имела и существенные отличия от ситуации в Сербии и Хорватии. Специфика положения словенцев состояла в том, что активная ассимиляторская политика итальянских властей, откровенный геноцид по отношению к словенцам германской администрации, аннексионистские устремления Будапешта — все это толкало к сопротивлению широкие слои населения. Хотя «реакция на оккупацию первоначально была спокойной, особенно в итальянской зоне»119, многие словенцы очень скоро поняли, что цель оккупантов, которую те и не скрывали, — уничтожение словенцев и как этнической общности, и как нации 12°.

Это толкало словенцев на путь активного сопротивления. Поэтому в данной исторической ситуации цели национального самосохранения и освобождения во многом совпадали с лозунгами коммунистов, задачи социальной революции и национального освобождения (тесно переплетались. По этой причине Освободительный фронт набирал влияние и силу, становился в известной мере общенациональной организацией. Хотя каждая из сторон — коммунисты, традиционные партии и откровенные коллаборационисты — по понятным причинам утверждала, что большинство словенцев поддерживало именно ее.

Вместе с тем югославизм стал господствующим политическим течением у словенцев в годы Второй мировой войны, в известном смысле единственной словенской национальной идеей и возможностью самосохранения. Однако словенский югославизм не был един, и ни один из его вариантов ни в коем случае не означал признание концепции этнического единства словенцев с сербами и хорватами. Война обозначила новый этап в развитии идеологии словенского национального движения, для которого была характерна попытка скоррелировать узкий, моноэтничный, собственно словенский национализм с более широким, полиэтничным югосла-вистским национализмом, понимаемым исключительно как государственная идея. Это было лишь согласием на вхождение словенцев и их государственного образования в состав федеративной Югославии и признанием того факта, что в той исторической ситуации лишь в составе Югославии словенцы могли сохранить свою национальную индивидуальность и обеспечить национально-политические

интересы. При этом словенский югославизм времен Второй мировой войны опирался на традиции словенского национального движения XIX — начала XX в., а также межвоенного периода и носил ярко выраженный и широко трактуемый федералистский характер.

Идеологическая полемика и политическая борьба в рамках словенского национального движения шла между Освободительным фронтом во главе с коммунистами, Национальным вече и словенскими политиками, входившими в состав Лондонского правительства. Основной причиной разногласий был, естественно, вопрос о власти.

Освободительный фронт выступал за решительную вооруженную борьбу за освобождение; за самоопределение словенцев с правом на отделение; за изменение социальной и политической системы будущего югославского государства; за опору на СССР; за создание новой армии на основе партизанских отрядов создание новой, коммунистической Югославии. Национальное вече, в которое вошли традиционные словенские политические партии — либералы, социал-демократы и клерикалы (Словенская народная партия), не исключало сотрудничества с оккупационными властями, выступало за восстановление королевской Югославии при некоторых реформах, максимально возможное объединение словенских этнических территорий и опору на Англию и США. Словенские политики в Лондоне были непримиримо настроены по отношению к оккупантам, однако ставили своей целью восстановление «старой» Югославии, выступали с антикоммунистических позиций против социальной революции и за объединение всех словенских территорий. Находясь на антикоммунистических и антиреволюционных позициях, Лондонское правительство обнаружило гораздо большую склонность к сотрудничеству с традиционными партиями, чем с Освободительным фронтом.

Конкурируя за общественную поддержку, партии и лидеры всех группировок зачастую перенимали друг у друга лозунги и активно их использовали. Освободительному фронту не был чужд словенский национализм, а буржуазным политикам — рассуждения о «социальной справедливости». Однако относительно того, что освобожденная и объединенная Словения должна войти в югославское государство, разногласий практически не было.

Несмотря на ничем не прикрытую и жесткую ассимиляторскую политику и осуществлявшийся оккупантами этноцид, среди словенцев нашлись и убежденные коллаборационисты, и прямые пособники оккупантов, будь то итальянских, германских или венгерских. Против освобождения и вхождения Словении в той или иной форме в восстановленную Югославию выступали лишь откровенные коллаборационисты, вроде бывшего генерала югославской

армии Леона Рупника, служившего и итальянскому и германскому оккупационным режимам. Некоторая часть словенского общества приветствовала и присоединение Люблянской провинции к Италии121.

Общество и нация фактически раскололись на несколько групп, причем с течением времени раскол только усиливался122. Первую представлял Антиимпериалистический, затем Освободительный фронт (создан 27 апреля 1941 г. Исполком ОФ 16 сентября 1941 г. был преобразован в Словенский комитет национального освобождения) 123. Ведущую роль в нем играла Коммунистическая партия Словении (в соответствии с решением 1934 г. в 1937 г. образована, как и компартия Хорватии, в составе КПЮ в рамках политики Коминтерна, допускавшей создание «национальных партий» в этнически компактных странах, находящихся под национальнымугне-тением124). В него входили также левые христианские социалисты, левая часть организации «Сокол» и деятели культуры левых убеждений.

В июне 1941 г. были опубликованы «Лозунги нашей освободительной войны». Они декларировали право словенского народа на самоопределение, включая право на отделение и присоединение к другим народам; освобождение и объединение разъединенного словенского народа, включая Корушку и Приморскую Словению; согласие и единство народов Югославии и всех Балкан в их борьбе за освобождение. Советский союз провозглашался «главной силой и главной опорой в освободительной борьбе словенского народа и угнетенных народов». ОФ считал своей целью «национальное самоопределение и национальный суверенитет в форме федеральной и федеративной Югославии»125. Однако об автономизации или федерализации Словении и речи практически не шло: во время войны к итальянцам, немцам, венграм словенцы относились не только как к меньшинствам, но и как к оккупантам и врагам или их пособникам. (Впрочем, ориентированный на католические круги комитет приморских словенцев и истрийских хорватов 25 августа 1941 г. выступил за федеративную Словению в составе Югославии и за сотрудничество всех партий 126.)

На рубеже 1941—1942 гг. ОФ сформулировал свои «Основополагающие принципы». Они были следующими: борьба против оккупантов, которая одновременно является и борьбой за объединение всех словенцев; отказ признать раздел Югославии; согласие и единство всех югославянских и славянских народов под руководством великого русского народа на принципах права каждой нации на самоопределение; борьба народных масс за национальные права и права человека и создание нового облика активного «словенства»; лояльность всех партий и групп, входящих в ОФ; переход после

победы власти в Словении в руки ОФ и установление народной демократии; в соответствии с Атлантической хартией, после национального освобождения решать вопрос о внутреннем устройстве объединенной Словении будет сам словенский народ; национальная армия на территории Словении будет формироваться из отрядов народно-освободительной армии и Национальной обороны, куда призывались вступать все сознательные словенцы127.

В январе 1942 г. коммунисты выдвинули концепцию «трех фаз народной революции»: первая — «текущая»; вторая — изгнание оккупантов; третья — «социальное освобождение словенского трудящегося»128.

«Контрреволюционный лагерь» обвинял ОФ в стремлении создать среднеевропейское коммунистическое государство и, следовательно, в антиюгославизме, в антинациональности 129. КПС в феврале 1942 г., естественно, отвергла «клевету». Партия заявила, что' она никогда не имела в своей программе плана Дунайской федерации, что она на совещании компартий Югославии, Австрии и Италии 1933 г. «уступила» Триест, Целовец и Марибор, поскольку выступала за право на отделение словенцев Коротки (Каринтии) и Приморья и их объединение со словенским народом, что она не проповедует ненависть к хорватам и сербам 13°. Некоторые современные словенские историки считают, что до 1942 г. КП Словении не окончательно признавала вхождение Словении в состав Югославии, а имела в виду и иные альтернативы, например «Советскую Словению в составе среднеевропейско-дунайской федерации»131.

1 мая 1942 ЦК КПС выпустил заявление о том, что «под освобожденной и объединенной Словенией» партия понимает «территории, на которых проживает словенское население, а также территории, , с которых оно в период империализма изгнано». По сути дела, это была прикрытая коммунистической фразеологией программа чуть ли не безграничного приращения соседних территорий, на которых проживали отнюдь не только словенцы132. С одной стороны, это , был ответ и Лондонскому правительству, и партиям Национального веча; с другой — программа могла способствовать распространению коммунизма путем присоединения новых территорий под национальными лозунгами. В конце концов, во второй половине 1942 г. издал Исполком Комитета национального освобождения коммюнике, в котором были очерчены его представления о границах «свободной и объединенной Словении — от Триеста до Шпиля, от Колпе до Целовца» (Клагенфурта)133.

В конце февраля 1943 г. было принято Доломитское заявление, в котором два «младших партнера» КПС — христианские социалисты и «соколаши» признали руководящую роль коммунистов, и ОФ

превратился в значительной мере в «проводной ремень» политики партии ,34. ■ л -

В 1943 г., когда ОФ подтвердил свою приверженность «свободной и объединенной Словении в свободной и демократической Югославии», один из его руководителей, ближайший соратник Й. Броза Тито Эдвард Кардель заявил: «Наша деятельность строится на принципах самоопределения и равноправии в общем югославском отечестве»135. Но и в этот раз не было речи ни о федерации или автономии внутри Словении, ни об иных правах национальных меньшинств.

Наконец в 1944 г. Словенский комитет национального освобождения объявил о том, что «словенский народ объединился с народами Сербии, Хорватии, Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговины»136. В этом документе относительно словенцев этноним был использован и как политоним (то есть, фактически словенцы признавались единственной этнической общностью в Словении и на словенских территориях), а в отношении народов других республик допускалась их полиэтничность (использовался лишь политоним).

Дальнейший ход событий показал, что созданная югославскими, в том числе и словенскими, коммунистами — последователями Сталина и учениками Коминтерна — «федерация», в особенности в конце 1940 — начале 1950-х гг., была лишь прикрытием централист-ского и тоталитарного государства, имевшим мало общего с традициями словенского федерализма первой половины XX в.

Вторую группировку и идейно-политическую тенденцию составляли предвоенные буржуазные партии. 6 апреля 1941 г. в Любляне их представители образовали Национальное вече, которое робко попыталось взять власть, когда прекратилась связь с Белградом. После того как власть полностью перешла в руки оккупантов, Вече попыталось добиться для Словении положения, сходного с положением, которое имела Словакия|37. Но бывшая Дравская бановина была безжалостно разделена, и входившие в Вече партии предлагали свои услуги и немцам, и итальянцам. Востребованы они были лишь последними в рамках их более мягкой и хитрой оккупационной политики с предоставлением Люблянской провинции особого статуса — «культурной автономии». Это означало присоединение к Италии при этнической и культурной автономии, участие в управлении, двуязычие и освобождение мужчин от военной службы. Но Люблянская провинция была включена в итальянскую политическую экономическую и правовую системы, что предполагало не только «сближение», но и ассимиляцию словенцев138. Однако уже в 1942 г. Муссолини признал: «Наша политика была наивной».

В двух оккупированных германской армией областях открыто проводилась политика онемечивания с целью их присоединения

к Третьему Рейху. Прекмурье было присоединено к хортистской Венгрии, власти которой также проводили соответствующие мероприятия 139.

Целью традиционных партий было восстановление подновленной королевской Югославии, и они занимали «контрреволюционные» и антикоммунистические позиции. Национальное вече колебалось между сопротивлением и умеренным коллаборационизмом. Имея в виду возможность победы Антигитлеровской коалиции, оставляло дверь открытой и в другом направлении, не утрачивая связь с Лондонским правительством. Уже в 1941 г., когда судьба войны еще была отнюдь не решена, буржуазные политики выработали соглашение относительно своих требований в случае победы союзников. Они выступали за создание объединенной Словении, которая вошла бы в состав федеративного королевства Югославии, а также за объединение Югославии и Болгарии |40.

Первым программным документом и первой реакцией на сложившуюся в словенских землях ситуацию было обращение, с которым 20 апреля 1941 г. выступили Миха Крек, Франц Сной, Франц Габровшек и Алоизий Кухар. Они осудили нападение на Югославию и завили, что национальной целью должно стать «освобождение и объединение всех областей и краев, в которых проживает словенский народ»141. (Фактически это означало пересмотр Сен-Жер-менского договора с Австрией 1919 г. и результатов плебисцита 1920 г., отрицание Лондонского соглашения 1915 г. держав Антанты с Италией). Они считали, что только объединение Словении в границах Югославии может дать ей свободу и «защитит ее только вместе с другими славянскими братьями, в особенности с сербами и хорватами». По сути дела, так ставили вопрос в ходе Второй мировой войны все словенские национально-политические программы — и революционного, и контрреволюционного лагеря, расходясь только в^степени последовательности и решительности применения принципов суверенности и федерализма. Лишь группа правых католиков Ламбрета Эрлиха игнорировала югославский вариант и выступала за «католическую среднеевропейскую конфедерацию»142. И впоследствии, обвиняя коммунистов в стремлении создать «Дунайскую федерацию», клерикалы сами подумывали о католической федерации среднеевропейских государств — с Польшей и Чехией 143. Таким образом, «среднеевропейская альтернатива» Югославии, хотя и по иным причинам, будоражила сознание отнюдь не только коммунистов.

1 мая 1941 г. «группа словенских эмигрантов в Англии» следующим образом очертила границы существования словенского национального вопроса: в Австрии — от Каринтии до Плецкен пасса и реки Крки, в Венгрии — до Моноштра, в Италии — до реки

Талиаменто144. Это была объяснимая в условиях войны максималистская националистическая программа этнотерриториальных претензий к соседним государствам, совершившим агрессию, где, однако, проживали и представители других народов, также считавших эти территории своими.

В середине сентября 1941 г. возродилось сотрудничество традиционных партий — Словенской народной, Югославской национальной и социал-демократической. Национальный комитет сформулировал свой подход к решению проблем национального освобождения и будущего устройства страны. «На основе национального единства словенского народа» оно потребовало «свободной и самостоятельной Словении со всеми прилегающими в географическом и транспортном отношении территориями, а также в государственной связи со всеми югославянскими народами». Авторы документа считали, что «на словенской земле только словенец являетс^ч хозяином», а вопрос о «гражданстве на территории Словении решает сама Словения». При этом подчеркивалось, что все граждане обладают как равными правами, так и равными обязанностями|45.

Осенью 1941 г. Словенская народная партия в «Лондонских пунктах» выступила за свободную и независимую Словению, как равноправную часть обновленной и федеративной Югославии. Партия предполагала также установить связь Югославии с Болгарией и создать Балканскую федерацию. В 1943 г. эта идея перекочевала и в программу Освободительного фронта. Однако ОФ и КПС признавали права черногорцев и македонцев, а нереволюционные партии оставались верны старой формуле «словенцы, сербы, хорваты»146.

23 ноября 1941 г. по радио ВВС из Лондона прозвучала новая версия национальной программы — обновленное и расширенное королевство Югославия; Словения — самостоятельная и равноправная часть Югославии со всем, что находится на ее территории в соответствии с национальным принципом; устройство обновленной Югославии должно быть принято при согласии всех ее составных частей и базироваться на основании принципа равенства на федеративной основе; к компетенции общих органов относятся лишь международные отношения, оборона государственной независимости, а также улаживание конфликтов для обеспечения мирного сожительства всех частей государства; все остальное относится к компетенции федеральных единиц. При этом Югославия составляет единое экономическое пространство и является демократическим государством 147.

26 апреля 1942 г. Словенский национальный комитет в Лондоне обнародовал новый вариант словенской национальной программы. «Югославское правительство, — говорилось в ней, — единственный

представитель всей югославской государственной территории, получивший международное признание всех союзников». Военным министром назначен генерал Д. Михайлович, «единственный законный представитель и организатор югославских вооруженных сил и движения сопротивления врагу, — говорилось далее в документе. — Все те, кто не подчинился генералу Михайловичу, будут считаться национальными изменниками и дезертирами и будут отвечать перед военным судом». Словенские политики-эмигранты были твердо убеждены в том, что, «для словенского народа единственная возможность — стать самостоятельной частью освобожденной Югославии»148. Хотя политически поддержка Д. Михайловича как «военного министра» объяснима и понятна, с точки зрения не только национальной программы, но и национальных интересов словенцев она трудно объяснима, поскольку программа четников противоречила федералистским устремлениям словенских политиков. Осуществись на деле восстановление королевской Югославии на великосербской основе, — положение словенских министров и их сторонников было бы не лучше, а хуже, чем это было в межвоенные времена.

18 октября 1942 г. министр Лондонского правительства Янез Крек выдвинул свою программу. Она предусматривала объединение словенцев на всех их территориях в единую очищенную в национальном отношений территорию, сохранявшую для своей пользы транспортные экономические и географические связи. Словения вошла бы в состав Югославии и составляла бы с хорватскими и сербскими территориями единое неделимое государственно-политическое образование. Такая Югославия должна быть обустроена на принципах «самой полной демократии и социальной справедливости». Повторяя программу от 26 апреля 1941 г. и поддерживая военного министра, Я. Крек писал: «Как король и правительство являются единственной законной властью, так и югославская армия является единственной законной военной силой. Военным министром является генерал Дража Михайлович». «Все движения, направленные на отлучение словенского народа от Югославии, являются изменническими», — заканчивал он, явно имея в виду Освободительный фронт149.

Оформившись в 1942 г. в два четко выраженных направления, либералы и клерикалы «на всякий случай» создавали и собственные нелегальные структуры. В 1942 г. либералы и клерикалы сформировали Словенскую лигу, которая прекратила свое существование после капитуляции Италии. По мере усиления позиций Освободительного фронта перед Национальным вече возникла дилемма — борьба за национальное освобождение под руководством коммунистов или коллаборационизм. Большинство оппозиционеров

межвоенного периода выбрало второй путь, который привел их к бесславному бегству из страны вместе с германскими войсками в мае 1945 г.150.

,12 сентября 1943 г. после капитуляции Италии Гитлер признал «культурную автономию» Люблянской провинции и назначил «президентом» областного управления Леона Рупника, бывшего ранее жупаном этой области под итальянской администрацией. После этого клерикалы, на словах отказавшись от сотрудничества с немцами, при их поддержке создали Словенское «домобранство» под германским командованием, а также Антикоммунистическую лигу. Ранее были созданы и другие словенские военизированные формирования (Добровольная антикоммунистическая милиция — «белая гвардия», помогавшая итальянским властям, и «голубая гвардия», связанная со Словенской лигой), что было еще одним проявлением коллаборационизма151. (Один из руководителей ОФ и компартии Словении Эдвард Кардель призывал «безжалостно уничтожать „белую гвардию"»152.) В то же время часть либералов была арестована гестапо. И итальянская и германская администрации вовсе не отказывались от насилия над гражданским населением и от подавления национального движения. Многие его участники попали в концентрационные лагеря, например, на острове Раб153.

Г 29 октября 1944 г. обе группировки вновь объединились против Освободительного фронта и подписали совместный документ — Национальное заявление. В нем содержалось требование объединения Словении, создания федеративной Югославия, основанной на принципах социальной справедливости и восстановление Национального комитета в качестве органа «верховной власти словенского народа». Было даже распределено количество мест, выделенное каждой группировке и партии в составе этого комитета: 7 — клерикалам, 6 — либералам и социалистам. Решающим стало заседание 27 апреля 1945 г. На нем было принято постановление о смещении «президента» Л. Рупника, о взятии комитетом власти и переподчинении ему «домобранов». Но Л. Рупник пользовался полной поддержкой немцев, а «ополченцы» в апреле 1944 г. в присутствии епископа Люблянского Рожмана принесли присягу на верность Гитлеру. Фактически немцы держали власть в своих руках вплоть до самого конца154.

Пытаясь любыми путями воспрепятствовать наступлению господства коммунистов, словенские политики пытались найти всевозможные новые формы государственного устройства — это и объединение словенских земель, включая Целовец, под итальянским протекторатом (в тот момент Италия уже воевала на стороне Антигитлеровской коалиции); передача Краньске под немецкий протекторат, о чем подумывал Л. Рупник; создание «Великой Словении»

или Словенской республики во главе с Рупником; конфедерация с НДХ; среднеевропейская католическая федерация и т. д.155. Правые — антикоммунистические и коллаборационистские силы — сильно отставали от Освободительного фронта и в области стратегии будущего развития словенской государственности, и в ее реализации 156. Не говоря уже о том, что все эти планы в сложившейся ситуации были абсолютно утопичны.

Йосип Броз Тито: «Югославия строится и будет построена на федеративной основе»

В соответствии с планами Й. Броза Тито и руководства КПЮ Югославия должна была превратиться в территориальную федерацию, названия единиц которой совпали бы с этнонимами основных народов Югославии. Их границы частично совпали бы с этническими, но многонациональный характер населения в каждой республике сохранялся. Таким образом, отвергался принцип Д. Михайловича «одна национальность — одна нация — одна территория — одно государство». Югославия должна была стать централизованной федерацией республик, основанной на принципах «пролетарского интернационализма». Югославские коммунистические руководители стремились совместить марксистскую теорию, опыт СССР и предвоенной Югославии, воссоздать югославизм в новой форме. Они отвергали и «интегральный югославизм», и этнический национализм отдельных южнославянских народов. Они не рассматривали национальность как субъект государственного права и политических отношений, выступали против отождествления религиозной и национальной принадлежности,57. Некоторые из приближенных Й. Броза Тито мечтали о присоединении Югославии к СССР ш.

Однако и с коммунистами все не было однозначно, и завоевать поддержку населения им было совсем не просто. «Факты состоят в том, что до объявления Германией войны России <...> отечественные коммунисты не проявляли никакой активности, а было и немало случаев, когда они приветствовали договор России с Германией и считали несвоевременным выступать против оккупантов. <...> До вступления России в войну в лесах на территории Хорватии находились только сербы, бежавшие от насилия усташей, — писал неизвестный информатор королевскому правительству в Лондон. — Руководство коммунистической партии и ее главные функционеры перебросились из Сербии в Боснию. Их тактика в самом начале, в особенности когда они переместились в Хорватию, была очень хорошо рассчитана, так как в селах они выступали за [В.] Мачека, изображали из себя армию д-ра Мачека, Матии Губеца и т. д., пропагандировали войну против оккупантов и в то же время открыто

выступали против того, чтобы народ шел в [югославскую] армию. <...> Сразу же они ввели обращения „товарищ", восхваляли, конечно, очень осторожно, Россию, выступали за свободную Хорватию, но резко критиковали усташский режим и его верхушку и, в особенности, немцев и итальянцев как оккупантов»159. 1 В то же самое время, летом 1944 г. ориентированная на движение Д. Михайловича газета «Уединено српство» утверждала: «До начала войны между Германией и СССР они (коммунисты. — С. Р.) были на стороне Германии. В нашем народе никто еще с такой степенью цинизма не бичевал уродство западной демократии, как это делали югославские коммунисты. <...> Они спрашивали: почему мы проливаем кровь за британских капиталистов?.. После нападения на СССР ситуация полностью изменилась. Из крайних пораженцев коммунисты превратились в самых горячих патриотов»160.

Тем не менее объективно КПЮ оказалась единственной по составу многонациональной партией, а также единственной партией, выступившей против оккупации и раздела страны, принципиально отмежевавшейся от королевской Югославии. Все остальные политические организации имели локальный и национальный характер и прекратили свое существование. Например, часть Крестьянской партии д-ра В. Мачека — крупнейшей оппозиционной партии в Хорватии, стала сотрудничать с режимом А. Павелича, часть — перешла к партизанам, часть — отошла от политики 16!.

В связи с этим нельзя не упомянуть об излишне политизированном в последние годы по понятным причинам вопросе о национальном составе участников Народно-освободительной борьбы. Еще в августе 1944 г., отвечая на утверждения У. Черчилля (по-видимому, под влиянием эмигрантского королевского правительства), что «существует разрыв между народно-освободительным движением и сербским народом», Й. Броз Тито подчеркнул, что «НОД является сербским по происхождению и в значительной мере по составу» и что «сербы представляют костяк НОД»162. Однако сейчас это утверждение, непосредственно связанное с политической борьбой за власть и влияние, вызывает возражения. Хорватские историки, например, приводят данные (опубликованные еще в 1960-е гг.), что среди участников Народно-освободительной борьбы на территории Хорватии хорваты составляли около 60 %, а сербы — около 30 % 163.

Коммунистическая партия Югославии во время войны соединила в своей программе традиционную югославистскую идею, поддерживавшуюся и частью социал-демократов до Первой мировой войны, с принципами пролетарского интернационализма. Основой его стала известная формула «братство и единство всех наций и национальностей». Это признавали и бывшие враги. «Наилучшим материалом для агитации против немцев располагали коммунисты.

Искусно пользуясь патриотическими лозунгами, они внушали народу мысль об освободительной миссии СССР и коммунистическую идею о завоевании пролетариатом мирового господства. Ярко выраженные сословные различия, существовавшие на Балканах, являлись для их агитации благоприятной почвой, а возникшие продовольственные трудности, испытываемые населением, усилии его ненависть к оккупантам. Начавшаяся тем временем война на Востоке развеяла у балканских народов последние сомнения относительно истинных целей Гитлера и Муссолини. <...> В июле 1941 г. во главе движения встал Тито — обученный в Москве партийный работник. Главной целью освободительной борьбы он объявил не только очищение от оккупантов всей территории Югославии, но и равноправие всех населяющих страну народов в единой независимой Югославии. Одним словом, между боровшимися с немцами в этом районе политическими силами с самого начала существовала огромная и непреодолимая стена», — такова оценка германской историографии ш. Отдельные представители германского командования еще в ходе войны признавали ошибки, сделанные на Балканах |65.

Комментируя в феврале 1943 г. ставшую уже известной программу Й. Броза Тито — Ивана Рибара (тогда — председатель Исполкома АВНОЮ), министр эмигрантского правительства Милан Грол записал в дневнике, что «если не считать одного пункта — о федерации сербов, хорватов, словенцев и македонцев (и др.), оппозиции в стране у них (партизан. — С. Р.) не будет»166. Официально программа была принята 29-30 ноября 1943 г. на знаменитой второй сессии АВНОЮ. Документ гласил: «Чтобы осуществить принцип суверенности народов Югославии, чтобы Югославия превратилась в подлинное отечество для всех народов и не стала бы вотчиной каких бы то ни было господствующих клик, Югославия строится и будет построена на федеративной основе, которая обеспечит полное равноправие сербов, хорватов, словенцев, македонцев, черногорцев, народов Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговины»167.

Несмотря на значительную поддержку в Югославии коммунистических идей, без поддержки СССР — материальной, политической, дипломатической и военной, — движению Тито вряд ли удалось бы одолеть своих многочисленных противников и, обосновавшись в Белграде, воссоздать югославское государство, но уже в новой форме — социалистической этнотерриториальной федерации, которая унаследовала межэтнические и межнациональные противоречия Австро-Венгрии и межвоенной королевской Югославии.

В конституции Федеративной Народной Республики Югославия (ФНРЮ) 1946 г. были формально провозглашены принципы

равноправия народов, закреплено федеративное устройство и, как тогда представлялось, окончательно обеспечено право всех наций

и национальностей страны на самоопределение168.

* * *

. Военное поражение и крах королевской Югославии привели к новому обострению межэтнических противоречий на ее территории, к очередной перекройке административных и политических границ. Оккупанты умело использовали сербских, хорватских и других радикальных националистов, стремившихся использовать крах единого государства и осуществить, как им казалось, национальное самоопределение по принципу «одна этническая общность — одна территория — одно государство». В результате межэтнические противоречия между южнославянскими народами приняли характер междоусобной и гражданской войны в условиях иностранной оккупации. Террор был развязан по этническому, религиозному и политическому принципам.

В 1941-1945 гг. на территории оккупированной Югославии столкнулись различные варианты этнического национализма. Узкий этнический национализм, радикальный югославизм и упрощенный интернационализм были основаны на политическом экстремизме и насилии, на идее авторитарного или тоталитарного государства. В этом состояло их идейное и психологическое родство. Круг идей их руководителей был весьма ограничен и обусловлен их принадлежностью к одному времени, одной политической культуре и сходным идеологическим традициям. Этим объясняется множество типологических и смысловых совпадений в конкретных пунктах программ и схожесть логики мышления непримиримых врагов, каждый из которых имел к тому же и свои собственные политические амбиции.

Казавшиеся в XIX в. демократическими и гуманистическими идеи (и бывшие отчасти таковыми), в XX в. были доведены до логического конца и исторического абсурда. Они стали идеологическим фундаментом тоталитарных и антигуманных режимов, обрекших на смерть миллионы людей. На территории побежденной, разделенной и оккупированной Югославии соперничали между собой несколько типов социальных и национальных движений, но ни одно из них не было и не могло быть демократическим. Это было последствием слабого и деформированного развития процессов модернизации в государстве, раздираемым межэтническими конфликтами в процессе национального самоопределения населявших его народов.

После распада королевской Югославии в национальных движениях и сербов, и хорватов возобладали силы, представлявшие радикально-националистические течения, использовавшие экстремист-

ские методы и вставшие на путь сотрудничества с оккупантами. Опыт отношений между частью югославянских народов и их псевдонезависимыми государственными образованиями во время Второй мировой войны и иностранной оккупации ясно свидетельствует об однотипности национального экстремизма у конфликтующих народов и наличии одинаковых структурных элементов в его идеологии и политике. Этническая общность считалась единственным субъектом права, собственником территории и государства, границы которого должны были совпадать с границами расселения «своего» этноса. Этническую (или классовую) однородность предполагалось достичь путем массового истребления населения других национальностей или людей с иными политическими убеждениями, насильственным переселением и «этническими чистками». Иных путей добиться поставленных целей у правителей созданных оккупантами государственных образований, как и у руководителей коммунистического и антикоммунистического сопротивления, не было.

Вожди этих течений и соответствующих им вооруженных формирований враждовали между собой, что не мешало им поочередно блокироваться друг с другом против наиболее сильного в данный момент соперника. Они искали разные пути осуществления своих теорий и планов. Не стал выходом из замкнутого круга и югосла-визм нового типа, основанный на пролетарском интернационализме и коммунистической идеологии.

Политики, выступавшие за воссоздание единой Югославии в той или иной форме, возглавили коммунистическое и антикоммунистическое сопротивление оккупантам; радикальные этнические националисты независимо от национальности оказались в лагере коллаборационистов. Сложность исторической ситуации заключалась в том, что процесс национального самоопределения проходил у нескольких народов, находившихся приблизительно на одной стадии развития и проживавших на одной территории. Экстремизм одних неизбежно порождал экстремизм других. Эксперименты по созданию «великих» моноэтничных государств «во имя нации» дорого обошлись самим югославянским народам. По разным подсчетам потери в войне сербов составили приблизительно более 500 тыс. человек, хорватов — 200 тыс., босняков-мусульман — около 100 тыс., а общее количество погибших на территории Югославии составило примерно 1,7 млн человек.

Ослепленные крайним этническим национализмом, однотипные оккупационные режимы, представлявшие лишь часть сербов, хорватов и босняков, несут ответственность и перед своими народами, и перед своими жертвами. Их «вожди» после победы государств Антигитлеровской коалиции были объявлены военными преступниками,

и почти все казнены169. А созданная «железом и кровью» коммуни-стом-югославистом Й. Броза Тито Югославия через десять лет после его смерти распалась, породив межэтническую бойню, не менее страшную, чем в 1941-1945 гг.

В исторических условиях, сложившихся на Балканах после Второй мировой войны, единственным реальным ответом крайнему национализму и фашизму, проводившим на территории оккупированной и раздробленной Югославии политику этнических чисток и массовых репрессий, было коммунистическое сопротивление. Однако и оно не могло, да и не хотело полностью отказаться от национальных и националистических традиций. Подавив национальные противоречия внутри страны, Й. Броз Тито и его единомышленники выдвигали в соответствии с притязаниями «своих» народов этнотериториальные требования к соседним государствам по всему периметру югославских границ. Демократической и мирной альтернативы развития Югославии во время и после Второй мировой войны не было и быть не могло.

Премьер-министр Великобритании У. Черчилль писал: «Неистовая, ожесточенная война за существование, война против немцев пламенем разгоралась среди партизан»170. Но эта характеристика относится отнюдь не только к коммунистическому и интернационалистскому партизанскому движению. «Неистовую и ожесточенную борьбу за существование вели и те представители национальных движений южнославянских народов, которые стремились к неосуществимой цели — созданию этнически однородных государств в их максимальных границах, и которые ради ее достижения связали свою судьбу с гитлеровским нацизмом и итальянским фашизмом.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Подробнее об апрельских днях 1941 г. и задачах правительства см.: Слободан ,1овановиЙ у емиграцищ. Разговори и записи. Београд, 1993. С. 192-193, 201-203; Terzid V. Slom Kraljevine Jugoslavije 1941. Uzroci i posledice poraza. 1. Beograd; Ljubljana; Titograd, 1982. S. 457-482.

2 Balkanski ugovomi odnosi. 1876—1996. Dvostrani i viSestrani ugovori i drugi diplomaqtski akti о driavnim granicama, politiCkoj i vojnoj saradnji, verskim i etniCkim manjinama / Prired. M. Stojkovid. Т. II. (1919—1945). Beograd, 1998. S. 472-473.

3 Balkanski ugovomi odnosi... S. 478-479: Союзник королевского правительства У. Черчилль настаивал на том, что британский посол в Белграде Р. Кэмпбелл «должен и впредь всемерно поддерживать боевой дух югославского правительства и армии, напоминая им, с каким переменным успехом велась война в Сербии в прошлый раз». В инструкции своему послу премьер жестко писал, что его правительство «не понимает, зачем

королю или правительству покидать обширную гористую страну, в которой полным-полно вооруженных людей». Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 3. Великий союз / Пер. с англ. М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Книжная лавка - РТР, 1999. С. 125.

4 Borkovid М. Kontrarevolucija u Srbiji. KvislinSka uprava. 1941—1944. Beo-grad, 1979. Kn. 1. 1941-1942. S. 253-263.

5 См.: Zecevic M., Lekic B. Frontiers and internal territorial division in Yugoslavia. Belgrade, 1991. P. .15—16; Boban L. Hrvatske granice od 1918. do 1993. godine. Zagreb, 1993. S. 45-49; Cesarich G.-W. Croatia and Serbia. Why is their Peaceful Separation a European Necessity? Chicago, 1954, V. 3; Ma-gocsi R. P. Historical Atlas of East Central Europe. Seattle; London, 1993. P. 152-155; Мировая война 1939-1945 / Пер. с нем. М.; СПб., 2000, С. 164; Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000. С. 177—183.

6 Horvat R. Hrvatska па muCiliStu. Pretisak. Zagreb, 1992. S. 627-630; Balkanski ugovomi odnosi... S. 489-490, 503-508.

7 См.: ГабричА., Чепич 3. Развитие словенской государственности в 1941— 1991 гг. // Словения. Путь к самостоятельности. Документы. М., 2000. С. 55.

8 См.: Sestak М., Tejhman М., Havlikova L., Hladky L., Pelikan J. DSjiny Jihoslovansk^ch zemi. Praha, 1998. S. 447-452.

9 См.: Pirjevec J. Jugoslavia 1918—1992. Nastanek, razvoj ter razpad Kara-dordevideve in Titove Jugoslavije. Koper, 1995. S. 113; Slovenska kronika XX stoljetja. 1941—1995. Ljubljana, 1997. S. 10; McTopHja на македонскиот народ. CKonje, 1969. Кн. 3. С. 280-282.

10 Сходные'идеи высказал английский историк Н. Малькольм в кн.: Malcolm N. Bosnia. A Short History. London, 1994. P. 174.

11 Чета (сербск.) — отряд; усташа (хорв.) — повстанец.

12 См.: К/ьежевиЬ Р. и Ж. Слобода или смрт. Си]атл, 1984; Omrcanin I. Military History of Croatia. Pennsilvania, 1984; The Creation and Changes of the Internal Borders of Yugoslavia, [n. p., n. d.]; ТрифковиН С. Усташе. Бал-канско ерце таме на eeponcKoj политик^ сцени. N.p., 1998; Enciklope-dija Jugoslavije. Zagreb, 1962. Sv. 5. S. 129—140; История Югославии. M., 1963. Т. 2. С. 187-257.

13 Doprinos Hrvatske pobjedi antifaSistiCke koalicije. Zagreb, 1995. S. 39.

14 Heduti M. Десна Cp6Hja. Moja реч Србима 1941-1945. Изабрани ратни говори. Београд, 1996. С. 12.

15 Там же. С. 13. , '

16 Этот документ опубликован в 1968 г. в книге сербского историка С. Кракова «Milan Nedid» (Miinhen, 1968). В книге цит. по: EtniCko CiSdenje. Povijesni dokumenti о jednoj srpskoj ideologiji / Prired. M. Grmek, M. Gjie-dara, N. Simac. Zagreb, 1993. S. 135-141. См. также: Borkovic M. Milan Nedid. Zagreb, 1985. S. 268-320.

17 Семиряга M. И. Коллаборационизм... С. 328-330, 333-335, 415. В нынешней сербской историографии значительное место занимают аполо-

: гетические труды и публикации, посвященные М. Недичу. См.: Кос-muh JI. M. Арийски генерал Милан НедиТь Нови Сад, 2000.

18 ПавловиН И. Милан Ъ. Недий и н>егова доба. Београд, 1994. Кн.. 1. С. 167-171.

19 VojinoviéA. NDH u Beogradu. Zagreb, 1995. См. также: BorkoviéM. Kontra-revolucija и Srbiji. KvislinSka uprava. 1941—1944. Kn. 2. 1943-1944. Beograd, 1979. S. 239-243; Документа о изда^тву Драже Михаиловича. Beograd, 1946. Кн>. 1. С. 203-209.

20 См.: Русский Корпус на Балканах во время II Великой войны. 1941— 1945. Воспоминания соратников и документы. Сб. 2. СПб., 1999. С. 20—21.

21 СуботиН Д. Затомлена мисао. О политичким щфама Димитр^а Jbo-тиЬа. Београд, 1994. С. 18, 74—76; Mamuh M. Равногорска HÄeja у штампи и пропаганди. Београд, 1995. С. 274. См. также:, Прави Л>оти. Како HacTajy револуц^е и други рани текстови Димитр^а В. ЛютиЬа. Београд, 1997; Ljotié D. V. Odabrana delà. Minhen, 1981. Kn. 1.

22 Русский Корпус на Балканах... С. 20, 44.

23 ПавловиП И. Милан Ъ. НедиЬ... С. 85, 75-77, 82.

24 Tomasevié J. Cetnici u drugom svjetskom ratu. 1941—1945 / Prevod sa engle-skoga. Zagreb, 1979. S. 141-142.

25 Mamuh M. Равногорска Hfleja... С. 259, C.258, 260-267.

26 ПавловиЬ И. Милан Ъ. НедиИ... С. 257—258. Tomasevié J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 109-110, 119, 234, 301, 313, 316, 344, 391 -394, 399.

27 ЗечевиН M. JyroaiaBHja 1918-1992. JysKHocnoBeHCKH сан и jaBa. Београд, 1994. С. 96-97.

28 Djordjevic D. The Yugoslav Phenomenon //The Columbia History of Eastern Europe in the Twentieth Century. N.-Y„ 1992. P. 325.

29 Однако говорить о начале широкой партизанской борьбы с оккупантами, как это делают последователи Д. Михайловича, для того, чтобы подчеркнуть, что именно он, раньше Й. Броз Тито организовал сопротивление державам «Оси», чуть ли не первое в Европе, вряд ли есть основания. См.: TomaSevié J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 120. Подробнее о советско-югославских отношениях в начале 1941 г. напр., см.: Восточная Европа между Гитлером и Сталиным 1939—1941. М., 1999. С. 405— 501; Гибианский Л. Я. Югославский кризис начала 1941 г. и Советский Союз // Война и политика. 1939-1941. М., 1999. С.207-225.

30 См.: Документа о изда]ству Драже Михаиловича. Beograd, 1946. Т. 1. С. 203-209; Milovanovic N. DraZa Mihailovié. Zagreb, 1985. T. 1. С. 203209; DurakovicN. Prokletstvo Muslimana. Sarajevo, 1993. S. 138-142; Encik-lopedija Jugoslavije. Zagreb, 1956. Sv. 2. S. 572-586; TomaSevié J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 206-210.

31 Приводимый документ опубликован в 1981 г.: Zbornik dokumenata i podataka о narodnooslobodilaCkom ratu naroda Jugoslavije. XIV. Knj. 1. Dokumenti CetniCkog pokreta Dra2e Mihailoviéa; 1941-1942. Beograd, 1981. В книге цит. по: EtniCko CiSéenje. Povijesni dokumenti о jednoj srpskoj ideologiji, S. 127-133. Далее — Moljevid S. Homogena Srbija.

32 Tomasevid J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 156-157. Также см.: Hadri A. Narodnooslobodilaöki pokret na Kosovu... S. 275-281.

33 Moljevié S. Homogena Srbija. S. 127.

34 Цит. по: Durakovid N. Prokletstvo Muslimana... S. 142.

35 TomaZevid J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 156-157.

36 Moljevié S. Homogena Srbija. S. 128.

37 Mamuh M. Равногорска Hfleja... C. 158.

38 Mamuh M. Равногорска wieja... C. 20. Чуть больше месяца спустя хорватские политики в эмиграции также поминали 1918 г. недобрым словом: «Чтобы воспрепятствовать братоубийственной войне (и для того чтобы не повторился 1918 г.), надо, чтобы Хорватия осталась в нынешних границах НДХ как единой административной территории до тех пор, пока не будут урегулированы отношения с Сербией». Boban L. Hrvatska и diplomatskim izveätajima izbegliCke vlade 1941-1943. Zagreb, 1988. Kn. 2. S. 292.

39 ЮьежевиИ Р. и Ж. Слобода или смрт... С. 853-854.

40 Станиши/г M. rTpojeicra «Велика Cpöiija». Београд, 2000. С. 91—93.

41 Документа о H3flajcTBy Драже Михаиловийа... С.14—19, 23—25.

42 Черчилль У.Вторая мировая война. М., 1998. Т. 6. С. 49—50.

43 Говори и H3jaee генерала Драже Михаиловича. Чикаго, 1966. С. 58—63.

44 TomaSevid J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 206.

45 Оригинал опубликован в кн.: Dedijer V., Miletid A. Genocid nad musli-manima 1941—1945. 2 izd. Sarajevo, 1990. В книге цит. no: Etniöko CiSéenje. Povijesni dokumenti о jednoj srpskoj ideologiji, S. 144, 146. Фрагмент опубликован в кн.: Документа о H3flajcTBy Драже Михаиловича... С. 10-13. См. также: Mamuh M. Равногорска wieja...

46 Говори и H3jaee генерала Драже Михаиловича... С. 76—82.

47 О перипетиях тактических маневров и борьбы великосербского и юго-славистского течений в четническом движении см. уже упоминавшуюся выше очень интересную, хотя и далеко не бесспорную книгу М. Стани-шича.

48 Цит. по.: Mamuh M. Равногорска naeja... С. 177.

49 Там же. С. 210.

50 Tomasevid J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 160-161.

51 Ibid. S. 163-164.

52 Более подробно о ситуации в Косово и Метохии во время Второй мировой войны см.: Hadri A. Narodnooslobodilaöki pokret na Kosovu. 1941— 1945. Beograd, 1973. S. 73-392; Imami P. Srbi i Albanci kroz vekove. Beograd, 2000; Коматина Б. 1угословенско-албански односи 1979—1983. Белешке и сейан.а амбасадора. Београд, 1995. С. 15—19; Коматина М. Енвер Хоца и jyroanoBeHCKO-anöaHCKH односи. Београд, 1995. С. 9—35; 143—165; Косово. Международные аспекты кризиса. М., 1999. С. 82—85; Horvat В. Kosovsko pitanje. Zagreb, 1989. S. 68-79; Malkolm N. Kosovo. London, 1998. S. 289-333.

53 Horvat В. Kosovsko pitanje... S. 78.

54 БатаковиЬ Д. Косово и MeioxHja. Истор^а и идеология Беофад; Ва-

, лево; Србище, 1998. С. 155.

55 Hadri A. Narodnooslobodilaiki pokret na Kosovu... S. 282—284.

56 См.: Ляука И. Эволюция Проблемы Косовы и ее современное состояние. Автореф. дис... канд. полит, наук. М., 1994. С. 16; Левитин О. Л. Проблемы югославско-албанских отношений послевоенного периода. (1940-е — начало 1990-х гг.). Автореф. дис... канд. ист. наук. М., 1995. С. 10; Balkanski ugovorni odnosi... T. 2. S. 583-585, 601-603.

57 История Югославии... С. 226. См. также: Balkanski ugovorni odnosi...

, S. 583-584.

58 История македонского народа. Скопье, 1986. С. 399. Документы периода Народно-освободительной борьбы в Македонии во время Второй мировой войны см. в кн.: Документы о борьбе македонского народа за самостоятельность и национальное государство. Т. 2. С конца Первой мировой войны до создания национального государства. Скопье; Београд, 1985. С. 315-583.

59 Истерла на македонскиот народ. Кн. 3. CKonje, 1969. С. 279-280; Balkanski ugovorni odnosi... S. 492-493.

60 История македонского народа... С. 373—374.

61 Карасев А. В., Косик В. И, Этапы борьбы македонского народа за независимость // Македония. Путь к самостоятельности. Документы. М., 1997. С. 20; Милосавлевски С. Диалектика pa3Boja македонске националне свести. Београд, 1997. С. 149-157.

62 История македонского народа... 1986. С. 395. Об истории албанского населения в Македонии см.: Trifunovski J. Albansko stanovniStvo u Make-doniji. Beograd, 1988.

63 История македонского народа... С. 395; Истор^а на македонскиот народ... С. 293-301.

64 История македонского народа... 1975. С. 338; Истор^а на македонскиот народ... С. 280-283.

65 История македонского народа... 1975. С. 344-345; История македонского народа... 1986. С. 392, 393-394; Семиряга М. И. Коллаборационизм... С. 336-347.

66 История македонского народа.. 1975. С. 339—340. Grol M. Londonski dnevnik. 1941-1945. Beograd, 1990. S. 37.

67 История македонского народа... С. 367.

68 История македонского народа... 1986. С. 392.

69 История македонского народа... 1975. С. 341.

70 Там же. С. 342—343; Истор^'а на македонскиот народ... С. 289-290.

71 См.: Jugoslavenske vlàde u izbegliStvu. 1941—1943. Dokumenti. Priredio Bogdan Krizman. Zagreb, 1981. S. 183, 186; Grol M. Londonski dnevnik... S. 9—10; Романенко С. А. Югославия, Россия и «славянская идея». М., 2002. С. 194-197.

72 Гибианский Л. Я. Проблема Македонии и вопрос о федерации на Балканах в отношениях между Москвой и коммунистами Югославии и Болгарии в 19541 —1945 гг. // Македония: Проблемы истории и культуры. М., 1999. С. 207-208.

73 История македонского народа... 1986. С. 391.

74 Balkanski ugovomi odnosi... S. 509-510.

75 Гибианский JI. Я. Проблема Македонии... С. 207.

76 История македонского народа... 1986. С. 403-404, 406-407. См. также: Димитров Г. Дневник (9 март 1933 — 6 февруари 1949). София, 1997. С. 414, 418 и сл.

77 Аникеев А. С. Македонская проблема в контексте международных отношений на Балканах (1943-1949). // Македония. Проблемы... С. 269.

78 История македонского народа, 1986. С. 390—391.

79 Гибианский Л. Я. Проблема Македонии... С. 216.

80 Там же. С. 213; История македонского народа... 1986. С. 380-381.

81 Гибианский Л. Я. Проблема Македонии... С. 219, 220. О решениях Антифашистского собрания народного освобождения Македонии 1944 г. и становлении македонской государственности, напр., см.: Карасев А. В., Косик В. И. Этапы борьбы македонского народа... С. 20-21.

82 Аникеев А. С. Македонская проблема... С. 267.

83 Карасев А. В., Косик В. И. Этапы борьбы македонского народа... С. 21—22; Ристовски Б. Русско-македонские исторические связи // Македония. Путь к самостоятельности... С. 45.

84 Аникеев А. С. Македонская проблема... С. 283—285.

85 Dokumenti ustaSa / Prired! P. PoZar. Zagreb, 1995. S. 57-89. См. также: . Matkovié H. Povijest Jugoslavije. Zagreb, 1998. S. 243-245; Matkovié H.

Povijest Nezavisne DrZave Hrvatske. Zagreb, 1994.

86 Типологическую общность хорватского и сербского «шовинизма и сепаратизма» отметил и М. И. Семиряга. См.: Семиряга М. И. Коллаборационизм... С. 334.

87 Dokumenti ustaSa... S. 95—109. См. также: Pavelic A. Die kroatische Frage. Berlin. 1941; Horvat R. Hrvatska na muíiliStu...; Barisié M. Ante Pavelié. Zagreb, 1985; Enciklopedija Jugoslavije. Zagreb, 1971. Sv. 8. S. 438-444; Sesták M., Tejhman M., Havlíkovd L., Hladky L., Pelikan J. Déjiny Jihoslo-vanskych zemí... S. 453-458. Этнодемографическую концепцию хорватского экстремистского радикального национализма см.: Lorkovié М. Na-rod i zemlja Hrvata. Zagreb, 1996 (первое издание — Zagreb, 1939).

88 Horvat R. Hrvatska na muöiliStu... S. 620, 621.

89 Pavelié A. Oslobodenje // Croatian Almanac—GodiSnjak-Kalendar hrvatskog domobrana. 1940. Pittsburgh; Byenos Aires, [s. a.]. P. 17-27.

90 NaSa domovina. Zbornik. Kn. I. Nezavisna dräava Hrvatska. Izdanje glavnog ustaSskog stana. Sv. 1. Hrvatska zemlja — Hrvatski narod — Hrvatska povijest — Hrvatska znanost. Zagreb, 1943. S. 5-6.

91 Dokumenti ustaSa... S. 160-174.

92 ВоЬап ¿/.Hrvatska u diplomatskim izveätajima... Kn. 1. S. 287.

93 Подробнее о ХКП в период Второй мировой войны, см.: Radelié Z. Hrvatska seljaCka stranka. 1941-1950. Zagreb, 1996.

94 Boban Lj. Hrvatska u diplomatskim izveStajima... Kn. 1. S. 287.

95 Ibid. Kn. 2. S. 262, 268-269, 275.

96 См.: Bilandzié D. Hrvatska moderna povijest. Zagreb, 1999. S. 175-176; Doprinos Hrvatske pobjedi... S. 64—66.

97 О вызванной такой политикой миграции населения в НДХ и ее демографических последствиях, см., напр.: HerSak Е. Panoptikum migracija: Hrvati, hrvatski prostor, Evropa // Migracijske teme. Zagreb, 1993. № 3—4. God. 9. S. 274—277; Marié F. Pregled puCanstva Bosne i Hercegovine izmedu 1879 i 1995. godine. Zagreb, 1996. S. 101-170.

98 Семиряга M. И. Коллаборационизм... С. 396-400.

99 Мировая война 1939-1945. С. 174.

юо Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 5. С. 285.

101 Redzié Е. Bosna i Hercegovina u drugom svjetskom ratu... S. 339—343.

102 Na§a domovina... S. 8. См. также: Brkljaca S., PeleSié M., Kamberovié H. Bosna i Hercegovina... S. 344—352.

103 Imamovié M. Historija BoSnjaka... S. 531—532; Durakovié N. Prokletstvo Muslimana... S. 128; Srkulj S., Lucié J. Hrvatska povijest u dvadeset pet karata. Zagreb, 1996. S. 105-107.

104 СтанишиЬ M. npojeicra «Велика CpÔHja»... C. 68.

105 Imamovié M. Historija BoSnjaka... S. 537—538. О четниках в Боснии и Герцеговине см. также: TomaSevié J. Cetnici u drugom svjetskom ratu... S. 149— 152, 232-233; Brkljaca S., PeleSié M., Kamberovié H. Bosna i Hercegovina... S. 357-361.

106 Sulejmanpasic Z. 13. SS divizija «HandZar»: istine i laíi. Zagreb, 2000. S. 35, 9-13.

107 См.: TrhuljS. M lad i Muslimani. Zagreb, 1992. S. 10-12, 57-61.

108 Mamuh M. Равногорска Hfleja... C. 218—219.

109 SulejmanpaSic Z. 13. SS divizija «Handiar»... S. 49-50.

110 Redzié E. Bosna i Hercegovina u drugom svjetskom ratu... S. 101 — 103.

111 Redzié E. Muslimansko autonomaStvo i 13. SS divizija. Autonomija Bosne i Hercegovine i Hitlerov Treói Raj h. Sarajevo; Svjetlost, 1987. S. 71—72 i si.

112 Durakovié N. Prokletstvo Muslimana. S.150—152; Boban Lj. Hrvatska u diplomatskim izveStajima izbegliCke vlade. 1941-1943. I. Zagreb, 1988. S. 289.

0 позиции различных течений в национальном движении боснийских мусульман во время Второй мировой войны также см.: Redzic E. Bosna

1 Hercegovina u drugom svjetskom ratu. Sarajevo, ОКО, 1998. S. 299-375; Filandra S. BoSnjaCka politika u XX stoljeéu. Sarajevo, Sejtarija, 1998. S. 157195; Brkljaca S., PeleSié M., Kamberovié H. Bosna i Hercegovina u toku Drugog svjetskog rata, S. 352—356; Boban Lj. Hrvatska u diplomatskim izveStajima. I. S. 289.

1,3 Цит. по: Rediié Е. Bosna i Hercegovina u drugom svjetskom ratu. S. 334; Durakovié N. Prokletstvo Muslimana. S. 151—152. См.: Rediié E. Musliman-sko autonomaStvo. S. 224—225. О позиции различных течений в национальном движении боснийских мусульман во время Второй мировой войны также см.: Fi la ndга S. BoSnjaCka politika u XX stoljeéu. Sarajevo, Sejtarija, 1998. S. 157-195; Brkljai< S., Pelesié M., Kamberovié H. Bosna i Hercegovina u toku Drugog svjetskog rata // Bosna i Hercegovina od najstari-jih vremena do kraja Drugog svjetskog rata. 2 izd. Sarajevo, 1996. S. 352-356.

114 Horvat R. Hrvatska na muCiliStu. S. 621. Также см.: Pavelié A. Strahote zabluda. Komunizam i bolSevizam u Rusiji i u svijetu. Zagreb, CROATIA-PROJEKT, 2000. S. 245-249; Ljotié D. V. Odabrana delà. I knjiga. Minhen, 1981. I knjiga. Minhen. 1981. S. 168-170, 180-189, 216; Durakovic N. Prokletstvo Muslimana. Sarajevo, Oslobodenje, 1993. S. 125; Imamovié M. Istorija BoSnjaka. Sarajevo, BoSnjaCka zajednica kulture, 1998. S. 531.

115 Horvat R. Hrvatska na m uciliStu. S. 621.; Durakovié N. Prokletstvo Muslimana. S. 125.

116 Imamovié M. Historija BoSnjaka... S. 534.

117 Различные точки зрения на отдельные аспекты истории этой дивизии, см., напр., в упоминавшихся выше книгах: SulejmanpaSié Z. 13. SS divizija «Handiar»...; Rediié E. Bosna i Hercegovina u drugom svjetskom ratu... S. 74-77; Imamovié M. Historija BoSnjaka... S. 538, 540-543; Романько О. В. Мусульманские легионы во Второй мировой войне. М„ 2004.

118 Lucié J., Sanjek F., Antic Lj. i dr. Hrvatski povijesni zemljovidi. Zagreb, 1994. S. 47, 84.

119 Slovenska kronika XX. stoljetja... S. 11.

120 Габрич A., Чепич 3. Развитие словенской государственности... С. 55—56.

121 Prunk J. Slovenski narodni vzpon. Narodna politika. (1768-1992). Ljubljana, Drëavna zaloZba Slovenije. 1992. S. 303.

122 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 321.

123 Pirjevec J. Op. cit., S.123; Габрич A., Чепич 3. Развитие словенской государственности... С. 58-60.

124 См.: Kisié-Kolanovié N. Andrija Hebrang (1899-1949): iluzie i otreZnjenja. Zagreb, Institut za suvremenu povijest, 1996. S. 37, 51-52; Сумарокова M. M. Демократические силы Югославии в борьбе против реакции и угрозы войны. 1929-1939. М., Наука, 1980. С. 94-95.

125 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 305—306.

126 Ibid. S. 312.

127 Ibid. S. 315; Slovenska kronika XX stoljetja... S. 21-23.

128 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 322.

129 Ibid. S. 326.

130 Ibid. S. 327-328.

131 Slovenska kronika XX stoljetja. S. 59-60.

132 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 328.

133 Ibid. S. 341-342.

134 Slovenska kronika XX stoljetja. S. 48-49.

135 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 349, 352. Также см.: Piijevec J. Jugoslavija. S. 137-138.

136 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 363.

137 См.: Краткая история Чехословакии с древнейших времен до наших дней. М., Наука, 1988. С. 58, 364; Семиряга М. И. Коллаборационизм... С. 253-257.

138 Slovenska kronika XX stoljetja... S. 14.

139 Pirjevec J. Op. cit., S. 123-124; Ferenc T. Poloiaj slovenskega naroda ob okupaciji. Ljubljana, Sodobnost, 1991. S. 857; Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 298-300.

140 Enciklopedija Jugoslavije. Sv 7. S. 263.

141 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 301.

142 Ibid. S. 302.

143 Ibid. S. 331.

144 Ibid. S. 302.

145 Ibid. S. 313.

146 Slovenska kronika XX stoljetja... S. 59. Подробнее о позиции королевского правительства в эмиграции и дебатах внутри него напр., см.: Krizman В. Jugoslavenske vlade u izbegliStvu. 1941—1943. Dokumenti. Zagreb, 1981; Petranovid В. Jugoslavenske vlade u izbegliStvu. 1943-1945. Dokumenti. Zagreb, 1981.

147 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 314.

148 Ibid. S. 329.

149 Ibid. S. 339.

150 Enciklopedija Jugoslavije. Zagreb. 1968. Sv 7. S. 263.

151 ГабричА., Чепич 3. Развитие словенской государственности... С. 57.

152 Prunk J. Slovenski narodni vzpon... S. 326.

153 Slovenska kronika XX stoljetja. S. 20-21.

154 Enciklopedija Jugoslavije. Zagreb. 1968. Sv. 7. S. 263, 268-260.

155 Slovenska kronika XX stoljetja. S. 60.

156 Габрич А., Чепич 3. Развитие словенской государственности... С. 60; Balkanski ugovorni odnosi... S. 575—578.

157 Balkanski ugovorni odnosi... S. 573-575.

158 Гиренко Ю. С. Сталин-Тито. M., 1990. С. 276, 365. См. также: Sestdk М., Tejhman М., Havlikovd L., Hladty L., Pelikan J. Döjiny Jihoslovanskych zemi... S. 459-492.

159 Boban Lj. Hrvatska u diplomatskim izveätajima... Kn. 2. S. 275.

160 Mamuh M. Равногорска HÄeja... C. 140.

161 См. напр.: Radelid Z. Hrvatska seljafika stranka. 1941-1950. Zagreb, 1996.

162 Цит. по: Гиренко Ю. С. Сталин—Тито... С. 218.

163 Ср.: Doprinos Hrvatske pobjedi... S. 76; Bilandzió D. Hrvatska moderna povijest... S. 182.

164 Мировая война... С. 165.

165 Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. 2-е издание. Frankfurt-Main, 1981. С. 327.

166 Grol М. Londonski dnevnik... S. 290.

167 История Югославии... С. 226.0 взаимоотношениях Сталин—Тито и влиянии сталинистской идеологии на Тито см.: Гиренко Ю. С. Сталин— Тито...; Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992.

168 См.: Конституции и основные законодательные акты Федеративной народной Республики Югославии. М., 1956. С. 9-45.

тСемиряга М. И. Коллаборационизм... С. 798-799.

170 Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 5. С. 285.